Текст книги "Дебютантки"

Автор книги: Джун Зингер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 33 страниц)

– Для меня это очень важно, Сара. Мне нужен Золотой Штамп Сары Голд – знак качества моего мужа!

* * *

Когда Питер вошел в комнату, я шла за ним следом и увидела, что Сара подозрительно посмотрела на него, как будто подумала: «Что ему нужно?» Но она выдавила из себя улыбку. Я поняла, что она это сделала ради меня.

– Привет, кузина Сара, – сказал Питер. – Я очень рад, что вы такая хорошенькая, как говорила мне о вас Марлена, потому что мне не хотелось бы взять в жены врунишку!

Сара вскинула голову и сказала:

– Приветствуем вас в семье Лидзов из Чарльстона, Питер Винер. Вы знаете, что наш родственник, мой и Марлены, сделал первый выстрел, который прогремел на весь мир во время Гражданской войны?

Питер засмеялся, засмеялась и я с облегчением.

– Ради Бога, Сара Лидз Голд, ты все еще неправильно рассказываешь эту историю. Я миллион раз говорила тебе, что залп, прогремевший на весь мир, – это была революция, а не Гражданская война в Штатах!

Сара пожала плечами:

– Спорить с Марленой бесполезно. Питер Винер, тебе нужно что-то делать с твоей женой. Она такая зануда, ты еще не заметил этого?

И снова Мейв и Крисси ждали, когда к ним выйдет доктор Лютеций, в комнате, из которой был виден Монблан, и снова они нервничали. Опять пришло время подвести кое-какие итоги. Может, в этот раз он скажет им, сколько еще времени должна оставаться в клинике Сара… Он вошел в комнату и заговорил сразу, без предисловий.

– Я готов предпринять шаги, подобных которым никогда прежде не знала наша клиника. На этот раз Саре необходима любовь и поддержка людей, которых она ценит и любит. Я обсуждал с Сарой возможность того, чтобы сюда приехала ее мать, но Сара настаивает на том, что ей не хочется, чтобы ее мать видела ее в таком положении. В прошлом ее мать полагалась на Сару, и Сара не желает, чтобы этот имидж изменился. Она также не хочет помощи от отца. Она до сих пор считает отца ответственным за все ее проблемы. Так как не подходит вариант родителей или мужа, Сара воспринимает своих подруг как своего рода суррогатных родителей, которые окажут ей любую поддержку, которые любят ее, несмотря ни на что! Обычно я не одобряю такие привязанности. Я предпочитаю, чтобы мои пациенты сами предпринимали необходимые шаги к выздоровлению. Но мне кажется, что Сара нуждается в хороших воспоминаниях о прошлом, ей необходима ваша поддержка. Я уверен, что ваше присутствие может ускорить ее выздоровление. Неделя, которую Сара провела с вами и своей, кузиной, принесла ей много пользы. – Он сказал это с таким энтузиазмом, что девушки были просто вне себя от радости. – Я не могу отрицать улучшений – она, наконец, согласилась познакомиться с мужем своей кузины и даже постаралась быть с ним любезной. Меня это радует. И поэтому я прошу, чтобы одна из вас осталась с ней в клинике. Вы можете меняться – сначала одна проведет здесь несколько месяцев или недель, а затем другая.

Глядя на девушек, могло показаться, что он предложил им бесценный подарок. Если бы даже они не захотели оставаться – о чем не могло быть и речи, – у них не хватило бы смелости отказаться от этого.

Мейв настояла на том, чтобы осталась она, а Крисси вернулась в Нью-Йорк.

– Я все еще боюсь посещать Эли. И еще я не выяснила у Сары, сказала ли она ему о моей крошке? Мне бы не хотелось рисковать. Я могу закончить здесь мою книгу. А ты будешь навещать крошку Эли. Выражаясь языком доктора Лютеция, ты будешь суррогатной матерью для Эли, а я – для Сары.

– Я надеюсь, что он ее стоит, – сказала Сара.

Мейв отвлеклась от своей работы:

– Кто «он», Сара?

– Питер Винер. Марлена не будет кончать свою учебу – а ей остался только год до окончания. И она станет жить в Нью-Джерси, Сэддл-Ривер. Там живет его семья.

– Там Питер будет заниматься юридической практикой. Мне кажется, что долг Марлены поехать с ним. Разве я не права?

– Как Руфь в Библии?

