Текст книги "Поле под репу (СИ)"

Автор книги: Елена Тыртышникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)

Впрочем, Дуне было не до местной моды. Она, понимая, что это её шанс – официальная власть защитит! – отчаянно дёрнулась вперёд. Не тут-то было! Со стороны воздушный, кудряшка, однако, держал крепко – куда там оголодавшему питону. Если чьё внимание пленница и привлекла, то исключительно огнеметателя – солдаты быстро минули перекрёсток и пропали за домами. Затем стих едва уловимый – даже странно для подобной компании – шум, сопровождающий отряд. Улица вновь наполнилась шелестом листвы, писком насекомых, гулкими и обречёнными ударами мотыльков о слюдяные пластинки, укрывающие пламя фонаря от ветра и дождя. Ухо уловило жалостливое постанывание водостоков и флюгера, далёкое милование кошек, плачущие вскрики чаек и другие ночные шорохи, которые не слышишь, пока те не исчезнут и не появятся вновь.

– Ты смотри – восьмёрка, – выдохнул огнеметатель. – И ведь уже третья. Кажись, заложили нас.

– Очень похоже. Да ведь дело делать надо, – отозвался братец, и не думая отпускать Дуню.

– Надо. Только мы время потеряем, если её провожать станем.

– А что, по-твоему, нужно её здесь бросить? Жалко ж, пропадёт девчонка. К ней же и без всякого полушалка прицепятся: не себя предложить, так себя обеспечить. Чересчур одежда богатая.

– Да уж! Она бы ещё в таком платье в доки сунулась! Или к Стене нищих.

Дуня, которую разговор немало интересовал, неожиданно почувствовала, что никак не может на нём сосредоточиться – в лёгких ощутимо не хватало воздуха. Привлекая внимание близнецов, девушка замычала. По крайней мере, ей так показалось за мгновение до того, как перед глазами всё поплыло и ночная темень превратилась в непроглядную тьму.

Наверное, это был обморок. Во всяком случае, очнулась Дуня от традиционного способа из него выведения – пощёчины.

– Что? Что это было? – проморгавшись, странница обнаружила себя на коленях у кого-то из близнецов. Кого – кудряшки или огнеметателя – сразу определить не удалось.

– Как себя чувствуешь, маленькая госпожа? – снова вместо объяснений задал вопрос «эльф»-экзекутор… или врачеватель.

– Как-то, – честно ответила «больная». Сидеть на мужских коленях, оно, конечно, приятно, но девушке хотелось оказаться от этой парочки подальше, пускай даже и на прежнем месте полотёрки. Однако у ноги имелось своё мнение, где и когда следует находиться хозяйке.

– Ой, совсем забыл про твои ушибы! – у говорившего вроде бы волосы не вились, поэтому Дуня решила, что это всё-таки боевой маг-спаситель. Что ж, логично: на кого ещё могла завалиться страдалица как не на душителя? – Сейчас исправим.

«Эльф» бесцеремонно задрал юбку, и по бедру поплыло столь знакомое тепло волшебного излечения. Пациентка с грустью отметила, что, право же, ей несказанно повезло: эти парни и впрямь не желали ей зла. Они хотели как лучше. В их понимании, естественно.

– А теперь как? – целитель протянул руку, помогая подняться.

Девушка расправила одежду, проверила наличие сумки и потопталась так, если бы мерила в магазине понравившиеся туфельки.

– Хорошо, – кивнула Дуня. – Вы мне всё-таки скажите, что происходит? Зачем вы меня спасали, убивали и прятали?

– Спасали, потому что тебе было бы очень и очень плохо, – хмыкнул, вставая, кудряшка. – Убивали – это твои выдумки, маленькая госпожа. Прятали… – он замялся. – Знаешь ли, у нас тут комендантский час.

– Что? – не поверила девушка. – А как же?..

– Этим можно. У шлюх – работа, у клиентов – законное приобретение товара.

Странница нахмурилась, раздумывая, затем вынужденно призналась:

– Я бы могла надеть шаль. – И испуганно добавила: – Временно! Только для маскировки!

«Эльфы» озадаченно переглянулись.

