Текст книги "Поле под репу (СИ)"

Автор книги: Елена Тыртышникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)

– Нам? – Дуню тряхнуло – менестрель устраивал обе ноши поудобнее. Для себя, конечно. – Ладно уж, потопали.

– Как скажешь. Ты же у нас главный…

– …Лу, у нас есть шансы или ты так сказал, чтобы девчонку не пугать?

Они брели меж мёртвых тел часа полтора. Вернее, менестрель и чародей брели, Дуня кулём – то ли охапкой хвороста, то ли чересчур крупным младенцем – болталась на руках у певца. Тот стоически, правда, нимало не заботясь об удобстве живого груза, тащил девушку. Пару раз, засовестившись, она хотела предложить спустить её вниз и предоставить своим двоим, но в первый было слишком рано – ноги только-только перешли в стадию застывающего желе. А перед вторым музыкант не очень удачно буркнул: «А такая хрупкая на вид!» Обидевшись, Дуня решила не слезать с парня, пока у него есть силы и терпение, а что потом уронит… Ну-уу, во всём есть недостатки – утешала себя странница, выгребая изо всех тёмных уголочков да пыльных закромов души женскую стервозность, чтобы не выказать и намёка на способность к прямохождению.

– Вообще-то я полагал, что ты её бросишь, – хмыкнул мастер Лучель. Он иногда попадал в поле зрение девушки, так как шёл впереди, хотя изначально путь намеревался выбирать менестрель – он же упоминал лесочек. С другой стороны, маг, наверное, искал то самое, более энергоёмкое место. Или что-то иное – он постоянно замирал, не поджидая отставшего приятеля, а рассматривая то один, то другой труп. Надо отметить, парень очевидно пытался заняться тем же, но ему откровенно мешала «хрупкая на вид» ноша. – Кстати, тебе не напомнить, что она не глухая?

– А тебе не указать, что мы сменили язык? – в тон откликнулся музыкант. – На наше счастье она не полиглот… я б уже себе давно за такое врезал бы.

Любопытно, почему он не предполагает, что она проглотит оскорбление (или о чём он там?), пользуясь, однако, волшебным переводчиком? Ведь для него, если Дуня правильно разобралась со временем, всё предыдущее общение с девушкой проходило не напрямую.

– Хм, трансляторы, мальчик мой, никто не… – словно прочёл мысли волшебник, но продолжать не стал. – Ну да, она, как и ты, не маг. Значит, если и находится под заклинанием или обладает амулетом, то сейчас без костылей – первое выветрилось, второй сломался, быть может, и не навсегда, но надолго.

– Угу. Я тебе о чём вещаю? Лу, а почему бросить?

Ага! Значит, здесь она понимает других только сама. Ей ещё повезло, что они по стечению обстоятельств говорили на известных ей языках. И, судя по всему, сейчас она слышит третий из своего небольшого арсенала. Какой?

Странница закрыла глаза, сосредотачиваясь.

– Эй! Не спать!

– Почему? – удивилась Дуня.

Язык эстрагонцев. Наверное, поэтому говорящий на нём менестрель не вызывал недоумения, так как в «лаборатории» вместе с солдатами и деловым чудовищем он пользовался языком утерянного города… хотя… Теперь девушка не поручилась бы, настолько легко и естественно воспринимались все три языка, разве что переход с одного на другой давался мозгу, словно ушибленной ноге очередной острый камень.

– И, верно, почему? – поддержал чародей.

– Ночью бессонница замучит, – неубедительно объяснился музыкант.

– Так, будет кому сторожить. Что-то не нравится мне тут, подозрительно как-то.

– Да и мне отчего-то мерещится, что гора трупов – это как-то подозрительно, – оценил собеседник и хмуро глянул на Дуню, которая, как и велели, не спала, напряжённо вслушиваясь в разговор. – Чудесно! Ты у нас, похоже, оклемалась.

– Если я скажу, что нет, вы меня дальше понесёте? – с надеждой спросила девушка.

– Нет.

– Жаль, – искренне опечалилась ноша. Она практически притерпелась к его неудобной хватке, а он… он…

Странница покорно сползла с чужих рук и попыталась вернуть себе сумку, но не успела – опекун крепко (иначе у него и не получалось) стиснул запястье и поспешил вслед удаляющемуся мастеру Лучелю. Дуня не возражала.

