Текст книги "Оборотни"

Автор книги: Эдди Шах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 30 страниц)

Час спустя он снова появился в конференц-зале, опять же в сопровождении Эдема.

Послеобеденную смену принял Такер, который уже передал полный отчет о странном поведении Триммлера. Пока Такер оставался на конференции, Билли и Эдем пошли в гимнастический зал, где Эдем занялся своими обычными упражнениями. Она же подумал о Гейри, извинилась и юркнула в свою комнату, чтобы позвонить ему.

Ответа по-прежнему не было. Она старалась подавить возникавшую в ней панику. Стала звонить своему адвокату. От него тоже не поступало никаких известий. Ей посоветовали подождать. Она бросила телефонную трубку, нервы были на пределе. Тут же она набрала номер Питера, чтобы накричать на него. Ответа не последовало… А, чтоб вас… Она решила не думать об этом, приняла душ и пошла вниз, чтобы подождать в вестибюле Эдема.

События начали нарастать после дневной части конференции.

– И вы называете это серьезным занятием? – прорычал Триммлер, когда Эдем сменил Такера. – Это же не работа, – бросил он в лицо своему охраннику, – это нянченье. Я давно вырос из этих пеленок.

Эдем не отвечал. Он понял, что в Триммлере нарастало напряжение. За спиной ученого он увидел, как Такер исчез в кабине лифта, направляясь купить подарки для Джин и ребятишек.

Триммлер и сам направился к лифтам. Эдем следовал за ним на безопасном расстоянии, не желая ухудшать обстановку. В лифте они оказались вдвоем, других пассажиров не было.

– Нянька! – шипел Триммлер. – Вы знаете, куда мне ехать. Нажмите на кнопку.

Эдем нажал кнопку восемнадцатого этажа. Лифт начал подыматься.

– Вы же не американец. Почему вы здесь? – задал вопрос Триммлер.

– Для того, чтобы охранять вас.

– Чепуха. Мне не угрожает опасность.

– Некоторые люди думают по-другому.

– Люди? Какие люди? Это персонажи комиксов.

– Ваше раздражение напрасно. Я немедленно вас покину, как только получу приказ.

– Нянька! Шутник!

Билли вышла из своей комнаты, когда Триммлер ворвался в свою.

– Проблемы? – спросила она у Эдема.

– Не то слово! Человек раздражен;

– Опять вы будете дежурить всю ночь?

– Конечно.

– Тогда позвольте мне посторожить его теперь.

– Нет. – Ответ был как бы автоматический, но, произнеся это слово, Эдем осознал, что должен быть сейчас же предоставлен самому себе. Опасность, ее острый вкус – это обострилось безотчетно и внезапно, требуя адекватной ответственности. Билли или Такер в этот момент стесняли бы его решения. – Нет. Со мной все будет прекрасно. Не беспокойтесь, я увижусь с вами позже.

Он взял ее за руку и вежливо проводил обратно в комнату, тщательно прикрыв за нею дверь.

Тут же в коридор вышел Триммлер, пальто у него было перекинуто через руку, а шляпа надвинута на лоб.

– Моя жена, – громко, объявил он, – отправилась за покупками. Я хочу посмотреть Французский квартал. Вместо того чтобы тащиться за мной наподобие собаки, я разрешаю вам идти рядом со мной.

Они в молчании опустились вниз, а затем, вышли на Кэнел-стрит. Эдем увидел запаркованную машину Фрэнки и помахал ему. Белый «кадиллак» ринулся вперед и затормозил перед другим такси, подъезжавшим к ним.

– Эй, что ты делаешь? – пронзительно закричал водитель такси на Фрэнки.

Эдем открыл заднюю дверцу для Триммлера и сел рядом с ним.

– Французский квартал, – сказал он Фрэнки. – Что-нибудь конкретное? – поинтересовался Эдем у Триммлера.

– Надо перекусить. В каком-нибудь спокойном месте.

– О’кей? – спросил Эдем у Фрэнки.

– Есть такое место, – сказал Фрэнки, направляя машину по Кэнел-стрит, а вслед ему несся поток ругательств оставшегося с носом таксиста.

Они проехали на Чартрес-стрит, где Фрэнки остановился у «Кей-Полз луизиана китчен».

