Текст книги "Дебютантки"
Автор книги: Джун Зингер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 33 страниц)
– Все в порядке, киска. Я и не собиралась делать ничего ТАКОГО. Просто тренировалась.
– Теперь мы можем идти?
– Ну конечно. Может быть, завтра попробуем пойти в бар в «Плазе». Там тебе обязательно понравится.
После того как шофер доставил нас к Джинни Фербуш, Сара велела ему приехать за нами в половине десятого. Было уже восемь часов, и я удивилась, что вечеринки в Нью-Йорке такие короткие – меньше двух часов. Это что же, так принято в больших городах?
Я смотрела, как Сара порхала по комнате, целуясь с девочками, восхищаясь их нарядами, обмениваясь комплиментами и сплетнями. Она была очень приветлива и с четырнадцатилетними мальчиками, которые все ужасно старались казаться выше и поэтому тянули вверх шеи, как жирафы. Сара поддразнивала их и, как мне показалось, кокетничала с ними напропалую, хотя это были те самые мальчики, которых она еще утром называла «придурками».
Я чувствовала, как нервные спазмы сводят мне живот, ладони были влажными от пота. Сара устроила целый спектакль, представляя меня Джинни и ее гостям, не забыв предупредить мальчиков, чтобы они ничего такого со мной себе не позволяли, – как будто такая мысль могла вообще прийти кому-то в голову. Затем, чтобы убедиться, что я не буду подпирать стенку, она отказывалась с кем-либо танцевать, если они сначала не протанцуют со мной.
Я стеснялась танцевать линди, потому что у нас его танцевали немного по-другому, чем здесь в Нью-Йорке. А потом, когда трио заиграло медленную музыку, притворяясь, как будто они лишь усеченный до трех музыкантов оркестр Глена Миллера, я старалась танцевать на расстоянии от своих партнеров. Было очень трудно держаться подальше от того загадочного, что у них там «встает», и одновременно поддерживать разговор.
Но я наблюдала за Сарой, за тем, как ведет себя она. Она просто висла на мальчике, поглаживая его по розовой влажной шее, подпевая ансамблю и даже время от времени позволяя себе слегка потереться животом о живот партнера.
Ровно в половине десятого, когда всех пригласили к столу, Сара распрощалась со всеми, уверяя компанию, что она «ужасно хотела бы остаться», однако мамочка просто «нас поубивает», если мы сейчас же не поедем домой.
Сара откинулась на подушки «кадиллака».
– О Господи! Ну и скучища! Кошмар какой-то!
– Но, Сара, нас же приглашали к столу. Почему мы не остались?
– Если остаться на ужин, то потом придется отрабатывать, – хихикнула Сара.
– То есть как это?
– После ужина обычно играют в бутылочку с поцелуями. Можешь себе представить, что будет, если целоваться на полный желудок? Кроме того, мне казалось, что тебе хочется пойти в «Парамаунт». Сегодня там выступают Томми Дорси и Фрэнк Синатра.
– Фрэнк Синатра? Правда, Сара?
– Ну да!
– А не поздно?
– Только не для Нью-Йорка. До пяти утра здесь жизнь бьет ключом.
Пока я готовилась ко сну, Сара прошла в комнату матери. После напряженного дня я была совершенно разбита. Ну и денек! Черные платья и театральный грим, высокие каблуки и эти мужчины в «Астор-баре»! А потом еще день рождения. Единственным приятным событием дня было посещение «Парамаунта».
Я выключила свет и сняла покрывало. В комнату на цыпочках прошла Сара и забралась в кровать, прижавшись ко мне, как бы ища у меня тепла и покоя. Я почувствовала, что щеки у нее мокрые.
– Сара, ты плачешь? С мамой все в порядке?
Но Сара скорее призналась бы в убийстве, чем в собственных слезах.
– Ничего я не плачу. С мамой все в порядке. Почти в порядке. Чего это мне плакать? Теперь у меня есть ты, моя собственная двоюродная сестра. Это так здорово, когда рядом есть близкая подруга. Пока со мною рядом родная кузина, лучшая подруга, я никогда не буду одинокой.
– И я тоже, – сказала я, закрывая глаза. Я чувствовала, что смертельно устала.
Неожиданно Сара села на кровати, тыльной стороной ладони вытирая слезы.