– Это, понятно, неплохая и смелая идея. Да беда в том, что трудовой грамоты у тебя нет. Клиентам всё равно, а патрули имеют дурную привычку её требовать. А с гастролёршами… – Один из близнецов криво ухмыльнулся, другой покачал головой. – С гастролёршами в этом городишке ох как нехорошо поступают. Клеймят. Тавро – бабочку – прямо на лице выжигают. Такой женщине уже грамоту не получить, замуж не выйти, ни в какую гильдию не вступить. Либо за стену бежать, либо вешаться. Впрочем, и знахаря хорошего… хм, подпольного, отыскать можно, да они денег немалых стоят.

– Ой, – оценила перспективу Дуня.

– Именно.

– А почему вы на улице? Тоже подружку на ночь ищите? – На деле странница догадалась, что нет, но отчего-то ей показалось, что безопаснее задать первый вопрос со вторым. Видимо, инстинкт самосохранения проявился.

Братья вновь посмотрели друг на друга. На этот раз они изображали кривоватое зеркало дольше. То ли мысли пытались угадать, то ли и впрямь общались без слов. Где-то через минуту, когда Дуня всерьёз обдумывала старое предложение пойти своей дорогой, парочка изволила обернуться к собеседнице.

– У нас имеются некоторые дела, – начал кудряшка. – Боюсь с точки зрения городских властей, они… хм, не то чтобы законные. Я бы даже сказал: почти преступные.

– Ага, – кивнул огнеметатель. – Есть тут один дом. Нам нужно в него зайти, взять кое-какую вещицу и спокойно уйти. Подальше. В общем-то, к себе. Туда, где живём. Там безопасно и никто искать ничего не будет.

– То есть вы грабители? – подвела итог девушка.

– Нет, что ты! Эта вещь не принадлежит владельцам дома. Она краденая, а потом несколько раз перекупленная. Мы хотим вернуть её настоящему хозяину, – «эльф»-врачеватель пожал плечами. – А может – и не хотим. Посмотрим. И… в любом случае, это просто воровство. Ничего особенного. Мы, поверь, этим не занимаемся. Сегодня так вышло.

Дуня постояла-постояла и…

– Спасибо за помощь, – она вежливо кивнула, прижимая ладони к груди.

– Ты уходишь? – уточнил кудряшка.

Путешественница молча направилась к освещённому перекрёстку, осторожно выглянула из-за угла, словно ожидая, что отряд из восьми стражников только её и караулит, и шагнула было в сторону цепочки огоньков, как оказалась втянутой обратно во мрак проулка. «Душитель» крепко стиснул руку – не вырваться, не выскользнуть.

– Куда ты, дурочка? – он развернул девушку к себе и внимательно посмотрел в глаза. На миг от такого удивительного соседства закружилась голова. А ведь от «эльфа» пахло чем-то горьким. Полынь?.. От одного лишь слова, предположения нахлынули воспоминания. Мгновение – правда и вымысел, перемешанные, их не разделить… Щёки зажгло – то ли от стыда, то ли просто от смущения. А губы всё так же искали поцелуя… – Куда ты, глупая? Тебе есть, где спрятаться? Где приткнуться?

И наваждение отступило. Кудряшку окутывал аромат ванили. Сладковатый, карамельный. Если он и горчил, то лишь от осознания того, что на вкус ваниль хуже самого лучшего и гадкого из лекарств.

– Не знаю. Мне некуда идти. Но вряд ли мне по пути с вами. Не буду вам мешать.

– Маленькая госпожа, до утра ещё далеко, а ночью в этом городе такой, как ты, одной бродить не стоит…

– Такой, как я? – уточнила Дуня. Её снова не услышали.

– …и нам ты нисколько не помешаешь, – продолжил «эльф». – Мы с братом заскочим в дом. Жильцы сегодня в гостях, так что осложнений не предвидится. Возьмём вещь, а ты постоишь снаружи – ничего противозаконного. Заодно посторожишь, понаблюдаешь…

– Конечно, – поддакнула девушка и неожиданно для себя съехидничала: – Если увижу стражу, то обязательно ухну филином три раза.

– Зачем филином? – не понял кудряшка. – Филином не надо, филинов здесь отродясь не водилось. Лучше чайкой. Это легко – нужно просто громко заплакать. Женщины это умеют.

– Конечно-конечно, – повторилась Дуня и всё-таки вывернулась – собеседник за болтовнёй чересчур расслабился. – Ещё раз благодарю за помощь. Мне пора.

