Текст книги "Поле под репу (СИ)"

Автор книги: Елена Тыртышникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)

Девушка не стремилась поразить обитателей «Дракона и Розы», так как вершиной её кулинарного искусства числился вполне съедобный борщ… правда, несколько позже выяснилось, что Дуня позабыла положить туда свёклу, а, значит, супчик явно имел другое название, но на это его создательнице никто тактично не указывал… В Эстрагоне странница остановила свой выбор на сосисках и макаронах. Первое пожарила, второе сварила. Выглядело оно неплохо, Дуня смело сказала бы – как полагается: где надо, чуть подгорело, где следует, сохранило форму и ни капельки не расплылось. Еда даже пахла аппетитно, но на вкус… Ох, будь она первостатейной гадостью, путешественница настолько сильно не расстроилась бы. Однако еда вообще не имела вкуса – уж лучше глотать воздух!

Рай, который понял, что его добру опасность не угрожает, утешал иноземку, как мог. Он уверял, что мало кто на планете способен добиться того же – привлекательного вида и, тем более, изумительного аромата – без дополнительных ухищрений. Юноша выразился именно такими словами, ибо действительно сосиски пахли подгоревшими сосисками, а макароны, как ни странно, макаронами. Но спасти, нет, не еду, а ужин удалось только самому молодому повару. Поколдовав с какими-то склянками и жестянками, он превратил пищу именно в то, чем она называлась. Или – почти превратил. По крайней мере, служащие кафе и заглянувший на огонёк отец старшенького Триль смели всё подчистую.

Повара в Эстрагоне делали продукты съедобными. И вовсе не собирались делиться секретами с окружающими, принимая в свою, если можно так выразиться, касту лишь избранных. Простым горожанам оставалось только гадать, откуда и какие ингредиенты берут для соусов и подлив кулинары, что и как добавляют в пищу, чтобы курица казалась курицей, а малосольный огурец – малосольным огурцом. Конечно, эстрагонцы готовили дома – в городе в избытке имелись обычные специи и приправы, да и грибы были самыми настоящими, выращиваемыми при водоочистительном и вододобывающем заводах, однако даже это сотворили повара. И потому поваров берегли, им оказывали повсеместную помощь, их пытались сманить в свою свиту жители побогаче… Конечно же, столь ценные люди не могли не придти к власти. Или попробовать взять её в свои руки.

– Ладно-ладно, – замахала руками Триль. – Нельзя уж и посмеяться чуток.

Шутница удостоилась ещё пары смертельно опасных, но, к сожалению – или к счастью? – неосязаемых взглядов. С другой стороны, Дурнушке можно было всё. На самом деле. Или около того. При Дуне веселушка получила по шее от управляющей всего один раз. Тогда же на сестру часа два орал обычно более-менее спокойный Рай. Причём орал на родном и непонятном языке, а замолчал, лишь выдохнувшись, а не потому, что желал закончить. Как шепнула на ушко Утка, парень был вне себя от бешенства… И все эти беды только из-за невинного предложения прогуляться с новенькой по вечернему Эстрагону. Триль потом, беспрестанно всхлипывая, утверждала, что ничего такого в виду не имела. Дуня ей верила, остальные – не очень. Они даже предложенную тему для «беседы» не поддерживали, в том числе и Утка, которой в общем и целом было всё равно, кто чем и когда занимается.

– Наш Энрик её щёлкнул, – вернулся к фотографии златовласки Рай. – Думал к ней подкатить. Ясное дело, ничего не вышло – она ж его в упор не видела, да ещё опекун рядом маячил. Он-то и попросил отвязаться от подопечной. Вежливо так. Хотя фотка ему понравилась, присоветовал повесить её рядом с подаренной парочкой. Хозяйка разрешила – эта девица притягивает, на неё все обращают внимание.

– Да уж, – согласилась Дуня. – Можно, я её с краю пристрою? Мне кажется, она там будет лучше смотреться.

