Текст книги "Оборотни"
Автор книги: Эдди Шах
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)
Вторично придя в себя, он внезапно принял сидячее положение. Ей было заметно, что он старался сосредоточиться, снова совладать со своим рассудком и телом, сфокусировать зрение. Она отошла, оставив его в углу комнаты, и остановилась там, где он мог ясно видеть ее.
– Серьезных нарушений нет.
– А где мы находимся? – Он говорил медленно и с трудом.
– Где-то в их лагере. – Она ругнула себя за очевидность ответа, за то, что не узнала, куда ее принесли. – Извините, я не… – И она замолчала, смутившись своим здоровым видом в сравнении с его. Он выглядел таким разбитым, таким беспомощным.
– Со мной все в порядке. – Он понял ее ощущения и попытался разубедить ее. – И вы все время были здесь?
– Да.
– И ничего не происходило?
– Ничего. Они просто впихнули меня сюда. Я никого не видела.
Он кивнул, почувствовав облегчение от того, что они оставили ее в покое, хотя и знал, что их мучения только начинаются.
– Что же они сделали с вами? – спросила она, не в состоянии больше скрывать свою тревогу. По лицу ее потекли слезы.
– Ну послушайте! Спокойнее. – Он пододвинулся к ней, протянув руки.
– Нет, – выпалила она, не желая, чтобы он двигался, повредил себе. – Нет. Лежите спокойно.
– Но действительно! Все в порядке. – Он пытался успокоить ее, но боль нельзя было скрыть. Он отодвинулся обратно в угол. Некоторое время они ничего не говорили; она пыталась совладать со своими чувствами, тогда как он собирался с силами.
– Что это за здание? – спросил он наконец.
– Что именно вы хотите знать?
– Оно в большом комплексе?
– Нет. Оно среди деревьев.
– Кирпичное или деревянное?
– Деревянное.
– Наподобие швейцарского шале, с острой крышей?
– Да.
– Я его знаю.
Он не сказал ей, что его в бессознательном, состоянии принесли сюда после пыток в главном здании. Он не стал рассказывать ей, как его били пластиковыми трубками с песком, чтобы он испытывал боль и покрывался синяками, но без переломов костей. Как они делали ему надрезы небольшим острым ножиком, а затем посыпали раны солью и перетаскивали его по комнате таким образом, чтобы он острее почувствовал резь от кристаллов соли на открытых ранах. После этого они поливали его из шланга и мочились на него. В следующий раз, когда он пришел в себя, они обжигали ему руки окурками сигарет, но, к счастью, он отключился через десять минут и не приходил в себя почти в течение двух часов. Потом они снова избивали его трубками, но когда поняли, что этот маленький англичанин не выдаст своей тайны, не будет вообще говорить, они со всей яростью набросились на него, нанося ему пинки и удары, пока не испугались, что убили его. Наконец Каас приказал его мучителям остановиться, и они перетащили Эдема в деревянное здание с острой крышей и бросили его к Билли. Они понадеялись, что это могло бы размягчить англичанина или же предоставить Каасу возможность сломить женщину. По приказу Фрика ее не пытали. Но теперь это могло измениться, поскольку он узнал, что англичанина не удалось сломить.
– Им нужно знать, почему мы оказались здесь, – сказал Эдем. – Они, кажется, так же запутались, как и мы. У них, по-видимому, нет никакого представления о том, кто стоит за этими убийствами.
– И вы верите им?
– Приходится. Зачем бы им понадобилось все это делать, если бы у них были ответы? Им нужно оставить нас в живых. По крайней мере, пока они что-то для себя не выяснят.
– Я не смогла бы противостоять им, как вы, Эдем. – Она не могла скрыть страха, который подымался в ней.
– До этого может и не дойти.
– Но если они не могут ничего добиться от вас, тогда они…
– Постарайтесь об этом не думать, Билли. Мы должны думать только о том, как выбраться отсюда.
– Эдем! Как вы можете думать, что мы…
– Я не собираюсь быть игрушкой в их маленьких играх.
Она засмеялась.
– Что я сказал смешного? – спросил он с надеждой, что этот смех внезапно не перейдет в истерику.
