Текст книги "Дебютантки"

Автор книги: Джун Зингер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 33 страниц)

– Как это великолепно звучит, – заулыбалась Крисси. – Правда, я уверена, что верну сброшенные пять фунтов!

– Вы знаете, все эти годы, когда я жила с папой на Кейпе, на праздничных обедах мы всегда были только с ним вдвоем. – Голос Мейв задрожал, и она на несколько секунд погрузилась в воспоминания. Впервые за долгое время она вспомнила об отце. – Но в этом году там будут все родственники со стороны Эбботов. А их видимо-невидимо!

– Все так заманчиво, – с завистью заметила Сара.

– Вы тоже обязательно должны поехать с нами. Крисси и я надеемся на вас, и тетушка Мэгги обидится, если вы не приедете. Особенно если у вас нет никаких особенных планов на праздники. Тетя очень хочет познакомиться с вами. Вам лучше сразу соглашаться, иначе мы с Крисси защекочем вас до смерти!

– Сара! – начала я умолять сестру.

– Конечно, – засияла ямочками Сара. – Мне всегда хотелось знать, как проводят праздники янки. Но ты должна пообещать мне, Мейв, никаких макарон и сыра, просто не единого кусочка!

После того как мы с Сарой возвратились в нашу комнату, я поняла, что у нее испортилось настроение.

– Тебе что, так не хочется ехать в Бостон вместо Нью-Йорка? – спросила я.

– Нет, не это.

– Тогда в чем дело?

– Я подумала о маме, как она одна будет есть свой праздничный обед. Бедная мама! Начать жизнь в прекрасном Чарльстоне и оказаться совсем одной в санатории в Канзасе.

– Она поправится, Сара. Ей станет лучше. Вот увидишь, она вернется!

– Может быть. Но куда она поедет, если ей станет лучше? Это большой вопрос.

– Ты что-нибудь придумаешь, Сара. Ты всегда что-то придумываешь!

– Мне приходится это делать. Послушай, когда мы поедем в Бостон, ты наденешь мою серую белку, а я – бобра.

– Ты считаешь, что мы должны так одеваться? Не будем ли мы выглядеть – ну как тебе сказать – несколько вызывающе?

– Послушай, мое золотце, ты же не хочешь, чтобы эти янки подумали, что мы, девушки с Юга, просто несчастная бедная деревенщина?

– О, Сара, – сказала я, восхищаясь ею. – Ты такая забавная девчонка!

– Да, я такая, и горжусь этим!

Мэгги О'Коннор была некрасивой женщиной, почти лишенной всяких женских форм, в темно-зеленом шерстяном платье, с весьма неряшливым пучком волос, но от нее пахло сиренью. Я обратила внимание, с какой завистью смотрела на нее Крисси, когда она обнимала нас всех по очереди. Было похоже, что Крисси старалась упиться ее ароматом.

– Добро пожаловать в Бостон, девочки! Я очень вам благодарна, что вы приехали к нам на праздник Дня благодарения!

Я огляделась вокруг. Было трудно себе представить, что тетушка Мейв, будучи такой богатой, жила в обычном доме. Правда, там были великолепные панели из дерева, много прекрасного серебра, но я увидела, как Сара с удивлением смотрит на мебель. Она была старомодной, с поблекшей обивкой – коричневый и темно-бордовый бархат. Но сама тетушка Мэгги была очень милой и приветливой. И мне стало ясно, от кого Мейв унаследовала свои хорошие манеры, но, к счастью, не внешность.

Мы сели за поздний ужин, пока Мэгги подробно рассказала нам обо всех Эбботах, которые приедут на следующий день.

– Вы знаете, я поехала в Ньюпорт совсем маленькой девочкой, когда еще была жива моя бабушка, и, мне кажется, я припоминаю, что рядом жила леди по фамилии Эббот. Она тоже принадлежит к вашей семье? – спросила Крисси.

– Да, это была моя бабушка, – засмеялась Мэгги, вспоминая, как ее семья не нравилась семье Патрисии Марлоу.

– Я тоже ездила в Ньюпорт, когда была маленькой девочкой, и жила в том самом доме. Но это было за много лет до того, как ты родилась. Какое-то время у нас, О'Конноров, был свой собственный дом, но потом отец его продал, и мы перестали туда ездить на лето. Но я все еще владею домом Эбботов. Я его не открывала уже много лет, но, может, я сделаю это будущим летом. И вы все можете приезжать туда.

