Текст книги "Дебютантки"

Автор книги: Джун Зингер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 33 страниц)

Сара быстро провела меня по комнатам, совершенно не замечая моего благоговения. Меня поразило, что сестра, которая разговаривала со мной так нежно и бестолково и сначала показалась мне не очень-то умной, на редкость уверенно и разумно управлялась со всеми делами. Она отдала приказания прислуге, распорядилась, чтобы принесли багаж, показала мне мою комнату, велела распаковать мои вещи и погладить мои платья. Она даже откинула покрывало и осмотрела простыни, проверяя, все ли сделано так, как надо.

Я не спеша огляделась. Над кроватью был полог, покрывало и занавеси были того же цвета, что и шторы на окнах. В комнате стоял туалетный столик, украшенный ленточками, бантиками а букетиками цветов. Это была самая роскошная спальня, которую я когда-либо видела.

– Как здесь красиво, – выдохнула я.

– Да, ничего, – неохотно согласилась Сара. – Вот только белошвейка не успела доделать нижние занавески. Но это не имеет никакого значения – все равно на следующей неделе мы отправляемся в школу и будем лишь иногда приезжать сюда на выходные или праздники и каникулы. А летом мы поедем на Остров. Ты же знаешь, летом в Нью-Йорке никто не остается.

Я совершенно точно знала, что на праздники мои родители будут ждать меня домой и уж тем более на летние каникулы, однако промолчала. Я была полностью под влиянием Сары, и мои родители в Чарльстоне были где-то далеко-далеко.

Я спустилась вслед за Сарой на кухню, которая находилась в полуподвале.

– Хильда, – сказала она кухарке, – это моя двоюродная сестра из моих родных краев.

Я с любопытством взглянула на Сару. «Из моих родных краев». Странно, что она так сказала. Я была уверена, что Сара никогда не бывала южнее Вашингтона, если, конечно, не ездила с родителями отдыхать в Палм-Бич.

– Здравствуйте, мисс, – вежливо поздоровалась со мной Хильда. – Может быть, немного перекусите? Мисс Сара?

– Нет, мы подождем ужина. Только мороженое. Моя кузина обожает мороженое. Там, у нас дома, все обожают мороженое. Я сама достану, Хильда. Спасибо. Я сказала Роберту, что мы будем ужинать сегодня в семь. И, пожалуйста, Хильда, приготовьте на десерт клубничный торт. – И, повернувшись ко мне, объявила: – Больше всего на свете обожаю клубничный торт.

Кухарка вернулась к своим делам и принялась раскатывать тесто на мраморном столике, а Сара повела меня в большую кладовку. Мне показалось странным, что именно Сара дает указания относительно времени ужина и десерта, однако было видно, что Хильду это ничуть не удивило. Интересно, а кто давал распоряжения относительно всего меню? И где моя тетя? Разве не она должна давать указания прислуге?

Сара открыла огромный холодильник с двумя дверцами и стала вынимать оттуда пятилитровые контейнеры с мороженым один за другим.

– Ты какое мороженое любишь? Клубничное? Шоколадное? Фисташковое? Может быть, каштановое? Я больше всего люблю с грецкими орехами и кленовым сиропом. А ты? Может быть, хочешь миндального?

После продолжительного обсуждения мы решили сделать ассорти из шоколадного, кленово-орехового и фисташкового и сели за стол на кухне, с наслаждением лакомясь мороженым.

– А где твоя мама? – неожиданно выпалила я. – Я ужасно хочу с ней познакомиться.

Если бы в нашем доме появилась моя двоюродная сестра, то родители просто не отходили бы от нее. Мама бы накрыла стол самой нарядной скатертью, на которой бы были выставлены самые изысканные угощения, а папа пустил бы в ход все известные ему темы и забавные истории, которые могли бы быть интересными для молодой девушки.

Сара бросила быстрый взгляд на кухарку и горничную, пришедшую ей помочь, и негромко ответила:

– Мама отдыхает. Ты увидишься с ней немного попозже. Скорее всего за ужином.

Я почувствовала, что краснею, и пробормотала:

– Здорово. Буду с нетерпением ждать.

Я поняла, что совершила чудовищную бестактность, заговорив о личных делах в присутствии кухарки и горничной. Здесь, в Нью-Йорке, по-видимому, в присутствии прислуги своих дел не обсуждают, как у нас дома.