На этот раз дорогу ей преградил огнеметатель, до того самоустранившийся из разговора. Обойти мужчину оказалось невозможно: хотя «эльф» и был узок в кости, не носил раздувающуюся парусом на ветру одежду и не держал в руках ничего продолговатого или широкого, он каким-то образом сумел перекрыть выход из проулка. Попытать счастья с другой – тёмной – стороны Дуне не позволил кудряшка, такой же тощий, серьёзный и занимающий всё пространство между домами. Ловушка захлопнулась.

– Девочка, да пойми ты! Нам совесть не разрешает тебя отпустить, – маг кривовато улыбнулся. Чувствовалось, для близнецов наличие совести оказалось неприятным сюрпризом. – Мы правду сказали: пропадёшь здесь. Не лучший в мире городишко. Но и чужой домик нам посетить нужно именно сегодня – завтра будет поздно. Вот мы и надумали сделать два хороших дела одновременно… – Огнеметатель запнулся. – Ну ладно, одно хорошее, другое – так себе. А что на стрёме постоять предложили… Глупо, но ты так смело – сама! – догадалась от патруля спрятаться за полушалок, что… – Он подмигнул. – Есть у тебя криминальный талант. Или тяга к приключениям. Мы подумали тебя увлечь – с мальчишками такой номер срабатывает. На самом-то деле, посидишь в кустах – и всё.

Дуня так и не поняла, да и не стремилась понять, почему она согласилась на авантюру. Уж выбор у девушки точно был, по крайней мере, на этот раз она его отчётливо видела, но разумно так и не поступила.

Кусты оказались милыми. Густые сверху и просвечивающие снизу, аккуратно подстриженные. Да что там! Создавалось впечатление, будто листики, одинаковой формы, размера и, возможно, окраса, выпустили на какой-то фабрике, а потом, скрупулёзно отбрасывая брак, приклеили к серебристым веточкам. Туда же прицепили ровные жемчужины ягод и тёмные цветы о пяти лепестках – на ночь эти то ли чёрные, то ли всё же синие малютки и не думали засыпать, благоухая на всю улицу. Не кусты, а произведение искусства. Бонсай. В этих «кустах» не то что Дуне не спрятаться, в них двум колибри тесно-то будет. Что «эльфов» не смутило.

Воровская парочка, усадив девушку на лавочку у фасада, ловко забралась в окошко третьего этажа да была такова. С противоположной стороны от входа, правда, призывно темнела щель приоткрытой балконной двери – и ближе, и проще, но, немного подумав, странница промолчала. В самом деле, не ей же учить близнецов вламываться в чужие дома! Потому Дуня села на скамейку и принялась скучать.

Надо признать, подвенечное платье нисколько не годилось для пряток в ночной зелени – белое, оно светилось во тьме, привлекая внимание. Было б, конечно, чьё привлекать. А сидеть в нём на лавочке и болтать ногами оказалось одно удовольствие. Оно, платье, идеально сочеталось с мраморными колоннами, подлокотниками-статуэтками и деревом скамеечек, миниатюрными кустами в широких вазонах. Не побирушка, не грабительница, не дамочка лёгкого поведения, а девушка из приличной семьи, что решила передохнуть у музея.

Дуня нахмурилась и внимательно посмотрела на «домик». Он явно не выглядел обитаемым. Происходи всё в родном городе, девушка бы сказала, что это какое-то общественное здание. В нём не было простоты, как, впрочем, и стремления к украшательству, выделению из толпы – ни вычурных решёток на окнах, ни резных ставен, ни каменных истуканов в угловых нишах. Ничего такого, что бы отличало типичный дом от других… ибо это строение изначально было иным. Его архитектура резко контрастировала со всем, что Дуне удалось разглядеть, как если бы дворец стиля барокко поставили пусть и не в деревеньке старообрядцев, то уж в романском монастыре. С другой стороны, чего-то в строении не хватало, чтобы назвать его обиталищем сильных мира сего. В нём не чувствовалось жизни.

Тогда откуда в нежилом доме отлучившиеся жильцы? И насколько же «эльфы» честны со случайной попутчицей?

