Текст книги "Поле под репу (СИ)"

Автор книги: Елена Тыртышникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)

– А твои опекуны, человечка?

– Мама? Папа? – печально покачав головой, Дуня посмотрела на запястья. Сегодняшние наручники выглядели настоящим украшением, как волшебные оковы болезного колдуна из отряда Пятиглазого: два чеканных браслета сантиметров десять шириной. Не соединённые между собой цепью, они, однако, притягивались друг к другу то ли магией, то ли обычным магнитным полем – и не было сил развести руки. – Они тоже дома. Далеко-далеко. Я к ним хочу.

По браслетам пробежала волна зеленоватого света, он более насыщенными и яркими ручейками залил тонкие канавки узора – завитушки растущего в паутине вьюна – и стёк по ладоням и пальчикам к кое-как подрезанным ногтям, с них изумрудными капельками полетел к полу, но, так и не добравшись до цели, растворился в воздухе. Волшебство? Неужели Дунино?

– Печаль, тоска. Ты с нами честна, человечка. Ничего, Управление общественной безопасности, порядка и культуры обещает вернуть тебя к родителям, если, конечно, этому не будет никаких препятствий. Закон есть закон, – голос Вайнота переполняло сочувствие, однако взгляд, адресованный Ливэну, ничего подобного не выражал, словно бы юноша был виновником всех бед несчастной «несовершеннолетней» Дуни. Флейтист чужую точку зрения оценил и понял, но явно не разделял.

– А что сразу я-то? – возмутился он, но как-то быстро стушевался.

– Стыдно? – хмыкнул полисмен. – Совесть таки проснулась? Ну что ж, Ли Змейка, ты ещё не потерян для общества. Я готов выступить в роли вашего общего опекуна, пока вы находитесь в городе. Человеческая кровь в тебе тоже есть, так что магистрат вряд ли станет возражать… – дознаватель осёкся, не уточнив против чего, и всмотрелся в юношу. – Мы точно раньше не встречались?

– Точно, – как четвертью часа ранее соврал Ливэн. Получилось так же неубедительно, зато Вайноту никто не мешал ждать честного ответа. – Ну-уу… Я в фонтане играл. Мне большой штраф полагается, да?

– Полагается. Большой. Но что-то в тебе… Ты на площади Восстания во время беспорядков вчера не был?

И кто в таком добровольно сознается? По крайней мере, не имея ещё больших грехов.

– Это зачем? – удивился арестант. – Во время беспорядков музыку не слушают, даже очень хорошую, и денег не подают, а у меня, между прочим, номер частично в кредит…

Угу, хороший вопрос. Зачем Ливэну находиться рядом с… вернее сказать, вмешиваться в беспорядки? Уж в том-то, что парень активно в них участвовал, девушка ничуть не сомневалась. С него станется ещё и зачинщиком оказаться, ведь не зря же он попал под заклинание «прогрессивного вельфа с революционными речами», ох не зря.

– Верно, незачем. И всё-таки… Тэн!

Дуня почесала в затылке, отгоняя странные ассоциации.

– Пробей-ка Ли Змейку, да вообще эту парочку по базе комиссариата. И по именам, и по лицам. От магов запросов не поступало?

– Никак нет, господин главный дознаватель. Будет сделано, господин главный дознаватель, – откликнулся сосед по ополовиненному «цветку», достал из ящика стола толстенную книгу и углубился в чтение.

– Ли Змейка, ты пока расскажи, что делал вчера.

– Когда именно? – основательно покраснел флейтист. Молодчина! В ловушку не попал. Впрочем, чего ещё ждать от парня, когда-то представившегося мимохожей девице заключённым сто сорок четыре?

– С самого утра, пожалуйста.

– Ну-уу… э-ээ… Я позавтракал.

Вайнот вскинул бровь и по-птичьи наклонил голову, однако не попросил Ливэна не паясничать, что тот воспринял как разрешение продолжать в том же духе. Из ничего сделать историю минут на сорок – это надо уметь.

– …а потом я встретил Лауретту, и мы пошли ко мне, – завершил первую часть повествования юноша. Н-да, рассказ получился несколько короче жизни – всё-таки два часа флейтист туда уложил.

– И?

– А что «и»? – невинно округлил глаза краснобай.

– Дальше что было?