Она продолжала смеяться, а он наблюдал за ней с глубокой озабоченностью. Наконец она взяла себя в руки.
– Вы изумительны.
– Почему? – спросил Эдем.
– Потому что вот вы сидите здесь, весь избитый, в подлинной беде, неспособный даже подняться, не говоря уж о том, чтобы ходить, и вы еще можете говорить о том, как вам выбраться отсюда. Вы действительно очень крутой парень, любовь моя.
– Мы выберемся отсюда. – В его голосе звучала уверенность, которая ее удивила. Черт побери, если он верил в это, то почему же не должна верить она?
Он придвинулся к ней и погрузил свое лицо ей в руки. Затем он нежно ее поцеловал; она почувствовала теплоту еще сохранявшихся его жизненных сил.
– Они обожгли ваши волосы, – сказал он.
– Я думала, что вам понравятся короткие.
– И вы уверены, что они ничего больше не сделали?
– Нет. Они никогда не дотрагивались до меня.
– Но тогда почему у вас разбита губа?
– Потому что я кричала на них. Один из них дал мне в зубы, чтобы заставить замолчать.
– В большой рот.
– Это всегда было моей проблемой.
Некоторое время он прижимался к ней, и они ничего не говорили. Так мало было времени, и так много нужно было сил, чтобы выстоять.
– А Маркус был с вами? – вдруг спросила она.
– Оба вы были. – Эдем опять промолчал о той мучительной боли, которую они ему причиняли. Не рассказал и того, как тревожился за нее и просил Маркуса помочь им обоим.
Полчаса спустя открылась дверь, и вошел Каас. Он злобно рассмеялся, увидев, что они прижимались друг к другу. У него было плохое настроение из-за выволочки, которая ему досталась от Крагана и Фрика за то, что он не смог сломить англичанина. Он попросил разрешения поработать с женщиной, но Фрик ответил отказом. Если такое когда-либо выплывет наружу, ему придется сильно тревожиться за свой политический имидж. Каас ничего не сказал, но подумал о том, что скажут о его политическом имидже, если когда-нибудь раскроются масштабы террористических актов, которые по его указанию были проведены за последние месяцы. Беда этих деятелей в том, что они стали очень уж заботиться о чистоте своего портрета после небольшой экскурсии Саддама Хусейна в Кувейт и тех жестокостей, которые совершили там его войска. В этом и состояла разница между Краганом и Фриком. Краган просто сделал бы необходимое. Он бы уже выяснил, что задумала эта парочка.
– Маленькие влюбленные пташки!
Каас жестом приказал двум штурмовикам войти в комнату. Они прошли мимо Кааса и схватили Эдема, оттаскивая его от Билли. Она пронзительно закричала, и это усилило мрачность всей картины. Эдем сопротивлялся, но он был слишком слаб, и штурмовики сорвали с него штаны, оставив его совершенно голым. Затем они положили его спиной на пол, а один стал посыпать англичанина солью. Она прилипла к телу Эдема, жгла ножевые порезы на его коже. Эдем закричал, громко и отчаянно, пытаясь преодолеть боль. А штурмовики, которые повалили его, теперь уже начали втирать соль в его тело, еще шире разрывая надрезы.
Билли бросилась на них, пытаясь оттолкнуть от Эдема, но штурмовик с посудиной для соли нанес ей удар по голове и отшвырнул ее через всю комнату. Затем он опустился на колени перед распластанным Эдемом и острым перочинным ножом стал делать надрезы между пальцами его ног. Взяв пригоршню оставшейся в посудине соли, он принялся втирать ее в ранки.
После этого охранники ушли.
Билли подползла к Эдему, который все еще громко стонал, стала рядом с ним на колени, ожидая, когда он совладает с собой. Прошло пять минут, он перестал стонать, молча преодолевая страшную боль, которая жгла его тело. Затем она снова начала его лизать, медленно и осторожно, пытаясь снять соль с ран. Она боролась с потоком слез, которые душили ее, сознавая, что они будут разъедать его тело. С большим трудом она оторвала кусок ткани от своей блузки и смочила его слюной. Медленно она обрабатывала тело Эдема. Это была трудная работа.
