Текст книги "Именем закона. Сборник № 1"

Автор книги: Эдуард Хруцкий

Соавторы: Инна Булгакова,Сергей Высоцкий,Анатолий Ромов,Гелий Рябов,Аркадий Кошко,Ярослав Карпович,Давид Гай,Изабелла Соловьева,Николай Псурцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 57 страниц)

Это была странная прогулка. Женя и не заметил, как они оказались на Чистых прудах. Стало уже совсем темно; желтели фонари над головой и свет лежал на аллеях словно опавшая листва.

О чем они говорили? Да разве мог он запомнить!.. Его кружили вечер и осень, Ленино лицо. Оно приближалось и становилось мучительно прекрасным, а потом удалялось куда-то в осеннюю темноту.

Они ушли с прудов, свернули на улицу Чаплыгина.

Она была пустынной в вечернее время. Они шли медленно, оттягивая час расставания.

Из-за угла ударил свет фар, осветил их, машина остановилась.

Лена закрыла ладонью глаза.

– Может, вас подвезти? – с этими словами из машины вылез Толик.

– Ты как здесь очутился? – удивленно спросил Женя.

– Секрет.

– Так подвезти?

– Спасибо, не надо, – Женя улыбнулся.

– Ну, как хочешь, тебе жить, – Толик внимательно посмотрел на Лену, захлопнул дверцу и уехал.

– Это ваш друг? – спросила Лена.

– Да.

– У него хорошая машина.

– Неплохая, только поршни постукивают.

– А вы автомеханик?

– Что-то вроде.

– Из автосервиса? – с уважением спросила Лена.

– Нет, я инженер, работаю в лаборатории по изучению автомобильных двигателей.

– А-а…

Женя не уловил интонации. Но в голосе Лены послышалось явное разочарование.

Они шли по тихой улице. Их плечи касались друг друга. Только улица совсем не длинная да удивительно короток осенний вечер.

– Когда я тебя увижу? – спросил Женя.

Они стояли у освещенного подъезда.

– Завтра.

– Где?

– У кинотеатра «Новороссийск», за ним есть площадка.

– Это у выхода?

– Да.

– Во сколько?

– А во сколько ты можешь?

– В любое время.

– Тогда давай в три.

Лена взяла Женю за отвороты куртки, притянула к себе и поцеловала.

Женя стоял и смотрел, как она входит в подъезд, как набирает код, как поднимается к лифту.

Вот она повернулась, помахала рукой.

Хлопнула дверь лифта.

Звонков закурил и пошел в сторону бульваров.

Он шел быстро и легко, как ходят счастливые люди.

Лишь завернул за угол Женя Звонков, как тут же из парадного вышла Лена. Она огляделась и почти побежала по улице.

У автомата остановилась. Бросила монету, набрала номер.

Проговорила несколько слов. Повесила трубку.

А тут и зеленый огонек появился в переулке.

Лена подняла руку…

Звонков вошел в квартиру. Зажег свет в прихожей. Кто-то опять побывал здесь. Он видел это в разрушении привычного строя вещей. Вон коврик сдвинут, спички упали с тумбочки на пол, гантель откатилась на середину коридора…

Они же у стены всегда стояли.

Звонков подошел, поднял гантель, поставил ее на место. Одну. Второй не было.

Он бросился в комнату. Заглянул под диван, пошарил под шкафом, отодвинул журнальный стол.

Нету.

* * *

Звонков вошел в дежурную часть отделения и положил перед молодым лейтенантом гантель.

– Вот.

– Вы это что, гражданин?

Лейтенант вскочил. К Звонкову придвинулись два крепких сержанта.

– Вы что, гражданин? – строго спросил дежурный. Он был совсем молодой. И офицерская форма была свежей и необмытой.

– У меня гантель украли, – устало сказал Звонков и опустился на садовую скамейку, неведомо как попавшую в дежурную часть.

– Чего, чего?

– Гантель украли, вот что, – зло ответил Женя.

– Давайте по порядку, – лейтенант сел, поправил портупею и повязку. – Фамилия, имя, отчество, место жительства.

Звонков ответил и лейтенант аккуратно записал все на бланке.

– Давно вы обратили внимание, что посторонние посещают вашу квартиру?

– Дней семь назад.

– Ранее ничего не пропадало?

– Да вроде нет.

– Хорошо, товарищ Звонков. Я завтра утром передам все это вашему участковому инспектору, а он сообщит вам о результатах.

– Спасибо.

– Не стоит. Эта наша служба.

Звонков вышел.

Один из сержантов поднялся со скамейки, подошел к дежурному.

