Текст книги "Непостижимая Шанель"

Автор книги: Эдмонда Шарль-Ру

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 35 страниц)

Он начал, как и все, разыгрывая из себя матерого волка. Его направили в гвардию. В двадцать четыре года он оказался среди молодых людей, которым была поручена безопасность высших сановников нацизма, собравшихся в гостинице «Дреезен» в Бад-Годесберге. Стоя под проливным дождем и глядя через высокие окна, он узнал Геббельса, Геринга и видел, как на них остановился вопрошающий взгляд Гитлера. Чистка, которая будет стоить жизни Рему и основателям национал-социалистского движения, была предрешена. Последовавшая кровавая резня заставит содрогнуться от ужаса даже самых закаленных ветеранов. Но именно с той ночи началось абсолютное господство элитного корпуса, в котором решил служить Шелленберг.

Он начал с рядового. Выйдя в офицеры, он показал, на что способен. Его первое дело, наделавшее много шуму, состояло в том, что он обманом проник в тюрьму Нюрнберга, где содержались два эсэсовца, убившие еврея ударами молотка и осужденные за это на десять лет. Дело в том, что в 1934 году в некоторых городах губернаторы еще не были нацистами. Шелленбергу удалось отпереть дверь камеры, где содержался один из двух заключенных, который всего лишь одолжил молоток… Он освободил его и получил горячее одобрение начальства.

Но от него потребовали, чтобы он проявил себя и в сферах более абстрактных. Умеет ли он выступать на публике? В качестве студента-юриста ему поручили цикл лекций на антирелигиозные темы. Между тем он был воспитан в католической вере. Неважно…

Он агитировал с такой легкостью и таким талантом! Легко было представить, каким он мог бы стать адвокатом. Тогда два незаметных наблюдателя, подсаженные, чтобы слушать его, тут же завербовали столь ценный кадр и направили в «строго секретную», отрасль деятельности. Так, не покидая СС, Шеллленберг стал шпионом.

Юноша был образованным, ему поручали только тонкие дела.

Его первая миссия за рубежом состояла в том, что он отправился в Сорбонну. Там преподавал один профессор, внушавший особенно сильное беспокойство. Потребовался месяц, чтобы довести до конца деликатное расследование, закончившееся успешно. Но прежде, чем составить о Шелленберге окончательное мнение, решили отправить его в страны более далекие. Ему был дан приказ со всех сторон сфотографировать дакарский порт. Новый успех. Сразу же его подвергли еще одному испытанию. Умеет ли он жить? Светскость не была сильной стороной первых призывников. Шелленбергу поручили создать в Берлине дом терпимости для высокопоставленных чиновников, высших офицеров, министров и иностранных гостей. Там все было безупречно. Вышколенная прислуга, изысканная обстановка, высококвалифицированный женский персонал. Никто не мог подозревать, что пол, стены, потолки и даже кровати напичканы микрофонами. Что касается набора на службу, Шелленберг зацапал все лучшее, что было в европейских столицах. Только отменного качества. Успех был такой, что предложения о сотрудничестве сыпались со всех сторон, и он не знал, куда от них деваться. Юные волонтерки отличного происхождения во множестве предлагали послужить родине «таким способом». «Салон Китти», помимо выгодного заработка, предлагал первоклассный винный погреб и лучшую в Берлине кухню.

После чего начальники Шелленберга решили, что продлевать испытания больше не стоит, и его молниеносная карьера началась. Он был участником всех великих событий нацизма, присутствовал при всех въездах Гитлера в покоренные города, будь то Прага или Вена, отвечая за безопасность фюрера.