Вообще-то ей ничего не казалось. Будь её воля, девушка выкинула бы портретик в утилизатор. Там ему самое место!.. Ну, уж точно не в соседстве с заключённым сто сорок четыре! Этот парень… Этот наглец… Ну да, именно! Это – обыкновенная беспочвенная ревность. И тем беспочвеннее, что Дуня испытывала к мимолётному знакомцу исключительно… он её раздражал! Вот… хотя… Глаза сами собой прикрылись – губы горели от первого, непрошеного и чудесного, поцелуя, голова кружилась от горького запаха полыни…

– Вешай, куда тебе нравится, – сквозь пелену дурмана донёсся голос молодого повара. Девушку он отрезвил не хуже опрокинутого ведра ледяной воды. – Мне-то что? Дизайн – не моя стихия.

Эта ревность глупа ещё и потому, что русоволосому наглецу и дела не было до спасительницы и её чувств.

Девушка досадливо цокнула и прилепила белокурую богиню подальше от заключённого, однако магнитная рамочка ни в какую не хотела держаться на стене и норовила соскользнуть вниз. Дуня зло посмотрела на безмолвную фотографию.

– Триль!!!

– А? Что? – Дурнушка ловко перескочила через стойку, напрочь игнорируя удобную дверцу у кассы. – Данни, так забавнее. И вы с Лёсс всё равно ещё раз сто её полировать возьмётесь, а потом ещё и вылижете на всякий пожарный, – Шутница мигом набила рот. Её не смущало, что еда уже изрядно остыла. – Данни, ты великолепен! М-мм!

Юноша сдался – Триль знала, за какие ниточки дёргать. Да и против истины не грешила.

– А эта, – девушка указала вилкой на фотографию, – кончит плохо.

– Почему? – Дуня не выпускала портретик из рук, всё ещё раздумывая, куда бы его деть. Не возвращать же обратно! Не то что душа, даже тело сопротивлялось такому кощунству!

Ревность-ревность… Откуда она взялась?

– Есть в ней что-то… нездоровое… – Дурнушка покачала головой. – Я бы сказала, как во мне. Но нет, я себя уважаю. Мне трудно понять, как можно торговать собой, но… мне хватает разумения, чтобы согласиться: да, я не очень-то отличаюсь от подружек на час…

Однако она отличалась. Триль трудно было назвать проституткой, скорее – нимфоманкой или, возможно, женщиной лёгкого, очень лёгкого поведения. Она не продавалась и не покупалась. Встретив мужчину, она искренне влюблялась. Искренне, навечно, безумно… как в того, за кем ушла из дома, но которого так и не догнала, разглядев в ином свои девичьи мечты.

Мужчины не могли не отвечать ей взаимностью. Женщины почти всегда её прощали – Триль редко брала чужое и зачастую оказывалась именно тем, что требовалось паре, в которой она случаем стала третьей. Мужчина и женщина, между которыми она оказывалась, либо сходились навсегда, либо расставались без ссор и упрёков – Триль каким-то образом подталкивала пару к единственно верному для них самих выбору. А то, что мужчины после любви преподносили Дурнушке подарки, девушке представлялось естественным и нормальным… по крайней мере, до тех пор, как пелена страсти не падала с её глаз. Тогда Триль понимала, что поступает как-то неправильно… С другой стороны, она не нуждалась в этих подарках, с одинаковой радостью принимая за них как прощальный поцелуй, так и мешок денег. Ей было всё равно, что мужчина вручит – рубиновое колье или алую розу, межзвёздный катер или кремовый торт. Главное, чтобы обоим было хорошо. Лишь одно она не принимала – руку и сердце. Триль не нравилось портить и разбивать.

– О Небеса! – охнул Рай. – Ты хочешь сказать, что её опекун вовсе не… Она же как ребёнок! Она же ничего не понимает! Она…

– Данни-Данни, – оборвала брата сестра. – Это ты как ребёнок. И именно ты ничего не понимаешь. Этот ангелочек знал себе цену.

– Но я же… я сам…

– Данни, ты разглядел не всё. Ты утверждаешь, что она не видела, где находится. Я бы сказала иначе: она видела нечто своё. Да, её реальность не совпадала с нашей, но зато в ней присутствовал и ты, и мои мужики, и тот же Энрик. Этот её… опекун… нет, не подумай чего, он ею не торговал – он за нею следил, наблюдал. Ему была интересна её игра, методы, к чему они приведут. Кстати, он мешал девчонке зайти чересчур далеко. А где не поспевал, там уж мы с хозяйкой подсуетились… – Дурнушка вздохнула. – Наверное, она когда-то была такой же, как я, но ей не повезло – у неё рядышком не оказалось лучшего на свете брата, а для борделя она слишком хороша. И никто не успел научить её по-настоящему ценить себя. Она умеет только оценивать. Она всегда выйдет сухой из воды. Но кончит плохо, – Триль решительно сосредоточилась на еде.