– Так, всё же, почему бросить, Лу?

Смена! Девушка даже не очень расстроилась из-за того, что перед ней не извинились – мол, так и так, у нас секретные дела, а словарный запас маленький… В общем-то ей было всё равно, зато она разобрала, с каким языком на этот раз имела дело. Впрочем, метод исключения работал, но знакомые слова тоже играли немаловажную роль. Язык, который подходил мастеру Лучелю (кстати, певец говорил с ужасным акцентом) – язык Вирьяна. Хотя… Ну вот, опять! Тогда её «но» преследовало, сейчас «хотя». Дуня поджала губы – опыт заставлял сомневаться, что для первого из женишков язык сэра Л'рута родной. Вон, его давний, очень давний, пусть по собственному признанию сам Вирьян и не старик, друг свободно общался не на одном и, что-то подсказывало, даже не на трёх языках.

– Потому что я тебе уже несколько раз повторил: не нравится мне здесь. Всё мертво, а ощущение засады, что на нас вот-вот нападут, не проходит. Разве не чувствуешь?

– Чувствую. И что?

– Что… Нас атакуют, а у тебя в руках это.

– Когда атакуют, тогда и брошу, благо отбиваться есть чем, а она, хоть и странная, с озарениями – быстро сообразит, где укрыться. Потом её схоронку дольше искать придётся.

– Дольше искать, – передразнил мастер Лучель, приседая у очередной неприглядной кашицы из мяса, костей, ткани, дерева и металла. Ничем не сдерживаемый менестрель встал рядом, наклонился, с интересом наблюдая за напарником. Дуню, вынужденную быть там, где и певец, затошнило, но вывернуть желудок не удавалось, так как она с этим успешно справилась несколько ранее, сразу же после гибели твари-человекозаводчицы. В обморок отчего-то тоже не падалось, хотя штормило странницу изрядно. «Присмотрелась» она, что ли, ко всей этой пакости?

– Что же тут произошло?! – музыкант заговорил медленно, словно разбирался в уме со сложной проблемой и уже практически нашёл её решение. Выходит, за разглагольствованиями да спорами он размышлял над чем-то другим. Над тем самым заданием, которое чародей предлагал выполнить полностью? – Неужели саламандра?

– Саламандра?! Я на неё в последнюю очередь подумал бы. С чего ты взял?.. М-мм, только без позы оскорблённой невинности, мальчик мой! Мне нужны аргументы, так как велика вероятность, что ты прав.

– Надеюсь, что нет, – кажется, у парня и в мыслях не было возмущаться. – Конечно, оружия массового поражения не так уж, мягко говоря, мало, но… Вот дерьмо! Этот язык не подходит для научных диспутов. В нём же просто-напросто нет обычных терминов!

– Привычных, – поправил маг. – Я бы тебе посоветовал вернуться на цину, так ведь… – мастер Лучель помолчал. – Я о той, что дольше искать. Мальчик мой, тебе в голову не приходило, что эта девица появилась здесь чересчур вовремя? Или наоборот – тут уж с какой стороны смотреть. Ты вообще знаешь о ней что-нибудь, кроме имени, на которое она отзываться забывает. Лаура. Гадость.

– Что? – догадалась подать голос Дуня.

– Да, сообразительная, – кивнул чародей и резко перешёл на язык Эстрагона, видимо, цину. – Ничего, девочка, это мы о своём…

 
Лаура, Лауретта
Да Жанна и Жаннетта
Гуляли по лесочку,
Собрали по грибочку.
Лаура…
 

– Заткнись, творческая твоя душа! – рявкнул волшебник. – Теперь я понимаю, чем ты намерен отбиваться от врагов! Благо ничем другим ты и не умеешь. Вот только пойми, мальчик мой, не все оценивают искусство, мало кто чувствителен к звуку, а некоторым так и вовсе медведь на ухо наступил – что ты с ними делать станешь? Настоящий бой – это не кабацкая драка, в нём и убивать порою приходится.

И что? Этот служитель Мельпомены и почитатель Гермеса, удачно делающий вид, что имеет отношение к совершенно другой музе, не говоря уж о богах, явно уже занимался членовредительством – и не все его противники, а то и жертвы, оставались среди живых. Дуне достаточно было припомнить лицо менестреля, когда он заносил статуэтку над безумным правителем. Да, тогда парень не смог принести смерть, но лишь оттого, что это и впрямь была не его работа. К тому же наследничек без чужой помощи прекрасно справился.

