Текст книги "Влюбляться запрещено (СИ)"
Автор книги: Елена Тодорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)
– Он поцеловал меня, и этот поцелуй был еще восхитительнее, чем тот, что случился у нас в реале. В моем животе порхало столько бабочек, что я едва не улетела на небо, – тут я не могу не заржать. – Какая же глупая мерзкая муть! Ничего хуже я никогда не читал! Фу, Филатова! Фу! Пускать слюни по парню своей сестры… Господи, разве может быть что-нибудь отвратительнее? О, если бы эта срань хотя бы не выражалась таким ужасным способом! Святик сказал, что любил всегда лишь меня. С Юнией он ошибался. Ба! Вот это сенсация! Мы со Святославом Усмановым будем самой счастливой парой на земле. Все нам позавидуют. Потому что такие чувства приходят только к избранным! – когда я заканчиваю, все вокруг умываются слезами от смеха. Ее друзья в том числе. Но мне, чтоб его, мало. – Чего так таращишься, Филатова?
Ее лицо пылает, глаза блестят, губы дрожат.
А у меня, черт возьми, сердце вылетает.
– Я тебя ненавижу, Нечаев! Ненавижу!
Я жестоко ухмыляюсь.
– Ну не я же это выдул, Филатова. Эта куча из твоей головы. Я лишь спустил за тобой воду.
– А-р-р-р… – то ли орет, то ли рычит она. – Я ненавижу! Ненавижу! Ненавижу тебя!!! Чтоб ты сдох!!! Долбаный кретин! Ненавижу!!!
Зашвырнув гребаный дневник в кусты, подбираюсь к истеричке и сдергиваю с ее хвостов банты.
Зачем, блин? Господи, если бы я знал!
Сдергиваю и бросаю в урну.
– Что ты делаешь?! Подонок!
– По-моему, ты выросла из бантов, когда начала видеть сны о парне своей сестры, – чеканю свирепо. – После этой информации на тебя даже смотреть противно, мыльница.
Настолько противно, что я ухожу.
Эпизод пятый: Нервы на пределе
Октябрь первого года войны.
Середина месяца. Большой церковный праздник. Мама за завтраком говорила какой… Я не обратила должного внимания. Вспоминаю о прошедшем мимо меня разговоре, когда в напряженную тишину класса проникает звон колоколов. Оторвав ручку от листка, поднимаю голову, чтобы направить взгляд в окно.
Лучше бы я этого не делала… ОН снова там.
Сердце срывается. Без каких-либо зазрений совести. Словно двести ударов в минуту – его нормальная скорость. Внутренности топит горячими волнами паники. Дыхание учащается. Ладони потеют.
Я пытаюсь вернуться к проверке выполненных ранее заданий контрольной работы, но цифры и графики расплываются. Как итог – последние пять минут урока проходят вхолостую.
– Нечаев опять тебя поджидает, – взволнованно шепчет Настька, едва покидаем кабинет математики.
– Какая неожиданность, – едко иронизирую я.
В коридоре шум, гам, суета. Но именно здесь я чувствую себя максимально комфортно. Иду как по подиуму – шаг от бедра, прямой взгляд, непоколебимая уверенность. Все расступаются. Краем глаза замечаю, что глазеют. Оценивают, восхищаются и завидуют… Отлично. Ничего дурного не происходит. Все под контролем.
Всеобщее внимание порой досаждает, но по большей части все же приносит удовольствие.
«I'm unstoppable. I'm a Porsche with no brakes.I'm invincible. Yeah, I win every single game (Строки из песни «Unstoppable» исполнителя Sia. Перевод приведенного куплета: Я неудержима. Я – Порше без тормозов. Я неуязвима. Да, я побеждаю в каждой игре)…» – пою мысленно.
И слышу свой сильный голос так ясно, словно он выводится в пространство через размещенные по гимназии динамики.
Идеально. Это мой любимый саундтрек.
Черт, да почти гимн.
Изображая бесстрашие в отношении Егора Нечаева, я, конечно, лукавлю. И совсем не слегка. При мысли, что снова с ним столкнусь, под ребрами уже вовсю ноет. Регулярно умирающие бабочки откапываются и берут очередной шанс на существование. В качестве прожорливых зомби. Бабочки-зомби, слышали о таком? Я тоже только с Нечаевым узнала. До определенной стадии волнения питаются гады преимущественно критическими излишками моего кортизола. А с какого-то момента, раздувшись до нереальных объемов, начинают жрать и мою плоть.
