Текст книги "Оборотни"

Автор книги: Эдди Шах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

– Три года пустоты. Так долго мне пришлось это переносить, – жаловался он, пока машина катила на север со скоростью в шестьдесят километров в час, а изношенная выхлопная труба клубилась дымом. – Три года без малейшего признака дохода. Только счета от компании, которая снабжала меня товаром. Если они захотят получить его обратно, пусть приходят и забирают. Все это добро у меня в квартире.

– Почему же так получилось? – спросила Билли.

– Я не прекращал делать заказы, чтобы у меня был запас и чтобы они не сомневались во мне. Духи, туалетная бумага, зубные и всякие другие щетки. Что душе угодно, все у меня было. Они думали, что я торгую целым состоянием. А я думал, что когда дела пойдут получше, я все продам с прибылью.

– Вам не следовало держаться за это. Всегда все меняется.

– Но не тогда, когда появляются судебные приставы, эта жирные «вести».

– «Вести»?

– Ну эти, с федеральных земель с Запада. Мы гости с Востока. Воссоединение показало мне кукиш.

– Итак, вы сбежали.

– Совершенно точно. Вы бы взглянули на них! Крупные педерасты. Почти такие же крупные, как и счета, которые они хотели заставить меня уплатить. Я не собирался зависать там и спорить с ними. Хлопнул им дверью в морду, перепрыгнул через заднюю стенку и отвалил в Берлин. Провались он в задницу, этот Коттбус. Чтоб они все там переварились.

– Сигареты не найдется?

– Не курю. Пришлось отвыкать. Слишком дорогая привычка.

– Ну, а катиться пошустрее эта тачка может? – обозлился Эдем, не обращая внимания на довольное выражение лица Билли.

– Может, если вы торопитесь отдать концы. Особый продукт Цвикау. Там их клепают. Говорят, что политика состояла в том, чтобы они медленно двигались. Таким образом преступность сохранялась на низком уровне. Никто не мог удрать от полиции.

– Поэтому-то вы и не вызвали полицию?

– Так все в бегах. Это же Германия! Перемещайтесь, и, возможно, вы возьмете свое. Вы понимаете, например, почему они были за Гитлера?

– Нет, – ответил Эдем.

– Вы видите только то, что он сделал с евреями. И войну. Это, конечно, нехорошо. Но до войны он был велик. Он возвратил немцам гордость. Наполнил людям животы. Это нечто такое, что важно для жизни. Вместо того отчаяния, в которое приходили мои деды. Но он зашел слишком далеко. Теперь же со всеми этими беспорядками, со всеми нашими затруднениями, мы могли бы принять кого-нибудь вроде него.

Эдем ничего не сказал; на этом уровне разговор был бесполезным.

Спустя полчаса они въехали в пригороды Берлина.

– Где вы хотите, чтобы я вас выкинул? – спросил Бернард.

– В Тиргартене. Знаете такое место?

– Никогда раньше не бывал там. Даже после того, как снесли Стену. Но указатели есть, доедем. Это там, где Рейхстаг. В Тиргартене, кстати, собираются и ваши люди.

Вы о ком?

– Президент. Американский президент. И русский. Они находятся здесь для большой церемонии в Рейхстаге. Со всем бундестагом. Настоящий парламент для единой Германии. В первый раз после того, как эта шарага сгорела. Говорят, что это вроде люди Гитлера затеяли. Балаган какой-то. На хера его сжигать? В конце концов, они арестовали одного коммуниста. Во всем винят Гитлера. Даже…

– По какому поводу церемония? – прервал его Эдем.

– Какой-то торговый договор между Европой, Америкой и Россией. Якобы первый шаг к общемировому рынку. Это газеты заливают. Мол, большая-пребольшая сделка. А я так думаю: если участвуют русские, они всех, как когда-то нас, разнесут вдребезги.

– Когда же состоится эта церемония?

– Кажись, завтра. Нет такой шишки в мире, которой там не будет.

– Вот оно что! – Эдем повернулся к Билли и сказал по-английски: – Должно быть, это и есть то самое.

– Это уж чересчур крупное дело, – отвечала Билли. – Нам придется пройти мимо.