– Лу, чего ты взъелся?

– Не хочу стать свидетелем рождения новой шедевры!

– Это всего лишь считалка. К слову пришлась. И не моя она, – пожал плечами музыкант. – Я её где-то слышал.

Дуня тоже. Имена там, правда, были другие, но народное творчество на то и народное, чтобы подходить каждому да по любому случаю.

– Надоел ты мне больше пареной репы, мальчик мой… Так, что насчёт саламандры? Говори на цине.

– А что насчёт фейерры? – менестрель вновь пожал плечами. – Ядерная исключается сразу. Во-первых, не похоже абсолютно. Во-вторых, ты меня отсюда выкинул бы ещё на остаточной энергии портала.

– С чего бы мне так себя утруждать? – скептически хмыкнул маг.

– Я ведь не совсем твой мальчик. Вернее, совсем не твой, а, как бы так выразиться… вроде как золотой, – отмахнулся парень. – Что там у нас ещё по… хм, естественной линии? Химия, бактериология…

Выражений, которые последовали дальше, Дуня не знала – в Эстрагоне их не за чем было учить. Мастер Лучель напрасно опасался за свои секреты. И, судя же по мрачневшему с каждым словом лицу, он зря сомневался в аналитических способностях напарника.

Несмотря на удручающий пейзаж, страннице хотелось есть.

Она довольно-таки быстро отвыкла от нерегулярного питания. Если на чистоту, и отвыкать было не от чего: детство и школьные годы сейчас казались далёкими, чтобы помнить, как жилось тогда; в институте Дуня о еде попросту не задумывалась – когда та действительно требовалась, всегда находилась в достаточном количестве; под боком у Пышки и Рая, даже стесняясь их до немоты, невозможно было остаться голодной – оба повара с лёгкостью могли перекормить. По дороге от замка сэра Л'рута к кафе «Дракон и Роза» еда стояла на втором месте, но ограничений в общем-то тоже не имелось: близнецы-турронцы и сами любили набить желудки, а железнодорожная бригада, кажется, всегда была рада собрать обед в неурочный час. Конечно, в обозе Пятиглазого пищу выдавали строго по расписанию, но у запасливого Сладкоежки в карманцах всегда обнаруживалось яблоко, не очень чёрствая горбушка или кругляш сладкой репы. Мальчик, похоже, сам это не ел, делая запасы для великовозрастной подопечной, неумехи и неженки. Пожалуй, только в самом начале своего странного путешествия Дуня испытала некоторые неудобства из-за отсутствия чего пожевать, но и тогда она больше боялась, нежели страдала от голода. Сейчас же страха не было. И чего пугаться, если за руку тебя держит настоящий защитник, а вокруг одни мертвецы? Девушка уж позабыла, как бегала от ожившего скелета и как на ней отразилось случайное прикосновение призрака.

– Темнеет, Лу.

Что же она такая к жизни неприспособленная?! Не догадалась прихватить с собой ни хлеба, ни плитку шоколада, пусть то и другое ненастоящее, зато сытное!

– Верно. И ветер поднимается. Будет ураган.

Дуня очнулась от размышлений о своей никчёмности и недоумённо огляделась. Тучи не стали чернее, лишь покраснели по краям – смотрелось ужасно – и спустились пониже. Странно, что такие высокие мужчины не задевали небо макушками. Эти великаны вполне могли расчистить небеса для золотого солнца… впрочем, оно, яркое и весёлое, здесь казалось неуместным. И не похоже было, что ветер усиливался, скорее, он стихал – воздух вдруг стал тёплым и тяжёлым.

– Ночь будет холодной, – продолжил тем временем мастер Лучель. – Поднажмём-ка, мальчики и девочки, я вижу деревья.

– А толку-то, Лу?

– Немного, ты прав – всё ж не обещанная тобою роща. Но деревья живые. Там есть магия. Мало. Но есть, на чём ставить защитный купол, да и амулет зарядится быстрее. Мы должны обустроиться, пока не догорит закат… ибо мне страшно представить, что тут творится ночью.