Звякнул дверной колокольчик.

– Мы закрыты, – буркнул Рай.

Четвёрку гостей неприветливый тон хозяина нисколько не смутил. Они спокойно расселись за одним из столиков.

– Поварёнок, меню! – рявкнул один из них. – О! Триль! Ты сегодня здесь! Садись на колени к папочке…

– Ты не в моём вкусе, – отшила посетителя Дурнушка, отправляя в рот порцию картошки.

– Зато у меня есть деньга.

– Вот пусть она тебя и удовлетворяет, Нек.

– Что?! – «папочка» вскочил.

– Я тебе уже неоднократно объясняла, что с деньгами ли, без, ты мне не интересен. Понимаешь? Ты мне противен.

– И я уже сказал: мы закрыты, – громко напомнил Рай. – А для грамотных на двери висит табличка.

– Заткнись, поварёнок! Если умеешь держать сковороду, это ещё не значит, что имеешь право при мне раскрывать пасть! – Нек был явно легковозбудимым и не отличающимся дружелюбием типом. – И объясни сестрице, где место шлюхи!

– И как он сделает это одновременно? – пробормотала Дуня. О, она вовсе не вмешивалась в перепалку – странница вообще не обратила внимания на происходящее в кафе, ибо старательно и безуспешно пыталась прожечь златовласку взглядом. Не нравилась девушке богиня сэра Л'рута, ох как не нравилась – и неприязнь эта, как ни удивительно, только крепла со временем и на расстоянии. И ведь с чего бы ей вообще появиться? Этот вопрос Дуне тоже не нравился.

– А ты вообще не вякай, криогенка!

Девушка вздрогнула. Осмотрелась. Кажется, они вляпались.

– Ведь такая же шлюха…

Этот Нек достал где-то деньги. Он напился и искал драки, а не удовольствия в объятиях Триль. Обычно Дуня не отличала пьяного от трезвого, разве что на очевидной стадии, однако сейчас она разглядела то, что не заметили опытные брат с сестрой. Наверное, виной всему разыгравшееся воображение – из-за белокурого привета с фотографии, не иначе, – но девушке чудилось, что Нек вошёл в «Дракона и Розу» исключительно скандала с потасовкой ради.

– Выметайся! Или ты хочешь иметь дело с партией поваров? – раздражённо крикнул Рай.

– Партией поваров? Ха! Припрятали пару мешков соли – и уже считаете себя главными в городе?

А вот теперь будет мордобой, в котором никого щадить не собираются… Дуня сама толком не могла бы объяснить, чего же в тот момент хотела добиться – избавиться от портрета златовласки или повторить давнишний подвиг по спасению Вирьяна и сэра Л'рута. По крайней мере, первое у девушки получилось – рамочка, вертясь бумерангом, полетела в сторону буяна. Однако Неку не пришлось даже пригибаться – прямоугольный снаряд врезался во входную дверь.

– Мимо.

Неудачную атаку прокомментировало сразу трое – Рай, Нек и кто-то из дружков последнего. Те, кстати, в ссору не вмешивались, с интересом наблюдая со стороны. На их лицах только лишь горела готовность придти товарищу на помощь в любое удобное для него время. Кажется, Нек не настолько пьян, как примерещилось Дуне.

Сама девушка на вопль никак не отреагировала – промазать можно тогда, когда целишься. К тому же ни оправдаться, ни огрызнуться она не успела, за неё ответила судьба – подтверждая народную мудрость «не говори „гоп“, пока не перепрыгнул через табуретку», в тот миг, когда портретик ударил в дверь, та изволила открыться. Рамочка, не успев упасть, срикошетила аккурат в черенок швабры, воткнутой в ведро – Рай и Дуня действительно убирали кафе, но отвлеклись на обсуждение «интерьера». Швабра, и без того неустойчивая, не выдержала и рухнула, переворачивая переполненную (странница очень старалась) ёмкость. Из той, в свою очередь, потекла моющая жидкость… точно под ноги Неку. Именно это средство без труда познакомило копчик Дуни с полом «Дракона и Розы» при первой встрече. Сейчас оно тоже не подкачало – буйный гость растянулся на мокрых плитках.

