Текст книги "Беременная для Зверя (СИ)"
Автор книги: Эллен Росс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)
Глава 66. Зверь
Сама на болт вызвалась. Никто не принуждал. За ремень потянула, считай, чеку гранаты выдернула. Теперь поздно пытаться уйти. Скоро херакнет взрывом сильным. Смоет нас. Меня уже несёт. Хоть она пока только ширинку вниз ведёт, но я уже готов. Пионер-комсомолец нового поколения, млять.
Готово. Теперь штаны брюки вниз спускает. Вместе с трусами. Болт подскакивает, само собой. Торчит. Его как вешалку, использовать можно. Прочный. Калёная сталь, смазкой потёкшая.
При виде агрегата вздыбленного Малая тихий выдох испускает. Нравится мне это в ней. Каждый раз, когда хрен мой в деле видит, что-то в ней меняется. То ли восторгом плещет, то ли страхом затаённым. И так смотрит… С потрясением. С шоком. Власть мою признаёт, очевидно. Но и у неё поводок имеется. Для меня.
Она мелкая совсем ещё. Дева. Девочка. Девчоночка… Забавная. Не всё понимает, что между мной и нею творится. Я и сам эту хрень ещё не распробовал на вкус. Но уже чую – вырвать получится только с мясом. С ещё одним куском мяса от себя. Возможно, даже большим, чем все те, прочие. Что из прошлого голосами призрачными шепчут и волнуют едва ощутимо.
Она же – здесь. Рядом. Живая. Бойкая. Славная. Юркая, как огонёк зажигалки. Пока забавляешься им немного – не больно ни разу. Но стоит только зазеваться – ожог. С ней он во всю величину по мне. Жаром расползается.
Хватает под корень, умница.
Губёхи пышные язычком смачивает.
– Хорошая ученица. Порадуй учителя, – со свистом.
– Не надо.
Хмурится.
– Не вмешивайся. Я сама… всё сделаю. Как хочу.
Ах ты коза недодратая! Мало твою зданицу хлопал? Да ведь и не хлопал вовсе. Не драл… Один раз только ладонью примерился. Хлестать будет славно. И всё. Не наказывал её жёстко. Ни разу. Рука не поднимается. Только чтобы встряхнуть маленько и тут же носопыркой в грудь уткнуть, чтобы успокоить…
Сама всё сделаю. Как хочу.
Выть от слов её хочется. Долбиться…
Малая член поддерживает пальцами. Но к делу приступать не спешит. К болту примеряется.
Потом движется вперёд. Но не на хрен губами примеряется, а к животу прижимается губами сладкими. Мягкими. Касания лёгкие и нежные, как будто ватой водит. Влажной. Целует. Клеймит. Прожигает.
Я замираю. Едва дышу. Когда меня – так – трогали?
Не помню. Реально.
Шалав переебал немало. Драл нещадно. И двух за раз бывало, на кол насаживал. Но ни одна меня так не трогала. Нежно. Осторожно. Как будто вред причинить боится. Мне до охерения это странно – какой ещё вред? Мне? После всего, что было?
Наивная.
Пальцы сами глубже в волосы её зарываются. Шелковистые и гладкие. На затылок ладонь кладу. Нажал бы в другой раз, но сейчас не делаю. Сама же захотела. Пусть делает.
Долго ли только мне ждать придётся, когда она инструментом займётся? У него терпение не железное. Он уже на рот её молится. А медлить будет – святотатство совершит. Сам.
Вдох-выдох. Жарким пеклом. И губы её на конце оказываются. Легко. Враз накрывает и прижимается. Держит. Дурная. Кто же так делает? Сосать надо и глоткой брать. Глоткой.
А она меня нежит. Хернёй страдает.
Только меня этой хернёй изводит, как пыткой. Ломает. Выкручивает. Дыхание сбивается. Раз за разом. Вдохнуть не получается. Подсекает. Опрокидывает. Глаза поднимает свои дурные и ничего больше видеть не хочется.
Только туда. Вглубь. Только губы её влажные и поблёскивающие.
Лисица она. Конкретная. Не гонором берёт, а вот этим. Мягкостью. Лаской. Но под ними – сталь. Она её обнажать не торопится, как и в ход пускать. Да и зачем?
Если другим можно орудовать.
Язык её чиркает по головке вкруг. Потом медленно отверстие лижет, смазку разнося.
И только потом распахивает райские створки, медленно беря в рот калёную длину.