– Знаешь что? Я думаю, сегодня я научу тебя, как это делать себе самой…
Я вздохнула. Я уже поняла, что если Сара что-то нацелилась сделать, то отговорить ее от этого нет никакой возможности.
Я проснулась утром в пятницу с мыслями о том приеме, который дядя и тетя собирались сегодня дать в мою честь. До сих пор ни тот, ни другая еще не появлялись, а я знала, что большие приемы требуют довольно длительных приготовлений.
Я застала Сару внизу, она носилась по дому в яркой хлопчатобумажной рубашке и мальчиковых легких брюках. Я раньше никогда не видела, чтобы девочки носили брюки. У нас в Южной Каролине девочка, работающая на ферме, надевала комбинезон, но в городе девушки брюк не носили, если не считать теннисных шортов или же очень приличных бермудов, с которыми обязательно полагалось носить гольфы. Сара очень быстро что-то говорила кухарке, затем вместе со старшим дворецким проверила все столовое серебро, хрустальные бокалы и рюмки и вообще всю посуду, которая понадобится для торжественного ужина.
– Может, я могу чем-нибудь помочь? – спросила я.
– Конечно, можешь. Какой сервиз тебе больше нравится? – Она предложила мне выбрать между простым белым с золотой каймой или белым с синим кобальтом и тонкой золотой каемкой, работы девятнадцатого века.
– Мне нравится вот этот – сине-белый.
– Ну конечно, – улыбнулась Сара. – Спасибо.
– Я хочу помочь по-настоящему, – сказала я.
– Хорошо. Вот здесь цветы из магазина, – Сара показала на большую картонную коробку. – А вот там – вазы. Ты сможешь расставить букеты? Вот эта красная, – Сара указала на большую вазу в форме ладьи, украшенную херувимами, – будет стоять в центре обеденного стола, так что она должна быть самой красивой.
– А твоей… а тете Беттине сегодня лучше?
Было заметно, как Сара напряглась.
– Да, мне кажется. Я сказала ей, что позабочусь обо всем, чтобы она смогла как следует подготовиться к сегодняшнему вечеру. Понимаешь, она очень волнуется.
Я кивнула.
Сара хотела еще что-то сказать, затем замолчала, потом выпалила:
– Она волнуется из-за приема, из-за папы, но не из-за тебя, так что тебе не надо чувствовать, что ты…
Я опять кивнула.
– Она просто хочет выглядеть как можно лучше, чтобы он опять любил ее. И чтобы не злился на нее из-за того, что она алкоголичка. Он сам во всем виноват. Я просто убить его готова. Мама была… Мама такая красивая, такая добрая… – Она подняла глаза, чтобы убедиться, что прислуги поблизости нет. – Может быть, мама и была слабовольной и не такой умной, но отец… Но он должен был ей помочь, а не поворачиваться спиной и развлекаться с разными шлюхами…
Сильно смущенная, я взяла бледно-розовую розу и стала ее внимательно разглядывать.
– Давай оформим центр стола в розовых тонах, – решила Сара. – Мы здесь поставим все розовые розы. Ты занимайся этим, а я пойду расставлю в других комнатах только белые цветы. А в зале мы расставим только желтые. Правда здорово? Мне хочется, чтобы в доме было очень-очень красиво. И я хочу, чтобы все думали, что все это сделала мама. Годится, киска?
– Ну конечно, я все понимаю.
– Мне тоже так кажется. Лапочка Марлена. – Сара добавила в свой букет белый гладиолус, затем чуть отошла и критическим взглядом посмотрела на свое произведение. Затем взяла белый пион и поставила его в белую вазу. – Я очень много об этом думала и решила: так происходит из-за того, что папа отказался от своей веры. Это все и изменило; это изменило его самого. Если бы он остался иудеем, то, наверное, был бы мягким и нежным. Он бы никогда не завел любовницу. А ты как считаешь?
В полном смущении я лишь покачала головой.
– Известно, что евреи – самые хорошие мужья. Они всегда хранят верность женам и хорошо о них заботятся. Ты об этом слышала? – Не дожидаясь моего ответа, поскольку он не так уж ей был и нужен, Сара продолжала: – Это действительно так. – В голосе ее прозвучала убежденность. – Я сама собираюсь выйти замуж за еврея. Только не за такого, кто сменил веру или собирается это сделать, это уж точно. – Затем она засмеялась. – Только я не буду с этим спешить. Сначала повеселюсь как следует.