– Видишь, тронулся малый, Это от бормотухи. У нас рядом с общежитием мужик тоже от перепоя черного человека увидел, схватил топор да начал по двору за ним гоняться. И этот псих.

– Это, Рахимов, установит врач. А наше дело оказывать гражданам всевозможную поддержку.

– Да гнать таких бухариков надо, а не бумаги писать.

– Гнать, Рахимов, из милиции надо таких, как ты, и запомни: бухарики в медвытрезвителях, а в дежурную часть приходят граждане.

* * *

Борис Логунов шел по длинному коридору гостиницы «Россия». Двери, двери, двери. Цифры, цифры, цифры.

Поворот. И сразу нужные цифры 8-0127. Борис постучал.

– Да, – раздалось за дверью.

Логунов вошел в прихожую. Номер был люкс.

– Входи, дорогая, входи.

Борис толкнул еще одну дверь.

Гостиная, обставленная с чуть потертым гостиничным шиком. Несмотря на раннее время стол накрыт словно для банкета.

Переливались на солнце бутылки. Дефицитные закуски громоздились на тарелках.

И сам Тохадзе был не утренним. Для вечера он оделся. Для приема. Тугой воротник голубой рубашки обхватил шею, галстук переливался полосками, а синий костюм отдавал шелковым блеском.

Ослепительно сияли черные ботинки и золотогубая улыбка Гурама Тохадзе. Улыбка была предназначена явно не для Логунова, как и цветы, которые Гурам держал в руках.

– Здравствуйте Тохадзе, – безлико сказал Логунов, – как я понимаю, вы меня не ждали.

Гурам, прищурившись, поглядел на Логунова. Коротко так. Стремительно.

И Логунов по его лицу понял, что догадался он, кто пришел к нему.

Битый был парень Гурам Тохадзе. Тертый.

– Здравствуйте, начальник, хорошему человеку всегда рад.

– А почему начальник?

– А у вас в столице все начальники. Это мы просители, дорогой. К столу прошу.

– Это потом. Я из МУРа, – Логунов достал удостоверение.

И опять мазанул по нему взглядом Гурам.

– Зачем обижаешь, дорогой. Тохадзе человеку на слово верит. Садись.

Логунов сел. Огляделся.

– Гражданин Тохадзе, у меня к вам один вопрос: как вы попали в квартиру майора Корнеева?

– Плохой человек твой майор. Плохой. Прислал мне телеграмму о брате. Я в самолет и в Москву. Позвонил ему.

– Откуда телефон узнали?

– На Петровке дали, в справочной.

– Вы говорили с Корнеевым?

– Позвонил ему. Обрадовался. Думаю, какой хороший человек.

– То есть?

– Он предложил: «Пойдем, дорогой, со мной в ресторан, там и поговорим. Посидим, как братья». Так и сказал, клянусь честным словом.

– Что вы сделали?

– Обрадовался, дорогой. Пригласил его в «Узбекистан». Там поговорили. Я знал, что он человек гнилой, вымогатель. Друга позвал с фотоаппаратом…

– А как вы в его квартире оказались в семь часов?

– Не был я там.

– Не надо, Тохадзе. Вас соседка опознает.

– Зачем соседка, ты слушай, что я скажу. Корнеев твой хоть и молодой, но гнилой совсем. Не наш. Деньги, понимаешь, вымогать начал. Послушай, откуда у честного человека деньги. Я в «Сельхозтехнике» работаю. На Доске почета фотокарточку имею. Откуда у меня деньги?

– А наверное оттуда же, откуда машина «Волга» и номер, который стоит сорок рублей в день.

Тохадзе опять прищурился, усмехнулся.

– Слушай, ты зачем пришел? А? Мои деньги считать или взяточника разоблачать? А? Скажи. Раз он милиционер, значит может над родственными чувствами издеваться? Ты скажи! Не боишься, что я на тебя управу найду.

– Не боюсь, – усмехнулся Логунов, достал из кейса бумаги. – Давайте закрепим ваши показания.

– Зачем это?

– Порядок такой…

* * *

Звонков завязывал галстук, наклонившись к зеркалу, вмонтированному в дверцу шкафа.

Он осторожно, двумя пальцами, зажал узел и аккуратно затянул галстук.

– Хорошо, – сказал подошедший Лев Миронович, – необыкновенно хорошо. Куда, если не секрет?

– В исполком, – уверенно соврал Женя, – насчет гаража.

– Милый Женя, запомните, некоторый жизненный опыт подсказывает мне, что просители одеваются попроще. Скромнее, чтобы вызвать жалость у чиновника. Поэтому я делаю вывод: вы идете на свидание.