– Это было бы просто прекрасно, тетушка Мэгги!

– Ой, Мейв, – вздохнула Крисси. – Вот было бы здорово, если бы ты приезжала в Ньюпорт, когда я жила там. Мы были бы соседями. Мы могли бы подружиться уже тогда, не правда ли? Ты туда никогда не ездила?

– Нет, никогда. – Мейв обратилась к тетке: – Как бабушка, тетя Мэгги?

– Хорошо. Она опять перечитывает «Войну и мир» и плетет огромную скатерть. Она уже достигла тринадцати футов в длину и тринадцати в ширину.

– Тринадцать на тринадцать? – повторила Крисси. – У нее, наверно, есть огромный стол.

– Это для Зимнего дворца, – тихо заметила тетушка Мэгги. – Бабушка Мейв живет в другом мире, понимаете?

Сара нахмурилась и наклонилась вперед:

– Что вы имеете в виду под другим миром?

– Мир, где более спокойно, где ее ничто не пугает, свой особый мир. Она там счастлива.

– Я могу навестить ее? И взять с собой девочек, тетя Мэгги? – спросила Мейв.

– Если вы побудете с ней всего несколько минут и не будете говорить ничего такого, что может ее расстроить.

– О, мы не скажем ничего такого, тетя Мэгги, – выпалила Крисси и только потом поняла, что обратилась к тете Мейв, как к своей собственной тетке. – О, простите меня, мисс О'Коннор.

– Мне нравится, как ты меня называешь, Крисси. Если хотите, Сара и Марлена, вы тоже можете звать меня тетя Мэгги. Мне бы хотелось, чтобы вы считали наш дом своим вторым домом.

– Для меня это будет мой первый дом, – засмеялась Крисси, – другого у меня нет!

Маргарет Эббот О'Коннор сидела в своей гостиной и плела кружева, она была вся окружена многими ярдами кружевной скатерти. Краснолицая кругленькая Энни впустила девочек и внимательно следила, как они садились вокруг хрупкой Маргарет, одетой в желтое шелковое платье. В ее серо-белых кудрях были прикреплены такие же бантики.

– Как мило, что вы зашли навестить меня, дети. Вы что – три сестры? Конечно, нет. Как глупо! Вас же здесь четверо, не так ли? – Она протянула палец и пересчитала: – Один, два, три, четыре. Как странно. Мне казалось, что только трое из вас страстно желают поехать в Москву, – задумчиво заметила она.

– Вы плетете прелестную скатерть, – сказала Крисси, погладив кружева.

– Да, это для дворца. Я должна торопиться. Нам она вскоре понадобится. Вскоре состоится свадьба!

– Чья это будет свадьба? – спросила Сара.

Маргарет нахмурилась.

– Я не помню. – Потом она тихонько засмеялась. – Наверно, кто-то из молодых, видимо, Анастасия.

– Я уверена, это будет красивая свадьба, – сказала Мейв.

– Вы должны все прийти. Мне кажется, что принц захочет танцевать с вами.

– Мне бы хотелось, чтобы он танцевал со всеми нами, – сказала Сара.

– Он так и сделает. У него прекрасные манеры, и он обожает хорошеньких девушек. Мы должны решить, что вы наденете.

– Что мы должны надеть? – спросила Сара.

Маргарет замешкалась.

– Я не знаю. – Потом она повеселела. – Я придумала, мы спросим Вронского. У него такой прекрасный вкус. Он все вам посоветует. Он обожает красный цвет. Он, наверно, пожелает, чтобы я была в красном. Мы спросим Вронского, что три… нет, четыре… словом, что вам следует надеть. Как вы считаете, у Вронского хороший вкус? – обратилась она к Крисси.

Крисси посмотрела на Мейв.

– Конечно, – подтвердила Мейв. – Мне так кажется. – Она заметила, что Энни начинает нервничать. – Мы забежали к тебе на минутку. Нам нужно уходить.

Мы поцеловали Маргарет и ушли. Возвращаясь в дом Мэгги, Крисси спросила у Мейв, кто такой Вронский.

– О, он был любовником Анны Карениной. В книжке…

– Давно она такая? – спросила Сара.

Мейв пожала плечами:

– Я не знаю. Я сама увидела ее только примерно год назад.

– Что с ней случилось? Почему она стала такой? – настаивала Сара.

– Я не знаю.

