Текст книги "Оборотни"

Автор книги: Эдди Шах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

Фрик улыбнулся:

– Они и это сказали?

– По крайней мере, к этому все сводилось. – Краган не добавил, что он сам ожесточен, но отстаивал курс Фрика, защищал его положения, пока им не осталось ничего другого, как согласиться с ним.

– Хорошо. Где Альберт Гуденах?

– О нем известно только то, что он вылетел во Франкфурт из Нью-Йорка. Теперь он где-то в Германии.

– Найдите его. Он опасен тем, что хранит в памяти. Смерть Триммлера привела его в ужас.

– Может быть, он едет сюда?

– Будем на это надеяться.

Дверь за ними открылась, и в комнату вошел младший офицер. Он кивнул Крагану, который повернулся к Фрику.

– Все готово. Вы можете надеть свой глушитель шума.

Фрик и другие натянули глушители на уши и повернулись к столу. Единственная лампочка горела вполнакала.

Ожидание длилось почти минуту.

Фрик уже начал ощущать беспокойство, когда в комнате раздался сильный взрыв. Из левого окна в комнату была заброшена шумовая граната, упавшая в самом центре. Она взорвалась с оглушительным треском и ослепительной вспышкой, которые подавляли все ощущения, а распространившийся немедленно дым вызвал острую резь в глазах. Дверь слева была сорвана с петель специально размещенными зарядами и теперь валялась на полу.

В то же самое время боевик в черной маске ворвался в комнату из окна, откуда была брошена граната; его автомат Калашникова был нацелен на манекен, стоявший у противоположного окна. Поток пуль разрезал манекен пополам. Второй боевик ворвался через взорванную дверь, стреляя из своего автоматического оружия по кухонному столу; его мощная очередь снесла голову манекену, находившемуся рядом. Еще одна граната, и третий боевик прыгнул за ней в окно еще до того, как она взорвалась. Когда же взрыв произошел, он открыл огонь из полуавтоматического пистолета, поразив манекен на стуле, отставленном от стола.

Первые два боевика подбежали к связанным людям и перерезали веревки. Третий боевик прикрывал их, его оружие было готово встретить неожиданное вторжение.

Затем было включено яркое освещение, спрятанное под крышей. Боевики, расслабившись, радостно смеялись, заложники присоединились к общему ликованию. Все это дело заняло не более пяти секунд.

Фрик снял глушитель шума и прошел через комнату к молодому человеку, который, как он знал, был руководителем операции.

– Прекрасно выполнено, – поздравил он Кааса. – Вы хорошо подготовили своих людей.

Каас встал по стойке «смирно», отдал приветствие, а все другие последовали его примеру.

– Использование ваших людей в качестве заложников, – задал вопрос Фрик, – хорошо ли это? Можно ведь и потерять в суматохе кого-то. А нам, как вам известно, нужны все наши молодые люди.

– Это же единственный способ… постичь реальность смерти, – ответил Каас. – Тот, кто несет смерть, должен научиться спокойно смотреть ей в лицо.

– И вы каждый раз заменяете расположение манекенов и заложников?

– Да, мой фюрер. Вся акция не должна занимать более пяти секунд. Мои люди обязаны моментально определять противника и действовать мгновенно.

– Хорошо. Отлично. В нашей следующей операции участвует именно этот состав?

– Да. Плюс Крише – офицер, который докладывал вам о готовности.

Фрик повернулся к Крагану:

– А когда эта комната будет готова для имитации нашей следующей акции?

– Сегодня вечером.

– Это дело – наиважнейшее для нас, – сказал Фрик Каасу. – Участники акции не должны знать о месте действия до тех пор, пока они не прибудут туда. Секретность абсолютная. Мы не можем допустить провала. А теперь позвольте мне поговорить с вашими людьми.

Каас представил лидера своей боевой группе. Краган наконец мог слегка расслабиться. Все прошло хорошо. В Шарлоттенбурге люди показали свое умение. Но это лишь разминка перед настоящим делом. Если общественность шокирована резней на Олимпийском стадионе, то следующий спектакль пройдет на телевизионном экране в таких красках, которые низведут фильмы о Рэмбо до уровня диснеевских мультиков.