Аэропорт Внуково-2
Москва
Председатель смотрел, как трехмоторный реактивный самолет «ЯК-40» поднялся в безоблачное зимнее небо и развернулся в западном направлении для полета в Берлин.
Все мероприятия по безопасности правительственного аэропорта Москвы были осуществлены успешно. Председатель по обыкновению нервничал, когда дело касалось благополучия руководителя страны.
– Не люблю я, когда он оказывается вне нашей юрисдикции, – сказал он, поворачиваясь к Ростову.
– Мы же предприняли все возможные меры предосторожности.
– И даже если так. В наши дни кругом вертится слишком много горячих голов. Люди с незажившими старыми шрамами. Мне очень не нравится, когда некоторые наши люди опять возвращаются на старые позиции.
– Когда я вернусь в свой офис, я повторно проверю все принятые меры.
– От этого не будет вреда.
Они вместе прошли по коридору к выходу, присоединившись к небольшому отряду чиновников и аппаратчиков, которые пришли проводить президента и отметиться, что они сделали это.
– Как вы полагаете, почему американцы и англичане передали в средства массовой информации фотографии своих агентов?
– Не знаю.
Председатель засмеялся.
– И вы не сказали бы мне, если бы даже знали.
– Не думаю, что они собираются причинить нам какой-нибудь вред.
– Кто они? Американцы или два беглеца?
– Ни те, ни другие.
– Надеюсь, что вы правы. Мы живем в исторические вре-, мена. А также и в непредсказуемое время. Не понадобилось слишком больших усилий, чтобы все основательно перетрясти.
Ростов не ответил. Он уже сознавал, сколь неустойчивым было равновесие, на котором держалась мирная передышка, насколько тонкой была ниточка надежды. Одна пуля, одна бомба в нужном месте – и мир снова был бы с легкостью повергнут в мрачные глубины недоверия и вражды.
Дрезденский Heide
Дрезден
Она убаюкала его на своих коленях. Рот ее был сухим от соли.
В какой-то момент он задвигался, когда она зализывала его, выпрямился на несколько секунд. Она взглянула на него, и он усмехнулся. Так она спокойно, руками и ртом, утверждала свою любовь, желая помочь ему отвлечься от боли, оказаться поближе к нему. Еще долго после того, как он заснул, она продолжала свое дело, пока рот ее не иссох, а слюна не была исчерпана.
Она наблюдала, как он спал, такой уязвимый, когда подергивался и поворачивался. Невозможно было поверить, что его бессильное и избитое тело могло выдержать такую боль. В конце концов и она задремала.
Он разбудил ее почти два часа спустя, мягко, чтобы не растревожить.
– О’кей? – спросил он.
Она быстро проснулась, пытаясь понять, где она находится. Ей было приятно увидеть его, но на лице ее появилась растерянность, когда она вспомнила о грозящей им опасности. Она села, ощущая неприятный вкус и сухость во рту.
– Все о’кей. Не волнуйтесь, – успокаивал он ее.
Увидев, что он смог надеть штаны, она вспомнила, почему ее рот был таким сухим. Она заставила себя встать, ее изнеможение быстро проходило.
– Со мной все в порядке, – сказала она. – Что вы собираетесь делать?
Он усмехнулся:
– Выбираться отсюда. Но вы опечалитесь.
– Почему?
– Потому что мне был нужен ваш браслет.
Она посмотрела на свою руку и поняла, что ее сдвоенный золотой браслет исчез. Она подняла глаза и увидела браслет в руке Эдема. Но теперь он уже не был изогнут по ее запястью, а выпрямлен. Из большого полумесяца на его конце был теперь сделан острый наконечник, как у стрелы. Какой-то момент она жалела о потере: это было ее любимое украшение, подарок Питера и напоминание о более счастливых днях.
– Но это не продвинет нас далеко, – сказала она.
– Может. – Он вынул из одной штанины заостренную деревянную щепку, длиной дюймов в восемь.
Она была поражена: из ничего он сделал два подобия оружия.
– Откуда же вы это достали? – спросила она.