– У тебя есть мальчик? – спросила Сара.

– Нет. – Я опять покраснела.

– Что, совсем никого? И никто не оплакивает твой отъезд?

– Нет, – серьезным тоном подтвердила я. – А у тебя?

– Нет. Абсолютно никого, – Сара решительно покачала головой, однако теперь она не шептала. Видимо, она переходила на шепот, лишь когда разговор шел о ее матери. – Вообще-то я бы не возражала иметь мальчика. Хорошо бы попробовать. Но я училась в женской школе, а там не так уж много возможностей познакомиться с ребятами. Единственные, кого я знаю, это мальчики из танцевальной школы, куда я раньше ходила, но о них и говорить не стоит. Они еще сосунки. С кем бы я действительно хотела познакомиться, – она нагнулась ко мне, – это с настоящим мужчиной! А ты?

– Да, конечно. С настоящим мужчиной. Мне эти сосунки уже вот как надоели, – сказала я, проводя ладонью по шее.

Ужин был подан в семь часов в столовой, отделанной в золотых и белых тонах. Прежде чем сесть за длинный стол напротив Сары, я дотронулась пальцем до стены. Да, это действительно были не обои, а шелковая обивка. Но где же тетя Беттина и дядя Морис? Я хотела спросить о них у Сары, но около стола вертелись дворецкие, и я решила подождать, пока мы не останемся одни. Подали первое блюдо – это был фруктовый компот. Я подумала: а может быть, здесь есть какая-то тайна и теперь я тоже в нее замешана, как героини романов, во множестве прочитанных мною в юности? Может быть, ни тети Беттины, ни дяди Мориса уже не существует? Может быть, они умерли? А кузина Сара, не желающая отправляться в приют – и кто бы мог упрекнуть ее за это? – продолжает вести себя так, как будто они все еще живы, притворяясь, даже перед прислугой, что отец уехал по делам, а мама без конца болеет и поэтому не может выйти из своей спальни. И только Сара имеет право отнести ей еду на подносе. А затем Саре приходится ужинать еще раз или же ждать, пока все заснут, а затем эту еду выбрасывать.

Может быть, и письмо моим родителям от имени своей матери написала сама Сара? Ей надоело жить одной, лишь в окружении прислуги. Героиня романа именно так бы и поступила. А затем, когда мы с ней уехали бы в школу, Сара бы объявила, что ночью состояние ее матери ухудшилось и ее увезли в больницу, санаторий или куда-нибудь в этом роде.

Принесли второе. Филе какой-то рыбы. Я не знала, что это была за рыба, однако с удовольствием ела ее, пока Сара без конца болтала, излагая мне программу на неделю. Она ела очень мало. Может быть, она действительно готовится к тому, чтобы съесть порцию своей матери?

– Сегодня мы никуда не пойдем и познакомимся поближе. Завтра вечером пойдем в гости. Джинни Фербуш празднует свое четырнадцатилетие, но боюсь, это будет кошмар. Джинни Фербуш – такая придурочная. – Сара говорила без умолку и убедила меня, что все мальчишки там тоже будут придурочными. Может, будут играть в бутылочку. Возможно, пригласят ансамбль из трех музыкантов, который будет играть танцевальную музыку – и быструю, и медленную. Лично она, Сара, предпочитает что-нибудь быстрое и темпераментное, но другие девчонки предпочитают медленные танцы, чтобы можно было прижаться к мальчикам и почувствовать, как у них встает.

Я не знала, что такое «встает», но чувствовала, что это что-то неприличное, что-то имеющее отношение к сексу, но чтобы не выглядеть полной невеждой, я не стала переспрашивать.

– Понимаю, – сказала я. – У нас тоже так же.

Мне все еще хотелось спросить, где дядя Морис и тетя Беттина. Я обещала позвонить домой и просто не могла представить, как это я скажу своей матери, которая потребует у меня полного отчета, что я еще не видела ни тети Беттины, ни ее мужа. Моей маме это покажется более чем странным, она начнет волноваться и, вполне возможно, потребует, чтобы я немедленно отправилась домой.

После того как один дворецкий принес мясо по-веллингтонски, другой – голландскую спаржу и они удалились, я набралась мужества и перебила Сару, увлеченно рассказывающую о том, как мы отправимся по магазинам.