– Может быть, ничего, мастер Лучель, – подала голос Дуня.

– Может быть, – откликнулся волшебник. – Помолись об этом, девочка. А мы всё-таки побережёмся.

Несмотря на призыв поторопиться, быстрее они не пошли, как и не очень-то старались со стоянкой. Добравшись до пятачка, заросшего вполне приличными, чем-то напоминающими берёзы, деревцами – девушка-то ожидала увидеть хилые безлистые раскоряки, – они замерли. Странница, удерживаемая на месте певцом, пыталась ослабить тугой ворот платья – ей было душно, так она не задыхалась даже при беге по туннелям гигантской лаборатории. Спутники безмолвно смотрели на перелесок. Собственно лес белел шагах в ста, и больше всего он походил на те самые «стволы поломанных хребтов», о которых так и не сочинил балладу менестрель. Не лес, а костяной частокол.

– Серебрянка, – выдохнул на языке сэра Л'рута опекун.

– Серебрянка? – недоумённо переспросила Дуня, оставляя одежду в покое. Двумя руками шнуровка распускалась легко, а одной лишь запутывалась сильнее.

– Серебряная смерть, – пояснил по-эстрагоновски менестрель. – Земля умирает. Если поутру отсюда не выберемся, можем считать себя мертвецами. Лу, будешь ставить купол?

– Вы выберетесь. Я знаю! Я с вами уже встречалась, только для вас это…

– Буду, мальчик мой, – недослушал маг. – Девочка, потом расскажешь. Сейчас, мальчики и девочки, сядьте, где стоите, и не мешайте мне. Солнце закатится через десять минут. Надо успеть.

– Но…

Парень опустился на землю, утягивая за собой девушку. Та вздохнула. Потом – так потом. Есть дела и поважнее.

– Пожалуйста, – она умоляюще глянула на менестреля, теребя ворот. – Помогите.

Музыкант, как ни странно, понял сразу. Скорее, поверить не мог: чтобы убедить себя сделать то, о чём казалось, просили, ему понадобилось несколько секунд. Недолгих, как и положено секундам, но для задыхающейся Дуни ставших вечностью. К счастью, вечность внезапно оборвалась: певец неопределённо хмыкнул – мол, какая мне разница? Если симпатичная девушка просит её раздеть, то он, что, враг себе?

– Как тебе это удалось? – он взялся за шнуровку.

– Не знаю. Как-то, – сдавленно прохрипела странница. Она говорила едва слышно, так как боялась, что лёгкие опустеют, а чем заполнить их не найдётся. Куда же делся воздух, пусть и полный смрада?

Менестрель больше с вопросами не цеплялся. Он со сноровкой, выдающей немалый опыт, возился с платьем. Особенно крепкий узел не постеснялся расшатать зубами – Дуня чуть не задохнулась по совсем иной причине, но жара, катившийся по вискам пот не позволили отвлечься на глупости. Голова кружилась не оттого, что девушка сидела на колене у молодого мужчины.

– Так лучше?

– Да, – она вдохнула полной грудью – завязки не мешали! Так же Дуня наслаждалась жизнью на постоялом дворе, когда вот этот же тип освободил её от сжавших рёбра бинтов, хотя тогда его никто ни о чём не просил. – Лучше.

И снова что-то сдавило грудь. Девушка рванула бы проклятый ворот – снять это дурацкое платье! – но её остановило удивлённое:

– Ты что делаешь?!

– Душно, – нашла в себе силы пояснить несчастная.

И в следующий миг она буквально оказалась спелената крепкими объятиями. Не человек, а верёвка какая-то!

– Лу. Лучель! Побыстрее! Она сейчас с себя кожу начнёт снимать!

– Дунька. Да Дуня же! Евдокия Семёновна, вставай! – кто-то настойчиво и сердито тряс за плечо. Больно, синяки останутся.

Девушка отмахнулась от нахала… хм, кажется, нахалки… как от надоедливого комара. Кусать – кусай, только не звени. Твоя, мол, взяла – расчешусь в кровь, но выспаться-то дай! Каникулы как-никак. Или выходной? А-аа, какая разница – главное, из кровати не вылезать!