– Что с твоим дедом? Он умер?

– Да.

– Он плохо к ней относился?

Мейв расстроилась:

– Мне кажется – да. Но я точно не знаю. Почему ты меня спрашиваешь?

– Мне интересно знать, это для меня важно. Как ты считаешь, ты можешь спросить у тети Мэгги?

– Мне бы не хотелось, Сара. Мы не обсуждаем подобные вещи.

Позже, ночью, когда мы с Сарой лежали на кроватях в нашей комнате, Сара сказала:

– Можешь себе представить, Мейв ничего не знает про свою бабушку и даже не пытается выяснить! Ты слышала, как она сказала: «Мы не обсуждаем подобные вещи!» Как это можно не обсуждать подобные вещи?

– Сара, некоторые люди предпочитают не обсуждать неприятные проблемы. Бывает, лучше не трогать их.

– Угу! Я терпеть не могу людей, которые считают себя слишком воспитанными и не обсуждают по-настоящему важные проблемы. Я могу говорить о чем угодно.

– Я знаю, Сара, но ты – это ты. Ты ничего не скрываешь.

Сара глубоко вздохнула:

– Наверно, ты права. Наверно, это моя еврейская кровь.

Я засмеялась:

– Ты во всем винишь свою еврейскую кровь. Ты что, считаешь, что люди очень сильно отличаются друг от друга? И это зависит от того, кто они – протестанты или евреи?

– Да, я так думаю. Например, если бы это случилось с моей бабушкой, я бы не успокоилась, пока не докопалась до самой сути. Это потому, что я еврейка, а Мейв – протестантка!

– Она – католичка.

– Как насчет этих Эбботов? Они же строгие протестанты. Поэтому Мейв наполовину протестантка, и в этом-то причина. Именно протестантская кровь делает ее такой.

Я не смогла сдержаться и расхохоталась.

– Что тут смешного? – возмутилась Сара.

– Ты, ты же сама наполовину протестантка. Мне кажется, что ты такая из-за своей протестантской крови.

– А ты полностью протестантка, Марлена Уильямс, и к тому же еще тупоголовая!

На следующее утро мы проснулись в восемь и обнаружили, что в доме все кипит. Подготовка к праздничному обеду началась в шесть утра. В столовой были поставлены три стола в виде подковы, оформленной в стиле штата Джорджия. За ними должны были сидеть шестьдесят девять гостей. Шестьдесят девять – и все Эбботы, родные по крови или через брак. Сара и Крисси были вне себя от восторга.

– Нам следует поторопиться с завтраком, – торопила их Мейв. – На сегодня предусмотрен особый режим дня. У нас будет традиционный завтрак пилигримов – бобы, черный хлеб и рыбные пирожки.

Крисси застонала.

– Так как ты на диете, Крисси, ты можешь не есть хлеб или бобы, но тебе придется хотя бы попробовать рыбные пирожки. Тетя Мэгги приготовила их в вашу честь, Сара и Марлена.

– Ладно, ладно, я попробую их. Я надеюсь, что не умру. Что мы будем делать после завтрака?

– Мы поедем в Плимут, чтобы посмотреть празднование «Прихода пилигримов». Я сама этого никогда не видела, но кажется, что это очень интересно. Местные жители в» костюмах пилигримов маршируют к форту на Холме захоронений, где обычно собирались пилигримы, чтобы читать молитвы. Все начинается в четверть одиннадцатого. Нам потребуется время, чтобы туда добраться, у нас есть только час, чтобы позавтракать и приготовиться.

– Все так интересно, – заметила я. Сара закатила глаза, и Крисси толкнула ее локтем в бок.

Мы позавтракали в маленьком салоне, и я обратила внимание, что все слуги были ирландцы, некоторые говорили с заметным акцептом. У нас дома в Чарльстоне вся прислуга была цветная, а в Нью-Йорке, в доме Сары, – все были белые, хотя разных национальностей. Когда я упомянула об этом, Мейв объяснила, что тетушка наняла их только на сегодняшний день, так как обычно у тетушки Мэгги все тихо, просто и спокойно, и у нее только двое постоянных слуг. Но если ей были нужны помощники, она всегда нанимала ирландских эмигрантов, так как она считала, что им работа нужнее, чем всем остальным.

Крисси были неинтересны проблемы слуг. Ее интересовала семья Эбботов. Ей хотелось знать имена всех, кто должен был прийти сегодня, и их родственные связи.