– Что здесь происходит? – на пороге стояла управляющая – невысокая, полноватая тётушка, у которой всегда найдётся леденец или пряник для окружающих, добрая повариха из сказки… на первый взгляд. На втором морок развеивался – и любой видел грозную, уверенную в себе и способную расправиться с противником как морально, так и физически, женщину. И эта женщина была сердита.

Рядом изучала побоище Утка. Официантка с появлением сменщицы – Дуни – старательно и умело навязывалась управляющей в помощницы и секретари.

– Ничего особенно, госпожа советник, – медленно поднялся Нек. Он вдруг стал вежливым и спокойным. – Мы уже уходим.

Представитель городской власти – это вам не рядовой член партии поваров, к которой по определению принадлежал Рай и на чью защиту намекал налётчикам. Правда, Дуню не покидало подозрение, что причиной изумительной покладистости Нека со товарищи являлось оружие в руках юноши. Ну-уу, нельзя же со столь серьёзной миной держать раздвигающуюся трубу от пылесоса – было время, девушка изображала из себя терминатора… пока не разнесла вдребезги любимое мамино бра – предмет в руках Рая смотрелся чрезвычайно похоже. Интересно, откуда это? В кармане такую штуковину не спрячешь.

– Ни на минуту вас одних оставить нельзя, – управляющая повернулась к подчинённым. – Чего они хотели, Рай?

– Разнести тут всё, я полагаю, – хмыкнул юноша. Не успела Дуня моргнуть, как оружие исчезло в неизвестном направлении. Фокусник! – Они не очень… не очень лестно отзывались о поварах.

– Небо… – хозяйка вздрогнула, но быстро собралась. – Надеюсь, это – банальная мафиозная разборка, а не революция. Революцию, ребятки, нам не пережить.

– Ну, у вас и молитвы, госпожа советник… жутко делается, – кашлянуло снаружи. – Я их знаю. – В кафе вошёл новый гость. Рослый, крепкий. С открытым лицом, глядя на которое, однако, казалось, что его обладатель вот-вот нахмурится, озабоченный мировыми проблемами – ни больше ни меньше. С пронзительно-синими, словно море с высоты птичьего полёта, глазами. Только в одни эти глаза можно было влюбиться раз и навсегда. Но у этого тридцатилетнего мужчины имелось немало и других – как внешних, так и внутренних – достоинств.

Носил гость, как и все, кто работал за чертой города, длинный плащ, похожий на бедуинские одеяния. Старатель. В Эстрагоне их уважали чуть ли не наравне с поварами, ибо они добывали вовсе не золото, а иную драгоценность – воду. Точнее – искали оазисы в пустыне, то есть растения, а с ними и животных, пригодных в пищу и в хозяйстве. Воды как таковой хватало. На наивный вопрос, зачем потребны такого рода исследователи, если наверняка перед возведением съёмочной площадки планету изучили спутники, Дуня получила ответом лёгкое пожатие плеч и тихое – «то космические спутники, а не простые граждане». Но девушка не сдавалась. «А как же планы по озеленению пустыни?» – с пылом интересовалась она. И – опять лишь пожатие плеч и флегматичное «А кто их знает…»

На спине новоприбывшего гордым рыцарем восседал Снопка. А, судя по ушам гостя – розовым и несколько опухшим, – не только восседал, но и вовсю играл. Его отец стоически выдерживал пытку местным аналогом лошадки.

– Здравствуй, Тотч, – радостно помахала из-за стойки Триль, не прерывая обеда.

– Здравствуй, Триль! – улыбнулся «боевой скакун» полуторагодовалого карапуза. – Всем привет. – Он подошёл к Дурнушке, чмокнул в щёку. Затем снял с плеч ребёнка. – Поцелуй маму.

Снопка не только исполнил просьбу отца, но также обнял мать, слопал из её тарелки самое вкусненькое и был отпущен на свободу – опробовать на детоустойчивость ближайший диван.