Бедняжку прошил озноб. Зря она повелась. Может, все страсти, кроме назначения цветастого платка, выдумка, ложь для одинокой девицы. Хотя… Зачем огород городить, когда Дуне любую чушь скорми – и, как в песенке, делай, что хошь. И всё-таки…

До слуха донеслось уже знакомое бряцанье. Представления не имея, как реагировать, странница застыла… и ни один из восьмёрки наверняка наблюдательных воинов её не заметил. Пожалуй, правду говорят, когда утверждают, что самое тайное спрятано у всех на виду. Девушка потихоньку перевела дух. И тотчас поняла, что рано успокоилась. Дом, где шуровали близнецы, наполнился звуками и, что гораздо хуже, выпустил их наружу.

Грохот – тяжёлое упало на пол. Звон – разлетелась вдребезги посуда… или что-то другое, столь же хрупкое. Вскрик – кого-то испугали или ударили. Возмущённый вопль. Ругань. Дуня не могла разобрать слова, но тон говорил сам за себя. Девушка, догадавшись, что всё пошло не так, как планировали «эльфы», собралась рвануть куда подальше, но не успела, остановленная продолжением «концерта». Ягодки на кустах замерцали ёлочными гирляндами, цветочный аромат из чарующего превратился в дурманящий, меж колоннами сиреной завыл ветер, а тёмное небо поплыло столь неуместным по знойной ночи северным сиянием. Если это не сработавшая сигнализация, то Дуня не смотрела «Как украсть миллион».

Тут и бежать бы, но девушка, завороженная картиной всеобщей тревоги, словно зевака масштабным пожаром, не сдвинулась с места. Она не пошевелилась и тогда, когда, выбив дверь, на улицу вылетели двое. Они рычали дикими зверьми и мутузили друг друга что есть силы. Ощутив спинами булыжники мостовой, драчуны, однако, расцепились и поспешили скрыться там, где потемнее. А Дуня безучастно наблюдала, как с приглянувшегося балкона упала ещё одна парочка. Обменявшись в воздухе тумаками, бойцы ловко приземлились на ноги и сиганули в разные стороны.

И только тогда девушка очнулась. Улица теперь сияла не только из-за огней в небе, но и от озарившихся окон в соседних домах, от ранее тёмных фонарей и от факелов в руках крепких мужчин в бряцающих юбочках и хлопающих сандалиях. Эти мужчины, сейчас не вызывающие и намёка на усмешку, направлялись прямиком к Дуне. Пытаться бежать было бессмысленно. Как и прятать то, что девушка держала в вытянутых руках. Золотой металл, разноцветные каменья, глазурованные вставки… Статуэтка. Ангел, крестом расправивший крылья и крепко держащий за плечи вихрастого мальчишку. Кажется, её выронили те, что рухнули с балкона. А Дуня случайно её поймала. И, похоже, девушку шли арестовывать. За грабёж.

Интересно: если незаконно работающим проституткам выжигают на лице клеймо, не отрубают ли здесь ворам руки? И если оно так, удастся ли Дуне объяснить, что она к преступлению не имеет ни малейшего отношения? Выражение лиц патрульных подсказывало, что вряд ли.

Несчастная странница виновато улыбнулась и по инерции подняла так и не украденное сокровище повыше – мол, забирайте, оно мне и даром не сдалось. Правда, долго девушка не продержалась – казалось бы, не такая и большая, статуэтка была непомерно тяжела.

– Не трогайте её! – донёсся со стороны знакомый голос. – Она здесь ни при чём. Она не вор. Она не приходила за Девой-хранителем.

– Угу, конечно… – раздался другой, резковатый и насмешливый. – Ни при чём. Да она с ними. Она… – говоривший булькнул, то ли хихикнул, то ли поперхнулся от тычка в бок. – Она их сестрица по мамочке. Но не при делах, это точно. Лунная дочь.

Глаза Дуни округлились. Девушка хотела бы ответить, но не нашлась со словами. А потом сообразила что к чему. И обрадовалась своей испуганной заторможенности, одурманенной ароматом охранных цветов головушке. Лунная дочь. Сомнамбула. Сумасшедшая. Чужак-доброхот, возможно, не без болезненного намёка от кого-то из «эльфов» подсказывал, как выкрутиться из щекотливой ситуации.

Странница потеряно, нисколько не играя, огляделась. Вместе с ещё одним патрульным отрядом к «музею» вышли и воры. Вернее сказать, их вывели, крепко держа за плечи: кого-то из близнецов, до того растрёпанного, что вновь не понять – кудряшка это или огнеметатель, – и неизвестного парня, видимо, с ним «эльф» выбивал дверь.