– Наверно.

– Я когда-то прочитала в Библии примерно такую фразу – «Он да оставит отца своего и мать свою и прилепится к жене своей!».

– Важно, чтобы они «прилепились» друг к другу. – Да. Если он стоит ее.

– Он тебе понравился, Сара. Разве нет?

– Да, он мне понравился. Но что я знаю о мужчинах?

Мейв грустно улыбнулась:

– Столько же, сколько знает каждая из нас.

– Сегодня, милая Сара, мы пойдем гулять в сад.

– Почему вы не хотите оставить меня в покое? – мрачно поинтересовалась Сара.

– Ты знаешь, для чего я осталась здесь, Сара. Об этом не следует забывать, – с энтузиазмом сказала Мейв.

– Прости меня. – Сара подбежала к Мейв, схватила ее руку и прижалась к ней щекой. – Я просто дрянь! Прости меня за все! Я никогда не просила у тебя прощения за то, что не поверила тебе тогда в Париже… За все те гадости, которые я тебе говорила.

– Сара, вопрос о прощении никогда не стоял. Мы все жертвы!

– Сара, тебе не нужно надевать теплое пальто и шарф на голову тоже не нужен. На улице очень тепло, погода прекрасная.

– Мне все это понадобится, снаружи так много всяких страшных вещей.

– Я знаю, я все знаю. Но, Сара, ты всегда была такой храброй. Я рядом с тобой, мы вместе сделаем первые шаги.

– Я еду в город, чтобы отослать свою рукопись. Ты со мной не поедешь, Сара?

– Боже ты мой, я хожу гулять с тобой каждый день. Мы ходим по саду и по тропинкам. Даже лазим на эту чертову гору. И этого все еще недостаточно? – Она сразу же пожалела о своей резкости. – Честное слово, предлагаешь некоторым людям кончик пальца, а они готовы оттяпать у тебя всю руку.

– Ты ошибаешься, мне нужно еще больше. Нам предстоит заняться покупками.

– Мне ничего не нужно!

– Неправда. Тебе нужны брюки, свитера и туфли. У тебя только одна пара туфель. Что может делать Сара Лидз Голд с одной парой?

– Но я уже не Сара Лидз Голд.

– Ты меня разыгрываешь?

– Разве я не Сара О'Коннор?

Фамилия звучала как удар в лицо.

– Нет. Это я О'Коннор, а ты Голд.

Мейв вздохнула, ей не остается ничего больше, как рассказать Саре всю правду.

– Крисси организовывает тебе развод.

Ужас охватил Сару, у нее потемнели глаза и жалобно искривился рот.

– Как она может это делать? Я – здесь, а она – там.

– Крисси наняла адвокатов. Когда все будет готово, тебе останется только подписать бумаги. – Мейв засмеялась. – Если только Крисси сама не подпишет их вместо тебя. Помнишь, что она делала в школе Чэлмер? Крисси постоянно подделывала все необходимые подписи. Она подписывала все и за всех! Записки от родителей в школу, из школы – к родителям, от учителей в канцелярию… Помнишь, как она написала записку для Лулу Дженсон от доктора Людвига фон Хеффермана, а секретарша мисс Чэлмер что-то заподозрила и потратила целый день, пытаясь разыскать его?

Они рассмеялись и принялись вспоминать другие забавные эпизоды из школьной жизни. Но вдруг Сара снова нахмурилась.

– Как насчет моих денег? Кто ими занимается?

– Мы следим за этим, Сара.

– Нужно, чтобы кто-нибудь проверил, не хитрит ли мой отец.

– Сара, он никогда не станет этого делать. Ты же сама так не думаешь. Ты никогда так не думала. Ты всегда говорила – даже тогда, когда была на него очень зла, – что он любит тебя. Ты всегда говорила, что, может, он твою мать не любил, но тебя любил сильно.

– Ты ошибаешься, Мейв. Я всегда говорила, что уверена, что он меня любит, но недостаточно сильно.

– О, Сара, иногда люди любят слишком сильно. Кто может определить, сколько любви достаточно для человека?

Они вернулись из деревни. У Сары зарумянились щеки от удовольствия, в руках было множество пакетов.

– В следующий раз я куплю лыжные костюмы, только чтобы их просто носить, а не кататься на лыжах. Мы же можем поехать в Гстаад. Никто не заставит меня встать на лыжи!

– Почему нет?

