Текст книги "Московский клуб"

Автор книги: Джозеф Файндер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 38 страниц)

54
Париж

– Вот, – сказал Дунаев, выкладывая на маленький столик в номере Стоуна пистолет. – Это лучшее, что мне удалось достать. За целую тысячу франков.

– Спасибо, – ответил Чарли, беря оружие в руки. Это был девятимиллиметровый «Глок-17» австрийского производства, маленький и легкий из-за сделанной из твердого пластика обоймы. Стоун вставил свои патроны. Они вошли с легким щелчком. – Отлично. Подходят.

– Ну и хорошо. Пользуйтесь на здоровье.

Стоун, смеясь, начал собирать деньги. Он вытаскивал их из поясов и переплетов книг. Закончив эту работу, Чарли сложил банкноты в две кучи: большую – перед собой, поменьше – перед Дунаевым.

– Я хочу, чтобы вы сохранили это для меня, – сказал он. – Спрячьте их в каком-нибудь укромном месте. Можете положить в банк. И себе возьмите сколько надо.

Дунаев проворчал:

– Я делал это не из-за денег.

– А вы моралист. Это довольно странно для человека, который зарабатывал себе на жизнь убийствами, – пошутил Стоун.

– Я убивал по необходимости, – медленно произнес Дунаев. – Кстати, мне кажется, что вы от меня в этом не слишком отличаетесь. Вы ведь тоже убийца.

– Да, – кивнул Стоун. – Однажды в Чикаго мне пришлось убить человека. И вполне возможно, что мне придется убивать еще. – Он встал и заглянул в шкаф, чтобы удостовериться, что забрал все необходимое. Остальное – ненужную одежду и другие вещи – Чарли оставлял Дунаеву. Таким образом он надеялся сбить преследователей со следа. – После происшедшего на Пер-Лашез мне опасно здесь оставаться.

Дунаев устало и даже как-то музыкально вздохнул.

– Друг мой, жандармы уже ищут вас.

– Откуда вы знаете?

– Они ходят по отелям, предъявляя ваше фото. Это медленный процесс, но управляющие гостиниц, конечно, им помогут. Так что вам небезопасно находиться в любом отеле. И даже если я спрячу вас у себя в квартире, вас все равно найдут.

– Мне необходимо переждать только несколько часов. В это время нет рейсов. Если…

– Есть одно место, – перебил его Дунаев. Он сиял от гордости. – Вы можете спрятаться у той женщины из кафе.

– У той рыжей?

– Какое-то время вы будете у нее в безопасности. Ведь никто не знает о ее связи со мной.

– А что вас связывает?

Дунаев пожал плечами и развел руками.

– Я ведь не такой уж и дурак, Стоун. Вы меня недооцениваете, если думаете, что я эмигрировал из Москвы, не обеспечив себе никакой защиты.

– То есть?

– Как большинство советских секретных оперативников, я сохранял кое-какие документы, которые в случае необходимости могли бы послужить мне защитой от тех, на кого я работал. Счета, зашифрованные записки, шифровальные блокноты, списки наших агентов во французских и западногерманских организациях. Даже сейчас, спустя несколько десятилетий, эти списки дороже платины. Ведь некоторые из этих агентов сейчас занимают довольно высокие посты. И каждый раз, приезжая в Париж, я оставлял очередную порцию документов, очередной микрофильм.

– И эта женщина, эта проститутка, сохранила их для вас?

– Да, она проститутка. А документы действительно хранились у нее, в ее квартире в Марэ. Это и была моя страховка.

– Но почему, черт побери…

– Верность. И желание отблагодарить. Причины, по которым очень многие люди помогают другим. Ей было четырнадцать, она была проституткой уже тогда. Нацисты узнали, что она участвует в движении Сопротивления. Ее в числе других арестованных повели на расстрел. Их поставили в ряд на крыше. Я тогда был внедрен в нацистскую организацию в Париже и был в тот вечер на крыше. Я увидел эту несчастную девчонку, и мне удалось спасти ей жизнь. Я сказал, что хочу переспать с ней. Да, мистер Стоун, все документы хранятся у нее. И это самое надежное место. Вы знаете Париж?

– В определенной степени.

– В Марэ есть маленькая улочка, улица Малера. – Дунаев достал потрепанную карту города и ткнул коротким пальцем. – Вот здесь. Но ради нее и меня не оставайтесь там долго. Куда вы поедете после Парижа?