Ей рот приходится раскрывать так, что губы – внатяг. Но старается. Умничка. Всасывает сама. Сначала языком, потому губами влажными, как по науке. Подпереть не забывает, в небо уткнуть и посасывает потихоньку так. Чётенько работает. Дурная похоть к концу болта приливает. Больше распухать уже некуда, а он крепчает. Гвозди долбить можно. Твёрдый, что почти больно.
Но Малая свою работу выполняет. Глаза слёзками поблёскивают, но она пыхтит. Жарко носом дышит. Старается, одним словом. Без подсказки действует. И так ладно, что похвалить её хочется.
Матерком плеснуть. Разогреть. Жару добавить. Не мне – я пылаю. Ей самой.
Но она глаза прикрывает и жёстче обрабатываь начинает.
Так что разогрев отменяется.
Изо рта выпускает. Дышит тяжело. Часто. Раскрасневшаяся до ужаса.
Неужто насосалась уже? Быстро же ты… устала. Но она иначе делает. Целует опять.
Всю длину губами клеймит. Вертит, как рубильник. Зацеловывает. И это не хуже, чем драть в горло, оказывается. Патокой её мягкой и нежной заволакивает. От такого количества сладкого сахар в крови зашкаливать будет. Однако ж не трескается рожа. Только стонать хочется. И просить. Чтобы не пытала. Нет. Лучше приказать. Одёрнуть. Не сметь так пленить. В капкан опасный гонит. Потом это мерещиться станет.
Но я сейчас ей руль передал. Сам. Она управляет.
И справляется… же.
Нацеловавшись, блаженная, снова всасывает в рот. Коротко и поглбуже.
Щеки к делу подключает так, что ствол захвачен со всех сторон оказывается.
Трындец… Я в плену. И выбираться не хочется. Только если ещё глубже. В неё.
Она в раж входит. Одной рукой себе помогает, поддерживает. Второй мошонку накрывает. Яйца в ладони катать начинает. Выдоить меня хочет, не меньше.
Ведь сверху ртом быстрее и жёстче наяривает. Снизу – мягонько так, ласково…
Звук слышится. Подавленный. Я её голову отстраняю. Снова. Стон приглушёный. От неё.
– Течёшь на меня?
Она шумно сглатывает и к болту без слов тянется. Только быстро вверх смотрит и глаза в знак согласия прикрывает. Моя сука… Моя… Течёт. Признала. Умница.
Бери теперь глоткой.
Пальцами массирую горло её, постанывая. Скоро весь агрегат погрузится в неё. Сама втянула.
Захват пальцев крепчает. Как и движения её сосущие. Малая уже не жалеет хер мой железный, а берёт его мощно. Сосёт.
Кайф…
От самого конца и по всему телу разрядом электрическим прошибает. Потом втягивает до упора и замирает. Болт как намагниченный к задней стенке глотки прилип. Держится. Трясётся от похоти. Потом медленно назад. С оттяжкой мучительной и резко хапает. Млять… Сожрёт меня, не иначе. Жаднее становятся наскоки на хер. Резвее. Разгон она берёт. Скорость отлаживает. Регулирует весь процесс. Я только зритель на трибунах, у которого олл инклюзив.
Полностью же да? Я ведь её одним раундом не отпущу. Если в рот спущу, сразу же нагну и звезду опробую. Болтом запечатаю. Там его место. Родное. Притёртое.
Позвоночник словно напополам перекусывает, когда Малая полностью берёт. Глоткой держит. И быстро-быстро посасывает. У меня сил держаться не остаётся.
Ощущения и мысли – в фарш. Месиво огненное.
– Распахни. Дай засадить…
Голос не приказом звучит, а просьбой. Малая вперёд подаётся. Пальцы её волосы жёстко цепляют. Теперь сам дубиной машу. Бёдра чётко движутся. Засаживают. Бьют. Член вонзается резко и мощно, как отбойный молоток. Вот так надо. Без тормозов. Долбёжка сочная. Слюни её по подбородку текут. Мордаха красная. Глаза слезятся. Но всё равно вверх, на меня смотрит. Я её рот имею, а она мне душу взглядом ебёт.
Не выдерживаю. Крюк этот мощный прямиком в сердце вонзается. Давление в шарах переполненных, как на дне океана, в несколько атмосфер. Семя хлёсткой струёй вырывается. В рот её. Заливаю горячим. Пальцы разжимаю. Гнёт ладони снимаю. Она сама глотает. Трясясь. Потом медленно по болту ртом движет. Слизывает. Всё до капли. Как положено. Чётко урок усвоила – болт от чистоты скрипеть должен. Потом отстраняется и остатки языком по губам подхватывает.