Он указал на стену у двери, и она увидела, что он отрезал щепку от филенки, оторвав ее от стены.
– С помощью вашего браслета.
– Это произвело бы сильное впечатление на самого мистера Картье. А что же дальше?
– Будем их ждать.
– Просто вот так?
– Конечно. Но есть и другие способы ожидания.
– Какие же?
– Прошлой ночью мне приснился забавный сон, – он посмеивался, говоря это, – что вы делали нечто большее, чем просто слизывали соль с моего тела.
Она покачала головой и улыбнулась. Он был неисправим.
– Почему же они оставили нас вдвоем так надолго? – спросила она.
– Чтобы размягчить нас. Это старый трюк. Если у них хватает времени, они могут оставлять людей в одиночестве на целые дни.
– Но с нами же у них нет времени. Совсем нет, если они действительно не знают, почему мы здесь оказались.
– Я это понимаю. На этот раз они примутся за нас пожестче.
– Сомневаюсь, чтобы я могла выдержать такое. Я имею в виду то, что они делали с вами. Не знаю… – И она погрузилась в молчание.
Он обнял ее, пытаясь успокоить. Ее не готовили к этому, такое не входило в ее занятия. А ему вспомнился Персидский залив, те кошмары, которые переживали кувейтские женщины от иракских солдат. Он был заслан в подполье еще до того, как американские и союзные им войска заняли город Кувейт. Он вспомнил одну женщину, которая скрывала свой позор в собственном доме. Она была изнасилована, соски у нее были откушены, а на бедре ее докрасна раскаленной кочергой была выведена буква «Эс». Она просила убить ее, но он накрыл ее одеялом и, оставаясь с ней в доме, поджидал, когда союзные войска возьмут город. Двое из этих солдат-насильников вернулись, желая получить за ее счет дополнительную порцию довольства. Он убил их, медленно, своим ножом. И они лежали, истекая кровью, с кляпами во рту, а он и женщина наблюдали за ними. Им потребовалось три часа для того, чтобы умереть. Три часа боли и мук. А когда они умерли, она внезапно схватила этот нож и всадила его в себя. И вот лежа, умирая, она вскинула на него глаза. Странная женщина, после нескольких дней молчания она перед самой смертью сказала ему «спасибо». А союзные войска на следующий день взяли город.
– Мы выберемся отсюда еще до того, как они посмеют дотронуться до вас, – сказал он. – Только запомните: когда я крикну «бегите», или «прыгайте», или что-нибудь в этом роде, просто исполняйте. Не задавайте вопросов. Делайте, как я скажу.
Час спустя за ними пришли.
На этот раз их схватили обоих, перетащили из маленькой комнаты в большую, выходившую в коридор, который Эдем запомнил. Коридор был пуст, деревянные стены только лишь с кнопками для включения света и небольшими огнетушителями системы «Хейлон». Там не было ничего, что бы он мог использовать в качестве оружия, обратить против своего эскорта. Он пытался держаться между пятью штурмовиками и Билли, старался оградить ее от их грубости, но соль между пальцами ног жгла его тело и затрудняла ходьбу. Один из штурмовиков, недовольный медленным продвижением, наступил своим тяжелым ботинком на голую ступню Эдема, заставив его закричать и ковылять побыстрее.
Дверь в конце коридора была раскрыта, оттуда доносились пулеметные очереди, сопровождавшиеся одиночными выстрелами револьверов с глушителями. Когда Эдема и Билли ввели в новое помещение, оно оказалось стрелковым стендом длиной метров в сорок. Каас убирал пулемет, а другой штурмовик стрелял в цель из револьвера. Он кончил стрелять, когда ввели задержанных.
Каас прошел через стрельбище и дал сигнал следовать за ним. Они зашли в помещение для специальных тренировок, без окон и с укрепленными стенами. В дверях стояли два охранника в полном вооружении.