– Лев Миронович, вы ясновидец.

– Опыт, милый Женя, опыт. А это самое горькое в жизни.

– Почему?

– Да потому, что он приходит с годами.

– Не всегда.

– Вы оптимист, Женя. Итак, у вас свидание.

– Именно. Только не говорите завлабу.

– Какому, Женя? Последний раз Геннадия Петровича Мусатова я наблюдал мельком на прошлой неделе.

– А вдруг принесет нелегкая. Я в книге-то записался.

Лев Миронович поднял руку.

– Благословляю.

– Аминь! – Уже на бегу весело крикнул Звонков.

* * *

– Клавдия Степановна, – сказал Логунов, – вы, пожалуйста, вспомните, когда этот человек Игорю звонил.

Они сидели на кухне и пили чай из большого пестрого чайника. И вся кухня была как этот чайник. Чистенькая, пестрая, веселая.

– Я, Борис Николаевич, не припомню точно. Но по телевизору «Спокойной ночи, малыши!» показывали. Я музыку услышала.

– А по какой программе?

Клавдия Степановна поставила чашку, подумала.

– Я всегда по второй смотрю…

– Значит было ровно двадцать часов.

– Точно. Я еще думала, уйдет он до программы «Время» или нет.

– А что потом было?

– Ну, грузинец этот трубку положил. И говорит: «Нет его, мамаша. Позвольте, я ему посылку оставлю». Я открыла дверь Игоря. Он туда зашел, свет зажег. А через минуты две вышел. Сказал спасибо и ушел.

– Что у него было в руках?

– Так у него с собой сумка была.

– Что потом?

– Вышел он, сумка уже пустая. Поблагодарил и ушел.

– Клавдия Степановна, вы узнаете этого человека? – Логунов положил на стол фотографию Гурама Тохадзе.

– Он это! Он…

* * *

На часах уже было три двадцать, а Звонков все ходил возле кинотеатра «Новороссийск». Вон девушка, высокая, блондинка, из такси вышла. Нет. Это не Лена.

* * *

За окнами, плотно забранными решетками, отцветали магнолии. Субтропики за окнами. Осенние, прекрасные субтропики.

А в маленькой комнате двое ребят. Модные такие ребята. Поглядишь и скажешь, на артистов эстрады похожи. Только торчат из-под пиджаков пистолетные кобуры, да видны тяжелые сейфы за их спинами.

Зазвонил телефон. Длинно-длинно. Так обычно межгород вызывает.

– Лакоба, – поднял один из ребят трубку. – Здравствуй, Боря, здравствуй, дорогой.

Он закрыл ладонью трубку и сказал соседу:

– Логунов из МУРа…, да… Слышу, Боря. Когда отдыхать приедешь? Ждем тебя с Ревазом… Конечно, знаю… Да кто в Батуми этого Тохадзе не знает… Телеграмма… Понял… Сделаем, Боря… Жди…

* * *

А Женя Звонков стоит у кинотеатра с ненужным букетом. Проходят мимо люди. Две девушки пробежали, поглядели с улыбкой. Лены все не было.

* * *

Пожилая женщина вышла из квартиры, заперла дверь.

Уже было совсем спустилась к лифту, как что-то вспомнив, опять поднялась и остановилась у дверей Желтухина.

– Степан Федорович, – крикнула она. – Степан Федорович!

Не услышав ответа, нажала на кнопку звонка. Подержала немного, потом толкнула дверь. И она открылась.

– Степан Федорович…

Желтухин лежал в коридоре лицом вниз, вокруг головы растекалось темное пятно.

* * *

А Звонков ждет. Он стоит здесь уже третий час, надеясь на чудо.

* * *

У дома Желтухина остановилась милицейская машина. Вылезли оперативники, выпрыгнула из кабины большая серая овчарка.

* * *

Женя Звонков медленно идет переулками к улице Чаплыгина. Начинает смеркаться. Он доходит до знакомого дома, достает сигарету, закуривает. Решил Лену ждать здесь.

* * *

Зазвонил телефон, и Логунов снял трубку.

– Так… Так… Спасибо, Дато… Что делает?.. Живет в номере люкс в «России»… Вот как попал, не знаю. В Москве командировочные на вокзалах спят, а «деловые» в «люксах». Такова жизнь. Спасибо, Дато… Ты очень помог.

* * *

Борис Логунов вошел в почтовое отделение. Огляделся. Никого. За барьером читает книгу хорошенькая девушка.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, – девушка подняла голову.

– Вы не помните, кто отправлял эту телеграмму?

– А вы кто?

