Текст книги "Оборотни"

Автор книги: Эдди Шах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

– Бросьте, Норман.

– О’кей… О’кей. Это не они. Но тогда кто же? И в какую же дыру они забрались теперь? Нам не остается ничего другого, как объявить широкий личный розыск, подключив к нему полицию и прессу.

ЗДР покусывал губы, погрузившись в собственные мысли. Кой не спешил реагировать на его последние слова.

– Не думаю, что это плохая идея, – подтвердил наконец ЗДР свое предложение.

– Моим сотрудникам это не понравится. Они предпочитают оставаться в тени.

– Да, ведь убивают не их агентов. Послушайте, Чарли, дайте мне фотографию этого малого. Все остальное я сделаю сам.

– Они не позволят этого.

– Но они ничего не узнают. Все придется провернуть нам. Они просто увидят, что происходит. Мы должны найти эту пару. И быстро. Дайте мне фотографию, и мы запустим ее в каждую газету и телеканал Германии. Как только их засекут, я смогу подыскать там кого-нибудь, кто выяснит всю подноготную.

– Фотографию этой женщины вы тоже намерены распространить?

– Безусловно.

– Я подумаю об этом.

– Чарли, нам нужно…

– Я же сказал, что подумаю об этом. Сама идея подключения нашего парня совсем не в вашем стиле.

– В том-то и беда. Вся операция замышлялась нашим административным руководителем, я о ней не знал.

– Да, на ней явно нет вашего отпечатка.

– Но, если и так, вы тоже постарались. Прислать нам этого психа!

– Лучшего сотрудника.

– Сумасшедшего.

– Незаурядного человека. С особой родословной индивидуальности. Но все же лучшего оперативника.

– Он из ваших североирландских ребят?

– Да. И с опытом в Персидском заливе. Однажды чуть не перебил половину командования иракцев. Опоздал лишь на два часа. Но все же продолжил дело, покинул свою часть и выбил пару генералов, прежде чем вернуться обратно в расположение наших войск. Очень успешно работал и в Северной Ирландии. Беда в том, что он никогда не хотел слушать приказов, раздражал всех своими непредсказуемыми действиями. Но работу свою всегда выполнял. И вовремя.

– Куда вы клоните, Чарли?

– Я клоню к тому, чтобы вы поняли: смерть Триммлера стала для него сигналом собственного поражения. Но он ухватился за что-то. И он пойдет до конца, чтобы смыть знак поражения.

– Вы настолько верите ему?

– В личном плане я эту маленькую вонючку не выношу. Но поверьте, если у него будет только полшанса, он во всем разберется.

– Надеюсь, что вы правы. Есть там что-нибудь еще?

– Нет.

– Значит, все, – сказал ЗДР, складывая бумаги в папку. – Мне нужно возвращаться.

– Все идет по расписанию?

– Да-а. Это присуще поездкам президента.

Кой поднялся и обошел вокруг стола.

– Когда вы уезжаете?

– «Номером первым» военно-воздушных сил из Хитроу. Вылетаем в два.

– На что этот номер похож?

– Что вы имеете в виду?

– Президентскую уборную, разумеется. Разве вы не пользуетесь ею?

– Нуг Чарли, е-мое. У вас, англичан, сральня – первый номер в жизни! Вы только и счастливы на толчке.

Они немного расслабились.

– Мне пора. – ЗДР вскочил на ноги. – Черт возьми, все это дело – сплошной бардак. Мне все время нужно быть с президентом, а я могу думать лишь об этой парочке – какое еще они выкинут коленце. Спали в одной постели! Как вам это нравится? Что они думают о себе, эти проходимцы? Что они Бонни и невинная Клайд? [3]3
  «Бонни и Клайд» – популярный американский кинофильм конца 1960-х годов, рассказывающий о трагической любви и приключениях преступника Бонни и его девушки Клайд.


[Закрыть]

«Номер первый» вылетел из лондонского аэропорта Хитроу по расписанию в 2.02 со взлетной полосы 27 и развернулся на юг, направляясь в Париж.

Когда президент ушел в свой отсек на время этого короткого перелета, ЗДР распечатал конверт, врученный ему в аэропорту. На фотографии, которую он вынул оттуда, был изображен Эдем Нихолсон. ЗДР улыбнулся, заочно поблагодарил Чарли и опустил фотографию в конверт.