Мейв засмеялась:

– Я сама не знаю точно, кто есть кто. Есть мои двоюродные дедушки Джеймс и Поль. Их жены – Хелен и Дороти.

– Как зовут их детей?

– Точно не знаю. Кузина Джейн, Мэри и Сьюзен. И еще Лора и Лорен, он мальчик. Но есть еще много двоюродных братьев и сестер и их дети. Есть Джон и Питер, Джеймс, Генри и… – Мейв всплеснула руками. – Прости, но тебе придется разбираться самой. Очень много одинаковых имен, и я все перепутала. Некоторые близкие родственники, а некоторые просто вышли замуж или женились на них. И это только Эбботы. В субботу тетушка Мэгги будет принимать кое-кого из О'Конноров. Мой дедушка, Патрик О'Коннор, никогда особенно не общался со своими родственниками. Но моя бабушка – когда она нормально себя чувствовала – была им близка, к этому же стремится тетушка Мэгги. Она старается принимать всех родственников.

– Почему она никогда не была замужем? – спросила Сара.

Мейв покраснела:

– Я не знаю.

– Ты не имеешь права задавать подобные вопросы, Сара, – сказала я. Мне стало неудобно.

– У меня есть несколько родственников Хэттонов, со стороны матери, но я их никогда не видела, – вмешалась Крисси. – И у нас есть много родственников со стороны Марлоу – во второй, третьей и четвертой степени родства, – но где-то не здесь.

Она начала откусывать от рыбного пирожка маленькие кусочки, – это было все, что она могла себе позволить.

– У меня есть трое кузенов, дети тети Гвен. Я их почти не вижу. Но если я никогда не увижу ни их, ни саму тетю Гвен, я не буду об этом жалеть. Но мне очень хочется встретиться с твоими родственниками, Мейв. А тебе, Сара?

– Да. У меня тоже есть очень хорошие родственники, – улыбнулась Сара. – Я надеюсь, что вы сможете со временем встретиться с ними, особенно с моей кузиной.

– Интересно, – сказала я, – у Сары много родственников со стороны отца, правда, Сара?

– Угу. Только они Гольдберги, и я о них ничего не знаю. Мой отец не желает рассказывать о них. Но когда-нибудь я с ними поближе познакомлюсь и, может, даже начну их любить.

– Нет, тебе они, наверно, не понравятся, – заметила Крисси, проглатывая последний кусочек рыбного пирожка.

– Подло так говорить, – сказала Сара.

– Поверь мне, Сара. Я разбираюсь в родственниках. Ой, как мне хочется еще один пирожок, но я не могу.

Мы отправились в Плимут в большом синем «бьюике» для турпоездок. Тетушка Мэгги осталась дома, чтобы наблюдать за приготовлениями к обеду. Шофер Риген был разговорчивый старожил, который по пути рассказывал нам о всех достопримечательностях. Мы прибыли в Плимут как раз вовремя, чтобы увидеть, как современные пилигримы под барабанный бой собрались возле знаменитой скалы, у порта, и потом начали маршировать по Лейден-стрит к форту на кургане, вместе со зрителями. Мы присоединились к «первым поселенцам» и стали петь псалмы.

– Тетушка Мэгги говорит, что это песнопение из книги псалмов были переведены с иврита каким-то Генри Эйнуотом. Их пели самые первые пилигримы, возвращавшиеся в Голландию, а потом их пели в Плимуте.

– Тогда все в порядке, – с удовлетворением заметила Сара. – Так как в оригинале они были на иврите, мне кажется, что я имею полное право петь их!

– На обед будет индейка, но вы знаете, что настоящие пилигримы не ели индейку в их первый День благодарения, – сказала нам Мейв, когда мы возвращались в Бостон.

– Вот как? – удивилась я. – Я этого не знала.

– У них была оленина, копченые утки, гуси, угри, устрицы, хлеб из маиса и пшеницы, лук-порей, кресс-салат, дикие сливы, блюдо из кукурузы, зеленых бобов и солонины и домашнее вино. Я не знаю, почему они не ели индейку.

– Ну, а откуда ты знаешь все остальное?

Мейв, которая говорила все с большим энтузиазмом, понизила голос.