Помещение это изменилось с тех пор, как Фрик и Краган наблюдали там сценки боевого нападения. В левой его части полукругом в четыре ряда были поставлены стулья. В середине помещались две трибуны и длинный стол с шестью стульями. На стульях слева были рассажены одетые манекены; лица их как бы в ожидании тревоги были направлены вперед. Другие манекены в полицейской форме были расставлены у трех фальшивых дверей, помещенных немного выше рядов стульев. Все это вместе несколько напоминало немую сцену драматического спектакля.
– Поместите их на свои места, – распорядился Каас.
Он наблюдал, как Эдема и Билли провели к трибунам, и поспешил за ними. Эдема и Билли поставили так, чтобы они представляли собой выступавших, в то время как манекены изображали публику.
– Наслаждайтесь игрой, – сказал Каас и дал знак своим людям покинуть помещение.
Чтоб ты пропал, Волосатый! Эдем знал, что последует дальше. Сценарии подобных игр начали разрабатывать в САС.
– Сохраняйте спокойствие, – прошептал он Билли.
Свет был погашен, и вся сцена погрузилась в полутьму.
– Что же теперь произойдет? – спросила она, когда Каас закрыл за собой дверь.
– Ничего. Если только вы совершенно не будете двигаться.
– Но…
– Думайте о чем-нибудь. О чем угодно, лишь бы это отвлекало вас.
– О чем же?..
– Думайте, что вас мучит жажда. Думайте о том, как бы вам хотелось сделать глоток воды. Этого хватит, ни о чем больше. – Он надеялся, что она сделает так, как он ей сказал. Он также надеялся, что штурмовик не решится на крайность и не сделает их мишенью. Если бы штурмовики задумали именно это, они не старались бы демонстрировать перед Билли сам сценарий смерти.
Ничего не происходило, стояла тишина, и слышалось ее нервное дыхание.
– Почему же?.. – нарушила она молчание.
– Думайте о жажде. Ни о чем другом.
Прислушайся, Маркус. Прислушайся к мерзавцам.
Прошла еще целая минута, прежде чем он услышал шарканье откуда-то справа.
Они не столь уж умны, Маркус. Проклятые любители. Но это таит в себе главную опасность.
– Думайте о жажде. Закройте глаза и ни на что не обращайте внимания, – настойчиво шептал он Билли. – Ради Бога, не двигайтесь, что бы ни случилось.
Шарканье продолжалось, теперь оно слышалось сзади и слева от них.
Надеюсь, они знают, что делают, Маркус. Надеюсь, они только пытаются запугать нас.
Шумовая граната разорвалась слева, в комнату ворвался ослепительный свет и оглушающий грохот.
– Поступайте, как я сказал! – прокричал Эдем, чтобы она его услышала. Вспышка высветила выражение ужаса на ее лице, но Эдем с облегчением заметил, что она крепко закрыла глаза и низко опустила голову.
Грохнул взрыв другой гранаты справа, и одновременно с ним четверо людей ворвались в помещение через верхние двери, поливая свинцовым огнем своих «Хеклер энд Кох ХК-54» намеченные мишени: слева и справа от них, а также находившиеся за столом сзади трибуны.
Один из атаковавших стрелял по трибунам с очень близкого расстояния, грохот его очереди был оглушающим. Эдем, убедившись наконец, что сами они не были мишенями, снова взглянул на Билли. Глаза ее были зажмурены, а губы шевелились в немой молитве. Да благословит вас Бог, дорогая! С нами все будет в порядке.
Подумай же дальше, Маркус. Подумай, как нам выбраться отсюда. Этот театр – для устрашения. И только.
Он видел, как один стрелок развернул свой ручной пулемет на манекены за столом и вдребезги разнес их. Затем он метнул что-то в Эдема, нечто острое, воткнувшееся в его тело прямо над сердцем. Но, прежде чем Эдем понял, что это такое, раздался грохот последней шумовой гранаты, ослепившей его близостью взрыва.
Когда Эдем раскрыл глаза, стрелок уже исчез, помещение было пусто. В разных местах клубился дым и валялись безразличные к этой ужасной репетиции смерти, изрешеченные пулями и развороченные гранатами тела манекенов.
– О’кей, – сказал он Билли. – Теперь все в порядке. Все в порядке.
Она открыла глаза, осмотрелась. И закричала в страшном испуге:
– Вы истекаете кровью!