– Лучшие каджунские кушанья в городе, – сказал он, но Триммлер уже выскочил из машины, направляясь в ресторан. – Может, мне следовало заехать в кафе-мороженое? Чтобы немного охладить его, а?

– Не отрывайтесь, пожалуйста, слишком далеко, – попросил Эдем, следуя за Триммлером.

– А разве я когда-нибудь отрываюсь? Черт возьми, разве я отрываюсь?

Триммлер нашел столик в углу. Он дал знак Эдему сесть рядом с ним, и к столику подошел официант.

– Всем привет. Добро пожаловать в «Кей-Полз луизиана китчен», – затараторил он, ставя на стол два стакана воды со льдом. – Это заведение названо в честь великого вождя каджунов Пола Прудомма и его жены Кей. У нас лучшая во всей Луизиане каджунская кухня. – Он положил на столик меню. – Пожалуйста, посмотри, а я скоро вернусь принять заказ.

– Я хотел бы просто выпить, – сказал Триммлер.

– О’кей. Здесь есть коктейли, начиная с…

– Скотч. Просто скотч. Со льдом.

– О’кей. Что еще?

– Апельсиновый сок.

– И это все?

– Это все. Только скотч принесите побыстрее.

Официант отошел с надменным видом. Они сидели молча, ожидая заказ.

– Еще один, – распорядился Триммлер, немедленно опорожнив свой стакан.

– Вы гости, – улыбнулся официант и пошел к бару за вторым стаканом виски.

Эдем медленно потягивал свой апельсиновый сок и ничего не говорил.

– В чем дело, нянька? Не любите алкоголь?

– Иногда пью.

– Ага! Вы при исполнении обязанностей. Не в этом ли дело?

– Так точно.

Триммлер рассмеялся:

– При исполнении обязанностей! Для смены моих пеленок. И за это вам платят? Побыв нянькой, можно научиться и пить.

– Мистер Триммлер, оскорбления в мой адрес излишни. Они не производят впечатления. Если вы от этого лучше себя чувствуете, то валяйте. Но тогда я, пожалуй, пойду и посижу за другим столиком, чтобы наслаждаться пищей, не отвлекаясь.

Триммлер чуть откинулся на стуле и внимательно оглядел Эдема.

– У вас легкая жизнь. И вы знаете об этом. Вы делаете то, что вам прикажут. Не нужно думать, просто исполнять. Я провел всю свою жизнь в раздумьях. И вот приходит день, когда начинаешь думать: для чего же нужны были все эти раздумья? Просто на пользу науки. Просто для того, чтобы вывести еще одного человека в космос. Сделать все это возможным, а самому не почувствовать, на что же все это похоже, самому никогда не понять, что же действительно означает эта невесомость, когда человек висит над нашей маленькой планетой, плавает в космосе. Вся мировая наука, все размышления никогда не заменят действительного пребывания там. – Он сделал большой глоток, опорожняя свой стакан, и официант подошел, чтобы снова наполнить его.

– Вы готовы сделать заказ? – осведомился он.

Триммлер показал, чтобы официант ушел.

– О’кей. Я подожду.

– Еще один такой, – потребовал Триммлер, подымая свой, снова наполненный стакан.

Эдем понял, что он не относится к людям, которые, выпивая, чувствуют свою норму. Блеск в его глазах подтверждал это.

Триммлер доверительно наклонился над столом, когда официант опять пошел к бару.

– Мечты, – продолжал он, – не являются достоянием только молодых. Слишком самонадеянно для вас, людей молодых, думать так. Но именно так вы и думаете. Слишком многие путают успех с мечтами. Я добился успеха. Большого, смею вас заверить. Я богат. Я знаменит, не как поп-звезда, но в моем собственном мире. Я был причастен к истории, я ее трогал, я ее делал с семнадцати лет. Но я никогда не был ее частью. Я никогда не летал в своих космических кораблях, никогда… мечты, которые я вынашивал молодым человеком, превратились в достижения других, в чужих странах. Но мечты обретают все большее значение по мере нашего старения. И знаете почему? Потому что остается мало времени, чтобы воплотить их в жизнь. И вот приходят молодые и сокрушают ваши мечты, будто они вовсе не существовали. – Он снова сделал большой глоток. – У вас даже нет представления, о чем я говорю, не так ли?