– Не оставлять же его только для полиции. Да еще с убийством Гуденаха на нашей шее. На объяснение уйдет куча времени.

– Я-то, простак, поверил, что вас не преследует полиция! – вдруг забеспокоился Бернард. Они догадались, что он понимает английский.

– Успокойтесь, мы ничего плохого не сделали, – сказал Эдем. И снова повернулся к Билли: – Пойти в посольства. Это единственный путь. Связаться с сотрудниками наших разведок. – Он указал на портативную рацию, которая висела на шее у Бернарда. – Позвольте мне воспользоваться ею.

– Не работает, – пожал плечами Бернард. – Я ведь стырил ее.

– Да вы больший плут, чем…

– Хочешь быть бизнесменом, надо выглядеть соответственно. По крайней мере, за мной нет мокрых дел.

– За нами тоже. Но нам обязательно надо выяснить, где расположены британское и американское посольства, чтобы…

Слова Эдема были прерваны полицейской сиреной. Зеленый «БМВ», с голубыми подфарниками и мигающими красными фонарями, мчался за ними, требуя остановиться.

– Боже! – вырвалось у Эдема.

– Мне, наверное, следовало вас предупредить. Эта машина тоже сперта, – признался Бернард, подъезжая к бордюру. – Подлючие копы.

Патрульная машина остановилась перед ними. Эдем бросил на Билли предостерегающий взгляд, когда двое полицейских выбрались из нее и подошли к ним. Эдем заметил, что один расстегнул кнопку своей кобуры; они не обязательно ожидали неприятностей, но были готовы к ним.

Водителю приказано было выйти из машины.

– Остаемся на месте, – сказал Эдем Билли, когда Бернард открывал дверцу машины и выходил из нее.

– Права! – потребовал полицейский.

Бернард вручил ему водительское удостоверение.

– Откуда едете? – спросил второй офицер, пока его коллега изучал документ.

– Из Лейпцига, – солгал Бернард.

– Но это же не дорога на Лейпциг.

– Черед Дрезден. Повидался с некоторыми друзьями.

– Предъявите документы о страховке и регистрации машины, – сказал первый полицейский, возвращая права.

– Я оставил их дома.

– По закону, вы должны возить их с собой.

– Это моя ошибка.

– Правила вводятся для вашего же добра. Вы, кстати, должны это понимать.

– Виноват.

– Машина ваша? – Пока первый офицер беседовал с Бернардом, второй обошел машину и заглянул в нее. Эдем и Билли улыбнулись ему.

– Конечно.

– Чем же все вы занимаетесь? – спросил второй офицер.

– Я торговец.

– А ваши пассажиры?

Бернард помолчал. Может, они и не знали, что машина украдена. Может, обычная проверка. Может, полицейские обратили внимание именно на его пассажиров.

– Друзья. Прихватил их в Дрездене.

Молчание длилось слишком долго. Второй полицейский, у которого возникли какие-то подозрения, наклонился и открыл дверцу с пассажирской стороны. – Выходите, пожалуйста. Я хочу проверить машину. – Эдем знал, что это лишь предлог. Проверяют их.

– Вы оставайтесь здесь, – сказал первый полицейский Бернарду. – Я свяжусь по радио, чтобы машину проверили на компьютере, – обратился он к своему коллеге, когда Эдем и Билли уже стояли на тротуаре.

– Откуда вы? – спросил первый офицер у Эдема.

– Из Дрездена. – Эдем увидел, как в глазах полицейского, осматривавшего его, нарастала подозрительность.

Боже, Маркус, у меня, должно быть, ужасный вид. Небритый, в армейской робе, ботинки с чужой ноги. Он, вероятно, думает, что я дезертир.

– Вы из армии? – неожиданно поинтересовался полицейский, будто Эдем и вправду был дезертиром.

– Нет.

– А одеваетесь так всегда?

– Так дешевле.

– Вы не немец?

– Нет. Англичанин. Мы путешествуем по Европе.

– Покажите ваш паспорт.

– Он не здесь. В Дрездене.

– А у вас есть? – повернулся он к Билли.

– Нет. У нас вместе.