– Мы Деву выкинули, а она подобрала, – закончил братец-вор. – Она плохо понимает, что делает.

– Плохо, не плохо, – хмыкнул подошедший к Дуне воин, внимательно разглядывая её лицо. – В канцелярии разберутся. – Он выхватил из-за пазухи тёмный платок и осторожно вытащил из рук девушки статуэтку – ни дать ни взять криминалист. – Так, как ты сказал, зовут твою сестру, Уголь?

– Никак я не говорил, – буркнул «эльф». – Лурка. Лаура, то есть.

– Лаура, – кивнул страж порядка и обратился к девушке: – Лаура, что ты тут делаешь?

Странница лишь плечами пожала. Ни её правде, ни лжи не поверят.

– Лаура, а как зовут твоих братьев? – попробовал иначе патрульный.

– Что? – Дуня нахмурилась. – А-аа… Огнеметатель и кудряшка.

Ляпнула так ляпнула.

– Лаура, а как тебя зовут?

– Лес, – на автопилоте выдала девушка.

– Это её так отец называл, – тотчас вмешался новоявленный братец. – Он же эльф. А эльфы деревья любят. Лес на его языке это место, где очень много деревьев. Туда и утёк, подлец. А у мамы насчёт Лурки своё мнение.

Врёт как дышит – подумалось Дуне. Может, пока не поздно, во всём сознаться местной власти?

– Понятно-понятно, – вновь кивнул стражник. – Ну что ж, Лес-Лаура, давай-ка прогуляемся. Тут недалеко.

– Не хочу, – она попыталась сопротивляться, но, как и прежде, ничего не вышло – только к коллекции синяков на запястье добавила ещё один.

– Извини, надо, – ласково улыбнулся мужчина. Дуне стало не по себе. – Не могу же я слабую девушку, да ещё не в своём уме, на улице одну оставить: раз уж тебя братья на дело взяли, то, как же я тебя брошу? Зато у нас ты будешь под надёжной охраной, пока родственники за тобой не придут. Заодно выясним, чья ты дочь, нужно ли тебе лечение… Знаешь, у нас самые лучше лечебницы, а целителей город предоставляет бесплатно. – Несчастная бледнела с каждым словом. Вот только не хватало ей загреметь в богадельню! Дуня-то ничего хорошего о психушках в родном времени и мире не слышала, что же может её встретить здесь – страшно представить! – Кстати, Лес-Лаура, а Кудряшка и Огнеметатель с тобой вдвоём были?

Вместо ответа Дуня осела на пол. Цветочки с кустиков всё-таки сделали своё дело.

В камере – что это камера, девушка не сомневалась – было прохладно и чисто. Самое то после духоты улицы. И пусто: ни соседей, ни обстановки – лишь толстый тюфяк, на который положили Дуню, он приятно пах сеном, да горшок, кувшинчик и таз в противоположном углу (для естественных надобностей, надо полагать). Клетушка освещалась двумя оконцами: одно под потолком, как раз над головой, другое, такое же, в деревянной двери. Судя по желтоватому оттенку воздуха за редкими прутьями решётки, оба вели во внутренние помещения тюрьмы, или куда уж там угодила странница.

Она не помнила, как здесь оказалась, но, если верить глазам, к пленнице отнеслись с уважением. Либо с арестантами здесь всегда так обращаются, что тогда ох как не вязалось с жестоким наказанием ночных бабочек, либо Дуне повезло – стражники поверили истории нежданного братца, а издевательство над сумасшедшими здесь не являлось рядовым развлечение. Уж по какой причине, другой вопрос, но пока всё складывалось не так и плохо, как могло.

Девушка поднялась и подёргала дверь – та не поддалась, тогда Дуня вернулась на тюфяк и подтянула ноги, прижалась щекой к коленям. Заняться было нечем, думать тоже не хотелось. Так бы она и уснула, если бы не…

На небе звёзд не сосчитать…

Чистый мужской голос. То ли низкий тенор, то ли уже баритон. Мягкий, но скорее из-за мелодии и слов, нежели по своей природе. Глубокий. Наполненный чувством. Каким – трудно сказать. Не любовью, не тоской – просто чувством. Он лился через окошко сверху, обращая и без того приятный запах сена в удивительный аромат наливающейся зерном нивы. Странно, Дуня пшеничные поля видела лишь из поезда да по телевизору, но сейчас перед глазами волновалось на ветру бело-зелёное хлебное море. И почему-то казалось, что именно так оно должно пахнуть.

