Текст книги "Беременная для Зверя (СИ)"

Автор книги: Эллен Росс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)

Глава 35. Арина

– Соображения есть? – уточняет у Ризвана Пятый.

– Хотел тебя послушать.

– Нет, брат, вываливай. Ты же знаешь, на кого я пальцем, ткну, так? – Пятый болтает, но успевает ложкой быстро махать.

– Вялый? Ты его терпеть не можешь. Необъективно, – возражает Ризван.

– Потому и прошу – сам накинь для начала. Подумать надо.

– Немец, – чётко произносит Ризван.

Свои слова взглядом подкрепляет, смотря в том направлении, где сидит Немец со своими людьми. Слышится женский хохот. Рядом с Немцем Кристина сидит и льнёт к мужчине.

– Отвали, – небрежно сбрасывает с плеча её руку Немец. – Надоела. Иди обслужи кого-нибудь…

Кристина улыбается, но уже немного нервно. Она красивая, но после предыдущей ночи выглядит так, словно по ней железнодорожным составом проехались. Хоть и пыталась она подкраситься поярче, но видно, что ночь выдалась длинной, и день был долгим.

– Пойдём, красотка… – ухмыляется один из мужчин, цепляя её под локоть. Ещё один мужчина поднимается следом, добавляя:

– В два ствола любишь же?

– Немец… – взвизгивает Кристина, когда рука одного из мужчин на грудь её ложится.

– Иди, – холодно усмехается мужчина. – Просто так я тебя взял, что ли? Иди цацки отрабатывай! Или в деревню вали. С голым задом и пешком. Выдерут на трассе – твои проблемы!

– Три дня? – предполагает Пятый, глядя, как задницу Кристины лапают с двух сторон крупные мужские ладони. Девушку стаскивают со стула и уводят из кафе.

– Много, – возражает Ризван. – Вчера Немец её сам объезжал. Сегодня решил поделиться. По кругу пустят. Сутки максимум, потом выкинут.

Внутри тошно и мерзко становится от их слов.

– Не зна-а-аю, мордаха у неё зачётная, да и задница вроде крепкая. Выдержит… – усмехается Пятый.

– Не резиновая же. Любая жопа от десятого по счёту члена треснет, – фыркает Ризван. Меня едва не подташнивает. Потом кавказец словно вспоминает, что я сижу за столом и обрывает гадкую тему для разговора. – Ладно, проехали.

Пятый по мне взглядом скользит, усмехнувшись:

– Чё, не для ушей тихой крали такие темы, да?

– К делу давай, бабские жопы всегда обсудить успеем, – спокойно отвечает Ризван и кивает. – И не при ней, да. Ты верно суть схватил.

– К делу так к делу… Только наши дела иногда похлеще, чем обсуждение жопы какой-то шлюпки… – скалится Пятый, сообщая мне доверительным тоном. – Шлюпка – это шалава значит.

– У тебя зубов, кажется, много. Слишком часто сушишь… – говорит Ризван, откладывая ложку в сторону.

– Всё, затыкаюсь! – поднимает ладони Пятый. – Переключаюсь на реальные темы. Про Немца, значит, ты подумал. Подерзить – это Немец умеет. Уверен, эту шкуру деревенскую Немец с собой потащил, чтобы просто Зверю глаза помозолить. Но Немец всегда бузит открыто. Не тихушник он, – качает головой Пятый. – А вот Вялый… Тот горазд!

– Подумать надо. Фактов мало. Зверя ждём… – подводит итог Ризван.

Потом кавказец смотрит на мою тарелку, почти полную. Я из неё пару ложек супа вычерпала.

– Почему не ешь?

– Аппетита нет.

– Слышь, мелочь, не беси меня. Я с тобой нянчиться уже зае… – начинает грозно Ризван.

Он осекается и резко переводит взгляд на дверь. Словно слышит то, чего ещё нет. Пятый тоже напрягся и руку в карман куртки засовывает. Ризван как бы невзначай ладонь на моё плечо кладёт.

– Если что – сразу пригнись и за меня прячься.

К чему он это говорит? Но все замирают вокруг. Наверное, у головорезов слух и интуиция отточены до предела. А я только сейчас слышу звук тяжёлых, уверенных шагов. Дверь распахивается.

