Текст книги "Влюбляться запрещено (СИ)"

Автор книги: Елена Тодорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

Влюбляться запрещено
Елена Тодорова

Акт первый. Огонь вражды

Таких страстей конец бывает страшен:

Соединенье пороха с огнем —

Взаимоистребляющая вспышка…

«Ромео и Джульетта», Уильям Шекспир

Эпизод первый: Роковая встреча

Январь первого года войны.

В восемь утра пасмурно, морозно и ветрено. До весны как до Луны. Из теплых краев долетает лишь пыль. Но мы не сходим с дистанции – внутренний огонь Драконов устойчивее любой погоды.

Внушительной колонной тулим. Неудержимая тестостероновая эскадрилья – решительность, единство и сила – обледеневший тротуар тает.

– Слушай, Нечаев… А че вообще с этой бэйбой делать-то будем? – сипло выдвигает шагающий по правую руку от меня Никита Яббаров, нахально задевая плечами сразу двух типов из встречки. Кадеты взглядами его, конечно, четвертуют, но на открытый конфликт, как бы Китайцу того ни хотелось, не идут. Это мы с рождения боевыми заряжены, а они, вестимо, пока холостые и, что так же предсказуемо, законопослушные – нам бы тоже следовало. – Раскидай по пунктам, Нечай. Что допустимо? Трогать нетронутую можно?

Драконы гогочут, влегкую перекрывая шум городского транспорта.

– О, ты ее видел? Я бы такую охотно потрогал! – выкрикивает Пахомыч.

– Никого мы трогать не будем, – жестко пресекаю разгорающийся беспредел. Может, я и угрюмый тип на данном отрезке жизни, но однозначно не ублюдок. – Курсанем мелкую в нужном направлении, и на этом все. Есть надежда, что у нее, в обход гнилому воспитанию, еще жива совесть.

– Все ясно. Ясно же, пацаны? – горланит Яббаров громче, чем требуется.

– Так точно! – выдает команда оглушающим хором.

Собираем внимание.

Благо, что клюшек с собой нет, а то еще бы ими, черт возьми, застучали.

– Будет исполнено, как прикажет наш Верховный Дракон, – выписывает Китаец дурковато, с впечатляющей достоверностью уходя в смежную культуру, иными словами, складывая ладони в своеобразном японском гассе.

– В голове у тебя… – протягиваю я с иронией, но без всяких там ха-ха.

Мой язвительный прищур узкоглазый иллюзионист, как и положенному кривому зеркалу, отбивает широченной ухмылкой.

– Опилки?

– Каша.

– Есть такое.

Уводя взгляд, с излишней серьезностью и начинающей плесневеть мрачностью сосредотачиваюсь на дороге.

Верховный Дракон, фигли…

Здоровый. Крепкий. Выносливый. Уверенно стою на ногах. Быстро бегаю. А по льду и вовсе летаю.

В отличие от моего старшего брата, которого за его непоколебимую стойкость с битами толпой ломали.

Конченые твари.

Грудь режет судорогами. Но болит не материя. Очень глубоко под ней. Раньше не знал, что так бывает, теперь же чувствую постоянно, стоит лишь подумать о брате.

Нащупываю обернутый вокруг правого запястья браслет, что сделан из ремня Яна. Того самого, в котором его доставили в больницу. Незаметно прокручивая кожаную полоску, справляюсь с дрожью.

Нас в семье четверо – с каждым из братьев я близок, но с самым старшим особенно. Он для меня на одном уровне с отцом. Люди высшего сорта. Благодаря им я четко знаю, каким должен быть мужчина. На их примерах воспитываю своего внутреннего зверя. Их фундаментальными ценностями руководствуюсь и формирую свои собственные убеждения.

Естественно, что боль брата я проживаю как свою. При мысли о произошедшем в некой духовной проекции будто сотни моих собственных костей ломаются.

Снова и снова верчу браслет. Снова и снова.

Верю, что Яну суждено вновь встать на ноги. Усердно молюсь об этом. Когда-то ведь Богу удалось собрать мужчину с нуля. С его милостью самые стойкие способны прожить этот опыт дважды. Моему брату силы точно хватит. А если нет… Есть семья. И каждый из нас готов не просто плечо подставить, а часть себя отдать.