– Живо, кому говорят, вставай! – рявкнули над ухом. Другой голос. Но если в первом преобладала отчаянная мольба, то в этом сквозило явное умение и желание командовать. – Евдокия Семёновна, если ты не хочешь и дальше оставаться Лебедевой, то откроешь глазки и отправишься умываться! Впрочем, если ты вдруг передумала расставаться с девичеством, то у меня припасён чайничек с холодной водицей! Вместо первой брачной ночи после загса будешь здесь уборкой заниматься! Как обрадуется этому молодой муж, не передать!

– Какой первой брачной ночи? – резко проснулась Дуня и села. – Какой молодой муж?

Рядом пристроились Люся и Флора. Флора и впрямь держала заварочный чайник, который использовала вместо лейки, безбожно заливая алоэ, кактусы и другие колючки, что, несмотря на все усилия квартиранток, единственные выживали из домашних растений. Собственно, благодаря Флоре (наверное, в оправдание её имени) бедняги и держались.

– Твоей, – улыбнулась Люся. – Твой.

– Всё шутите, да? – обиделась на подруг Дуня и откинулась на подушки, томно прижала руку к голове. Ту словно ватой набили – н-да, действительно пора вытряхивать себя из постели, иначе проходит, как в тумане, целый день, а потом пол ночи будет мучиться бессонницей.

– У-уу, как всё запущено, – сокрушённо протянула Флора. – С девичника неделя как прошла. А она всё похмельем страдает!

– Не, – не согласилась Люся. – Это у неё на почве страха память отшибло. Давай уж, подруга, вставай. Жених уже прибыл, вот-вот конкурсы по выкупу закончатся, а ты даже непричёсанная. Ввалится он сюда, увидит, какая ты по утрам – чего доброго передумает… хм, под венец тебя вести. А нам что тогда делать? Мы уж договорились твой диван сдавать…

Она сдавленно хихикнула, потом расхохоталась. Флора залилась следом, весело расплескав воду – ковёр украсили лужицы, что девушку нисколько не смутило. Между прочим, это было Дунино имущество, подаренное родителями, и, естественно, оно перекочует за хозяйкой на новое место жительства. А жених тому не помеха!

Новое место жительство? Жених? Что за ерунда?!

– Элеонора, – донеслось из-за двери. – Вы её растолкали?

– Да, Екатерина Сергеевна, – откликнулась владелица чайника. Вообще-то она звалась Лорой, но из-за позабытой за давностью лет, переделки, в которые три неразлучные подружки с завидной регулярностью влипали ещё в детском саду, стала Флорой. – Представляете, она удивлена тем, что выходит сегодня замуж!

Мама? Зачем она прилетела в такую даль? И так внезапно.

– А уж как мы удивлены! – подхватил мужской голос. – Элеонора, Людмила, надеемся на вас! Быстрее приводите её в порядок, а то разведка доносит, что парень ох как хорошо нашу малышку знает. А где не знает, красиво выкручивается.

Папа?

– Не беспокойтесь, Семён Яковлевич, мы всё сделаем, – уверила Люся. – Сейчас будем.

Дуня упиралась, пыталась сопротивляться и требовать объяснений, но что можно сделать, если, открыв рот для возмущённого вопля, обнаруживаешь там зубную щётку и вызывающую озноб ментоловую пасту? Или, так и не успев зацепиться за косяк, чувствуешь, как неприятно липнет к телу ткань, потому что тебя прямо в ночной рубашке засунули в полную до краёв ванну, а попутно ещё и стянули нижнее бельё… Да в таком положении девушка не была с яслей, когда её купала мама!.. Затем, не спросясь, обтирают жёсткими полотенцами и напяливают что-то тяжёлое, путающееся в ногах и широкое в плечах, постоянно разъезжающееся на груди да ещё царапающее кожу.

– Что вы со мной делаете?! – сумела улучить момент и, отскочив от мучительниц, истерично вскрикнула Дуня.

– Надеваем свадебное платье, – как само собой разумеющееся ответила Флора, школьная да и детсадовская подруга, соседка по съёмной квартире.

– Зачем?!!

– Ну, жених у тебя, конечно, парень остроумный, но, боюсь, и он не поймёт, если ты явишься на люди голой, – хмыкнула Люся. – Так что, давай, не дури.

– Какой жених?! Не пойду я замуж!