– Попридержи коней, Мейв О'Коннор. Я знаю, что должна избавиться от страхов и быть в состоянии делать все, как и раньше. Но это совсем не значит, что я буду делать то, чего я раньше делать не желала. В это входит спуск голой задницей по снегу! Мой стиль – одежда для отдыха после лыж!

– Да здравствует стиль а-ля Сара!

– Боже мой! – воскликнула Сара, читая письмо от Марлены.

– Что-то случилось?

– Ничего плохого. Все, кажется, просто прекрасно в Седдл-Ривер, штат Нью-Джерси. Марлена беременна! Она пишет, что ее по утрам тошнит, но ей на это наплевать! Она счастлива, как птичка! Питер счастлив, как птичка! И они покупают дом, и они оба счастливы, как две птички на дереве, вьющие себе гнездышко! Я так за них рада. Правда, это великолепные новости. Ты можешь себе представить Марлену с малышом? – спросила Сара.

– Могу. А почему бы и нет?

– Я не знаю. Так странно, что у одной из нас будет ребенок. – Она прикрыла ладонью рот. – Мейв, прости меня. Я такая глупая.

– Пожалуйста, прекрати постоянно извиняться. Это совсем не обязательно и действует мне на нервы!

– Ты злишься на меня? Прости!

Мейв подумала, не попробовать ли узнать у Сары, сказала ли она Пэдрейку об Эли? Ей нужно было это знать наверняка. Но еще не пришло для этого время – слишком рано.

– Черт возьми, я уже сказала тебе, прекрати постоянно извиняться.

– Хорошо, не буду. Не может ли Сара-Вара получить прощение у Мейви-Вейви? – Сара стала на колени.

– Ну, цирк! – Мейв засмеялась. – Вставай! Мне тебя не за что прощать. Хотя – секунду, ты можешь кое-что сделать для меня.

– Все что угодно!

– Я приглашена на виллу Ноэля Коварда. Я хочу, чтобы ты пошла туда со мной.

У Сары сразу испортилось настроение.

– Раньше тебе не нравилось ходить на вечеринки. Почему ты так хочешь пойти туда? – подозрительно спросила Сара.

– Ну, Ноэль Ковард – умница, он такой остроумный. Мне хочется сходить к нему.

– Почему он пригласил тебя в гости, если ты его никогда не видела?

– Это что – допрос? Ты же знаешь, как случаются подобные вещи. Если живешь в Нью-Йорке, он становится таким маленьким городом. То же самое и с Парижем. В конце концов, все знают, кто сейчас находится в городе и кто с кем спит. Когда мы были в Гстааде, ну, когда все начали бросать друг в друга хлебные шарики, я встретила Нэнси Константин, а она знает всех. Не так сложно выяснить, как мы получили приглашение.

– Так, теперь, оказывается приглашение получили «мы». Раньше ты говорила, что получила приглашение ты.

– Я теперь уже не уверена, что говорится в этом чертовом приглашении. Ты сказала, что сделаешь для меня все. Вот и пойдем туда!

– О, – завопила Сара, – как ты вывернула наизнанку все мои слова! Раньше я уговаривала тебя сходить на прием, а теперь ты меня ведешь туда под дулом автомата! А мне нечего надеть!

– Ты знаешь, я слышала, что магазины все еще торгуют – и в Гстааде, и в Лозанне.

– Мейв, ты никогда не была такой беспощадной.

– Я устала сражаться с тобой, Сара. Ты пойдешь со мной на этот прием, или я уезжаю в Нью-Йорк, а ты остаешься здесь одна!

Сара покачала головой:

– Беспощадная, несгибаемая, никто мне не поверит, никто!

– Как ты считаешь, в чем будут дамы – в спортивных костюмах или в шелковых платьях?

– Саре, которую я знаю, было наплевать, кто в чем будет. У нее был свой собственный стиль! Что бы тебе хотелось надеть?

– Не знаю. Мне вообще не хочется идти.

Мейв сказала продавщице, чтобы принесли все, и им начали показывать один наряд за другим. Наконец, Сара сказала:

– Вот это я примерю.

Она вышла в коротком платье из шелковой черной материи. Две тонкие бретельки, очень пышная юбка.

– Вот это моя Сара, – с удовольствием заметила Мейв.

– Что мне сделать с волосами?

– Не подбирай их. Они сейчас такие красивые, как грива дикого льва! Сара, ты просто великолепна!