Логунов достал удостоверение, раскрыл.

– МУР, – улыбнулась телеграфистка, – прямо как в повести.

Логунов взглянул на лежащую на столе книгу. «Петровка, 38».

Девушка прочла телеграмму.

– Я ее помню. Я ее не хотела отправлять. Мне показалось, что она шифрованная.

– А кто ее отправлял, помните?

– Конечно. Старичок. У него на пиджаке нашивки за ранение. Он говорил, что отправляет ее по поручению адвоката. Я даже паспорт его проверила.

– Фамилию помните?

– Сейчас, – девушка полистала календарь, вот: Желтухин, Козицкий, дом 4.

* * *

Уже стало совсем темно, когда Звонков понял, что ждать бесполезно. Он медленно пошел в сторону бульваров. Медленно, медленно. Словно непосильный груз на себе нес.

* * *

– Товарищ полковник, – Логунов положил на стол рапорт, – я все сделал.

– Читать потом буду. Расскажи.

– Ну, конечно, Тохадзе на своем стоял. Разрешите закурить.

– Кури. Я в этом не сомневался.

– Я говорил с соседкой Игоря. Далее я в Батуми позвонил, Лакобе. Он установил, что телеграмма пришла в Батуми четырнадцатого сентября, а Тохадзе уехал шестого. В почтовом отделении мне удалось установить, что телеграмму посылал некий Желтухин, проживающий в Козицком переулке, дом 4.

– Как фамилия?

– Желтухин, Андрей Петрович. Хочу вечерком навестить его.

– Не стоит. Его убили сегодня между пятнадцатью и шестнадцатью часами.

– Как?

– Очень просто. Стукнули гантелью по голове. Ваши выводы?

– Товарищ полковник, – отчеканил Логунов, – путем оперативно-розыскных действий я установил, первое: майор Корнеев не вымогал деньги у гражданина Тохадзе. Второе: Тохадзе и Желтухин вошли в сговор с целью опорочить майора Корнеева. Считаю, что майор Корнеев ни в чем не виноват.

– Рано, Логунов. Бери эти бумаги и тряси Тохадзе. Выясни, кто стоит за этим делом. Это главное.

– Ясно.

– Иди, Борис, ты хорошо поработал. Спасибо.

– Товарищ полковник, а кто убил Желтухина?

– Да вышли на него уже. Его сегодня возьмут ребята из восемьдесят восьмого. Только одного не могу понять, как они хотели найти взятку. Как? Это ты, Борис, тоже должен узнать.

* * *

Женя Звонков вошел в подъезд, поднялся к лифту, постоял, постукивая пальцами по панели управления. Потом нажал кнопку.

Кабина медленно поплыла между этажами и остановилась. Звонков вышел, покопался в кармане, нашел ключ, но только успел вставить его в замочную скважину, как из темноты выскочили двое, скрутили его, захлопнули на руках наручники.

– Милиция, Звонков, вы арестованы.

* * *

Комната была залита пронзительно белым неоновым светом. Осветительные трубки под потолком потрескивали словно дрова. Звонкова допрашивали трое. Капитан в милицейской форме и два молодых парня в светлых рубашках, с приспущенными галстуками.

– Послушайте, Звонков, будьте разумным человеком. Гантель ваша?

Женя кивнул. Он сидел у стены, протирая платком пальцы рук, запачканные краской для дактилоскопии.

– Ну вот, видите, – капитан говорил миролюбиво и тихо. Таким голосом обычно говорят с больными людьми.

– Как могла гантель попасть в комнату к убитому Желтухину?

– Я же сказал, не знаю! – крикнул Женя.

– Не знаешь, – закричал один из молодых оперов. – Не знаешь! А человека старого бить по голове гантелью – это ты знаешь?

– Замолчи, Колесников, – спокойно сказал капитан.

– Дайте мне позвонить, – чуть не плача попросил Женя.

– Дам, – так же ласково ответил капитан, – дам, только сначала подпиши, что ты убил Желтухина. Молчи. Я понимаю, ты убивать не хотел. Вошел в квартиру, взломал тайник. Кстати, где ценности? – Капитан посмотрел на Звонкова. – Хорошо, – продолжал он, – об этом потом. Ты вошел, взломал тайник, тут и старичок появился. Ты испугался и ударил его. Мы понимаем, ты убивать не хотел. Запомни, если ты признаешься, то суд поймет, что ты убил случайно, в состоянии аффекта. От страха…

– Нет!.. – Звонков вскочил.

Один из молодых оперов толкнул его в грудь.

Женя с грохотом упал на стул.

В дверь заглянул дежурный.