Балдею я с нею…
Дышит тяжело. Загнанно. Трясётся и взглядом молит. Трахнуть. Дать ей кайфануть. Заслужила.
– Потекла?
Кивает, краснея. Ай да Малая… Только что болт обсосала так, что у меня мозги набекрень, а всё туда же, краснеет, будто едва из пансиона благородных девиц выписалась.
– Разденься. Покажи себя.
Она раздевается. Быстро. Без желания прогнуться и показать себя опытной. Но меня её тело манит. Как по сантиметру обнажается, наблюдаю. Желание к концу болта в десятикратном размере приливает.
– Стой! – окрикиваю, когда её пальцы на кромке трусиков замирают.
– Что?
– Развернись. Лицом в постель и жопу подними так, чтобы я видел, какие у тебя трусы мокрые.
– Но…
Дурёха. Чё ждала, спрашивается?
Шальная…
– Делай, – рычу, сатанея. Болт трясётся. Похотью его раздувает. Снова в бой рвётся. На конце его жажда неутолённая.
Всхлипывает и разворачивается, как сказал. Лицом в постель, ягоду свою вверх оттопыривает. В башке жесть что творится начинает, когда мои пальцы ткань трусов нащупывают. Трындец. Не просто потекла. Потоп устроила. Реальный. Влагой из звезды хлестало так, что трусы насквозь промокли.
– Завелась, Малая.
Я её щель прямиком через ткань наглаживаю. Она раскачиваться начинает. Вперёд и назад. Не хочет показывать. Но её дико колбасит. Гайкой своей узкой на болт просится. Крутануться на нём хочет.
И мне того же желается. Выдрать. Выдобить. До искр из глаз. До морских узлов из эмоций. Трахать до судорог.
– Трахнуть?
Шлёпаю легонько.
– Отвечай! – приказываю.
– Трахай…
Млять, полжизни можно отдать, лишь бы увидеть лицо её в этот момент. Малая, небось, горит ярким пламенем от стыда.
– Поднимись.
Встаёт без разговоров. Не прячется. Почти ничего не соображает, верно. Сиськи налитые, соски торчат так, что порезать могут. Готова, одним словом. К гонке траха.
– Вот это… – трусы пальцами цепляю. – Нахуй.
Резко дёргаю вверх, по складкам тканью полосуя. Рву. В ошмётки. Доступ хочу к ней. По кругу кнопку разгорячённую наглаживаю. Звезда течёт так, что весь воздух сливками сладкими пахнет. Соки ароматные дух вышибают.
– Приз свой забрать не хочешь?
Дразню пуговку пальцами. Малая сама бёдрами подмахивает. Хочет меня.
– Какой приз? – постанывает.
– Пятёрка тебе за отсос. Чего ты там взять с меня хотела, ну? – подстёгиваю.
И хочется, и колется. Как моё имя на губах её звучать будет?
Ещё вчера бы на хрен вытряс из неё эту мысль, чтобы думать не смела. А сегодня сам. Хочу. Подталкиваю. В пропасть. Вдвоём. По одному уже не получится Поздно слишком. Спаянные.
– Можно?
– Решайся живее. Или отменю всё.
– Руста-а-ам? Я угадала? Угадала, да?
Сама от подступающего оргазма трясётся. А щёки яблоками наливаются, трескаясь от улыбки довольной.
– Да.
Большего и не надо. На кровать сажусь и её на агрегат вздыбленный натягиваю. Разом. Махом. На всю длину.
Вскрикивает громко и трясётся от наполненности жгучей.
– Твоя звезда ко мне уже привыкла. Побалую её…
Бёдра снизу всаживаю, заставляя трястись девчонку. Махонькая она на мне. Пушинка. Но аппетитная, что сожрать хочется. Задницу её сочную обхватываю, сминая.
– Долбить буду.
В ответ она только за плечи мои крепче цепляется. В мои глаза смотрит своими. Зелень топкая. Порабощающая. Глаза её от желания становятся цвета сумерек в джунглях. Слёзы от диких эмоций ливнем тропическим льются.