Жутко?
Ну я ведь предупреждала: с Нечаевыми никакой романтики.
То, как Егор-топор #ненавижу_его первого сентября влез в мою душу и прилюдно высмеял обнаруженные там чувства, дало виток новому этапу сердечных треволнений. Каждый последующий день моей жизни соревнуется с предыдущими за звание худшего.
Дракон.
О, как же хладнокровному гаду подходит это зверье!
Гребаный Егорыныч. Трехголовый монстр. Мерзкое огнедышащее чудище.
Ненавижу его!!!
Делаю вид, конечно, что меня не задевают ни слова ублюдка, ни его поступки… Будто бы я выше этого! Но на самом деле с его присутствием в моей жизни каждый день испорчен слезами. Плачу я, естественно, дома. Тихо, наедине с собой, чтобы никто не видел.
Черт знает, как из этого ужаса выбраться. Но терпеть больше нельзя. Роль жертвы не для меня.
Я никогда не дружила с мальчиками. Берегла себя для Свята. Не разменивалась на бессмысленные приглашения в кино, кафе и на мороженое. Всем отказывала. Статус неприступной королевы меня более чем устраивал. Я им гордилась! Мне удалось удержать позиции, когда Нечаевы в первый раз попытались разрушить жизнь моей семьи. И после всего… Один из них приходит и берется за цель испортить мне репутацию!
Разве это по-человечески?! Нет! А значит, у меня есть полное право обращаться с ним как со скотом. Делать все, что угодно. Вообще все!
Егор Нечаев убил во мне способность к позитивному мышлению.
Почему вместо прекрасных снов о Святике я должна видеть какие-то кошмары?! Кошмары во сне и наяву!
Как и в прошлом учебном году, Нечаев встречает меня после уроков и провожает до дома. Хотя «провожает» – это, конечно, громко сказано! Чаще всего кажется, что до дома-то я не доберусь… Дело в том, что отморозок не всегда выпускает на нужной остановке! Как это происходит? Он просто удерживает меня так, что не вырваться! Троллейбус, нарезая круги, петляет по городу – я бешусь, а проклятый Нечаев смеется.
В кругу знакомых, чаще всего у ворот гимназии, подонок рассказывает обо мне отвратительные небылицы! И, конечно же, создает различные ситуации в реальности… Все, лишь бы выставить меня перед лицом общественности никчемной!
– Немезида, тпру. Распрягай. Вчера ты в телеге накатала пост о том, как же легко с помощью «обаяния» достигнуть цели. То есть пришла, построила глазки, поулыбалась – ты так всего добиваешься?
– Речь шла о культуре общения!
– Добро, не выкручивайся. Все мы помним, что ты… «избранная». Может, даже особенная, ха-ха.
Но устные провокации – это еще цветочки. Главный ужас заключается в том, что нечаевский ублюдок ко мне без конца прикасается. Когда я пытаюсь отбиваться, со смехом заявляет, будто я только при чужих так ломаюсь, а наедине вообще все ему позволяю.
Я же попросту не в состоянии ему противостоять.
Он, черт возьми, сильный, беспардонный и наглый.
При всем при этом отморозок продолжает убеждать меня в том, что я не очень-то и красивая.
– Стой, посмотри на меня… Ты косишь, что ли?
Подобные замечания он, конечно же, делает во всеуслышание. Хотя такое меня бы и наедине сразило током.
Глаза – лучшая часть меня! Они исключительно шикарной формы, превосходного размера, потрясающего насыщенного цвета и редкой глубины. Я умею смотреть так, что любой теряются. В моих глазах есть и магнетизм, и интрига, и тепло.
И все же… Вдруг Нечаев прав???
– По-моему, тебе нужны брекеты.
Я всегда считала свои зубы идеальными. Однако после замечания Нечаева и трехчасового пристального разглядывания пришла к страшному открытию: один резец минимально, но все же выступает вперед чуть больше, чем должен.
– Не надевай больше эти брюки – у тебя в них ноги кривые. А может, и не только в них.