Полицейскому внезапно вспомнился их утренний инструктаж. Он ругнул себя за то, что не подумал об этом сразу, ругнул свою усталость – вот-вот он должен был смениться. Это, конечно, те двое. Те самые, которые были в розыске. Он взглянул на своего партнера, тот находился внутри «БМВ», разговаривая по радио. Надо подождать. Англичанин мог оказать сопротивление. Он чуть улыбнулся, непроизвольно, чувствуя удачу, представив себе, как перед ним открываются двери для повышения в чине.

– Хорошо, – сказал он. – Вам не нужны паспорта. Раз вы из стран – членов Сообщества. Но вам следует иметь при себе какое-то удостоверение личности. На всякий случай.

– Вы правы, – улыбнулся Эдем. Он уже сознавал, что его узнали. – Этого больше не случится. – Уголком глаза он увидел, что первый офицер пытается побыстрее выбраться из «БМВ».

– Эй! – услышал он обращенное к Бернарду. – Вы говорили, что эта машина ваша?

– Да, – ответил упавшим голосом Бернард.

– А согласно нашему компьютеру, эта машина сегодня утром была украдена в Коттбусе.

– Не может этого быть.

– Дело дрянь, – произнес офицер, стоявший рядом с Эдемом, когда понял, что события приобретают плохой поворот. Он потянулся за револьвером, но было уже поздно. Эдем навалился на него сзади, заломил его руку и выхватил револьвер. Он стоял за полицейским, направив ствол прямо в его затылок.

– Если вы цените жизнь своего партнера, не вынимайте вашего оружия, – предостерег он другого офицера.

Колебаний не последовало. Полицейский замер на месте с поднятыми вверх руками. За ним на тротуаре завизжала женщина, и несколько прохожих в панике пустились наутек. Еще одна женщина с пластиковой сумкой для покупок в руке застыла под фонарем около «БМВ». Она была слишком перепугана, чтобы двигаться.

– Меня это не касается! – крикнул Бернард, решаясь убежать. – Безумцы! Я только подвез их.

– Отойти от машины! – приказал Эдем, направляясь к «БМВ» и подталкивая впереди себя полицейского. – Ключи внутри?

Полицейский со все еще поднятыми вверх руками отодвинулся от машины.

– Да, – ответил он.

– Билли, садитесь на место водителя. Заводите ее.

Билли быстро подошла к машине. Но когда она открыла дверь, второй полицейский неожиданно кинулся на нее и повалил на дорогу, выхватив при этом свой пистолет. Эдем выстрелил в него, но без привычки к немецкому полицейскому оружию, девятимиллиметровому «Глок-17», и опасаясь задеть Билли, он промахнулся. Его заложник попытался сопротивляться. Эдем приставил свое оружие к его горлу. Офицер перестал бороться, но его партнер затащил Билли под прикрытие капота машины, направив на нее свой пистолет.

Проклятая зависимость, Маркус.

– Отпустите моего партнера! – закричал полицейский. – У вас ничего не получится.

Эдем знал, что они не станут стрелять в Билли. Так их учили. Он подтолкнул своего заложника к открытой двери, прикрываясь им от другого полицейского. Затем он заглянул в машину и повернул ключ зажигания.

– Отпустите ее! – прокричал он второму офицеру. – Я знаю, что вы не станете в нее стрелять. А то бы я убил этого негодяя. Будьте в этом уверены.

– Объясните им! – крикнула Билли. – Пусть они позвонят в посольство.

– Это не сработает.

– Пожалуйста, Эдем. Это единственный способ.

– Не могу воспользоваться этим шансом. Отпустите же ее. – Он еще крепче прижал оружие к подбородку своего заложника. – Мне нечего терять. – Подтверждая эти слова, он вскинул пистолет и выстрелил в сторону женщины, стоящей под фонарем. Он задумал промах, но полицейский этого не знал. Пуля, не причинив никому вреда, отлетела от фонарного столба, где рыдавшая закрыла глаза и молилась своему Богу. – Говорю вам, что мне нечего терять.

Полицейский заколебался, но потом отбросил свой пистолет и поднялся. Эдем оттолкнул своего заложника в сторону от Машины.

– Быстрее, Билли. Поехали. Залезайте.

