Текст книги "Оборотни"

Автор книги: Эдди Шах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

– Я читал, что в Берлине произошли беспорядки. На Олимпийском стадионе, – продолжал он.

– Совершенно точно.

– Но говорят, что это были крупные беспорядки.

– Крупнее, чем ожидалось.

– Рад узнать, что они могли работать сами по себе. – Каас подразумевал молодых штурмовиков.

– Это было нетрудно. Все остались довольны вашим руководством в Гамбурге и в Неу-Изенбурге.

– Готов ли основной проект?

– Планы составлены. Нам нужно, чтобы вы находились в Дрездене. Настало время тренировать ваших людей.

– Сколько всего?

– Четверо, включая вас.

– Жестко. – Он пожал плечами. – Но достаточно. Я подбираю людей?

– Конечно. – Краган знал подопечных Кааса, кого он мог выбрать. Важно, чтобы операция такого масштаба имела свое продолжение. Каас должен постараться. – Все это дело проводится строго на основе лозунга «Знай только то, что надо». Предупредите об этом свою команду.

– Когда я смогу рассказать им?

– В самый последний момент. Сначала тренировки.

– Сколько дается времени?

– Неделя. Вполне достаточно.

– Мы возвращаемся вместе?

– Нет. Вылетайте в Берлин. Самолет отправляется из аэропорта Шарль де Голль завтра в девять утра. В аэропорту Тегель в Берлине вас встретит водитель, который и отвезет в Дрезден. Заканчивайте вашу работу сегодня вечером. Никаких подозрительных акций. Возможно, я вернусь раньше вас. – Краган вынул из своего пальто газету и как-то значительно передал ее Каасу. Со стороны можно было подумать, что друзья обсуждают важные новости. – Там неплохая статья по Берлину. Прочитайте ее. Я хочу, чтобы вы точно понимали, что следует ожидать завтра.

Вскоре они ушли. Каас вернулся на увеселительную площадку, а Краган в «Интерконтиненталь».

Дежурил уже другой регистратор. Но и этот увидел в Крагане обычного бизнесмена в добротном пальто, возвратившегося в отель после вечерней прогулки.

Лондон

Когда двухмоторный реактивный «Боинг-757» компании «Бритиш эйруэйз» в 8.33 коснулся земли на посадочной полосе 27 в лондонском аэропорту Хитроу, Эдем подумал, что, вероятно, за ним установят слежку в терминале челночных полетов. Он решил игнорировать возможного соглядатая. Едва ли они будут брать их на переходе.

Иммиграционный чиновник в Манчестере тоже не пытался это сделать, но Эдем знал, что в его особом списке должны быть их фамилии. Взглянув на паспорт Эдема, он тотчас опустил глаза вниз, на бумаги под стойкой.

Затем он снова протянул руку, взял и просмотрел американский паспорт Билли.

– Путешествуете вместе? – спросил он с густым северным акцентом, слишком безразлично, чтобы этого не заметил Эдем.

Дженни уже прошла таможенный контроль для пилотов, подписала свою таможенную декларацию и скрылась в другой комнате, чтобы выполнить все формальности, связанные с перегонкой импортного самолета. Расставание было коротким. У каждого – свои заботы.

– Да, – ответил Эдем.

Иммиграционный чиновник кивнул и вернул Эдему паспорт.

– Где вы остановитесь в Англии, мисс?

– Где мы остановимся, дорогой? – Билли повернулась к Эдему.

– Мы, пожалуй, арендуем машину и немного поездим, – объявил он. – Моя приятельница никогда раньше здесь не бывала. Мы будем ездить, пока не найдем подходящий ночлег.

– У вас будет длинный день, – сказал иммиграционный чиновник. Было всего шесть тридцать утра. – Вы летели на перегоночном самолете?

– Да, это дешевле, чем на пассажирском.

