Текст книги "Оборотни"
Автор книги: Эдди Шах
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц)
«Эмма» была красной спортивной машиной «Мерседес-Галуинг 300 SLC» 1955 года выпуска с белой внутренней облицовкой. Развивая скорость в сто пятьдесят пять миль в час, она, вероятно, была самой превосходной спортивной машиной, которая тогда производилась в стране. Эдем любил ее очертания, вызывавшие почти сексуальные эмоции, ощущение скорости даже на стоянке. Эта женственность «галуинга» всегда притягивала его.
«Стид», более мужественная машина марки «Феррари Ф-40» 1990 года выпуска, развивала скорость до двухсот миль в час. Как в свое время «мерседес», сейчас это была лучшая гоночная машина с кузовом, приспособленным для асфальтированных дорог.
«Эмма» и «Стид» были детьми Эдема. Их да еще квартиру наверху он считал своими подлинными ценностями.
Он решил взять «феррари».
Каковы бы ни были отданные ему приказы, Эдем Нихолсон хотел, чтобы люди знали о его возвращении.
Ла-Джолла Южная Калифорния
На расстоянии почти в семь тысяч миль от Лондона ранним калифорнийским утром Билли Вуд выглянула из своего дома в Ла-Джолле в накатывающийся седой волной океанский туман. За ее спиной по всей большой жилой комнате были развещаны рождественские украшения; елочные огни постоянно то вспыхивали, то гасли.
Стояла душная ночь, кондиционер непрерывно гудел, не справляясь с жарой. Но не температура мешала ей уснуть, а беспокойные мысли о ее бывшем муже Питере. Они прожили вместе почти семнадцать лет, теперь в разводе, потому что он бездумно устремился вдогонку за миражами своей ушедшей молодости. Возможно, и сейчас вертится вокруг какой-нибудь бимбо после очередной интрижки в диско-клубе.
Билли сорок один год, четыре года они в разлуке, а ей все недостает мужа. Она ненавидела безудержное стремление Питера к женщинам, выбрасывание им денег на последнюю подвернувшуюся пустышку, она презирала его борьбу с собственным возрастом. Но при всем этом ей не хватало его компании, его юмора, его способности вытащить ее из депрессии.
В темноте комнаты слышалось сонное шевеление Гейри, ее последнего сожителя. Гейри в свои двадцать с лишним лет был здоровяком, без сомнения, волнующим любовником, которого хотело бы иметь большинство женщин ее возраста. Он так отличался от Питера с его нулевой силой воли, склонностью к расточительству, с его мягкой обвисшей кожей – следствием безуспешных попыток сбросить лишний вес.
Почему же Билли по-прежнему недоставало его?
«Ты ублюдок, Питер. Я заслуживаю лучшей доли».
Пора готовиться к работе. Вот еще одно разочарование жизни. Дочь преуспевающего доктора в Лонг-Биче, Калифорния, она напряженно работала все давно прошедшие студенческие годы и закончила Беркли с ученой степенью в области права, которая внушала благоговейный страх самым рассудительным и прагматичным нанимателям. Любая юридическая фирма или крупная корпорация без малейших колебаний предоставили бы ей работу. Если к этому добавить ее беглое владение французским, немецким и испанским языками, то можно было считать, что Билли предназначалась жизнь, полная достижений и наград.
Но мы предполагаем, а Бог располагает.
Воспитанная в атмосфере шестидесятых годов, убежденная сторонница хиппи, Билли тем не менее поддалась искушению ЦРУ, которое тайно, через университетского руководителя, завербовало ее в свою агентурную структуру. При своих исключительных знаниях права и иностранных языков она оказалась идеальным кандидатом для этой организации.
ЦРУ, занимаясь прежде всего сбором информации об иностранных государствах и координируя деятельность всех разведывательных служб страны в целях проведения секретных операций за границей, вербует многих своих сотрудников в различных университетских городках Америки. Если ФБР, ответственное за национальную безопасность, работает методами полиции и открыто подбирает себе служащих, то ЦРУ действует только неявным и даже тайным образом.