– Это люди Бетона, – Тотч привалился спиной к стойке. Краем глаза он следил за сыном. – Их и шестёрками назвать трудно – тройки, не выше.

Даже Дуня за три месяца слышала об этом опасном недоразумении партии поваров. Он производил и торговал тем самым фаст-фудом, для которого сомнительные ингредиенты не только норма, но и традиция. Когда Эстрагон отрезало от мира, именно Бетон первым встал на ноги, что не удивляло. Но как только остальные кафе и ресторанчики оклемались, он потерял свои позиции – и теперь находился на грани разорения.

– Хочешь сказать, это мафиозная разборка, а если не выгорит, то преддверие революции? – уточнила управляющая.

Старатель лишь скривился.

– Похоже на то, – вместо него ответил Рай. Юноша, оценив сборище, направился к плите. Дуня в одиночестве собирала осколки, в которые превратилась златовласка – фотография была отпечатана прямо на стекле, а, значит, восстановлению портрет не подлежал. Девушка по этому поводу нисколько не печалилась. – И если Нек тройка, то явно козырная – чересчур уверен в себе, отлично играет. Я сначала не заметил, что он пьян, а потом – что вовсе даже трезв.

Вот же! Точь-в-точь Дунины ощущения.

– Я поговорю с советом, – кивнула хозяйка. – А ты предупреди Вента.

– Всенепременно, – Тотч не стал тратиться на удивление, хотя кто-кто, а он не забудет уведомить босса об опасности, и чьи-либо указания ему для того без надобности.

– Что слышно о чистоплюе? – решительно и несколько неуклюже сменила тему Утка. Она не любила, когда речь заходила о политике при тех, кто ею не занимался. – Как продвигается расследование?

– Красавица, ты меня с кем-то перепутала, – старатель лишь брови вскинул. – Я знаю не больше твоего – в управлении порядка не работаю.

Зато в управлении работал отец средненького Триль. Вообще-то странно, что того сегодня отпустили гулять – в органах правопорядка, как и в сфере обслуживания, праздники тоже не числились среди выходных дней. Видимо, помогла «семейственность» – папаши детишек Триль оказались ответственными и души в своих сыновьях не чаяли.

– Ой, – смутилась официантка – упоминать при Тотче реального конкурента в борьбе за сердце Дурнушки было, по меньшей мере, не тактично. Впрочем, старатель своих чувств не выдал: во-первых, он отличался непоколебимым спокойствием айсберга – и палящее солнце пустынь не сумело его растопить. А, во-вторых, насчёт подруги и матери сына Тотч иллюзий не питал – он умел делать правильные выводы и учиться на чужих ошибках. И, в-третьих…

На людях отцы детей Триль пересекались редко, исключительно по работе. Посему никто не подозревал их ни в приятельских, ни вообще в сколько-либо тёплых отношениях. Однако Дуня заметила, что на семейном сборе, когда отмечали день рождения многодетной мамочки, её мужики (Дурнушка сама так их называла) дискомфорта в присутствии друг друга не испытывали. Да и будучи раза четыре посланная в школу, видела, что всех троих детей забирал кто-то один из папаш – мальчишки радостно висли на взрослом, хотя даже младшенький Снопка отлично понимал, кто ему отец, а кто – нет. Мужчины, похоже, обожали всех троих ребятишек любимой женщины. А однажды странница случайно наткнулась на мило беседующих папаш с Раем. Здесь явно попахивало каким-то заговором. Дуню тотчас поразила слепота и девичья память, излечению которых настоятельно не рекомендовал серьёзный взгляд юноши. Пока «доктор» и «пациентка» молча выясняли детали «болезни», трое мужчин перемигивались совсем по иному поводу… но ни Рай, ни Дуня, на их счастье, не обратили на это внимание.

– Тотч, ты сюда по какому поводу? – управляющая заперла дверь. Теперь ту легко не взломать и не выбить, а учитывая то, что огромные окна «Дракона и Розы» имели противоударное покрытие, кафе превратилось в маленькую крепость. – Только не говори, что проведать Триль.