– В Москву.

– В Москву?! Но это безумие! Вы просто суете голову в пасть льва!

– Возможно, вы правы. Но у меня нет выбора. Если я не уеду, меня обязательно убьют. А если поеду… Это моя последняя надежда. Если бы я сумел раскопать всю сеть, я бы смог добраться и до исходного звена, остановить этот заговор, защитить себя. Они должны будут считаться с этим в интересах Советского государства.

Дунаев торжественно кивнул.

– Да, – подхватил он. – Они должны будут. Да.

– Но кто они? Что вы о них знаете?

– Я слышал, их называют старообрядцами.

Старообрядцы… Стоун уже слышал это слово раньше… Но где и когда?

– Я слышал, это движение началось в последние дни сталинизма, когда лучшие, самые верные люди подвергались жесточайшим репрессиям. Слухи о старообрядцах дошли до самого Кремля. Накануне свержения Хрущева ему позвонили. Звонил телохранитель одного из тех, кто участвовал в заговоре. Говорят, он был из них, из этих старообрядцев, которые видели тогда в Хрущеве последнюю надежду.

Старообрядцы… Теперь Стоун вспомнил. Мимолетное упоминание о них он встречал в письме Элфрида Стоуна, хранившемся в сейфе в Кэмбридже. Неужели он тоже слышал… знал что-то об этом движении?

– Любая подпольная сеть, подобная этой, должна иметь руководителя, вождя, – сказал Стоун. – Вы должны мне помочь. Кто это? Кто эти люди?

– Да, лидер есть. Но его имя неизвестно.

– Но должен же быть способ…

Дунаев очень медленно кивнул. Он был очень сосредоточен.

– Кое-что мне известно, – произнес он. – Вы ведь эксперт по вопросам политики моей Богом забытой страны… Поэтому вы должны знать об одном из страшнейших зверств, совершенных в годы второй мировой войны, которое можно сравнить только с преступлениями фашистов. Я имею в виду массовый расстрел в Катыньском лесу. Катыньская бойня, организованная и приведенная в исполнение моими коллегами, людьми из НКВД.

– Конечно, я слышал об этом. Тогда, в 1940 году, были убиты тысячи и тысячи польских офицеров. Сколько? Четыре тысячи? Пятнадцать?.. Это один из самых страшных эпизодов войны.

– О, мой друг, вам известно далеко не все. На протяжении долгих лет эта история старательно и искусно замалчивалась советским правительством. Великий Уинстон Черчилль не хотел ворошить все это. Он опасался, что это может привести к новой войне. И даже сейчас вы у себя на Западе почти ничего не знаете о Катыньском расстреле.

– Если это имеет какое-то отношение к…

– В один страшный весенний день 1940 года вдруг исчезли пятнадцать тысяч польских офицеров. Среди них были отличные специалисты: инженеры, врачи, профессора, генералы… Они были взяты в плен, а затем Сталин избавился от них. Он боялся, как бы Гитлер не подумал, что русские пытаются завладеть элитой польской армии. Всех этих людей погрузили в грузовики и автобусы, и группа за группой отвезли к огромной яме, вырытой накануне.

Стоун, не желая прерывать Дунаева, кивнул. Он недоумевал, какое отношение ко всему этому имеют старообрядцы.

– Там каждого из них убивали выстрелом в затылок. Это зверство продолжалось день за днем и длилось несколько недель. Тела сваливали в яму в кучу. Это было настолько чудовищно, что даже несколько энкавэдэшников – а это ребята безжалостные, к убийствам привыкшие – позже сошли с ума. Со временем трупы в яме начали разлагаться и превратились в сплошную гниющую массу. И люди, которых везли и везли на расстрел, глядя вниз, в яму, выли от ужаса при виде этого кошмарного зрелища. Большую часть работы выполняли парни из НКВД, я уже говорил. Но им на помощь были посланы военные, пехотинцы. Солдаты этого подразделения не знали, что им предстоит сделать. Они были потрясены. На шестой день, когда вонь стала совершенно невыносимой, некоторые из военных, совершенно обезумевшие, поняли, что с них достаточно. И они организовали заговор. И руководил этим восстанием против садистов из НКВД полковник пехотинцев. Они все сразу были арестованы и отправлены в Москву, под трибунал, – Дунаев замолчал, прикрыв глаза.