– А разве твои мама с папой не будут с нами ужинать? – Вопрос был довольно странным, поскольку мы уже фактически заканчивали ужин.

– А папа уехал, его нет в городе. Разве я тебе не говорила? Уехал по делам, – сказала она спокойно. – Он ужасно занятой человек. В пятницу вернется. Тогда ты с ним и познакомишься. И тогда мы устроим прием в твою честь. Но придут только взрослые – тоска смертная. – Она хихикнула и закатила глаза, демонстрируя эту тоску. – А вот в субботу вечером будет еще один прием, уже с ребятами. Но мне что-то не очень этого хочется. Придут те же самые придурки, что будут на этом дурацком дне рождения у Джинни. – Она опять хихикнула. Казалось, что бы Сара ни говорила, какие чувства ни выражала – ее забавляло абсолютно все.

– А твоя мама? – настаивала я на своем. – Ты говорила, что я увижу ее за ужином.

Сара опять скосила глаза на дверь, как бы проверяя, нет ли прислуги.

– Разве? Но мама все еще неважно себя чувствует, Марлена. Ты с ней познакомишься завтра. Может быть, она даже пойдет с нами по магазинам. Я думаю, что она сможет.

– Расскажи мне все. – Голос мамы был еле слышен. – В поезде с тобой никто не пытался познакомиться?

– Нет, мама. Я сидела и читала и ни с кем не разговаривала. Как ты велела.

– Очень хорошо. А кто тебя встретил?

– Все. И Сара, и тетя Беттина, и дядя Морис.

– Продолжай, продолжай, Марлена. Расскажи мне обо всем. Как они? Как тебя встретили? Тебя встретили доброжелательно? Как выглядит твоя тетя?

– Все просто классно.

– Не говори «классно», Марлена. Не нужно употреблять эти словечки.

– Ну, они прекрасно ко мне отнеслись. Сара просто замечательная.

– А твои дядя и тетя?

– Очень хорошо, Лучше не бывает.

– А как выглядит Беттина… твоя тетя?

Я почувствовала, что для мамы мой ответ значит очень много.

– М-м-м… очень симпатичная… ну, нельзя сказать, чтобы очень молодая. Знаешь, мама, ты выглядишь моложе, нет, правда. У нее… у нее морщин больше, чем у тебя.

Мама удовлетворенно хмыкнула.

– А какой у них дом? Расскажи мне о нем.

– Сейчас не могу… сейчас вошла Сара. – Я понизила голос и быстро сказала: – Я тебе опять позвоню… в следующий раз, когда буду одна.

– Ну хорошо, – неохотно согласилась она. – С тобой хочет поговорить отец.

– Привет, малышка! Ну как, все нормально? Хорошо проводишь время?

– Да, папа, очень хорошо. Сара – просто замечательная, честное слово. Нам очень хорошо вместе.

– Ну, прекрасно, малышка. Мы еще позвоним на следующей неделе, когда ты уже будешь в школе. Не беспокойся, если тебе сначала что-то покажется необычным, потом ты привыкнешь, и все будет нормально. Поняла?

– Да, папа, я знаю. Поцелуй маму. Пока.

Я повесила трубку и почувствовала себя виноватой, притворившись, что в комнате находится Сара, чтобы не отвечать на мамины вопросы о тете Беттине и дяде Морисе.

Вошла Сара, облаченная в розовую атласную пижаму, вроде тех, которые носят кинозвезды.

– Зачем ты сказала неправду?

Сначала я не поняла. Откуда Сара знает, что я обманула маму? Затем сообразила и была потрясена.

– Ты подслушивала?

– Ну конечно, – засмеялась Сара. – У меня в комнате стоит параллельный аппарат. А ты против? – Не дожидаясь ответа, она сказала: – Я знала, что ты не будешь возражать. Мне просто хотелось узнать, какой голос у твоей мамы. У тети Марты. – Она произнесла это так, как будто пробовала это имя на вкус. – Но ты сказала ей, что мы все тебя встречали на вокзале. Мама, папа, я. Зачем ты ей наврала? Мне-то все равно, я сама – врунишка порядочная.