Именно так и была завербована Билли Натсфорд, как она именовалась со своей свадьбы. Она еще училась в Беркли, когда ее проверили в ЦРУ и приняли на работу. Билли была зачислена в отдел сбора и распространения информации и осталась на западном побережье, сохраняя и умножая связи в студенческом братстве колледжей и университетов – питательной почве для различных бунтарей и агитаторов. При этом каждый день она ходила на работу в «Мейфейр кэб энд тэкси компани» и даже стала помощницей вице-президента по планированию. Сеть такси, которая раскинулась по всей Южной Калифорнии, открывала превосходные возможности для сбора информации, поскольку некоторые водители сами являлись агентами ЦРУ. Вскоре ее отдел, руководимый непосредственно исполнительным директором Центрального разведывательного управления, был преобразован в Управление внутренней администрации, планирования и обслуживания. Билли в одночасье оказалась, так сказать, нижней веточкой раскидистого дерева, доставленного под контроль заместителя директора ЦРУ по административным делам. Ее послали на компьютерные курсы; в ЦРУ разрабатывались целевые программы сбора и распространения информации, и огромная база данных предназначалась не для помощи ей в принятии решений, а для того, чтобы решать за нее. Она начала сожалеть о своем сотрудничестве с ЦРУ. Ее расстраивало постоянное вмешательство в рабочий процесс случайных людей, как она считала – молодых выскочек. После некоторого колебания она решила, что нужно терпеть и двигаться по выбранному пути в самые верхние сферы.
Неожиданная любовь нарушила ее амбициозные планы.
Она вышла замуж за Питера Вуда, сына преуспевающего владельца похоронного бюро в Сан-Диего. Билли была младше своего избранника на пять лет. Ей нравился житейский комфорт и тот уровень социального общения, который предложил ей муж. Для многих это было нечто недосягаемое, предмет зависти. Но она решила не бросать работу, сохранять свою независимость и индивидуальность, пока у нее не будет детей.
Увы, дети так и не появились. Причина была в Питере, это показали медицинские исследования. Родители Билли умерли, а через двенадцать лет был расторгнут ее брак. В этом не было чьей-то вины, брак наскучил им обоим. Питер стал волочиться за молодыми женщинами, вести жизнь стареющего плейбоя, она же отдалась работе, карьере, которая так и не получилась. Сквозь время, сквозь жизнь она шла со склоненной головой, по-прежнему собирая и распространяя информацию о ребятках в колледжах.
В прошлом осталось светлое будущее, которое вроде бы ей обещалось. Билли Вуд в реальности просто была хорошо оплачиваемым клерком в компании таксистов. И еще рядовым сотрудником той широко раскинутой по миру сети, которая работала на безликую бюрократию Лэнгли.
Ей вдруг вспомнился лежащий на столе меморандум, который на днях поступил из Лэнгли. Просят подготовить доклад по своей секции. На самом деле хотят, чтобы она оправдала свое существование. Знакомый мотив. В поисках сокращения расходов решили закрыть секцию.
Так обстоит дело с заработком на жизнь.
Ею овладело щемящее чувство досады за бессмысленно растраченную жизнь. Как хотелось сделать что-то значительное! Чего-то достичь. Страх за неудачу – вот сегодняшняя реальность. Тошнотворная тоска.
Часы в прихожей пробили семь раз.
Надо кончать это самокопание.
Пора идти на службу.
Телефон в гостиной окончательно привел ее в чувство. Она поспешила к аппарату, не желая, чтобы звонки разбудили Гейри.
– Хэлло, – прошептала она в трубку.
– Билли Вуд? – четко произнес женский голос.
– Да.
– Минутку.
Послышалось потрескивание, телефонистка переключала линию. В спальне было тихо, Гейри не проснулся. Она почувствовала облегчение. Когда раньше времени нарушали его глубокий сон, он становился бешеным медведем.
– Билли? – спросил голос, которого она никогда не слышала раньше.
– Да, – осторожно подтвердила она. Звонок, без сомнения, официальный, может быть, из Лэнгли.
– Говорит ЗДА. – Это был сам заместитель директора по административным делам. До этого она встречала его лишь раз в жизни. Это было много лет тому назад, вскоре после его назначения, когда он посетил Калифорнию, чтобы непосредственно познакомиться с их работой.