Что я делала вечером того дня? Правильно: заливаясь слезами, изучала свое тело. Мама с Юнией убеждали, что мои ноги – предел совершенства. Но я их не слышала! В ушах стоял гнусный голос Нечаева.
– Тебе бы не помешало похудеть, – сказал он на следующий день.
И я отказалась ужинать.
– Ты шутишь? Какой еще жир? Где ты его нашла? – ласково журила меня мама. После вынужденной терапии у психолога она в корне поменяла тактику воспитания. Чаще хвалила и подчеркивала достоинства. Разрешала одеваться в одежду, которая мне нравится, не настаивая на необходимости выглядеть, как старая дева прошлого века. Наши отношения стали почти что дружескими. – Ну же, взгляни объективно: у тебя прекрасная фигура. Не зря ведь нам уже пару лет подряд столько предложений от модельных агентств поступает. При том, что мы сами туда не рвемся. Тебя замечают, Агусь. Где бы ты ни была – ты всегда все внимание к себе приковываешь. Восхищенное внимание! Куда подевалась твоя уверенность?
– Не приложу ума… – буркнула я тогда.
По каким-то причинам уколы Егора Нечаева пробивали брешь в моей звездной, как говорил дедушка, завышенной самооценке.
Ну а прямо сейчас всех этих дурацких воспоминаний достаточно, чтобы наступить на горло моей песне. Гасну как лампочка без источника питания.
Может, мне делать с жизнью Егора Нечаева то же, что он вытворяет с моей? Влезать во все сферы и алчно их поганить?
По гортани ползет желчь. Забивает горло. Во рту становится горько. Есть возможность заесть эту горечь шоколадным батончиком. Но я в таком состоянии, что одного укуса хватит, чтобы спровоцировать рвоту. К своему стыду, я уже икаю. В стрессовых ситуациях это, увы, частая реакция моего организма.
Заворачиваю в уборную.
– Все вон. Быстро, – прогоняю резким властным тоном.
Никто не смеет со мной спорить. Без каких-либо вопросов покидают помещение.
Я подхожу к зеркалу и перво-наперво инспектирую свой внешний вид. Убедившись, что визуально все в порядке, надавливаю пальцами на мочки ушей и задерживаю дыхание.
– Аги, с Нечаевым нужно что-то решать, – сбивчиво озвучивает мои собственные выводы стоящая рядом Настя. Я, естественно, в ответ закатываю глаза и, раздраженно трепеща ресницами, качаю головой, однако в мыслях уже отыгрываю варианты. – Нужно рассказать взрослым.
А вот это глупость. Однозначно.
Я не сторонница бурных эмоциональных проявлений, на которые меня обычно толкает треклятый Нечаев, но прямо сейчас мне хочется зло гаркнуть на Истомину. Совершая тот самый медленный выдох, который необходим, чтобы снять напряжение с диафрагмы, невольно прибегаю к избыточной мимической демонстрации.
– Ничего мы рассказывать не будем, – высекаю категорично.
Неторопливо пью из бутылки воду.
– Почему? – недоумевает Настька.
Вдох-выдох. Икоты нет.
Но я все же достаю из мини-контейнера дольку лимона и пихаю для надежности в рот. Не скривившись, прожевываю.
Споласкиваю руки, резко выдергиваю из диспенсера бумажное полотенце и, промокая влагу, терпеливо поясняю:
– Ися, жаловаться – значит признавать свою слабость. Я не могу допустить, чтобы Нечаев решил, будто я трушу. Ведь обычно именно после таких выводов в процессе травли начинается откровенная жесть. И ты это прекрасно понимаешь. Так что избавь меня от пустых разговоров.
– Какая слабость, Аги? – не унимается подруга. – Он же маньяк! Из семьи преступников! – взывает эмоционально. В серых глазах отражается тот самый страх, который я себе выказывать запрещаю. – Что, если он нанесет тебе реальный вред?
«У меня никогда и мысли не возникало, чтобы причинить боль девчонке. Тебя же, Филатова, я готов удушить и сожрать!»
С каждым днем мне все сложнее воспроизводить в голове бархатный голос Свята. А вот ненавистный голос отморозка ее сутками не покидает.
Чудовищная несправедливость!
Трясусь, но перевожу этот мандраж в азарт.