– Вам… – снова замялся юноша. – Вам с подробностями?

– Естественно. О том, из каких яиц тебе приготовили яичницу и что ещё в неё добавили, мы с удовольствием выслушали. Хотелось бы узнать и прочее.

Флейтиста бросило в жар.

– Некрасиво выйдет, – он помолчал. Вот только бы не начал байки травить о сутках безумной любви! Девушке отчего-то казалось, что полисмен не поверит. Дуню не покидало ощущение, что Вайнот отлично знает, что его арестантов не связали ещё ни романтика, ни страсть. То есть он сейчас может поймать Ливэна на лжи, а, следовательно, вытрясет из него правду уже обо всём – не сказать что странница была против, но… Во-первых, парень, как и большинство сомнительных типов многим девушкам, Дуне нравился. Во-вторых, пусть и случайно, но она вытащила его из тюрьмы – что же, её труд напрасен? И, в-третьих, судя по ориентировкам у пожелезников, неприятности Ливэна отразятся и на его «подружке». – Ну-уу… мне не удалось доказать Лауретте, что брак – это нечто излишнее и в целом дурная выдумка взрослых.

О том, что он и не пытался этого доказывать, юноша умолчал.

– Человечка, – Вайнот хмуро посмотрел на Дуню. – Он признался, что попросту хотел удовлетворить свои низменные желания. По-моему, для тебя это не самый лучший выбор.

Выбор как выбор. Да и желания обычные, ничем не хуже других.

– И думаю, удовлетворил бы, – девушка была совершенно искренна, – не приди ему идиотская идея забраться на ту статую.

Ливэн побагровел. Точь-в-точь новогодний шарик с золотистой пудрой веснушек. Глядя на неподдельное смущение «соблазнителя», Дуня и сама вспыхнула. О-хо-хо, ну она даёт! Ляпнула так ляпнула… Да ведь правда сама собою вырвалась: захоти что-нибудь флейтист, и ему, в отличие от того же великолепного Вирьяна, не понадобилось бы уговаривать – парню достаточно было сказать, как Раю, но если бы над словами повара она ещё подумала бы (стоит ли? зачем ей это нужно и нужно ли?), то предложение Ливэна Дуня приняла бы тотчас, не колеблясь… На беду, юноша ничего не предлагал. И не собирался. Девушка тоже. И на этот раз вовсе не потому, что стеснялась – н-да, Тацу её явно испортил – и не знала, как подступиться, а из-за того, что ей хватило ума понять, что этот парень занят. У него есть любимая, ради которой он сделал всё, чтобы сбежать из Поляриса, по отзывам Олорка не самого общественного места – всё, даже достать из, как юноша выразился, пустоты одну затерявшуюся странницу. Он жаждал свободы – и ему повезло, он нашёл отмычку, открывшую сложный замок. Наверное, так думать о себе самонадеянно, где-то лестно, в чём-то обидно, но, прежде всего, грустно, хотя Дуня полагала, что оказаться на месте девушки юного музыканта, ей не так уж и хочется.

– Эм… – оценил признание Вайнот.

– Он симпатичный, – пояснила арестантка. – А ещё у него крылышки.

– Крылышки? – полисмен усмехнулся и снисходительно посмотрел на Ливэна. Тот ответил полным недоумения взглядом. – Что-то он не похож ни на крылана, ни на перьерукого. Может, ты летяга?

– С-ссомневаюсь, – выдавил бедняга. – Конечно, мамину линию я не очень знаю, но… но… вряд ли.

– Да вы не поняли, не такие крылышки, – улыбнулась их удивлению Дуня, не замечая, как флейтист мотает головой – мол, не надо, не говори. Молчи! – Они у него маленькие. Вот такие…

Девушка подняла сцепленные «магнитными» наручниками руки, вывернула ладони в стороны и взмахнула – словно бабочка полетела. Ливэн со вздохом уронил голову – только тогда странница догадалась, что её пытались остановить. Что же она такое натворила? Неужели это не просто татуировка, а наколка или тавро, по которому опознают преступника?

Что же теперь будет? Их убьют на месте? Вызовут вельфов? А ведь была надежда избежать с ними встречи – молодой Тэн, как и все в помещении, чересчур увлёкся допросом человечки и музыканта и позабыл о талмуде, который изучал по приказу начальства.