Зверь. Небрежным жестом за собой дверь прикрывает.

Тишина воцаряется. Зверь выглядит усталым. Измотанным. Даже как будто в лице осунулся или это просто пыль под острыми скулами осела. Одежда на нём другая. Не та, что была ранним утром. На Звере рубашка чёрная с длинными рукавами. Джинсы тоже тёмные. Сейчас он выглядит не так устрашающе.

– Ты поздно, – нарушает тишину Ризван.

– Знаю. Пришлось задержаться и тачку взять погонять.

Зверь чётким шагом приближается к нашему столику. Обводит весь зал взглядом, словно отмечает, кто из его людей здесь. И только потом его взгляд на мне останавливается. Но теперь уже надолго. Как приклеенный.

Он ближе и ближе. Звук его шагов отдаётся барабанной дробью в голове. Перепонки едва не разрывает от шума кровотока и колоссального напряжения. Я не знаю, как перестать смотреть на него. Есть в нём что-то притягивающее. Отталкивающее. Порабощающее. Это всё в нём намешано. И не знаешь – бежать от него или к нему, чтобы в его тени схорониться.

Ноги дрожат. Колени трясутся. Я держусь пальцами за край стола. Чтобы не упасть. Когда успела вскочить – не помню. Но смотрю как заворожённая, на Зверя. Радуюсь, что он жив, или снова на новый круг ненависти к нему стремительно взлетаю. Неясно.

Но чувства бурлят. Как лава. Нервы натянуты до предела.

– Ты себя хорошо вела? – хрипло спрашивает он, трогая пальцами мою щёку.

Едва ощутимый жест. Даже странно, что его пальцы сильные и жестокие могут касаться так легко.

Слова в глотке застревают. Не могу вытолкнуть их наружу и проглотить, как ком, тоже не получается.

– Она была послушной, – вставляет пару слов Ризван и толкает Пятого в плечо. – Пойдём, ещё кое-что обсудить надо.

– Послушная, значит… – протягивает Зверь и садится. Дёргает меня на себя. Прижимает спиной к стальной грудной клетке и стискивает пальцы на талии. Дышит тяжело, утыкаясь носом в мою шею.

Его дыхание как кипяток. Опаляет. Кожа мурашками покрывается.

– Вкусная конфета. Почему не ешь?

Зверь располагает меня боком, держит на своём массивном бедре, как куколку. Одной рукой продолжает талию сжимать. На столе словно по волшебству тарелки меняются.

– Ешь, – приказывает Зверь и сам за ложку хватается, подносит её к моему рту.

– Я могу и сама.

– Вот и открой рот. Сама, – обрывает меня Зверь.

Кормит с ложки, как дитя малое. Хлеб разламывает и по кусочкам в мой рот кладёт. Но глаз с губ моих не сводит.

Его взгляд алчный ток под кожу запускает. Странное жгучее ощущение. Каждый жест и движение губ им запоминаются. И кажется, что он меня не кормит, а мысленно раскладывает на кровати. Жарко становится. Нужно охладиться или просто встать.

– Спасибо. Я наелась, – благодарю его и вытираю салфеткой рот.

Действительно, наелась. Непонятно, откуда аппетит взялся. Целую тарелку умяла.

– Хорошо…

Зверь немного отстраняет меня и сам принимается за еду. Но потом подзывает официантку.

– Мороженое принеси.

– У нас, кажется, мороженого нет… – нервно улыбается официантка.

– Значит, и заведения у вас тоже больше нет, – спокойно говорит Зверь. – Чё встала? Иди скажи хозяину, чтобы посмотрел, застрахована ли эта халупа на случай пожара!

– Я поищу! – взвизгивает девушка и бросается прочь.

– Спасибо. Но я не голодна, – говорю.

Зверь не отвечает. Молча ест. Через несколько минут официантка появляется рядом и ставит на стол передо мной креманку с мороженым, выложенным красивыми шариками.

– Шустро! – хмыкает Зверь и встаёт. – Ризван, какой у нас с Малой номер?

– Второй этаж. Двадцать первый, – отзывается кавказец, не оборачиваясь.

– Пойдём! – приказывает мне Зверь. Всовывает в руки креманку с мороженым и ложечку.