Но полицейский не сдавался. Когда Эдем захлопнул свою дверцу, он бросился через капот и оттащил Билли на тротуар, в сторону от машины. Поблизости заревела полицейская сирена, и Эдем понял, что уже не сможет ей помочь. Он знал, что вреда ей не причинят, что, как только ЦРУ возьмет ее под свое крыло, она вернется в Америку. Потом, когда все закончится, он отыщет ее. Сейчас нужно действовать по обычному правилу – решать собственную проблему.

Он перевел рычаг на первую скорость и рванул с места. Полицейский, которого он держал заложником, схватил пистолет своего партнера и открыл огонь. Но Эдем находился уже слишком далеко. Возраставшая скорость машины делала его неуязвимым для пуль.

Последнее, что ему удалось увидеть, была кричавшая Билли, с лицом, обращенным к нему, и полицейский, все еще оттаскивавший ее.

Я люблю вас, Билли.

Защити же ее, Маркус.

Что бы ни случилось, защити нас двоих.

Посольство Соединенных Штатов Америки

Неуштедтише Кирхштрассе, 4–5

1080 Берлин

– Они захватили эту женщину.

– Кто?

– Берлинская полиция.

Хилсмэн выглядел довольным собой, будто он лично участвовал в задержании. Известие об этом было передано по телефону полицейского управления через Гербхарта, и сотрудник Секретной службы получил большое удовольствие, продемонстрировав ЗДР, что он был главным связным у полиции.

– Нам она нужна здесь, – сказал ЗДР.

– Это не так легко.

– В чем проблема? Она же наш оперативный работник.

– Слишком много собачьей гласности. Именно поэтому. Была стрельба. Этот англичанин совсем обалдел. Палил в толпу. Пресса хочет знать, что происходит. Копы тоже.

– Нам следует немедленно переговорить с ней.

– Когда уляжется пыль.

– Это может оказаться слишком поздно.

– Подождите пару часов. Потом мы махнем в полицейское заведение.

– Но я не хочу, чтобы какой-нибудь немецкий сыщик слушал нас. Этот материал засекречен.

– Это единственное правило, по которому они обычно играют.

– Тогда введите какие-нибудь чертовы исключения.

– Мы делаем все, что можем, – обиженно ответил Хилсмэн.

– Этого не достаточно.

– Послушайте, вы сами все это заварили. Вся эта каша – дело ваших рук. Немцы же всегда хотят только сохранить свои права.

– Объясняю еще раз: когда я увижу ее, не должно быть никаких копов.

– Но почему? Что здесь происходит? Что скрывают от меня?

– Это дело нашего управления. Если вы хотите получить ответы, добудьте разрешение.

– Почему такое особое отношение к этой женщине? Что она, черт возьми, знает?

ЗДР не ответил на этот каскад вопросов. Он и сам мог их задать. Он перестал понимать, что происходит на самом деле и что, дьявол ее возьми, знает эта женщина.

Он узнал это четыре часа спустя.

Больше, чем он думал, меньше, чем он опасался.

Полиция провела довольно основательный допрос, прежде чем позвонить в посольство и пригласить его, к удовлетворению Хилсмэна, в следственную часть. Они прибыли туда в час ночи и прошли черным ходом, как это и было предусмотрено. Еще двадцать минут они ждали в приемной, прежде чем к ним вышел Гербхарт.

– Извиняюсь, что заставил вас так долго ждать, – сказал он, даже не пытаясь изобразить искренность извинения. – Пресса… Как собака, ожидающая кость. Теперь наконец эти газетные шавки ушли.

– Что же она сказала?

– Очень мало. Но прежде всего то, что она не причастна к убийству в Нордхаузене. И не причастен к нему, по ее словам, и этот англичанин.

– И ничего больше?

– Сказала, что работает на вас и потому отчитается только перед вами.

– Пять часов для того, чтобы выяснить это? Господи, вы что ж, не могли вызвать нас пораньше?

Гербхарт испытывал давление своего начальства в отношении немедленной передачи этого дела американцам. Но он сопротивлялся, желая самолично разобраться во всей этой истории. В конце концов, добыча-то его.