Вент владел не одним рестораном и располагал на руках достаточной суммой денег, чтобы вписать в свой штат нескольких старателей. Босс Тотча стоял во главе большой и серьёзной организации, когда «Дракон и Роза» было и оставалось всего лишь обычным кафе в необычных условиях существования.

– Я? Я – и впрямь проведать Триль, – пожал плечами гость. Дурнушка ласково погладила его по щеке. – А что до босса…

– Объясни ты ему, наконец, что Данни мне ничегошеньки не скажет. Ни слова, ни полслова! Если уж Лёсс ничего не сказал.

Дуня вздрогнула, но выяснять что имела в виду Триль, не решилась. Тем более к страннице пришла другая проблема – Снопка. Ребёнок зигзагами, но целенаправленно двигался к тому участку пола, где всё ещё валялось стекло, а родители, увлечённые беседой, любимое чадо не останавливали.

Рай тоже никак не отреагировал на замечание сестры, по-видимому поглощённый приготовление полдника для всех присутствующих.

– Я пытался, звёздочка, – вздохнул старатель. – Да и что толку? Предположим, ты более-менее поймёшь братца, донесёшь его мудрость, не переврав и не приукрасив… я же её позабуду на втором шаге от тебя, ибо с детства страдаю хреновой памятью. Лечится беда легко – пониманием предмета. Но предмета я как раз и не понимаю.

– Сделаем вид, что мы тебе поверили, – улыбнулась Дурнушка и, не обращая внимания на грозный окрик управляющей, взобралась коленями на стойку. Нисколько не стесняясь ни окружающих, ни собственно Тотча, девушка поцеловала старателя в висок. Мужчина в ответ собрался было перехватить подбородок подруги и поймать её губы своими, но отчего-то передумал. Дурнушке за всё это безобразие даже выговаривать не стали – всё равно спросит, как же ей иначе дотянуться до любимого? Логикой Триль можно было отбивать прямые удары межконтинентальных ракет.

– Снопка, не трогай!

Как ни странно, ребёнок послушно отказался от заманчиво блестящей игрушки – особо устрашающего осколка. Дуня, облегчённо выдохнув, подобрала стекло.

– Да ладно, – отмахнулся Тотч. – Я действительно ничего не понимаю. А Венту в общем-то достаточно того, что знания Рая никуда отсюда не уходят.

– Куда ж им уходить? – подивилась Утка. – При управлении порядка кафе открывать вроде как не собираются, а на водоочистительном пока хозяином Крошка. У него политика жёсткая… Ой… – девушка осеклась. Красноречивые взгляды управляющей и старателя вновь намекали, что она опять ведёт себя крайне неприлично. Однако следующие слова Тотча удивили не только официантку, но и Дуню.

– Вент опасается, как бы Рай о своём деле не задумался…

– А зачем? – нахмурился молодой повар. – Мне и здесь нравится.

Взрослые (Дуня Утку к ним не причисляла) обменялись очередными странными взглядами.

– Что такое? – напрягся юноша. – Я сказал что-то не то?

– Нет. Ничего-ничего… ничего такого… – начала Триль, но девушке было уже не до разговоров – ребёнок таки добрался до истинной цели. Переливающегося всеми цветами радуги мокрого пятна на полу.

– Снопка, не ходи туда! – охнула Дуня за миг до того, как любопытное дитя шагнуло в лужу. Конечно же, мальчик оскользнулся и тотчас упал, заревел в голос. Средство было безвредным, но неприятным. Однако перепуганная Дуня подхватила ребёнка под мышку и бросилась к крану, где их встретил не менее встревоженный Рай. Он отобрал племянника и быстро отмыл ему руки.

– Снопка, что тебе тётя Лёсс сказала? Не ходить. Зачем ты туда пошёл? – тихо отчитал чадо повар и принялся за пострадавшую одежду. – Видишь, как ты тётю Лёсс испугал?

Мальчик всхлипнул пару раз и успокоился. Указал пальчиком на Дуню.

– Хор, – пролепетал он. – Чу.

Девушка не поняла Снопку, но отчего-то решила, что он имел в виду «хорошая» и «чужая». Родители, которые ничего страшного в происшествии не углядели, снова внимательно посмотрели на управляющую. Та кивнула. Но ни Дуня, ни Рай на это не обратили внимания. Пожалуй, оно того и не стоило.