– Да, Рустам… Да… Да… Да…
При каждом моём махе частит своим «да» безбашеным. Кол всаживается чётко. Разработал тоннель. Но хватка щели крепкая. Под корень сжигающая. Цепляет так, что сдохнуть хочется. В ней.
– Руста-а-а-ам!
Именем моим прямо в висок стреляет. Нахрен выносит. Выключает. Напрочь.
– Да!
Ничего нет.
Ничего.
Только это её «ДА!» пулемётной очередью насквозь прошивает.
Глава 67. Арина
Странные дни. Особенные. Проникнутые похотью и всепоглощающей страстью. Когда голос хрипеть от криков начинает, а простыни влажные не просыхают. Сексом и потом пропитанные насквозь. Как и я – им, Зверем, полная и накачанная его семенем. Он меня не щадит в постели, но я чувствую, что даже в самой яростной долбёжке его нет желания разорвать и причинить зла. Даже когда без слов над столом нагибает и всаживает без предупреждения, заставляя трястись.
– Давай, Малая… Да. Двигайся на меня. Бери его полностью…
И пальцами ягодицы мнёт, подстёгивая словами жаркими. Я проигрываю ему во всём. В сексе, особенно. Он меня под себя подминает и прогибает. Эмоции оголяет до состояния пустоты и эйфории вместо крови в венах.
Это странная передышка перед бурей. Когда должно рвануть вот-вот так, что всем мало не покажется.
И это происходит, когда конверт с результатами доставляют.
Зверь нетерпеливо конверт плотный вспарывает и в буквы вчитывается. Я в это время переодеваюсь. После раунда секса. Кожа ещё влажная немного после душа, а в номере пахнет сексом – и нами. Дурманящая смесь. В голове – лёгкий туман и звенит-звенит, едва слышно. В каждом сантиметре тела томление разливается, до самых пальчиков ног.
Но то, как Зверь напрягается, в лютом камне застывая, о многом мне говорит. Я дурное всем сердцем чувствую.
– Рустам? – спрашиваю.
Сейчас мы вдвоём. Можно и по имени его звать. Когда другие рядом находятся, я его только Зверем называю.
Он не отвечает мне. На бумагу смотрит так, что спалить взглядом может не только лист, но и всё вокруг.
Подхожу к мужчине. Внутренности скручивает в комок тугой и болезненный. Осторожно за локоть его трогаю. Он резко оборачивается ко мне. Взгляд бешеным огнём полыхает. Мне страшно становится. Морозом стылым охватывает от макушки до пят.
– Не Рустам. Забудь, – скрипит зубами, едва выплёвывая слова.
Руками бумаги плотные в шар сминает и швыряет его. Из номера Зверь выметается быстрее смерча. Даже дверь за собой не прикрывает. Я боюсь пошевелиться некоторое время. Потом бумаги поднимаю и пытаюсь понять смысл написанного. Вот мои результаты, а вот те, что в прошлом сделаны.
Много слов непонятных и цифр. Но итог жирным чёрным шрифтом внизу выведен. И уже его смысл мне понятен.
«Отцовство подтверждается»
Я перечитываю строки снова и снова. Как будто от того, что я в десятый раз перечитаю, что-то изменится. Нет. Ничего не меняется.
Я – дочь Порохова. Настоящая. Истинная. Кровь крови, плоть от плоти.
Разглаживаю бумагу пальцами. Слёзы в глазах собираются и капают, расплываясь пятнами мокрыми на бумаге.
Изменилось ли что-то во мне? Не чувствую. Ублюдку тому, что моим отцом зовётся, я точно не нужна. Бросил он меня ещё младенцем.
Но для Зверя эти цифры и слова финальные много значат. Может быть, он надеялся на ошибку? На крохотную, едва возможную, но ошибку?
Её не случилось. Теперь я – без всяких сомнений для Зверя на одну доску с врагом кровным становлюсь.
И всё, что было между нами, назад откатывается. Как море во время отлива, чтобы потом обрушиться на песчаный берег и яростно смыть все следы.
Поднимаюсь и бреду на выход. По коридору. Но путь мне преграждает широкоплечий Ризван.
– В номер вернись. Зверь пару часов назад отъехал. Но скоро вернётся.
Мужчина разворачивает меня и ведёт обратно.
– Пару часов? Какие пару часов?
Мне кажется, что только минут пять прошло. Но оказывается, что я ошибаюсь. Я, наверное, глупейшая из смертных, если ещё многое не поняла.