– Как это не пойдёшь? – в комнату вошла мама, красивая и нарядная. В дверном проёме осуждающе маячил столь же расфуфыренный отец. – Ну, девочка ты моя, хватит глупостей. Не бойся! Он ведь хороший парень, ты нам о нём столько рассказывала, а твои глаза сияли от восторга. Что же ты теперь? Чего испугалась? Помнишь, он и нам с папой понравился? – она подмигнула. – А чтобы твоему папе понравиться, нужно ох как постараться… Папочка ведь даже не приревновал свою любимую дочу – это многое значит. Так, Дунечка?

– Так, мама, – всхлипнула несчастная. – Но… но… – Нужно найти правильные слова. – Мне надо подумать. Куда спешить?

– Ох, спешить, – всплеснула руками мама. – Он никуда не спешил, это ты его торопила. Он предлагал обождать месяц, чтобы экзамены нормально сдать, но ты настаивала, позабыла? Ему даже пришлось отсрочку просить – и это-то в Военной академии! Спасибо, что он там более чем на хорошем счету! Так что хватит трусить!

– И зачем ты человека обижаешь, Дунька? – продолжила Флора-командирша. – Он так для тебя старался! Всё по правилам сделал. Даже, как положено, на боевом слоне приехал!

Невеста фыркнула.

– Умеешь же ты поднимать настроение! – оценила она шутку и дальше практически не сопротивлялась… Однако, оказавшись выпихнутой на площадку у подъезда, Дуня поняла, что подруга нисколько не шутила. Во дворе стоял огромный слон.

Во всём, кроме размеров, обыкновенный. Тёмно-серый, с лёгким коричневатыми мазками на ногах-колоссах и белым крапом на обвисшем брюхе. А, в целом, ничего необычного – не то что васильковые жирафы! По очертаниям – индийский. Дуне, как и многим, нравились именно цирковые красавцы, а не страшноватые африканцы. С одним, длинным и закрученным, словно у мамонта с картинки, бивнем, тот обвивали небольшие розочки. С серьгами-кольцами в ушах и золочёными полосками на хоботе. Да и вообще украшенный как индуистское божество, сам добродушный Ганеша – вот только пары-другой рук и не хватало. Чем он в действительности выделялся, так это – величиной. Дуня никогда не слышала и, тем более, не видела, чтобы слоны лбом дотягивали до карниза окон на третьем этаже.

Серый гигант шагнул – ожерелье из пушистых цветов качнулось, зазвенели бубенцы. Перепуганная до онемения девушка отшатнулась и попыталась сбежать обратно в дом, но у двери наткнулась на Флору и Люсю, которые с каменными улыбками заложили несчастной за уши колючие стебельки полураспустившихся роз, видимо, в комплект к бивню, и развернули к слону. Ага, будто так и задумывалось.

– Что теперь-то не так, Дунька? – недоумённо шикнула Люся.

– Э-ээ… параметры, – горе-невеста повела руками, очерчивая что-то кубоподобное, и тотчас обнаружила у себя пышный букет, всё те же розы, туго перевязанные накрахмаленным холстом – наверное, для защиты нежных пальчиков.

– Ну ты даёшь! – восхитилась подруга. – Что поделать, власти разрешают в пределах города появляться только карликам – они движению не мешают…

Карликам? Это они называют карликами? Что же они подразумевают под нормальными животными? И зачем ей слон, она согласна даже не на карету с лошадьми, а на обычный лимузин… ладно, и метро сойдёт.

Какое метро?! Она, что, совсем ума лишилась?!

– Евдокия Семёновна, – рыкнула Флора, – а теперь-то ты зачем пятишься?

– А вдруг я ему не понравлюсь, – отыскала новый аргумент против встречи с женихом, а, прежде всего, со слоном, Дуня. – Я даже в зеркало не посмотрелась перед выходом! Не знаю, как выгляжу! Может, мне это дурацкое платье не идёт!

– Идёт-идёт, – хором уверили подружки. – И ты что? Самая набожная из нас, а позабыла, что невесте видеть себя в подвенечном наряде – плохая примета!