Иммиграционный чиновник с неохотой их отпустил, но его инструкции, лежавшие внизу, были четкими. НЕ ЗАДЕРЖИВАТЬ, НЕ ВЫЗЫВАТЬ ПОДОЗРЕНИЙ. НУЖНО ЛИШЬ УСТАНОВИТЬ ЛИЧНОСТЬ И ИХ ВЕРОЯТНОЕ МЕСТО НАЗНАЧЕНИЯ. ДЕЙСТВУЙТЕ ОСТОРОЖНО. НЕМЕДЛЕННО ДОЛОЖИТЕ. СВЯЖИТЕСЬ С ТАМОЖНЕЙ, ЧТОБЫ ПРОПУСТИЛИ БЕЗ ДОСМОТРА. Он устал и мало что мог бы сделать, не встревожив их. Он вернул паспорт Билли.

– Не можете ли вы поставить туда печать? – спросила она. – Мне это делают, куда бы я ни поехала.

– Мы не ставим печати на паспорта, – сказал иммиграционный чиновник, отвернувшись от окошка и проходя в небольшую заднюю комнату, которая служила ему кабинетом.

Таможенники пропустили их через зеленый коридор. Эдем вздохнул с облегчением: его беспокоила коричневая сумка с оружием. Он не знал, что таможня уже получила указание пропустить их без досмотра.

Но когда они вышли из зала для челночных полетов в Хитроу, смешались с пассажирами дальних рейсов и местных, прилетающих в Лондон на один день за покупками, Эдем обнаружил за собой хвост. Его внимание привлек человек военной выправки в пальто из верблюжьей шерсти, который закрывался газетой. Эдем улыбнулся, взял Билли под руку и подвел ее прямо к нему.

– Наблюдаете за нами? – игриво спросил он.

– Виноват? – осведомился Военный. У него перехватило дыхание. Его, очевидно, в спешке послали в Хитроу на случай, если Эдем появится там. Он бежал по коридорам в зал и прибыл туда как раз, когда начали выходить пассажиры челночного рейса.

– Мы направляемся домой. Можете передать это на контроль.

И они покинули зал для пассажиров челночных рейсов, тогда как Военный, смутившись, все еще делал вид, что не обращает на них внимания. Но, как только они свернули за угол, он выбросил газету и направился к ряду телефонов-автоматов, вытянувшихся вдоль стены.

– Как вы узнали, что он поджидал нас? – спросила Билли, когда они взяли такси до центра Лондона.

Эдем хмыкнул:

– Это канцелярские крысы, а не оперативные работники. У нас, вероятно, лучшие оперативники во всем мире, но они в Северной Ирландии и в других подобных местах. А эти из канцелярии – крысы.

– Мы все еще далеко от герра Гуденаха.

– Скоро будем там, поверьте мне.

– Вы все время говорите это.

– И вы все время следуете за мной.

– Гм… – проворчала она, развалившись на сиденье и посматривая на многорядное движение машин, спешивших в Лондон по дороге «М-4».

– Жалеете, что приехали?

– Нет. Просто, что… не так уж много, кажется, произошло. Я устала носить все изношенное и грязное. Тело ноет от этого перелета в обнимку с канистрами. И еще я потеряла, наверное, работу, а к тому же являюсь преследуемым беглецом в своей собственной стране. Черт возьми, все это быстро превращается в привычное дерьмо. И все из-за стремления к чему-то необычному. А ведь ничего не произошло с тех пор, как мы покинули Новый Орлеан.

– И вы думаете, что это напоминает охоту на диких гусей?

– А что вы думаете? – отрезала она.

– Может быть. Но я живу в мире полушансов. Вероятно, мне не следовало покидать Новый Орлеан так, как я это сделал. Но ведь я всегда делаю то, что, вероятно, мне не следовало бы делать. А в свете того, что вы рассказали мне о компьютере и об убийствах всех тех агентов, это дело представляется намного более крупным, чем просто охрана Триммлера. В конце концов, мы же работаем для своих людей. Мы не обратились против них, а просто создаем пространство для разгона. Если, мы провалимся, то вернемся домой, протянем ручки и позволим им нас пошлепать. Если же мы правы, то послужим королеве и стране. Виноват. Президенту и стране.

– Все же дьявольски длинный прицел.

– Может быть. Но в конце концов это может оказаться единственной правильной ставкой.

Ей с самого начала понравилась квартира, и это неожиданно утешило ее. Она предполагала, что квартира будет казарменно-убогой. Теперь же она увидела вложенную в нее любовь, ощутила в ней домашний очаг, почувствовав его своим существом женщины.