И повсюду он отличался инициативностью, захватывая секретные документы, попадавшиеся ему под руку, как это было в Градчанском дворце, обезвреживая бомбы, угрожавшие Гитлеру на его триумфальном пути, как это случилось в Вене, сжигая три миллиона рублей, выплаченных СССР в обмен на документы, которые повлекли за собой смерть маршала Тухачевского. В Праге, после убийства Гейдриха, в тот час, когда эсэсовцы окружили церковь Святого Карла, кто вел расследование? Шелленберг. Он не трусил! Шпион большого размаха. Как только работа требовала не просто умения, а гениальности, обращались к нему. Проложить телефонный кабель через линию Мажино, заручиться «пониманием» со стороны высокопоставленных лиц у Шнейдера, Крезо, составить список леди, писателей, ученых, бойскаутов и их шефов, которые должны были быть арестованы сразу после захвата Англии, – сколько миссий поручали Шелленбергу, ему, всегда ему… У него была своя специальность: похищения. Самое сенсационное из них – захват двух агентов «Интеллидженс сервис» под градом пуль на голландской территории. Самый крупный провал – сорвавшееся похищение герцога и герцогини Виндзорских во время их пребывания в Лиссабоне. Но можно ли было ожидать того, что старый друг герцога приедет специально из Англии, чтобы заставить Их Светлостей поспешно покинуть город и отбыть на Багамские острова, куда, казалось, им так не хотелось ехать? Одна из редких неудач в его карьере. Ему это быстро простили, и в то время, когда молодой обергруппенфюрер Шелленберг принимал майора Момма – в силу того, что он не только руководил АМТ VI, но и исполнял ответственные функции, которых лишился адмирал Канарис, – он являлся шефом всех немецких шпионов за границей.

Ему было тридцать три года.

* * *

Против ожидания Шелленберг счел предложение Теодора Момма крайне интересным. Хотя его ближайшие сотрудники этого не подозревали, Шелленберг активно старался завязать контакты с западным лагерем. Он был из тех, кто видел в сепаратном мире последний шанс для рейха продолжить войну на Востоке.

Но мы бы ошиблись, предполагая, что Шелленберг действовал без ведома Гиммлера. Напротив. Он пользовался если не его одобрением, то по крайней мере благожелательным нейтралитетом. Ибо однажды, хитростью, он сумел увлечь рейхсфюрера СС своими пацифистскими настроениями.

– Рейхсфюрер, – вдруг напрямик спросил он, – скажите мне, в каком секретном ящике вы прячете ваш альтернативный план окончания войны?

Гиммлер взглянул на него в изумлении. Иметь альтернативный план значило иметь его без ведома Гитлера. Пойти на сговор с союзниками, не проинформировав фюрера? Предать его? «Вы сошли с ума?» – воскликнул Гиммлер. Никто, никогда не осмеливался в его присутствии говорить подобные вещи. Шелленберг настаивал. Разве последствия подобных маневров не очевидны? В случае успеха союзники откажутся иметь дело с Гитлером, и только он, Гиммлер, главный полицейский третьего рейха, окажется единственным человеком, способным взять в свои руки судьбу Германии. Он, преемник Гитлера! Соблазненный, но не желающий в этом признаться, Гиммлер ограничился тем, что предоставил Шелленбергу исключительную свободу действий.

Доверенное лицо Габриэль получило уверение, что парижскому подразделению Главного имперского управления безопасности будет разрешено выдать ей необходимое командировочное удостоверение. Операция должна проходить под строжайшим секретом. Габриэль будет путешествовать инкогнито. Они договорились о коде. Путешествие Габриэль могло обозначаться только словом «Modellhut». Решение об операции «Шляпа» было принято.