– Были трудности с прессой и все такое. – Он бы, конечно, не уступил, но его босс просто поддался давлению и приказал вызвать американцев. – Эти двое нашли тело Гуденаха и пришли в ужас. Они же знали его еще с Америки, и он обещал им показать в горах старые ракетные установки, оставшиеся со времен войны. Поэтому-то они и оказались здесь. И они отправились в Дрезден. Остановившись в отеле, они увидели в газетах свои фотографии. Мы проверили это, она сказала правду. Дальше они направились в Берлин, но на них якобы напали какие-то безумные осты.

– Осты? – переспросил Хилсмэн.

– Восточные немцы. Их ограбили и заперли в каком-то доме. Где, она не знает. Им удалось улизнуть, и их подвезли сюда. Они направлялись в американское и английское посольства. Если верить ей, они не знали, что машина ворованная. Но полиция их остановила именно по этой причине.

– И это все? – перебил ЗДР.

– У нас есть полный протокол, который вы можете прочитать.

– Позже. Теперь я хочу ее повидать.

– Конечно. Я пойду с…

– Один. Как вас и проинструктировали.

Гербхарт пожал плечами, затем встал. ЗДР последовал за ним, а Хилсмэн остался там, где сидел. В его компетенцию это не входило. Здесь началась сфера деятельности ЦРУ.

– Вас ожидают большие неприятности, – сказал ЗДР Билли, после того как он предъявил ей в комнате для допросов свое удостоверение. – Вы очень плохо выглядите.

– Я хочу чего-нибудь поесть, – сказала она.

– Позже.

– Сейчас, черт возьми, сейчас. Я не ела почти два дня. Вы же не хотите разговаривать с трупом?

– Почему же вы не попросили копов?

– Просила. Этим мужланам легче всего унизить женщину.

– О’кей. О’кей. – Он подошел к двери и позвал Гербхарта. Когда они договорились о сандвичах, он снова закрыл дверь и тщательно осмотрел комнату на предмет наличия подслушивающих аппаратов. Удостоверившись, что их там не было, он пододвинул стул и сел за стол напротив Билли. – Теперь расскажите мне, что случилось. Все после Нового Орлеана.

Единственный раз ее прервал стук в дверь, когда полицейский принес немного черствого хлеба, сандвичи с сыром и фляжку кофе. Билли, слишком голодная, чтобы привередничать, жадно съела все, что было на тарелке. ЗДР налил из фляжки две чашки и ждал, когда она кончит есть. Она продолжила свой отчет за кофе. ЗДР не перебивал ее, внимательно слушал и время от времени делал заметки в своем блокноте. Прошел почти час, прежде чем он сам заговорил.

– Вы этому англичанину верите? – был его первый вопрос.

– Да, – ответила она. Билли не рассказала ЗДР об их интимных отношениях и, разумеется, не собиралась этого делать. Откуда ей было знать, что в полицейском отчете, которым располагал цэрэушник, специально отмечалась нетронутость постели в ее номере в «Куротеле».

– Не находите ли вы все это странным? Я говорю о ваших перемещениях с англичанином. Совместные наблюдения за этим парнем, Фруктовым Соком, в Новом Орлеане. Затем на длинном пути сюда.

– Нет, не нахожу. Поскольку хорошо понимаю этого человека.

– Но вы же не знаете, не ввел ли он вас в заблуждение.

– Не ввел.

– Почему вы так уверены?

– Потому что уверена.

– Между вами было что-нибудь интимное?

– Нет, – слишком поспешно ответила она.

ЗДР не стал углубляться в этот вопрос.

– И вы думаете, что они собираются что-то попробовать завтра? В Рейхстаге?

– Все указывает на это.

– Может быть. А он, вы считаете, отправился туда?

– Зная его – да.

– О’кей. Давайте просмотрим все это еще раз. Но теперь с остановками для вопросов.

Прошел еще час, прежде чем они кончили. ЗДР вышел от нее, нашел Гербхарта и попросил устроить для Билли номер в отеле с полицейской охраной.

– Она говорит, что хотела бы получить что-нибудь из одежды, – добавил он.

– Какого рода одежду? – спросил полицейский начальник.