Сглатывая, тащу ноздрями колючий воздух.

По венам фигачит адреналин. Толком расщепить не могу. Эта энергия – словно ток, наделяющий живую плоть дополнительной мощью.

– А курсанем – равно прессанем? – с феноменальной задержкой уточняет наш противотанковый правый защитник Глеб Пимченко.

– Пима, ля… Твоей башкой только шайбы ловить, – выдыхаю беззлобно. Поймав в этом моменте какое-то мимолетное облегчение, даже губы в некотором подобии улыбки растягиваю. – Я тебе что, гамадрил отбитый, девчонок прессовать?

– Ну нет, конечно, Егор! – выпаливает Глебыч поспешно. – Че вы ржете, уроды? – вскидывается на парней. – Я конкретизирую стратегию!

Драконы не стихают.

Яббаров еще и всей тушей на плечи противотанковому наваливается.

– А я говорил, что пройти мимо Пимы с шайбой невозможно? Именно поэтому ее часто заносят ко мне в ворота вместе с Пимой, – гонит, поднимая новую волну смеха. – У тебя учебник по математике с собой, темень? Давай-ка проверим, что такое равно!

– Да отстань ты! Замахал! – пыхтит Пимченко, грубо скидывая надоедливую ношу.

После этого твердолобые в стойки друг перед другом встают. С помощью пацанов разгоняю по сторонам, чтобы не сцепились и, как это уже бывало, не наставили друг другу фонарей.

– Эй, тихо вы, – присаживаю, прежде чем отвлечься на телефонный звонок – «Эмилия». – У аппарата, – выбиваю, прикладывая к уху мобильник.

– Егор…

Не впервые ловлю мурахи, когда Милька шепотом по имени называет. У нас с ней совсем недавно на мази. Буквально месяц вместе. Влюбляться я, безусловно, не собираюсь. После того, как увидел, чего эти треклятые чувства стоили Яну, любовь для меня табу. Поклялся, что никогда не позволю себе вляпаться в подобное. Но совсем отказываться от женщин я, конечно, не планирую. Эмилия мне нравится. У нее правильные ценности. Она знает, как женщина должна вести себя с мужчиной. Я к ней тоже с должным уважением отношусь.

– Егор…

Да, я осознанно принимаю ее чрезвычайно нежный темперамент, но вот эта медлительность все же порой раздражает.

– Говори, что хотела, – подгоняю сухо.

– Я тут жду… Скоро звонок… А тебя все нет… – шелестит, едва не задыхаясь. – У нас контрольная по географии, помнишь?

– Иди на географию без меня, Эм. Я задержусь.

– Задержишься?.. – растягивает без очевидного понимания. – А где ты? Тренировка ведь час назад закончилась.

– С пацанами на районе. Кое-что перетереть нужно.

– У тебя там опять какие-то разборки? Егор, не ходи, пожалуйста! Ты не должен…

– Никогда не говори мне, что делать, Эмилия. Я сам знаю, что должен, – произношу холодно, без давления, практически не повышая тон.

Этого достаточно, чтобы остудить женские эмоции.

– Извини, пожалуйста, Егор… Я просто волнуюсь…

– Не стоит.

– Хорошо.

– Встретимся в школе.

– Хорошо.

– После уроков можем заскочить в кафе или в кино. У меня будет пара часов перед вечерней тренировкой.

– Хорошо.

– Отлично. Тогда пока.

– Хорошо… То есть, пока, Егор! Очень жду тебя!

Только я отключаюсь, прилетает сообщение. От нее же.

Эмилия Ломоносова: В кино сейчас идет экранизация произведения, которое нам нужно будет прочитать по литературе – «Копи царя Соломона». Это приключенческий роман в стиле «потерянного мира». Думаю, стоит пойти на эту экранизацию. Совместить, так сказать, приятное с полезным.

И бла-бла-бла…

В эпистолярном жанре Мильке равных нет. Проще ей так мысль выражать. Даже когда я голосовое отправляю, она строчит текстом. Одна проблема – мне ее простыни читать не особо интересно. Чаще всего так же, как и сейчас, лишь бегло хапаю суть.

Егор Нечаев: Ок.

Забросив телефон в карман, пробиваю по бокам куртки в поисках шапки.