– Не колется?

– Расколется, – усмехнулся молодой, – куда ему деваться.

– Звонков, – капитан закурил, протянул сигареты Жене, – Звонков, поймите, мы вам не враги. Наоборот, мы вчетвером должны найти выход из этих страшных обстоятельств. Мы опытнее вас. Наш долг не только наказывать, но и помогать людям.

Свет лампы слепил Звонкова. Он сидел, вжавшись в стену, словно пытаясь проломить ее и очутиться на ночной улице вдали от этого кошмара. Голос капитана звучал мягко и вкрадчиво, но глаза цепко следили за Жениным лицом. Холодные глаза человека, привыкшего лгать.

– Значит, молчать будешь! – не выдержав, вскочил зашедшийся криком капитан. – Ну смотри, сволочь, смотри!

Капитан сорвал со стола материю.

– Твоя гантель.

Звонков кивнул.

– Ты не кивай здесь! Говори, твоя или нет!

– Моя.

– Значит, ты гантель в пластиковую сумку положил. Правильно. Неудобно с гантелью по улице ходить. Ты, Звонков, когда старичка-то тюкнул гантелью по голове, растерялся, это правильно. Ты не убийца, ты жадный просто. Очень жадный человек. Ты испугался, конечно, и забыл не только гантель, но и сумку. А в ней газета была «Московская правда» с твоим адресом. Это, Звонков, второе. А вон сумка с вещами, в которой, кстати, две сберкнижки Желтухина. Это, Звонков, у тебя при обыске нашли. Значит, это и есть третье. То, что ты убил, мы знаем. Но с тобой еще кто-то был. Так ведь? Кто был с тобой?

– Разрешите мне позвонить.

– Когда сознаешься, и позвонить разрешим и кофе дадим. Кто с тобой был?

Капитан наклонился к Звонкову. И Жене показалось, что глаза его стали огромными, как абажуры настольных ламп, они надвигались на него. И некуда ему было спрятаться от них. Глаза капитана давили на него, вжимали в стену.

– Так кто с тобой был?

– Дайте мне позвонить? – Звонков вскочил и словно сбросил с себя гипноз страха этого вечера и глаз капитана.

– Сидеть!

Молодой опер опять толкнул Звонкова.

А за окном уже начало светать, и погасили лампочки. В кабинете был утренний полумрак, светлеющий с каждой минутой.

Капитан снял китель и галстук, сидел в одной рубашке с черными пятнами пота на спине.

Все курили.

– Значит, не дадите позвонить? – спросил Звонков.

– Нет, – капитан затянулся глубоко и закрыл глаза.

– Тогда пишите адрес сообщника.

Опера словно проснулись. Движения их стали расчетливо-быстрыми.

– Ну раз начал, Звонков, колись.

Женя взял сигарету, закурил.

– Пишите. Улица Островского, дом 6, кв. 29. Зовут его Игорь. Больше ничего не знаю.

* * *

Корнеева разбудил звонок в дверь. Длинный и требовательный.

Еще не проснувшись, он автоматически натянул тренировочные брюки и пошел открывать.

А звонок бесчинствовал в квартире.

Корнеев распахнул дверь.

– Сдурели.

В прихожую ворвались двое в штатском и двое в форме.

– Уголовный розыск! – крикнул один. – Стоять!

– А я и так стою, – усмехнулся Корнеев.

– Ты Игорь? – молоденький опер повел стволом пистолета, матово блеснувшим в темноте коридора.

– Убери ствол, – Корнеев нащупал выключатель, зажег свет.

Теперь он видел всех четверых. Возбужденных, с жадным охотничьим азартом в глазах.

– Товарищ майор, – внезапно сказал один из оперативников. – Игорь Дмитриевич…

– А это ты, Афанасьев? Кто это тебя научил по утрам в квартиры вламываться?

– Так на вас показали.

– Кто?

– Звонков.

– Какой Звонков?

– Да Евгений Николаевич. Тот, что Желтухина из Козицкого, дом четыре, заделал.

– Подожди, Афанасьев, толком расскажи…

* * *

Корнеев вошел в комнату, где под охраной сидел Звонков.

– В интересное дело ты меня втравливаешь, Женя. Не больше не меньше, как соучастие в убийстве.

– У меня не было выхода, Игорь, иначе они бы меня сломали. Я боялся сознаться в том, чего не делал.

– Женя, времени мало. Давай по порядку. Гантель?

– Два дня назад я вернулся домой, ее не было.

– Ты заявил в милицию?

– Да.

– Так чего же ты молчишь?

– А я говорил им, но они хотели слушать только то, что хотели.