– Я вам говорила… Я проводила много времени, читая… – Она задумалась. – Мне папа много рассказывал о пилигримах – первых поселенцах. – Потом она опять повеселела. – Сегодня мы попытаемся поставить на стол практически все, что они ели на первый День благодарения. Наверно, кроме угрей и остальных даров моря.

– У нас будет жареная утка, фаршированная яблоками и изюмом, гусь с картофельным пюре и каштаны… – Крисси начала стонать, но Мейв продолжала: – Плимутский пирог с моллюсками и пюре из устриц…

– П-о-ожалуйста, мне кажется, что я сейчас упаду в обморок, – запротестовала Крисси.

– Ну, сегодня ты можешь поесть. У нас будет суп из кабачков, пудинг из маиса и пудинг из сладкого картофеля, и глазированный лук, и разные пироги – тыквенный, фаршированные. Торты с клюквой и вишнями, бредфортский сливовый пудинг, его подают в ромовом соусе… – Крисси попыталась заткнуть рот Мейв, но та ловко увернулась от нее. – Этот пудинг назвали в честь первого губернатора Плимута.

– А я сейчас упаду в обморок, – радостно объявила Крисси. – Я смогу голодать, когда вернусь в школу. Там очень легко ничего не есть!

Крисси пришлось согласиться, что было невозможно запомнить, кто есть кто среди Эбботов, особенно когда они пили чашку за чашкой эгног. Эгног был приготовлен по рецепту «Гарвардского клуба» и был традицией семьи Эбботов.

Дядюшка Поль прочитал молитву, потом маленькая девочка Дженнифер, дочка кузины Сьюзен, прочитала молитву:

 
Некоторые имеют пищу и не могут ее есть.
Другие хотели бы поесть, но у них ничего нет.
Но у нас есть, что поесть, и мы будем сейчас есть.
Мы будем благодарить Господа Бога за это!
 

Все засмеялись и начали аплодировать. Сара прошептала мне на ухо:

– Боже, ты когда-нибудь слышала что-либо подобное?

Потом встала Мейв и объявила, что дядюшка Джеймс прочитает отрывок из речи губернатора Бредфорда по поводу первого урожая в 1621 году.

– Боже, ну, это уже слишком, – прошептала Сара, но я не обращала на нее никакого внимания. Пока дядюшка Джеймс читал, Сара продолжала что-то бормотать. Когда он заговорил о том, сколько там было диких индеек, Сара подняла руку и выкрикнула: – Если у них было столько диких индеек, почему они не ели индейку в первый День благодарения?

Все гости уставились на Сару.

«Девушка из Нью-Йорка перебила Джеймса!» Но ее поддержали несколько человек: почему же не ели индейку? Некоторые начали спорить: нет, индейку ели. Началось оживленное обсуждение, пока дядюшка Джеймс не начал громко откашливаться. Все голоса замерли, и Джеймс закончил свое чтение.

Начали подавать обед. Хлеб подали на огромном серебряном блюде. Мэгги объяснила девочкам, что там были два вида хлеба – из маисовой муки и какой-то другой, который назывался анадеме. У фермера из Новой Англии была жена по имени Анна. Она была очень ленивой, и ее хлеб невозможно было есть. Мужу пришлось самому печь хлеб, и он все время бормотал: «Черт бы побрал тебя, Анна!»

Я засмеялась:

– У нас дома, в Чарльстоне, тоже есть хлеб анадеме, и мы знаем точно такую же историю, только фермер был из Южной Калифорнии.

Мне вдруг стало очень неудобно. «Боже, какая я грубиянка! Я выставила тетушку Мэгги дурочкой». Но Мэгги и все остальные засмеялись.

– Я этому не удивляюсь, – поддразнила она меня. – Эти жители Чарльстона всегда стараются что-то украсть у нас – жителей Бостона, хотя бы раскат грома!

Хью Уинтроп предложил Крисси прогуляться по площади после обеда. Хью Уинтроп был Эбботом по матери, Элве. Семнадцати лет, с волнистыми светлыми волосами, бледно-голубыми глазами и небольшим загнутым носом, он Крисси совершенно не нравился. Ей совсем не хотелось выходить на холод. В доме было так уютно и приятно. В очаге пылали сосновые шишки. Уровень шума доказывал, что у присутствующих хорошее настроение. Но Сара подбадривающе улыбалась ей. Сама Крисси понимала, что ей когда-нибудь придется начать встречаться с каким-нибудь мальчиком, чтобы из ее памяти выветрились те, старые картины. Сами они никак не исчезали – как она ни старалась. «Если я собираюсь когда-нибудь стать роковой женщиной, мне нужно с чего-то начать. И, черт побери, – я ей стану, даже если это меня убьет!»