Дуня в испуге спрятала лицо в руках… Однако ужасные опасения девушки не оправдались: вместо того чтобы выхватить оружие и кликнуть охрану, главный дознаватель округа Саженцев господин Вайнот молнией слетел со стула и грохнулся на колени, лбом упёрся в пол. Так же, слаженно и не отставая ни на секунду, в помещении скрючились буквально все: и полисмены, и преступники, и свидетели. Даже секретарша – или уж кем была молоденькая девица с подносом в руках. Дуня ошарашено повернулась к Ливэну. Тот криво улыбнулся.

– А теперь хватаем вещи и сматываемся! – сквозь зубы процедил он и, не дожидаясь реакции, подцепил рюкзачок – не самое простое занятие, когда руки склеены от запястий до локтей (его браслеты оказались существенно длиннее) – да сиганул к выходу. Девушка, довольно-таки быстро сообразив, что что-то тут не так, последовала наглядному примеру. – Ну, спасибо тебе, Лауретта.

– Не за что, – попыталась улыбнуться Дуня, но все силы и внимание уходили на борьбу с сумкой и юбкой: одна так и норовила выскользнуть на мостовую, другая – уронить туда же хозяйку.

– Вот именно! Не за что! – рявкнул Ливэн. Он даже притормозил в ярости. – Теперь меня будут разыскивать ещё и за мошенничество!

– А ты разве не мошенник?

– Нет!!! И никогда не был!!! – видимо, злость придала ему силы: юноша резко раздвинул руки и застыл в позе готовящегося к удару каратиста. – Надень на меня рюкзак. И свою дурацкую сумку тоже. Живо!!!

Дуня подчинилась. Не подчиниться среброглазому чудовищу она не смогла. Дрожащими руками странница навьючила вещи на Ливэна, неуклюже задела своим браслетом его – половинки разных наручников слепились, зато вторые их части с тихим звоном упали к ногам.

– Чудесно! – выдохнул парень и рванул с места в карьер. Только опыт пробежек за летающим бревном и знакомство с длинноногим Тацу помогло не уткнуться носом в уличные камни, да и к темпу юноши удалось приноровиться без потерь в одежде.

Куда бы ни держал путь Ливэн, вышел он к приснопамятному фонтану-вазочке, на бортик которого устало присел. Дуня, вынужденная во всём и всюду следовать за юношей, пристроилась рядом. Она никак не могла отдышаться. В боку кололо – стоило бы походить туда-сюда, но у собачки на привязи не было такой привилегии. Хотелось умыться – солёная корочка стянула кожу на щеках, ресницы слиплись, в уголках глаз скопилась какая-то гадость. Ревела Дуня недолго – нестись во весь опор и рыдать в голос одновременно без навыка и тренировки нелегко, – а теперь пожинала плоды своей плаксивости. Общественный фонтан сегодня не привлекал.

– Извини.

– Что? – от неожиданности девушка едва не рухнула в воду, к счастью, Ливэн вновь оказался сильным, удержал обоих от незапланированного купания.

– Я не хотел на тебя кричать – страшно мне стало. И… я не понял, что ты не отсюда, даже не из резерваций. Идиот, – он вытащил из кармана относительно белый платок и протянул его «напарнице». – Не бойся, он чистый – я им флейту протираю.

Дуня с благодарностью приняла салфетку.

– Понимаешь, мне будет сложно доказать, что я не мошенник. Я не умею летать.

– А зачем тебе вообще что-то доказывать? – странница шмыгнула носом и несмело улыбнулась.

– В любом другом случае – незачем. В этом… – юноша поджал губы, размышляя о чём-то своём. – В этом – жизненная необходимость. Я не хочу умирать. Тем более так.

– Если твоя родня здесь правит, разве…

– Они не правят, – перебил Ливэн. – Могли бы. Им есть, что предложить. Им точно есть, что сделать. Им подчинятся без разговоров – ты видела. Они власть. Признанная, желанная. Та, которую нет нужды призывать, но к которой можно обратиться. Мою, как ты выразилась, родню легко встретить… но к ней никто не пойдёт, чтобы спросить – не мошенник ли это и как его наказать. Собственно, к чему кого-то спрашивать – им не понять, что я просто-напросто уродец. Родня узнает. Да. Быстро, но поздно. Ничего хорошего из этого не выйдет. А ещё я буду мёртв. И ты будешь мертва – вообще ни за что.