Она произнесла эту фразу с таким очаровательным южным выговором, что я почувствовала себя как дома.
Сара воткнула в букет белую розу, прямо в центр, затем опять отступила, посмотрела на свое произведение со всех сторон.
– Великолепно?
– Великолепно, – согласилась я.
– Прекрасно. – Она отнесла цветы в гостиную. Вернувшись, взглянула на мое сооружение из розовых цветов. – Прекрасно! – И, нагнувшись над ним, внесла некоторые изменения. – Ты знаешь, я решила, что стану иудейкой сама. Совершенно официально. Я хочу узнать побольше про эту религию, подготовиться, а потом окреститься в нее, или как это у них там называется. – Она посмотрела на меня и рассмеялась. – У тебя такой смешной вид. Ты шокирована? Ну, а что здесь особенного? Я же наполовину еврейка.
– Ты собираешься сделать это назло своему отцу?
Сара довольно засмеялась:
– Какая же ты умница! Маленькая чарльстонская мудрая совушка. Ладно, я пойду наверх, посмотрю, как там мама. Она волнуется в ожидании вашего знакомства. Она уже тебя любит. Ты этого не знала? Она просто тебя обожает до безумия!
Мы раскладывали карточки для гостей – куда кому садиться.
– Тебе ужасно идет это платье, Марлена. Я так рада, что мы его купили.
– И очень хорошо, что мы обе в белом. Как близнецы.
– Мама тоже будет в белом. В греческом стиле. Это от Уорта из Парижа. Платья Уорта всегда модные, ты это знаешь?
– А она скоро спустится? – спросила я с волнением. Я уже не меньше Сары хотела, чтобы Беттина Голд сегодня была особенно хороша, по-королевски величественна и весь вечер владела бы собой.
– Стол – просто блеск! Правда? – спросила Сара, зажигая свечи в ярко-красных подсвечниках. – Мама сейчас спустится. Когда я была у нее несколько минут назад, она надевала свои изумруды. Эти изумруды – папин свадебный подарок. Он их купил ей в Париже, где они проводили медовый месяц. Правда, романтично? Мама говорит, он просто обожал ее.
Сара постучала по столу карточкой.
– Так, это мистер Реттингер. Ужасно противный. Давай-ка ему в компанию дадим миссис Рейнхарт. Она старая толстая вдова и выискивает себе новую жертву. Мистер Реттингер такой надутый осел, что заслуживает этой пары.
Я не могла не рассмеяться.
– Так, а это карточка Тедди Лорригена. Это исполнительный директор у папы. Он симпатичный, довольно молодой и неженатый, правда, он придет со своей девушкой, а я не знаю, как ее зовут. Однако я думаю, что мы не можем позволить Тедди сидеть со своей девушкой. Так не принято. Но поскольку я ее не знаю, то посажу ее рядом с этим надутым ослом, мистером Реттингером. Бедняжка. Надеюсь, вечер у нее будет не совсем испорчен.
Я захихикала. Сара действительно была ужасно забавной.
– Сара, дорогая, ты просто чудо сотворила с этим столом, – послышалось откуда-то сзади…
Мы быстро обернулись. Беттина Лидз Голд выглядела королевой из сказочного царства в своем греческом платье, оставляющем открытым одно плечо. Она была очень хороша, но, казалось, черты были слегка размыты.
– Марлена, моя дорогая милая племянница. – Она протянула ко мне руки, и я бросилась к ней, позабыв о своей застенчивости. У меня было такое чувство, что я знаю ее всю свою жизнь.
Тетя Беттина была выше меня, и ей пришлось слегка нагнуться, чтобы мы поцеловались. Как будто бабочка слегка коснулась меня своими крыльями. Она действительно была красива. Ее светлые волосы были убраны в высокую прическу, однако в тонком нежном лице, практически без косметики, чувствовалась усталость. Сара встала сбоку, глядя на нас с напряженным ожиданием.