– Да, сэр, – почтительно произнесла она и мучительно устыдилась своего тона.
– Все, что вы услышите, никому не должно передаваться. Это ясно?
– Да, сэр.
– Хорошо. Фил Такер из Центра связи с Европой находится по пути в Сан-Диего. Он везет несколько дискеток компьютера. Я хочу, чтобы вы оказали ему посильную помощь. Сделайте все, что он попросит.
– Да, сэр. – Она снова обругала себя за подобострастный тон.
– Это для нас важно. Чрезвычайно. Приложите весь свой опыт. Мой секретарь дополнительно сообщит вам относительно прилета Фила Такера.
– Я постараюсь, сэр, сделать все, что я… – Слишком поздно. Телефон отключился. Она повесила трубку.
Из спальни донеслись медвежьи звуки невыспавшегося Гейри.
Проклятье! Она почувствовала, что это будет тот еще денек.
«Шефердс Буш»
Лондон
– Сарнвингер?
– Пожалуйста.
– О’кей.
Эдем смотрел, как старый китаец за стойкой посыпал кусочки жареного картофеля солью, а затем добавил немного уксуса, Закончив с приправами, он вручил Эдему порцию, завернутую в газету. После всех этих изысканных блюд в лучших ресторанах Лондона простая рыба с картофелем показалась несравнимым удовольствием.
– Великолепно. Благодарю.
Старый китаец в белом халате повернулся к следующему посетителю, а Эдем вышел на улицу.
– Виноват. Я уезжаю, – сказал он наблюдавшему за движением инспектору, который осматривал «Эмму», припаркованную у двойной желтой черты.
– Никогда раньше не брал на учет такую старую машину.
Эдем откинул дверцу вверх. Затем он повернулся к инспектору и предложил ему картофель из своего газетного пакета.
– Не посчитайте за взятку, – пошутил он.
Инспектор засмеялся и взял кусочек.
– Надеюсь, мне не вынесут за это порицание, – сказал он. – Классная машина!
– «Мерседес-Галуинг 300 SLC», 1955 года. Пробег четырнадцать сотен, и еще остается сотни три.
– Гордая осанка для машины такого возраста. Какая скорость?
– Примерно сто пятьдесят.
– И хорошие тормоза?
– Не совсем. Колодки, а не диски. Потому и остается только около трех сотен.
– Небось дорогая?
– Очень.
– Скажите, пожалуйста, и сколько?
– Около четверти миллиона.
– Фунтов?
– Фунтов. Но с такой машиной деньги не в счет.
– Когда есть четверть миллиона на машину, можно позволить себе так говорить. Еще кусочек, а?
Он наклонился к Эдему и взял картофелину.
– А за вами следят, знаете?
– Следят?
– Да. Спокойно, вон серый «ровер» на той стороне улицы. Я видел, как он подтянулся прямо за вами. Когда вы зашли в закусочную, его пассажир вылез и стал наблюдать за вами в окно. Убрался как раз до того, как вы вышли.
– Спасибо.
– Не стоит. А вы не под следствием случайно?
– Нет. – Эдем рассмеялся. – И это не угнанная машина.
– Я и не думал. Впрочем, это не полиция. Я знаю все их непомеченные машины.
– А почему вы мне это говорите?
– А почему бы и нет? Парень, который делит со мной свой ленч, заслуживает одолжения. Даже если он водит машину, которая стоит мою зарплату за всю оставшуюся жизнь.
Инспектор отошел, а Эдем скользнул в машину. Посадка в «галуинг» требует определенных навыков, ловкости владения телом. Он опустил дверцу и стал изучать «ровер» через зеркало заднего вида.
Так и есть, машина армейская.
Он знал, чего они хотят, знал, что они сидят у него на хвосте с того момента, как он вернулся в Лондон. Это его раздражало.
Повернув ключ зажигания, он услышал привычный шум трехлитрового двигателя.