– Я что-нибудь придумаю, Ися, – заявляю порывисто. – Если не работают игнор и оборона… – алчно прищуриваюсь. Дверь в уборную открывается. И почти сразу же захлопывается – напоровшись на мой взгляд, девочки без слов понимают, что соваться сюда не стоит. – Самое время перейти в нападение.
– Ты с ума сошла! – вопит подруга, в который раз выражая наш общий ужас. – Филатова!!! Ты, блин, его видела?! Егор Нечаев под два метра ростом! Плечами шире Шварценеггера! Да у него лапа больше, чем твоя голова! Такой обнимает – кости трещат. А если драться с ним – смертельный исход неизбежен!
Мне ли не знать…
– Я понятия не имею, кто такой Центнеггер, – отмахиваюсь с показательной беспечностью, хотя внутри все отчетливее дрожу.
– Шварценеггер! – поправляет Истомина нервно. – Бодибилдер, политик, актер… Терминатор! I'll be back… – судя по интонациям, последнее – брутальная цитата. – Помнишь этот боевик?
Скривив губы, мотаю головой.
– Ты же знаешь, я не люблю боевики. Так или иначе, с габаритами Нечаева ты крайне сильно преувеличиваешь. Да, он крупнее наших сверстников, но не великан же. Тоже мне Геракл! И вообще… Я же не физически с ним воевать собираюсь. Соображай, что думаешь, Ися, – выдав «мудрейшее» изречение, вновь глаза закатываю.
Подруга же в ответ оторопело моргает.
– Если не физически, то как, Агусь?
– Изучала я намедни слабости монстра… – тяну многозначительно, будто источником являются не соцсети, а материалы уголовного дела. – У придурка есть девушка, представляешь?
Потрясает не только этот факт, но и то, что с ней он выглядел совсем другим. Абсолютно нормальным. Уравновешенным, внимательным, почтительным и заботливым. Ну почти… Все-таки рожа слишком суровая. Уголовная.
– И? – вырывает меня из размышлений нетерпеливый возглас Истоминой.
Я должна ударить в это слабое место. Сделать так, чтобы Нечаев сам начал меня избегать.
– Приготовь камеру, Насть. Пришла пора для настоящего боевика, – расплываюсь в коварной улыбке.
Эпизод шестой: Аккумуляция храбрости
Columbia Pictures не представляет… Проблема в том, что и я не представляю. Но заявление сделано, а значит, боевику быть. Бросаюсь в незнакомое мне направление и, едва поймав сцепку с поверхностью кривой дорожки, с азартом выжимаю газ.
Да, все верно: по собственной воле к Егору Нечаеву иду.
И пусть на словах этот отбитый тип отрицает ту исключительную красоту, которой наделила меня природа, реальность такова, что мое приближение он прослеживает вовсе не пустым взглядом. Напротив, шокирующе говорящим – пронзительным, требовательным и жадным.
Я так теряюсь, что чуть с шага не сбиваюсь. Ничего удивительного, ведь сталкиваться со столь выразительной демонстрацией эмоций мне еще не доводилось. Они во мне не откликаются. Даже омерзительны. Это ведь Нечаев. Но в силу своей новизны и какой-то раздражающей остроты выраженные им чувства привносят в мое тело хаос – какие-то странные механизмы, вопреки законам биохимии, смешивают сходу все допустимые реакции, поднимают их мощность и разворачивают внутри меня ошеломительную бурю.
Черт возьми, это не трепет… Нет. Электрический разряд выводит из моего организма горячую дрожь. Я ее ненавижу.
Нечаев хмурится – сталкивает брови как темные предгрозовые тучи. Гром и последующая ударная волна каким-то образом случаются внутри меня. Дыхание перехватывает, потому как в этот миг я вижу в глазах ублюдка главное – злость, презрение и жестокость. Прекрасно, этот неуловимый ледяной порыв запускает обратную динамику – по моей коже самый настоящий мороз скатывается.
Но…
«Боевик, Агния… Боевик!» – напоминаю я себе.
Некому сказать мне «стоп», а моим собственным мыслям на шалой волне негодования далеко до здравости. Я долго терпела. Хватит! Если уж танцевать с чертями, то должна взять себе главную партию.