Весьма спокойный и сдержанный человек, Краган испытывал сейчас чувство полного удовлетворения. Он предвкушал успех.

Ничто теперь их не остановит.

Воздушное пространство Европы

Эдем как-то весь блаженно светился, когда четырехместный «Пайпер-Эрроу» летел на высоте двух тысяч футов в бурном, покрытом кучевыми облаками небе Германии.

– Что вас так радует? – спросила Дженни Дейл, сидевшая слева от него за штурвалом одномоторного самолета с низко посаженными крыльями.

– Ничего особенного. Вспомнилось кое-что, – ответил он.

– Сколько еще лететь? – закричала Билли с заднего места, стараясь преодолеть рев мотора мощностью в двести лошадиных сил.

– Двадцать минут, – ответила Дженни. – Мы почти на месте.

Самолет летел в Ганновер. Невидимая рука менявшего свое направление ветра пыталась ему мешать. Фюзеляж сотрясался в круговерти воздушных потоков. Эдем оставался в собственном своем мире.

В то утро он увидел группу наблюдения из окна гостиной. Они запарковались по другую сторону улицы у лавки ювелира.

Пленка инея покрывала их «ровер-стерлинг». Группа из трех человек находилась в машине. Время от времени они включали двигатель, пытаясь согреться. Он знал, как долго еще будет ощущаться ими холод после такой морозной ночи.

– Я готова, – сказала Билли, выходя из ванной.

– Поехали, – ответил он.

Эдем задернул занавески, открыл входную дверь, выключил свет в ванной. В «ровере» должны были видеть, что они собираются уходить. Он подхватил свою коричневую сумку. Кроме оружия, туда легли две водолазки, немного белья и туалетные принадлежности. На этот раз он действительно собирался путешествовать налегке.

Она последовала за ним с небольшим чемоданчиком в руке.

Красный «Феррари Ф-40», дожидался их в подземном гараже.

– Уф! – услышал он восхищенную Билли. – Это ваши?

Он кивнул. «Эмма» и «Стид» стояли бок о бок. Эдем был бы счастлив, если бы все это кончилось и он мог осесть дома и опять наслаждаться своими машинами. Он знал, что дни его службы миновали. После событий в Новом Орлеане и этой последней авантюры, в которую он пускался сейчас, Кой и ему подобные не допустят его возвращения на работу.

Он подтолкнул «галуинг», а затем отпер пассажирскую дверцу «феррари», чтобы впустить Билли. Опустив сумку между ее ногами, он обошел вокруг машины и забрался на место водителя.

По возможности спокойно и тихо он постарался завести мотор. Но в пределах этого небольшого гаража звук мотора показался ревом скорого поезда. Выведя машину с места стоянки, он подъехал к автоматическим дверям гаража. Управление ими было подключено к фотоэлементу, и он нажал необходимую кнопку.

Этого меньше всего ожидала группа наблюдения. Ее водитель увидел, как раскрылась наверху дверь гаража. Он в спешке пытался опустить стекло, поскольку покрывавшая его изморозь затрудняла видимость, но к моменту, когда ему удалось это сделать, «феррари» уже оказался на выезде и включенные фары машины ослепили его. За это время «феррари» повернул направо и помчался на полной скорости.

– Это же он! – закричал водитель своим коллегам по группе наблюдения. – Он хочет смотаться!

Двигатель «ровера» провернулся, но не сразу заработал в нормальном режиме. Водитель в спешке слишком сильно нажал на акселератор, и машина сползла в сторону, поскольку задние ее колеса забуксовали на тонкой ледяной корке, образовавшейся от ночного мороза. Более того, она ткнулась в запаркованную машину соседнего ряда.

– Гадина! – нервничал водитель, пытаясь исправить свою оплошность.

– Давай же, гони! – торопили коллеги.

В конце концов «ровер» вошел в норму и рванул за «феррари». Но тот, выиграв время, уже растворился в утреннем тумане.

– Они передадут по радио всем полицейским машинам, – сказал Эдем. – Но их задача – не останавливать нас, а просто не упускать из виду.

– Почему же не останавливать?