– Потому что мама очень бы беспокоилась, если бы узнала, что я до сих пор не видела твою маму. И твоего папу. Она бы решила, что это очень странно.

– Правда? – задумчиво спросила Сара. Похоже, что она приняла какое-то решение. Не глядя на меня, она сказала: – Если хорошенько подумать, то это совсем не странно. Мама у меня сильно пьет, и она не могла выйти к тебе. – Сара уставилась куда-то поверх моей головы. – Ее часто не бывает. Она лечится время от времени. Но на этот раз она вернулась раньше из-за твоего приезда. В твою честь. – Сара невесело засмеялась. – Она еще не совсем в форме. И не любит, когда ее видят, если она не в форме. Ты знаешь, мама очень красивая и ей трудно встречаться с людьми, если она плохо выглядит, ну, ты понимаешь. Красивым это как-то труднее. Я вижу, ты понимаешь…

– Ну да, конечно. Конечно, я понимаю, – быстро проговорила я, чувствуя, что заливаюсь краской.

– А твоя мама пьет? Тетя Марта? Говорят, что все южане сильно пьют. Беспробудно пьют. Это папа так говорит. Он говорит, что породнился со старинной благородной семьей южан-пьяниц. Лично мне кажется, что так нельзя говорить. Мама такая красивая. И такая милая. Это просто подло со стороны отца так говорить, ведь правда?

Я не знала, что ответить. К счастью, когда говорила Сара, мне можно было и не отвечать.

– А тетя Марта пьет? А твой папа? Мой папа пьет иногда, но очень мало. Он говорит, что евреи никогда не бывают пьяницами. Но знаешь… – она понизила голос до шепота, хотя нас вряд ли кто-нибудь мог подслушать, – папа уже больше не еврей. Он теперь протестант, но все равно не пьет. Мне кажется, это от религии не зависит – пьет человек или нет. Мне кажется, это просто в крови. А кровь не меняется из-за того, что ты начинаешь ходить в другую церковь – Эта мысль рассмешила ее. – А ты как думаешь?

Я молча покачала головой. Я была «поражена известием, что дядя Морис уже не еврей. Интересно, что бы об этом подумала мама. Почувствовала бы она облегчение или, наоборот, расстроилась, потому что перемена вероисповедания означает, что брак тети Беттины не был таким уж «неприличным»?

– А почему он сменил религию? Почему стал протестантом?

– Не знаю, просто решил, и все. – Сара сосала указательный палец. – Мама у меня ходит в методистскую церковь, а папа – в англиканскую. Я сказала ему, что хочу быть иудейкой, но он ответил, что я не могу. Он сказал, что я должна ходить в методистскую церковь, как мама, что по иудейской религии национальность и вероисповедание должны быть, как у матери, потому что она – сад, в котором взращивается семя. Ужасно смешно, по-моему. Мой папа уже больше не иудей, а живет по еврейским законам. Правда смешно?

– Да, пожалуй.

– Это противно. Мне кажется, и то, что папа перестал быть евреем, тоже противно. Наверное, он из-за этого стал таким гадким. А ты кто? Твоя семья? У тебя какая вера?

– Мама – методистка. Как и твоя мама. И я тоже. А папа – баптист.

– Значит, они алкоголики?

– Баптисты?

– Да нет, дурочка! – Сара фыркнула. – Твои мама и папа? Тетя Марта и дядя Говард?

– Нет, что ты! Мама вообще никогда не пьет. Убежденная трезвенница. Папа иногда может немного выпить. Может быть, он бы позволял себе это и чаще, но мама каждый раз устраивает такой скандал, так что он считает, что оно того не стоит… А твоя… а тетя Беттина… она всегда была…

– Пьяницей? Не знаю. Но скорее всего, это из-за отца. У него есть любовница. Она молодая. Двадцать три года или около этого. Мне, разумеется, знать об этом не положено. Но все об этом знают. Абсолютно все. Поэтому он редко бывает дома. Разрывается между работой и своими девочками. Сказать по правде, – продолжала Сара, – я не знаю, что было сначала: папины любовницы или мамино пьянство. Я, конечно, не могу сказать точно, что одно связано с другим, но мне так кажется. Ну, во всяком случае, она у папы, по крайней мере, третья.

– Третья?

– Любовница. Третья, о которой я знаю, во всяком случае.