Он провел ее в спальню для гостей.

– Поспите немного, – сказал он ей. – Мне нужно кое-что сделать. Если вы встанете поздно и обнаружите присутствие женщины…

– Лили. Вы говорили мне о ней.

– Она вам понравится. Не забывайте, что вы, помимо всего прочего, ощущаете сбой во времени из-за реактивной скорости.

– Винтовой скорости, хотите вы сказать.

Он рассмеялся:

– Пусть будет так. Ведь сейчас всего лишь четыре тридцать утра в Новом Орлеане. До встречи.

Он оставил ее в спальне и прошел в свой кабинет.

Там он сделал три телефонных звонка, первый из которых был обращен к Лили.

Вторым он набрал номер в Манчестере. Когда ему ответил заспанный женский голос, он сказал:

– Все устроено. Не опаздывайте. – И положил трубку до того, как номер могли засечь. Он знал, что теперь к линии будут подключены подслушивающие устройства.

Третий на очереди был Кой, его связной офицер.

– Ну что, теперь мы окончательно в дерьме, не так ли? – последовал саркастический вопрос.

– Ну почему же? – возразил Эдем. – Игра еще не окончена.

– Вам было приказано оставаться и помогать нашим друзьям.

– Все меняется. Я решил проявить инициативу.

– Вы в этом всегда чрезмерны. А женщина с вами?

Ага, американцы держали Коя в курсе дел.

– Да.

– Почему?

– Ей захотелось отдохнуть. Никогда не бывала в Англии.

– И она приехала по собственному желанию?

Эдем проигнорировал этот вопрос.

– А много ли вы знаете о затруднениях наших друзей?

Он услышал резкий вздох.

– Подождите, – распорядился Кой. Затем Эдем услышал, как он разговаривал с кем-то в комнате, причем голос его был приглушен рукой, прикрывавшей трубку. – Вам нужно приехать сюда, – сказал он наконец.

– Не сейчас. Я хочу немного отдохнуть. Но нам следовало бы немедленно переговорить.

– Хорошо. Я перезвоню вам через пять минут.

Эдем усмехнулся и положил трубку. Они явно отключали подслушивающий аппарат. Американцы не должны знать, что их секретами кто-то интересуется.

Спустя пять минут телефон позвонил. Это был Кой.

– Теперь линия свободна, – сказал он. – Расскажите мне об их затруднениях.

Как можно кратко, Эдем рассказал Кою о компьютерном вирусе, о смерти американских агентов и о разговоре Триммлера с Гуденахом. Он даже поведал ему о Фруктовом Соке и о том, как произошло убийство Триммлера. Но он совсем не упоминал ни о Нордхаузене, ни о вовлеченности русских. Если британская секретная служба подключится к делу, она станет придерживать ЦРУ и предоставит ему то время, в котором он нуждался. Все эти органы безопасности любят сплетни, особенно в отношении своих же союзников.

– В форме свастики? – воскликнул Кой, когда он закончил. Эдем не ответил, и он продолжал: – Отвратительно, даже для янки. Все это известно вам от нее?

– Нет, – решительно соврал Эдем. – Я слышал различные разговоры между ней и другими сотрудниками ЦРУ.

– Но почему она поехала с вами?

– Она знала, что я уезжаю. И я вынудил ее.

– Принуждали во время всего пути через Атлантику? – последовал недоверчивый вопрос.

– К этому времени, думаю, она решила, что могла бы тоже продолжить работу. В конце концов, она человек из команды. Может быть, она просто хочет выяснить, что происходит.

– Это возможно. – Кой сделал паузу, и Эдем ждал, пока он продолжит. – Интригующая история, – сказал он наконец.

Эдем про себя ухмыльнулся. Он одержал верх.

– А теперь мне нужно поспать, – сказал он в надежде выиграть нужное ему время.

– Конечно. Будет правильней, кстати, не сообщать этой женщине о нашем разговоре. Более того, скажите, что мы не связывались с вами.