– Еще бы, – пожаловалась Сара. – Ты знаешь, что они со мной делали? Я спала целыми неделями, мне делали уколы для сна. Они кололи мне вытяжку из обезьяних яичек, из яиц быка…

– Сара, ты все преувеличиваешь! – протестовала Мейв, сморщив нос.

– Они вводили мне парафин, они снимали с меня кожу, пылесосили меня. Обмывали какой-то вонючей водой и чуть не уморили меня в радиоактивных грязевых ваннах. Они даже давали мне есть лепестки гардении… Они мазали меня маслами, били и колотили, заставляли прыгать и глотать семьдесят шесть видов витаминов. Они делали со мной абсолютно все! Между нами, доктор Лютеций – шарлатан. Они здесь держат салон красоты под прикрытием клиники.

– Только ты можешь жаловаться, что так прекрасно выглядишь!

– Но я еще слишком худая, а ты заставляешь меня обнажаться перед публикой!

– Да, я это делаю, – согласилась Мейв, выбирая для себя длинное платье из коричневой шерсти.

– Ты хоть знаешь, на кого ты похожа в этом платье? – сердито спросила ее Сара.

– Ну, на кого?

– На твою тетушку Мэгги.

– Что это значит?

– Это значит, что ты стараешься спрятать свет под темной накидкой, как всегда. И ты похожа на чью-то тетку, старую деву. В данном случае – на свою тетку.

– Сара, ты переврала библейское изречение. Нужно – «Держать свет под спудом». Ясно? Спасибо тебе на добром слове!

– Слушай, это ты стараешься затащить меня на вечеринку. Тогда разреши мне подобрать для тебя туалет, чтобы ты в нем хорошо выглядела и все поняли, что ты не стараешься специально уродовать себя!

– Согласна.

– Ты наденешь все, что я тебе подберу?

– Да.

Сара сказала, чтобы им принесли вечернее платье из лайки бронзового цвета. Они уже видели его. Юбка была очень узкой с большими разрезами по бокам.

– Не чересчур ли это для меня? – спросила Мейв, она уже жалела, что положилась на вкус Сары.

– Иди и померяй его, – важно ответила та.

Белый «роллс» из клиники «Лютеция» без отличительных знаков привез их к дороге, обсаженной розовыми и белыми петуниями, к самому шале Ноэля Коварда, расположенному, высоко в горах. Шале тоже было розово-белым.

– Мне, кажется, сейчас станет плохо, – сказала Сара.

– Как ты думаешь, как я себя чувствую в этом сумасшедшем наряде, который ты выбрала для меня? – спросила Мейв. Но ей стало жаль Сару, и она сказала: – Тебе совсем не обязательно с кем-то общаться – ты можешь просто сидеть и отвечать только тогда, когда к тебе кто-то обратится.

Мейв быстро осмотрела комнату, заполненную знаменитостями. Ноэль Ковард сидел в лиловой домашней куртке на лиловом диване, откинувшись на вышитые подушки. Несколько его гостей сидели рядом. Там был Дэвид Нивен и еще, кажется… нет, точно! там был Гари Купер.

– Посмотри, Сара. Гари Купер.

– Подумаешь, я хочу сесть!

Мейв нашла диван, стоявший у стены в стороне от скопления гостей.

– На нас, может, и совсем не обратят никакого внимания – здесь так много известных личностей. Конечно, они нам в подметки не годятся в смысле красоты. Но тем не менее они весьма известны! Посмотри, вон Чарли Чаплин болтает с Сомерсетом Моэмом.

– Боже, какой страшный Моэм, да и Чаплина тоже нельзя назвать красавцем.

– Тихо, Сара, умоляю тебя. Сиди и молчи!

– Ты не можешь передвинуть сюда эту пальму, чтобы она была перед самым диваном?

– Если хочешь, я могу поставить кадку с пальмой прямо тебе на колени, и ты будешь ее придерживать рукой! – ответила Мейв.

– Ты – вредная. Доктор Лютеций сказал, что я могу выпить один бокал вина. Ты не можешь подозвать к нам официанта? Боже мой, сюда идет одна дама из семьи Ротшильдов. Ее зовут Мари, я не ошиблась? Что мне ей говорить? – Сара начала паниковать.

– Скажи ей: «Привет, дорогая! Ты прекрасно выглядишь!»