Пришло время посадить их на крючок.

Хватит трахаться, мудозвон Бонни и разъебушка Клайд!

Отель «Бельвю»

Кёпкештрассе,

Дрезден

На этот раз не было необходимости регистрироваться в двух разных номерах.

Как только Эдем показал свой паспорт жителя Европейского Сообщества, регистратор в «Бельвю» просто бросил на стол регистрационную карточку и спросил англичанина, каким образом тот собирается оплачивать счет.

– Через «Америкэн экспресс». – Эдем написал в карточке: «Мистер и миссис Нихолсон». Адрес же он дал фальшивый: «Маркет Харборо в Мидленде».

В тот день в три часа пополудни четырехколесный «ауди», не обращая внимания на сгущавшийся туман, мчался от Нордхаузена по направлению к Лейпцигу и Дрездену. Но ведшая туда с запада магистраль 80 продолжалась в лучших традициях восточногерманских дорог, и при снегопаде по ней было трудно ехать без разделительных полос и условных обозначений, которые на территории Европейского Сообщества считаются само собой разумеющимся. Это замедлило их движение. Но, по крайней мере, таковы были условия для всех машин, и Эдем вскоре убедился, что за ним никто не следит. В течение всей ночи, тех семи часов, которые им потребовались, чтобы покрыть расстояние в сто двадцать километров до Лейпцига, они не встретили ни одной машины, пока не попали в движение часа пик у границы города. Они позавтракали, выехали на автобан и следовали по нему до Дрездена. К этому времени прекратился снег, а тот, который выпал, стал быстро таять. Характерно, что Эдем решил остановиться в лучшем отеле Дрездена. Он почувствовал несказанное удовлетворение, проходя по вестибюлю, где толпились бизнесмены, говорившие (по крайней мере, половина из них) по-английски.

Их номер на четвертом этаже выходил окнами на Эльбу. Тем же видом наслаждался Гроб Митцер, когда в последний раз встречался с Фриком в День Нового года.

– Добро пожаловать в цивилизацию, – сказал Эдем, когда Билли принялась распаковывать вещи. – У них действительно есть здесь обслуживание номеров. Хотите чего-нибудь?

– Все, что можно. Я умираю от голода.

Он заказал яйца по-бенедиктински и сандвич с бифштексом для обоих, затем прошел в мини-бар и налил для себя эвианской воды и кока-колы для Билли.

Официант по обслуживанию номеров через двадцать минут появился с их заказом и приготовил столик в гостиной.

– Вы говорите по-английски? – спросил Эдем, наблюдая за официантом. Он решил по-прежнему делать вид, что не говорит по-немецки.

– Немного, – ответил официант, накрывая на стол.

– Вы живете в Дрейздене?

– Ja. Здесь, в Дрейздене.

– Это есть приятно, – сказал Эдем, сознательно коверкая английский язык, как это делают обычно иностранцы в чужой стране. – Знаете Haide?

– Was ist? Что такое? (нем.)

– Heide. Место, Дрейзден.

– Ja. In Dresden.

– Heide. Знаете ли… Heide?

Официант пожал плечами и сосредоточился на своем занятии.

– Дрезден, – продолжал Эдем.

– Ja. In Dresden. Вы, – немец показал на Эдема, – Дрезден. Здесь.

– Я-то знаю, где нахожусь.

– Это место.

– Я знаю… Где Heide? – Он сделал сильное ударение на последнем слове.

Официант снова пожал плечами и улыбнулся.

– Еда. Хорошая. – Он закончил свое дело и протянул руку. Эдем опустил в нее пятимарковую монету, и он ушел, полный улыбок и доброжелательства.

– Заработал, – сказала Билли. – Вы расточительны.

– Не считайте и ешьте, – ответил он. По лицу его расплылась довольная усмешка.

Между тем официант пошел к месту отдыха обслуживающего персонала и по автомату позвонил своему связному. Это была обычная предупредительная информация. Эдем заказал еще кофе, когда связной прервал выступление Крагана перед курсантами и рассказал ему о двух иностранцах в отеле «Бельвю», которые интересуются дрезденской Heide.