– Понятно. – Еще как понятно. Теперь начнется болтовня в «М-15», «М-16» и других более мелких разведывательных подразделениях. Им будет приятно смотреть, как янки, сами выбираются из этой дыры. И можно было бы добавить перцу в эту игру, если бы удалось удерживать женщину от контактов с ними, от проявления собственной воли. – Между прочим, ваш парень в зале челночных полетов был очень уж заметен.

– А она его видела?

– Видела.

– Жаль. Но если вы не будете высовываться, скажите, что за квартирой ведется наблюдение, она примет это. Поиграйте с ней немного.

Очень умно, подумал Эдем. Смогла бы она действительно поверить в это, после того как наружники показали себя?

– Прекрасная идея, – сказал он.

– Хорошо. Мы свяжемся с вами сегодня вечером.

– Завтра это удобней сделать. Я хочу немного поспать. А остальную часть дня я собираюсь чем-нибудь занять ее. Вечерний звонок лишний раз ее насторожит.

– Ну что ж, оставляем на утро.

– И не могли бы вы поставить кого-нибудь для наблюдения? Я не хотел бы, чтобы она улизнула, когда я буду спать. – Это должно произвести на нее впечатление.

– Хорошая идея. – Оба они знали, что квартира уже под наблюдением. – Переговорим с вами завтра и дадим инструкции.

Эдем положил трубку и прошел к входной двери. Он включил все сигналы охраны у двери и окон, прежде чем пройти к кровати и растянуться на ней. Но еще до этого он убедился, что его коричневая сумка была на месте.

Лили пришла в шесть часов вечера, открыв дверь своим запасным ключом, и застала Эдема под душем. Она оставила для него чашку чая на столике у кровати и прошла на кухню приготовить ужин.

– Что, наша гостья все еще спит? – спросил он, появившись на кухне в своем махровом халате с чашкой чая в руке.

– Совсем отключилась, – ответила Лили. – Когда ее следует разбудить?

– Дайте ей еще часок поспать. Она провела без нормального сна почти двое суток.

– Приготовить чай или кофе?

– Она же американка.

– Следовательно, кофе.

– Без кофеина.

– У нас такого нет. – Она улыбнулась, когда Эдем бросил озадаченный взгляд.

– Нужно всегда называть только реальные вещи. А что, по вашему мнению, хотела бы она поесть вечером?

– Бифштекс и почки? – вопросительно произнес он.

– Остается не очень-то много времени. Но я постараюсь управиться.

– Спасибо. – Он улыбнулся и поцеловал ее в щеку. – Хорошо быть дома.

– Ваши почтовые поступления в кабинете. По большей части счета, как я могла разглядеть.

Некоторые вещи никогда не меняются. Он надел прохладную хлопчатобумажную рубашку из серой ткани и свободные хлопчатобумажные штаны. Кожаные туфли без шнурков были старой и удобной парой. Наконец удовлетворившись своим внешним видом (волосы его, как всегда, были хорошо уложены и смягчены бриолином), он прошел в кабинет и просмотрел почту. Обычные объявления, несколько неинтересных для него приглашений, пачка счетов. Подписав счета для Лили за газ, электричество и другие услуги, он отправился опять на кухню.

Билли уже присоединилась к домоправительнице, и они явно ладили. Лили занималась пирогом из бифштекса и почек, Билли ей помогала.

– Хорошо поспали? – сказал он.

– А разве не видно? Это ваша постоянная пища? – поинтересовалась совершенно отдохнувшая Билли.

– Когда я дома, то да.

– А вы не хотели бы переехать в Калифорнию? – спросила она у Лили.

Пожилая женщина улыбнулась и покачала головой.

– Вы не смогли бы прокормить ее, – пошутил Эдем.

Ужин, появившийся на столе час спустя, был, как и ожидалось, хорош.

– Пенни за слово, – сказал Эдем, когда они наполовину закончили есть, а Билли не сказала ничего.

– Отчаяние, – произнесла она.

– Не говорите этого Лили. Она подумает, что вы про еду.

Билли улыбнулась и покачала головой.