– Сара Голд. Не видела тебя с самого Парижа. Когда был прием в Версале, не так ли? Как ты поживаешь, дорогая? Ты прекрасно выглядишь.

Сара с ужасом смотрела на Мейв.

Мейв протянула руку.

– Привет! Мы, по-моему, раньше не встречались, я не ошиблась? Я Мейв О'Коннор. Великолепный прием, правда? Сара немного простужена, у нее ларингит, поэтому мы стараемся особенно нос не высовывать. Мы даже еще не ходили на лыжах. Но я слышала, в этом году прекрасная лыжня, по-настоящему гладкая… – Она не была уверена, что выбрала подходящее слово.

Наконец миссис Ротшильд отошла от них. Они так и не узнали, как же ее зовут.

– Все так легко, разве я не права? Я никак не могу привлечь внимание официанта. Ты не против, если я схожу за вином и скажу несколько слов хозяину?

– Ты хочешь удрать и оставить меня одну? Почему ты должна говорить с этим тощим куском…

– Сара!

– Извини, но я не вижу, чтобы кто-нибудь обращал на него внимание. Эти его идиотские песенки… Я не понимаю, почему их считают остроумными?

– Я отойду только на минутку, Сара. Посмотри, вон Орсон Уэллс у рояля вместе с Гарри Хартманом.

– Мне наср… на Гарри Хартмана. Что касается Орсона Уэллса, то «мальчик-вундеркинд» уже едет под горку!

– Боже, смотри, кто идет сюда. Твоя подруга Нэнси Константин! Нэнси, дорогая! Как ты, милочка! Ты прекрасно выглядишь!

– Нет, это ты просто красавица, Сара. Правда, Мейв? Ты просто цветешь! Я слышала, что тебе нездоровилось, но по тебе этого не скажешь! Это все, наверно, удивительный воздух Швейцарии! И здесь прекрасные врачи. Я всегда говорила, что самое лучшее место на земле – это Швейцария. Банки, врачи, склоны гор, прекрасная кухня, положение с налогами – что еще нужно человеку? Вы уже выходили? Я имею в виду на лыжню. Говорят, что Ага Хан собирается продать свою здешнюю виллу и поселиться в районе Сент-Морица. Вы что-нибудь слышали об этом? Мне не нравится, что в Сент-Морице все время нужно быть безупречно одетым. Можно подумать, что там Париж, а не лыжный курорт.

– Совершенно согласна, – заговорила Сара. – В Гстааде попроще. Боже мой, тем, кто катается на лыжах, нужно расслабиться после катания, правда ведь? Нельзя же все время быть в напряжении, не так ли?

Мейв потихоньку отошла от них. Она принесет Саре вино и скажет несколько слов хозяину, им нужно познакомиться, ведь это он пригласил их к себе.

Она взяла бокал белого вина с подноса и посмотрела, сильно ли сейчас занят Ноэль Ковард.

– Вы Мейв О'Коннор, я не ошибся?

Мейв повернулась. Это был Гарри Хартман. Она никогда не видела его фильмов. Будучи подростком, она вообще была в кино раза три или четыре, но не знать, кто такой Гарри Хартман, или не узнать его знаменитое лицо не мог ни один американец! Гарри Хартман – не человек, а символ!

Мейв сделала глоток из бокала Сары.

– Я вас узнала, но откуда вы знаете, кто я такая?

– По снимкам в газетах и журналах. Вы тогда были дебютанткой года. Но в том году было две дебютантки года, не так ли?

– У вас прекрасная память, мистер Хартман. – Она села, потому что мистер Хартман был на пару дюймов ниже ее. Он присел рядом. – Все было уже так давно.

Он от души засмеялся:

– Вам сейчас сколько лет – двадцать три? Или двадцать четыре? И все было так давно? Тогда что же сказать мне?

Мейв подумала, что мистеру Хартману где-то около пятидесяти.

– Но если бы я и не запомнил ваше лицо по снимкам из газет, я бы все равно узнал вас по фотографии на обложке «Временного проживания в Париже». Великолепная книга! Нельзя забыть ни ее, ни автора!

– Спасибо вам за добрые слова! Мне хотелось бы ответить вам тем же, но я должна признаться, что не видела ни одного вашего фильма. Мне очень хочется посмотреть их. Просто я почти никогда не хожу в кино.

– Это было самым мудрым решением с вашей стороны.