– Потому что мы не делаем ничего плохого. Им важно знать, куда мы направляемся.

– Тогда не гоните. Если вы не желаете, чтобы нас задержали.

Он усмехнулся:

– Все в порядке. Я еду по правилам.

Почти сорок минут они колесили по пустым улицам предместий. Проехали Чисвик и аэропорт Хитроу под дорогой «М-25», миновали деревни Уентворт и Саннингдейл, направляясь к Уокингу.

Запарковались на его обычном месте, глубоко запрятанном в тени.

– Останетесь здесь? – спросил он.

– Я бы лучше вышла. – Она почувствовала его нервное напряжение. – Если подойдет полицейский, обнаружит машину и меня в ней, я не буду знать, что говорить. – Она обманывала и себя и его.

Внезапно ему стало все равно. Ему нечего скрывать. Он мог только ей сказать, что никогда ни с кем не делился своей тайной, кроме Лили, да и то это было давным-давно.

– Пойдемте, – сказал он. И, оставив запаркованный «Стид», они прошли к вращавшейся и погнутой решетке, через которую пролегал его путь к родным.

На западном холме она несколько отстала от него, дав ему возможность одному подойти к трем могильным камням, ласково их потрогать. Она не все слышала, что он говорил, но догадывалась о смысле его обращения к родным могилам после долгого своего отсутствия. Закончив свой традиционный ритуал, он подозвал ее.

Пробираясь между могилами и почти достигнув Эдема, Билли споткнулась. Он бросился вперед и с легкостью подхватил ее. Она еще раз удивилась силе, заключенной в таком компактном теле.

– Больно, да? – спросил он ее.

– Не говорите глупостей, – ответила она, – вам лучше знать.

– Виноват. Не привык отказываться от самозащиты.

Она дотронулась до его щеки.

– Поговорите со мной, крутой парень. Как вы говорите с самим собой.

– Именно так?

– Именно так.

– Я уже рассказывал вам о Маркусе. И о своих родителях. О том, как они погибли.

– Я знаю, о чем вы говорите, когда приходите сюда. Я знаю, что они реальны. Вот здесь… – она слегка ударила его по лбу, – они живы.

– Да.

– А сейчас вы чувствуете его?

– Он никогда не покидает меня.

– Что же он говорит?

– Ничего. Он во мне. Он моя половина.

– Как это может быть?

– Не знаю. Я… во мне существует ощущение, которое я не могу объяснить. Оно исходит из ничего. Оно не имеет причины.

– И оно присутствует сейчас?

– Присутствовало. Когда мы покидали дом. Иногда оно поглощает меня. Когда я в опасности, когда все против меня, вот тогда-то оно особенно сильно. Я убиваю не раздумывая, я даже наслаждаюсь этим. Но боль легко переносится, когда испытываешь удовольствие. В такие моменты у меня нет души.

– И вы думаете, что вы действительно такой?

Он кивнул.

– Я был лучшим оперативным работником, которого они имели. Это правда, ведь человек всегда знает, чего он стоит. Я наслаждался убийствами, а не просто выходил и убивал. Я наслаждался опасностью. Они это видели, но не понимали, начальники канцелярских столов. На самом деле, мне все было безразлично. Мне было безразлично, останусь ли я жить или погибну.

– Но почему?

– Не о ком было заботиться. Они были мертвы с моего малолетства. Поэтому мне не просто хотелось, мне нужно было во все ввязываться. Если бы я погиб, я получил бы конечное вознаграждение. Я перешел бы на другую сторону. – Говоря это, он улыбнулся.

– Чтобы присоединиться к ним?

– Что-то вроде этого.

– Желание смерти. Они увидели это там, в Новом Орлеане.

– Это им почудилось.

– Я видела вас с Лили. Со мной. Здесь, с вашей семьей. Разве это вам все равно?

– Но как объяснить тогда темноту, которую я чувствую внутри себя? Может быть, это и есть зло?

Его слова вдруг поразили ее.

– Вы считаете, что это Маркус? Он подталкивает вас изнутри?

– Нет. Это не он. Это я.