– Лили прелесть. И такова же ее еда. Нет. Я просто думала… о своем одиночестве. Я хочу сказать, что я одинока с тех пор, как покинула Питера. Я жила с некоторыми парнями… Гейри был последним. Конечно, я могла бы обойтись и без них. Я просто избегала одиночества. Понимаете, когда у вас нет цели, легко искать что-то… Я не знаю. – Она сделала паузу. – Нечто такое, что тебе могут дать другие люди. Видите ли… Мне никогда не удавалось объяснить свои чувства. Никогда. Вероятно, поэтому я такая взвинченная.

– Продолжайте.

– При всех его ошибках, при всем его крике и визге, при всей его отвратности, мы достигали таких высот, которых я себе никогда не представляла. И мне отчаянно не хватает его. Старый потаскун, тщеславный Питер. Правда ничего не изменяет… в настоящей любви. Заменители никогда не срабатывают. Как бы вы ни старались и не пытались, чтобы они сработали. Может, мы и влюбляемся раз в жизни. Наверное, мы не можем победить свои неудачи. Или не хотим. – Она понурила голову.

– Когда я впервые встретился с вами, я принял вас за человека, потерявшего вкус к жизни.

Она подняла глаза.

– Что вы имеете в виду?

– Потухшего человека. Некурящего, непьющего, лишь принимающего пищу, которая ему рекомендована врачом.

– Спасибо за такое определение.

– Не бойтесь моих слов. Как я сказал, таково было мое впечатление, когда я впервые встретил вас.

– А теперь?

– Вы в порядке.

– Получу ли я за это медаль или еще что-нибудь?

– Что-нибудь еще.

Она рассмеялась.

– Знаете, – произнесла она через некоторое время. – Я получаю удовольствие… Мне кажется, что прошлое не имеет такого уж значения, в конце концов.

– Что же наводит вас на такие мысли?

– Вы. И это место.

– Не понимаю.

– Вы научились жить в одиночестве. Нет, я говорю неправильно, дело не в одиночестве. Вы просто научились жить один. Большинство из нас на это не способны.

– Я научился этому в молодые годы. Понятие «одиночество» слишком всеохватывающее. Одиночество превращается в озабоченность. Это какой-то демон, захватывающий ваше воображение. Я умею игнорировать это, создавать свои собственные ценности. Это единственная возможность преодолеть одиночество.

Потом Билли помогла убрать со стола, а Эдем закончил список поручений для Лили. Можно было перейти в гостиную, где стоял большой кофейник.

– У нас нет кофе без кофеина, – сказал Эдем, когда Лили принесла кофе.

– Не важно. Приятно снова попить настоящий кофе. – Билли, заметив, что Эдем и Лили обменялись быстрыми взглядами, улыбнулась. – Не всегда же я была человеком, лишенным вкуса к жизни, какой вы меня представили.

– Может быть, сигарету? – быстро прореагировал он.

– Нет. Эту черту я еще переступить не готова.

– Не собираетесь ли вы перед отъездом повидаться с мистером Маркусом? – услышала Билли вопрос, когда Эдем вышел за новой пачкой сигарет.

Ответа она не расслышала.

В десять вечера Лили собралась уходить, и Эдем проводил ее до двери. Билли почувствовала их близость, их глубокую заботу друг о друге. Она захотела иметь такую же Лили. Может, такого человека надо ей поискать, вернувшись в Ла-Джоллу. Если, конечно, адвокаты оставят что-нибудь после того, как перемоют ей кости.

Более получаса Эдем рассказывал Билли о своем плане прохождения следующего этапа их добровольного задания. Она слушала, не прерывая. Тщательность, детальность его обоснований были безукоризненны. В общих чертах она знала об этом еще до того, как они приземлились в Манчестере.

– Но вы можете выйти из игры, если хотите, – сказал он, упомянув о телефонном разговоре с Коем. – Мои сотрудники уверены, что вы увезены из Нового Орлеана под угрозами, а теперь просто приглядываетесь к тому, что стану делать я. Именно это они и передают в ЦРУ.

– Не очень приятно. В ЦРУ решат, что я все разболтала. О компьютере и об агентурной сети.

– Я сказал, что подслушал ваш разговор с Такером и ухватил кое-что в дальнейшем. Они в это поверят. Ведь именно это они и ожидали.

– Какого же черта? Я все равно теперь осталась без работы. А вы думаете, что мне именно теперь следует отвалить?