– Я понимаю, о чем вы говорите.

– Гм… – недоверчиво промычал Триммлер. – Вы англичанин, да?

Эдем кивнул.

– Европеец. Как я. Ближе ко мне, чем эти американцы со своим варварским образом жизни. Эта страна – культурная пустошь. Доллар! Только он их и заботит. Их доллары и что можно на них купить. Когда мне было тринадцать лет, мой отец водил меня на концерты. До войны я слушал некоторых величайших музыкантов мира. Я жду здесь чего-то почти пятьдесят лет. Чего я здесь жду?

Эдем увидел, что к ним опять направился официант.

– Думаю, что нам следует сделать заказ. Иначе нас выставят отсюда.

– Закажите. Что-нибудь. Цыпленка, если он у них есть.

Официант поставил на стол новый стакан с виски и льдом и принял от Эдема заказ: цыплят по-каджунски для пьющего и печеную краснорыбицу для себя. Блюдо из красной рыбы одно время было столь популярно, что в конце 1980-х годов был наложен запрет на ее отлов в коммерческих целях. В соответствии со стилем Эдема это было также самое дорогое блюдо в меню.

В это время в дверях появился Фрэнки в своем кресле и подал Эдему сигнал подойти. Эдем извинился, прошел через ресторан к таксисту.

– Вам послание от Такера, – сказал Фрэнки. – Он передал, что некто Гроб Митцер только что погиб. В здании, которое было взорвано. В Германии. Вашему другу, если он еще не знает об этом, ничего не говорите. Вас просто ставят в известность.

– О’кей. Увидимся позже.

Митцер… – размышлял Эдем, возвращаясь обратно к столику. Это имя упоминалось во время встречи Триммлера с Гуденахом. Триммлер говорил, что им следует встретиться с Митцером в Нордхаузене. И вот теперь он мертв. Сигналы опасности нарастали с каждой минутой.

– Что там такое? – спросил Триммлер, когда Эдем сел.

– Такер. Он хотел бы знать, когда мы вернемся.

– А при чем здесь калека? Он же встречал нас в аэропорту.

– Он входит в команду Такера.

– Любят они играть в бирюльки, эти американцы.

Если ему так сильно недостает Европы, почему же он не возвращается туда? – подумал Эдем. Имея доллары, имея фунты. Если Германия для него все еще дом, зачем же он остается здесь?

Триммлер пристально взглянул на него, затем улыбнулся и покачал головой.

– Жизнь не так легка, как кажется.

– Но не деньги же удерживают вас здесь! Вы заработали свое. Что же тогда?

– Все. Сорок пять лет. Вот сколько я прожил здесь. Кто вы такой? Детектив? Нянька?

– Нет, сэр. Я просто понимаю, что вы достигли многого, немыслимо многого для остальных нас. Но вы сделали это здесь, в этой стране. А Германия переменилась с тех пор, как вы покинули ее. Я могу вам сказать это именно потому, что живу в современной Европе. Никто там больше не ходит на концерты в тринадцать лет. Скажу больше: родители тратят все свое время, пытаясь помешать своим детям ходить на концерты поп-музыки. У нас есть наркотики, высокая преступность, СПИД и все другие проблемы, которые получила Америка. Все это одно и то же, где бы вы теперь ни жили.

– Может быть, так на Западе. Но в других местах иначе.

– Где же?

– В Восточной Европе даже после русского вторжения все еще живы старые ценности.

– И нищета. И голод. На Западе имеется прогресс.