Они тихонько вышли из дома, плечи у них были опущены – дул холодный, пронизывающий ветер и висел небольшой туман.

– Вам нравится Бостон?

– Да, ничего.

Они смотрели на дома, мимо которых проходили. Все окна были ярко освещены. Некоторые семьи еще сидели за столом. В одном окне они увидели прекрасно одетых людей, которые пили из великолепных серебряных бокалов.

Леди в красном вечернем платье заметила, что Крисси на нее смотрит. Каскад ее волос вызвал у Крисси какое-то неясное воспоминание: другая леди, серый день в лондонском салоне…

Через несколько минут они уже обошли площадь и пошли назад.

– Как вам нравится ваша школа? – спросил он.

– Я училась и в худших.

Он стал выпендриваться:

– Могу себе представить. На будущий год я буду учиться в Гарварде.

– Правда?

– Если только сначала я не окажусь на флоте.

Она посмотрела на него. Он казался для этого слишком молодым. Просто мальчишка с водянистыми бледными глазами.

– Вот как?

– Все говорят, что на будущий год мы вступим в войну.

– Надеюсь, что нет.

Он обратил внимание на дом бабушки Мейв.

– Здесь живет мать Мэгги. Она чокнутая. – Он покрутил пальцем у своего виска.

Крисси пожала плечами:

– Я ее видела вчера. Она мне понравилась.

– Да? – удивленно протянул он. Вдруг он схватил ее – на улице никого не было – и начал сильно целовать в губы. Так как она не стала протестовать, он обнял ее и снова поцеловал, на этот раз не так торопливо. Крисси начала считать про себя. В «Ребекке» Лоуренс Оливье целовал Джоан Фонтейн в течение пятидесяти восьми секунд. Но в «Гордости и предрассудках» он целовал Грир Гарсон только восемнадцать секунд. Хью остановился передохнуть и, ухмыляясь, заметил:

– Ты отлично целуешься.

– Правда?

Он снова схватил ее, на этот раз он начал кусать ее губы.

«Что он собирается делать?» – подумала Крисси. Поранить ей губы? Чтобы у нее пошла кровь? От него пахло тыквенным пирогом.

– Нам лучше вернуться, – сказала Крисси, облизывая подпухшие губы. – Тетушка Мэгги будет беспокоиться.

Когда они брели назад, он спросил:

– Тебе нравится, как я целуюсь?

– Ага.

– Если я приглашу тебя на наш вечер, ты приедешь?

– Может быть, если мне разрешат.

Он открыл дверь и недовольно (хотя никак не мог понять причину этого недовольства – ведь она разрешила себя целовать столько, сколько ему хотелось) спросил:

– Ты что, никогда не улыбаешься?

Теперь, когда она снова была дома, в тепле и безопасности, Крисси улыбнулась ему:

– Конечно, никогда!

– Тебе понравился мой кузен Хью?

– Угу. – Ей не хотелось обижать Мейв.

– Чем вы там занимались? – интересовалась Сара.

– Мы прогулялись по площади и смотрели в окна.

– Это все?

– Нет.

– Что значит «нет»? Что вы еще делали?

Крисси засмеялась:

– Разговаривали.

– Ты! – Сара ущипнула ее. – Что еще?

– Хорошо. Он меня поцеловал.

Мейв было не по себе, она ничего не хотела слышать, но Сара просто лопалась от любопытства и была весьма взволнована.

– Ну, и как все прошло? Он хорошо целуется?

Крисси сжала губы и закрыла глаза:

– Сейчас подумаю… Я бы поставила ему три с плюсом или, может, четыре с минусом.

Сара засмеялась:

– Тогда мне кажется, что это не был французский поцелуй!

– Французский поцелуй? – переспросила я.

– Ты понимаешь, Марлена, – хитро заметила Сара. – Так бывает, когда он засовывает свой язык тебе в рот. Ты не знаешь, каково это на вкус, Марлена? – Я покраснела, а Сара повернулась к Крисси: – Ну, как он целовал тебя?

– Нет, он этого не делал. Он просто так ухватил меня зубами за губы, что я побоялась, что он сделает из них картофельное пюре.

– М-м-м-м-м… Звучит весьма страстно. Тебя обуяла страсть?