«Эмма» была машиной, рожденной для гонок с преследованием. Странный метод посадки в нее определялся открыванием дверцы кабины не вбок, а вверх, так требовала конструкция ее укрепленной рамы. Шестицилиндровый двигатель с карбюратором Боша имел мощность в 240 лошадиных сил. Усовершенствованная коробка передач с четырьмя скоростями позволяла за семь секунд развить скорость с места в шестьдесят миль в час. Главной особенностью машины был ее двигатель с наклоном шестьдесят градусов влево, что позволило сделать капот более низким, чем у любой другой спортивной или гоночной машины.
Эдем включил первую скорость и выехал на полосу движения.
«Ровер» быстро втиснулся в следовавший за ним ряд машин, заставив резко затормозить пожилую женщину за рулем «рено».
«Проклятые любители!» – усмехнулся он, услышав, как женщина сигналила «роверу».
Он помахал инспектору, который кивнул в ответ, направляясь к другой машине, стоявшей дальше по улице.
«Мерседес» промчался мимо закусочной «Шефердс Буш» на Бейсуотер-роуд, направляясь в центр Лондона. В это время движение еще не очень напряженное. «Ровер» сохранял дистанцию, безуспешно стараясь оставаться незамеченным на полупустой улице. Пять минут спустя Эдем проехал мимо Марбл-Арч и повернул на Парк-Лейн. Он держал постоянную скорость двадцать миль в час, посмеиваясь над «ровером», которого с негодующими сигналами обгоняли все следующие за ним машины. Оставаясь в ряду автобусов, он проехал «Гросвенор-Хаус» и Дорчестер, прежде чем выехать на обратную дорогу перед гостиницей «Хилтон». Он промелькнул мимо швейцаров у входа, мимо небольшой группы людей, ловивших такси и любопытно уставившихся на ярко-красную спортивную машину. Остановился он у бокового входа под навесом, где парковка была запрещена.
Он знал, что к машине не придерутся. Сторожа и полицейские обычно не штрафовали ее. Это было преимущество оригинальной модели.
Эдем вошел в отель и направился к лифтам в центре вестибюля. Немного выждал, понимая, что они последуют за ним. Вестибюль переполнен, лифты работали с полной нагрузкой. Он намеренно не спешил.
Один из его преследователей вышел из-за угла и резко остановился, увидев, что Эдем все еще стоит перед лифтом. Это был серьезный молодой человек, вероятно, канцелярский работник.
Эдем обратился к стоявшему рядом человеку:
– Надеюсь, эти лифты не останавливаются на каждом этаже?
– Que? – спросил испаноговорящий иностранец.
– Лифты. Очень медленно ходят. Как вам Лондон?
– Si, si. Очень хорош.
– В первый раз здесь?
– Que?
– Прекрасно. Очень хорошо.
– Si. Все очень хорошо.
– Ну и наслаждайтесь. Это же прекрасный город.
Эдем рассмеялся и похлопал иностранца по спине. Он знал, что Канцелярщик смутится, подумает, что Эдем знает этого человека.
Вдвоем они вошли в лифт, преследователь проскользнул за ними.
Иностранец нажал кнопку шестнадцатого этажа, Эдем выбрал себе семнадцатый. Канцелярщик, прислонившийся к задней стенке лифта, не двигался.
Лифт фирмы «Отис» останавливался на этажах 2, 7, 11 и 12, прежде чем достиг шестнадцатого.
Когда дверь открылась, он опять дотронулся до плеча иностранца:
– Желаю хорошо провести время.
– Si. Спасибо, – удивленно ответил человек, выходя в коридор.
– Увидимся, не уходите надолго! – прокричал Эдем через закрывавшуюся дверь.
Иностранец, совершенно сбитый с толку, ничего не понимая, помахал в дверь, которая закрылась перед его лицом.
В лифте остались Эдем, Канцелярщик и седовласый мужчина в плаще фирмы «Барберри» – неизменной примете американских туристов.
Остановились на семнадцатом этаже, и Эдем вышел. Канцелярщик, как этого и ожидал Эдем, остался на месте. Только когда начала закрываться дверь, он сделал шаг вперед, очевидно, чтобы нажать кнопку восемнадцатого этажа. Эдем быстро нашел каморку дежурного у запасного выхода, вошел в нее, закрыв за собой дверь, но не заперев ее.