Не будет для меня ни счастливого финала, ни хорошего обращения. И если забеременею, что это изменит? А для ребёнка? Вдруг Зверь и его, кроху, тоже ненавидеть станет?!
Внезапно меня рвотным спазмом скручивает. Ризван не отходит, не отскакивает брезгливо. Только придерживает за талию и кому-то в сторону говорит, чтобы уборщицу вызвали.
– Пойдём. Тебе прилечь надо.
Действия простые, но мне они кажутся сложными. Я словно в ступор впадаю, только сейчас понимая, что я раньше думала только о себе и огорчалась. Я думала, только моя жизнь загублена, а на кону гораздо большее стоит. Ребёнок Зверя и моим будет. Моим…
– Ляг. Отдохни. Ты завтракала?
Я моргаю. Солёной влаги в глазах так много, что лицо бородатого кавказца передо мной расплывается и дрожит мутной рябью. На бок поворачиваюсь и вытираю слёзы.
– Ела или нет? Что съела? На что тебя тошнит?
– Не ела ничего. Не успела.
Ризван ладонь тяжёлую на плечо отпускает, думая о чём-то.
– Сколько дней прошло? Вроде рано ещё…
– О чём ты?
– Не залетела ли ты уже от Зверя? – спрашивает Ризван. Гладит по плечу, успокаивая. – Обычно тошнота и слабость позднее начинаются. У тебя прям сразу, что ли?
– Нет. Меня от другого тошнит. От отношения дурного, – упрямо возражаю.
Не может быть, чтобы я так быстро умудрилась забеременеть от Зверя. Или не быстро? Он меня своей спермой столько раз до предела накачивал, что со счёту сбиться можно. А с момента первого раза достаточно времени прошло. Неужели он ещё в деревне после первого раза меня обрюхатить смог?
– Нет. Быть этого не может… – говорю вслух, словно самой себе.
– Да ну? – усмехается Ризван. – У всех по-разному, Ариша. Кто-то долго пытается детей завести, других Аллах щедро одаривает сразу. Тест сделать надо.
– Нет. Не будет никакого теста. Я беременной быть не могу, – повторяю, как заклинание. Не верю в то, что я принадлежу Зверю полностью, и что его месть изощренная Пороху осуществляется. Через меня и во мне.
– Отрицаешь возможность? – ухмыляется Ризван. – С такими-то стараниями Зверя неудивительно, что ты от него залетела. Теперь принять это надо и с любовью плод растить.
– Я не беременна! – набрав полные лёгкие воздуха, выкрикиваю я. – Не беременна! И никогда не стану!
Ризван отстраняется от меня.
– Ты не больна. По карточке медицинской ничего о женских болезнях не сказано. Но в младенчестве ты едва выжила. Это может стать проблемой. Надо тест сделать и под наблюдение врачей хороших тебя поместить.
– Откуда тебе так многое известно обо мне, Ризван?
Кавказец от ответа уходит, игнорирует мой вопрос.
– В любом случае, я отдам приказ, чтобы тебе в номер принесли лёгкий завтрак. И тест на беременность. Это я тебе сам принесу.
– Не надо.
– Надо, – обрубает. – Тест утром лучше делать. Не ходи в туалет пока.
– И откуда тебе столько известно? – язвлю я.
– Оттуда. Жена у меня есть и сын. А теперь соберись, Арина. Ты не размазня. Теперь уже точно известно, что не размазня, – усмехается, глядя на смятые листы бумаги с результатами теста-ДНК. Мне их выправить до конца так и не удалось.
И удастся ли исправить хоть что-то из того, что есть сейчас? Жизнь моя под откос несётся. На полном ходу. Выпрыгнуть не только страшно, но уже и поздно.
Глава 68. Арина
Один тест может ошибаться. Два…
С крохотной долей вероятности могут лгать и все три, если куплены из партии непригодной.
Но только все тесты – разные.
И если я могла бы поверить, что три теста мне лгут, то двенадцать никак ошибаться не могут.
Они все ультрачувствительные, из числа самых дорогих. Беременна.
Я беременна…
Где-то внутри меня развивается плод, крохотный ребёнок. Мой и… Зверя.
Паника опять к горлу тошнотой подкатывает. Глаза прикрываю. Сглатываю ком.
– Есть другие тесты?
Шорох возле двери.
– Что с этими не так, Арина? – Ризван стучит по двери ванной. – Дверь открой.
– Они все бракованные. Мне другие нужны.
– Другие – это какие? Те, которые покажут, что ты не залетела?