– Вы называете экономические проблемы. Они могут быть решены. Но как вернуть моральные устои, значимость человеческих ценностей? Вы говорите о прогрессе. Знаете ли вы, что он означает для ученого? Какая-то доля прогресса? – Триммлер осушил свой стакан и подал знак официанту принести еще. Выпивка раскрывала его внутреннюю сущность. – Давайте я расскажу вам о прогрессе. Когда я мальчиком покинул университет, а это случилось из-за войны, меня направили в исследовательское подразделение авиации в Бремене. Это было в 1939 году. Мы испытывали нагрузки на самолет. Требовалось определить воздействие высотных полетов на человека. Мы не могли помещать крыс и мышей в раскомпрессированные емкости. Мы не могли видеть, что происходило с ними, не могли слышать, как они реагировали на это. Мы нуждались в людях. Вначале у нас были добровольцы из «Люфтваффе». После того как мы сорвали несколько барабанных перепонок и отослали нескольких людей в клиники для слабоумных из-за кислородного отравления, мы поняли, что, пока мы найдем решение проблемы, в наших военно-воздушных силах уже никого не останется. Тогда мы стали использовать других добровольцев. Преступников и прочий сброд. И благодаря этим испытаниям, благодаря риску, который мы приняли на себя, пассажиры могут летать теперь по всему миру в полной безопасности на любой высоте, которая вообще возможна. Вот, дорогой мой друг, откуда исходит прогресс. Из риска и смерти других.

Да, подумалось Эдему, из боли евреев, поляков и других восточноевропейцев, на которых экспериментировал Триммлер и его друзья. Он боролся со своим отвращением, стараясь справиться с ним прежде, чем продолжит беседу.

– Я не представлял себе этого, – услышал он свою собственную ложь.

– И никто себе этого никогда не представляет. Они забывают о тех тяжелых битвах, которые нужно выиграть для того, чтобы обеспечить легкую жизнь. – Триммлер потянулся через стол и выбрал среди предметов сервировки простую пластмассовую масленку. – Здесь, как вы знаете, маргарин. Во время войны это было все, что мы могли достать. Не масло, а маргарин, потому что его легче производить. Мы называли его гитлеровским маслом. Вы видите, даже это наследие продолжает жить.

– Почему же Восточная Европа так отличается от Запада и теперь?

– Потому что они все еще располагают старыми ценностями. Потому что их подавляли в течение сорока пяти лет. Потому что они все еще помнят, как было раньше. И отсюда воспрянет новая Германия. А также и новая Европа. Из прежних ценностей. Из прежнего образа жизни.

– И только поэтому вы хотите вернуться обратно?

– Так я полагал. Пока мне не сказали, что я слишком стар. А я ждал все эти годы, ждал здесь.

– А кто вам это сказал?

Триммлер покачал головой, на его лице была смесь горечи и гнева. Затем он внезапно поднялся.

– Я не могу ждать этих блюд. Это слишком долго. Я ухожу.

Он почти выбежал из ресторана, заметно шатаясь. Эдему пришлось вручить удивленному официанту стодолларовую бумажку и последовать за ним.

Триммлер повернул на Тулуз-стрит, перешел через Ройал-стрит и остановился на углу Бурбон-стрит. Эдем следовал за ним на коротком расстоянии, не желая еще больше расстраивать ученого. Фрэнки, почти затертый возрастающей толпой, оставался на месте. Если он понадобится, его можно будет найти. Масса ночных бездельников смешалась с проститутками, с торговцами всяческими удовольствиями, которые вышли собирать свою привычную жатву.

Какая-то девка, полногрудая и белокурая, в коротких розовых штанах и облегающем свитере, подошла к Триммлеру и вызывающе улыбнулась ему улыбкой тысячелетней давности, полной эротического обещания. Триммлер сделал отрицательный жест, перешел дорогу, а потом повернулся и стал наблюдать за ней с безопасного расстояния. Он увидел, как она предложила себя другому человеку, взяла его под руку и увела.

Триммлер помахал Эдему, следовавшему за ним.

– Я не хочу, чтобы вы и дальше таскались за мной, – распорядился он.

– К сожалению, обязан продолжить.

– Говорю вам, прекратите преследовать меня.

– А я вам отвечаю, что я на службе.

– У меня есть право на свою частную жизнь?

– Устройте, чтобы мне изменили указания, и я буду счастлив оставить вас в покое.

– Тогда держитесь вне пределов моей видимости, чертова вы нянька.

Эдем понял, что Триммлер утратил над собой контроль, что любое огорчение имело теперь для него второстепенное значение сравнительно с ненавистью к охранявшим его людям. Эдем извинился и отошел, растворившись в толпе, которая уже начинала прислушиваться к раздраженным выкрикам Триммлера.