– Нет, мне было больно!

– А он сгорал от страсти?

– Я не знаю.

– Он дышал тяжело?

– Я так замерзла, что ничего не слышала.

– Что, твой кузен Хью обычно кусается? – спросила Сара Мейв.

Мейв уставилась в пол:

– Ничего не знаю.

– Может, это случилось в первый раз, – предположила я. – Ну, понимаете, как Энди в «Первом поцелуе»!

– Нет, лучше – «Кузен Хьюги встречает маленькую сиротку Энни», – засмеялась Крисси. – Он пригласил меня на танцы, когда они будут у них в школе.

– Что ты ему ответила?

Крисси пожала плечами.

– Давайте перед сном выпьем молока с печеньем, – прервала нас Мейв, ей хотелось переменить тему разговора.

– О черт! – воскликнула Крисси. – В меня уже больше ничего не влезет!

– Но у нас прекрасное печенье. Некоторые из родственников привезли свои коронные блюда. Тетушка Синди и Энни прекрасно пекут сладости!

– Ты нас соблазняешь, мне придется что-то отведать, – сказала Сара. – Но сначала я хочу, чтобы Крисси рассказала, сколько раз ее целовал твой кузен и прижимал ли он свою вы-сами-знаете-что к ее маленькой старенькой вагинке?

Позже, когда Крисси и Мейв остались одни в их комнате, Мейв спросила:

– Ты можешь мне не говорить, если тебе неприятно, но что ты почувствовала, когда Хью тебя поцеловал?

– Ничего.

– Ничего?

– Я совсем ничего не почувствовала. Я просто считала, чтобы знать, сколько секунд это продлится.

– Ты ему разрешишь еще раз поцеловать тебя?

– Может быть. Но мне хотелось бы попробовать целоваться с кем-нибудь еще. Может, тогда бы мне понравилось. Понимаешь, может, я бы что-то почувствовала. Ты не обижаешься, правда? Я имею в виду: все-таки он твой родственник.

– Он мой очень отдаленный родственник. Я с ним никогда раньше не встречалась. Мне все равно, если он тебе не нравится. Но ты ему, наверно, нравишься? Он же пригласил тебя на следующий вечер танцев.

– Совсем не обязательно, что я ему нравлюсь. Просто я разрешила ему поцеловать себя. Он, наверно, думает, что я разрешу ему в следующий раз потрогать мою грудь или что-нибудь еще.

4

Было воскресенье, и мы расслаблялись, слушая пластинки на фонографе. Крисси, как всегда, лежала на кровати и курила, Мейв сидела, скрестив ноги, на полу, а Сара развалилась в мягком кресле, которое она привезла из Нью-Йорка. Я сидела за столом и пыталась читать среди этого дыма, музыки и болтовни.

Распахнулась дверь, и влетела Джинни Фербуш.

– Вы знаете, как мамочка-метла и папочка-метла зачинают своих деток-метелочек? – спросила Джинни.

– Я с нетерпением жду ответа, – протянула Сара.

– Они вместе двигаются. – И Джинни зашлась в приступе смеха.

– Боже, – простонала Крисси. – Где ты достаешь все эти шуточки?

– Я много читаю, – серьезно ответила Джинни.

Мейв начала хохотать, как безумная, я присоединилась к ней, и даже Сара снизошла до улыбки.

– Эй, хотите, я вам скажу еще что-то? – грозно спросила Джинни.

– Никаких больше шуток, – строго сказала Сара, – ты что, не видишь, что Марлена занимается.

– Япошки бомбили Пёрл-Харбор.

– Где этот Пёрл-Харбор? – спросила Сара.

– Боже, Сара. Ты ничего не знаешь. Это на Филиппинах.

– Нет, Джинни, – поправила я. – Это – Гавайи.

– Ну, неважно. Япошки все равно его бомбили. По радио объявили, что это значит, что Рузвельт будет вынужден просить конгресс объявить войну. Наверно, уже завтра мы начнем воевать.

Сара в ужасе завопила и залилась слезами.

Мы все посмотрели на Сару, нас поразила ее реакция. Никто из нас не знал, какая она была чувствительная, никто даже не подозревал, что она так тяжело воспримет эти новости.

– У тебя что, есть парень, о котором мы не знаем? – спросила ее Крисси. – И ты боишься, что он уйдет на войну?