– И?..

– И, друг мой, этот трибунал не состоялся. Дело неожиданно было прекращено.

– По распоряжению Сталина?

Старик горько рассмеялся.

– Ну только не Сталина. Этого добился один очень смелый человек. Его имя мне неизвестно. Он был очень влиятельный, но в первую очередь это был невероятно храбрый человек. Он рисковал карьерой и жизнью ради спасения нескольких хороших солдат.

– Это и есть руководитель сети? Но кто он?

– Имени я не знаю. Каким-то образом он умудрился выжить. Но он действительно стал основателем движения верных партии людей, которые не могли больше молча терпеть то, что творил Сталин с хорошей нацией.

– Он жив сейчас?

– Говорят, да.

– Как я смогу его найти?

– Если бы я только знал… Если бы я мог вам помочь…

Стоун долго молчал, затем спросил:

– Вы можете помочь мне уехать в Москву?

– Если вы окончательно решились на эту глупость, я, возможно, смогу помочь вам. – Дунаев покачал головой. Надеюсь, вы не собираетесь переходить советскую границу нелегально?

– На это мог бы решиться только полный идиот или отличный оперативник. Нет, мне необходимо попасть туда легально. Но для этого нужна виза. А времени нет. Ведь для ее получения требуются недели.

– Не всегда. Когда известный и могущественный промышленник вдруг решает поехать в Москву, советское посольство всегда все с удовольствием для него устроит.

– Но я не знаю, каким образом я…

– Есть один человек. Он работает в советском посольстве в Париже. Очень хороший и достойный человек. Он сможет это организовать.

– Это… Это просто отлично. Но ведь я не могу ждать и нескольких дней.

– Возможно, мне удастся достать для вас визу в течение ближайших часов. Если я смогу убедить его в необходимости этого, он сделает все сразу.

Приземистый, седовласый русский спускался по лестнице, ведущей в центральный холл гостиницы. Выйдя из-за угла, он прошел еще пару шагов и взглянул вниз. То, что он увидел в холле, насторожило его.

Рядом с ночной консьержкой стояли два французских полицейских. Они о чем-то беседовали. Для простой болтовни было слишком поздно. Было видно, что они о чем-то расспрашивали. И Дунаев сразу понял, чего они хотят. По их жестам было ясно, что полицейские показывают фотографию и требует, чтобы им назвали номер человека, который разыскивается за убийство.

Итак, они были здесь. И они искали Чарльза Стоуна.

Дунаев повернулся и медленно пошел к номеру Чарли. Теперь он понял, что все открылось. В розыск обвиняемого в государственной измене американца включилась французская полиция.

Дунаев быстро постучался в дверь.

– Открой, товарищ, – тихо сказал он по-русски. – Это я.

Удивленный Стоун отпер и увидел взволнованного Дунаева.

– Бегите! – прошипел старик.

55
Париж

Стоуну потребовалась минута для того, чтобы собрать все необходимое – паспорта, деньги, кассеты – и удостовериться, что он не оставил после себя ничего, указывающего на его присутствие.

– Я найду возможность связаться с вами. Чтобы забрать визу, – сказал он и, пожав руку старому чекисту, вышел из комнаты и начал спускаться по лестнице. Чарли знал, что в подвале гостиницы расположены бар и ряд вспомогательных помещений. Сразу после приезда в Париж Стоун обследовал подвал. Он с каждым днем все больше и больше понимал, что ему надо иметь запасной выход из отеля. И это был лучший путь на экстренный случай.

Он спустился вниз и, внимательно оглядевшись, обнаружил прачечную. Дверь, как и раньше, когда он был здесь днем, была незаперта. В дальнем углу маленького чулана была лестница, ведущая к другой двери. Стоун высчитал, что она выходила на улочку Висконти с тыльной стороны отеля.

Чарли отодвинул задвижку, открыл деревянную дверь и вышел на темную узкую улицу, больше похожую на аллею. Где-то поблизости плакал ребенок. Стоун как можно тише пробежал мимо здания с табличкой «Муниципалитет города Парижа», затем мимо маленькой картинной галереи. Он бежал в сторону Сены.

– Держи вора!