– Я устала, – зевнула Билли и потянулась. – Мы ведь не спали, как вы помните.

– Я помню.

– У вас покраснели глаза.

– Я очень долго вел машину.

– И вы не освежитесь… если немного… не расслабитесь?..

– Билли. Не прекратить ли нам это?

– Ни в коем случае. – Она подошла к нему, обвила руками, наклонилась и уткнулась головой в его плечо. Он ответил ей сильным объятием. Им стало хорошо от взаимной близости и тепла.

– Вот поэтому я и не хотел, чтобы вы ехали со мной, – сказал он наконец.

Она отстранилась на миг и посмотрела ему в глаза.

– Вы так не думаете.

– Думаю. Мне нужно… быть самим собой. Не соприкасаться с другими людьми. Без всяких эмоций. Не могу их себе позволить.

– Теперь слишком поздно, крутой парень.

– Знаю. – Он понимал, что она не чувствует его дилеммы. Она делала его уязвимым, не понимая этого. Опасности и возможность смерти никогда раньше не беспокоили его. И потому он всегда побеждал. Именно потому, что он устремлялся дальше большинства других в тот неуправляемый мир экстремальной боли и насилия. Но теперь она сделал его таким же, как другие. Теперь его можно было задеть за живое, поскольку он не хотел терять ее. И вдруг он подумал о Маркусе. Окажется ли он с ним там, в непредсказуемом? Но все вылетело из его головы, когда она тронула его между ног.

– Это выше моих сил, – прошептала она. – Никогда раньше так не хотела. Никогда не чувствовала себя такой живой.

Он знал, что она имела в виду.

На двери их номера появилась табличка с надписью: «ПРОСЬБА НЕ БЕСПОКОИТЬ».

Билли заглянула в крохотный магазинчик рядом с регистратурой в то время, как Эдем с коричневой сумкой через плечо спрашивал у консьержки план города и окружающей местности.

– Ах, вам нужен Falkplan, – сказала консьержка, снимая с полки карту местности с приколотым к ней ценником в пять дойчмарок. – Приписать это к вашему счету за комнату, господин?

– Пожалуйста, – ответил Эдем, одной рукой принимая карту, а другой показывая номер своей комнаты на брелоке с ключом. Пока консьержка заполняла на компьютере счет, Эдем развернул ярко раскрашенную карту на стойке.

– Что вы ищете? – спросила консьержка.

– Мы хотели бы, находясь в Дрездене, посетить некоторые достопримечательности.

– Основные объекты туризма расположены за рекой. Цвингер и Кафедральный собор.

– Я видел это из своего окна. Мы пойдем туда завтра.

– Очень хорошо.

– В прошлом году здесь был мой друг. Он говорил что-то о Heide. Есть такое место?

– Дрезденский Heide. Да, конечно.

– Где это?

– На севере. Но там ничего хорошего нет.

– Покажите, пожалуйста, – сказал Эдем, продвигая Falkplan вперед. – Я хотел посмотреть это.

Консьержка пожала плечами, проглядела карту и указала на большое открытое место к северу от городских кварталов.

– Вот оно.

– Это парк? – в замешательстве спросил Эдем.

– Ja. Но там же размещался русский лагерь.

– Русский… Их военная база?

– Их лагерь. Для солдат.

– Вся территория?

– Большая часть.

– Спасибо.

– Там ничего хорошего. Просто-казармы. Для солдат.

– А русские все еще там?

– Нет. Отправились обратно в Россию. Теперь там все пусто. Нужно снести и построить что-то новое.

Эдем присоединился к Билли, которая в соседнем магазинчике копошилась в каких-то шелковых шарфиках.

– Нравится? – спросила она, подымая яркий черно-желтый экземпляр.

– Приятный. Я обнаружил Heide.

– Хорошо. Где? – Она прошла к прилавку, чтобы купить шарф. Эдем последовал за ней.

– Это северная часть города. Парк. Там располагался военный лагерь русских, когда они были здесь.

– Русских? – Она даже остановилась, произнеся это.

– Правильно, – сказал Эдем, забирая у нее шарф и передавая его девушке за прилавком. – На мою комнату, пожалуйста. Четыре два шесть. – Он показал девушке свою регистрационную карточку. – Хотите, чтобы вам его завернули? – спросил он у Билли.