Следующие девяносто минут он издалека наблюдал за Триммлером, который заходил во все разбросанные по проезду бары. Везде он неизменно заказывал скотч со льдом и становился все более мрачным, забиваясь в темные углы и погружаясь в свои собственные мысли. Он подымал глаза лишь тогда, когда к нему приближались одинокие женщины, почти всегда проститутки. Но он не проявлял инициативы и возвращался неизменно к возникавшему перед ним стакану.

В своем хождении по этим распивочным точкам он не забывал оглядываться, опасаясь «няньки», но англичанин мобилизовал весь свой опыт, чтобы не попадаться ему на глаза.

У крайнего бара, куда Триммлер заходил уже трижды, появился человек с африканской прической, в джинсах и размалеванной куртке. Эдем решил, что он следит за ученым. Эдем узнал этого человека. Его высокая и худая фигура подсказала образ барабанщика из вчерашнего вечернего обряда.

Эдем осмотрел улицу. Казалось, все спокойно. Он продолжал оставаться на должном расстоянии от ученого. Его небольшой рост имел здесь бесспорное преимущество: он легко растворялся в толпе зевак.

Между тем Триммлер направился в клуб стриптиза и секса. «СЕКС, КОТОРОГО ВЫ НИКОГДА НЕ ВИДЕЛИ», – призывала вывеска над входом. «ПОСЕТИТЕЛИ УЧАСТВУЮТ ТОЛЬКО ЗА 20 ДОЛЛАРОВ», – предупреждала под ней надпись поменьше.

Козлоликий последовал за ним.

Эдем сознавал, что алкоголь повысил храбрость Триммлера и он уже готов действовать. Меньше всего он хотел, чтобы пьяный ученый попал здесь в сексуальную ловушку. Нужно было думать, как можно без особого шума доставить его обратно в отель.

– Привет, – сказал он девице, которая не выглядела проституткой, хотя занималась этим делом, как и ее подруги.

– Привет, – ответила она, улыбкой и глазами выражая готовность быть полезной.

– Мне нужна компания.

– А кому же нет? Вы англичанин?

– Да. Давайте выпьем. – Он взял ее за руку и повел в клуб стриптиза.

– Милок, – сказала она, задерживаясь у входа. – Нам все это не нужно. Или, может, это нужно вам?

Он улыбнулся:

– Я же сказал, мне нужна компания. Хочется посмотреть на одно из таких мест. Никогда не бывал здесь раньше.

– О’кей. Но мой счетчик работает. Сто пятьдесят в час.

Он вынул из кармана две стодолларовые ассигнации и сунул ей в ладонь. Она улыбнулась и взяла его под руку. Он провел ее в клуб.

Эдем нашел столик с краю, вдали от сцены.

– Вам нравятся темные уголки? – спросила она, садясь на стул, который он ей пододвинул. – И что мы будем здесь делать?

– Смотреть на объявленное представление. Я слышал, что оно лучшее в городе.

К ним подошел официант, и они заказали себе выпить. Эдем осмотрел зал и увидел, что Триммлер сидел у самой сцены уже со стаканом в руке, наблюдая за воспроизведением сексуальных действий буквально в нескольких футах от его столика. Он смотрел с нескрываемым удовольствием на клубок обнаженных тел, катавшихся на матрасе, протянутом во всю длину деревянного помоста. Две эротически одаренные женщины с худенькими телами насиловали двадцатилетнего блондина, который, вероятно, зарабатывал на обучение в колледже и родители которого ужаснулись бы, узнав о такой работе своего сына в свободное время.

Козлоликий оказался за столиком на противоположной стороне зала, с какой-то туристической парой. По тому, как они там сидели, Эдем понял, что орлеанец просто к ним подсел, что они незнакомы…

– Я могла бы предоставить вам большее удовольствие, чем вы получаете здесь, – вмешалась девушка в его наблюдения.

– Мне нравится здесь. Такого не получишь в кабаках Лондона.