«Твою налево… Очередную пофенил…» – сокрушаюсь вяло.

Предвидя беспокойство мамы – единственной женщины, у которой есть нехилые возможности на меня влиять – морщу лоб, чтобы вспомнить, где мог оставить гребаный колпак.

Если в Ледовом дворце, то после вечерней тренировки успею забрать… Да стопудово в Ледовом. Нигде ведь больше сегодня не таскало.

Как же чертовски холодно, однако.

Двинув плечами, накидываю на голову капюшон. Ловлю бегунок распахнутой на полбака куртки и подтягиваю молнию. Отвожу спортивный баул за спину и прячу кисти в карманы штанов.

Все я правильно делаю. Сомнений нет.

Мелкая Филатова – моя ровесница. Моя зона ответственности.

– Прибыли, – извещаю парней у здания гимназии, которой заправляет невменяемая семейка Филатовых.

Педагоги, что их. Вот поймаю мелюзгу… Проясним.

– Невелика крепость, – оценивает Рацкевич вальяжно.

На самом деле по размерам достаточно большая. Выстроенная квадратом. Чтобы попасть на территорию, нужно преодолеть вырезанный в передней части здания туннель и пройти ворота.

Капюшон сносит, и отросшая смоляная челка лезет мне в глаза. Смахнув ее набок, машинально цепляю пальцами вставленное в бровь кольцо. Потягиваю до ощущения легкой боли.

– Укроемся от ветра, – киваю в сторону арки.

Едва ступаем в подворотню, с намеренной угрозой вспарываю взглядом пространство. Собравшаяся там школота на нас, чужаков, естественно, не менее агрессивно таращится.

Шумят, обсценную лексику гнут – все как везде.

Ничем эта хваленая шарашка с физико-математическим уклоном других учебных заведений не лучше. Та же деградация. Что бы эти долбанутые Филатовы себе ни думали.

– Пима, – цедит Яббаров приглушенно. – Иди разузнай, не было ли еще нашей красоты.

– А почему я-то? – стремается тот.

– А потому что мы решили тебя здесь оставить, – ерничает Китаец, выдавая такую ржавчину, что все без исключения морщатся. – Математику изучать будешь. Углубленно. Давай, знакомься с новым племенем.

– Пошел ты, штрудель…

– Это я штрудель? Ниче не попутал, тугодум? Ща как размотаю!

– Ша, – торможу, когда уже сталкиваются лобешниками. Растолкав, бросаю остальным: – Следите за ними.

Нахожу в кармане куртки спичку и вставляю в рот. Придерживая одними губами, выдвигаюсь к местным.

«Мораль в том, что пока ты держишь в узде свой гнев, спичка остается целой. Не справишься, сгорит не только спичка. Вспышка – всегда лишь начало катастрофы. Помни об этом, когда держишь ее зубами. Только ты отвечаешь за контроль над собой», – слышу размеренный голос брата, будто он прямо сейчас со мной говорит.

Шагая, определяю среди интеллектуалов лидера. Это несложно – пока белобрысый отражает мой прицел, остальные, тушуясь, нервно бегают глазками от меня к нему и обратно.

– Егор Нечаев, – представляясь, протягиваю руку.

– А я тебя знаю, – заявляет в лоб. Отвечая на рукопожатие, уточняет: – Ты капитан «Драконов», верно?

– Верно.

– А я в «Северных птицах» играю. Вячеслав Пенцарский, слышал?

Делаю вид, что слышал.

– Без шлема не признал.

Белобрысый расплывается в ухмылке.

– И что ты у нас в гимназии забыл? – интересуется, не прекращая лыбиться. Спорт и образование далеко не всегда награждают человека какими-то разительными преимуществами. И все же проницательный взгляд, которым Птица пытается вскрыть мне череп, не позволяет с маху определить его в категорию летающих через забор валенок. – Девчонка какая-то интересует?

Я накаленного зрительного контакта не избегаю. Не моргая, выдерживаю. И даже сам, умышленно медля с ответом, затягиваю.

Невербальная трансляция сигнализирует: «Зря напрягаешься. При желании я продолблю тобой лед и вытру с асфальта прошлогоднюю грязь».