Минуту спустя у двери запасного выхода появился Канцелярщик, который спустился туда с верхнего этажа. Эдем поставил ему пятерку за находчивость.
Канцелярщик повернул налево и исчез в глубине коридора.
Эдем выскользнул из каморки и начал спускаться по запасной лестнице. Голые бетонные ступеньки бесконечно тянулись вниз. Он побежал, прыгая через ступеньку.
Внизу, в фойе, коллега Канцелярщика высматривал своего партнера. После бесполезных поисков он обратился к консьержу с вопросом о ресторанах или кафе на других этажах. Как раз в это время Эдем выходил в дверь с лестницы, чтобы покинуть гостиницу через ее главный вход. Они не заметили друг друга в еще более увеличившейся толчее.
Обогнув здание, Эдем направился к боковому входу, где увидел запаркованный «ровер». Его «галуинг» привлек внимание двух мальчиков, они были с матерью. Эдем быстро подошел к машине.
– Извините, – сказал он, вставляя в замок ключ и поворачивая его, чтобы отпереть дверцу кабины.
– Это ваша машина, мистер? – спросил старший.
– Да.
– Очень красивая.
– Спасибо, – ответил Эдем, подымая дверцу.
– Смотри! – выпалил младший. – Она открывается вверх.
– Хотите в ней посидеть?
– А вы позволите? – спросила мать.
– Конечно. – Эдем знал, что ему надо ехать, но не мог отказать себе в удовольствии порадовать этих, двух славных мальчишек. Он потянулся, поднял младшего, которому было не больше семи лет, втащил в машину.
– Рулевое колесо сломалось, – сказал старший.
– Не сломалось, – ответил Эдем, потянув руль из наклонного положения и фиксируя его в рабочем состоянии. – Так задумано. Чтобы облегчить посадку. Ведь машина гоночная. Не многие умеют с ней управляться, не говоря о том, чтобы ее вести.
Он наблюдал, как младший поворачивал руль, воображая, что ведет машину.
– Осторожнее, Алекс, – сказала мать.
– С ним все в порядке.
– А теперь дай порулить брату.
Мальчик ничего не сказал и, очень недовольный, вылез из машины, освобождая место старшему. Эдем ответил на все его вопросы о назначении кнопок и рычагов. Любознательность детей была удовлетворена, и все трое, поблагодарив, направились в отель.
Эдем сел в «мерседес», включил мотор и выехал с обочины. Вспомнив о бумажном пакете с чипсами, остановил машину, вылез, подошел к «роверу» и воткнул пакет за «дворник» у лобового стекла.
Десять минут спустя Канцелярщик и его партнер, выйдя из бокового входа, увидели, что «галуинг» уехал.
– А, падла! – поморщился Канцелярщик, думая о неудачном отчете, который ему придется сдать. – Уехал, гад.
Они отперли «ровер» и забрались в него.
– Что это? – спросил партнер Канцелярщика.
Где?
– Под проклятым «дворником».
Как свидетельство их последней неудачи, под «дворником» красовался пакетик с картофелем, завернутый в обрывки вчерашней газеты.
– Очень умно, – произнес по телефону официальный голос. – И очень по-детски.
– А зачем следить за мной? – спросил Эдем, прижав трубку к плечу и рассматривая улицу из окна своей квартиры. Блондинка, которую он заметил в ювелирной лавке, скоро пойдет домой, закончив работу. Он все еще не придумал, как бы эффектней ей представиться. Возможно, на «Феррари Ф-40». Она определенно относилась к типажам «феррари», а «галуинг» был для нее слишком шумным и слишком основательным автомобилем. Завтра он заглянет к ювелиру, оставив красную спортивную машину перед витриной, чтобы блондинка обязательно увидела ее. Может быть, стоит показать ей что-то в окне…
– Вам же сказали не высовываться.
– Меня никто здесь не знает.
– Как военнослужащий, вы должны выполнять приказ.
– Мне сказали, что я ухожу в отпуск. Это вовсе не означает, что я должен залечь в своей квартире, как в норе.