Он взглянул на свою грудь. Стрелок метнул в него дротик с каким-то прикрепленным к нему пластиковым мешочком, наполненным красной жидкостью. Она растеклась по его груди.
– Ерунда. Это всего лишь красные чернила.
Он вытащил небольшой дротик из своей груди и протянул его ей, показывая, что он не мог причинить большого вреда.
– Зачем все это? Что здесь происходит?
– Психическая атака. Хотят вас запугать.
– Им это удалось.
– Ну и ладно. Пусть пугают.
– Я люблю вас.
– Билли, дорогая! – Он услышал, как раскрылась основная дверь, и тотчас зажегся верхний свет. – Поверьте, мы выберемся отсюда. Если я скажу «прыгайте», прыгайте.
Прежде чем она смогла ответить, вошел Каас с тремя своими людьми, оружие было направлено на них.
– Ну как, холодный англичанин? – глумился Каас, подойдя к ним. – Или наши трюки не производят на вас впечатления?
– Подобно вашим игрушкам, намере…
Каас нанес удар кулаком в грудь Эдема, который отлетел к столу.
– Говорю я. Не вы! – заорал он.
Знаком он велел своим людям поставить Эдема на ноги. Когда его приказ был выполнен, он шагнул к Эдему, приставил револьвер к его горлу и произнес дрожащим от ярости голосом:
– Вы продержались так долго благодаря их терпению. Они не позволяли мне заходить дальше. Но и они подошли к черте. Все это здесь… – он обвел револьвером пространство комнаты, – лишь репетиция. Но игра превращается в реальность. Они начнут действовать по-моему. Жаль только, – он ухмыльнулся, – уезжать нам сегодня. Поэтому говорить будем коротко. Понял? Тиргартен не может ждать долго. – Он резко ткнул стволом револьвера в живот Эдему, тот от боли согнулся. – Отведите его в следующую дверь. Ее тоже. Выбьем из них дурь.
Каас повернулся и прошел за ряды стульев, штурмовики последовали за ним, схватив Эдема и Билли.
Когда они оказались у двери, Эдем споткнулся и упал. Двое тащивших Эдема согнулись в попытке снова его поднять. Эдем вытащил из своей штанины длинную деревянную щепу и всадил ее в сердце правого штурмовика, убив его моментально. Дерево сломалось, а штурмовик, в агонии отброшенный назад, упал на Кааса, повалив и его наземь. Прежде чем кто-либо из этой группы успел среагировать, Эдем сбил с ног тащившего Билли и нанес удар ногой, сломав тому коленную кость. Затем он схватил ее и протолкнул в дверь. Пока другие штурмовики схватились за оружие, не проявляя в смятении быстрой реакции, Эдем сорвал рычаг огнетушителя «Хейлон».
Газ огнетушителя этой системы «Хейлон», бромотрифлюорометан, спрессованный под большим давлением и при температуре в 70 градусов по Фаренгейту с сухим нитрогеном, вырвался из канистры, которая помещается под потолком, и моментально поглотил из воздуха весь кислород. Выскакивая из двери и закрывая ее за собой, Эдем увидел, что остававшиеся в комнате жадно заглатывают воздух. Захлопнув дверь, он повернул ручку замка и запер их в безвоздушном пространстве, которое он сам создал. Это не привело к их гибели, но, конечно, притормозило погоню.
Соседние комнаты были пусты. Готовясь к своему ужасному занятию, Каас приказал всем лишним уйти. Не найдя рядом никакого оружия, Эдем подхватил Билли под руку и потянул к входной двери. Осторожно открыв ее, он увидел, что там стояли два штурмовика. Удивившись при виде его, они вскинули свои ручные пулеметы. Он захлопнул дверь до того, как они смогли открыть огонь, и наложил на нее болты. Затем он завел Билли в одну из комнат. Там у боковой стены была небольшая раковина. Билли устремилась к ней и стала пить прямо из крана.
– Не пейте слишком много, а то вам будет плохо! – крикнул он и оттащил ее от крана.
– Я никогда не думала, что вода может быть столь… – задохнулась она.