В это время врубили песню «Эти ботинки сделаны для ходьбы» в исполнении Нэнси Синатры. Одна из сексуальных женщин покинула блондина и свою подругу и спустилась в зал. Как змея, пробиралась она между столиками у сцены, а затем прижалась своим обнаженным телом к толстому мужчине, сидевшему рядом с Триммлером. Она села ему на колени, обняла и стала нашептывать на ухо грязные, скабрезные выражения. Он не знал, куда деться, смутившись этой похабной публичностью, а присутствующие вопили, свистели, выражая полное свое одобрение. Притворяясь разочарованной, голая женщина двинулась к Триммлеру, но, уловив пьяный блеск его глаз, отпрянула к другому столику, где занялась приятным молодым человеком. На этот раз предмет ее внимания оказался более восприимчивым, и под шумные аплодисменты она вскоре раздела его и вывела на сцену.

Представление достигло нового накала, когда все четверо переплелись друг с другом, причем три профессиональных возбудителя секса старались, чтобы новичок работал вовсю.

– Вам действительно нравится это? – сказала девушка, увидев, что Эдем осматривает зал.

– Я же сказал, что здесь есть свои особенности.

– Вы могли бы прийти сюда и один. Если вам нужно только таращить глаза. – Ее рука медленно скользнула по бедру Эдема и стала углубляться дальше. – Или, возможно, вы этого хотите? Принять участие незаметно для других? Нравится вам это? Это вас возбуждает?

Он опустил руку под стол и, остановив это движение, возвратил руку девушки на ее же колено. Она поддразнивала его улыбкой. Определенно, клиент ей попался сегодня странный.

Блондинистая дева, которая первая стала приставать к Триммлеру на углу Тулуз и Бурбон-стрит, вошла в тот момент, когда четверка на сцене настолько закружилась, что стало трудно различать, что кому принадлежит. Глаза Триммлера вылезли из орбит. Сплетение тел на расстоянии вытянутой руки обращало его помыслы к беспорядочной эротике и будило собственную сексуальность. Она узнала Триммлера и пошла к нему через зал, примостив затем свой покрытый сатином зад на свободный стул рядом с ним. Наклонившись, она опустила тяжелые свои груди на руку Триммлера и что-то стала шептать ему на ухо. Он кивнул, соглашаясь. Она встала, взяла его под руку, чтобы поддержать, и повела через галдежный зал на Бурбон-стрит.

Эдем не двигался, пока не увидел, что Козлоликий последовал за парочкой.

– Благодарю, – сказал он девице. – Время распрощаться.

– Эй, милок! У вас же еще осталось сорок минут по моему счетчику.

– Понимаешь, мне надо идти. Хотелось бы развлечься, но есть дело.

– Да. Ну что ж, не стоит благодарности. Мне не нравится быстро менять вас, ребята, – доброжелательно призналась она.

Эдем оставил ее в зале и вышел на Бурбон-стрит. Блондинка, вцепившись в Триммлера, рулила на север, в квартал с испанскими фасадами, где трудилось большинство орлеанских надомниц.

Эдем следовал за ними на достаточном расстоянии, не понимая, куда пропал Козлоликий.

Квартира, где Триммлеру обещались удовольствия, была расположена на втором этаже за металлической балюстрадой, которая изгибом выходила на лестницу. Когда дверь закрылась, Эдем внимательно осмотрелся. Он знал, что сзади наверняка есть окно, но наблюдать с двух позиций одновременно он не мог. Оставалось затаиться на противоположной стороне улицы и ждать. Не было никаких признаков Козлоликого, но Эдем чувствовал, что тот где-то поблизости. Он надеялся, что не был обнаружен.

Триммлер вышел, двадцать минут спустя и перешел на его сторону.

– Я думаю, что теперь нам следует вернуться обратно в отель, мистер Триммлер, – спокойно сказал Эдем.

Ученый не промолвил ни слова. Эдем ощущал плохой запах его дыхания. Он сомневался, что Триммлеру удалось что-нибудь сделать с маленькой блондинкой. Вероятно, он провел большую часть двадцатиминутки стоя над унитазом.

Фрэнки оживленно беседовал с двумя горожанами на том же месте, где они его оставили.

– Я продолжал держать связь с Такером, и он сказал, чтобы я ждал здесь, – сказал водитель такси, наблюдая, как Эдем усаживает Триммлера на заднее сиденье «кадиллака».