Ну а вслух все по теме:

– Директорская дочка.

Без обиняков.

На лицах «одаренных» страстное негодование.

– Че он сказал?

– Слав, ты это слышал?

– Он, на фиг, попутал!

– Держите меня семеро, а то восьмеро не удержат!

Я не отступаю. Но и не нападаю. Даже рук из карманов не вынимаю. В отличие от всполошенных математиков, в принципе никаких эмоций не выказываю. Оставаясь на месте, лениво перекатываю языком спичку, пока какой-то педальный пони не вырывается вперед, чтобы начать скакать передо мной как ужаленная шавка.

Мантра летит к черту.

Выдернув спичку изо рта, чиркаю ею о шероховатую стену и хладнокровно пихаю горящим концом кренделю в ноздрю.

– А-а-а-а, – горланит потерпевший, резко отскакивая назад. Зажимая ладошками пол-лица, гундосит ором: – Пацаны!!! Пацаны!!! Он мне нос поджег!!!

– Ты дебил, Хомыч?.. Это же Нечаев… Че ты прыгаешь?..

Я не дергаюсь. Наблюдая за веселенькими танцами аборигенов, молча вставляю в рот новую спичку. За это время подтягиваются остальные Драконы. Без какого-либо самоуправства толпой за моей спиной встают.

– Зачем тебе Агния? – тон Пенцарского в масть писклявым товарищам взмывает на верхние позиции.

Кроме того, задавая этот долбаный вопрос, волнистый попугай с самомнением орла совершает навстречу мне шаг храбрости. Недостаток роста компенсирует натянутой до выпуклых от усердия жил шеей.

Гигант штопаный.

Стискиваю спичку и, ухмыляясь, кровожадно обнажаю зубы.

– Затем, что между нашими семьями возникло недоразумение, которое я намерен решить, – говорю спокойно.

– Фига се недоразумение… Ну ты… – запинается Пенцарский. – Ну ты борзый, Нечай! – припечатывает на выдохе.

– Не борзый, а уверенный, – поправляю без какой-либо суеты. – Уважаю честность. Топлю за справедливость, – повышаю голос только для того, чтобы вся подворотня меня услышала, но твердости не теряю. Никакой спешки. Никакого волнения. Никаких сомнений. – Ну и за своих, как за веру – всегда горой. Потому что семья – это храм.

Едва я доношу эту информацию, застывший воздух сотрясает слабый перестук каблуков. Я бы на этот звук внимания не обратил, да вот странность: местные, как по тревожной сирене, разлетаются.

– Идет, идет… – несется гомоном.

Приклеившись спинами к стенам подворотни, задроты направляют к ведущему с улицы арочному проему абсолютно блаженные взгляды. Задаваясь вопросом, что за эпидемия вдруг охватила гимназистов, я тупо на инстинкте туда же смотрю.

Вселенная перезаряжает винтовку.

А.Г.Н.И.Я.

Слышите эти выстрелы? Я в решето.

Эпизод второй: Начало войны

Ч.Е.Р.Т.

Проблема не в том, что у пассионариев этой богадельни коллективное бешенство. Проблема в том, что икона сошла с витража.

С каким дьяволом у Филатовых контракт, чтобы создавать таких дочерей?

Старшую – бывшую девчонку Яна – мы с братьями кулуарно называли Афродитой, потому как там, чего греха таить, десять из десяти. Я предполагал, что мелкая тоже должна быть на уровне. Но, черт возьми… Не лучше же! К северному сиянию, нецензурная брань, я не готов.

Житие-бытие, фигли. Дает жару, признаю.

Чисто внешне Агния Филатова обладает исключительной красотой. Я с такой прежде не сталкивался.

Это полная жесть. Упасть – не встать. Но я не упаду, отвечаю.

Сердце – вверх-вниз. Изрешеченная грудь, подобно раздолбанной шахте лифта, тарахтит. А в нее еще, по всем ощущениям, пятитонник влетает. Были бы кости тоньше, сказал бы, что все до единой раздроблены – ломает бескомпромиссно.

Да, так, получается, бывает…

Возможно, нам лгут. Не все тайны мироздания раскрыты.

А.Г.Н.И.Я. – преступление против человечества. Ну, против мужской половины – так точно. Оружие массового поражения.