– А, – сказала я, потрясенная услышанным. Я не знала ни одного человека, который бы имел любовницу. Я подумала, что вряд ли смогу сказать маме о пьянстве тети Беттины и любовнице дяди Мориса. Тогда она может заставить меня вернуться домой. Единственное, о чем я могла ей спокойно сообщить, так это о том, что дядя Морис теперь стал протестантом. Это, по всей вероятности, не повлияет на мое пребывание здесь.

– Знаешь, что бы мне хотелось сделать? Мне бы хотелось убить Линду Янг. Так зовут его любовницу, – весело призналась мне Сара. – Только боюсь, что ее место тут же займет другая. Так что, похоже, чтобы действительно сделать доброе дело, мне придется убить отца или уж вообще никого. – Видя мою кислую физиономию, она рассмеялась. – Не волнуйся, по крайней мере, на этой неделе я никого убивать не собираюсь. И мама тоже вскоре будет в форме. Во всяком случае, до того, как мы поедем в школу в следующий понедельник. И ты не волнуйся, мы вполне можем пойти по магазинам и без нее. Все кредитные карточки у меня. Мы накупим тебе кучу нарядов и все такое.

Я зевнула.

– Ты ведь устала? – сочувственно спросила меня Сара. – Почему не ложишься?

Я действительно устала. Так устала, что боялась уснуть, прежде чем как следует подумаю обо всем, что случилось сегодня, о том, что я узнала о дяде Морисе и тете Беттине. Я забралась в кровать под одеяло, а Сара вышла из комнаты, сказав, что вернется через минуту. Глаза мои закрывались. Веки казались такими тяжелыми. Но тут вернулась Сара с бутылкой вина в руке и двумя бокалами.

– И не смей тут у меня спать! Сейчас мы отметим твой приезд!

Я ахнула.

– Ты думаешь, нам можно? – Я подумала о тете Беттине и о том, что алкоголизм может быть у нас в крови.

Очевидно, Сара догадалась, о чем я подумала. Она захихикала:

– Ну конечно, можно. От одной бутылочки мы не станем алкоголичками. И кроме того, пьяницами становятся только слабые люди. Так говорит отец. А он очень умный. Может быть, он и протестант и, может, он не хороший человек, но он очень умный. А ведь мы с тобой – не слабаки. Сейчас ты, да я, да вот эта маленькая бутылочка прекрасно проведем время.

После двух бокалов голова у меня закружилась. Да, мама была права. Лишь один день в Нью-Йорке в доме бывшего еврея – и я уже погрязла в пучине греха…

Сара выключила свет и забралась ко мне в кровать.

– Какое удовольствие иметь двоюродную сестру, если спать в разных комнатах? – Она заворочалась под одеялом, и через минуту я увидела, как ее розовая пижама полетела на пол. Она захихикала. – Обожаю спать голышом, а ты?

Я никогда в жизни не спала голышом, но не призналась в этом.

– Да, я тоже.

– Ну и снимай свою пижамку, чего ждешь? Здесь, кроме нас, никого нет.

Мне ничего другого не оставалось, как раздеться, но я чувствовала себя очень смущенной.

– Ты когда-нибудь баловалась? – спросила Сара.

– Как это?

– Обыкновенно. Ну, играла в доктора с каким-нибудь мальчиком? Или маленькой девочкой? А как насчет негритеночка? Я думала, что все девочки с Юга балуются с маленькими негритятами.

Я лишь покачала головой. Я была готова умереть от смущения.

– И на вечеринках никогда не тискалась с мальчиком?

Я опять покачала головой.

– А какой-нибудь мальчик трогал тебя за сиси?

– Нет, – с трудом прошептала я.

– О Боже, ты – сама невинность, малышка Марлена.

– А ты? То есть а ты… Ты баловалась когда-нибудь с мальчиком?

– Да нет, пожалуй. Один или два раза. Я же тебе говорила, я не знакома с нормальными мальчиками. Или мужчинами. Иногда мы, девчонки, устраиваем «вечеринки в пижамах» и тогда немного балуемся – так, просто попробовать. А ты когда-нибудь баловалась с девочкой, просто чтобы попробовать?

– Нет…

– О Боже, ну ты же мастурбировала, разве нет?

– Нет…

– О Господи! И никогда не терлась о подушку?