– Бери его с собой. В постели съешь… Хорошим девочкам полагается десерт.

Глава 36. Арина

Дорога до номера кажется короткой. Будто сделала всего шаг – а за спиной уже дверь захлопывается.

Мы наедине со Зверем остаёмся. Четыре стены. Они сжимаются. Свободного воздуха мало становится. Он вмиг закипает, как кипяток. Я пальцами креманку плотнее обхватываю. Она прохладная от мороженого. Остужаюсь хотя бы так. Но мороженое на тепле подтаивать начинает. Шарики уже сверху немного оплывают.

Зверь подходит ко мне. Шаги у него тяжёлые, звучные. Каждый из них трепетом во мне отзывается. Гулом странным. До каждого уголка тела добирается эта вибрация.

– Ешь, пока всё не растаяло, – резко приказывает мне. Отбирает креманку, ставя на комод, и зачерпывает пальцем сливочную массу.

Разносит её по моим губам и проталкивает палец внутрь.

– Пососи.

Осторожно языком сливки слизываю с его пальца. Зверь чаще дышать начинает. Захват пальцев крепче становится. Он ими мой подбородок обхватывает и палец ещё дальше проталкивает. На корень языка нажимает.

У меня рефлекс появляется.

Зверь нажим ослабляет. Но палец не вынимает. Язык мой по всей длине массирует и снова вглубь пробирается.

– Щёки втягивай и соси. Справишься?

Моргаю согласно. Глаза прикрываю. Зверь меня по щеке треплет свободной рукой.

– Нет. В глаза мне смотри. Мне нравится… Двигай по нему.

Зверь обхватывает мою шею сзади и нажимает. Вынуждает двигаться вперёд и назад. На палец свой длинный нанизывает.

– Сильнее соси.

Его палец выскальзывает до последней фаланги. Я отодвигаю голову назад. Зверь шею зажимает стальной хваткой.

– Не рыпайся. Делай, что говорю.

– Зачем мне делать это? Дети не родятся, если ты…

Он резко лицо своё ко мне приближает. Шипит в самые губы.

– Если я что? Договаривай, если начала.

Щёки полыхать начинают. Я глаза в пол опускаю. Но лучше бы в другое место смотрела. Потому что мой взгляд натыкается на внушительный бугор на джинсах Зверя. Его дубина снова на взводе. Готова трудиться.

– Дети не родятся, если я тебя в рот трахну, да? Спущу всё до капли, глотку спермой залью. Говори… Ну же! – рычит он. – И в глаза мне смотри.

Он вынуждает меня смотреть прямиком в бездну его тёмных глаз. И там, на дне, вижу, как наши тела переплетены. Он хочет этого. Безумно и страстно. Так же хочет, как его корёжит от мысли, что меня нужно в живых оставить. Кажется, он был бы рад выдрать меня, затрахать до смерти и избавиться, развеять прах по ветру. Чтоб без следа. Чтобы ничто не напоминало ему обо мне. Это странное притяжение. На грани ненависти и безумного, слепого желания.

Я слишком неопытна и почти не знакома с плотской стороной отношений. Но он взламывает меня, вспарывает чувства и вытряхивает наружу. Оголяет нервы до животного состояния, до инстинктов обнажает. И я понимаю, что это отталкивающее притяжение будоражит его. Точно так же. Не вытравить его из-под кожи. Оно как вирус в крови – исчезнет, только вместе со смертью.

Так странно чувствовать себя настолько беспомощной перед этими чувствами. И он это нутром понимает так же. Но принимать не желает. Хочет свободным остаться. Поэтому злится. Низводит меня до состояния его вещи.

– Учись сосать. Зубы спрячь. Если потом скребанешь по болту – пожалеешь, – командует Зверь.

Я делаю несколько посасывающих движений. Во рту ещё сливочный вкус чувствуется, но следом солоноватый появляется. От его пальцев. С металлическим привкусом. Вдалеке. Как эхо кровавых дел. Вбираю палец глубже, а внутри всё дрожит.

Зверь толкается до упора и нажимает на корень языка.

– Дыши носом. Старайся не выталкивать из себя. Держи… – приказывает Зверь. Второй рукой мою шею поглаживает. Нежно. Осторожно. Вкрадчиво.