Педагоги, вы там вообще уже? Что за испытание для психики?

Прям подташнивает от красоты этой чертовой примы. Резко бросает в жар. В венах стремительно растет давление – миг, и кровь разносит штормовыми волнами.

Филатова идет как королева, хотя, будем честны, по возрасту тянет только на вшивую принцесску. Несет себя, не замечая ни своих верноподданных, ни нас – чужаков.

Просто крышка, че за царица?

Я сдуру решил, что сегодня знаменательная дата. А по факту оказывается, что у Мелкой и без меня что ни день, то бенефис.

Ну и флаг ей в зубы.

Я-то уж точно способен себя контролировать. Моя воля выше всего.

Быстро прихожу в себя.

Облепившие же подворотню вассалы признаков жизни как не подавали, так и не подают. Недотепы угашенные. Хоть бы заискивающие улыбочки выдавили… Герои, ну! Не тут-то было. Осоловело глазеть на директорскую дочку – весь удел.

Всех все устраивает? Допустим.

А у меня вот ввиду воспитания случается приступ острейшего патриархата. Подмывает принять роль костолома и взять шефство над звездой, которая, вполне вероятно, вовсе не в восторге быть в этой секте мечтой сотни дебилоидов.

Скрипнув зубами, выплевываю изжеванную спичку.

«Черт бы тебя побрал, Егор… Эта шкатулка с двойным дном», – напоминаю себе.

Ф.И.Л.А.Т.О.В.А.

От нее, однозначно, следует держаться подальше.

О.П.А.С.Н.О.

Понимаю это, но, увы, у меня нет возможности ждать, пока она состарится и станет седой, морщинистой и толстой.

Не теряйся, мужик. Нельзя.

Так-то у меня все же неплохо с математикой. Из точки А в точку Б добраться – нефиг делать.

Шаркнув подошвой берца по мощенному покрытию, резко выступаю вперед, дабы преградить Филатовой дорогу.

Черт подери… Ну и масштабы…

Вон она даже одета как скучно, а кишки наматывает, словно невесть во что выряжена… Серое пальто, пара сантиметров темно-зеленой форменной юбки из-под него – это едва выше колен. Колготки еще более невзрачные по цвету, чем дурацкое пыльное манто. Да ко всему плотные, как рейтузы – фиг догадаешься, есть ли под ними живая плоть.

Королева, чтоб ее, гребаной добропорядочности. Пример для всех.

Вокруг нее словно магнитное поле вибрирует. Оно и притягивает, и отталкивает одновременно. Лады, признаю: физически крайне сложно это воздействие выдерживать.

Но, встав перед Филатовой, я зачем-то продолжаю ее изучать.

А ведь ничего эту девчонку не портит. Даже унылый болотного цвета берет.

Кислород заканчивается – мне срочно нужен микрозайм. А пока мой ангел с двумя вышками, доктор юридических и медицинских наук, его оформляет, я стою и жду мысль. Ничего зашкварного, что в голове в это время совсем не по статусу разбивается чет инородное и очень сиропное.

На сладком личике сердечком, среди всех ярко-выраженных элементов, пышным бантом цветут спелые, как сочная малина, губы.

«Маэстро, иди на фиг!» – гоню ворвавшегося под череп писца.

И все же… Эти ее губы – ядерный заряд машины для убийства.

А.Г.Н.И.Я.

Пока ангел мешкает, меня чуть не накрывает пи… пианино.

В потрясении улавливаю свой тяжелый выдох.

Ч.Е.Р.Т.

Рот наполняется слюной, но, заставляя себя глотать, не ее в недра желудка отправляю. По ощущениям, будто шайба за шайбой проваливается. Накидываю гору и застываю.

– Разговор есть, – толкаю из-за неясного волнения излишне агрессивно.

Девчонка вздрагивает.

Черт возьми…

Я не подонок. Есть понимание о чести. Нет желания запугивать.

Перевожу дыхание, чтобы поправить ситуацию, как вдруг А.Г.Н.И.Я. вскидывает взгляд.

Сколько там в килотоннах? Никто не даст ответ.

Миг, и я ослеплен.

Прежде чем принимаю решение поднимать армию, работающий в режиме долбаной экономии организм критически теряет численность самых важных клеток.