Кажется, его глаза блестели от слёз.

– Это потому, что ты полукровка?

– Ты о чём?

– Ты не умеешь летать, потому что твоя мать человек?

– Нет, что ты. Будь оно так, мама ни за что бы не позволила отцу поцеловать себя. Хотя нет, – он повеселел. – Не могу себе такого представить! Ну уж замуж за него она не пошла бы – убежала бы, чтобы вырастить из меня человека. – Ливэн снова погрустнел. – Мне не повезло. Бывает. Лекари утверждают, что это излечимо. В перспективе. Я им не очень верю – четыре года без изменений разубедят кого угодно.

– Мне… – Дуня не знала, что сказать. – Мне жаль.

– Да ладно, – отмахнулся юноша. – Не о чем тут жалеть. Во-первых, ты не виновата. Во-вторых, я ещё не успел оценить то, что потерял – не дорос до неба. А, в-третьих, как говорит отец, надо радоваться тому, что есть. Я, по крайней мере, умею то, что мама – и это уже немало. А ведь мог, например, не ходить.

– И то верно, – согласилась девушка. – Ой.

Ливэн проследил напряжённый взгляд.

– Ой-ой-ой, – его оценка была точнее.

Как и ко всякой более-менее уважаемой площади, к пятачку с фонтаном – или от него, это уж как посмотреть – вело несколько улиц. А именно – четыре. Их запрудила пёстро окрашенная толпа. Правда, в трёх направлениях явно наблюдался цветовой лидер. На тех улочках, которые на самом деле объединялись в петлю-ерик от одного из центральных проспектов города, преобладал чёрный справа и тёмно-синий слева. Догадаться, кто это, труда не составило. Как и о том, кого эта компания искала. К счастью, ни полисмены, ни вельфы беглецов не видели. Пока.

– Вот это скорость. Нет бы форы дать…

– Мы сами виноваты, – напомнила странница. – Нам стоило спрятаться.

– Спрятаться, говоришь? – юноша потёр подбородок рукой, той самой, к которой прилепилась Дунина. Пальцы мягко скользнули по пушку намечающейся бородки и укололись о щетину. Забавно, Дуня не знала, что так бывает. – А почему бы и нет? – Ливэн повернулся к третьей, однотонной улице. Там блистал на солнце белый. – Главный дознаватель округа Саженцев всё равно хотел отправить нас под венец.

– Но мы же… – девушка попыталась объяснить, что в своей одежде они будут выглядеть, как известно какой сюрприз на новогоднем празднике, но парень уже вскочил, и через несколько шагов пара врезалась в сияющее шествие.

– О! Молодожёны! – толпа встретила их радостными криками. – К свадебной ворожее их!

«Эть», – подумала странница и почесала лоб. Заодно сама себе поставила синяк рукой флейтиста.

Их подхватили, закружили и радостно понесли по многолюдным улицам, словно ручеёк кораблик-щепку в весёлую весеннюю капель, разве что с одним отличием: смеющиеся, танцующие и распевающие частушки существа вели Ливэна и Дуню вверх, когда детскому судёнышку одна дорога – вниз. По сторонам мелькали увешанные флажками, фонариками и лентами каменные строения, сначала высокие, затем – двух– и одноэтажные, а после и вовсе сменившиеся тонкими деревцами, саженцами, как тот, под которым странница грызла горчичные сухари. Потом саженцы окрепли, стали толще и выше. Будущие дома? Что-то вроде подлеска того удивительного гиганта, центра города?

– Молодожёны! Молодожёны! К Древу! К Древу! – скандировала толпа. – К ворожее! К ворожее!

Трубили трубы, свистели свистелки, барабанили барабаны. В какой-то момент несчастный Ливэн, для слуха которого эта какофония наверняка была невыносимой, устал морщиться и деланно улыбаться, смирился, расслабился – и вдруг заулыбался по-настоящему. Запел вместе со всеми. А затем все пели вместе с ним. Его голос – голос не мальчишки и не подростка – пленял.

– Только без революционных гимнов, пожалуйста, – осторожно попросила Дуня. Юноша уловил её шёпот и, расхохотавшись, чмокнул в щёку. Девушка вновь зарделась.