Шелленберг не принял во внимание колебания, которые вызывало у его посетителя всякое отсутствие гарантий и доказательств того, что дружеские связи, которыми Габриэль похвалялась, действительно существовали. Такое поведение ясно доказывало, что Шелленбергу нечего было опасаться. «Мадрид был одним из наиболее хорошо организованных и развитых плацдармов немецкого шпионажа». Шелленберг, часто бывавший там и чувствовавший себя там так же непринужденно, как в Берлине, располагал в Испании ударной группой великолепно натренированных головорезов. К тому же среди его подручных одним из самых активных был князь Гогенлоэ, близкий друг Шелленберга, проживавший как раз в Мадриде. Это был первосортный авантюрист, благородный служитель национал-социалистского государства. Шелленберг не раз поручал ему сверхсекретные миссии. В январе 1943 года именно Макс Эгон Гогенлоэ вошел в контакт с «мистером Буллем» (псевдоним Аллена Даллеса. Он руководил в Швейцарии ОСС – Управлением американских стратегических служб). В подобных обстоятельствах ему нечего было опасаться Габриэль. На случай какой-нибудь выходки она не смогла бы ускользнуть от людей Шелленберга. Отсюда проявленная им решимость. Как бы скептически он ни был настроен относительно результатов операции «Шляпа», лучше было рискнуть, чем потом жалеть о чрезмерной осторожности.

* * *

По возвращении в Париж майора ожидало жестокое разочарование. Он надеялся, что отъезд Габриэль произойдет без всяких задержек, она же заявила ему, что не может отправиться в путь без компаньонки. Ее «Жанна» оказалась чересчур боязливой… Габриэль повторяла ему, что никогда в жизни не путешествовала одна. Впрочем, она не давала никаких других объяснений. Он должен понять, не правда ли? Ей кто-то нужен. Майор, возможно, ожидал, что она назовет фон Д. Она же потребовала присутствия Веры Бейт, создав тем самым нетерпимую ситуацию. Вера Бейт! Англичанка замужем за итальянцем! Габриэль сошла с ума? И она хочет, чтобы он вернулся в Берлин с подобным поручением? Какова будет реакция Шелленберга на подобную прихоть? Да за кого она его принимает? Разве она не знает, что он поручился за серьезность ее миссии? Она заранее выставляла его на посмешище. Из-за своего любительства она навлечет на него подозрения. Подобные вещи в такие времена не делаются.

Но ни один из аргументов Момма не убедил Габриэль: она поедет в Мадрид с Верой или не поедет вообще. Могла ли она открыть ему правду? Признаться, что без Веры у ее миссии не было никакого шанса на успех? Только одна Вера была так связана с Черчиллем, так любима им, что радость от встречи с ней могла оказаться сильнее сиюминутных трудностей. И потом, все остальное… Если умело использовать родственные связи Веры с английской королевской семьей… Рассказать все Момму значило потерять всякий престиж в его глазах, отдать Вере первую роль. Об этом не могло быть и речи. В случае успеха Габриэль не собиралась делиться.

Тогда, в ноябре 1943 года, смирившись и как бы подчинившись, майор вернулся в Берлин. Сказала ли ему Габриэль о том, что уже было предпринято, – о вмешательстве фон Д. и напрасных попытках уговорить Веру? Если бы Момм мог представить себе, что она скрывала от него, поехал бы он?

Но конфидент Габриэль во второй раз попросил приема у Шелленберга, находясь в полном неведении относительно того, что произошло в Риме при попытке заручиться согласием Веры.

III
Почему розы?

Двумя неделями раньше, 29 октября 1943 года, в тихом квартале Рима появился очень высокий немецкий офицер с огромным букетом красных роз… Появление посетителя в доме номер 31 по улице Барнаба Ориани было весьма неожиданным. Офицер явился в дом полковника Ломбарди. Сюрприз малоприятный, ибо полковник уехал из Рима 11 октября. Он жил, скрываясь, на холмах Фраскати, и был в таком положении не один. Многие итальянские офицеры поступили точно так же.

К ярости фюрера, король, наследный принц, маршал Бадольо и правительство бежали из Рима. Тем не менее он приказал попытаться совершить невозможное. Захватить их силой. «Прежде всего мне нужен наследный принц» – таков был приказ Гитлера, и фельдмаршал Кейтель добавил, имея в виду принца Пьемонтского: «Он важнее, чем старик». Генерал авиации, которому было поручено исполнение приказа, заверил фюрера, что он, разумеется, не позволит «bambino» скрыться. Тем временем всем членам королевской семьи удалось добраться до Юга, и генерал Боденшатц, которому его шутка встала поперек горла, чувствовал себя прескверно. «Bambino», выиграв, вышел из игры, а маршал Бадольо подписал перемирие. Это, безусловно, объясняло случившееся с офицерами. Некоторых из них охотно вернули бы в строй, чтобы зачислить в ряды республиканской армии, однако они были неуловимы. Все это было так безнадежно, так нелегко…

Тогда как в Риме и без короля ничего не изменилось.