Девушка улыбнулась.

 
На небе звёзд не сосчитать,
Жемчужин в море не собрать,
Чужие думы не узнать,
Хоть силишься порой.
Богов к ответу не призвать,
За лето осень не принять,
В сраженьях счастья не сыскать,
Пусть кажется – изволь…
 

Песня резко оборвалась – кто-то громко, но из-за эха невнятно, прикрикнул на исполнителя, видимо, велев заткнуться. Жаль. Дуня вздохнула. Спой ещё, менестрель.

Словно бы откликаясь на молчаливую просьбу, узник – вряд ли так коротала дежурство охрана – продолжил, но то ли он сбился, то ли песня его ещё не была до конца готова, но следующий куплет показался пленнице каким-то… не таким, что ли, будто бы склеенным из двух. Вроде бы и ладный, а чего-то не хватает.

 
Бесчестьем веру не купить,
Обманом правду не убить,
А сердцем деву не забыть,
Раз любишь всей душой.
 

Теперь выступлению помешал другой звук: за дверью звякнуло, и она с лёгким, почти не раздражающим скрипом отворилась. На пороге высился мужчина в местной военной форме, без шлема. Как и насочиняла для себя Дуня, бритая голова вошедшего посверкивала маячком в полумраке камеры.

Стражник что-то сказал – арестантка не разобрала ни слова. Мужчина попробовал ещё дважды и плюнул, решив не распинаться перед чокнутой. Он подошёл к Дуне и крепко сжал обнажённое предплечье, потянул на себя. Это девушка поняла и покорно последовала за охранником.

Они поднялись по крутой винтовой лестнице – пленница умудрилась ни разу не зацепиться о подол длинного платья. И до слуха вновь донеслась песня. На этот раз совсем другая. Задорная, весёлая, плясовая. Тот, кто так поёт, никогда не позволит унынию поработить себя. Да, такой человек может загрустить, что он и делал минуту-другую назад, но такой человек, пожалуй, был уверен – печаль не имеет права жить вечно. По крайней мере, сейчас Дуня, услышав слова и мотив, не чувствовала себя одинокой, потерявшейся среди миров неумелой путешественницей.

А стражнику концерт по душе явно не пришёлся. Конвоир заорал во всю глотку, на что исполнитель, поперхнувшись, замолк на мгновение, а затем насмешливо начал по новой. Теперь язык был незнакомым, но и мелодия, и побагровевший воин подсказывали, что это какая-нибудь частушка определённо оскорбительно-пошловатого содержания. Охранник, оставив подопечную, бросился к ближайшей камере, в отличие от той, в которой отдыхала Дуня, зарешёченной, а не закрытой крепкой дверью. У прутьев, в классической позе «Свободу попугаям!» стоял певец. Собственно, узник намерено приблизился к границе своей клетки, чтобы представитель закона ничего не упустил.

Затем… Девушка так в точности и не поняла, что и как произошло. Ни она, ни собрат по несчастью к этому не имели ни малейшего отношения: за себя Дуня отвечала, а узник вполне натурально осёкся на половине музыкальной фразы… Стражник отскочил от пленницы к камере и, то ли запнувшись о выступающий камень пола, то ли зацепившись за собственную сандалию, упал. И не поднялся. Девушка во все глаза смотрела на бесчувственное тело, боясь пошевелиться. Певец по ту сторону решётки тоже замер. А потом вздрогнул, словно просыпаясь от страшного сна, и что-то сказал.

Дуня покачала головой. Узник кивнул на охранника. Трудно понять, имел ли он это в виду, но девушка присела и попробовала нащупать пульс на шее – так поступали в фильмах и книгах.

Мёртв. Или совсем плох.

Что же делать? Наверняка он вёл подопечную к местным врачевателям – ставить диагноз. И теперь? Теперь по всему выходит, что коварная, изворотливая воровка при побеге тяжело ранила или даже убила охранника.

Несчастная пленница уже решила закричать, привлекая внимание и призывая помощь, когда позабытый певец вновь заговорил. И вновь – ни одного известного слова.

– Что? – всхлипнула девушка. – Ну что? Что ты хочешь?!

Узник рукой указал на стражника. На поясе того висела связка фигурных ключей.