Ризван ручку на двери дёргает.
– Открывай. Или прислугу позову.
Я со вздохом открываю дверь и сгребаю тесты в кучу, жела выкинуть их. Все. До единого.
– Оставь, – командует Ризван. – Зверь скоро вернётся. Уехать сегодня должны. Теперь и это… – кивает в сторону тонких полосок. – Обрадуется.
– Я так не думаю. Он же меня ненавидит. Всей душой… – обхватываю себя за плечи руками. – Спит и видит, чтобы я сдохла. А ребёнка… ребёнка он тоже ненавидеть станет? Измываться будет?
Внезапно я вспоминаю, как в деревне над дурачком одним местные измывались – и дети, и взрослые… Вдруг Зверь так же над моим ребёнком издеваться начнёт? И шпынять в отместку?
– Ты о чём думаешь? – хмурится кавказец. – Мы детей не обижаем.
– Неужели? А меня тогда за что?
– Ты не ребёнок. Зверь иногда палку перегибает, но он не твой папаша. Так, как поступил Порох, Зверь никогда делать не станет.
– Что вообще произошло? Почему я за долги этого урода расплачиваться должна? Почему Зверь твой благородный сам к Пороху не пойдёт и не потребует с него? Почему я?!
Ризван вздыхает тяжело и рукой в сторону кровати машет.
– Ляг. Отдохни.
– И что дальше? Само рассосётся? Так, что ли? – огрызаюсь. Чувствую, что не на того мужчину злость и страх выплёскиваю. Но выходит само. Терпение моё истончается.
Оно тем тоньше становится, чем приятнее близость со Зверем. Интимнее, глубже, откровеннее. Мне уже самой к нему хочется. Как к мужчине. В угаре страсти он такие слова похабно-нежные говорит, что я рассыпаюсь в его руках. Но потом реальность накатывает, отрезвляя словами хлёсткими и отношением холодным.
– Знал бы, где Порох прячется, пошёл, – спустя пару минут говорит Ризван. – Он не дурак. Прячется. То тут, то там, как призрак. Хитрый очень и жестокий. Как волк, который лапу себе может отгрызть, чтобы из капкана вырваться.
– С чего бы Пороху прятаться? – спрашиваю. – Он же грозный и всех в кулаке держит.
– Потому и прячется. Покушений было на него много. Убрать его многие мечтают и до бабок его добраться. Опасаются. Но сейчас уже не так. Зверь многих под себя собирает… Долго он к этому шёл. Сейчас мы на нейтральной территории. Одной ногой на там, где людей Пороха достаточно, а другой – на той, где Зверь в своём праве. Скоро уедем. Там будет безопаснее. Но меры предосторожности лишними не будут.
– Хорошо рассказываешь, Шехерезада. Если Порох такой жестокий, то чего он выжидает?
– Вот этого я не знаю, Арина. И никто не знает. Сложный он. Свою партию разыгрывает. Мы можем только догадываться, какой набор карт у него на руках, а какие тузы в рукаве припрятаны.
– Вставай, Порохова.
Я вздрагиваю от голоса ледяного. Зверь на пороге горой возвышается и смотрит на меня. Взгляд его тёмный комнату напитывает энергетикой клокочущей. Не отпустило его ещё.
– Скоро будем выдвигаться. Готова?
– Ты не говорил, что сегодня уезжаем.
– Ризван сказать должен был, – цедит сквозь зубы Зверь. Взгляд вниз на запястье переводит, с браслетом широким от дорогих часов. – Времени в обрез.
Зверь поступью тяжёлой тишину номера пронзает и на кресло возле стола опускается. Через пару секунд в дверь номера стучат. Обслуга. Осторожно ставит на стол перед Зверем крохотную чашку с ароматным кофе.
– Молодец.
Зверь усмехается и купюру крупную прямо в декольте девице засовывает. Отвожу взгляд в сторону. Пусть лапает всех девиц, каких только захочет. Пусть хоть здесь, при мне, трахать начнёт. Но это только показные мысли. На самом деле мне неприятно. Настолько, что хочется кричать, рвать и метать. Кофе этот ароматный прямо ему в лицо выплеснуть.
– Свободна.
Зверь отправляет прочь девицу хлопком по заднице. Хлопок звонкий и смачный, аж в ушах звенеть начинает. Я успеваю увидеть, с каким довольным выражением на лице девица покидает номер отеля. Зверь – мужчина видный, желанный и состоятельный. Неудивительно, что она рада вниманию такого щедрого и брутального клиента.