Пытаюсь сдержать рвущийся рефлекс. Удаётся лишь несколько секунд. Потом Зверь отпускает меня. Палец вынимает и гладит им губы.

– Для начала сойдёт. Прогресс. Хорошая ученица, – ухмыляется. – Научишься сосать и горловой отменно делать будешь…

– И что тогда? – перебиваю, вспыхивая. – У тебя нет той женщины, кто твой… твой член бы сосал? – быстро выпаливаю слова.

– Есть. Всех собрать – очередь нефиговая соберётся. Но зачем искать, когда шлюха под рукой?

– Я не шлюха. И не стану ей.

– Станешь.

– Ни за что!

Зверь складывает руки под грудью. Рубашка натягивается на плечах.

– Прикольная ты. Ризван с тобой вечно о чем-то треплется. Есть о чём перетереть, значит? Ну, давай… Расскажи. Кем и почему ты не будешь.

Я распахиваю глаза. Всматриваюсь в его лицо суровое и жестокое. Не мигая. Глаза жжёт. До боли. Но не мигаю.

– Я не стану твоей шлюхой. Добровольно. Ни за что.

– Сломаю, – обещает Зверь.

– Ломай. Ты и так мою жизнь испоганил.

Зверь губы поджимает в тонкую линию, потом резко в волосы пальцами впивается. Тащит меня через всю комнату, к двери.

– Не ценишь ты хорошего отношения, Малая. По кругу пустить тебя, что ли? – рычит, прижав меня щекой к двери. Пальцами талию обхватывает и по заднице шлепок отвешивает. Гладит. Потом за бёдра обхватывает и трётся об меня своим огромным членом. Через одежду. Не раздевая.

– Потом тебе самому противно до меня дотрагиваться будет, – говорю через силу.

Не знаю, чего добиваюсь. Ризван велел мне смирной быть. Рот на замке держать. А я перечу. Нарываюсь? Так, что ли?

– Противно?

Зверь смешок испускает и разворачивает меня к себе лицом.

– Кто сказал, что мне не плевать? Кто? Крылья расправила, а? Подрезать?

Он наталкивается на меня жарким корпусом. По двери так распластывает, что дерево тонкое трещать начинает под напором наших тел. Выставляю ладони вперёд. В мускулистую грудь упираюсь. Горячо. Влажно. Влажно?

Только сейчас замечаю, как рубашка тёмная в двух местах к его коже прилипла. Пальцы мои мокрые и тёмные. От крови.

– У тебя кровь…

Зверь переводит взгляд вниз. На мои дрожащие пальцы.

– У тебя кровь. Много крови, – повторяю. – Неужели ты ничего не чувствуешь? Тебе нужна помощь.

Зверь отстраняется и смотрит на меня, как на инопланетянина.

– Помощь? Дурная, что ли? Это херня. Царапина.

– Иногда из-за царапины может сильное воспаление начаться.

– Да ну? – ухмыляется. – Ты меня видела. Думаешь, подохну из-за царапины? Зря надеешься.

– Я зла никому не желаю. Даже тебе.

– Врёшь, сучка, – презрительно цедит сквозь зубы Зверь.

Медленно расстёгивает рубашку и сбрасывает на пол. Она влажным комком падает на пол.

– Ты меня ненавидеть должна. Кровь своё берёт…

На правой стороне груди Зверя порез глубокий. Кажется, оттуда кровь сочится.

– Мне кажется, что все вы ошибаетесь. Я не дочь какого-то Пороха.

– Восьмерить пытаешься? – хмыкает Зверь.

– Что?

– За другого себя выдаёшь, – поясняет Зверь. – Зря. Пятна врать не будут. Сведения. Всё сходится…

Зверь на постель садится и подманивает к себе рукой.

– Давай, Малая. Хотела лепилой побывать? Приступай! – Зверь смеряет меня пристальным взглядом. – Чего ждёшь? Особого приглашения?

Я пальцы в замок сжимаю. Мне чудом удалось избежать позорного насилия. Но легче не становится. Ни капли.

– Я не умею. Боюсь навредить, если полезу.