– Пошли, – прервал он ее. – Надо выбраться отсюда побыстрее.
Слева от него кто-то открыл огонь из ручного пулемета в попытке пробиться через толстую деревянную дверь. Значит, Волосатый или один из его людей все еще были живы. Справа особыми стереофоническими звуками застрочил другой пулемет. Это два охранника при входе в здание тоже пытались проложить себе путь.
– Что нам здесь надо? – спросила она, следуя за ним к той части здания, где были уложены мешки с песком.
– Хочу отключить электричество.
– Что?
– Оно еще пригодится.
Он повел ее в конец стрельбища, где были установлены мишени. Окон здесь не было, никаких очевидных путей для бегства.
– Туда, наверх, – сказала она, указывая на потолок.
Там был откидной люк, лаз на крышу для рабочих. Эдем побежал в конец стрельбища, схватил один из находившихся там стульев и поставил его под люком. Теперь можно было проникнуть в темноту чердачного проема. Он залез сам и помог Билли забраться на чердак.
Услышав, как пули впиваются в деревянное перекрытие потолка, он поспешил закрыть люк и задвинуть его засовом. Снизу продолжали стрелять в потолок, но перекрытие было слишком толстым. Эдем оглядел чердак. Он был шириной с футбольное поле под островерхой крышей и поддерживавшими ее сваями. Эдем двинулся вперед, перебегая по доскам к светлому пятну в дальнем конце чердака. Билли следовала за ним.
Свет проникал через оконце снаружи. Эдем открыл его и выглянул в парк. День был пасмурный, холодный и туманный. Под ним у стены здания курил один из штурмовиков, который на минуту отошел от парадной двери. Выстрелы не беспокоили его, они не были в диковину у стрельбища.
Когда Эдем выглянул из оконца, раздались сигналы боевой тревоги, штурмовик бросил окурок на песок, снял с плеча свой ручной пулемет «ХК-54» и повернулся, чтобы занять свое место у парадной двери. Сделать ему это не пришлось. Эдем свалился на него с оконца. Пока часовой силился подняться на ноги, Эдем всадил ему в шею переделанный браслет Билли, разорвав горло и артерию.
– Прыгайте! – закричал Эдем. Взволнованная больше пулеметным огнем позади, чем высотой перед ней, Билли прыгнула. Он поймал ее, ослабив падение.
Эдем обулся в стянутые с мертвого охранника ботинки, подхватил плащ, ручной пулемет и побежал вместе с Билли под деревья. Конечно, они задели луч тревоги вокруг здания, но это Эдема не беспокоило. Новые сигналы потонули в реве основного звукового клаксона, который уже звучал по всему лагерю.
– Что это? – спросил Фрик.
– Сейчас узнаю, – ответил Краган, подымая трубку телефона, стоявшего на столе лидера.
Фрик беседовал с Карлом Шиллером, новым членом Совета, который заменил Митцера. Банкир был ошарашен признаниями. Он знал, что его люди придерживались опасного курса, но никогда не ожидал чего-нибудь столь отчаянного.
– О наших планах знаете только вы и Клаус Бюле. И те, кто будет исполнять поручение. Небольшая команда, прошедшая особую подготовку у Крагана. Всего их шесть. Никто больше никогда не узнает.
– А какую же роль вы отводите мне? – с беспокойством спросил Шиллер, не представлявший себе всей полноты задуманного плана.
– Когда все будет закончено, наступит хаос. Все будут обвинять других. Деловой мир придет в замешательство, не будет знать, куда повернуть. Все они высоко ценят вас. Вы должны отвлечь их внимание от нас. А затем указать им путь к новому порядку, к нашей партии, к тому прошлому, которое поможет опять возвеличить Германию. Убеждайте их, что в нас заложено будущее единства нации. В этом и заключается ваша роль.
Шиллер почувствовал облегчение.
– А вы знали, что я приглашен на церемонию? – спросил он.
– Да. Надеюсь, вы приняли приглашение.
– Конечно.