– Вам было приказано держаться в тени и не привлекать внимания. Но все три дня отпуска вы только и искали повод уйти из дому. Ночные клубы, казино, поездки в ресторан на ленч. Да еще со спутницами, которые, скажем прямо, не были совсем уж незаметными. – Скрытая зависть офицера заставила Эдема улыбнуться. – Все это явно противоречит приказу, не так ли?
Эдем стал напирать, что он вполне способен позаботиться о собственной безопасности лучше этой парочки на «ровере».
– Что? – сурово спросил официальный голос.
– Я не нуждаюсь в няньках.
– Беда с вами, Нихолсон. Если ваш послужной список не продвинется, то это исключительно ваша вина. У вас даже нет страха смерти. Некоторые уверяют, что это делает вас выдающимся воином. Я думаю, что это ваш недостаток. Я не против того, чтобы вас убили, если вы того желаете. Но я не хочу, чтобы вместе с вами перестреляли с полдюжины прохожих, которые окажутся в лучах вашей славы. Вы обязаны оставаться дома. Это приказ.
– И как долго?
– Пока мы не скажем вам, что можно выходить.
Эдем услышал щелчок отключения. Он положил трубку и вернулся к своей домашней обыденности. На кухне Лили готовила ему ужин.
– Что будем есть? – закричал он через комнату.
– Подождите и увидите, – последовал приглушенный ответ.
Это была привычная игра: она никогда не говорила, что готовила, а он всегда спрашивал об этом. За шесть лет, которые она у него проработала, он никогда не был разочарован. Это была простая английская пища, очень вкусная и совершенно не похожая на «высокую кухню» дорогих ресторанов.
Он решил не оставаться дома. Даже если его узнают по фотографии, он предпочел бы находиться на открытом пространстве, где можно без помех защитить себя. Ему было тошно находиться под контролем штабных хозяев. Хотелось большего уважения канцеляристов к оперативным работникам.
Он не боялся особых подвохов со стороны армейских служащих. В Северную Ирландию ему все равно не вернуться. Там его карта бита.
Его ожидала неизбежная депрессия. Так случалось и раньше, когда он терял контроль над событиями. Это была его темная сторона, та часть души, которая время от времени повергала его в полное отчаяние и одиночество. Силу и решимость он находил в другой стороне души, в том, что касалось Маркуса. Но это резервуар, из которого нельзя черпать ежедневно.
Он стал думать о блондинке из ювелирного магазина, не переставая одновременно ругать анонимного офицера, отвечавшего за его безопасность. Надо же, не подрезал как следует фотографию, которая была послана в «Таймс» и появилась на ее первой странице…
Аэропорт Линдберг
Сан-Диего
Калифорния
Она ждала его в аэропорту и очень расстроилась, когда табло показало, что самолет «Юнайтед эйрлайнз» из Вашингтона задерживается.
Когда вторым объявлением известили и об увеличении задержки, вызванной какими-то метеоусловиями в районе Денвера, она вовсе пришла в отчаяние.
«Всегда что-то случается в этом Денвере, – подумала Билли. – Какой-то метеонеустойчивый штат».
Фил Такер появился через тридцать минут, опоздав в общей сложности более чем на полтора часа.
– Билли Вуд? – сказал он, вопросительно улыбаясь.
– Да. – Она чуть не добавила опять свое проклято-угодливое «сэр».
– Привет! – Он улыбнулся пошире, протягивая ей руку. – Фил Такер. Понимаете, я должен вылететь обратно через пятьдесят минут. Времени для разговора в офисе практически нет. – У него не было никакой возможности остаться на ночь, поскольку уик-энд следовало провести с женой, ненавидящей его отлучки из Вашингтона. – Можно ли найти что-нибудь подходящее здесь?
– Моя машина сойдет?
– Прекрасно.
Она повела его к парковке машин, к яркому желто-красному «джип-ренегейд» 1989 года. Билли отомкнула замок, и они сели в машину.
– Эти дискеты для вас. – Такер вынул из портфеля незаполненную коробку и передал ей. – Здесь куски из нашей базы данных в Лэнгли. С главного компьютера. Я хотел бы, чтобы вы для меня произвели их проверку.