Вечный город был оккупирован, как и прежде, и две трети Италии продолжали оставаться под немецким владычеством. Поэтому, когда Вера, красавица Вера увидела перед собой немецкого офицера, она прежде всего подумала, что ищут ее мужа. Но тогда почему розы?

Розы были от Габриэль.

У посетителя (некоторые утверждают, что это был фон Д., но тому нет никаких доказательств) было только одно поручение – передать ей в руки письмо из Парижа, датированное 17 октября и написанное на фирменной бумаге Шанель. Скоро уже четыре года, как Вера не получала известий от Габриэль. Но внезапно та вспомнила о своей подруге. «Дорогая, мне стало грустно, оттого что я не знаю, что с Вами», – писала Шанель. Она говорила, что больше не в состоянии переносить мысль о том, что Вера вынуждена расписывать ширмы, чтобы заработать на жизнь. Поэтому она просила ее приехать как можно скорее. Она собиралась якобы вновь открыть Дом моделей. «Я собираюсь снова взяться за работу, – говорилось в письме, – и хочу, чтобы Вы приехали помочь мне. Сделайте в точности то, что скажет Вам податель этого письма. Приезжайте как можно быстрее, не забывайте, что я жду Вас с радостью и нетерпением». Заключительная фраза была на английском: «All ту love» – «Со всей любовью».

Могла ли Вера догадаться об истинных мотивах письма? Она приняла его за чистую монету, но ни одной минуты не думала ответить на него положительно. «Податель» настаивал. Она не оставила ему никакой надежды. Ее ответом было «нет», категорическое «нет».

Отвечал за эту операцию по обольщению фон Д.

Что точно произошло в тот момент, когда розы не возымели должного эффекта? Эмиссары фон Д. только исполняли его приказы или же превысили свои полномочия? Стала ли Вера жертвой тупого усердия одного из подчиненных или же фон Д. выбрал силовое решение?

11 ноября 1943 года, рано утром, Вера была арестована и препровождена в женскую тюрьму. Там, в Мантеллате, при всех ее связях с английской королевской семьей, при том, что она была очень близким другом Уинстона Черчилля, ее оставили в обществе проституток и уголовниц поразмыслить над тем, стоит ли отказываться от подобных предложений, даже если они сформулированы на языке цветов.

Арестовать Веру? Оплошность была велика. Можно себе представить, какой это вызвало шум. Фон Д. наделал массу ошибок, и Габриэль, конечно, упрекала себя за то, что поручила ему столь важное дело. Она тут же перестала обращаться к нему за помощью. Именно в это время, не предупредив Шпатца, она прибегла к услугам Теодора Момма.

Поджидавшим Момма неожиданностям не было конца. Вернувшись в Берлин и второй раз переговорив с Шелленбергом об операции «Шляпа», он не удивился, что тот с крайним раздражением воспринял привезенные новости. Операция «Шляпа» приобретала оборот неприятный и почти недостойный человека его масштаба. Представления обергруппенфюрера о шпионаже не позволяли ему заниматься делами второстепенными. У него были контакты на самом высоком уровне. Он поддерживал отношения напрямую с главой швейцарской разведки генералом Массоном, а также с британским консулом в Цюрихе, который по крайней мере – и он мог это доказать – был постоянно связан с Черчиллем. Последний даже разрешил консулу продолжить «изыскания» в кругах немецких разведслужб. Шелленберга заверили в этом лично. К чему было терять время со «Шляпой»? И зачем майор явился специально из Парижа предупредить его, что операция не может начаться, если его подопечной не будут обеспечены услуги горничной? Это в высшей степени смехотворно. У Шелленберга были куда более серьезные заботы.