Сражение выигрывает тот, кто твердо решил его выиграть[6]6
«Война и мир», Л. Н. Толстой.
[Закрыть]!
Подхожу к мотоциклу Нечаева. С тонким расчетом на яркие кадры кладу ладонь на ручку руля. Встроенный в мой мозг проигрыватель тут же запускает мелодию саксофона. В ней, конечно, звучит лирика. Но все это обман. Чистая провокация. Такие моменты встречаются в психологических триллерах, а о них я кое-что да знаю.
Улыбаюсь.
Вот же дикость!
Я. Ему. Улыбаюсь.
Долго улыбаюсь. Надеюсь, правдоподобно.
Собираюсь с мыслями, словно сил во мне на одну лишь фразу.
Разлившееся в хищных глазах Егора замешательство – единственное, что придает храбрости. А еще оно отчего-то баламутит мою кровь.
У меня перегрев головного мозга?
Сглатываю. Набираю в грудь побольше воздуха.
– Может, прокатишь меня на своем мотоцикле? – протягиваю исключительно мягко.
Я действительно собираюсь сесть на байк Нечаева? Сама себе не верю. Мотоциклы я не воспринимаю в принципе, а уж в паре с этим криминальным элементом… Ну это жесть!
Он не дурак.
Прищуривается. Смотрит с подозрением.
Ничего удивительного, конечно… Только вчера я в очередной раз разодрала ему кисть за то, что посмел тронуть мое колено. В ярости готова была эту гребаную руку искусать, о чем, не задумываясь, сообщила подлецу.
– Я уже понял, что в рот тебе пальцы лучше не совать. По локоть конечность отгрызешь, – пророкотал он тогда с какой-то сдержанной, словно заглушенной болью, злостью. Правда, тут же смел эти звуки смехом. – Р-р-р-р-ав, – грубо выдал, якобы пародируя меня. – Ты мой грозный пигмей.
Я растерялась.
Очередное замечание о внешности вызвало мгновенный прилив слез. И меня затрясло.
– Снова намекаешь на мой рост? Так знай, я еще вырасту! А вот у тебя мозгов уже не прибавится!
Нечаев продолжал ухмыляться.
И стебать:
– Фурия в миниатюре.
– Не-ча-ев!
– Карманный деспот.
– Я тебя ненавижу! – прошипев это, исподтишка ткнула Нечаеву кулаком в бок.
Мысль о том, что я выгляжу как забияка, ужасно расстраивала. Но чертов ублюдок так сильно бесил! Даже сейчас… Он тупо заржал!
И продолжил:
– Микробешенство.
Я, что случалось все чаще, вышла из себя.
– Ну и убогая же ты скотина! Безмозглая задница! Урод! – настрочила ему в ухо, чтобы никто больше эти ужасные слова не слышал.
Отстранившись, с пылающим лицом стала ждать результата.
Нечаев скривился. Это слабо напоминало улыбку. А еще он зажмурился. Выглядело так, словно ему за меня стыдно.
Ему. За меня. Стыдно.
– Что ты там вещала про культуру общения? – спросил с намеком, приподнимая веко на том глазе, который ближе ко мне.
– А я культурная! Я, черт возьми, такая культурная, что могла бы быть министром культуры! – заверила, шумно-шумно дыша. – Просто ты доводишь, признай!
Задира выдал скептический смешок.
– Не больше, не меньше. Ты сто пудов культурная, Немезида. Только культурное создание могло сбрить усы, чтобы продолжать всех радовать.
– Заткнись уже! У меня нет усов!
– Сейчас? – уточнил с той же издевкой. Впился взглядом в мои губы. Мне тут же показалось, что над верхней выступил пот и встали дыбом те светлые пушковые волоски, которые выполняют защитные функции и совершенно точно являются малозаметными. – Сейчас нет. Не волнуйся, – прохрипел Нечаев.
И мои губы задрожали. Осознав, что он не остановится, пока я буду реагировать, с обидой закусила их. Подумала, подумала… В ускоренном режиме, конечно. И не найдя другого пути, в кои-то веки решила привлечь общественность.
– Уступи дедушке место, хам! – потребовала на весь троллейбус.