– Где ты был вчера, между 15 и 18?

– У кинотеатра «Новороссийск» ждал девушку.

– Три часа?

– Да. Она сказала, что может опоздать, и просила меня подождать ее. Сказала, что придет обязательно.

– Она так тебе понравилась?

– Да.

– Кто-нибудь тебя видел у кинотеатра?

– Я не видел никого.

– Ты давал кому-нибудь ключи?

– Ты же знаешь.

– Знаю, но бывает всякое.

– Исключено.

– Ты пошел на свидание с работы?

– Да.

– Где мне найти эту девушку?

– Не знаю.

– То есть?

– Знаю только, что ее зовут Лена, она очень красивая и живет на улице Чаплыгина.

– Ну, это тоже кое-что. Дом какой?

– Четыре, второй подъезд.

– Женя, вспомни, кто тебя видел у «Новороссийска».

Звонков грустно покачал головой.

* * *

– Так, – сказал Борис Логунов и встал из-за стола, – значит вы, Тохадзе, продолжаете утверждать, что лично получили эту телеграмму?

– Зачем обижаешь? – Гурам Тохадзе даже головой затряс возбужденно. Мол, до чего недоверчивые люди бывают.

– Тогда, пожалуйста, распишись здесь.

Борис подвинул Тохадзе лист протокола.

– Здесь? – Тохадзе медленно начал читать.

– Неразборчиво?

– Нормально, – Гурам расписался.

– Прекрасно. Теперь, Тохадзе, ответьте на такой вопрос. Как вы одновременно могли жить в Москве, вот справка из гостиницы «Минск», и получать телеграмму в Батуми?

– Я на два дня улетел домой.

Тохадзе ответил быстро, словно ожидал этого вопроса.

– Вот справка Аэрофлота, – Логунов вынул из папки бумагу, – в ней говорится, что за последний месяц ни ваша фамилия, ни ваши паспортные данные не были зарегистрированы в аэропортах Москвы.

– Мне друг продал билет. Я по его фамилии летел.

– По какой?

– Слушай, Давид его зовут, а фамилию не помню.

Логунов сел, взял ручку, записал.

– Значит вы, Тохадзе, утверждаете, что ваш знакомый по имени Давид уступил вам свой билет?

– Утверждаю.

– Распишитесь.

– Здесь?

– Да. Продолжим. Вы приехали в Батуми и получили телеграмму.

– Конечно, получил! – Тохадзе вскочил. – Какое ему дело, когда я куда ехал. Я свободный человек! Понимаешь?

– Пока.

– Что пока?

– Свободный пока.

– Ты что, угрожаешь мне?

– Вы садитесь, Тохадзе. Спокойно садитесь и прочитайте показания проводника поезда «Батуми – Москва» Чачава. В них она показывает, что получила эту телеграмму от вашей сестры и передала ее вам в Москве.

– Слушай! Кому веришь? Проводнику? Они все продажные.

– Хорошо. Я устрою вам очную ставку.

– Зачем? Слушай, чего тебе надо?

– Вот что, Тохадзе, разговор по делу. Мне надо, чтобы вы обвинялись по двум статьям – 130-й и 181-й.

Тохадзе задумался на минуту.

– Что-то я не помню таких статей.

– Вполне естественно. Вы ранее дважды привлекались по 146-й статье. За разбой. Не так ли?

– У вас учет.

– Пока не жалуемся. Разъясняю смысл статей: 130-я – клевета; 181-я – дача заведомо ложных показаний. Будем говорить серьезно?

* * *

Лифтерша, разговаривая, прижимала к груди роман Пикуля «Слово и дело», словно боялась, что Корнеев его отнимет.

– Людмила Тарасовна, вы говорите, что в вашем подъезде никакой красивой, высокой блондинки по имени Лена нет.

– Точно знаю.

– А может она гостила или снимала комнату?

– Вы знаете, молодой человек, когда сидишь на одном месте десять лет, запоминаешь всех, кто проходит мимо тебя.

– Вы весь день дежурите?

– Нет, с девяти утра до семи вечера.

– Понятно…

Подъезд дома, где живет Звонков.

Первая дверь.

Игорь позвонил.

– Добрый день, я из милиции. Могу задать вам несколько вопросов?

– Конечно.

– Вы никогда не видели посторонних, входящих или выходящих из шестой квартиры?

– Это от Женьки Звонкова?

– Да.

– Да, вроде, нет.

И опять дверь.

– Добрый день, я из милиции…

Второй этаж. Третий. Четвертый.