Операция «Цицерон» была в полном разгаре, секретные службы были начеку, угрозы против жизни фюрера множились, внутренние распри, к тому же усугубленные неуклюжестью и чванством Риббентропа, по своей ожесточенности превосходили все, что можно было представить, – Гиммлер против Канариса, Кальтенбруннер против Шелленберга, – наконец, перед лицом все более явной угрозы разгрома медленно нарастало безумие. Ибо речь шла именно об этом: форме коллективного сумасшествия. То Гитлер, совершенно серьезно, собирался депортировать папу в Авиньон, и Гиммлер в течение целого дня убеждал его ничего не предпринимать. То какое-то время спустя Риббентроп вызвал Шелленберга и объявил ему, что принял важное решение: он намеревался просить аудиенции у Сталина и во время разговора выстрелить в него в упор. Согласится ли Шелленберг сопровождать его в этой самоубийственной миссии? Так что, так что… В конце концов, «Шляпа»… Так ли уж безрассудна была эта операция, как казалось?

Вальтер Шелленберг спросил, как зовут вероятную кандидатку на роль горничной. Момм, ничего не знавший ни о происках Шпатца в Риме, ни об участи, уготованной Вере, сообщил ее имя, адрес и кое-какие детали ее семейного положения. Обергруппенфюрер дал приказ провести следствие, и его римские службы почти тотчас же сообщили ему о результатах. Ответ прозвучал как гром среди ясного неба: дама в течение двух недель находилась в тюрьме. «По чьему приказу?» – вскричал Шелленберг. По приказу агентов, не работающих в АМТ VI. Эта информация была недостаточной, и Шелленберг повторил, что должен немедленно узнать, кто ответствен за это дело. Тогда виновники происшедшего, все из гестапо, весьма обеспокоенные тем, что запрос поступил от столь высоких лиц, признались, что Вера была арестована по их приказу, и уверяли, что их действия совершенно оправданны. Они сослались на шпионаж. Вера Бейт – английская шпионка! Майор, которого это разоблачение поразило, отметил в подготовленном им отчете: «Было поразительно видеть, как Шелленберг проглотил пилюлю, особенно для него горькую».

Но так ли уж она была горька? А если и была, то зачем он ее проглотил?

Вера, заключенная в тюрьму за шпионаж, – с точки зрения Шелленберга, это было отличное дельце. Наконец-то операция «Шляпа» начинала на что-то походить. Порочившая ее печать любительства была снята. И потом, Вера, родственница Виндзоров, хотя и незаконная, была лакомой добычей. Из вражеского агента, извлеченного из тюрьмы и с толком использованного, почти всегда удается сделать заложника. Начиная с этого момента операция «Шляпа» стала проводиться быстро и энергично.

Агенты, которые должны были 29 ноября освободить Веру из тюрьмы, были тщательно отобраны самим Шелленбергом. Он связался с шефом СС в Риме и приказал тому лично проследить за освобождением заключенной из-под ареста. С Верой следовало обойтись со всем почтением, которого заслуживала дама из высшего общества. В ход были пущены все средства, чтобы загладить скверное впечатление, которое, безусловно, произвели на нее арест и условия тюремного заключения.