– Боишься мне навредить? – Зверь ухмыляется и разглядывает меня. – Подойди. И достань из кармана моего телефон.

Приходится исполнить приказ. Нырнуть пальцами в тесный карман джинсов. Опасно близко от его вздыбленного, как мачта, члена.

– Дай сюда. Приглашу лепилу, он тебе будет говорить, что делать…

Не надо – хочется возразить ему. Но разве моё мнение учитывается?

Через пару минут на пороге номера появляется невысокий, щуплый мужчина. Рябое, невзрачное лицо. Но взгляд колючий. И пальцы крючковатые – сильные. Ловкие.

– Постой, Дрон. Говори ей, что делать. Хай выполняет…

– Уверен? – Дрон растирает сухие пальцы. – Бабы от вида крови в обморок хлопаться любят. А тебя шить придётся. Рана небольшая, но глубокая.

– Уверен. Она только с первого взгляда задохликом кажется, – фыркает Зверь и прикрывает глаза. – На самом деле об неё гвозди гнуть можно.

– Тогда начнём, – пожимает плечами Дрон и начинает раздавать указания.

Глава 37. Арина

Не могу поверить, что на самом деле делала это. Дрон только рядом стоял и указывал, что делать. Он и пальцем не притронулся к мужчине. Мне пришлось и омыть кровь, и осмотреть рану, и даже зашивать наживую.

– Не могу.

– Надо, – Зверь на мгновение глаза приоткрыл и посмотрел на меня. Усмехнулся. – Шей давай. Не сложнее, чем носок заштопать.

– Больно будет. Есть обезболивающее? – оглянулась беспомощно на Дрона, протягивая ему иглу с ниткой.

Мужчина отрицательно покачал головой.

– Нет.

Кожа у Зверя горячая, воспалённая как будто. Но он даже не поморщился. Швов не много. Но я чувствовала себя так, словно не его иголкой тыкали, а меня. Дрон молча собрал свои инструменты и ушёл. Зверь в душ отправился.

– Чего застыла?

Вздрагиваю от окрика резкого. Не знаю, сколько времени прошло. Я так и сижу на кровати. Руки на коленях лежат. Пальцы в крови чужой.

– Иди умойся.

Зверь сцепляет пальцы на локте и сам отводит меня в небольшую комнату. Подталкивает к крохотной раковине и включает воду. Подносит мои руки под струю воды. Капли красные на белом фаянсе тотчас же появляются.

– Не трясись, Малая. Это всего лишь кровь. И даже не твоя, – низким голосом произносит Зверь. Куда-то мне в волосы. – Мой руки.

Я словно просыпаюсь, выполняя знакомые процедуры. Понемногу дрожь сходит. Появляется опустошение странное, которое нечем заполнить. Наклоняюсь, ополаскивая лицо прохладной водой. Выпрямляюсь, разглядывая своё отражение в зеркале. Зверь стоит позади и смотрит на меня через зеркало. Массивный, высокий, подавляющий.

– Подними руки вверх, – командует.

В его голосе звенит сталь. Подчиняюсь беспрекословно. Потому что чувствую – сейчас не время. И сил не осталось. На донышке пару жалких капель. Не хочется терять и их тоже. Зверь нетерпеливо с меня платье длинное стаскивает. От белья мигом избавляет. Трусики едва не рвёт.

Пальцами от самых плечей до запястий проводит и пальцы смыкает. Заставляет за край раковины схватиться. Жадными ладонями задницу мнёт. Жёстко. Безжалостно. Стону от уколов боли. Кажется, завтра синяки останутся. Моему стону его довольный рык вторит. Он резко нажимает на поясницу и перехватывает за бедро. Заставляя выгнуться ему навстречу. Попка отставлена назад. Поневоле дрожь по позвоночнику проносится. Вниз. Пульсация дикая. До самых кончиков пальцев.

– Смотри на себя в зеркало! – приказывает он.

Толкает меня бёдрами так, что я едва не падаю на раковину грудью. Но держусь за её края. Зверь руками мою грудь накрывает и сжимает соски, вмиг затвердевшие.

– Бусина маковая… – выдыхает он. Наклоняется к плечу. Поцелует? Нет. Прикусывает кожу зубами. Как зверь за холку. Бёдрами наталкивается на меня.