– Да нет же, вовсе не вы, крутой вы мой забияка. Не вы. – Она обвила его руками и прижалась к нему. – Не вы. И даже не Маркус. Просто боль. Маленького мальчика. Разве вы не понимаете это?

– Но Маркус же там. Я знаю, что он внутри меня.

– Он там. Он всегда был там. Но он же любит вас. Так, как вы любите его. Но вы все же были маленьким мальчиком, предоставленным самому себе. Утрата, ущербность и много боли… Разве вы не видите?

И он начал рыдать, здесь, на кладбище, наедине с ней, рядом с теми, кого он больше всего любил и кого ему больше всего не хватало.

Полицейская машина засекла красный спортивный автомобиль в девяти милях к югу от Эшфорда в Кенте. Он несся со скоростью в семьдесят миль по местной дороге в зоне с разрешенной скоростью в пятьдесят миль в час.

Полицейский прибавил газ, чтобы начать преследование, но второй водитель попросил его сбавить скорость.

– Эта машина в розыске. Сообщите о ней, но не задерживайте.

– Но он же превысил разрешенную скорость.

– Оставайтесь позади, я передам сообщение.

К моменту, когда они получили инструкцию преследовать и наблюдать, «феррари» исчез в вихре скорости в сто сорок миль в час.

– Они действительно теперь будут гнаться за нами, – сказала Билли, никогда раньше не испытывавшая наслаждения от такой скорости.

– К тому времени, как они подключат поисковые команды, мы уже будем на месте. С вами все в порядке?

– Да. Почти. – Гонка на пределе возможностей не только радовала ее, но и пугала. Но она верила Эдему, видела, как он проводит машину вокруг рытвин, плавно прибавляет и убавляет Скорость, является органичной частью этой великолепной машины, оставаясь вместе с тем ее умным кормчим. Вот так нужно заниматься любовью, думала она. Но затем содрогнулась, вспомнив его слова о желании смерти.

К северу от Дангенесской атомной электростанции он сбавил скорость и, минуя деревню Ллойд, направился к небольшому аэропорту. «Феррари Ф-40» проскочил въезд и остановился чуть в стороне от терминала, рядом с желтым фургоном «Форд-Транзит».

– Давайте побыстрее, – повернулся он к Билли.

– Не могу! – сказала она, тяжело дыша. – Пока еще нет.

До него дошло, как сильно повлияла на нее скорость. Он коснулся рукой ее плеча.

– Трясутся ноги?

– Смеетесь, бандит.

Не смеюсь, – усмехнулся он. – Нам пора отправляться.

– Минутку, минутку.

Он поцеловал ее в лоб, вылез из машины и зашел с другой стороны. Открыв дверцу, он протянул ей руку.

– Выходите. Нам необходимо двигаться.

Черт с вами, ушлый парень! – ответила она, схватив его руку и выбираясь из машины.

– Они действительно у вас дрожат! – воскликнул он, когда она подковыляла к нему. – Извините великодушно.

Затем, подхватив две сумки, он не спеша направился в терминал. Билли шла рядом.

Спустя пять минут они пересекли зал отправления на местные рейсы и рейсы Европейского Сообщества. «Пайпер-Эрроу» уже изготовился к взлету.

Еще через девять минут самолет взмыл в воздух с неровной беговой дорожки. Это был визуальный рейс с неотмеченным местом назначения.

– Куда же он снова подевался, черт бы его побрал? – немного позже спросил у Коя его начальник. Им пришлось потратить более часа, чтобы разыскать «Феррари Ф-40».

– Никакого представления. Мы проверили движение самолетов. Их самолет прибыл из Манчестера. Пилот нанят для перегонки машины.

– Куда именно?

– Никто не знает. Это визуальный полет. Им не нужны полетные данные, если они летят за пределами контролируемого воздушного пространства.

– А кто там пилот?

– Да та же самая девица, с которой они перелетели через Атлантику.

– Боже мой, все с каждой минутой становится запутанней. Больше никакой информации?

– Пока нет.

– Временно скроем это от янки. Вернемся к вопросу, когда будет какая-нибудь ясность.