Я улыбнулась Саре, восхищенно качая головой и как бы говоря: «Да, Сара, она действительно прекрасна!» Так же прекрасна, как сегодня вечером будут наши розовые розы, подумала я, уже не столь свежие, чуть-чуть поблекшие. Все в Беттине казалось слегка поблекшим, однако как-то изящно поблекшим – голубые глаза, светло-пепельные волосы и неестественно бледная кожа – все в ней было как бы покрыто нежной дымкой, такой легкой, что, казалось, дунь – и она слетит. Единственным ярким пятном во всем облике Беттины были изумруды, светящиеся живым блеском.
– Я просто в отчаянии, что не смогла встретить тебя, Марлена, милая! Я непростительно пренебрегла своим долгом. Надеюсь, ты не наябедничала своей матери обо мне? Ах, милая Марта! Она всегда все делает правильно. Она бы меня никогда не простила. Но мы должны получше познакомиться. Вот увидишь, я наверстаю упущенное.
Все было так странно, даже тетя мне казалась какой-то нереальной. Я просто не знала, что ответить. Но тут вмешалась Сара:
– Мама, ты выглядишь великолепно. Я обожаю, когда ты в этом платье. А тебе нравится, Марлена? Мама, мы только что разложили карточки. Теперь мы можем немного отдохнуть. В ближайшие пятнадцать минут никто не появится.
На лице Беттины появилось выражение беспокойства.
– А твой отец, Сара? А Морис? Его нет!
– Он здесь, мама. Он приехал примерно час тому назад и пошел к себе. Через несколько минут спустится.
Я была удивлена, услышав, что дядя Морис уже дома. Я так ждала встречи с ним, а теперь, когда он приехал, я его прозевала. Вообще-то я даже немного побаивалась дяди Мориса после всего того, что моя мама и Сара про него наговорили. Я с нетерпением поглядывала на дверь, ожидая, когда он появится.
Моей первой реакцией было полное изумление. Мне никто раньше не говорил, что дядя Морис такой красивый и выглядит так благородно. У него не было животика, не было и лысины. У него не было крючковатого носа до подбородка. Это был загорелый, высокий и широкоплечий мужчина. У него были густые черные, с проседью волосы, усы и великолепные крупные зубы, оттеняющие загар. Дядя Морис выглядел здоровым и процветающим. Он приветливо улыбнулся мне и взял за руку:
– Очень рад познакомиться с тобой, Марлена Уильямс. Я доволен, что ты смогла приехать. И рад, что подругой Сары будет ее двоюродная сестра. Я слышал о тебе много хорошего.
Я не могла не почувствовать к нему симпатию. Он мне очень понравился!
– Я очень рада познакомиться с вами, дядя Морис. – Я была смущена.
Морис Голд поцеловал жену в щеку.
– Ты прекрасно выглядишь, Беттина, – сказал он, даже не посмотрев на нее. Чуть подрумяненные щеки Беттины вспыхнули. Он повернулся, чтобы поцеловать Сару, но та отвернулась. Теперь уже наступила очередь Мориса Голда покраснеть. Он сказал:
– Все выглядит просто великолепно, Сара. Ты была права – мы прекрасно справляемся и без экономки. Но теперь, когда ты уедешь, нам все же придется ее нанять.
– Не могу принять на свой счет комплимент по поводу стола или дома, папа. Я была занята Марленой. Нас практически целый день не было дома, правда, Марлена? Это все мама приготовила.
Он насмешливо улыбнулся.
– Да? – И, помолчав, добавил: – Пока мы ждем гостей, пожалуй, можно немного выпить. – Он позвонил. Появился дворецкий Роберт. – Роберт, принесите мне, пожалуйста, скотч. Кто-нибудь выпьет со мной? – Он посмотрел на нас. Затем улыбнулся мне и Саре. – Только не вы. Вина за столом будет вам вполне достаточно, как мне кажется. Беттина? Ты что будешь?
Беттина опустила глаза, руки ее теребили складки платья.
– Спасибо, ничего. Ничего не надо.
– Я выпью имбирного пива, Роберт, – быстро сказала Сара. – Принесите три бокала, пожалуйста. – Она, очевидно, решила, что ее матери для уверенности нужно держать в руке бокал.