Я каждый сантиметр его длины ощущаю. Напряжённая плоть. Горячая. Вздыбленная. Он об меня ею трётся. Как будто трахает через свои джинсы. Грубо и жёстко нежную кожу натирает. Пальцы его с моей грудью забавляются. То резко сжимают, сминая, то ласково соски теребят. Так ласково, что хочется кричать. Умолять, чтобы прекратил.

Дыхание частое-частое. Вспышки. Удовольствие где-то внутри. Но стремится наружу. Под его пальцами миниатюрные вулканы. Взрывающиеся искрами. Соски чувствительные и набухшие. От каждого перекатывания между сильных пальцев они ещё больше грубеют. Становятся острыми и алчными до касаний.

– Красивая дрянь… – шумно выдыхает Зверь.

Он меня покусывает и зализывает места укуса. Потом резко в пятерню волосы собирает и прогибает меня ещё больше. Так что теперь ткань джинсов по промежности голой трётся.

– Трахнуть бы тебя. Вот так. С оттяжкой! – со свистом выдыхает он, делая резкий выпад бёдрами. – Потом натянуть, – притягивает к себе. Заставляет дрожать и сжиматься от его слов. – Дёргалась бы на конце болта, выпрашивая. Ещё и ещё…

Я распахиваю рот в немом крике или просто воздух ртом хватаю. Зверь меня держит и пошло таранит.

– Скорее восстанавливался, Малая. Хочу, чтобы ты моей шлюхой была в постели…

– Ты шлюхами со всеми подряд делишься, – выдыхаю я. – Ризван так сказал. Я ни за что такой не стану. Лучше сразу убей.

– Ризвану язык длинный укоротить надо.

Делает последний выпад бёдрами и разжимает хватку пальцев в волосах.

– Сказал же, моей будешь. Персональная шлюха. Только моя…

Я не знаю, что ему на это ответить. Внутри только мысли вьются, что аппетиты у Зверя огромные. Желания меняются. Сначала сказал, что я ему просто родить должна. Сейчас Зверь уже на постельные забавы примеряется.

Он не даёт мне времени подумать. На руки подхватывает и обратно несёт. На постель опускает. Нависает тенью.

– Ты меня разозлить пытаешься, Арина…

Что? От своего имени, произнесённого его голосом, я вздрагиваю, как от удара кнута.

– Зря. Терпение у меня не железное. Но сегодня ты всё-таки хорошая девочка…

Зверь отступает на мгновение и подаёт мне креманку. Мороженое сильно подтаявшее.

– Держи и ешь.

Пытаюсь возражать.

– Ешь, – рычит. – Не зли меня. И ноги раздвинь.

– Зачем?

Я плотнее бёдра свожу.

– Затем, – ухмыляется. – Сядь к изголовью кровати и спиной обопрись. Ноги в коленях согни и раздвинь их. Хочу смотреть, как ты течь будешь…

Глава 38. Зверь

– Что?

Девчонка спрашивает, головой недоверчиво трясёт. Как будто плохо расслышала. Уверен, всё она расслышала, но медлит только. Боится, что ли, звезду мне свою показывать?

– Устраивайся. Надоело ждать. Или сам раздвину. Сдвигать сложнее будет. Давай…

Она отползает к изголовью кровати. Трясётся. Трусит. Крошка совсем. Кожа её белоснежной по сравнению с моей кажется. Садится так, как я велел, и за ложку цепляется так, словно планирует ею меня пырнуть. Так не заточка же – не получится. Вреда на копейку, последствия для неё на миллион.

– Ешь мороженое.

Голос хриплый. Ржавый почти. Пересохший. Дурная блажь. Смотреть, как она сливки лакать будет. Как кошка языком. Представлять, что с моего конца так сперму подхватывает и глотает… Похоть заставляет кол дёргаться, как ошалелый.

Смотрю на неё и не понимаю. Что в ней такого? Маленькая, но ладная. Мордашка смазливая. Так ведь и покрасивее на члене вертел, но болт так не вставал по стойке смирно от одного взгляда.