– Разве мы не юны? – подмигнул флейтист. – Разве не бесстрашны? Разве не мы будем жить вечно? Разве не нам принадлежит весь мир?

Угу, «Gaudeamus igitur»[4]4
  Так давайте же веселиться! (Старинная студенческая песня).


[Закрыть]? Или, быть может, «Here we are. Born to be kings»[5]5
  Вот и мы. Рождённые стать королями («Princes of the Universe», Queen, F. Mercury).


[Закрыть]? Ему очень подходит. И, вероятно, он прав, ведь им сейчас не выбраться из этой толпы, да и незачем – на виду у всех, в центре внимания они были надёжно защищены от преследователей. Так, почему же не наслаждаться жизнью? Хотя бы на зло охотникам… Нет, Дуня не сможет, ей так же грустно, как вчера… но солдат спит, когда есть возможность, а молодость веселится, когда пожелает. Губы сами растянулись в улыбке, пусть не бесшабашной, как у Ливэна, а удивлённой – себе, «муженьку», этому городу, этому миру. Всем! Но улыбке. Дуня же сама неоднократно говорила: сейчас – это сейчас, а потом… Девушка позволила празднику завлечь себя.

Под грохот петард, шипение бенгальских огней и визг шутих, под дождём из лепестков, конфетти и белого зерна (странница не успела разглядеть – рис это или перловка) их вытолкнули на очередную площадь, пред очи – Дуня обмерла – вельфа. Одно удержало девушку от того, чтобы с воплем вцепиться в Ливэна: этот «волк» явно был постарше обыскивавших гостиничный номер – весь в морщинах, с роскошной гривой седых волос, чуть ссутулившийся.

– Ворожея! У нашего отряда теперь тоже есть молодожёны!

– Конкурс такой, – успокоил «напарницу» флейтист. – Кажется.

Это он зря. Впрочем, разглядев вельфа, девушка никак не могла понять, чего же испугалась. Кого тут бояться? Старичка несколько звериной наружности, зато увешанного с ног до головы цветочными гирляндами, с посохом-веником и поясом из соломенных куколок в лоскутках?

– Он мужчина? – тихо-тихо уточнила Дуня.

– Да.

– А почему он – ворожея?

– Полагаю, это должность…

– Молодожёны? – перебил Ливэна вельф. Он нацепил на нос круглые очки и стал очень похож на волка, что встретил Красную шапочку, лёжа в бабушкиной постели. Забавно. Только вновь настраивает на тревожный лад. – Они же несовершеннолетние!

– А мы с дозволения, благословения и под попечительством главного дознавателя округа Саженцев господина Вайнота, – мигом отбрехался флейтист.

– О, точно, – хмыкнул старичок. – Управление предупреждало. Ли Змейка и Лауретта Лесная?

Парочка закивала.

– Но это никуда не годится!

– Почему? – охнул кто-то из сопровождающих.

– Да посмотрите на них! – свадебная ворожея ткнул в «молодожёнов» черенком метлы. – Одеты в тряпки, не убраны, не причёсаны. Девице надо умыться. Мальцу, даром что малец, побриться. И положенных венков нет! Кошмар!

– И что же нам делать? Других искать? – расстроился странный отряд.

– Конечно нет, – фыркнул вельф. – Сейчас всё исправим!

Он махнул веником, между прочим, с пушистыми комочками цветов, как у вербы, в сторону оженённой пары – и Дуня почувствовала неладное. Она хотела убежать, но замерла в страхе.

Кого тут бояться?

А, может, всё-таки – чего? Волосы зажили своей жизнью, с лица что-то посыпалось. Почему-то в голове гудело мантрой «Только бы не нос, только бы не нос!» Ну да, как же она без носа-то? Платье и обувь поплыли, потекли… и всё резко прекратилось. На Дуне вместо формы Утки красовался шёлковый халат, алый, в чёрно-белых завитушках, с рукавами до локтя, чтобы был виден браслет, на тряпичных пуговицах от самого подбородка до земли, до… Вместо удобных ботинок ноги стянули какие-то кожаные носки на шнурках. Куда? Зачем? Девушка в возмущении повернулась почему-то не к расшалившемуся деду, а к Ливэну. Тот, облачённых в парный голубой халат с сине-золотым узором, приоткрыв рот, взирал на Дуню, из порыжевшего на ярком солнце ёжика волос проклюнулись цветочки. Знакомые такие цветочки. Странница с ужасом посмотрела на плечи. Так и есть – две косы. Выходит, пожелезников и ориентировки ещё не было… но скоро будут!