Щуплый пожилой мужчина с сидений нас, как это часто бывает, не сгонял, но уже какое-то время осуждающе посматривал. Вот пусть обратит на Нечаева свой скопившийся, я надеюсь, гнев.
– Без проблем, радость моя, – растянул этот гад во всеуслышанье. У меня расширились глаза, загорелись щеки и сперло дыхание. Все это до того, как придурок так же громко поправил: – Только это бабушка.
Приняв обрушившийся на меня провал, я резво метнула взгляд на объект обсуждения и… задохнулась. Рядом с нами действительно стояла женщина!
Сбили меня с толку ее коротко стриженные волосы и непонятного кроя брюки. Но разве это оправдание? Если бы я смотрела на нее, а не на Нечаева… Ух, скот! Снова меня опозорил!
– Простите, – пробормотала невнятно.
Но бабка все равно разошлась гневом. Только вот направлен он был больше на меня, чем на развеселившегося Нечаева.
– Вот развелось вас, шелупонь бестолковая! Ни ума, ни совести, ни воспитания! Как только земля носит! Совсем стыд потеряли! Зверье! Устроили тут разврат! Не троллейбус, а публичный дом! Кондуктор, куда смотришь? – проорав это, треснула палкой по ряду сидений. – Они тут обжимаются и чешут свои испорченные рты! Вызывай полицию! Пусть на учет поставят! А то родители, небось, от такого позора сами по углам шарахаются!
Ее тирада затрагивала прошлое, будущее и, конечно же, настоящее. Меня еще никогда так не оскорбляли. Казалось, словно тонну дерьма на голову вывалили. А Нечаев… Нечаев ржал, будто мы в цирке.
– Постою на задней площадке, полюбуюсь видами, – заключил он и поднялся, уступая той самой бабуле место. – Только портфель твой с собой возьму. Придешь, заберешь.
– Егор… – выпалила я возмущенно, тотчас подскакивая следом.
Дневник я, естественно, больше в школу не брала. Но проблема ведь не в тайнах. Меня злило, когда Нечаев трогал мои вещи! Будь то даже бездушный циркуль! От осознания, что всего он касался, становилось дурно то в школе, то дома. Антисептик не спасал!
Расположился подонок спиной к заднему окну. По сути прислонился к нему. То есть, никакими видами он любоваться не собирался. С вызовом смотрел мне в глаза. И как только я подошла за портфелем, резко сместил позиции, оттесняя к грязному стеклу уже меня.
– Чего ты, черт возьми, добиваешься? Все судачат! Все!!! Осталось только, чтобы нас увидели мои родители! – почти закричала.
Он же…
– А ты этого хочешь? – парировал скучающим тоном.
– Конечно, нет! – проорала, вконец забыв о том, что должна сохранять достоинство. – Хватит с них Нечаевых!
– Тогда отдувайся за всех.
«Черт… И зачем я это сейчас вспоминаю?! Злюсь ведь! А это мешает!» – одергиваю сама себя.
Улыбаюсь Нечаеву шире. Напускаю во взгляд чарующей теплоты.
В театральном кружке меня всегда хвалят. Ну не может моя игра выглядеть неубедительно, даже с учетом личной неприязни к объекту обольщения.
Кокетливо хлопаю ресницами. Изящно вздыхаю.
«Сложная задача», – заключаю с нарастающей паникой.
Любой другой уже бы от такого представления смутился. Только не Нечаев. Если вначале он что-то выдал на инстинктах, то сейчас сохраняет пугающую невозмутимость. Глядя на него, я невольно подмечаю резкость черт его лица: широкий лоб, глубоко посаженные глаза, крупный прямой нос, угловатую челюсть. Это так странно, он ведь тоже школьник, а выглядит как мужчина с повышенной степенью выносливости, для которого сражения, испытания и прочие трудности являются обыденностью.
Феномен Нечаевых. Никак к нему не привыкну.
Но есть и хорошие новости. Пирсинг и татуировки, скорее всего, подсвечивают слабые стороны характера Егора Нечаева – вспыльчивость, необузданность, бунтарский дух. Я никогда не видела его в психах. И все же… Не нужно быть психологом, чтобы понимать, что на данном этапе эти особенности должны вызывать внутренний конфликт. Моя задача его раскачать.