– Видите ли, это не было сознательным решением. Я постараюсь обязательно посмотреть вашу следующую картину!

Его веселые темные глаза улыбались ей.

– Я постараюсь, чтобы вам представилась такая возможность. Если я пришлю вам приглашение на премьеру, вы пойдете со мной?

– Пойду, – ответила Мейв. – Если буду свободна.

Мистер Хартман понравился Мейв. Она могла понять, почему он стал звездой. Его дружелюбие доставало вас даже с экрана. Вы с ним хорошо себя чувствовали, он был приятным мужчиной. Но ей следовало вернуться к Саре. Она показала ему бокал:

– Вы должны извинить меня. Мне нужно отнести вино моей подруге…

– Саре Голд О'Коннор… Она вышла замуж за вашего отца, я не ошибаюсь?

– Вы хорошо информированы, мистер Хартман. Я думала, что человек в вашем положении – писатель, актер, режиссер – слишком занят, чтобы помнить, кто на ком женат или замужем! – Мейв встала и холодно промолвила: – Извините.

Он тоже встал со стула:

– Я вас обидел?

– Послушайте, мистер Хартман, я вас не знаю, а вы делаете далеко идущие выводы.

– Зовите меня Гарри. И мы уже познакомились. И не следует мешать вашей подруге. Ей, кажется, совсем неплохо.

Мейв посмотрела на Сару и не поверила собственным глазам. Сара оживленно болтала с обходительным молодым человеком с великолепной фигурой, который чем-то напомнил Мейв Гаэтано Ребуччи. Сара не просто разговаривала, она флиртовала с ним! В этом было невозможно ошибиться.

– Кто этот человек? – спросила Мейв Гарри Хартмана.

– Андре Пиловский. Он инструктор по лыжам и пользуется успехом. Он окончил «Ле Рози», поэтому у него прекрасная квалификация. Весь Гстаад сходит от него с ума! Дамы выстроились в очередь, чтобы брать у него уроки катания на лыжах. Даже и те, кто давно прекрасно катается. Почему бы вам не оставить Сару в покое? Он, наверно, позаботится о ней!

Мейв взглянула на Гарри Хартмана. Откуда он знает, что хорошо и что плохо для Сары? Или можно выразиться по-иному: что он вообще знает о Саре? О Саре и Пэдрейке? И о самой Мейв?

– Почему бы вам не подумать о том, что хорошо для вас, мистер Хартман?

Он закинул назад седую голову и захохотал.

– Я не стараюсь рассмешить вас, мистер Хартман.

– Я понимаю, простите меня.

– Мне так надоели извинения. Почему люди все время говорят и делают вещи, за которые им потом приходится извиняться? Разве было бы не лучше просто не делать и не говорить подобных вещей?

Ему все еще хотелось рассмеяться. Мейв чувствовала это.

– Мейв, может быть, мы не так уверены в себе или не такие праведные и правильные, как вы сами? Поэтому мы делаем ошибки и потом должны за них извиняться.

– О Боже, – покраснела Мейв. – Я выгляжу как величественная задница, не так ли? Если это так, то я извиняюсь. – И они оба захохотали.

– Совсем не как величественная задница. Мне нравятся ваши свежесть и непосредственность.

Мейв допила вино и взяла с подноса другой бокал.

– Мне действительно необходимо подойти к мистеру Коварду и представиться ему. Он любезно пригласил меня к себе, а я его не знаю.

– Ну, тогда зачем знакомиться? Ноэль сегодня рассуждает о прекрасных и вкусных маленьких ягодах малины, которую ему привезли из Израиля. Он уговаривает всех попробовать «великолепные вкусности с большим количеством прекрасного крема и чуть-чуть посыпанные сверху сахаром»!

Мейв рассмеялась, потому что Хартман замечательно изобразил Коварда. Правда, она при этом покраснела. Ведь Ноэль Ковард их хозяин, он пригласил их в гости! Как раз в это время послышался голос Ноэля Коварда, как бы имитирующий голос Гарри Хартмана. Он раздавался на всю комнату:

– Гарри, ты нахальный маленький коротышка. Почему ты захватил в плен мою прекрасную гостью? Сейчас же веди ко мне эту великолепную рыжеволосую девушку!

Машина из клиники приехала за Мейв и Сарой ровно в двенадцать. Саре не хотелось уезжать, и она начала ныть:

– Мы что, Золушки? Этот доктор Лютеций просто тиран!