Кричал неизвестно откуда появившийся полицейский. Заметив Стоуна, он бросился к нему. Чарли мчался что есть мочи. Полицейский кричал на бегу, зовя коллег присоединиться к погоне. Силы были явно неравны. Чарли, резко огибая углы, несся к улице Сены. Было очень поздно, вокруг никого не было видно.

Тут Стоун заметил красный мотоцикл марки «пежо», прислоненный к стене. На заднем сидении был укреплен желтый металлический сейф с надписью «Алло постэкспресс». Машина была развозочная. Владелец мотоцикла, видимо только что оставивший его, переходил улицу. Увидев, что незнакомец вспрыгнул на сиденье, он заорал.

– Извини, – крикнул ему Чарли, поворачивая ключ зажигания и заводя мотор. – Мне он сейчас нужен больше, чем тебе!

Мотоцикл с оглушительным ревом сорвался с места и помчался вниз по улице Сены, оставив за собой разъяренного развозчика и двух бегущих полицейских.

Но теперь его преследовала полицейская машина. Стоун увидел ее в правое зеркало заднего вида. Он ехал уже по улице Сены. Его догоняли, выла сирена, мигали голубые огни.

Но маленький «пежо» тоже набирал скорость. Чарли свернул к реке, на набережную Малаке, и влился в поток машин. Это было ошибкой.

В последнюю минуту он увернулся из-под колес «рено» и, свернув с дороги на круглую площадку перед Институтом Франции – зданием с колоннадой, построенным во времена французского Ренессанса, выехал на тротуар. Он оторвался от них!

Проехав по набережной Великих Августинцев, Стоун пересек Сену по Новому мосту и оказался на острове Ситэ. За спиной, хотя и на расстоянии, он слышал вой сирены. Оторвался ли он? Чарли свернул на набережную Орфевр, ведущую к Дворцу правосудия. «Боже милостивый! – подумал он. – Да этот город кишмя кишит жандармами!» Звук сирен становился все ближе.

Вдруг с обочины, прямо перед мотоциклом, выскочила вторая полицейская машина, видимо вызванная первой по рации.

Стоун нажал на акселератор и резко повернул направо, на мост Менял. Слава Богу, за ним проехали несколько автомобилей. Чарли услышал скрежет тормозов, затем грохот и, повернув голову, увидел, что одна из полицейских машин столкнулась с «вольво».

Но он не оторвался от них. Один самый ловкий полицейский на мотоцикле догонял его.

Чарли пересек улицу и въехал на узенькую улочку Архиве, идущую круто вверх, и быстро промчал квартал. Его преследователя не было видно. Пока, во всяком случае. Затем он резко свернул направо, к пивной «Комета» на улице Варери. Там, на правой стороне, увидел большую вертикальную надпись «Гараж». Чарли въехал в него, заглушил мотор и поставил мотоцикл у стены.

У двери стояла будка, в которой сидел сторож, полный мужчина средних лет в рабочем комбинезоне.

Нельзя было терять ни секунды. Стоун вытащил из бумажника две стофранковые банкноты и помахал ими перед сторожем.

– Вывезите меня отсюда, – сказал он по-французски, – и получите еще столько же.

В багажнике машины было грязно, воняло навозом, все было покрыто чем-то склизким. Сначала сторож ворчал, но когда Чарли добавил еще двести франков, он сдался. Стоун назвал ему адрес, мужчина открыл багажник старенького «рено» и указал. Чарли влез туда. Сторож закрыл за ним крышку. Сгорбившись в темноте, Стоун услышал, что мотор завелся. Они поехали.

Но сирены!..

Вой полицейских сирен раздался совсем рядом, он был слышен даже сквозь рев старого мотора. Должно быть, они были в нескольких футах от него. Чарли услышал, что «рено» остановился.

Послышались голоса.

Ожидание показалось вечностью. Неужели полицейские остановили машину, поняв, что в ней спрятался он?

С огромным облегчением Стоун услышал, что машина опять завелась и поехала, подпрыгивая на неровном асфальте.

Несколько минут спустя они остановились. Затем в паре дюймов от уха Чарли услышал легкий стук. Стучали по багажнику.

– Если хотите выйти, – донесся до него хриплый голос сторожа, – гоните еще пятьсот франков.

– Хорошо, – согласился Стоун. – Считайте, что они уже у вас. Только выпустите меня отсюда, пока я еще не сдох.