Кой положил телефонную трубку. Ничего ровным счетом нельзя сделать, пока не будет обнаружен самолет. А на это потребуется время. Невозможно ведь связаться со всеми пунктами контроля за воздушным движением в Европе, с каждым аэродромом, с каждой компанией, занимающейся воздушными перевозками.

Действительно, проклятая выдалась ночь, длиннющая. Он положил ноги на стол, откинулся назад, повернулся в кресле и заснул.

– Благодарю, – сказала Дженни, принимая от Эдема туристический чек и опуская его в карман своей летной куртки. – Приятно иметь с вами дело.

– Будьте, пожалуйста, осторожны по возвращении.

– Никаких проблем. Вы же не перевозите наркотики или что-нибудь в этом роде. Еще один чартерный рейс, не больше.

– Но даже при этом разведка может добраться до вас.

– Цып, цып, цып, – закудахтала она. – Не станут же они меня пытать, верно? Вырывать у меня ноготь за ногтем.

Эдем рассмеялся:

– В этом не сомневаюсь. Но они станут задавать вам каверзные вопросы. И запомните, когда они спросят о Билли, скажите, что она была расстроенной, в нервном напряжении. Казалась обиженной мною.

– Ай, ай, ай, капитан.

– И спасибо. Благополучного рейса.

Билли тоже попрощалась с летчицей, и Эдем отправился искать фирму, сдающую в аренду машины. Двадцать минут спустя они уже были на Зальцгиттер аутобан, направляясь в Нордхаузен, находившийся в каких-нибудь ста десяти километрах к югу.

Штаб-квартира КГБ

Площадь Дзержинского

Москва

– Да, Дмитрий Дмитриевич, – сказал Ростов в телефонную трубку.

– Американцы в панике, – сообщил Зорге. – Они думают, что англичане имеют какие-то свои виды.

– Англичане ничего не знают.

– Они боятся, что мы что-то замышляем.

– Чепуха.

– Именно это я им и сказал.

– Постарайтесь снять напряжение. Если они не могут из-под локтя рассмотреть свою задницу, это еще не означает, что мы все дело ставим под свой контроль.

– Я должен это передать дословно?

Ростов засмеялся:

– Смягчите, пожалуйста. Их надо успокоить.

– Постараюсь сделать все, что в моих силах.

Наступило довольно длительное молчание. Потом Ростов сказал:

– Мы наши Альберта Гуденаха.

– Я могу сообщить им об этом?

– Да.

– И сказать, где он находится?

– Сказать, что мы напали на его след. Что мы следим за ним.

Ростов определил все возможные места появления Гуденаха. В частном порядке он даже попросил некоторых старейших членов организации «Призраки Луцы» помочь ему в розыске беглеца. Нордхаузен оказался одним из таких мест. И его люди вскоре нашли там исчезнувшего ученого.

– Я передам им все это.

– Хорошо. Мы разберемся в данной ситуации, Димитрий Дмитриевич. Только успокойте американцев. Это дело крупнее, чем они себе представляют. Мне ясна подоплека всей проблемы. Но у меня еще нет ответов на многие вопросы. Время дорого, и мне нужно иметь все, что я смогу получить.

– Постараюсь, как говорят здесь, держать их подальше от вашей спины.

– Я знаю, что вы сумеете это сделать. Кое-кто повыползал из сточных труб. И нам нужно туда самим внедриться, чтобы покончить с этим делом.

Дорога в Нордхаузен

Горы Гарца

Дорога из Ганновера в Нордхаузен проходит через все самые лучшие места Западной Германии и через самые худшие – на Востоке. Первая ее секция представляет собой смесь трехрядных автобанов с двухрядными старыми дорогами. Движение там скоростное, то есть сто километров в час вполне допустимо. Прилегающая к дороге сельская местность очень живописна. Мелькают изобильные, хорошо обработанные поля и высоченные леса, простирающиеся до горизонта. Чисты и ухожены небольшие городки и деревни. Тоже самое можно сказать об их жителях. Впечатление процветания и спокойной, деловой жизни.