– Решать вам. Все это началось как приключение. Теперь это реальное дело. Если вы хотите…

– Я не хочу. Если только этого не хотите вы.

– Но вы можете оказаться препятствием на пути.

– Вам не следует беспокоиться обо мне, – ответила она с долей раздражения. – Я сама присмотрю за собой. Не ухмыляйтесь, я это действительно имею в виду.

Он засмеялся.

– Это не ухмылка. Вы будете нуждаться в защите.

– А пистолет?

– Мы подумаем еще об этом.

– Не собираетесь же вы подкрадываться к кому-то без меня, не так ли?

– Зарекся не делать этого, – улыбнулся он.

– Вы негодяй. Вы вполне могли бы так поступить. Я стану спать у входной двери, чтобы у вас ничего не получилось.

– Будьте спокойны. Если бы я и сделал это, я бы сказал внизу, куда пошел.

– А я не хотела бы этого. И пожалуйста, не уходите без меня.

– Но пришло время отдыхать. Мы рано начали день.

– Я же только что поднялась с постели.

– Нам, тайным агентам, нужно преодолевать такие вещи, как сбой времени.

– Но я никогда не ложусь спать после сна. – Она с искренним любопытством посмотрела на него. – Вы действительно устали?

– Нет. Но я знаю, что для меня хорошо.

– В каком смысле?

– Между ними нарастало взаимное влечение. Это дало о себе знать еще в Новом Орлеане. Но Эдем сознательно оттягивал это вполне возможное проявление открытости. Он не мог позволить ничего, что притупило бы его профессиональные инстинкты. Он встал.

– В том смысле, что в последующие дни мне понадобятся все мои силы. Мне нужен отдых. – Он не был груб, просто прямолинеен. – Если не хотите спать, смотрите телевизор. – Он усмехнулся, пытаясь смягчить свои слова. – Вы почувствуете себя дома. Большая часть наших программ – американские.

Он протянул руку, дотронулся до ее плеча, погладил его и пожелал ей спокойной ночи. Эдем заметил, что она подняла подбородок, снова попытавшись скрыть свои морщинки. Но он ничего не сказал, она была хороша такой, какая есть. Он попрощался еще раз и пошел спать.

Она прилегла пять минут спустя, когда он начал успокаиваться, и молча скользнула к нему в постель.

Он лежал тихо, спиной к ней, отвернувшись, притворяясь, будто уже заснул.

– Я знаю, что вы не спите, – сказала она, придвигаясь к нему, обнимая его одной рукой, нежно прижимаясь, чтобы слиться с ним, превратившись как бы в одну личность в пределах этой постели. – Товарищеские отношения или секс – это сейчас не имеет значения, ушлый парень. Мне просто хочется быть с вами.

Он ничего не сказал, просто сжал ее руку, давая знать, что с ним все в порядке, что он тоже хочет быть с ней.

После этого все стало просто. Все, что они чувствовали, стало явным, и оба они сознавали, что это не может зайти дальше, пока не завершится все то, что предстояло им сделать.

Она провела носом по его уху.

– Дозор спящих поперек двери.

Они спали до четырех утра. Зазвенел будильник, и они поняли, что настало время возобновить их дневную игру.

Джорджтаун

Вашингтон

Был час ночи, когда ЗДА взял трубку, вытирая руки о пижаму. Звонок телефона заставил его вспотеть.

– Как же, черт возьми, они попали в Англию? – спросил его по телефону исполнительный директор. ЗДА впервые услышал об этом. – Гори оно все синим пламенем, вы же убеждали нас, что эта пара все еще в Новом Орлеане.

– Мы предполагали…

– Разве не поставлены под наблюдение все морские вокзалы и аэропорты?

– Да, сэр. У ЗДР тоже есть там свои люди. – Он пытался снять с себя хоть часть вины. – Мы даже перекрыли дороги. Я не вижу, как…

– И тем не менее они это проделали. Весь путь обратно в Англию. Лучше выясните, как вообще возможно такое безобразие. Свяжитесь с нашим посольством там. Позвоните им по следующему номеру. – Исполнительный директор назвал ЗДА номер, который только что получил от своего бюро в Лондоне. – Это британская разведка. Парня зовут Кой. Сделайте хотя бы это и позвоните мне снова утром.