Они проехали короткое расстояние до «Хилтона», и Эдем помог Триммлеру выйти из такси и пройти в вестибюль. Там уже находился озабоченный Гуденах, который взял друга под руку и отвел в изолированный коридор.

Эдем подошел к ним достаточно близко, чтобы расслышать некоторые слова, но не выглядеть навязчивым.

Гуденах упомянул Митцера.

Триммлер при всем своем полусознательном состоянии был охвачен ужасом. Казалось, что он упадет, но Гуденах удерживал его за плечи.

Эдему не нужно было видеть слез на глазах своего подопечного, чтобы понять, как значимо для него это сообщение о смерти друга. С трудом он доплелся до кожаной кушетки, крайней в длинном ряду, тянувшемся вдоль коридорной стены. Гуденах сел рядом, закинув руку ему за плечо.

В этот момент по эскалатору поднялся Козлоликий в сопровождении другого, старчески семенившего человека. Волосы у второго были коротко подстрижены, лицо молодое, как у двадцатилетнего, а узловатые руки, в которых он держал палку, явно свидетельствовали о пожилом возрасте. Это был Фруктовый Сок.

Они не заметили Эдема, который спрятался за одну из широких квадратных колонн. Козлоликий, как только увидел Триммлера, взял под руку своего провожатого, как это сделал бы сын, заботясь о своем стареющем отце. Они уселись за столиком кафе, откуда могли наблюдать за вестибюлем.

Гуденах помог Триммлеру подняться на ноги, и они медленно пошли к лифтам. Эдем не мог последовать за ними, боясь попасться на глаза двум хранителям культа. Он прошмыгнул к запасному входу и взбежал по лестнице на пятнадцатый этаж, перепрыгивая через две, а то и через три ступеньки. Он проверил этот этаж и, убедившись, что ученых там не было, перебрался по запасной лестнице на восемнадцатый этаж.

– Где вы носитесь? – спросил Такер.

– Вы видели?..

– Да. Они в комнате Триммлера. И жена его тоже там. У вас такой вид, будто вы занимались марафоном.

Эдем криво усмехнулся. Дыхание его было затруднено, а по лицу струился пот.

– Мне пришлось отстать.

– Так где же вы были?

– Вы же прекрасно знаете, где я был. Наблюдал, как Триммлер запивал свои горести. Наш друг Гуденах только что рассказал ему о Митцере.

– И это, и попойка должны задержать его в своем номере. Теперь я приму смену. А вы отдохните.

– О’кей.

– А ничего больше не случилось там, на улице?

– Нет. – Эдем решил не упоминать о соглядатаях внизу. Это бы излишне растревожило Такера. Был и другой способ справиться с этим делом.

Эдем спустился на лифте в вестибюль.

– Хэлло, ребята, – приветствовал он их в лучшем английском стиле, входя в кафе. Придвинув стул, он присел рядышком. Меньше всего они ожидали увидеть его здесь. Он почувствовал их замешательство.

– Ну, что же ты тут делаешь, мальчик? – спросил Фруктовый Сок.

– Я здесь остановился. А что вы делаете здесь? Это немного за пределами вашего обычного места, не так ли?

– Каждому нужно пространство. Даже и тем, в могилах, мальчик. Даже и тем, кто не привык к этой земле.

– Вижу, что у вас новая прическа?

– Уличная, для туристов.

Эдем подозвал официанта и заказал себе кофе.

– Я не хотел бы показаться недотрогой, – сказал Фруктовый Сок, – но у нас частная встреча.

– Я же заплатил тысячу долларов!

– Это было вчера, мальчик. Сегодня вам придется все начинать заново.

– Опять доллары за еще один день?

– Что-то вроде этого.

– Ай-ай-ай! На этот раз не будет змеи, – злобно вмешался Козлоликий. – Просто хорошенькая теплая кошечка. Горячая и пылкая. Вы это ищете?

– Уже попробовал это. Я смотрел то же сексуальное представление, что и вы. Видел, как четверо извивались в клубе на Бурбон-стрит. Голышом. С час тому назад.

– Меня там не было, – ответил Козлоликий. Двое чернокожих обменялись быстрыми взглядами.

– Не стоит смущаться, все мы делаем такое, испытываем тягу к темным сторонам жизни.

– Говорю вам, что меня там не было.