Мейв была с ней совершенно согласна. Но Сара сильно устала. Она откинулась на сиденье, вкусно пахнущее кожей:

– Твоя самая заветная мечта скоро осуществится, Мейв. Я собираюсь встать на лыжи. Существует очередь длиною в милю из тех, кто хочет, чтобы Андре был их инструктором, но он меня поставил первой.

Мейв тихонько улыбалась. Сара быстро преодолевает страх высоты. «А как она ныла и жаловалась, когда я в первый раз повела ее на прогулку в горы!»

– Нам нужно поехать в Краон-сю-Сьерр в понедельник и сделать там покупки, – заявила Сара.

– Почему мы не можем все купить здесь? Туда далеко ехать.

– Потому, птичка моя, что «Бубиспорт» и «Алекс» два самых лучших магазина, где приобретают спортивные костюмы для лыж. И оба эти магазина – в Краон-сю-Сьерре. Ты не должна забывать, что в Сент-Морице все очень беспокоятся о своих парадных и бальных нарядах, в Гстааде же обращают больше внимания на лыжные костюмы.

– Прекрасно, что я узнала об этом до того, как уехала из Швейцарии, Я ведь могла вернуться домой в полном неведении.

Сара резко выпрямилась:

– Почему ты вдруг об этом заговорила? Мы же еще не собираемся ехать домой?

– Конечно, нет. Я поеду домой только с тобой.

Сара снова откинулась на сиденье со вздохом облегчения.

– А я уже подумала, что ты безумно влюбилась в Гарри Хартмана и поедешь с ним в Калифорнию.

– Нет, Сара, я не влюбилась в него и не собираюсь никуда с ним ехать, если бы даже он попросил меня. Но я буду с ним ужинать завтра, он меня пригласил.

– Значит, он тебе понравился?

– Ты так решила только потому, что я согласилась с ним поужинать?

– Я тебя знаю, Мейв. Ты не с каждым мужчиной пойдешь ужинать!

– Сара, это всего лишь ужин! – протестовала Мейв. Но она с удовольствием ожидала этого свидания, а ведь они только что расстались с Хартманом.

– Мейв?

– Да, Сара.

– Как ты считаешь, что скажет доктор Лютеций, если пациент получит некоторое удовольствие от секса?

– М-м-м. Раз здесь проживают в основном швейцарцы итальянского, австрийского, немецкого и французского происхождения, а сам доктор Лютеций – швейцарец французского происхождения, он, наверно, скажет: «О-ля-ля!»

– Ты опять едешь ужинать в шале Хартмана? Вы это делаете уже семь дней подряд, не говоря уже о нескольких ленчах!

– Ты что, против? У тебя проходят занятия по лыжам. Кроме того, Гарри через несколько дней возвращается в Калифорнию. У него начинается работа над новой картиной.

– Хотелось бы мне понять, что ты в нем нашла? Он слишком стар, чтобы быть твоим… Прости, не следует говорить об этом, правда?

– Я совершенно с тобой согласна, Сара.

– Я просто хотела сказать, что он не так уж привлекателен. Он маленького роста, и этот седой ежик волос, и этот дурацкий маленький нос. Я знаю, что много женщин сходили по нему с ума, но не могу понять, что их в нем привлекало?!

– Ну, прежде всего, он бодрый мужчина и порядочный человек. Кроме того, он интересный собеседник, с ним приятно разговаривать, знаешь, некоторые девушки любят разговаривать с мужчинами. Он один из гигантов киноиндустрии. Он прекрасно пишет сценарии и хорошо их ставит. Он великолепный актер. Он не обладает миленьким, смазливым личиком, но он – личность!

– Ну скажи мне все это еще раз. Я могу держать пари: он сказал, что хочет сделать картину по твоей книге!

Мейв засмеялась.

– Но остается еще один важный вопрос – каков он в постели? У него большой?..

Сара проснулась оттого, что плакала во сне.

– Сара, что такое с тобой? Ты видела плохой сон?

– Мне снился отец. Он плакал! Я никогда не видела, чтобы он плакал… Во сне он был так одинок и испуган. Ужасно! И он сказал, что его жена Вайолет оставила его, вернулась в Англию. Я так жалела его во сне, что тоже начала плакать.

Мейв откинула со лба Сары спутанные волосы. Она была вся в поту.