За их спинами в вестибюль вошел посыльный с пачкой газет в руке. Девушка отстукала на компьютере номер их комнаты и ждала, когда отпечатается счет.

Билли мотнула головой, и он передал ей шарф.

– Но он теперь пуст, русских там больше нет.

– И теперь мы?..

– Вы просто читаете мои мысли!

Посыльный положил газеты на стойку, заигрывающе улыбнулся продавщице и вышел. Компьютер продолжал отстукивать счет, когда Эдем на верху первой полосы газеты увидел крупную фотографию Альберта Гуденаха.

Он расправил газетный лист так, чтобы можно было увидеть нижнюю половину полосы. Оттуда на него смотрело его собственное лицо и лицо Билли. Сложив газету, он аккуратно поправил ее в общем порядке пачки.

Девушка передала ему счет, а Билли начала просматривать взятые с полки журналы на английском языке.

– Пора идти, – сказал он, когда Билли выбрала из всех журналов еженедельник «Ньюсуик».

– Я его возьму.

– Быстрее. – Она почувствовала, что он напряжен больше обычного. Положив журнал на место, она пошла за ним. Он, не оглядываясь, направлялся в дальний конец маленькой переполненной стоянки, где была запаркована «ауди-куаттро».

– Что случилось? – спросила она, догоняя Эдема.

– В газете опубликованы наши фотографии.

– Как?

– Очевидно, их распространили наши ведомства. Только таким путем пресса могла их заполучить.

– Значит, все гонятся за нами?

– Вроде бы так.

Эдем отпер машину, и они забрались в нее. Сумка была оставлена на заднем сиденье.

– Почему вы не хотите связаться с ними? Мы могли бы рассказать то, что знаем.

– Что мы знаем? Это же ничего не может изменить. Мы должны продолжать свои поиски, Билли. Продолжать и надеяться, что выясним суть. Если не… – Эдем сделал паузу.

– Если я не свяжусь с ними и не предоставлю вам возможность продолжать действовать в одиночку?

Он не ответил, а просто включил мотор и выехал с автостоянки.

– Нет, – продолжала она. – Не сейчас.

Они попали в оживленное вечернее движение машин.

– Вы должны обещать мне… что, если что-нибудь пойдет не так, вы отступите под укрытие.

– Но не в том случае, если вы будете нуждаться в помощи.

– Особенно, если я буду в ней нуждаться. Если я буду тревожиться за вас, находясь в опасности, я не смогу защитить ни вас, ни себя. Мне нужно ваше общение.

– О’кей.

– Не обманывайте меня, Билли.

– Я же сказала, – ответила она обиженно. – Я сказала, что обещаю.

– Хорошо.

Он руководствовался указательными знаками аэропорта, находившегося на севере. Это был простой путь, налево по Айнхайтштрассе, до Айнхайтплац, через большой сквер и прямо по дороге 97.

Но Эдем не стал пересекать Айнхайтплац, повернув вместо этого налево, на Фридрих-Энгельс-штрассе. Он следовал по ней в среднем ряду, затем вдруг пересек движение в центре, сделал разворот налево в обратном направлении и вернулся на Айнхайтплац. Из машин, которым он подрезал путь, раздалась брань в его адрес за такое опасное поведение на дороге.

– Видела я это в кино, – пошутила она.

Он не ответил сразу, напряженно вглядываясь в зеркало заднего вида. Подфарники другой машины мелькнули через разделительную полосу и последовали за ним по Фридрих-Энгельс-штрассе.

– Готов поспорить, что там не получается так хорошо, как в действительной жизни, – ответил он.

Она оглянулась, но увидела за ними свет многочисленных машин.

– Кто-нибудь нас преследует?

– Думаю, что да.

– И они не отстанут, верно?

– Обычно так не бывает.

– Что же дальше, ушлый мой парень?

– Попробуем сыграть с ними одну штучку.

Он повернул налево, на Айнхайтплац, и к северу, на Отто-Бухвитц-штрассе. По пути он объяснил, что собирается сделать.

– Час тридцать, – сказала она, когда он кончил.

– Час тридцать. Минута в минуту.