Игорь только поднес руку к звонку, как дверь отворилась и на площадку выехала детская коляска, похожая на ракету.

Корнеев отступил. Высокий парень, управляющий этим сооружением, аккуратно прикрыл за собой дверь.

– Здравствуйте, – сказал Игорь, – я из милиции.

– А я, – засмеялся парень, – из второго таксопарка.

– Вот и познакомились. – Игорь достал удостоверение.

– Да не надо, я вам верю.

– Вас как зовут?

– Николай Серпухов.

– Николай, вы знаете Звонкова?

– Мы с Женькой друзья.

– Тем лучше. Вы не замечали никого постороннего, входившего или покидавшего квартиру Звонкова?

– Да, как сказать. Я эту неделю в ночь, вот с бойцом своим и гуляю.

– Всегда в одно время?

– Да, плюс минус полчаса. Так вот позавчера вывожу коляску. Она в лифт не входит, поэтому спускаю по ступенькам. Гляжу, из Женькиной квартиры человек выходит. Я его сверху вижу. Куртка вроде как у Женьки, только вот кепка джинсовая. Думаю, с чего Женька начал кепку носить. Я его окликнул, а он бегом по лестнице.

– Значит, человек не остановился, когда вы его окликнули?

– Да он убежал просто. Я спустился на улицу, а у подъезда Любовь Васильевна сидит из десятой квартиры. Я ей: мол, тетя Люба, куда Женька Звонков побежал? А она мне: никакого Звонкова в глаза не видела. А в кожаной куртке? А она и говорит: выбежал какой-то, сел в машину и уехал.

– Любовь Васильевна, вспомните, позавчера из подъезда выбежал человек в кожаной куртке и джинсовой кепке.

– Это которого Коля Серпухов за Женю Звонкова принял?

– Да.

– А чего вспоминать. Выбежал он и сразу на ту сторону улицы. У церкви его машина синяя ждала.

– А какой марки машина?

– Я, к сожалению, не разбираюсь в них. Легковая, видно.

* * *

Капитан Коновалов, все еще не успевший переодеться в штатское, шагал по своему маленькому кабинету. Нервничал Коновалов, злился.

– Что ты воду мутишь, Корнеев? Наше дело взять убийцу. Мы его взяли. Дальше пускай прокуратура разбирается.

Игорь посмотрел на Коновалова, помолчал.

– Что ты молчишь? Сегодня бы уже отправили этого Звонкова в ИВС и ладушки.

– А если тебя, Леня, в ИВС?

– А меня за что?

– А его?

– Ну ты даешь, начальник, как за что? На гантели его отпечатки пальцев, в пластиковой сумке газета с его адресом, в квартире вещи убитого Желтухина, факт их знакомства подтвержден. Чего тебе еще!

– Мне ничего, Леня. Только некая Лена на улице Чаплыгина не живет. Вот заявление Звонкова о краже гантели, вот показания соседей о том, что из квартиры Звонкова выходил посторонний.

– Ну и что?

– То есть?

– Я же говорю тебе, пусть от этого у прокуратуры голова болит. Мы-то здесь причем?

– Леня, Леня, ничего ты не понял и не поймешь. У тебя сыск, нечто вроде завода. Тебе план необходим.

– Только не строй из себя святого, Игорь. Не надо.

– А я не святой, Леня. Я сыщик. И мое дело искать. А ты, кстати, руководишь уголовным розыском отделения, и ты должен тоже искать.

– Так что же, целоваться мне теперь с твоим Звонковым или самому в ИВС сесть?

В дверь постучали.

– Войдите, – крикнул Коновалов.

В кабинет вошел Лев Миронович.

– Вы меня вызывали. Моя фамилия Шнейдерман.

– Конечно, – Корнеев встал, – садитесь.

Лев Миронович сел, огляделся.

– Вас, кажется, Лев Миронович зовут?

– Да.

– Вы работаете вместе со Звонковым?

– Двенадцать лет.

– Что вы о нем можете сказать?

– Он прекрасный человек и великолепный работник.

– Лев Миронович, позавчера во сколько Звонков ушел с работы?

– В четырнадцать. Свидание у него было в три.

– А почему свидание? Он вам сказал об этом?

– Некий опыт подсказал мне. Если человек так тщательно одевается…

– А чем был одет Звонков?

– Серый костюм, рубашка голубая, галстук полосатый.

– Вы это точно помните, – вмешался в разговор Коновалов.

– Конечно.

– Лев Миронович, за последние дни вы не замечали ничего необычного в поведении Звонкова?

– Знаете, он рассказывал мне о каких-то странностях, творящихся в его квартире. И мы пытались связать это с пропажей ключей.