Полковник СС выполнил возложенное на него поручение и вновь передал Вере приказ отправиться в Париж, где ее подруга Габриэль Шанель с нетерпением ждала ее приезда. Он представил в самом выгодном свете ожидавшие Веру исключительные знаки внимания и меры, принятые для того, чтобы сделать ее путешествие как можно более приятным. Он не повез ее домой, где ничто не было приготовлено к ее возвращению, а доставил в лучшую гостиницу Рима, где ее ждали прекрасные апартаменты. Княгиня Виндишгретц, жившая там, была предупреждена о ее приезде. Обе дамы были очень дружны. Их комнаты будут рядом. На следующий день Веру отвезут на улицу Барнаба Ориани, чтобы она взяла с собой необходимые ей вещи. После чего два офицера проводят ее в автомобиле до Милана, и, чтобы рассеять последние опасения Веры относительно цели поездки, ее будет сопровождать один из довоенных друзей, Друг, живший в Риме уже много лет (никто не понимал, как ему удалось избежать мобилизации), был немецким аристократом, большим знатоком искусства, человеком утонченным, холеной внешности, напускавшим на себя понимающий вид всякий раз, когда сообщал о том или ином творении мастера, от которого одна из его знакомых пыталась избавиться, бедняжка… В общем, немного антиквар, не лишенный шарма, который и муху бы не обидел: князь фон Бисмарк, а точнее, Эдди, как звали князя его молодые приятели и римские красавицы. Ибо во дворцах по нему сходили с ума, по этому Эдди, который и станет спутником Веры.

По-прежнему исполненный предупредительности, шеф СС известил Веру, что она не должна удивляться тому, что князь фон Бисмарк будет одет в эсэсовскую форму. Чистая формальность… В противном случае ему бы не разрешили отправиться вместе с ней. Приказы были категоричны. Князь выказал полное понимание ситуации.

Но все эти объяснения ни в малейшей степени не поколебали решимости Веры.

Убежденная, что в этом приглашении кроется угроза, она дала второму эмиссару Габриэль ответ, ничем не отличавшийся от предыдущего. Она ответила «нет». Она повторила, что отказывается под каким бы то ни было предлогом покинуть Рим и отправиться куда бы то ни было.

Полковник связался с Берлином.

Шелленберг дал понять, что ему жаль доставлять даме неприятности, но либо она едет в Париж, либо немедленно возвращается в тюрьму.

Вера попросила ночь на размышления. Что означал этот спектакль? Неужели весь этот шум был поднят с единственной целью доставить Габриэль помощницу, которая требовалась ей, чтобы снова открыть Дом моделей? В это невозможно было поверить, и Вера не решалась уехать. Куда ее хотели завлечь? Париж – это была ссылка. И когда она увидит Берто, своего мужа? Если этот отъезд, как она думала, всего лишь замаскированная депортация, не лучше ли было вернуться в тюрьму? В Мантеллате грязь, условия гигиены и теснота были ужасающими, но по крайней мере она была в Риме. А союзники уже в Салерно, и освобождение не за горами. Если англичане войдут в Рим, ее брат Джордж Фицджордж, офицер разведки, очень быстро узнает о ее печальном положении. А муж, о котором она никому не могла сказать? Ее муж… Он сумел спрятаться у Альдобрандини. Иными словами, на папской территории. А Берто, она в этом не сомневалась, как только Рим будет освобожден, Берто поможет ей выпутаться. Тогда как в Германии… В Германии…

Какой совет дали ей в ту последнюю ночь, что она провела в Риме? На следующий день Вера передумала. Она согласилась. Она поедет работать во Францию. Но поскольку из этого насильственного отъезда пытались сделать увеселительную прогулку, она потребовала, чтобы ей разрешили взять с собой Тиджа. И тем хуже, если это кому-то не нравится. Кто, в отсутствие мужа, лучше, чем она, позаботится о нем? Бедный Тидж… Он будет жить в Париже вместе с ней. У нее будет компания.

На высоченных лапах, размером с молодого теленка, Тидж был очень древней породы, но известной только в Италии. Нечто вроде дога, калабрийского происхождения. С жесткой короткой шерстью, оскаленными зубищами, Тидж был отнюдь не любезен. Эсэсовцы весьма холодно восприняли новость, что дама собирается взять с собой огромного пса. Но они не осмелились снова надоедать Шелленбергу. Согласился бы он или нет, чтобы дама путешествовала с собакой? По правде говоря, она поступала, как ей заблагорассудится! И вот… Эсэсовцы, англичанка и пес – такого на дорогах Италии еще не видывали. Она злоупотребляла их добротой. За кого она себя принимала? Несмотря на почтение, с которым к ней относились, она отказалась завернуться в шинель, как ей предложил князь фон Бисмарк, и не упускала возможности одергивать военных.