Когда четырехколесный передвижной седан «ауди-куаттро», который они арендовали, достиг прежней границы, проходившей между деревнями Тантерборн и Макенроде, все внезапно и резко изменилось. Пограничная стена все еще стояла, пересекая сельскую местность гигантским четырнадцатифутовым сторожевым забором, который тянется по обе стороны до горизонта. Дорога, на которой когда-то стояла пограничная застава, сужалась до ширины двух встречных машин. И слева и справа виднелись опустевшие наблюдательные вышки.

Они запарковали «ауди» на месте бывшей погранзаставы – небольшом кусочке забетонированной земли на краю дороги. Затем через поле прошли туда, где стена прерывалась, будто разрезанная гигантскими ножницами.

– А я всегда думала, что она не имеет перерывов, – сказала Билли, подходя к ней и боязливо дотрагиваясь до нее.

Там было даже две стены, проходившие параллельно друг другу. Одна, у которой они стояли, была сложена из цепочки тяжелых блоков, растянутых между бетонными башнями, расположенными в пятнадцати метрах друг от друга. Вторая имела ту же конструкцию. Промежуток между ними – полоса в сорок метров шириной – простреливался из пулеметов со сторожевых вышек и вдобавок был минирован. Клочок земли, не знавший заботы человеческих рук, покрытый мелкой сорной травой.

Они пробыли там минут двадцать, осматривая место, где еще недавно господствовали страх и унижение, где гибли люди, чьи мечты превратились в прах.

– Я думаю, что все это будет снесено и отправлено в отбросы, – сказала Билли, возвращаясь с ним под руку к машине.

– По-моему, следует оставить это в таком виде. Чтобы напоминать людям о темной стороне жизни.

Окрестности стали другими, сельская местность менее населенной, меньше техники на полях. Дороги были с выбоинами, их мало ремонтировали с 1944 года. Деревни и городки, которые они проезжали, выглядели жалкими, с полуразвалившимися строениями. Прилизанные «мерседес-бенцы» и «БМВ» перемешивались с дымящими и громыхающими «трабантами», «вартбургами» и «ладами». Среда, которой не хватало динамики предпринимательства.

Затем появился Нордхаузен – промышленный центр, превратившийся в экологическую катастрофу. Это был древний город, имевший богатые традиции пивоварения. Но перед Второй мировой войной в нем построили заводы по выплавке стали и производству боеприпасов. С тех пор (при коммунистах это утвердилось) Нордхаузен стал известен прежде всего металлургией, выбрасывавшей в атмосферу свой неочищенный, черный дым, который отравлял окружавшую его красивую сельскую местность. Деревья в лесах величественных гор Гарца стали постепенно чахнуть. А сам Нордхаузен из-за вечной копоти и чада превратился в грязный город с грязными людьми, которым ничего не оставалось делать, как тяжело работать и много пить, а затем опять идти на работу и опять же пить. Город получил в последние годы крупную помощь в двадцать миллионов фунтов для очистки. Но потребуется еще много лет, прежде чем Нордхаузен зазеленеет, вздохнет свободно от бремени экологически опасных производств.

Они въехали в город с запада через Гунцероде по растрескавшейся дороге 243, которая вела мимо «ИФА моторенверк», где когда-то производили велосипеды, а теперь поднялись до выпуска мотороллеров. Было почти пять часов вечера, когда они наконец достигли центра Нордхаузена.

Машина увязла в массе узких вагончиков, сновавших между расположенными у дороги фабриками. Миновав три светофора, они въехали в городской центр, на широкий бульвар, имевший довольно ощутимый холмистый рельеф. Множество лавок, забегаловок, контор по услугам находилось в стороне от проезжей части. Мелькнули витрины «Макдоналдса», рекламы американских пищевых товаров быстрого приготовления.

– Не купить ли здесь гамбургер или пиццу? – спросила проголодавшаяся Билли.

– В отеле. Мы скоро там будем. – Это было решение, о котором Эдему пришлось вскоре пожалеть.

Уточнив направление, он обнаружил, что проехал слишком далеко. Повернули назад к «ИФА моторенверк» и там еще направо. Через девять кварталов однообразных, сложенных из квадратных плит домов для рабочих спросили Йоркштрассе. «Куротель», пятиэтажная башня из стекла и некрашеного бетона, гордость восточногерманской архитектуры 1950-х годов, находился здесь.