Когда начали прибывать гости, Беттина и Морис прошли в гостиную, чтобы их встретить. Роберт открывал дверь, а Клара, одна из горничных, стояла позади Роберта и принимала шляпы и одежду прибывших гостей. Мы с Сарой стояли немного дальше в прихожей, и Сара представляла меня каждый раз одной и той же фразой:
– Это моя двоюродная сестра из Южной Каролины. Марлена тоже Лидз, как и мы с мамой. Мы все из семейства Лидзов из Чарльстона. Наш, прапрадедушка и сделал тот первый выстрел, который раздался на весь мир.
Я с трудом удерживалась от смеха. Исторические ссылки Сары были, прямо скажем, не слишком точны, но это не имело особого значения, поскольку, казалось, никто не обращал на это внимания. Время от времени Сара бросала меня одну, чтобы взглянуть, как там мама в гостиной. Казалось, все идет прекрасно. Тетя Беттина все еще держала в руке свой бокал с пивом и болтала с гостями. Когда, наконец, все прибыли, мы с Сарой тоже прошли в гостиную, чтобы присоединиться к остальным гостям.
Как и Сара, я все время поглядывала на Беттину. Она же в свою очередь все время поглядывала на дядю Мориса, который разговаривал с типично роковой молодой женщиной, пришедшей с Тедди Лорригеном. Вообще-то я раньше никогда не видела роковых женщин, но знала о них из книг, а Ванда Хейл была очень похожа на тех, что я видела в кино. Она была сильно накрашена, на ней было облегающее атласное черное платье, и как только вошла, она спустила свою накидку из серебристой чернобурки так, что открылись ее белые плечи. Кроме того, она была похожа на Лейн Тернер.
Я заметила, что Сара тоже наблюдает за ними.
– Он же только разговаривает с ней, – попыталась я ее успокоить. – Он должен быть гостеприимным хозяином, ведь так?
– Да, но мне кажется, что мама нервничает…
Затем мы увидели, как Беттина подошла к Морису Голду и Ванде Хейл и попыталась включиться в их разговор. Она положила ладонь на руку мужа и что-то сказала. Казалось, он не обратил внимания на ее слова и дернул рукой, как бы пытаясь сбросить руку жены. Она отошла, и прежде чем Сара успела помешать ей, схватила бокал с подноса проходившей мимо служанки.
– Пойдем, подойдем к маме, – сказала Сара. – Может быть, мне удастся отговорить ее.
Мы подошли, и Сара сказала:
– Мама, не пей, пожалуйста.
– Все в порядке, Сара. Не волнуйся. Я сделаю маленький глоток. Крохотный глоток. Мне необходимосделать один малюсенький глоток.
Она отвернулась от нас и обратилась к стоящему в одиночестве Тедди Лорригену:
– Сегодня так тепло. Похоже на наши летние вечера в Чарльстоне. Фактически до октября было невозможно устраивать приемы. Обычно мы начинали светскую жизнь лишь с конца сентября. – Она осушила свой бокал. – Тедди, не будете ли вы так любезны принести мне бокал шампанского? Оно великолепно.
Тедди послушался. Он принес бокал и протянул его Беттине. Тут подошел Морис и сказал:
– Тедди, не мне тебя учить. Уж если Беттина начнет пить, то кончится все это тем, что всем будет неловко.
Беттина побледнела. Тедди вспыхнул, а у Сары был такой вид, что она вот-вот расплачется.
– Не забывай, что я леди, Морис, а настоящая леди никогда не ставит в неловкое положение никого, кроме, может быть, себя.
С этими словами Беттина осушила свой бокал, а Морис Голд с отвращением отвернулся. Сара была вне себя.
– Мама, – сказала она, – по-моему, ты немного устала. Может быть, ты поднимешься к себе? Мы все поднимемся к тебе – и ты, и я, и Марлена. Мы побудем там с тобой, хорошо?
– Да, конечно. Пойдемте наверх, тетя Беттина. Сыграем в карты.
– Ты такая милая девочка, Марлена. Наверное, у тебя очень добрый отец. Мир праху его.
– Но он еще жив, тетя Беттина, – сказала я испуганно.
– Правда? Ну конечно. Наверное, я его с кем-то спутала… Тедди?.. Тедди куда-то исчез. Сара… я думаю, что выпью еще бокал…
– Нет, мама, пожалуйста. Я знаю, что папа унизил тебя своим замечанием, но, пожалуйста, не надо. Я умоляю тебя.