– Хорошо. Это поможет. Побывайте там. Опишите все вашим коллегам. Наступает момент, который вы никогда не забудете, Карл. Даже когда ваши поместья будут возвращены вам из еврейских рук. – Фрик никогда не ослабевал свой нажим в этом направлении. Он знал, что жадность была главной двигательной силой банкира. – И потомки не забудут, в чьих рядах находились вы, когда ход истории страны был изменен нами кардинально.
– Вы думаете, что деловые люди прислушаются ко мне?
– Конечно. Они хорошие бизнесмены. Германия обязана иметь свои интересы. Разве Тиссен не построил заводы по производству вооружений для Саддама Хусейна, даже когда было подписано международное соглашение не вести дел с Ираком? Но они все же построили эти заводы. А теперь и многие другие помогают там создать мощное производство химического оружия. Мы всегда это делали. Поэтому-то мы как нация и обрели такое величие…
Краган бросил телефонную трубку, ярость его была нескрываемой.
– Что случилось? – спросил Фрик.
– Они бежали. – Меньше всего ему хотелось бы сказать это здесь, в присутствии Фрика.
– Англичанин?
– Да. Но они в нашем комплексе. Мы достаточно быстро их разыщем.
Он постарался достойно выдержать последовавший за этим поток оскорблений и обвинений, обычную брань Фрика, на которую он не скупился, когда что-нибудь происходило не так. Этот словесный понос продолжался целых пять минут. Шиллер был потрясен, он никогда не видел Фрика в таком состоянии. Когда Фрик наконец истощился, Краган сказал:
– Мы найдем их. Они не могут быть далеко.
– Это не должно затронуть наши планы.
– Это и не затронет их, фюрер. У них нет никакого представления о наших делах. Наши отправляются сегодня.
– Убейте их! – взвизгнул Фрик. – Убейте их, чтобы не беспокоиться по этому поводу. Отдайте приказ немедленно.
Воздушное пространство Франции
Президентский «Боинг-747», «Номер Один» ВВС, лег на свой курс, когда ЗДР сказали, что его вызывают по системе высокочастотной связи.
Он прошел в кабину, и бортмеханик освободил ему место для принятия вызова.
– Это Лондон, сэр, – сказал бортмеханик, передавая ему свои наушники.
ЗДР кивнул и надел наушники.
– Да, – сказал он в микрофон.
Это Чарли, – послышался хриплый голос Коя через приемник.
– Привет, – ответил ЗДР. Он старался говорить тихо, чтобы два пилота и бортмеханик не слышали его. Он знал, что высокочастотная система не прослушивается. Но их мог услышать оператор, который осуществлял соединение с помощью международной системы «SELCAL».
Просто хотел бы подтвердить, что все в порядке.
– Прекрасно. – Он знал, что Кой переговорил с их другом. Мероприятия, очевидно, развивались в соответствии с планом.
– Энн (это было имя жены Коя) хотела, чтобы я поблагодарил вас за семейные фотографии. Но ей показалось, что некоторые из них отсутствовали в папке. – Итак, они все еще не нашли эту пару агентов.
– Сожалею, я думал, что они все там.
– Она устроила мне разнос за то, что я не проверил их с вами. Кой давал понять ЗДР, что ему досталось за передачу фотографии Эдема. – Мы все же помирились. Я сказал, что больше этого никогда не случится.
ЗДР рассмеялся замысловатой шутке Коя.
Женщины одинаковы во всем мире, – резюмировал он. – Есть мысли о том, куда отправятся ваши дети на каникулы?
– Еще нет. – Ответ Коя означал, что у них не было представления, куда отправились Эдем и Билли и каковы причины их бегства.
– А вы уже использовали чистильщика? – добавил Кой.
– Пока никаких комментариев.
– Хорошей вам поездки.
– Пока.
ЗДР снял наушники, вручил их бортмеханику, а затем прошел на свое место, миновав ряды гончих из средств массовой информации.
Что же, черт возьми, собираются делать эти двое? Почему они сбежали? Может быть, они намерены оказаться джокерами в колоде, непредсказуемыми картами, которые меняют весь ход игры?
И когда он смотрел в окно, «Номер Один» ВВС перелетел воздушную границу двух стран на своем пути из Парижа в новую столицу Германии – Берлин.