ЗДА спустился вниз, к себе в кабинет, и набрал номер в Англии. Номер занят. Ожидая, он включил телевизор, настроив его на Си-Эн-Эн. Передавался репортаж о большой облаве на торговцев наркотиками в Сиэтле, а затем на экране появилось лицо президента.

– Президент прошлым вечером покинул страну для серии визитов в Европу… – в кадре было показано, как президент подымался на борт «Первого номера» военно-воздушных сил в Национальном аэропорту, – которые завершатся личной встречей с президентом России в Германии. Визиты начнутся с посещения Лондона, где президент должен встретиться с английским премьер-министром. После этого он полетит в Париж для встречи с президентом Франции, а затем в Германию для первой исторической конференции глав всех стран НАТО, Европейского Сообщества и Варшавского Договора. Эта встреча, которая многими рассматривается как первый шаг к объединенной Европе, охватывающей Восток и Запад, является…

ЗДА установил телефон на автоматический ответ, и теперь раздался звонок из Лондона. Он схватил трубку, прислушался, а затем представился.

– Моя фамилия Кой, – послышалось в трубке. – Наш человек совершил побег. – Он не собирался говорить янки, что его самого обошли и что ему пришлось просидеть в отделе информации почти двадцать четыре часа.

– Побег? – переспросил ЗДА.

– Именно. Улизнул. Он вернулся к себе на квартиру, и наши люди выследили его. Я говорил с ним по телефону, и он сказал, что придет утром. Кроме того, я знаю, что он выехал оттуда, черт бы его побрал, в ярко-красной спортивной машине и направился на юг. Теперь мы пытаемся найти его след.

– С ним была женщина?

– Да.

– Он объяснил почему?

– Нет, – соврал Кой. – Я хотел выяснить это сегодня утром. Думаю, что лучше всего вам подождать, пока мы не найдем их.

– Я не могу понять, как вы могли…

– Минуту, это целиком ваш спектакль. Мы там были для конкретной помощи. Так что потеряли их прежде всего вы. Я свяжусь с вашим посольством, когда что-нибудь прояснится. Всех благ.

Телефон отключился. ЗДА бросил трубку.

В телевизоре он увидел, как президент махал руками перед камерами, прежде чем закрылись двери «Первого номера» военно-воздушных сил. Он также увидел за президентом улыбающееся лицо ЗДР.

Прохвост отправился вместе с ним.

Он вдруг почувствовал себя одиноким.

Проклятие британцам! Проклятие им всем! Они разрушили его карьеру, и он даже не знал, поймет ли он когда-нибудь, почему это произошло.

Настало время покопаться. Снова обратиться к файлам. Он как-нибудь спасет их. Покопаться во всем. Ведь что-нибудь всегда проявляется.

Дрезденский Heide

Дрезден

Под ногами хрустела ломкая трава, четкие отпечатки оставались там, где поработал морозец раннего утра. Краган и другой старший офицер-штурмовик в обычных своих горчично-коричневых бриджах для верховой езды и ботинках из черной кожи сопровождали через лес нового лидера. Это был для них важный момент; требовалось доказать полную свою готовность к успешному выполнению поставленных перед ними задач.

Фрик, шедший посредине, был преисполнен гордости, его длинное черное кожаное пальто доходило до земли. Его волновали их военные эмблемы. Он воображал себе, как они будут выглядеть в центре красно-золотисто-черного флага, высоко развевающегося по ветру на флагштоке стадиона, где они хотели проводить свои празднества. Это символизировало бы гордую и новую Германию, фатерланд в его подлинной славе.

На полянке стояло деревянное строение с острой крышей в стиле шале, длиной приблизительно в сорок и шириной в двадцать метров. Оно укрыто от посторонних глаз деревьями и находилось в той части дрезденского Heide, которую Митцер закупил для партии: достаточно далеко, чтобы его можно было заметить с дороги или чтобы самые громкие звуки долетали отсюда до прохожих.

При их приближении из укрытия выступили штурмовики. У всех на боку были кобуры с пистолетами, а двое были вооружены ручными пулеметами. Отсюда никто не мог бы неожиданно улизнуть. Применялись самые жесткие меры безопасности.