– Да! Я хочу сказать, я боюсь, что они все должны будут пойти на войну – все мужчины и парни, которых мы даже и не знаем. И это случится, когда нам нужно будет встретить единственного и настоящего мужчину. Теперь, когда мы так молоды, мы не сможем набраться опыта!.. А когда состаримся и станем седыми, нам будет наплевать.

5

Прошло менее двух недель после бомбежки Пёрл-Харбора, когда Мэгги О'Коннор узнала, что ей предстоит тяжелое испытание. Доктор Хепберн сказал, что у нее опухоль левой груди. Она отказывалась поверить в самое ужасное. Они сделают биопсию, опухоль окажется доброкачественной, верила Мэгги, и через несколько дней она вернется домой. Оставалась только неделя до Рождества, Крисси и Мейв собирались приехать в Бостон на каникулы, которые длились одиннадцать дней. Если все-таки опухоль окажется злокачественной, она не сможет вернуться домой несколько недель. Ей придется отменить все рождественские планы и сделать это так, чтобы Мейв не волновалась. Ей нужно придумать какой-нибудь подходящий предлог. Но куда поедет бедная девочка? Сможет ли она убедить Гвендолин Марлоу, которую она даже не знала, чтобы та как-то позаботилась о Мейв и Крисси? Нет. Из того, что ей рассказала Крисси о характере тетки, Мэгги ясно поняла, что эта женщина отвергнет любую просьбу. Ей придется попросить свою кузину Бетти, Дочь дядюшки Джеймса, чтобы та приняла девочек и позволила им как следует отметить Рождество. Их дом будет полон детей, веселья, будут ярко гореть праздничные огни! Да, это прекрасное решение проблемы. Бетти будет приятно, что она обратилась к ней. Ей не потребуется объяснять все подробности.

Когда доктор Хепберн позвонил и сказал, что договорился обо всем и она должна лечь в больницу на следующий день, Мэгги ответила ему, что так Дело не пойдет. Ей нужно уладить кое-какие дела – на это уйдет дня два, и она ляжет в больницу не раньше понедельника.

– Моя дорогая Мэгги, мне казалось, что я вам объяснил: нужно поторопиться. Если эта чертова опухоль окажется… Чем быстрее мы с ней разделаемся, тем больше шансов у вас будет…

– Со мной все будет в порядке. Я верю, что Бог понимает: я здесь нужнее, чем там! Я буду в понедельник, Сэм.

– Черт возьми, Мэгги, ты понимаешь, что у тебя может быть рак! Что может сейчас быть более срочным, чем спасение своей жизни!

– Мне нужно повидаться со своей племянницей и объяснить ей, что меня не будет дома на Рождество.

Сара могла обнаружить, что моя мать совсем не горит желанием принимать ее на Рождество в нашем доме. Мать сказала мне по телефону:

– Весьма странно, что такая девушка, как Сара, с таким богатым домом и ее богатеньким, важным папочкой не желает ехать на каникулы в Нью-Йорк!

– Но, мама, я уже говорила тебе. Тетя Беттина в клинике, и Саре будет неприятно ехать в Нью-Йорк. И кроме того, – я начала шептать, хотя никого не было рядом и меня никто не мог услышать, – Сара не очень-то ладит с отцом.

– Ты мне этого никогда не говорила. – Мама была поражена. Я ей раньше не рассказывала подробно о болезни тети Беттины. Я надеялась, что она не начнет выспрашивать детали у Сары.

– Я не могу объяснить по телефону, мама, но мы должны пригласить Сару на Рождество!

– Конечно, – ответила мама, – здесь в Чарльстоне мы славимся своим гостеприимством. И она ведь моя племянница! – Она немного потеплела. – Лично я никогда не считала, что дети должны отвечать за грехи отцов и матерей. Хотя, если она дочь Беттины, она может подумать, что мы совсем простые.

– Она совсем другая, мама.

Мама будет поражена, когда увидит, какая теплая и приятная на самом деле Сара. Сара, наверно, зацелует ее до смерти. Я улыбнулась, представив себе эту сцену.

– Мама очень ждет тебя, – сказала я Саре.

– Звонила тетя Мэгги. Она приедет к нам в конце недели, и мы будем с ней обедать в субботу вечером. Она уже договорилась со школьным начальством. Мне бы хотелось, чтобы мы пошли в какое-нибудь шикарное место, но, видимо, это будет старая гостиница «Синий лебедь».