Я плохой или хороший?

Один контакт с Филатовой, и зло выползает на свободу, чтобы разойтись по моему нутру черным нефтяным пятном.

Засада. Не дай Бог зажечь спичку. Хорошо, что мои все по карманам припрятаны. Однако в глазах Агнии, будто назло, жаркие искры мятежа вспыхивают. Этого достаточно. Зашториться не успеваю. Подрываюсь.

– Что тебе надо? – ее мелодичный голос с нереальным трудом пробивается в мое звенящее сознание.

Дикий трепет пронизывает иглами нутро.

А.Г.Н.И.Я., чтоб ее…

Спрятав ладони в карманах штанов, облизываю обветренные губы. Во рту сушь. За грудиной сдавливает. Тянет закашляться – сдерживаюсь. Двинув головой, слегка наклоняюсь к Филатовой.

– Але, ля, – толкаю хрипло, собирая все внимание девчонки. Замирая на расстоянии жалких сантиметров, удерживаю взбудораженный взгляд королевы. Между нашими зрачками, как между двумя враждующими мирами, устанавливается космическая связь. Темные диски глаз А.Г.Н.И.И., расширяясь, пытаются утащить меня в водоворот безумных и глубинных, будто скрытых ото всех эмоций, но я напрягаюсь и прерываю операцию. Сердцебиение после этого учащается до такой степени, что за грудиной зарождается дрожь. Странным образом этот тремор, несмотря на все усилия с моей стороны, устремляется наружу. Лишь кожа, как финальный барьер, и останавливает – рябь по телу ползет. – Знаешь, кто я? – спрашиваю приглушенно.

– Знаю, – выпаливает Филатова отрывисто.

Снова страх ее улавливаю. Это проясняет мозги.

– Не бойся меня. Я не обижу, – сообщаю снисходительно, проявляя естественную для нормального мужчины заботу о том, кто слабее. – Все, что мне нужно – чтобы ты сказала здесь и сейчас, перед твоими и моими друзьями, что заявление, которое твоя сестра катала на моего брата – клевета. Надеюсь, у тебя хватит достоинства также извиниться, потому как, знаешь, малая, так не делается.

– Извинилась?.. Извинилась?! – шипит, затрещав, словно подожженный фитиль.

Открываю рот, чтобы дать более подробные пояснения не такой уж и умной гимназистке, как вдруг она заряжает мне по голове портфелем, который по виду и по весу ощущается массивнее сундука моей прабабки. Черт возьми, да у меня башня на два этажа разъезжается. О рельсовом механизме представление имеете? Вот-вот. Тынц, и у меня терраса.

Но дело не в самом ударе, конечно. И не в непредвиденной перепланировке.

Я такого не то чтобы не ожидал… Блин, конечно, не ожидал!

В этот момент меня будто сама жизнь приложила. Картина мира, к чертям собачьим, нарушилась.

Чтобы какая-то девчонка посмела ко мне дернуться? Никогда такого не было! Ни одна и голос повысить не смела.

Что не так с этой дурой?!

– Слушай сюда, Эйнштейн, у тебя, походу, координаты сбиты, – выдыхаю тяжко. – Придется заняться их корректировкой.

– Не смей ко мне лезть, грязнолапый, – чеканит пропащая в ответ. – Ты и твоя преступная семейка – все, что я презираю.

Разозлившись, надвигаюсь и нагло перехватываю талию девчонки ладонями, хотя еще секунду назад не планировал ее трогать. С силой стискивая, отмечаю, как лицо прелестницы багровеет от возмущения.

– Ты пожалеешь, сын тьмы!

О, нет, она не шкатулка. Это сравнение для тупой пафосной дешевки слишком изящно.

Вдыхая, чувствую, как сжимается грудная клетка. Схлопывается, словно чертов капкан.

– Это ты пожалеешь, мыльница тщеславия. Я обещаю.

Сразу после этого на нас налетает толпа. Защищающие свою королеву задроты-математики схлестываются с ринувшимися с другой стороны Драконами. Едва успеваю эту самую королеву оттолкнуть на безопасное, чтоб ее, расстояние.

И, черт возьми… Как позже окажется, это лишь первая моя из-за нее драка.