– О’кей. А если вы не окажетесь там?

– Дайте мне еще не более пяти минут. А тогда выбирайтесь отсюда и поезжайте в Берлин. Прямо к своим сотрудникам.

– Пять минут не слишком большой срок.

– Этого достаточно.

– Я люблю вас, Эдем.

Он протянул свободную руку, обхватил своими пальцами ее пальцы и крепко их пожал. Она ответила тем же.

Двадцать минут спустя они увидели высокую стену из голубоватого бетона, преграду, которая скрывала секреты Красной Армии от граждан Дрездена. Движение машин снова замедлилось, они остановились.

– Давайте же, – сказал он. – Сейчас.

Он затянул ручной тормоз и ждал, пока она не перекинет ноги через центральную консоль, затем он приподнялся так, чтобы она могла втиснуться под него. Он повалился на пассажирское место и услышал, как она охнула.

– Виноват, – сказал он. – С вами все в порядке?

– Все прекрасно.

Сзади загудели машины; движение возобновилось.

– Где же ручной тормоз? – спросила она.

– Здесь. – Он отпустил рычаг между сиденьями. Она нажала на акселератор и двинулась вперед.

– Запоминайте дорогу. Следуйте за движением машин, – инструктировал он ее, раскрывая Falkpkan и помещая его над отделением для перчаток.

– Ну, Эдем! Перестаньте относиться ко мне как к ребенку.

Он засмеялся.

– Будьте осторожны. И не более пяти минут.

– Будьте вы осто…

Она не успела договорить. Когда движение замедлилось, он распахнул дверцу и выкатился на гудроновое покрытие между рядами машин.

– Эдем! – закричала Билли ему вслед, но дверца уже захлопнулась. – К черту, ушлый парень! – прошептала она.

Взглянув в зеркало заднего вида, она увидела подфарники машин за собой. Какие же из этих огней следовали за ними? Она посмотрела на заднее сиденье – коричневой сумки там не было.

Сзади опять загудели машины, движение возобновилось.

Пригибаясь и протискиваясь между машинами, Эдем устремился к тротуару. Оказавшись там, он пошел вдоль стены на север. Пешеходов было очень мало. Слабая освещенность тротуара служила ему необходимым укрытием. Он видел задние огни «куаттро», медленно и рывками удалявшейся от него. Он не поворачивал голову, чтобы установить машину, которая преследовала их, на случай, если его увидели. Он надеялся, что Билли со всем справится. Силой воли он заставил себя не думать больше о ней. Теперь ему нужен только Маркус. Теперь ему нужны все силы, собранные в кулак.

Через триста метров он приблизился к двойным стальным воротам и к штурмовикам, которые их охраняли. Он не сразу заметил их, поскольку они стояли в глубокой тени. Дежурило двое, оба были в темно-коричневых длинных кожаных пальто. Для постороннего взгляда они скорее выглядели добротно одетыми охранниками, а не обученными штурмовиками. Они стояли спиной к воротам, не ожидая неприятностей и обмениваясь веселыми историями.

Он продолжал идти вперед, не ускоряя и не замедляя шага. Ни в коем случае нельзя было вызвать у них подозрения. Он знал, что они наблюдают за ним, но сам не обращал на них внимания; он был просто рабочим, направлявшимся домой. Когда он поравнялся с двойными воротами, они распахнулись. Он услышал шум электрических моторов. Для того чтобы заглянуть внутрь всего комплекса, он чуть замедлил шаг. В этот момент черный «БМВ» пятой серии вынырнул из ворот и влился в общий поток северного направления. Прежде чем ворота снова закрылись, Эдем рассмотрел здание над воротами, охранников с другой стороны и гудронированную дорогу, которая вела в видневшийся за ними лес. Он продолжал идти по дороге, пока не скрылся от ворот и их охранников.

Сверху по стене растянулись кольца колючей проволоки; заостренные концы битого стекла, воткнутого в восьмиметровые бетонные блоки, усиливали непреодолимость стены. Через каждые пятьдесят метров были размещены телевизионные камеры, направленные в сторону дороги. Не нужно большого соображения, чтобы понять, как здесь оберегались от любых случайностей.