– Мне в прошлом пришлось пережить много унижений, дорогая моя. Но леди всегда будет стоять выше этого. Марлена, пожалуйста, передай моей сестре Марте, что, несмотря на тяжелые обстоятельства, ее сестра Беттина всегда ведет себя как истинная леди, так, как ее и воспитали. Ты передашь ей это, милочка?
– Ну конечно.
Появился Роберт.
– Можно приглашать всех к столу? – Не будучи уверенным, кому адресовать этот вопрос, миссис Голд или Саре, он не обратился ни к кому конкретно.
– Внимание всем, – воскликнула Беттина. – Прошу всех к столу!
Беттина почти не дотронулась до закусок, но выпила целый бокал шабли, которое к ним подавалось. Я запомнила это, потому что Сара заставила меня зазубрить названия всех вин, которые подавались, а также, что идет с чем, на случай, если кто-нибудь спросит, что мы пьем. Я боялась отвести глаза от тети, пытаясь поддержать разговор с Филипом Уорденом о современных проблемах Юга, хотя не могу сказать, что хорошо разбиралась в этом вопросе. Филип Уорден был самый молодой и самый симпатичный из всех присутствующих гостей, и Сара проявила трогательную заботу, усадив его рядом со мной, вместо того чтобы приберечь для себя.
Сама Сара ни с кем не разговаривала. Она сидела, опустив глаза, и ковыряла вилкой в тарелке. Впервые с момента, как мы познакомились, мне показалось, что ей не по себе, и не знала, что делать. Ее мать напивалась, и Сара не знала, как этому помешать. Совершенно неожиданно Сара стала похожа на обыкновенную тринадцатилетнюю девочку, попавшую в компанию взрослых.
Для дяди Мориса, очевидно, не составляло никакого труда проявлять интерес к своим собеседникам как справа, так и слева. Он весело и дружелюбно улыбался и казался совершенно спокойным и невозмутимым. А вот Тедди Лорригену было нелегко сосредоточиться на беседе с Джорджеттой Поли. Она рассказывала ему о недавно перенесенной операции на желчном пузыре, и, очевидно, тема не очень-то его захватывала. Он также не спускал глаз с тети Беттины. Затем подали консоме, к нему полагалось вино, которое тетя Беттина выпила тоже.
– Хорошая стоит погода, – обратилась она к соседу слева, мистеру Деннису Роверу, и, произнося эти слова, нечаянно опрокинула свой бокал ему на колени. Фредерик, лакей, обслуживающий стол, постарался как можно незаметнее вытереть брюки мистера Ровера.
Я лихорадочно подбирала слова, чтобы произнести хоть что-нибудь, что отвлекло бы всеобщее внимание от тети, но ничего не приходило в голову… Я посмотрела на Сару, но она не отрывала взгляда от тарелки с супом. Дядя Морис громким голосом, как бы разговаривая с глухим, произнес через весь стол:
– Беттина, может быть, тебе лучше больше не пить? Мне кажется, ты немного… нездорова…
– Нет, нет, все в порядке, – послышался дрожащий от сдерживаемых слез голос тети Беттины. – Так, небольшое происшествие…
– Да нет, я сам виноват, – сказал Деннис Ровер, по-видимому чрезвычайно смущенный. На его брюках расползлось огромное пятно.
С телячьими эскалопами под каперсовым соусом подавалось красное вино. Я решила больше вообще не смотреть на тетю и восхищалась Сарой, сумевшей подобрать столь изысканное меню. Откуда она знает про все эти блюда? Лично я не смогла бы придумать ничего более оригинального, чем ветчина с дольками ананаса и пьяной вишней или, может быть, запеченная индейка с красным соусом. А выбор вин? Откуда Сара знала, с каким блюдом полагается подавать то или иное вино?.. Ой, бедная, бедная тетя Беттина. Скорее бы кончился этот ужин.
– Правда, все так вкусно? – довольно неуклюже обратилась я к Филипу Уордену, который, казалось, тоже пребывал в напряжении, ожидая, что произойдет дальше.
Беттина допила свое вино и заявила:
– Собственно говоря, Морис, мне на все это наплевать, – и стала сползать со своего стула.
Кто-то тихо произнес:
– Какой ужас!