– Нет.

– Я тебе не верю! И я еще слышала, что девчонки на Юге делают это себе бутылкой коки!

– Что делают? – спросила я, хотя уже догадалась, о чем говорит Сара.

– Запихивают ее себе в дырку и двигают туда-сюда, как это делают мальчишки.

– Кошмар какой-то. Сара, я так устала. Ужасно хочу спать, – сказала я.

– И не подумай мне тут спать, Марлена Уильямс. Всю свою жизнь я мечтала о сестре, чтобы было с кем поговорить по ночам, а тут в самую первую ночь, когда здесь моя кузина, ты собираешься спать, вместо того чтобы поболтать со мной. Ты просто боишься, что я начну с тобой баловаться, чтобы ты поняла, что это такое.

– Ничего я не боюсь, – сказала я, хотя я действительно побаивалась.

– Вот и хорошо. Я притворюсь, что я мальчик. – Ну не надо, Сара! Я ужасно устала.

– Да не будь ты такой дурочкой! Ты же должна когда-нибудь попробовать. Откуда же тебе будет все известно, если ты не попробуешь? Ты просто лежи, а я притворюсь мальчиком…

Она навалилась на меня и попыталась раздвинуть мне губы своим тонким твердым языком, но я изо всех сил сжала губы.

– Марлена, ты мне не подыгрываешь. Мальчишки всегда пытаются запихнуть тебе язык в рот, когда целуются. Ты что, не знаешь? – захихикала Сара. – А теперь открой рот, и я тебе покажу, что они делают.

Я вздохнула и слегка раскрыла рот, а Сара просунула туда язык и стала водить его кругами. От нее пахло мятой.

– Потом они всегда стараются потрогать грудь. Всегда. А ты должна сопротивляться, даже если тебе и нравится. Но они это делают не раньше третьего свидания. До этого ты в полной безопасности. Они делают вот так, – сказала она, поглаживая мою грудь. Мне было страшно неловко и хотелось плакать.

– Они всегда стараются, чтобы у тебя напряглись соски. Ты знаешь, что соски дают эротическую реакцию?

– Ну не надо, Сара, – протестовала я.

– Ты хоть что-то чувствуешь? – спрашивала Сара, потирая мой правый сосок ладошкой. Мне очень хотелось сказать «нет», но я чувствовала, как сосок напрягается под ее рукой, и еще я ощутила какое-то непонятное чувство там, внизу.

Затем Сара отняла свою руку, взглянула на мою грудь и завизжала от восторга:

– У твоего соска эрекция!

Мне было ужасно стыдно за свой бедный сосок.

– Когда это происходит, – с довольным видом произнесла Сара, – то мальчик обычно берет его в рот – вот так – и посасывает! – она показала, как это делается, и когда я застонала от смущения и неловкости, Сара, по всей вероятности, решила, что я выражаю этим свое удовольствие, потому что она села и захлопала в ладоши. – Я так и знала, что тебе это понравится. Теперь ты знаешь, что значит баловаться. Конечно, это только первая стадия. Это еще не всерьез. Всерьез – это когда вон там, внизу… ну, ты знаешь… но сегодня мы этим заниматься не будем.

Слава Богу, подумала я с облегчением и повернулась на бок, в надежде на то, что Сара тоже собирается спать.

– Конечно, если там не трогать, то нельзя получить оргазм.

– Ну да, конечно, – пробормотала я.

– Но ты и сама себе можешь это сделать.

– А ты делала? – не могла удержаться я.

– Мастурбировала? Конечно. Иногда мне по ночам бывает так одиноко. Мне кажется, все как-нибудь да мастурбируют, только не признаются в этом. Они просто лгут, когда говорят, что не делают этого.

– Ложь – это еще не самый большой грех, – сказала я.

– И мастурбирование тоже. И мне совсем не стыдно это делать.

– Ну и правильно, – сказала я, не желая, чтобы Сара чувствовала себя в чем-то виноватой. Она была так добра ко мне. Я опять почувствовала, как у меня слипаются глаза.

– Мы будем самыми близкими подругами, правда, Марлена? Ты ведь рада, что приехала сюда, на Север, и что мы будем вместе учиться?

– Да… – сонным голосом ответила я.

– Вот и хорошо, – довольно сказала Сара. – Спокойной ночи, кузина Марлена.