Он осмотрел ближайший участок дороги и принял решение о дальнейших действиях. Положение трудное, но стоит рискнуть. Машины двигались теперь не сплошным потоком, а с некоторым интервалом. Он решил подождать на пятачке первой же автобусной остановки.

Минут через пять Эдем увидел то, что всего более соответствовало его плану.

Небольшой желто-черный автобус мчался в первом ряду, фары его ярко светили, машин перед ним не было. Когда автобус приблизился на какие-нибудь десять метров и стало очевидно, что водитель не собирается делать остановку, Эдем выскочил на проезжую часть. При этом он отчаянно махнул руками, призывая водителя подать в сторону.

Водитель, державший скорость восемьдесят километров в час, резко затормозил и крутанул влево. Автобус почти выбросило на тротуар. Он остановился в четырех футах от бетонной стены.

Попадавшие пассажиры еще не поднялись с пола, а водитель уже с бранью выскочил из кабины, чтобы узнать, жив ли виновник происшествия. Поблизости никого не было. Водитель обошел автобус и снова проверил дорогу. Удивленный, но довольный тем, что наезда на человека он избежал, водитель, продолжая чертыхаться, опять забрался в свою кабину.

Эдем наблюдал за ним с крыши автобуса. Ему хватило какого-то мгновения, чтобы вцепиться в заднюю лесенку автобуса, подняться наверх и распластаться как раз над кабиной. Хлопнула затворившаяся дверца. Водитель, наверное, извиняется и оправдывается перед пассажирами. Наконец заработал мотор, и автобус двинулся.

К этому моменту Эдем уже стоял на коленях, готовый к финальному броску. Как только автобус попятился назад, Эдем сделал несколько шагов вдоль салона и прыгнул через стену. Автобус снова остановился, когда водитель услышал непонятное громыхание по крыше. Но больше не было никаких звуков, никакой чертовщины, и машина медленно подалась назад на дорогу. От ворот подошли штурмовики для того, чтобы узнать, что произошло с автобусом. Но смотреть было не на что, автобус набрал скорость, и они возвратились на свой пост.

Эдем приземлился на прогалине между стеной и опушкой леса. Он упал, прокатился несколько метров по мягкой земле и наскочил на ствол дерева. От рывка у него перехватило дыхание, и теперь он лежал без движений, стараясь глубоко дышать. Убедившись, что с ним все в порядке и никто его не ищет, он подобрал коричневую сумку и переместился под прикрытие деревьев.

Через сотню метров ему встретилась первая танковая дорожка, которая, как ему показалось, была расширена уже после того, как русские ушли и вывели свои боевые машины. Подобные дорожки он видел около Фэрнборо. Но когда он пощупал землю руками, ему показалось, что некоторые следы были свежими. Прощупывались четырехколейные следы от широких колес. Он задавался вопросом: какого рода машины могли их оставить?

Он осторожно двигался по самой широкой дорожке в северном направлении и вскоре вышел на пустынный аэродром. На дальнем его конце были видны три ангара с волнистыми покатыми крышами, доходившими до самой земли и замаскированными от фотосъемок с воздуха. От взлетно-посадочной полосы, проходившей с востока на запад, во все стороны ответвлялись подъезды к бывшим стоянкам русских вертолетов. Картина знакомая. Он заметил также охранников, которые располагались в небольшом доме на восточном конце полосы. В окнах его горели яркие огни, из трубы шел дым.

Он обнаружил два бронетранспортера, которые и оставляли четырехколейные следы, четыре джипа, пять мотоциклов для езды по пересеченной местности и два военных грузовика. Все они стояли в первом ангаре.

Второй ангар, освещенный рядом ламп дневного света, был до краев заполнен большими деревянными ящиками. Он пробрался к боковой стене, откуда мог наблюдать за входом, и открыл один из ящиков. Там было военное обмундирование без каких-либо опознавательных знаков.

Предстоит большая работа, Маркус. Работы до чертовой матери.

Перед тем как уйти, он осмотрел еще три ящика. То же самое: рубашки, штаны, носки цвета хаки. Кто-то скупал армейские излишки, барахла бы хватило на целую дивизию.