– Что мне нужно искать?
– Прежде всего, это совершенно секретно, никому нельзя об этом говорить.
– Понятно.
– Хорошо. Ничего, если я закурю?
Она кивнула. Ей были ненавистны сигареты, запах в машине сохранится надолго. Она тоскливо наблюдала, как он вынул из мягкой пачки сигарету «Кэмел» и прикурил ее от зажигалки «Зиппо». Затем он рассказал ей о Северном Олене. Она опустила стекло. Здесь даже больше смога, чем в Сан-Франциско, подумалось ей.
– Кто же он был? – спросила Билли, когда Такер закончил рассказ.
– Никто. Один из тех, о ком мы забыли.
Но достаточно важный, чтобы кто-то другой вспомнил о нем, Лапландия находится в Финляндии, не так ли?
– Северному Оленю было за шестьдесят. Более десяти лет получал пенсию. По нашим обычным каналам. Спрашивается, зачем убивать пенсионера?
– Ведь могла быть и другая причина. Что-нибудь постороннее.
– Совершенно очевидно, что тут не замешан кто-то из его сограждан. Удар был нанесен слишком уж профессионально. Как бы то ни было, он оставил жене конверт, который предстояло вскрыть, если с ним что-нибудь случится. Она и позвонила по номеру, указанному там.
– Сколько же подобных агентов у нас еще есть?
– Не знаю точно. Однако не так много, как раньше. Ведь при администрации Картера мы перешли к наблюдениям со спутников, думаю все же, что достаточно, – на случай, если бы они нам когда-нибудь снова потребовались. Многие из них просто выбыли из операций, растворились в местах проживания, и нет способа снова достать их.
– Какого-то старика убили. Это же не значит, что русские или кто-нибудь еще сделали это целенаправленно. Могло быть местное убийство, несчастный случай, а мы, выясняя, пойдем по неверному пути.
– Нет, слишком профессионально все проделано.
– Может быть, «Северный Олень мертв» – открытый код? – спросила Билли. Так в ЦРУ называют шифровку, скрывающуюся за невинным сообщением. Японцы с успехом использовали такой метод во время Второй мировой войны. Перед самым нападением на Пёрл-Харбор предложение «Дождь при восточном ветре» означало приказ сотрудникам их посольства в Вашингтоне немедленно уничтожить важные документы. Такие коды систематически использовались и группами активистов в университетских коммунах Калифорнии.
– Это не код.
Через оконное стекло Такер бросил окурок сигареты.
– А что говорит компьютер?
– Ничего.
Билли поняла, что они добрались до сердцевины проблемы.
– Если он был агентом, то его фамилия есть в компьютере. Я помню, как мы переводили такие данные с бумаги на ленту. Мне пришлось провести три скучнейших года, закладывая в компьютер подобную информацию.
– Вот почему все это абсолютно секретно. – Он прикурил еще одну сигарету, не увидев ее осуждающего взгляда. – Когда мы первый раз справились у компьютера, информация об агентурной сети до 1958 года существовала. – Такер помолчал. – Похоже на бред, но в системе оказался вирус, который начал стирать информацию о нашей сети в Европе.
– Вы смеетесь?
– Мне не нужно было лететь так далеко, чтобы шутить. Напротив. Вирус активизировался вчера. Как только мы ввели вопрос о Гуннаре Якобе…
– О ком?
– О Северном Олене. Так его звали. Как только мы заложили его в компьютер, вирус оживился и стер запись. Слова стали исчезать на экране одно за другим. Сначала буква «Эй», потом «Би» и так до буквы «Зет». Какая-то стервь уничтожила файл. Когда же мы стали вызывать другие участки европейской агентурной сети, произошло то же самое. За пятнадцать минут было стерто десять процентов нашей информации об американской агентуре в Европе до 1958 года.
– Это невозможно.