– Спокойной ночи, кузина Сара.

5

– Я так много слышала о «Мейси». Может быть, пойдем в «Мейси»? – спросила я у Сары.

– Не говори чепухи, лапочка. В «Мейси» ходят только мелкие служащие, секретарши и туристы.

Я хотела возразить, что я и есть туристка. Мне также хотелось посмотреть Статую Свободы, забраться на верхушку «Эмпайр стейт билдинг», посмотреть выступление Роккеттс в мюзик-холле и послушать духовой оркестр в «Парамаунте». Но Сара все это отмела напрочь.

– Это все можно сделать после, где-нибудь через год мы можем пойти и посмотреть Роккетсов или даже покататься на коньках в Рокфеллеровском центре, если уж тебе так этого хочется, но сейчас у нас и так масса дел, – заявила Сара. – Надо подобрать школьную форму, а затем пройтись по всем магазинам Пятой авеню и Пятьдесят седьмой улицы.

Но для примерки серой юбки в складку из шерстяной фланели и соответствующего блейзера, что и составляло форму школы Чэлмер, было уже слишком поздно, сказала женщина в «Прейзи» Саре, инстинктивно чувствуя, кто из нас главный.

– Все ученицы подобрали себе форму еще в июне. А те, кто не успел, сделали это в середине августа. О чем вы думали, ведь учебный год начинается уже на следующей неделе, – упрекнула она нас.

Сара не стала утруждать себя объяснениями, что она ждала приезда двоюродной сестры. Она лишь закатила глаза, рассмешив меня этим.

– Решайте сами, что делать, – сказала она женщине, – и пришлите на дом не позже понедельника.

Женщина тяжело вздохнула:

– Хорошо, мисс. Но мы сможем подготовить лишь по одному комплекту формы для каждой из вас. Остальное нам придется отослать прямо в школу.

Мне показалось, что блейзер с юбкой смотрятся очень элегантно и изысканно, но Сара недовольно сказала:

– Эта форма не такая красивая, как у нас в «Три». Там блейзеры были темно-синего цвета, а юбки плиссированные. Не такие скучные и тусклые, как эти. Но что мы можем сделать? По крайней мере, можно надеть белую блузку или темно-синий свитер. А после занятий и по воскресеньям мы вообще можем носить, что хотим. И уж конечно, на вечера и танцы, если это только можно так назвать, мы будем надевать платья. Заранее уверена, что вечера там будут ужасные. Но все равно мы купим себе нарядные платья.

Проходя по «Бергдорфу» и «Бонвиту» я с замиранием сердца следила, как Сара делает экстравагантные покупки, одну за другой, ничуть не задумываясь. Сначала я протестовала, когда она покупала что-то для меня, – мы с мамой уже накупили множество вещей, которые могут мне понадобиться, да и папа дал мне денег, чтобы я могла купить себе что хочу. Но когда я увидела, сколько стоит белая блузка в «Бергдорфе», я сдалась и перестала сопротивляться.

В половине пятого мы были в «Саксе», и Сара заставила меня примерить черное платье для коктейлей с глубоким вырезом и сужающуюся книзу юбку до колен. «Потрясно», – сказала Сара. На ней самой было черное платье из тафты с большим вырезом каре и бантом сзади. Сначала я решила, что мы просто так примеряем платья, однако Сара дала понять, что это не просто игра, когда заявила продавщице, что мы наденем эти платья сразу же. У той был весьма удивленный вид, однако она оформила покупку, отрезала ярлыки, и мы вышли из магазина в новых черных платьях.

– Так, теперь – косметика, – сказала Сара.

Она купила румяна, губную помаду, тени для век, тушь для ресниц и затащила меня в туалет, где с необыкновенной ловкостью и скоростью зачесала вверх волосы себе и мне, накрасилась сама и накрасила меня, наложив густые тени, густо накрасив ресницы, так что тушь лежала комками, и нарисовав огромный рот.

Я с ужасом смотрела на себя в зеркало. Меня было невозможно узнать. Я была похожа на уличную девку. Вроде той, что слонялись у нас по набережной. Что бы сказала мама?! Затем я взглянула вниз и рассмеялась. Сара проследила за моим взглядом и тоже покатилась со смеху. Мы обе были в дешевых мокасинах.