Мне показалось, что это была миссис Ходж. Я бросила взгляд на дядю Мориса, сидящего с таким невозмутимым видом, что это граничило уже с высокомерием. Я поднялась, чтобы помочь Саре и Роберту отвести тетю Беттину наверх.
Мы с Сарой уложили ее в постель и сидели с ней до тех пор, пока внизу все не стихло, и лишь было слышно, как прислуга убирает со стола. Затем Сара спустилась вниз, и я слышала, как она разговаривает с отцом. Тон разговора становился все более и более раздражительным. Наконец Сара воскликнула:
– Я ненавижу тебя! Я тебя ненавижу! Я никогда тебе этого не прощу!
Я потихоньку спустилась в зал и увидела, что Морис Голд идет по направлению к выходу.
– Сара, ты не понимаешь. Ты еще ребенок. Когда ты повзрослеешь, ты поймешь…
– Я никогда не пойму тебя, ты… ты… жид! – закричала Сара.
Бедная Сара!.. Я поняла, что она больше ничего не могла придумать, чтобы как можно сильнее задеть отца, а, как я понимала, ей очень хотелось сделать ему больно.
Когда Беттина проснулась на следующее утро, стало ясно, что она «не вполне здорова». Она заговаривалась. Сначала ей казалось, что Сара маленькая девочка и она все еще счастлива со своим мужем. Затем она стала вспоминать свои годы в Чарльстоне.
– Марта, – говорила она, обращаясь ко мне. – Ну зачем ты взяла мою розовую ленту – я бы тебе и так ее отдала, если бы ты попросила. Нет, нет, можешь не возвращать. Тебе она ужасно идет. Я хочу, чтобы ты ее носила.
Затем она опять ненадолго пришла в себя и стала жаловаться на сильную головную боль и ужасное самочувствие. А где Морис? Может быть, он придет и поговорит с ней? Почему мы не показали ей свои новые платья? Она опять спросила про мужа. Казалось, она забыла все, что произошло накануне. Сара сказала ей, что отца нет дома: он ушел по делам.
– Да, конечно, – понимаю, – согласилась Беттина.
Она попросила дать ей выпить, уверяя, что лишь вино успокоит ее головную боль и нервы.
– Ну, пожалуйста, Сара умоляю тебя, – просила она.
– Мама, тебе же нельзя. Доктор Харрис говорил…
– К черту доктора Харриса, Сара. Ты же знаешь, он мне никогда не нравился. – Она заплакала.
Мне опять стало жаль Сару. Как она могла справиться со всем этим? Дядя Морис был ужасный человек, если так плохо обращался со своей женой, а потом все свалил на плечи дочери.
Сара сделала единственное, что могла в данных обстоятельствах. Она вызвала доктора Харриса. А доктор Харрис пригласил другого врача – доктора Аннунсио, они оба что-то долго обсуждали с Морисом Голдом и наконец приняли решение. Беттину отправят в очередную лечебницу, в какую-то очень известную на Центральном Западе. Ее отправят туда на частной спецмашине в сопровождении медсестер и фельдшера…
Беттина Голд уехала в воскресенье утром.
Весь день Сара переживала и казалась безутешной.
– Это я во всем виновата. Не надо было звать доктора Харриса. Он маме никогда не нравился. Теперь она не вернется, они отправили ее навсегда.
– Откуда ты знаешь, Сара? Если это действительно хорошая лечебница, ей там наверняка будет лучше, она выздоровеет, – пыталась я утешить Сару. – И ты поступила совершенно правильно. Как бы ты смогла уехать в школу и оставить ее в таком состоянии? И никого из близких, чтобы позаботиться о ней. Твой отец… – Я хотела сказать, что Морис вряд ли будет сидеть у постели жены и ухаживать за ней, но решила, что говорить об этом не стоит.
– Отец! Если бы он тогда ничего не сказал ей при гостях, если бы он так ее не унизил, то не пришлось бы опять посылать маму в лечебницу.
Я сильно сомневалась, что это так, и ничего не сказала.
– И если бы мне не надо было отправляться в школу, то я бы осталась с мамой.