– Лауретта, а ты знаешь, я совсем не против семейной жизни, – восторженно выдохнул Ливэн и буквально влепился в губы Дуне. У неё дежа вю?

– Танец! Танец! – потребовала толпа.

– Я не умею, – пролепетала девушка. А если б умела, как танцевать, как пошевелиться вообще, когда ноги не держат и хочется лишь одного – чтобы этот парень никогда не отпускал?

– Зато я умею.

Грянула весёлая музыка – и юноша закружил странницу в самом удивительном танце. Сумасшедшем, бесконечном. Сцепленные «магнитными» наручниками руки не мешали, а наоборот помогали, даже заставляли двигаться исключительно правильно… или так, как пожелает Ливэн. И, видимо, это было достойное зрелище. По крайней мере, никто не улюлюкал.

– Приготовься! – не расставаясь с благостным выражением на лице, прошипел флейтист.

– Что?

– Ворожея – вельф. Официальный волшебник. Он нас сдаст. И боюсь, не Управлению, а комиссариату.

– Вещи! – разом протрезвела Дуня.

– Естественно!

Вернувшись к сумке и рюкзачку (те не подверглись изменению, так как Ливэн умудрился уронить их на мостовую до начала действия чар), пара закинула на плечи каждый своё имущество и с диким воплем ринулась на «волка». Тот, не ожидавший от интересующихся только друг другом молодожёнов явно неуместной прыти, отскочил в сторону, чем освободил путь. Они вновь удрали.

– Скажи, – лёгкие горели, сердце, отталкиваясь от позвоночника, долбилось в рёбра, в сухом горле вертелись острые шестерёнки. Колени дрожали, а ступни сквозь тоненькие подошвы «носочков» чувствовали каждую соломинку, лепесток розы, бумажный кругляш, хлебную крошку или песчаную крупинку. Теперь-то Дуня понимала всё отчаянье Принцессы на горошине! Такой булыжник да в кровать подложить – садисты! – Ливэн…

– Не Ливэн!

– Ну, Змейка… но тебе же не идёт!

– Уже понял, – проворчал юноша. – Но ты так искажаешь имя, что уж лучше Лизмейка!

– А как правильно? – удивилась девушка.

– Ливень.

– Красиво… – хотелось стечь некрупной лужицей на мостовую, но сей прелестной метаморфозе препятствовал «супруг»: он, забравшись на тумбу с изваянием слона и держась для равновесия за единственный бивень, изучал окрестности на предмет наличия погони. Или чересчур быстро движущейся однотонной процессии. – Скажи, нас теперь и мирные жители ищут?

– А то! Похоже, мы кой-кому испортили праздник.

– Ничего. У меня дома говорят: хорошее дело браком не назовут.

– Правильно говорят.

Если она полагала, что раньше бегала, то теперь поняла, что ползала раненой черепахой – Ливэн, то есть Ливень, кажется, был спринтером, специализирующимся, однако, на марафонских дистанциях. И чего ей в замке сэра Л'рута не сиделось? Сыграли бы пышную свадьбу с Вирьяном, а потом Дуня скучающим призраком бродила бы себе по владениям чародея да поджидала вечно занятого муженька. Кстати, о мужьях…

– Ливень, мы ведь с тобой не женаты?

– Ага, – мигом откликнулся парень, привставая на цыпочки – для лучшего обзора, видимо. Дуне тоже пришлось изобразить балерину. – Но до официального признания нас законными супругами (по местному уложению) нам осталось сделать шаг. А вот в обратную сторону длинный такой путь светит.

– Шаг? Это какой?

– Лауретта! – он посмотрел на неё вниз как на… полную дуру. – Прошу тебя, не делай из меня чудовище! Я, честное слово, не такой плохой, как кажусь!

Флейтист печально вздохнул. Дуня вторила эхом. Ну вот, хорошего человека обидела.

– О! Музей! То, что нужно! – Ливень не заметил чужих мучений.