Ни в тот, ни на следующий день кафе не открылось. Вечером служащие под предводительством хозяйки, как и большинство более-менее или вынужденно сознательных граждан Эстрагона, отправились на привокзальную площадь. Речь мэра оказалась на удивление короткой и сводилась в целом к «Как хорошо, что все мы здесь сегодня собрались». Её встретили овациями, впрочем, непродолжительными – день города не объявили траурным лишь потому, что иначе у половины населения возникнет острое желание повеситься. Затем выступили члены совета, в том числе и управляющая – для неё сие мероприятие было важным. Мнением подчинённых она не интересовалась, но те не спешили возмущаться, ибо развлечение есть развлечение, тем более что после официальной части всех предоставили самих себе. Рай взял Дуню за руку и в который раз повёл на экскурсию – он с упоением рассказывал, где и в каких сценах снималась Матальда Сияющая. Девушка не скучала, так как восторженный гид всегда умудрялся составить отличный от прежних маршрут и имел в запасе хотя бы одну новенькую байку о великой актрисе. Вокзал, ошарашивший Дуню холодной и неприветливой заброшенностью, изначально строили полуразрушенным и расстрелянным. Эстрагонцы тоже приложились – они проводили в здании тожественные мероприятия, а также устраивали массовые игры, вроде пейнтбола.

Наутро кафе не вспомнило о присущем ему гостеприимстве, ибо весь персонал, а также присоединившаяся Триль, приняли добровольное (по утверждению хозяйки) участие в общественных работах. Место – пустыня. Как ни возражала Дурнушка, с компанией пошёл и Тотч со Снопкой на плечах. Старателя выделил в сопровождение служащим «Дракона и Розы» лично босс – естественно, из политических соображений. А Тотч уже по собственному почину прихватил сына, уверяя обеспокоенную мать, что с мальчишкой ничего не приключится, а провести с папочкой ещё один денёк дитятко будет только радо. Саму Триль не брали – ведь это Триль! Но она пожелала приглядывать за малышом.

– Лёсс, – за плечом бесшумно возник Рай. Юноша говорил шёпотом, явно стараясь не привлекать внимания окружающих, особенно сестры. Но у той и без брата имелось занятие: она беспрестанно требовала у Тотча доказательств, что с укутанным в плащ-балахон, как отец и другие, Снопкой, изучающим мир из некоего подобия рюкзака, ничего не случится. – Сделаешь для меня доброе дело?

– Ну-уу, – странница несмело улыбнулась и кивнула – капюшон тотчас свалился на нос, сдвигая полупрозрачный платок. Управляющая предлагала девушке тёмные очки, но Дуня отказалась – она ничего подобного не носила и пока не собиралась, так как дужка раздражала кожу. Беречь глаза решила давно испытанным способом – превращением пляжной косынки в маску-вуаль. – Конечно, сделаю… если оно несложное и нестрашное.

– Ничего такого! – молодой повар подмигнул. – Скорее – секретное. Главное, чтобы никто тебя за ним не застукал, а то начнут всякие вопросы задавать…

– А! Опять всякую гадость со стен и механизмов счищать?

– Угу.

– Тебе же в прошлый раз мой улов не понравился, – удивилась Дуня.

– Э нет, ты не права. Я лишь сказал, что у тебя – девяносто процентов брака. Однако это ведь означает, что десять оказались тем, что нужно, – фыркнул Рай. – Я тебе всё опишу и покажу. Сделаешь?

– Постараюсь.

– Только – никому. Ладно?

– Хорошо.

Эта конспирация превращала происходящее в какую-то игру. И хотя Рай действительно боялся соглядатаев, а приключений девушке за эти полгода – или того больше, Дуня сбилась со счёта – хватило с лихвой, она вдруг почувствовала, что ей хочется участвовать в чём-то, от чего веет романтикой шпионажа. Так забавнее – как бы выразилась Триль.