Багажник распахнулся, и Чарли увидел, что машина стоит в каком-то внутреннем дворе. Он хотел выскочить и бежать, но сторож остановил его, схватив за руку.

– О Боже! – воскликнул Стоун, вытащил бумажник и достал пятьсот франков. «Слава Богу, что я обменял столько денег», – подумал он. Подав банкноты своему спасителю, Стоун выскочил на землю. Сторож сразу выехал со двора, а Чарли нашел нужный подъезд и поднялся на третий этаж. Направо от лестницы, в глубине темного коридора, была квартира, которую он искал.

Стоун позвонил. Никакой реакции.

– Черт побери, – вслух выругался он.

Было уже за полночь. Неужели никого нет дома? Чарли еще раз сверился с бумажкой. Нет, все правильно: улица Малера, 15. Адрес верен. И квартира та, что надо. А что, если?..

Он опять нажал на кнопку звонка. И несколько секунд не убирал палец.

Дверь распахнулась. Перед ним в синем домашнем халате стояла проститутка, подруга Дунаева. Чарли с удивлением увидел, что она даже ночью, в постели, носила макияж.

– Привет, – поздоровался Стоун.

Москва

Было уже за полночь, но Шарлотта Харпер была еще в корпункте, стараясь найти крупицы существенного в длинном интервью с нудным советским чиновником по случаю предстоящей встречи на высшем уровне в период грандиозных перемен.

Вдруг зазвонил телефон.

В корпункт очень редко звонили в такое позднее время. Шарлотта вздрогнула и, подняв трубку, сразу поняла, что звонят издалека. Она быстро подсчитала, что в Нью-Йорке сейчас четыре часа дня.

– Шарлотта?

Хрипловатый женский голос сразу показался ей знакомым.

– Да. А кто говорит?

– Боже мой, Шарлотта! Не могу поверить, что ты в такое время все еще на работе. У вас там, наверное, уже полночь?

Иногда можно не слышать голоса старых друзей много лет, но узнать их сразу. Или почти сразу.

– Паула, ты?

– Ага. Я и не надеялась тебя застать. Прямо поверить не могу.

– Как твои дела? Я тоже не могу поверить. Столько лет прошло.

– Слушай, Шарлотта, не знаю, с чего и начать. Это все очень сложно. И жутко.

– Что случилось?

– Это касается… Я думаю, ты поймешь, что я имею в виду, если я скажу, что это касается одного твоего очень хорошего друга.

– Послушай, что…

Неужели она говорит о Чарли? Но что, черт побери, может быть известно о нем Пауле?

– Слушай, это долгая история. Но я не могу связаться с… с этим твоим другом. Думаю, он может позвонить тебе. В таком случае ты бы могла передать ему кое-что от меня.

– Паула, мне кажется…

«Мне кажется, тебе не стоит говорить все это по телефону!» – хотелось крикнуть ей. Шарлотта бешено соображала, не зная, что предпринять: выслушать Паулу или остановить?

– Можешь передать кое-что, если он позвонит? Может, запишешь?

– Конечно…

На другом конце провода в такой же растерянности была Паула. Насколько откровенной она может быть по телефону?

– Пиши… что я напала на след.

– …на след.

Как бы не сказать лишнего. Но как же сообщить, что она узнала, что телефонный номер с карточки, которую ей дал Стоун, принадлежит вашингтонской организации «Американский флаг».

– Передай ему… Боже, Шарлотта, я действительно боюсь за него.

– Паула, прошу тебя, обдумывай каждое слово, – прошептала Шарлотта.

– Слушай, Шарлотта, передай ему, что парень, нападавший на него, был связан с одной вашингтонской организацией, которая… Понимаешь, я проверила счета, их счета. И оказалось, что эта организация – прикрытие деятельности американской разведки на территории США.

«Господи, – подумала Паула, – понятно ли я говорю? Поймет ли Чарли? Не слишком ли я много сказала?»

Шарлотта чуть не задохнулась от ужаса.

– Паула, я сейчас вешаю трубку. Если он позвонит, я все ему передам. Но больше говорить нам нельзя. Извини.

Положив трубку, Шарлотта долго сидела, уставясь на пустой монитор компьютера, ощущая ужас, сковавший ее руки и ноги, и прислушивалась к тихим звукам опустевшего на ночь корпункта.