– А тебе не кажется, что твоей маме станет лучше, если она выберется из этого дома, из Нью-Йорка, уедет прочь от…
Неожиданно Сара просияла:
– Ну конечно. Ты совершенно права. Какая ты умница. Моя маленькая мудрая южная совушка. В этом доме она никогда не сможет окончательно выздороветь. Я знаю, что для нее было бы лучше всего развестись с отцом. Он этого тоже хочет. Поэтому он так себя и ведет. Но мама боится отпустить его, как мне кажется… Кто знает? Может быть, врачи в лечебнице смогут убедить ее, что это хороший выход. Спасибо, Марлена. Спасибо за то, что ты здесь. Я просто не представляю, как бы справилась со всем этим одна.
В тот вечер Морис Голд поднялся в комнату к Саре, где мы уже ложились спать. Как я заметила с некоторым злорадством, он выглядел неважно. Лицо у него было серым, с заметными морщинами, совсем не таким загорелым и холеным, как вечером в пятницу.
– Я хочу поговорить с тобой, Сара, в библиотеке. Ты не могла бы спуститься туда со мной? – спросил он вежливо. – И хочу сейчас попрощаться с Марленой. Желаю успеха в школе. Я уверен, что там у вас все будет хорошо. Будьте счастливы. – Он протянул руку.
Я пожала ее, чувствуя себя предательницей. Но как я могла не ответить? Этот человек будет оплачивать мое образование.
Сара, не говоря ни слова, спустилась вниз за отцом. Через несколько минут их громкие голоса уже были слышны наверху. Я спустилась вниз, в зал.
– У меня просто нет слов! – раздался пронзительный голос.
Затем Сара стала подниматься по лестнице. Морис Голд подошел к лестнице и крикнул ей вслед:
– Ты поймешь, когда станешь старше. Подожди немного. Ты еще ребенок…
Я вернулась в свою комнату и закрыла дверь. Я не хотела, чтобы подумали, будто я подслушиваю. Тут в комнату ворвалась Сара:
– Он хотел со мной помириться. Ты представляешь? После этого ужасного приема. Он сказал, что, несмотря на наши разные отношения с мамой… на все… он хотел, чтобы я поняла, как сильно он любит меня. Он сказал, что я получу все, что захочу. Он откроет для меня счет в банке, расположенном рядом со школой. И ты тоже будешь иметь все, что захочешь…
– Это очень великодушно с его стороны.
– Ничего подобного. Он просто чувствует свою вину. Он хочет облегчить свою совесть, компенсировать зло, которое причинил маме. Забудь о нем. Я попытаюсь забыть его и больше никогда о нем не думать. Только помни, Марлена, когда будешь выбирать себе мужа, выбери такого, чтобы он продолжал тебя любить и когда ты состаришься, а не только когда тебе будет двадцать и ты будешь молода и хороша собой.
– Это когда тебе будет двадцать, ты будешь хороша собой, – печально улыбнулась я. – А когда мне будет двадцать, я буду некрасива, как и теперь.
– Ничего ты не некрасива. И обязательно станешь красавицей. Я решила, что нам надо подсветлить твои волосы. Мы сделаем тебя девушкой с золотыми волосами.
– Ой, Сара. А что скажет моя мама?
– Мы ей скажем, что это получилось случайно. Что с полки упала бутылочка с перекисью водорода прямо тебе на голову.
– Она никогда этому не поверит.
– Тем хуже для нее. И к тому времени уже будет слишком поздно, правда ведь?
С такой логикой трудно было спорить.
– Я думаю, нам пора спать. Завтра нам предстоит долгий путь в Массачусетс.
Мы стали готовиться ко сну. Я увидела, что Сара достает что-то из комода. Это была пустая бутылка из-под коки. У Сары были свои странности, подумала я. Зачем ей нужна пустая бутылка из-под коки в комоде?
– Посмотри, что я возьму с собой в школу, – сказала Сара, изо всех сил стараясь выглядеть веселой.
– Пустую бутылку из-под коки?
Сара засмеялась:
– Помнишь, о чем мы с тобой говорили как-то ночью? Я слышала, что девушки с Юга пользуются этим вместо мальчишеских петушков…
– Сара, ты с ума сошла!
– Давай попробуем. Давай посмотрим, действительно ли это так?..
– Сара, перестань, пожалуйста!
– Да ладно тебе, ваша светлость, Марлена. Иногда мне кажется, что ты такая зануда!