Чем хороша солнечная пустыня, так дармовой энергией… по крайней мере, в дневное время. Здесь хватало незатенённого, ни на что негодного пространства, чтобы замостить его пластинами солнечных батарей. В один из настоящих, а не посвящённых уборке или политическим амбициям хозяйки, выходных Рай не потянул Дуню на любимый вокзал, а, минуя город, вывел в пески. Близко к батареям юноша и девушка не подходили. Издали чудилось, что это не творение рук человеческих, а чешуйчатая кожа дракона или гигантской рыбы – само чудовище иссохло и рассыпалось прахом, а шкура всё так же лежала под палящим светилом. Конечно, эту драгоценность не могли не охранять: внешний периметр объезжали по рельсу роботы, оснащённые системой «свой-чужой», камерами и чем-то убойным. Второй преградой служило силовое поле. Оба сторожевых пояса на отдельно взятом участке имели право отключить лишь немногие – властям Эстрагона удалось подобрать граждан, которым под силу было вынести такую ответственность. Обычным жителям имена таких людей не сообщили – во избежание. Случись что с энергостанциями – и городу придётся ох как несладко.

О чём Рай умолчал, так о том, что солнечные батареи вовсе не являлись основным источником энергии. Они были запасным. К основному же имели доступ многие, хотя он оказался куда хрупче дублёра. Тысячи зеркал ловили космический свет и отражали его на трубы, что охотничьими петлями выбросил в пустыню водоочистительный завод. Генератор занимал явно не один квадратный километр, а со стороны походил на осовремененные римские акведуки – такой же величественный, монументальный и вместе с тем воздушный. Тонкие, если не приглядываться, металлические опоры возносили водопровод к небесам, а блестящие стальные тросы казались не более, чем лёгкой паутиной или трепещущими крыльями стрекозы… и всё-таки чувствовалось, что эта конструкция твёрдо стоит на земле. Вернее – в рукотворном море. Море зеркал, что отражали небесную синь и редкие облачка. Море, вздыбленном барашками колец-обручей… Дуня никак не могла понять, что это, пока ей не объяснили – поворотный механизм. Собственно, он, а не практически небьющиеся зеркала, был самой уязвимой деталью генератора.

То, что отражающие поверхности переставали разворачиваться вслед движению солнца, – это полбеды. Главная опасность таилась в том, что из строя выходила защитная система – зеркала не прятались от песчаных бурь, да и вообще от сколько-либо сильного ветра. Если разнести вдребезги сияющие ленты ураганам не доставало мощи, то поцарапать, а с тем уменьшить эффективность всего генератора, упорства хватало. Вместе с поворотными механизмами обычно ломались и очистительные – сметать песок и гравий с замерших зеркал приходилось вручную.

По-хорошему чисткой и починкой стоило бы заниматься ночью, но именно тогда набирали силу бури, от которых и было толку, что они запускали ветряки – ещё один, имеющий ценность, скорее, историческую, чем какую ещё, производитель энергии. Из-за ненастья постоянный обслуживающий персонал генератора успевал лишь прикрыть остановившиеся участки – работы начинались утром, на заре. Инженеры с водоочистительного завода возились с механизмами (обычно на это уходило от одного до трёх дней), а благонадёжные граждане Эстрагона, вооружившись метёлками и ветошью на палках, полировали зеркала. На взгляд Дуни, деятельность «благонадёжных граждан» походила исключительно на очередную избирательную кампанию какого-нибудь советника, но девушка со своими измышлениями ни к кому не лезла.

– А я-то ждал, когда здесь объявится «Дракон и Роза»! – несчастных жертв политического футбола встречал похожий на маленького мишку мужчина. Небритый, оттого казавшийся сорокалетним. Широкий и приземистый. Почему-то думалось, что неуклюжий и добродушный. И всё перечисленное, кроме косой сажени в плечах, околачивалось не то чтобы очень близко к истине, так как на деле парень по годам перегнал Триль всего на пару лет, ростом немногим не дотянул до высоченного Тотча, ловкостью спорил с макакой, а элегантностью – с прима-балериной. Добрым и мягким его тоже никак нельзя было назвать. – Что ж мы так не торопимся, а? – Носил он, как и все, свободные, укрывающие тело от шеи до пят одежды, попирал песок тяжёлыми сапогами (Рай уверял Дуню, что это космоботы) и прятал руки под наборными, напоминающими латные, перчатками. Поверх головного платка сверкали очки – то ли сварочные, то ли пилотские. – Ай, как нехорошо, госпожа советник!