– О… – оценила бедняжка и покорно замерла. Абсурдность происходящего породило слабую надежду, что оно вовсе не происходит. С другой стороны, как это может быть ненастоящим? Ведь одежда тяжёлая и неудобная, а Флора и Люся крепко держат за локти, мама пахнет её обожаемыми медовыми духами и желудок воет диким зверем – никто не удосужился накормить невесту завтраком. Неудачно зажатые заколками волосы стянули до боли кожу головы, исцарапанные уши горели… Одно было хорошо – едва уловимый аромат утренних роз над челом и полынная горечь, окутавшая слона. Вероятно, сочетание любимых запахов и позволило успокоиться. Дуня вздохнула и посмотрела наверх.

Укутанный плащом небес, у яркого домика на спине гиганта стоял он. Непоколебимый, уверенный в себе. Исключительно ради зрителей – чего доброго испугаются! а пугаться на свадьбе нельзя! – державшийся за резной столбик. Дуня никак не могла его разглядеть – мешали плохое зрение и ослепительно сияющее солнце. Кажется, он насмешливо улыбался. Не зло – глупый страх невесты его забавлял, но чувствовалось, жених сделает всё, чтобы мучивший её кошмарик… нет, не забылся, а стал весёлой историей для их будущей дочки, внучки, даже правнучки, когда те будут волноваться перед свадьбой, а добрые и заботливые родители – или бабушка с дедушкой – станут утешать и вразумлять юных невест.

– Сладкоежка, – одними губами произнесла Дуня. Кто же ещё мог быть таким же надёжным и желанным? Кто мог ради неё оседлать боевого слона, пусть и карликового? Кто…

Жених кивнул. Девушка, скидывая оковы-подруг, потянулась ввысь. Он шевельнулся, заставляя серого великана наклониться – тело невесты крепко обвил мощный хобот, сжал, перехватывая поудобнее… и вдруг расплёлся шёлковой лентой.

Куда? Почему? Как же так? Зачем? Не уходи!

И Дуня очнулась – из-под неё осторожно, но настойчиво высвобождали руку.

Неужели всё это только сон, дурманяще-сладкий? Но тогда отчего она лежит в объятиях мужчины?

– Хе, рука затекла, герой-любовник? – донеслось откуда-то со стороны и сверху.

Девушка осторожно посмотрела на мир сквозь ресницы. Удивительно, она умудрилась пробудиться, ничем, однако, себя не выдав, лишь на мгновение приоткрыв глаза – с ней такое часто бывало в незапланированный выходной. Привыкшее к звону будильника тело велело ставать, а разум утверждал, что можно ещё поспать. Правда, сейчас Дуня бодрствовала.

– Лу, тебе ещё не надоело? – раздражённо зашипел менестрель. – И потише ты, разбудишь.

– Куда там! Продрыхнет до рассвета. Так что в твоём распоряжении ещё пять часов, мальчик мой. Пользуйся.

Ответом послужил лишь полный досады вздох. Приятное тепло, как и опора, отдалились. Странница окончательно упала на спину.

– Ты куда направился?

– В кусты!

– За границы купола не заходи. Второй раз от серебрянки я тебя не спасу. Не успею.

– Понял.

Ни зги не видно. Зато ничто не мешало вспоминать, как Дуня оказалась в столь сомнительном положении.

Она, задыхаясь, попыталась сдёрнуть с себя платье. Музыкант, только что с готовностью раздевавший, не дал продолжить стриптиз и велел мастеру Лучелю поторопиться. Мотивы, надо сказать, у парня отличались оригинальностью, но, похоже, девушка и впрямь не остановилась бы на одежде. Чародей на это даже не разродился привычно саркастической нравоучительной и одновременно пошловатой репликой, а только крикнул: «Я сейчас!» А через миг: «Успел!» Что – Дуню не интересовало, её накрыло ледяным холодом, который с тем же успехом, с каким до него жара, отнимал воздух у пустых лёгких. Девушку трясло и не в последнюю очередь от ужаса, ибо окружающий мир резко изменился.