– Долго мне ждать, пока ты свои тряпки в сумку утрамбуешь? – лениво интересуется Зверь, потягивая кофейный напиток.
– Мне они не нужны. Зачем? Чтобы ты их на мне рвал? Для этих целей и другие купить сможешь! – выдавливаю из себя.
– Могу. Куплю. Если захочу. Сейчас я хочу, чтобы ты, Порохова, жопу от кровати оторвала и метнулась на сборы.
Во мне возмущение кипеть начинает. Сильное и яростное. Пальцы сами в кулаки сжимаются. Смотрю на самодовольное лицо Зверя. Оно в оскале ублюдском застыло. Зверь смотрит он на меня так, словно не видит меня совсем. Меня саму не видит. Не видит ту, что Малой называл и как-то грубо, но берёг. Сейчас только фамилией клеймит.
Слышится стук. Не просто костяшками по двери, но ритм у него есть.
– Войди! – громко оповещает Зверь и опять на меня смотрит с лютой ненавистью.
В номере Ризван появляется.
– Почему она не готова? – рычит Зверь. – Я же сказал, чтобы к моему возвращению она у порога сидела на чемоданах.
– Мало ли что ты сказал, – пожимает плечами Ризван. – Но ей плохо стало.
– С хера ли? – скалится Зверь.
– Сам не догадываешься?
Ризван резким шагом номер пересекает, заходит в ванную и возвращается, неся тесты на беременность. Швыряет их на стол перед Зверем.
– На, блять, любуйся! – голос кавказца тоже накалён докрасна.
Зверь мгновенно самую суть выхватывает и понимает. Всё понимает. Сразу же.
– Ты чё, охренел? Ссаные тесты на стол вываливать?!
От гадких слов Зверя опять тошнота к самому горлу подкатывает. Поднимаюсь и пулей лечу в туалет, склоняясь над унитазом. Меня опять рвёт. Долго и муторно. Рвёт, даже когда рвать нечем, но желудок спазмами пустыми сотрясается и желчь отдаёт.
Потом я умываюсь водой ледяной и устало присаживаюсь около стены. Опираюсь на неё спиной. Тело трясётся ломкой страшной. Пот ледяной выступает на висках.
Дверь в ванную комнату приоткрывается. Зверь тёмной фигурой возвышается.
– Плохо ей. Врачам показать надо, – вставляет пару слов Ризван из-за спины мужчины.
– Тошниловка – привычное дело, – упрямится Зверь. – Зарему так неделями полоскало и ничего…
На этом он осекается и отходит вглубь номера.
– Встать можешь? – интересуется Ризван у меня.
– Слышь, ты какого хера трёшься возле неё, а? – слышится голос Зверя. – Отойди от неё. Руки убери.
– Такого хера, что ты её и по делу и без, шпыняешь… – спокойно отвечает Ризван. – Не видишь, блять, что она на ногах еле держится? У неё здоровье женское может быть слабым. Заездил, жеребец.
– Не твои проблемы. Свали отсюда…
– Свалю. С ней что сделаешь? Поступишь так же, как её поганый папаша?
Ризван дверь закрывает в ванную. Нарывается он на трёпку. Зверь хоть и держится теперь так, словно я – место пустое. Но всё же злится, когда ко мне по-человечески Ризван обращается и заботу проявляет. Сам Зверь на заботу и внимание не способен, наверное.
– Две минуты тебе даю, чтобы ты на хрен убрался! – внезапно спокойно говорит Зверь. – Не лезь.
– С ней что будет? – не отступает Ризван.
– Нормально с ней всё будет, – огрызается Зверь. – Не беси меня. Последнее предупреждение тебе, брат, выписываю.
– Срать я хотел на твои предупреждения. Хоть первые, хоть последние. Ты берегов не видишь. Бесишься на ровном месте. Она тут при чём? Взял, чтобы родила? Так сделай так, чтобы родила, а не копыта откинула раньше времени! Твоя Зарема легко ходила? Или как?!
– Не напоминай, – шипит разъярённо Зверь.
Грохот слышится. Как будто предмет швырнули или драка опять начинается? Я глаза прикрываю, пока там за дверью грохот не прекращается. Зверь пару фраз на другом языке говорит.