Даже если подойти к делу со стороны естественных наук, то Егор Нечаев – это элемент с переменной валентностью. Все, что от меня требуется – в определенный момент инициировать нужную реакцию.
Я вот-вот нащупаю способ… Вот-вот…
Поток моих мыслей вмиг обрывается, стоит только врагу взять меня за руку. Вместо них в моей голове проносится череда безумнейших вспышек.
Что за черт?
Тот, чью фамилию приличным девочкам нельзя называть вслух, поглаживает мои пальцы. Делает он это небрежно и вместе с тем нежно. Скорее всего, вот эта нежность такая же фальшивая, как и моя к нему нынешняя расположенность. И тем не менее каким-то чудным образом подлец не только моих бабочек-зомби приводит в буйство, но и запускает по коже ретивых мурашек. Едва сдерживаюсь, чтобы не отдернуть руку.
– Ты куришь? – толкаю бездумно.
Егор ухмыляется и в каком-то недоумении двигает бровями.
– Нет, – выдыхает с неопределенными интонациями.
Я бы не сказала, что это звучит твердо. Скорее безразлично. Отмахивается от меня, как от глупой малолетки.
– Ты лжешь! – заявляю в сердцах.
– А ты детектор?
– От тебя пахнет сигаретами!
– Это дым от костра. Дальше че?
Смотрит с вызовом.
– Курить вредно!
– Да ладно? Неужели? Вот это поворот.
Я осознаю, что говорю очевидные вещи, но его дурацкий сарказм меня все равно кошмарит.
– И отвратительно! – добавляю резче, конкретно выбиваясь из роли.
Егор сжимает челюсти и медленно двигает ими туда-сюда – минимально, но выразительно.
Черт… У отбитого Нечаева даже желваки, как у взрослого мужчины, видны – ходят в напряжении.
– Я не курю, – стоит на своем.
«Ну и ладно…» – прикусываю язык, чтобы закончить бессмысленный спор, потому как вспоминаю, наконец, зачем к нему подошла.
Отбитый, очевидно, тоже об этом вспоминает.
– С чего вдруг ты захотела со мной кататься? Еще вчера говорила, что я даже силой тебя на байк не усажу.
Флирт – моя вторая натура. Легкая игривость при желании естественна. Со Святом, например, несмотря на волнение, всегда в радость было пококетничать. С гадом Нечаевым же мне нереально трудно включать обаяние. Та кисть, которую он продолжает держать, во власти адской лихорадки находится – вот-вот обуглится. А я, черт возьми, стою и улыбаюсь. Какая нелепость! Но я очень стараюсь, видя в том критическую необходимость.
– Наткнулась в интернете на один классный ролик с мотоциклами и передумала. Хочу попробовать этот драйв, – выдаю с расчетливым восторгом.
На деле же… Я словно тело без легких.
Состояние на грани обморока.
– Добро, – роняет это слово одновременно с моей кистью. Застигнутая врасплох, я не могу не ахнуть, когда пылающая рука плетью вниз летит. Нечаев приподнимает свою чертову бровь и растягивает губы в холодной улыбке. – Немезида, – протягивает с ржавой насмешкой. – У тебя ладонь вспотела. Нервничаешь?
Кто такое озвучивает? Конченый! Естественно, что я смущаюсь. Внешне буквально воспламеняюсь. А этот отморозок, откидывая голову, отвешивает в замершем хохоте челюсть и окатывает мерзким взглядом – наслаждается.
– С ума рядом с тобой схожу! – иронизирую сердито.
– Я заметил, – зло ржет гопник. – Переживаю, чтобы твоя крыша совсем не улетела. Шлемом прижми, ок? – продолжая глумиться, передает мне защитный головной убор. Я колеблюсь. Дело не только в том, что меня раздражают его подколы… Думаю о том, что это шлем его девушки, и в душе поднимается протест. – Надевай и садись, – дожимает Нечаев жестче.
Кивком головы указывает на место позади себя. И я, скрипнув зубами, выполняю требования.
Вот вам и боевик…
Я, Агния Филатова, сижу на мотоцикле одного из Нечаевых, в то время как этот чертов чувак продолжает унижать меня. Это уже победа? Сомневаюсь. Но сдаваться рано. Ведь мы на том этапе, когда у Насти должно быть множество впечатляющих кадров. Впереди самое интересное.