В их пятачке с пожухлой травой, с белёсыми деревцами-поганками, без разлагающихся останков и практически без скелетов различного рода военных конструкций царили спокойствие и тишина. За незримыми, но ощущаемыми границами волшебного купола бесновался ветер. Он кидался частями тел, обломками оружия и телег, обрывками знамён и одеяний. И поднимал к бурлящим, словно котёл с колдовским зельем, небесам клубы пыли. Странно, когда маленький отряд брёл среди трупов, не казалось, что земля суха. Да, она была мертва и влажно не чавкала под ногами, пытаясь захватить в болотный капкан-трясину ступни, но мелкого мусора на полях не хватило бы, чтобы застить взор. Творящееся вне магической преграды более походило на песчаную бурю Эстрагона, чем на ураган лесостепи. Чудилось, что за завесой пылевых вихрей кто-то бродит и тяжко вздыхает, но до укрытых силой мастера Лучеля путников не долетало ни звука. Однако самым жутким было небо. Безумная иллюстрация к Апокалипсису… и прекрасное: сумеречное, с отблеском ушедшего заката – глаз шторма прямо над головами незваных гостей.

Дуня, лишённая доспехов-объятий, обхватила себя руками. Только с приходом мороза она заметила, что изо рта певца вырываются облачка пара, что ресницы и ставшая усами и бородой щетина спасителя заиндевели. Но почему он не прижимает её к груди?.. Потому что, дрожа, снимал с себя куртку. Зачем?.. Укутать глупую подопечную.

«Ну, попадись мне этот ублюдок! – мастер Лучель стоял поодаль и всматривался в тёмную даль. – Только попадись. И тот гадёныш, что ему поставил эту дрянь! Я уж ему… Но сначала выясню, зачем, ради чего он уничтожил целый мир…» – «Лу! – воззвал к напарнику менестрель. – Лу, мы сейчас околеем!» – «Вот дерьмо, – позабыв красоту дуниного языка, безыскусно, как это делал певец, ругнулся волшебник. Подскочил к парочке, поддел девушку за подбородок. – Серебрянка. Подхватила. И тебя заразила…» – «Без тебя знаю. Можешь что сделать?» – «Могу».

И стало просто, а не убийственно холодно. А затем были подруги-соседки, громадный слон и хобот, обернувшийся мужской рукой…

 
Звёзды, звёздочки. О звёзды!
Искры, искорки. Огни!
Вы скажите мне, зачем же
Вы предвестницы беды…
 

– О! Как будут разочарованы дамы, когда прознают, за каким занятием ты сочиняешь романтические баллады, – оборвал напев мастер Лучель.

– Ну что ты, – фыркнул менестрель. – За ним я только песни конкурентов исполняю. Так сказать, для ускорения процесса.

– Ага, станешь утверждать, что эта гениальная строфа не твоего производства?

– Ну… моего… – вынуждено признал музыкант. – А, может, и не моего. В голове, знаешь ли, всякое вертится. И… – Дуня живо представила, как защитник разводит руками и смотрит… то ли вверх, то ли в сторону, то ли вглубь себя, переполненный чувством, которое нельзя объяснить. Ведь оно на то и чувство, чтобы чувствовать. – Лу! Я не властен над собой. Иногда мне достаточно скрипа ветки, чтобы песня попросилась наружу. Она может быть глупой, неказистой, ерундовой и, тем более, она может оказаться услышанной когда-то и где-то. Я могу её тотчас позабыть… но я не могу её не озвучить. Я не спорю, я не лучший из поэтов, но…

– Душа у тебя художника и с этим уже ничего не поделаешь, – хмыкнул чародей. – Это-то, мальчик мой, твоего отца и расстраивает.

– Это? Нет, Лу. Отсутствие у меня мозгов его беспокоит, но не быть – не стать! – мне его наследником… Ладно, замяли. Ты чего меня не поднял? Вроде как моя смена.

– Незачем. Мне не спится, купол ни живого, ни мёртвого не пропустит. К тому же вас прерывать не хотелось: впервые вижу, чтобы любовью занимались во сне…

– Что?! – рявкнул во всю глотку певец.

«Что?!» – мысленно вторила Дуня. Не очень-то приятно пропустить, хм, такое. Девушка осторожно себя ощупала. С точки зрения странницы, для столь увлекательного дела на ней имелось слишком много одежды, причём не только своей: поверх так и не расшнурованного до конца платья смирительной рубашкой висела куртка менестреля. Тяжеловатая, широкая и длинная – если бы не рукава и плечи не по размеру, то общепринятые нормы морали вполне позволили бы Дуне щеголять на улицах только в чужом наряде, и никому бы в голову не пришло осуждать девушку за беспутство. Вот и разгадка странному подвенечному платью, даже исцарапанной груди нашлось объяснение – топазовая брошь.