– Не знаю. Джинсы, все такое. Просто чистую одежду.

Вернувшись к Билли, он сказал:

– Ночь вы проведете в отеле.

– Я хочу завтра быть в Рейхстаге, – сказала она.

– Посмотрим. Полиция еще не закончила свои дела с вами.

– Вас что-нибудь еще интересует?

– Ничего. С полицией говорите в прежнем тоне. Но ни слова о том, что вы рассказали мне. Ни один человек знать об этом не должен. Все, что касается вас, останется между нами. Понятно?

– Хорошо. – Она сознавала, что должна следовать его инструкции. Меньше всего он хотел, чтобы как-то изменились его планы.

Хилсмэн все еще поджидал ЗДР, когда он вернулся в приемную.

– Что же она говорит? – спросил он.

– Все то, что говорила полиции, – сказал ЗДР. Затем он пересказал Хилсмэну ее версию о событиях в Новом Орлеане и об их перелете в Европу. Но он и словом не обмолвился о Рейхстаге.

– А что же с англичанином?

– Ну что с ним? Покажется, вероятно, в английском посольстве.

– Он вооружен.

– Кто сказал?

– Гербхарт. Они нашли полицейскую машину. Из багажника пропали два револьвера. Один из копов работает еще на стрельбище. Он собирался туда после своего дежурства.

– Я этого не знал.

– Его гражданская одежда тоже пропала.

– Где же они нашли…

– В западном конце Тиргартена. Копы пропустили его через возведенное для безопасности ограждение. Он запарковался в миле от Рейхстага. В той одежде ему будет легко смешаться с толпой. Если только он намерен завтра появиться там.

– Тогда мы арестуем его. А если он схватится за свое оружие… Разрази меня гром, мы не можем допустить такой возможности. Полагаю, что нам просто придется убрать его.

Площадь Республики

Тиргартен

Берлин

Толпа начала собираться с раннего утра, и почти за два часа около четверти миллиона людей заполнило площадь. По всей площади ночью были расставлены специальные перегородки, а на соседней дороге выстроились полицейские машины, включая оснащенные техникой фургоны по контролю за беспорядками. Ночью прошел неожиданный снегопад, и ранним утром снегоуборочные машины смели четырехсантиметровый белый покров в более глубокие сугробы на обочинах улиц.

Сама площадь, огромное открытое место, простиралась до монументального здания Рейхстага. В центре его находилась гигантская арка, поддерживаемая шестью колоннами, равновеликими высоте здания. Высеченная на арке надпись «DEM DEUTSCHEN VOLKE» [5]5
  Для народа Германии ( нем.).


[Закрыть]была символом единого народа. По четырем углам здания высились четыре больших башни, олицетворяющие те немецкие государства, которые образовали нынешнюю нацию: Вюртенберг, Баварию, Саксонию и Пруссию.

Но символика здания, важная для журналистов и телевизионных камер, многими из толпы совершенно не воспринималась. Как и при любом крупном людском сборище, здесь присутствовали представители многих взаимоисключающих фракций, враждебных друг другу.

Все это представлял себе Эдем, когда, смешавшись с толпой, он неуклонно продвигался в крутом человеческом месиве к передней части площади. Большинство людей собралось там, чтобы провести выходной день и соприкоснуться с историей их любимого Берлина. Но среди этого большинства имелось и немалое количество радикалов и активистов, отстаивающих свои собственные политические идеи и программы. Некоторые из них были совершенно безвредными; «зеленые» и некоторые другие группировки, которые хотели бы спасти землю с помощью осуществления своих постепенных реформ и проектов. Но другие, под знаменами национализма и революционной справедливости, собирались силой отстаивать свои экстремистские взгляды во имя того идеального курса, в который они верили. Он чувствовал, что попахивает бедой, и знал, что водометы и полицейские дубинки будут использованы еще до того, как кончится день.

Добро пожаловать в демократию, Маркус. Посмотри-ка на свободу, которую они готовы принести, в жертву и уничтожить во имя своей собственной разновидности свободы.