– Что?

– Музей Управления общественной безопасности, порядка и культуры.

– И? – теперь пришла очередь страннице сомневаться в умственных способностях напарничка.

– Я ж говорю: то, что нужно!

Сочтя подробности излишними, парень спрыгнул с постамента и кинулся к дальнему от статуи зданию. Там бессовестно распихав очередь, вышиб дверь (спасибо, что своим плечом, а не Дуней) и на полных парах рванул через турникет. Проскочил, улетел куда-то внутрь, а девушка, застрявшая в захлопнувшихся воротцах, смотрела под ноги, на длинный браслет. Своя половинка наручников, как и прежде, холодила кожу предплечья. Вот так всегда. Вышла замуж, называется.

– Это что за безобразие?! Вы что творите?! – как можно визжать и свистеть одновременно, странница не понимала, но местному охраннику или контролёру оно удавалось в совершенстве. – Как вы себя ведёте?! Это же музей Управления!!! Я сейчас вызову полисменов и представителей комиссариата!!!

Виновато улыбнувшись, Дуня обернулась. Ножкой она осторожно отталкивала прочь утерянное Ливнем «украшение».

– Простите.

Рядом стояло самое удивительное из всех здесь виденных, не считая кустообразных, существо. Тоже, как странница, одноголовое, двурукое и двуногое, но… Необременённые обувью ноги сверкали мощными когтями, отполированными и заточенными. Да и не ноги это были, а огромные птичьи лапы. Низу соответствовал верх: подтянутое брюшко за клетчатой серой жилеткой и отдалённо человеческие руки топорщились перьями, над щеголявшей тяжёлым ястребиным клювом физиономией с чёрными глазками-бусинками и круглыми плоскими щеками по-индейски торчал хохолок. В зеркале за спиной контролёра отчётливо просматривался полосатый хвост. Перьерукий?

– Простите?! – возмутилось существо. Теперь это был клёкот, но всё такой же визгливый. Гарпия какая-то! – Если вы с тем мальчишкой человечки, это ещё не означает, что вы имеете право хамить и вести себя как сбежавшие из зоопарка обезьяны… хотя вы и есть обезьяны… неподдающиеся дрессировке обезьяны… – птичьелапый замялся: то ли здесь считалось невежливым унижать и без того униженных людей (как слабоумному говорить, что он слабоумный – а вдруг каким-то чудом поймёт), то ли устыдился недостойного поведения – рядом стояла ватага явно детишек во главе с хмурым взрослым. Взрослым, который естественно не одобрял проделку Дуни и Ливня, но куда сильнее осуждал выходку работника музея. – Вы, что, молодожёны?

Девушка затравленно кивнула.

– Но вы же несовершеннолетние! – охнул руководитель ребятни. Его подопечные с интересом рассматривали диковинку-человечку, а когда услышали о таком вопиющем нарушении закона, придвинулись поближе, чтобы ничего не пропустить. Глаза детишек сияли восторгом. Дуня никогда бы не подумала, что какое-то замужество способно вызывать такую реакцию.

– Да.

– Это нехорошо!

– Мы с дозволения, благословения и под попечительством главного дознавателя округа Саженцев господина Вайнота, – оттарабанила странница.

– А, – птахообразный вытащил из кармана жилетки книжицу. Дуня почему-то полагала, что там у него часы на цепочке. – Что-то я такое слышала… Ли Змейка и Лауретта Лесная?

– Да.

Есть хоть кто-нибудь в городе, кто не знает об одной парочке совращённых соблазнителей?!

– Лауретта, с твоей стороны это опрометчивый поступок. Муж должен быть старше жены. А у тебя ещё и не муж, а мальчишка какой-то! Во что-то играет даже на собственной свадьбе! – взрослый при детях сокрушённо покачал головой. – Между прочим, надо бы за билеты заплатить.

– Но у меня нет… – девушка осеклась, вспомнив о купюрах железнодорожного бригадира. Раз уж он отсюда, не примут ли его деньги? – Этого хватит.

– В самый раз, – кивнула гарпия. – Иди, человечка, лови муженька. И смотри, чтобы он ничего не поломал!