56
Москва

Черный ЗИЛ Андрея Павличенко въехал в главные ворота здания КГБ на площади Дзержинского, на Лубянке. Ворота открыли два солдата, одетые в серо-голубые мундиры. Еще один охранник заглянул в машину, удостоверился, что пассажир – действительно председатель КГБ, и отдал честь.

Работа, ради которой он приехал сюда вечером, должна быть сделана не в его кабинете на третьем этаже, а в другом, секретном помещении здания, расположенном в самом отдаленном углу.

Дело в том, что эксперт, который в последнее время нес личную ответственность за расследование нашумевших террористических актов в Москве, попросил срочной аудиенции с Павличенко. Он явно обнаружил что-то чрезвычайно важное.

У бокового входа председателя встретил его единомышленник. Он, кивнув в знак приветствия, не говоря ни слова, повел Павличенко к недавно установленному немецкому лифту, расположенному в нескольких сотнях метров от входной двери. Перед лифтом стоял охранник.

И только когда металлические двери сомкнулись, помощник произнес:

– Он говорит, что это очень серьезно.

Павличенко кивнул и прислонился спиной к стене лифта. Начало сказываться напряжение последних дней.

Они спустились на несколько этажей и вышли в коридор с бетонными стенами, выкрашенными белой краской. Окон не было. Пол был выложен белым камнем. Помощник пошел впереди, указывая дорогу, и открыл дверь.

Комната была почти пустая, только у одной стены стоял крытый медью бар, а у другой – белый металлический стол с четырьмя стульями, очень удобными с виду. На одном из них уже сидел судебный эксперт Сергей Абрамов. Он выглядел очень обеспокоенным. Павличенко заметил, что дешевый костюм его визитера ему явно мал: руки торчали из рукавов, брюки были коротки.

– Что случилось, товарищ Абрамов? – спросил председатель КГБ, подходя к Сергею и здороваясь с ним за руку. Помощник следовал за Павличенко по пятам.

– Мне необходимо поговорить с вами наедине.

– Конечно. – Он обернулся и сказал: – Спасибо, Алеша. Я позову вас, когда мы переговорим.

Как только помощник вышел, Абрамов произнес:

– Товарищ Павличенко, дело принимает очень серьезный оборот. Результаты моих исследований просто потрясающи. Все оказалось намного сложнее. И страшнее.

Павличенко насторожился.

– Я вас слушаю.

– Я имел возможность сделать детальный анализ образцов всех бомб, взорванных в последнее время в Москве. Анализ действительно очень тщательный. И во всех случаях я приходил к одному и тому же результату: будь то пластиковая бомба или динамитная, материалы для нее получены от ЦРУ.

– Все это мне известно, – нетерпеливо произнес Павличенко.

– Но затем я начал исследовать другие части бомб, особенно детонаторы, капсюли, запалы… И… товарищ Павличенко, мне очень жаль говорить вам это, но такие детали производятся только для КГБ.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что эти бомбы были собраны, вернее всего, не без помощи человека из КГБ. При использовании американских материалов.

– Кто еще об этом знает?

– Никто, товарищ Павличенко. Вы же просили держать работу в секрете. И, так как это может оказаться делом рук любого человека нашей организации, я решил обратиться прямо к вам.

Павличенко резко встал.

– Я хочу, чтобы мой помощник записал все, что вы мне тут сообщили. Необходимо составить полный список имен подозреваемых. – Он нажал на кнопку, расположенную под крышкой стола. – Я очень вам благодарен, – сказал он Абрамову.

Дверь открылась, вошел помощник Павличенко.

– Пройдемте со мной, пожалуйста, – предложил он Абрамову. Эксперт неуклюже поднялся со стула и вслед за полковником вышел из комнаты.

Павличенко остался ждать. Подойдя к бару и наливая в фужер свое любимое содовое шотландское виски, он подумал о том, как мудро было поручить эту работу единственному человеку, что-то подозревающему, и изолировать его. Только так он мог быть уверен, что сведения не начнут распространяться и что никто не узнает о происходящем. Сквозь бетонную стену соседнего помещения до Павличенко долетел приглушенный звук пистолетного выстрела. Он почувствовал раскаяние. Он ненавидел то, что ему пришлось сделать, но этого требовали обстоятельства.

Председатель КГБ поморщился и налил себе еще виски.