Тучная и не очень приветливая регистраторша, согласно культурной норме своих сограждан, немного говорила по-английски. Эдем счел ненужным говорить по-немецки и потому усиленно жестикулировал, чтобы заставить ее понять себя. В конце концов с помощью других служащих, которые владели английским не лучше, чем она, удалось договориться о двух комнатах.

– Зачем же две? – спросила Билли, когда они поджидали едва работавший лифт, чтобы подняться на третий этаж.

– Так безопаснее.

– Для кого?

– Для нас обоих. Если мы подвергнемся нападению, за нами останется лишнее укрытие.

– Глупость, – сказала она и слегка ткнула его в бок, заметив усмешку Эдема.

Комнаты их были соседние и одинаковые: жалкое проявление спартанского комфорта, имеющего целью подольше держать гостя в вестибюле отеля.

– Не доверяю я этим постелям, – ворчала Билли, кидая свой чемоданчик на кровать и наблюдая, как из нее поднялось облако пыли. Это была узкая, на одного человека, кровать с тонким, как вафля, матрасом, протертым посредине. Коричневое шерстяное одеяло, по всей видимости, находилось здесь со времени основания отеля. Обстановка состояла из небольшого стола, одного стула с пластмассовым сиденьем, прикроватного шкафчика с выдвижными ящиками. Гардероб заменяло углубление в стене без дверцы, но с металлической планкой, протянутой поперек.

Она зашла к Эдему, который развешивал свои немногие вещи в стенном углублении.

– Это называется европейским гостеприимством? – спросила она.

– Это называется европейской культурой.

– Я не могу оставаться здесь. Это еще хуже того места в Новом Орлеане.

– Это все, чем мы располагаем.

– Вы дрянь! – старалась она развеселиться, оглядывая комнату. – Вы действительно знаете, как вести себя с молодой женщиной, крутой парень?

– Помилуйте, это же роскошь в сравнении с некоторыми местами, где мне случалось переспать.

– Переспать?

– Это означает то, что вы слышите. Вы не в более худших условиях.

– Я полагаю, что у них не водится обслуживать номера?

– Еще одна скверная капиталистическая привычка.

– Но я проголодалась.

– Тогда пошли поедим.

Пища была, как и ожидалось, отвратной. Сосиски с кислой капустой и черный хлеб. Традиционное немецкое меню.

Они пришли к согласию, что это все равно следовало попробовать.

– Но ведь мы могли съесть пиццу в городе, – напомнила она ему. – Все кончено, я не буду без рассуждения следовать вашим советам.

Когда они проходили мимо регистратуры, дежурного на месте не оказалось. Эдем быстро наклонился над столом и, открыв регистрационный журнал, стал его просматривать.

– Внимание! – предупредила его Билли, увидев движение в комнате позади.

Эдем положил журнал на место и отступил от стола. В тот же момент появилась полная регистраторша.

Эдем улыбнулся, покачал головой в знак того, что ему ничего не нужно, взял Билли за руку и подтолкнул к лифту.

– Ну? – спросила она, когда за ними закрылась дверь.

– Следующий этаж над нами. Номер 416.

– Итак, вы оказались правы. – Она почувствовала трепет возбуждения. – Вы, как всегда, правы. Вы утвердительно качаете свои права. – Она хлопнула его по ладони в знак победы. – Вы нашли его, мой крутой. Ну что, посетим ученого?

– Пока еще рано. Он вышел.

– Откуда вы знаете?

– Ключ висел в регистратуре.

– Да, вы действительно ушлый парень.

Было восемь часов вечера, когда Эдем увидел Гуденаха, возвращавшегося с Йоркштрассе. Он был в пальто и шел немного наклонившись вперед, защищаясь от колючего ветра. Он прихрамывал, на что сразу же обратил внимание Эдем, вспомнив пароход на Миссисипи. Он еще и пошатывался, вероятно, выпил. Гуденах вошел в отель, но Эдем не покидал своего поста, подождал минут пять, убеждаясь, что никто за ним не следует. Потом вместе с Билли они поднялись на четвертый этаж и подошли к номеру 416.

Удостоверившись, что они одни, Эдем постучал в дверь.