А на неё меня кроет. Конкретно так накрывает душной волной. Хоронит. В ней, сука, сдохнуть хочется, обкончаться так, чтобы яйца опустошались. Но сейчас зудит всё. Сперма чуть не из ушей лезет – так хочется подмять крошку под себя. Чтобы орала и хрипела, пятками подшпоривала, как жеребца дурного.

Крошка начинает есть мороженое. Не торопясь. Смакует, сучка. Врала, что не хочет сладкого. Кажется, она его любит. Сладкое. Ест его, как котёнок. Едва ли не жмурится от удовольствия.

Кроха… Так и тянет её примять. Потрогать. Соски обалдленные выкрутить, как рычаги громкости, на полную мощность.

Выпускать из рук не хочется. Голос её сладкий. В уши долбится душной волной.

Всего один день её не слышал и не видел. Но в голове жесть что творится. Голодным себя чувствую. Дико. Не живот пустой, а внутри что-то ноет и сосёт. Её хочется. Сожрать и оставить себе. Целиком. Всю.

Она своё мороженое ест. Но колени плотно сомкнутые. Круглые, сочные. Нежные. Раздвинуть бы их широко. Кнопку разглядеть. Хочу, чтобы сама сделала. Как приглашение на бал.

– Раздвигай ноги, Арина-а-а-а… Медленно. Не торопись.

– Пожалуйста! – смотрит мне в глаза. Трясётся. От неловкого движения мороженое по из ложки по губам потекло.

Как сперма.

Хочу, чтобы хером моим давилась и высасывала из него похоть.

– Раздвигай ноги, Арина.

Блять. Имя её сладкое. Как конфета. Барбариска натуральная. Обсасывать его и языком теребить. По буквам.

– Мне ещё нельзя, – упрямится. – Сам говорил.

Играет со мной в игры? Зря. Я же могу её раком нагнуть и выдрать. Потом в больничку спровадить – пусть звезду подлатают. Заштопают. Будет почти как новая – пользуй, не хочу.

Но мне другое от неё надо. Прямо сейчас.

Джинсы прямо с трусами с себя снимаю. Болт подскакивает. Упрямо вверх смотрит. Конец потёк. Пиздец, слюнями изошёлся от вида крошки. Ошалелым себя чувствую. Хочется её остервенело. До спазмов выдрать.

– Я тебя на кол насаживать не собираюсь. Посмотреть на тебя хочу… Давай. От тебя не обломится.

Она немного коленкой качает. От небольшого подёргивания несмелого мой болт ещё твёрже становится. Я ближе к кровати подхожу. Ствол пальцами обхватываю у основания.

– Смелее, крошка. Не заставляй меня ждать. Голодным оставишь – тебе же хуже будет.

Она вздрагивает от угрозы в голосе. Понимает, чем ей грозит. Выдеру. Возьму всё, что захочу. Не сейчас – так потом отыграюсь, когда щель в порядок придёт и немного подтекать красным перестанет.

Характер свой проявляет. Дурной. Нрав у неё есть. Бешеный. Хоть и боится меня. Но уже коготки показывает. Сумасшедшая. Хочется, чтобы она свои коготки на другое употребила. Скоро драть она меня ими будет. Спину до крови расцарапывать, когда кол всажу до упора и натяну так, что матка вибрировать от толчков начнёт.

Крошка сглатывает. Разводит ноги в стороны. У меня от этого дыхание в глотке спирает. Кровь приливает фонтаном к концу болта. Пальцы сами крепче ствол перехватывают. Двигать ими начинаю. Резче. Быстрее. По всей длине.

– Глаза не закрывай! – предупреждаю её желание. – На конец мой смотри. Нравится?

– Нет…

Щёки пунцовеют. Прямо рак варёный.

– Врёшь. Всем бабам мой болт нравится. Тебе он тоже понравится. Подсядешь на него. Сам просить станешь, чтобы до глотки тебе засадил, – постанываю, ускоряясь.

Она продолжает створки своего грёбаного рая разводить. Но целка же недавняя, потому скромничает. Чуть развела – едва ладонь можно просунуть.

– Шире, крошка. Не жадничай. Твоя щель на хозяина течь должна.

Крошка отставляет креманку в сторону. Съела. Умница. Но не до конца. На донышке осталось.

– Нет, – хриплю. – Пальцем вымакай всё и оближи. Соси его, крошка…