Перебравшись в третий ангар, он обнаружил два реактивных вертолета «Рейнджер», два легких двухмоторных самолета «Пайпер», одномоторный четырехместный «Сессна» и шестимоторный реактивный самолет «Ситейшн». Он постарался запомнить их регистрационные номера; это облегчило бы поиски их владельцев, когда он вернется к своим сотрудникам.

Покинув ангары, он стал пробираться к центру парка, придерживаясь опушки леса. Вскоре он увидел кучу жилых домов, разбросанных среди деревьев. Очевидно, это были русские бараки, где жили офицеры и другие расквартированные лица. В центре этого участка находился квадратный плац для парадов с заброшенным флагштоком. Он вел наблюдение из укрытия под деревьями.

В некоторых домах жили семьи, а в некоторых, по-видимому, одинокие мужчины. Это были, как на подбор, бритоголовые типы с квадратными мордами, на которых читалось пугающее выражение жестокости… Вроде наших болельщиков футбола, Маркус. Жестокие люди. Жаждущие насилия. Многие из них носили военную форму даже в эти вечерние часы: горчично-коричневые рубашки, темно-коричневые бриджи, черные кожаные ботинки. Эмблемы в виде креста с соединенными концами и головой орла в центре не многим отличались от прежней нацистской свастики.

Плохо, Маркус. Это снова появились эти нацистские жлобы.

Все так же, под защитой деревьев, Эдем последовал за группой, которая уходила от бараков. Пройдя примерно двести метров, они миновали большой старый дом, стоявший отдельно. Хотя он ярко освещался, было очевидно, что доступ в него закрыт. Рядом с ним стояло современное здание из цементных блоков, куда и направлялись эти люди. Эдем постарался подойти к нему как можно ближе. Это была большая военная столовая И} очевидно, главное место сбора воинских частей. Теперь Эдем в этом убедился. Именно воинских частей. Вояк.

Штурмовики, Маркус. «Коричневорубашечники». Сраные нацисты.

Он подумал о Билли с тоской и надеждой, что она сейчас вне опасности. Никто из них не ожидал такого, в таких масштабах. Их здесь сотни, а может, и тысячи. А он-то понимал эффективность небольших специальных частей. Частей САС, например. Он знал, что каждый боец САС стоит двадцати обычных солдат.

Оставайтесь же в безопасности, Билли. Не отрывайтесь от потока машин. Не исчезайте в темноте, где они могут наброситься на вас. Держитесь уличного движения. Он чувствовал, что вернулся мрак, ощутил его липкость на своем лице и начал покрываться потом. Ему стало не по себе, все та же тревога за Билли.

Остановись, Эдем. Казалось, что Маркус совсем рядом, сейчас он держит над ним верх. Остановись, Эдем. Ради вас двоих.

Ради нас троих, Маркус. Ради всех троих.

Он посмотрел на часы. До встречи с Билли оставалось еще сорок минут. Он был менее чем в пяти минутах от дороги, еще пять понадобится, чтобы преодолеть стену. Он видел много деревьев, стоявших у ограды, и знал, что мог бы использовать их, чтобы подняться, а плащ предохранил бы его от колючей проволоки. Преодоление подобных стен было частью его профессиональной подготовки. У него оставалось достаточно времени, чтобы осмотреть дом.

Некоторое время он наблюдал за зданием столовой. Находившихся внутри людей, которых Эдем уже окрестил штурмовиками, связывало тесное товарищество. Он видел, как они шутили друг с другом, вместе распевали песни. Будет трудно иметь дело с этой сворой бритоголовых.

Он обошел здание и приблизился к большому дому, освещенному, как рождественская елка. Все свободное пространство вокруг него было просто залито светом. Даже здесь, на приличном расстоянии от дороги, отделенные от внешнего мира стеной с колючей проволокой, они принимали крайние меры предосторожности. Вход в дом охранялся тремя штурмовиками, каждый из которых был вооружен пистолетом в кобуре на поясе. Один из них сжимал ручной пулемет.

Преисполненные долгом бритоголовые, Маркус. Вот до чего дошло.

Он обошел дом связи, но охранники были и там. Только на этот раз их было двое, и оба с пистолетами.

Не теперь, Маркус. Не настало еще время для собственных действий. Пора сматываться отсюда с докладом. Рассказать им, где кончилась дорога Триммлера. Это учебный лагерь для нацистов.