– Bitte? – услышал он голос ученого.

– Полиция, – ответил Эдем.

Наступило короткое молчание, затем была снята предохранительная цепочка, и дверь немного приоткрылась. Он увидел, как у Гуденаха от удивления изменилось лицо, когда он узнал человека из Нового Орлеана, узнал и потянул на себя дверь. Но Эдем подставил под косяк ногу, а потом сильно нажал на дверь, преодолев сопротивление изнутри.

– Что вам нужно? – закричал перепуганный Гуденах, когда оба они вошли в комнату. – У вас здесь нет никаких прав.

– Мы здесь только для того, чтобы помочь вам, мистер Гуденах, – сказал Эдем, закрывая за собой дверь. – Только для этого. Вам может угрожать опасность. – Он почувствовал запах вина; очевидно, выпито было немало.

Гуденах, ослабленный алкоголем, не мог до конца понять ситуацию при своем опьяненном состоянии, что нужно им и что делать ему.

– Успокойтесь, мистер Гуденах, – сказала Билли, надеясь, что присутствие женщины в какой-то мере его успокоит.

– Я американка. Этот джентльмен – англичанин. У нас было задание оберегать вашего друга, мистера Триммлера. Мы хотим выяснить, что произошло. И помочь вам, если вы окажетесь в беде.

Говоря это, она коснулась своей рукой руки Гуденаха.

– Мы действительно находимся здесь для помощи, – успокаивала она его.

– А кто еще знает, что я нахожусь здесь?

– Никто. Насколько я могла в этом убедиться.

– А ваши люди? Они ведь знают?

– Пока нет.

Он отступил назад и присел на край кровати. Ему было непонятно, почему они оказались здесь.

– Как же вы нашли меня?

– Власти проследили вас до Франкфурта, сэр, – вмешался Эдем.

– И что же теперь?

– Они продолжают вас разыскивать.

– Не понимаю. Как вы оказались здесь? Как могли вы узнать?..

Билли снова взяла инициативу:

– Мой коллега слышал разговор между вами и мистером Триммлером.

– Какой разговор?

– В Новом Орлеане, в отеле «Хилтон», – вмешался Эдем и продолжал, пытаясь смягчить остроту: – Мой номер был рядом с вашим. Это была простая случайность, ничего более.

– Вы что, шпионили за нами?

– Нет.

– Не пудрите мне мозги. Просто так не слушают разговоры в номерах отеля.

– О’кей. Я хотел услышать ваш разговор. Это не шпионаж. Простое любопытство. Поймите, я был приставлен охранять вашего друга. Вы с ним беседуете в номере рядом со мной. Стены тонкие. Я оказываюсь невольным слушателем вашего разговора. Вы договариваетесь о встрече в Нордхаузене. Называете отель, в котором мы сейчас находимся. Когда Триммлер был убит, а вы исчезли, я подумал, что сюда-то вы и могли направиться.

– Значит, вы просто следовали за мной? Вдвоем?

– Вы должны помочь нам выяснить, кто убил Триммлера.

– Но почему я?

– Потому что вы связаны с «Призраками Луцы».

Ошеломленное молчание. Гуденах с трудом собирался с мыслями.

– Теперь как американцы, так и русские станут выяснять, кто же такие «Призраки Луцы», – снова вступила Билли. – Мы на несколько дней опередили всех. Не исключено, что кто-то уже знает ответ.

– Мне непонятно, почему именно вы? Почему вам понадобилось одним приехать сюда?

– Потому что кто-то пытался подставить меня. Представить убийцей Триммлера, – сказал Эдем.

– Зачем?

– Не имею представления. Все это дело – сплошная тайна. Никто не знает, кто кого преследует. Я просто понимаю, что меня хотели подставить.

– Вы англичанин?

– Да. Со специальным заданием. Оберегать Триммлера.

– А почему не взяли американца?

– Потому, что в ЦРУ возникли затруднения с компьютером. Они хотели взять человека, который ничего об этом не знал.

Ага! Гуденах внезапно улыбнулся, и Эдем понял почему.

– Вы все знали о компьютере, не так ли?

– Вы знали о вирусе, – поддержала его Билли.