– Это необходимо срочно исправить, – заявила Сара и потащила меня в обувной салон «Беттер». Вскоре мы обе ковыляли в черных лакированных лодочках на высоких каблуках.

– Ради Бога, Сара, скажи мне, для чего это мы так вырядились? Для сегодняшнего дня рождения Джинни Фербуш?

Этот вопрос вызвал у Сары приступ смеха.

– Не говори глупостей, – сказала она. – Для этого мы наденем свои бархатные платьица, завяжем ленты в волосы и наденем кожаные туфельки на маленьком каблучке. Синее бархатное платье, что ты привезла из дома, подойдет как нельзя лучше.

Ну, по крайней мере, я привезла из дома что-то, что хоть куда-то подойдет, пусть это будет лишь день рождения Джинни Фербуш. Откуда Сара знает, что для чего подойдет, а что – нет? Она была лишь на два месяца старше меня, однако я не знала, существует ли что-нибудь, в чем Сара бы не разбиралась.

– Так для чего мы так вырядились? – опять спросила я.

– Пойдем на коктейль, Марлена, глупышка. Разве ты не знаешь, что сейчас на Манхэттене час коктейля?

– Но мы же не можем, Сара. Мы… нам ведь еще нет и четырнадцати… Пожалуйста, Сара, не надо! Уверена, что они нас даже не станут обслуживать!

– Нам нет и четырнадцати? Киска, посмотри на себя в зеркало. И что ты видишь? Я знаю, что вижу я. Роскошную, сногсшибательную восемнадцатилетнюю блондинку! Вот что я вижу.

– Ничего подобного, Сара. Я совершенно не выгляжу на восемнадцать лет. Я выгляжу тринадцатилетней девочкой. Пожалуйста, Сара, я не хочу никуда…

Сара с жалостью посмотрела на меня.

– Бедная маленькая кузина. Она даже не знает, что значит по-настоящему веселиться. Нет, я хочу показать тебе, что это такое, хотя бы один раз. И они прекрасно нас обслужат. Я уже тысячу раз так делала.

– Но я не знаю, что заказывать.

– Бедной Марленочке не надо волноваться. Сара все закажет.

– И куда мы пойдем? – спросила я, покоряясь судьбе.

– М-м-м, – подумала Сара. – В «Астор-бар».

– А ты там когда-нибудь была?

– Ну конечно. Миллион раз.

Через несколько минут мы сидели в такси, и Сара сказала водителю.

– Давай, старина, в «Астор», и поживее, пожалуйста.

– Марлена, если ты не расслабишься, то бармен поймет, что мы обманщицы, и нас арестуют.

Арестуют?О Боже, с ужасом подумала я, что скажет мама, если такое произойдет? Она тут же заберет меня обратно в Чарльстон, и я больше никогда не увижу ни Нью-Йорка, ни Сары. И я не смогу даже увидеть школу мисс Чэлмер… Я попыталась улыбнуться и сделать вид, что уже бывала в «Астор-баре», хотя, может быть, и не миллион раз. Я отпивала маленькими глоточками сливовую шипучку, которую мне заказала Сара. По вкусу она больше напоминала лимонад, чем напиток, который может повести меня по пути порока, но все же, все же…

Когда я подняла глаза от своего бокала, то увидела, что Сара переглядывается с двумя мужчинами, сидящими с другой стороны стойки. Как мне показалось, им было лет по тридцать, никак не меньше. Было совершенно очевидно, что задумала Сара.

– Пожалуйста, Сара, – умоляюще проговорила я, – не надо этого.

– Не надо чего? – спросила Сара, даже не взглянув на меня. Она медленно раскрыла рот, облизнула своим аккуратным язычком губы, как у Джоан Кроуфорд, и стрельнула глазами в сторону явно заинтересовавшихся молодых людей. – Я ничего особенного не делаю, – сказала она, кокетливо опуская накрашенные темно-фиолетовые веки. Затем чуть прикрыла глаза, влажные яркие губы призывно блестели.

Мужчины встали и направились в нашу сторону. Я в панике вскочила со своего стула и ринулась в «дамскую комнату». Там я пробыла до тех пор, пока – примерно через полчаса – туда не пришла Сара. Увидев мое зареванное лицо, она обняла меня.