Увидев Фрика, которого им было приказано ждать, штурмовики вытянулись по стойке «смирно» и подняли руки в традиционном нацистском приветствии.

– Хайль, Хайль! – Приветствие было двойным и тем отличалось от прежнего нацистского, которое оказалось дискредитированным, когда Германия проиграла войну. После долгих дебатов Совет решил, что буквальное повторение всех лозунгов, формы и символики, абсолютное копирование всех внешних атрибутов прежней нацистской партии излишне и даже невыгодно. Поэтому кое-что изменили, переделали, чтобы не выглядеть столь однозначно. Фрик против этого не возражал. Он мог переждать это, зная, что близко время, когда возникнет партия, которая не поступится ни в принципах, ни в деталях формы и символики.

Проходя мимо охранников, он по всем правилам ритуала отвечал на их приветствия. Он наслаждался их преданным видом. У них общее дело. И совершенно необходимо, чтобы они смотрели на него снизу вверх, боялись, уважали и любили его.

Один из штурмовиков открыл дверь и провел их в строение, Фрик вошел первым, а остальные последовали за ним. Внутри было темно. Слева и справа по ходу длинного узкого коридора были двери со стеклянными глазками. Мнимый центр по обучению молодежи самообороне и дисциплине предназначался для боевой подготовки подпольных террористических групп. В более широком смысле это была легальная база.

Идя по коридору, Фрик заглядывал в некоторые глазки. В комнатах шли занятия по приемам каратэ, контролю над толпой, применению полицейских дубинок, использованию ножей и кастетов.

В конце коридора располагалось полностью оборудованное современное стрельбище с тремя ячейками для стрельбы. Однако оружие и боеприпасы хранились не здесь. Они были упрятаны в другой части дрезденского Heide, в надежном месте. Всему находившемуся там оборудованию можно было бы дать правдоподобное объяснение: это место тренировок для тех, кто интересуется военно-спортивными дисциплинами.

Последняя дверь за стрельбищем не имела глазка. Краган извинился, опередил Фрика и распахнул ее. Новый лидер и сопровождавший его офицер вошли туда, и Краган крепко затворил дверь за ними. Обитая звуконепроницаемой прокладкой, деревянная дверь была заключена в тяжелую стальную раму. Подобным же образом была укреплена и остальная часть комнаты. С потолка свешивалась единственная электрическая лампочка. В середине находился кухонный стол с покрытием из огнеупорной пластмассы и с изогнутыми металлическими ножками. К нему были придвинуты три стула. Один был свободен, на двух других сидели люди в гражданской одежде со связанными за спиной руками и вставленными в рот кляпами. За одним из них стоял манекен из витрины, одетый в военную форму. Еще один манекен был поставлен к окну. За окном находилась другая стена. Всего в комнате было три окна и одна дверь. Это была комната внутри комнаты с окнами, выходившими на стены строения. Третий манекен занимал стул, отставленный от стола к стене.

– Пожалуйста, не пересекайте белую линию, – предостерег Краган Фрика, передавая ему набор глушителей шума. Начертанная на полу белая линия проходила не более чем в трех футах от двери и шла параллельно ей. – Все будет готово через две или три минуты, – добавил Краган, немного волнуясь; он знал нелюбовь Фрика к долгому ожиданию.

Фрик кивнул. Все должно быть готово заранее.

– Белая линия, – сказал офицер, – начертана для того, чтобы обезопасить вас. Если вы пересечете ее, вы войдете за…

Нескрываемое презрение на лице Фрика остановило его.

– Я знаю, для чего она, – холодно заявил Фрик.

– Разумеется, мой фюрер.

Краган подал знак офицеру отступить назад, а затем придвинулся ближе к Фрику.

– У нас были звонки от членов Совета в отношении беспорядков в Шарлоттенбурге.

– Что же они говорили? – спросил Фрик, частично погасивший уже свое раздражение.

– Что сообщения телевидения и газет поддерживают вашу точку зрения. Общественность становится сытой по горло картинами насилии и смерти. По-видимому, вы правы – может быть, наступило время для партии действовать в открытую.