Но как бы ни удивлялись сопровождавшие Веру эсэсовцы, еще сильнее был поражен Теодор Момм, встречавший Веру в Милане. С компаньонкой прибыла еще и собака… А почему не лошадь? И что теперь делать с этим Тиджем? Вблизи он наводил ужас. А сколько места занимал! Как убедить Веру расстаться с ним и с какой стороны подступиться к делу? Тогда-то майор и заметил, что у Габриэль странные знакомые.

Наступила ночь, надо было отдохнуть. Остановка была предусмотрена во владении одного миланского вельможи. Его жилище было королевских размеров. Аркоре… Самый красивый замок в окрестностях. Все старались по мере сил развеселить Веру. Напрасно. Хозяин просто разрывался на части. Пытался шутить. Черт возьми, чего она боялась? Если этой поездке придали такой блеск, очевидно, что она не жертва похищения. Возможно, ей пришлось пережить неприятные минуты, конечно, он понимает ее беспокойство, но все же ей не приходится жаловаться. Ее эскорт был ее достоин. В машине – князь фон Бисмарк и двое великолепных молодых людей; в Риме – общество княгини Виндишгратц; в Милане – графа Борромео; что ей еще нужно? Она ответила, что не может смириться с тем, что ей пришлось покинуть Рим. Она говорила «Рим», потому что невозможно было сказать «Берто». Чтобы у него тоже не начались неприятности…

На следующий день, на заре, раздражение и ожесточение стали нарастать. Веру привезли на аэродром, где ее поджидал маленький самолет, в котором места были только для нее, пилота и Момма. Она снова, с большой твердостью, высказала все, что думала, о недостойных методах, когда людей увозят против их воли. В довершение всего ее разлучили с Тиджем, и она не смогла этому воспротивиться. Тогда князь фон Бисмарк, чувствовавший себя неловко в заемной форме, несмотря на то что ему не доставляло ни малейшего удовольствия заниматься псом – было ясно, что он предпочел бы вернуться в Рим в компании двух красавцев водителей, с которыми он мог бы разговаривать об искусстве с намеками на римские древности, – в общем, Эдди, добрый малый, торжественно пообещал заботиться о Тидже до окончания военных действий.

Потом был взлет, неспокойный перелет, во время которого, несмотря на все старания Момма, Вера не проронила ни слова. Мрачна как туча… Можно было подумать, что от разговоров у нее сводит рот. Самое скверное случилось, когда они находились над Ульмом. Из-за сильного обледенения несущих поверхностей пилот вынужден был срочно садиться. Париж был слишком далеко. Долететь туда невозможно. Вера решила, что это всего лишь хитрость. Куда они направлялись? В Мюнхен. Она пришла к логическому заключению, что ей солгали. Она уже видела себя мертвой. Майор сделал невозможное, чтобы ее успокоить. Едва они приземлились, как он уже нашел машину. Куда они едут? Он повез ее на вокзал. Мрачная поездка по городу рядом с женщиной более угрюмой, чем всегда. Поезд и то, что оба они сели в вагон с табличкой «Париж», ничего не изменили. В купе Вера, отказывавшаяся говорить на любом языке, кроме английского, отклонила любезное приглашение в вагон-ресторан. Она была убеждена, что ей хотят зла… Майор старался напрасно, от поведения Веры у него было тошно на сердце.

Наконец появились слова: Северный вокзал.

И тут они сошлись хотя бы на одном: они были во Франции. Но Вера стала сама собой только в «Ритце». Габриэль ждала ее. И там Вера узнала единственную приятную новость, уготованную ей этой поездкой: они должны были вместе взяться за работу не в Париже, а в Мадриде. План Габриэль состоял в том, чтобы возродить «Шанель» в Испании.