– Как ты думаешь, что значит этот сон? Ты считаешь, что все в нем правда?

– Тебе следует обсудить это с доктором Лютецием. Но ты знаешь, что правда. Когда Марлена была здесь, она рассказала тебе, что Морис присутствовал на свадьбе, что она пригласила его, потому что она его жалела, – он так одинок, и Вайолет отбыла обратно в Англию. Мне кажется, что тогда ты не приняла во внимание эту информацию.

– А как мама? – прошептала Сара. – Как она себя вела, когда папа пришел на свадебную церемонию?

– Марлена рассказала тебе и об этом. Твоя мама очень хорошо обошлась с твоим отцом. Она его простила, они разговаривали, как старые друзья.

– Правда? Именно так и обстоят дела? – Сара глубоко вздохнула. – Моя мама – настоящая леди, не правда ли? – Она вздохнула еще раз. – Мне тоже хочется стать настоящей леди, как моя мать!

«Почему она так вздыхает?» – подумала Мейв. Потому ли, что если Беттина простила Мориса Голда, тогда и Сара с чистой совестью тоже сможет его простить? Тогда она не будет чувствовать себя предательницей и спокойно сможет любить своего отца.

Может, ей лучше обсудить эту проблему с доктором Лютецием?

С доктором Лютецием никогда ни в чем нельзя было быть уверенным, но Мейв показалось, что он доволен.

– Ну, мисс О'Коннор, кажется, мы смогли добиться результатов. Как вы считаете?

– Я не знаю, доктор. Вы уверены? Вы считаете, что все в порядке?

– Почти в порядке, мисс О'Коннор. Мы добились хороших результатов, но это еще не все. Прежде чем упадет занавес, должна состояться еще одна, финальная сцена!

Клиника предоставила лимузин, и Мейв поехала встречать Мориса Голда. Ей было жаль его: он волновался, руки у него тряслись. Если он не будет следить за собой, подумала Мейв, доктор Лютеций быстренько определит его в палату для лечения и начнет вводить ему сыворотку и вытяжку из яиц быка!

– Пожалуйста, успокойтесь, мистер Голд. Доктор Лютеций уверил меня, что все будет в порядке.

– Как он может быть уверенным в этом?

– Если бы он не был уверен, он бы не послал за вами.

– Все так просто?

– Напротив, все не так просто.

– Я никогда не смогу отблагодарить вас, Мейв.

– О, я не считаю, что много сделала для того, чтобы Сара пришла в норму. Правда, я верю, что смогла немного помочь. Но здесь основная заслуга доктора Лютеция. Нам также помогла Марлена.

– Марлена? Но она была здесь только несколько дней.

– Да, но если бы она не пригласила вас на свою свадьбу и если бы мать Сары не помирилась с вами…

Морис Голд тревожно раскачивался взад и вперед, постоянно потирая руки.

– Что я мог предвидеть, когда мы приглашали Марлену в наш дом, чтобы она ходила в школу вместе с Сарой?.. – Казалось, что он разговаривает сам с собой, а не с Мейв. Затем, как бы вспомнив, что она здесь, он сказал: – Вам, наверно, очень трудно, Мейв?

Мейв вспомнила, что сказал ей Гарри Хартман по поводу того, как следует делать удачный фильм: «Вы должны сильно опечалить своих зрителей, прежде чем поднимете их до самых звезд!»

Мейв хотелось бы, чтобы доктор Лютеций оказался прав. Этот человек был машиной – он занимался эмоциями людей, но сам их не испытывал. Мейв знала Сару гораздо лучше, чем знал ее доктор, и у нее оставались сомнения. Может быть, Сара еще не готова к встрече с отцом. Может, она еще не готова простить его, снова принять в свое сердце. Может, у нее нет потребности любить его. Может, эта любовь, подобно любви самой Мейв, уже совсем остыла, так долго «была мертва, растворилась в ненависти и горечи. Может, после того как она увидит Мориса Голда, Саре опять станет хуже?

Теперь о самом Морисе Голде. Жизнь порядочно потрепала его, он состарился прежде времени, у него были седые волосы. Если Сара опять оттолкнет его – он погиб. Но доктору Лютецию было все равно, он просто поправит пенсне на своем длинном носу и возьмет в руки шприц, чтобы ввести лошадиную дозу лекарства, или прикажет своему ассистенту приготовить койку или смирительную рубашку.