Здесь должно быть и оружие. Копай поглубже. У тебя еще остается двадцать минут.

Из-за дома вышли три человека. Двое казались обыкновенными штурмовиками, но третий от них отличался. На нем была черная форма, черные бриджи и яркая куртка. Новая эмблема национал-социалистов красовалась на нарукавной повязке и на кокарде его высокой фуражки. Белокурые волосы не были, как у других, коротко подстрижены, а локонами ниспадали на воротничок. На таком расстоянии Эдем не мог рассмотреть шрам, который пересекал щеку Кааса.

Они двинулись в сторону от комплекса зданий по одной из боковых дорожек. Эдем следовал за ними под прикрытием деревьев. Старший офицер что-то говорил своим спутникам, те внимательно слушали его. Между ними чувствовалась близость, порожденная общим делом.

Это особая команда, Маркус. Эти типы отличаются от других.

Появились предостерегающие сигналы против продолжения пути. Дорожка вела к деревянному строению с островерхой крышей. Здесь посреди полянки не было яркого освещения, только небольшая лампа дневного света над входом. Это и было, наверное, самое потаенное место.

Во главе с Волосатым они вошли в строение. Эдем обошел его. Никаких окон, в которые можно заглянуть; что бы ни происходило в этих стенах, они были закрыты от посторонних взглядов.

Он решил все расследовать до конца, посмотреть, нет ли возможности проникнуть внутрь. Он пересек полянку, направляясь к входной двери. На земле вокруг всего строения был насыпан песок, глубиной дюйма в четыре.

Никто не остановил его.

Он подошел к двери и заглянул в стеклянное окошко. Во всю длину здания тянулся сплошной коридор, с расположенными по обе стороны от него дверями.

Продолжать или оставить? Следовать моей логике или моей интуиции? Проклятье, почему же я не могу держаться подальше от неприятностей, Маркус?

Повернув уже ручку, чтобы войти в строение, он увидел, что какой-то штурмовик вышел из боковой комнаты. Эдем быстро отступил и скользнул в темноту. Он держался стены, стараясь не выходить на свет.

Прозвучал ли сначала звуковой сигнал или раньше еще зажглись прожекторы, залившие ярким светом всю полянку? Он, очевидно, наткнулся на один из лучей системы охраны, которые направлялись во все стороны от строения. Неудивительно, что они не нуждались в освещении, системы охраны хватало с лихвой. Скрывшись под деревьями, он услышал, как открылась дверь и раздались крики выбегавших из дома людей. Он продолжал бежать, не зная, что собирались делать его преследователи.

– Вон там! – закричал один из Sturmabteilingen, и все остальные (вначале их было шесть, а затем к ним присоединились и другие) побежали туда, где он наткнулся на луч системы тревоги.

– Смотрите, – сказал один, указывая на глубокие следы, оставленные Эдемом на смеси снега с песком.

Когда за ним пустились в погоню, Каас крикнул своим людям:

– Подождите! Захватите оружие! – Сам он уже был с револьвером в руке. – Обер-лейтенанты, займитесь своими группами. Рассредоточьтесь и найдите его. – Следы показывали присутствие одного человека. – Надо взять его живым.

Когда люди его рассредоточились, Каас вернулся в здание и позвонил по внутреннему телефону дежурным у восточных и западных ворот. Потом он связался с главным зданием, где находился Краган.

Через две минуты после того, как Каас присоединился к своим людям в лесу, звуковой сигнал тревоги раздался у бараков и у здания столовой. В то же самое время были включены фонари на лесных тропинках и дорожках, которые осветили значительную часть Heide.

Эдем оказался под одной из вспыхнувших внезапно ламп. Он постарался уйти глубже под деревья. Отдаленные звуковые сигналы показывали ему, что подымается на ноги весь лагерь. Он знал, что они вооружены. Открыв свою коричневую сумку, он достал ручной пулемет системы «Хеклер энд Кох МП5К». Вставив в него кассету, он положил еще четыре в карманы куртки. Браунинг уже был запрятан в кобуру под плечом. Затем он вынул остававшуюся ручную гранату, которую ему дал Фрэнки в Новом Орлеане, и опустил ее во внутренний карман.