– Ладно, – Дуня, споткнувшись на проходе, подхватила браслет Ливня и засеменила вглубь музея. И что теперь? После громогласной рекламы только-то и осталось дождаться объединённого отряда полисменов и вельфов. Или того хуже – компании в белом под предводительством свадебной ворожеи.

Сразу же после турникета и длинного коридора, увешенного плакатами в подозрительно знакомом стиле – ориентировки? почему нет, она же как-никак в музее той самой организации, которая по идее ловит преступников, однако тогда это самый красивый стенд из серии «Их разыскивает милиция», – за широкой стреловидной аркой начинались выставочные залы. В первом царила пустота, если не считать разнообразных существ в доспехах – здесь имелась и гарпия с пламенеющим, причём с самом что ни на есть прямом смысле, мечом – и вполне человекообразной старушки в углу. На коленях бабули дремала пушистая кошка, сама же смотрительница вязала не менее пушистый чулок.

– Госпожа Лауретта?

– Наверное, – пожала плечами Дуня.

– Это, – старушка обвела спицей композицию, – первые полисмены. До того, как появился комиссариат, они стояли на страже закона и порядка, были самыми уважаемыми существами мира. А потом пришли вельфы. Среди них слишком много магов. Как, впрочем, и среди человечков, но вельфы оказались быстрее. Да и физически вы, человечки, им уступаете. Ищешь мужа? Красивый вьюноша.

– Э-ээ. Да, – ошарашенная словами и резкой сменой темы, промычала странница.

– Он вперёд побежал. Не разминётесь – здесь круговая система, без тупиков и ответвлений.

– Спасибо, – поблагодарила девушка и от греха поспешила дальше от подозрительных речей смотрительницы – и одного революционера более чем достаточно.

Наверное, зря Дуня торопилась, потому что через комнатушку с художественно расставленными, развешанными и даже разбросанными наручниками (странница догадалась выкинуть там браслет Ливня, свой, к сожалению, не снимался), в новом зале её ждал сюрприз, и трудно сказать – приятный или не очень. Муженька, как и в других помещениях, не наблюдалось, зато по центру за стеклянной призмой, в окружении бархатных подушечек, мастерски подсвеченная стояла не кто иная, как Дева-хранитель. Ангел, всё так же распахнув лебединые крылья – красота, не то что у перьерукой контролёрши-гарпии! – крепко держал за плечи вихрастого мальчишку. Однако не это поразило Дуню. Экспонат жадно рассматривала парочка посетителей. Линн и Ненеше собственными неповторимыми и чрезвычайно смазливыми персонами.

Так, она сошла с ума. Всё просто. Или нет, ей всё это снится. Сейчас она очнётся, простуженная и с больной головой от солнечного удара на скамеечке у родного института. Или, на крайний случай, в каморке в замке сэра Л'рута, а рядом будут тихо беседовать Вирьян и госпожа Вруля. Ну-у… это вообще-то невероятно, но всё же – пробудится в объятиях Тацу под ехидные замечания мастера Лучеля. А! Может, она в кафе «Дракон и Роза» головой ударилась? А что?..

– Извините?

Турронцы себя горячечным бредом не считали и исчезать не намеревались.

– Да? – кажется, это был Уголь, он же Ненеше. Ни тени узнавания в глазах. Дуня, поразмыслив, решила не выяснять – это у них шуточки такие или они попросту ещё не встречались.

– Здесь мальчик в синем… э-ээ, голубом халате не пробегал?

Братья переглянулись.

– Нет. Но мы только что вошли – могли не пересечься.

Интересно – как, если система круговая?

Видимо, вопрос отлично читался по её лицу – оба близнеца выхватили откуда-то из-за спины по маленькому арбалету, совершенно такому же, как у «волчицы» из гостиницы. Однако, что они собрались делать с оружием, странница не узнала, так как за спиной раздался зов:

– Госпожа!

Дуня обернулась. В проходе стояла смотрительница. Бодренькая, оказывается, старушка.

– Госпожа Лаур… – она не договорила, оседая на пол. Руки её сжимались на груди, словно при сердечном приступе… если, конечно, сердечным приступом можно назвать стрелу, сумевшую пробить тело насквозь. Убита. И не близнецами-ворюгами – в их сторону смотрел наконечник, а не оперение.

О Небеса! Кто бы ни ворвался в музей – государственные интересы, закон или криминал, – он не щадил никого.