– Да, но это и твой ребёнок. И она не выносит ни его, ни следующий плод, если ты не позаботишься о ней. Тяжело смотреть? Сдержать себя не можешь? Отойди в сторону. Я сам за ней присмотрю! – предлагает Ризван. – Получишь ты своего ребёнка, и девчонка целая останется…
«Отойди в сторону. Я сам за ней присмотрю…» После этих слов Ризвана тишина воцаряется. Потом рёв бешеный и грохот мебели.
– Ты совсем охренел, такое мне предлагать? Иди и трахгни другую дырку и перестань слюной на мою… капать. Тебе Малую отдать? Блять, я твои мозги размажу по стенке, если ты хотя бы попытаешься тронуть её за моей спиной!
– Не надо лепить мне в вину того, чего нет. Это твои мозги при ней поджариваются. У меня всё спокойно… – рыкает Ризван, добавляя мягче. – Но на твои измывательства над беременной девчонкой, что нам в дочери годится, я смотреть не стану.
– Против меня попрёшь? – хмыкает Зверь. Слышится глухой удар. – Давай. Я ход сделал. Теперь ты.
– Ничего я делать не буду. Мой ход в другом направлении. Прочь отсюда. Я здесь с тобой, только потому что ты мне жизнь спас и семье моей помог с деньгами в трудные времена. Лечение обеспечил… И я тебе вроде как обязан. Но я могу посчитать свои обязательства выполненными. Прямо здесь. Сейчас.
Тишина повисает тревожная и напряжённая.
– Сообщишь, что решил. Я час жду. Потом сваливаю. И сам тащи груз этой вины. Тебе не привыкать…
Громко хлопает дверь номера. Ризван вышел? Я одна со Зверем осталась. Наедине. И почему-то мне сейчас с ним страшно находиться. Друзья очень сильно поссорились. Из-за меня. Ризван меня выгораживает всеми силами и Зверя, словно котёнка провинившегося, мордой в его дела тыкает. Может быть, имеет право, как старший по возрасту?
– Встань с холодного кафеля.
Я резко глаза открываю и зажимаюсь при виде Зверя. Назад отползаю. Только некуда, а сквозь стены просачиваться я не умею. Он мне ладонь протягивает широкую:
– Встань. Я же говорил, что не причиню тебе лишнего вреда.
– Кто знает, что для тебя лишнее? Я точно не знаю. Кроме того, что я тебе зла не причинила и причинять не собираюсь.
Зверь устало глаза прикрывает на миг и трёт их так, словно измотало его этой местью. Выпило досуха. Только я ничего не могу сделать. Мягко и послушно – не ценит. Потом опять срывается и в обратном направлении шагает. Сам. Я его ничем не подталкиваю. В чём моя вина? В родстве с его кровным врагом? Да, наверное.
– Я себе родителя не выбирала, – с губ срывается.
– Знаю.
Не дождавшись, пока я встану, Зверь сам меня поднимает, словно пушинку. В номер заносит и садится вместе со мной на кровати. Горячей ладонью лоб трогает, ощупывает бережно. Так осторожно, словно не относился меньше пяти минут назад, как к тряпке половой.
– Тебе плохо из-за беременности?
– Не знаю. У меня это впервые. Всё впервые… Я не знаю, что это такое и как всё будет. Вдруг тесты ошибаются?
Зверь спускает меня с коленей и перебирает пальцами тесты на беременность. Выкладывает горой.
– Двенадцать тестов? Неужели ты настолько не фартовая, что все двенадцать тестов лгать будут?
Зверь о стол мощным бедром опирается и смотрит на меня тяжёлым, непроницаемым взглядом, от которого мороз по коже проносится, а внутри жаром сильным обжигает.
– На месте тебя обследуют. Посмотрят, всё ли с тобой в порядке. Ты выносишь моего сына.
По моим губам расползается слабая улыбка в ответ на его самоуверенность.
– Сын? Ты в этом так уверен? Если родится не тот, кто тебе нужен? Вдруг получилась дочка? С ней что сделаешь? Избавишься?
– Нет, – отвечает молниеносно. – Но ты родишь мне сына. Я это знаю.
Он отходит в сторону и вызывает прислугу, чтобы та собрала все мои вещи. Я отрешенно смотрю на гору роскошного барахла, думая о том, что однажды ни одна из юбок на меня не налезет. Из-за беременного живота.
– Мы полетим.
– Что?
– На вертушке. Так быстрее. Я обо всём договорился. К тому же в воздухе нас точно поджидать не будут…