Он старался держать голову вниз, быть как можно незаметней, понимая, что в толпу замешаются переодетые полицейские и другие сотрудники органов безопасности. Армейское обмундирование он сменил на гражданскую одежду, которую нашел в полицейской машине. Он улыбнулся, когда вспомнил о сандвичах и о фляжке горячего чая, оказавшихся в карманах теплой кожаной куртки, которая была теперь на нем одета. Их было приятно заполучить, в придачу к двум револьверам, засунутым сейчас за пояс его штанов.

Он проследовал по указателям к Тиргартену, ведя машину на головокружительной скорости, и на его удачу ни одна полицейская машина не засекла его. Полицейские загородки были выставлены далеко от Тиргартена, но ему помахали, чтобы он проезжал не мешкая. Он понял, что загородки были частью мер безопасности в проведении завтрашней церемонии. Достигнув открытой стоянки для автомашин, он съехал с дороги и запарковался под какими-то деревьями. Вскрыв багажник и обнаружив свои трофеи, он быстро переоделся и направился на восток, пробираясь среди редких деревьев. Тело его еще ныло, особенно давали о себе знать порезы, которые Каас и его люди нанесли ему перочинным ножом. Через двадцать минут он увидел Рейхстаг. К этому времени повалил снег, и зрелище с яркими огнями подсветок здания напоминало рождественскую открытку. Он невольно улыбнулся этой красоте. Детская романтика зимы, Маркус. Площадь перед Рейхстагом блестела от выпавшего снега, и он держался деревьев, опасаясь, что его увидят на этом широком пространстве. Высокая луна и безоблачное небо, конечно, не помогали маскировке. В некотором отдалении он видел дежурные машины и полицейских, занятых установлением заградительных решеток и вышек для телевизионных камер.

Линия деревьев привела его к огромной округлой скульптуре «Баттерфлай» Генри Мура. Он остановился на миг полюбоваться ею; спокойствие и ощутимые размеры этой вещи производили большее впечатление, чем все виденные им картинки с ее изображением. За скульптурой через небольшое озеро был виден «Дом культур мира», уродливое строение 1977 года под волнистым куполом в форме верхней губы с желтыми клыками, которые спускались вниз до самого входа. Все это напоминало большой рот, постоянно открытый для того, чтобы показывать желтые зубы. Он не знал этого, но берлинцам строение было известно как «каменная улыбка Джимми Картера».

Сквозь деревья хорошо просматривался высокий, метров на шестьдесят, обелиск. Он подошел к нему вплотную и увидел квадратное здание с длиной стены примерно восемь метров от угла до угла. Надпись подсказала ему, что это была «GLOCKEN TURM», колокольня с шестьюдесятью двумя колоколами, подаренная жителям Берлина компанией «Мерседес-Бенц мотор кар компани». Он усмехнулся, взглянув вверх на башню. Берлинский «Большой Бенц», Маркус. Он порадовался своей шутке и пожалел, что рядом не было Билли. Ей бы она тоже понравилась.

Потребовалось довольно много времени, чтобы взобраться по крупным распоркам на самый верх. Помимо боли в теле, только звон колоколов доставлял ему неприятность. Но минут через пять его слух вернулся к нормальному состоянию. Оказавшись на самой верхушке, он проник в комнату механика, закрыл за собой дверь и смог наконец насладиться пищей, приготовленной для полицейского. Изрядно озябший, но больше не голодный, он вздремнул сидя, под ежечасные удары колоколов. Тяжелей всего было пережить полночь.

Перед самым рассветом он выглянул через небольшое оконце на площадь и на Рейхстаг. План действий в общих чертах был ясен. Обшарив одежду одного из полицейских, он нашел там бумажник и полицейское удостоверение. К счастью, на нем не оказалось фотографии, и Эдем остался доволен своей находкой.

В восемь часов, когда уже начинала собираться толпа, он соскользнул вниз по распоркам «Биг-Бена» и присоединился к массам людей. Мало кто обратил на него внимание, и совершенно никто не был им встревожен. Каждый был занят поисками хорошего места для обозрения.

Став за спиной рослого мужчины, который держал на плечах ребенка, Эдем решил, что это вполне подходящее место. Он видел, как стали подъезжать лимузины, один за другим, доставляя членов бундестага, министров, дипломатических представителей, почетных гостей.