– Каких ключей?

– От квартиры Звонкова. Его кто-то вызвал по телефону вниз. Женя простоял полчаса, вернулся, так никого не встретив. А уходя домой, он начал искать ключи, и они оказались в другом кармане халата.

– Чушь это, – оборвал Льва Мироновича Коновалов, – глупость. Случайно он переложил.

– Да нет, товарищ капитан. Звонков известен мелочной скрупулезностью. Он ключи вместе с деталями в карман не положит.

– Значит, вы считаете, что ключи у Звонкова похищали?

– Я ничего не считаю, я рассказываю, как это было.

– Спасибо, – Корнеев встал, пожал руку Льву Мироновичу, – вы очень помогли нам.

Лев Миронович вышел.

– Ну, что теперь скажешь? – Корнеев посмотрел на Коновалова.

– Показания-то подмытые, не точные. Вроде да, а вроде нет.

– Но соседи Желтухина показали, что видели человека в коричневой кожаной куртке. А Звонков был в сером костюме.

– Он переодеться мог. Слушай, Игорь, я понимаю, Звонков твой знакомый, ты и стараешься.

– Я что, стараюсь его по блату в начальники устроить?

– Все равно есть некий душок.

– Вот что, Леня, я вижу, ты уже формулировку для Кривенцова подготовил.

– Да что ты, Игорь. Ну что делать со Звонковым? Отпускать?

– Зови его.

* * *

Милиционер ввел Звонкова. Женя почернел за эту ночь и половину дня. Лицо обросло щетиной, в глазах появился сухой блеск, словно у больного.

– Женя, – сказал Корнеев. – Я все проверил. Твои слова подтверждаются, но отпустить мы тебя не можем.

– Почему?

– Слишком тяжелое обвинение предъявлено тебе. Твои доводы пока еще не перевешивают обвинение. Мы вынуждены задержать тебя на семьдесят два часа.

– Мне все равно, Игорь. Все равно. Я устал.

– Уведите его.

Звонков встал, как автомат и пошел к дверям. И Корнеева поразила его совершенно равнодушная спина. Он шел, как сломанный человек.

– А я думал, что ты не решишься, – усмехнулся Коновалов, – я у прокурора постановление запас.

– Ты молодец, Коновалов, ты еще всеми нами покомандуешь.

– Игорь! Игорь!

Донесся из коридора голос Звонкова.

Корнеев бросился к дверям.

В конце коридора два милиционера держали рвущегося Звонкова.

– Что, Женя?

– Я вспомнил, Игорь. Нас Толя Балин на улице Чаплыгина видел.

* * *

Кривенцов сидел в своем кабинете среди книжечек, фломастеров, календарей. Вымытый, стерильный, в рубашке с тугим крахмальным воротником.

Он посмотрел на вошедшего Корнеева, потер ладони и улыбнулся.

Нехорошая улыбка получилась у начальника отдела. Так улыбаются победители.

– Ты чего это, Корнеев, мешаешь людям, так сказать, убийцу ловить? Приятелей выгораживаешь?

– Попрошу обращаться ко мне на «вы», как положено по инструкции.

Кривенцов откинулся в кресле, внимательно посмотрел на Корнеева.

– По инструкции, значит. Хорошо. Решением руководства я отстраняю вас от разработки по делу Желтухина. Идите. Вашими порочащими звание работника органов связями займется инспекция по личному составу.

В коридоре Корнеева догнал сотрудник НТО.

– Товарищ майор, мы проверили дактилоскопию убитого Желтухина.

– Что-нибудь есть?

– Не что-нибудь, а очень много.

– Не понял.

– А вы посмотрите, – сотрудник раскрыл папку. – Желтухин один из крупнейших уголовников. По архиву считалось, что он умер в Чите. Его настоящая фамилия Трунов.

– Вот это подарок, – засмеялся Корнеев, – с меня коньяк, ребята.

* * *

На столе перед Кафтановым лежало дело Желтухина-Трунова и рапорт Корнеева.

Он закончил читать бумагу, посмотрел на Игоря.

– Интересно. Считаешь Звонкова невиновным?

– Считаю.

– Что я тебе могу сказать, – Кафтанов потер ладонью щеку, – снять тебя с этого дела распорядился Громов. Сегодня он уехал с нашей делегацией в Монголию. Будет через четыре дня. Они твои.

– Спасибо.

Зазвенел телефон.

– Кафтанов. Да… У меня… Даю.

Начальник протянул трубку Корнееву.

– Так… Понял… Спасибо, Борис…

* * *

Толя Балин сидел в комнате Логунова.