– Нет, я не могу вас выпустить. Поёте вы красиво, но ведь я не знаю: не попали ли вы сюда за дело.

«Собеседник» зацокал и опять ткнул пальцем в сторону тела. Дуня вздохнула, коснулась широкого кольца и посмотрела на певца, затем отрицательно покачала головой. Тот раздражённо передёрнул плечами и уставился в потолок, видимо, в поисках спокойствия. Дуня досчитала до пяти, когда узник вновь указал на охранника, потом махнул рукой от себя – мол, взгляни повыше. Рядом с ключами на ремне висел футляр серой кожи.

– Это можно, – Дуня осторожно вытащила чехол из хитрой петли, которой тот крепился к поясу. Отчего-то девушка не считала, что занимается чем-то плохим – как может быть плохо то, что она собирается вернуть владельцу имущество? Она совсем забыла, что тем же отговаривались и «эльфы»-близнецы. Этот продолговатый цилиндрик не выглядел, как нечто принадлежащее охраннику, скорее – менестрелю, который хранит там свои рукописи.

Потёртый, заношенный, украшенный растительным орнаментом – серебряный рисунок обколупался и давно уж не блестел. Нет, этот футляр не для грубого вояки, тем более для тюремного стража, он для человека искусства.

Дуня обернулась к узнику. Он повертел руками, словно крышку у бутылки откручивал. Девушка не стала спорить и открыла чехол. Конечно, тот был не на резьбе, а на обычном захлопывающемся замочке. Внутри, как она и ожидала, лежали трубочки свитков. Не долго думая, Дуня вытянула один – завитушки, листочки, цветочки, как на сером боку цилиндра. Вязь.

Видя, что находка случайную встречную не воодушевила, узник тяжко, но, прежде всего, шумно вздохнул. Мол, неси мне. Странница молча отдала рукопись. Арестант встал так, чтобы на буквы попадал свет из общего коридора, и явно продекламировал начертанное на бумаге, или пергаменте – Дуня не очень разбиралась. В жизни голос у мужчины оказался таким же, как и при пении. Впрочем, не пытайся девушка до того его понять, она бы заметила это раньше.

– Мало того что без мозгов, так ещё и неграмотная, – неожиданно тарабарщина сложилась в знакомые слова. – Ладно, дай мне ключи – и разбежимся. – Дуня хлопнула ресницами. – А если не дашь, скажу, что ты его толкнула.

– Я его не толкала, – охнула девушка. Вот и делай теперь хорошие дела.

– А ну да, у него случилась падучая. А ты вместо того, чтобы звать на помощь, тупо на него пялишься.

– Я хотела, но вы помешали, – глаза защипало. Оправдываясь, она через силу продолжила, голос при этом дрожал: – Поймите, не могу я вас выпустить. Вдруг вы за убийство сидите? Или за насилие?

Собеседник озадаченно нахмурился. Какой же он миленький, хоть и страшненький – тотчас отметила Дуня, ей как раз удалось его разглядеть сквозь набежавшие слёзы. Впрочем, застилающая обзор влага и полутьма рисовали мужчине любое лицо и произвольную эмоцию… Узник проверил голову, затем столь же тщательно проинспектировал другую выступающую часть тела. Дуня зарделась и икнула.

– Я здесь пять суток торчу, а плату за то и другое ещё не внёс, – он повторил предыдущие действия, определённо наслаждаясь чужой реакцией. – Знаешь, в этом грёбаном городишке судопроизводство крайне удивительно, и не стану утверждать, что не эффективно. Через пять минут после задержания выносится приговор, а ещё через пять он вступает в силу. Кстати… – певец прижался к решётке, Дуня непроизвольно подалась вперёд. – …знаешь, здесь и другие правила представляют немалый интерес. Судья рассматривает улики, слушает свидетелей, но вот беда: я как арестант и, следовательно, преступник не могу выступать на стороне защиты, зато одного моего слова достаточно для обвинения. Пять минут плюс пять минут. Через десять минут после того, как ты позовёшь на помощь или твоего дружка примутся искать, твоя головка окажется в большой корзине… – Он на мгновение умолк. – Хотя… если докажут, что ты не благородных кровей, а просто красивенькое платье напялила, то тебя просто повесят.

Дуня, загипнотизированная взглядом и речью, медленно приближалась к прутьям. Сказанное узником вписывалось в картину, обрисованную близнецами, нежели в ту, которая складывалась из увиденного самой. Чему верить? Своим ощущениям или чужим историям?