Боже, Маркус, их там будет больше внутри, нем здесь, снаружи.

И внезапно он увидел Кааса.

Среди группы репортеров и телеоператоров, ожидавших на ступеньках.

Мерзавцы уже внутри. Что бы они ни собирались делать, это произойдет внутри.

Перед глазами его совершенно ясно, со всеми подробностями мелькнуло помещение в деревянном доме с острой крышей, ряды стульев и трибуны, у которых они заставили его стоять рядом с Билли в качестве потенциальных мишеней.

Сейчас они собираются убирать президента.

Нет, Маркус. Они собираются убить двух президентов. И всех других, до кого доберутся.

«Гранд-отель»

Фридрихштрассе

Берлин

Несмотря на всю свою усталость, Билли не смогла уснуть после того, как забралась на кровать с мягким матрасом. Она могла лишь думать об Эдеме, об опасности, которой он подвергался. И еще о том, как ей его не хватало.

Она встала с постели, подошла к окну, наблюдая за всходившим над домами солнцем. Потом позвонила номерному, заказав немного кофе и полный английский завтрак.

В девять часов в ее дверь постучали. Это был ЗДР.

– Вижу, что вы поели, – сказал он при виде остатков ее завтрака. – Выспались?

– Нет.

– Не могу упрекнуть вас за это.

– Эдем найден?

Он покачал головой.

– Найдена машина. Ваш друг направлялся к Рейхстагу.

– Если там должны произойти неприятности… он будет там.

– Вы можете в нем ошибаться.

– Почему?

ЗДР ответил не сразу.

– Вы слышали когда-нибудь о поджоге Рейхстага?

– Да. В тридцатых годах. Его сожгли коммунисты.

– Два коммуниста, 27 февраля 1933 года. Димитров и Торглер. Звучит как пара для танцев на льду. – Он увидел, что она не откликнулась на шутку. – Так утверждали нацисты. Но Верховный суд виновными их не признал. Нашли какого-то помешанного датчанина по имени Маринус ван дер Люббе. Он был признан виновным и приговорен к смерти. Этот приговор пересмотрен в 1982 году. Дело все еще остается открытым, хотя существует наиболее реальная версия, согласно которой поджог осуществили Гитлер и его ребята. Они забрались в Рейхстаг по подземному туннелю, связанному с министерством авиации, которым руководил тогда Герман Геринг, и превратили все здание в факел. А затем они обвинили в этом красных. Цель их состояла в том, чтобы создать хаос, а затем выступать в качестве единственной партии, которая сможет навести порядок в Германии. Им это удалось. Уже 28 февраля 1933 года они внесли чрезвычайный декрет, который предоставлял Гитлеру полный контроль над политической системой страны. Они даже ввели смертную казнь за целый ряд проступков.

– Мне понятна взаимосвязь. Но какое это имеет отношение к Эдему?

– Эти ваши нацисты… из Дрездена… вероятно, привержены той же самой безумной схеме. Мы проверили то место. Это определенно тренировочный лагерь. Только он зарегистрирован как курсы обучения высших администраторов. Есть такие и у нас в Штатах. Это не означает, что вы не правы.

– Но Эдем…

– Мог быть просто связан с ними.

– Зачем же тогда они его пытали? Если он один из них?

– Простите за банальность, но не все в жизни является тем, чем кажется. Он, может быть, работал на кого-то еще.

– Но нацисты… Если они изготовились к чему-то, вы должны их остановить.

– Это находится под контролем. Мы знаем, где они расположились. Но вот он-то является подлинным джокером в колоде. Он может внезапно обрушиться на нас, и все наши приготовления пойдут насмарку. Вот тогда-то действительно может наступить хаос.

Некоторое время они молчали. Наконец Билли сказала коротко:

– Это не Эдем. Не он.

– Надеюсь, что вы правы. Перед нами дьявольская непредсказуемость, вы согласны?

– Я не знаю, где он.

ЗДР видел, что большего он не добьется.

– Я договорился с полицией, что вы останетесь здесь. Официально вы все еще находитесь под их юрисдикцией. Они поставили своих людей снаружи. Помните, что я говорил вам. Не рассказывайте им больше того, что они уже знают.