– Это случилось. Мы опечатали компьютерный зал, отключили всю систему. Но когда мы опять ее включили, все продолжилось с того же самого места. Мы попытались перевести информацию на дискеты, но это не получалось. Появилось указание: «С ЭТОЙ ЗАСЕКРЕЧЕННОЙ ИНФОРМАЦИИ НЕЛЬЗЯ ДЕЛАТЬ КОПИЙ». Тогда мы решили изолировать всю секцию с информацией до 1958 года, пока не получим некоторые ответы.
– Только информацию до 1958 года?
– Только.
– А что же это? – Она указала на коробку, которую он ей передал.
– Некоторые файлы не подверглись порче. Затраты, простые сообщения и тому подобное. Просто подумалось, что в них можно найти ответ. Если вы поохотитесь в качестве дублера, учитывая наши сведения о Северном Олене и об уничтожении базы нашей агентурной информации. Этот материал по крайней мере будет полезен. Вы, может быть, наткнетесь на детали, которые позволят понять причину случившегося.
– А как долго этот вирус находится там?
Такер пожал плечами.
– Мы только что обнаружили это проклятое явление. А его не трудно заложить в систему, если только у вас есть доступ к терминалу или к любой из новых программ. Вирус мог быть внесен даже в Калифорнии. Чем черт не шутит!
– И поэтому вы… – У нее внезапно возникла тревога.
– Успокойтесь. Я упомянул это в качестве примера. Существует миллион способов это сделать. Может быть, не сейчас, а когда-то раньше. Никаких затруднений.
– А вы не делаете проверок на зараженность вирусом?
– Регулярно. – Вопрос вызвал раздражение у Такера. Он не хотел подключать эту женщину к делу. – Все хорошо, пока знаешь, что искать. Но ведь эти файлы никогда не открывались. Не было в этом потребности. Вирус мог быть занесен давно. Даже тогда, когда мы ничего не знали о вирусах. Он просто поджидал, никак себя не проявляя, когда мы обратимся к этим старым архивам. Все началось с этого Северного Оленя. Не представляя, о ком речь, мы хотели проследить его прошлое по файлам. Никто не обращался к ним почти пятнадцать лет.
– А мой терминал все еще действует. Он связан с Лэнгли.
– Если отключить основной компьютер, вся система хромает. Его диапазон огромен: от ваших расходов до вопроса о том, кто в действительности убил Джона Кеннеди. Отключите его, и у наших врагов будет выходной день. Если он выйдет из строя, люди вскоре станут задаваться вопросом, что происходит. Как долго сможем мы удерживать наши секреты? Нам еще недоставало, чтобы Советы узнали об этом балагане. Хотя не исключено, что они могли быть его инициаторами. При всех текущих переговорах о мире и торговле мы меньше всего желали бы обнаружить, что КГБ все еще занимается своими старыми трюками. И мы должны защищать своих агентов. Даже если им за шестьдесят и они давно одряхлели.
– И в этом все дело?
– Да. – Такер выбросил второй окурок в окно.
«Придется вскоре уходить. Они же добивают меня», – с тоской подумала она.
– Мне потребуется индекс. Список всего, что было стерто.
– О’кей. Есть вопросы?
– Скажите, почему я? Ведь в Лэнгли достаточно спецов по сбору и распространению информации.
– Потому что мы не знаем, кто ввел этот вирус. Лучше, чтобы вопрос решался на стороне. Вас обучали выходить с новыми идеями. Пришло время показать, насколько вы действительно в этом преуспели. – Такер нажал на ручку двери и вылез из машины. – Поезжайте. Я подожду вылета в терминале. – Он закрыл дверцу, но потом нагнулся к окну, когда она включила мотор. – Забыл. До того как компьютер вышел из строя, он высветил один факт о Северном Олене. Мы завербовали его после войны. Он немец. Едва ли служил в СС. Скорее, в СД.
– А что это такое?
– Части особого назначения. Состояли из парней, с которыми приходилось считаться.
– И для чего мы их использовали?
– Не знаю. Вероятно, их обучали методам разведки. Готовили для Управления стратегических служб в качестве агентуры в Европе. Вот все, что нам удалось извлечь из компьютера. – Он снова распрямился и улыбнулся ей. – Увидимся, Билли Вуд.
– Пока, Фил. – Она смотрела, как он шел к терминалу.