– Патрульные считают меня сумасшедшей.

– Если даже маги не докажут обратного, а за тобой не явится родня – а она, поверь, не явится, – тебя сдадут в приют. Знаешь, отчего здесь бесплатные и о-оочень, на самом деле очень хорошие богадельни? Есть у них праздник, регулярный, Царя Морей. Царь защищает флот, если ему нравятся невесты. Ты умеешь дышать под водой?

– А что с ворами?

– Ты воровка? – подивился собеседник.

– Нет. Братцы, – поджала губы девушка. – Названные.

– Если карманник, отрубают пальцы, в особых случаях – кисть. Если грабитель, то всё зависит от жертв: либо на выпаривание соли, либо в каменоломню, либо на плаху. Если в дом залезли… хм, что-то чудное. Я в городе сам-то всего неделю кукую, местное уголовное уложение до конца изучить не успел.

Дуня обнаружила себя у самой клетки. Через мгновение узник без труда стиснул плечи девушки и прижал к решётке, едва не подняв над холодным полом.

– Выпусти, а? Какая тебе-то разница?

Как ни странно, она не чувствовала опасности, ведь певцу не так уж и требовалась помощь – охранник валялся не настолько далеко, чтобы длиннорукий мужчина не сумел бы до него добраться.

– Почему я вас понимаю? Вы – маг? – И только задав вопрос, девушка поняла, нет, не неуместность своего любопытства, а то, что всё это уже было. К счастью, ответом арестант остановил приступ дежа вю.

– Да нет, бытовое заклинание прочитал. При тебе, между прочим. Кстати, в футляре их ещё много. Советую озвучить. Они, конечно, быстро выветриваются, не чета военным, но и тюремный вариант тоже неплох. Тебе, полагаю, хватит.

– Я не отсюда. Не больше трёх часов в городе, – Дуня криво улыбнулась. – Мне неизвестно местное письмо.

– О… – арестант был озадачен. – Надо же. – Кажется, своим признанием девушка заставила певца задуматься. – Ладно, объясню-ка я тебе кое-что. – Он, проверив устойчивость собеседницы, развёл руки и отошёл вглубь камеры, где, став нечётким силуэтом, присел на лавку. Этот «номер» от Дуниного отличался не только входом, но и, так сказать, внутренним убранством. – Слышишь шум?

Девушка прислушалась.

– Тихо. Как в могиле… – она помолчала. – Вода где-то капает и кто-то кашляет. Что-то хлопает… сквозняк, наверное.

– Нет, не снаружи. В голове, – похоже, узник сейчас никуда не спешил. Видимо, посчитал момент для побега безнадёжно упущенным.

– Есть немного, – согласилась Дуня. – Как прибой. Я притерпелась. Почти.

Она не стала говорить, что долгое время жила у несмолкающего ни днём, ни ночью проспекта. Конечно, она уже поотвыкла от постоянного гула, особенно в тихом замке сэра Л'рута, но удивления и раздражения подобные звуки всё ещё не вызывали.

– Хм, обычные люди иначе реагируют, – оценил певец. – Для меня этот шум тоже не беда, а для горожан… Мало того что непрерывная подстройка под чужие разумы буквально раздалбывает мироздание, она, прежде всего, сводит с ума, расстраивает мозги, превращая их в едва-едва мыслящую кашу. Город портовый, столица, этими грамотками… – Он потряс свитком. – …пользуются постоянно, все: чародеи и простые люди, богатые и бедные, взрослые, старики и дети. Тем они разрушают и мир, и собственные души. Правитель, а с ним и его подданные свихнулись – и всё из-за какого-то маленького, лёгкого, не буду отрицать, полезного, но бесконечно не правильно употребляемого заклинаньица!.. Я сюда, хм, угодил всего неделю назад. Делать мне здесь было нечего, дома ждут не дождутся, работы… Я сразу попытался выбраться, но какой же мне сюрприз уготовили! За выход нужно платить. Я – на мели. Пришлось денюжку искать. Голос у меня вроде бы неплохой, репертуар тоже ничего, профессиональных менестрелей не встретил. Уж лучше бы в доки чернорабочим нанялся! Когда старенькое пел, ещё ничего, порой душевно выходило – половина стихов для «достопочтенной публики» перевелась. Бывает со мной…