– Я же знаю, что я видел. Нас там было двое. Я и пожилой мужик. Вы могли видеть его. Он сидел у сцены. Седовласый немец. Ушел с блондинкой в коротких сатиновых штанах. Вспоминаете?

– Вы меня с кем-то спутали, – пожал плечами Козлоликий. – Мы все выглядим для вас как будто на одно лицо.

– Пора идти, – сказал Фруктовый Сок, вставая. – У вас определенно плохие манеры. Сказано же, частная встреча.

– Виноват, ребята. Недопонял вас. А почему бы вам не остаться и не выпить еще кофе? За мой счет. – Эдем знал, что они не останутся. Какое бы грязное дело они ни планировали – возможно, ограбление Триммлера, – теперь это сорвалось.

– Держись-ка в стороне от того, что тебя не касается, мальчик. Это же город, где можно и в беду попасть.

Он повернулся и пошел, а Козлоликий последовал за ним в нескольких шагах.

– Держитесь и вы в стороне от грязных зрелищ, – сказал Эдем им вслед. Козлоликий резко остановился, но затем, решив не реагировать на эти слова, пошел за Фруктовым Соком вниз по эскалатору, а затем и на улицу. Большие часы наверху вестибюля пробили девять сорок пять.

Такер опять расположился в коридоре вблизи номера Триммлера. Эдем решил больше не предупреждать его, что он представляет собой легкую цель. Можно снабдить этих любителей носовым платком, но нельзя ведь постоянно прочищать за них носы.

– Я сделаю сейчас перерыв в работе, что-нибудь поем, – сказал он. – Сменю вас около двенадцати.

– Билли искала вас.

– Я буду внизу, если понадоблюсь.

Он прошел в свою комнату, переоделся и проехал на лифте в центр здоровья. Там было пусто, и он принялся за серию упражнений, вначале разогревая мышцы легкими движениями, постепенно переходя к напряженной и болезненной процедуре нагрузок.

Когда возникла боль, по мышцам стали пробегать мучительные судороги, Эдем, как обычно, обратился к Маркусу, который помогал ему преодолевать препятствия. Он ощущал, как откуда-то глубоко изнутри брат сообщал ему дополнительные силы, которые делали его умственные и физические возможности выше других людей.

Боль ослабевала, силы возрастали, и Маркус заполнял его мысли, его чувства, все его существо. Двое становились одним, объединенным в сотрудничестве не на жизнь, а на смерть.

Дрезденский Heide

Дрезден

Черный «Мерседес-300 SL», ведомый штурмовиком в темно-сером костюме, несся по Отто-Буквитц-штрассе, Это была одна из основных дорог на север, к аэропорту. Она была похожа на многие другие трясучие скоростные дороги бывшей Восточной Германии. С частыми пробоинами, тяжелым покрытием и ненадежной конструкцией.

На заднем сиденье находились Петер Фрик и Хельмут Краган, похожие на двух обычных предпринимателей, направляющихся на деловое свидание. Они впрямь ехали на совещание, но их предприятие было совершенно необычным.

– Вы связались со всеми членами Совета? – спросил Фрик.

– За исключением Лидера. Он отдыхает, занимаясь лыжным спортом в Валь д’Изере. Но я договорился, что его поставят в известность, и он прилетит на совещание.

– Хорошо. Их соображения поступили к нам?

Краган понял это непрямое напоминание о нежданной смерти Митцера.

– Пока нет. Я ожидаю, что они представят свои соображения на совещании. Не по телефону же!

– Нам нужно держать их под контролем. Особенно тех, которые постарше. Сейчас не время паниковать.

– Они меньше всех склонны поддаваться панике. Для этого они слишком долго ждали.

– Я имею в виду, что нужно обезопасить мое положение. Митцер был романтиком, мечтателем прошлых времен. Но он располагал влиянием. По связям в деловом мире с ним никто не сравнится. Его трудно заменить. И все это знают. Я должен убедить их, что мы сможем продолжать дело и без него.

– Разумеется. Есть и другие промышленники, которые симпатизируют нашему делу.

– Они не столь влиятельны, как Митцер.

– Я могу подготовить список тех, кто проявил желание присоединиться к нам.