Текст книги "Заговор по-венециански"

Автор книги: Джон Трейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 29 страниц)

Глава 85

Тюрьма Сан-Квентин, Калифорния

Северный блок Ротунда, камера смерти

Они быстро заходят в камеру.

Бэйл ничего не говорит. Он их не боится. Он их заждался.

Жесткие лапищи охранников шмонают его в последний раз. На запястьях смыкаются металлические кольца наручников, вокруг пояса – цепь, на щиколотках – кандалы.

От охранников разит пивом и сигаретами – алкоголь и табак помогают им побороть мандраж и взбодриться.

– Вывести заключенного из камеры, – командует не охранник, но уже сам начальник тюрьмы Макфол.

Проходя мимо него, Бэйл усмехается.

Усмешка не покидает губ смертника весь путь до Г-образной подготовительной комнаты, примыкающей к камере смерти.

И не покинет до конца последней секунды Бэйла в мире живых.

Калифорния, 05.50.00 Осталось 10 минут Венеция, 14.50.00

– Porca Madonna! [49]49
  Итальянское ругательство, не имеющее точного перевода на русский язык.


[Закрыть]– восклицает Вито. Никогда прежде он не видел такой сложной бомбы. – До проводов не добраться. Все запечатано.

– Пароль нужен, – предлагает очевидное Рокко.

– Да неужели? – саркастично отзывается Вито. – Ты его знаешь?

– Думаю, надо… подумать.

– Думаешь, надо подумать? Ну ты и голова! А если ошибемся?

– Если не рванет, введем другой пароль.

– Вот спасибо. – Вито снимает китель и закатывает рукава промокшей от пота рубашки.

Рокко и сам обливается потом, глядя на дисплей.

– Обычно электронные ключи дают несколько попыток. Их такими создают: чтобы можно было и запустить, и отключить. Даже террористы меняют свои планы.

Остается шесть минут.

Пароль состоит из шести символов, и Вито надо ввести либо шесть цифр, либо шесть букв.

Он пробует: «666666». На экране всплывает надпись: «ОШИБКА». Вито вбивает: «САТАНА».

«ОШИБКА».

Прибор пищит и начинает мигать красными огоньками.

Глубоко вдохнув, Вито смотрит на Рокко.

– Что это значит?

– У вас, похоже, осталась одна попытка, – утирает пот лейтенант.

Одна… Такое малое число, а проблема решается настолько большая!

И Вито, и Рокко одновременно тяжело сглатывают. Остается пять минут.

– Или, – добавляет вдруг Рокко, – попыток вообще не осталось.

Вито смотрит на цифры, и его начинает бить дрожь.

Попали.

Одна попытка – и ноль идей.

Остается гадать.

Калифорния, 05.55.00 Осталось 5 минут Венеция, 15.55.00

Если камера смерти и пугает Бэйла, по его лицу так не скажешь.

Койка.

Шприцы на подносах.

И палачи, которым предстоит вручную вколоть Бэйлу яд, уже заждались.

Свидетели, раскрыв рты, будто рыбки в аквариуме, собираются у стеклянных перегородок.

Но на лице Бэйла только усмешка.

Его усаживают на койку, и он, не сопротивляясь, ложится.

Его за руки и за ноги пристегивают кожаными ремнями. Прямо как на горизонтальном распятии.

Предплечье Бэйла простукивают, чтобы выделить вены.

Эти синие змеи предательски оживают и восстают под розовым покрывалом кожи.

Ловкие руки палача расстегивают на груди рубашку.

Смазываются гелем и крепятся к груди ЭКГ-датчики, которые подключают к самописцу.

Как по волшебству, появляются катетеры и иглы.

Восемь игл.

Какая точная процедура.

Бэйлу нравится точность и последовательность. Он вообще ценит рутину и ритуалы. Особенно их ценил, когда сам отнимал жизни.

Появляется капельница с соляным раствором.

Пищит самописец.

Хрустит миллиметровка с кривой ЭКГ.

Кто-то кашляет.

Конец уже близок.

И близко начало чего-то нового.

Калифорния, 05.59.30 Осталась 1 минута Венеция, 14.59.30

Таймер показывает: осталось тридцать секунд.

Вито судорожно думает, какой еще пароль ввести.

Все ненужное забывается.

Голова занята лишь одним.

На таймере осталось двадцать пять секунд.

Если Вито ошибется, то и он, и Рокко, и еще сотни других людей погибнут.

Майор нажимает первую клавишу и молится про себя: «Господи, прошу, если мне суждено умереть, то пусть о Марии обязательно кто-нибудь позаботится».

Вторая клавиша.

«Там на мосту родители с детьми в машинах, пусть хоть они выживут».

Третья клавиша.

«Там ведь совсем малые дети на задних сиденьях и подростки с айподами… Господи, Господи!»

Четвертая.

«Боже, прости мне грехи мои. Если и согрешил я, то по слабости, а не по злому умыслу. Прости мне грехи, как я прощал другим».

Пятая.

Шестая…

Нажал не ту кнопку!

Прибор щелкает и выдает на экран диагональные линии: //////

Таймер показывает остаток: десять секунд, а потом вдруг сбрасывает счет. На дисплее – нули.

Вито сглатывает.

Экран мигает и показывает то, что ввел майор:

«Н3Б3СА».

Экран гаснет.

Гаснут огни детонатора.

Питание отключено.

Все спасены.

Калифорния. 06.00.00 – Венеция, 15.00.00

Бэйла вкатывают в камеру смерти.

Джим Тиффани подмигивает ему и, закрепив каталку, отступает.

Уходят в сторону занавески на прозрачных перегородках для свидетелей.

И начальник Макфол дает отмашку.

Палач кивает.

В вену входит первая игла – тиопентал натрия.

Бэйл чувствует, как «химия» вливается в кровь. Пора говорить, иначе барбитураты лишат его сил.

– Я воин Люцифера, Князя тьмы и Носителя света, Дарователя истинной свободы.

Онемев, свидетели устремляют взоры на Бэйла.

– Аз есмь путь – свет – правда.

Бэйл переводит дыхание – вдох дается с трудом.

– Узрите меня здесь, в мой самый славный час. Я исполняю его волю, открываю Врата преисподней. Узрите мое восхождение к его престолу и чудесное разрушение, которое оставляю по себе, посвящая ему.

Ловкие руки палачей закачивают в вены Бэйлу еще тиопентала натрия, еще соляного раствора.

Макфол с заместителем переглядываются. Бэйл уже должен был лишиться сознания, а лучше – подохнуть.

Но он жив.

Что-то не так.

Калифорния, 06.00.00 – Венеция, 15.00.00

Лас-Вегас

Взрывается бомба.

Ударной волной выбивает стекла на шестом этаже отеля «Венеция», стоящего в самом сердце города.

В небо, словно конфетти, взлетают осколки римской ванны, мебели в стиле эпохи Ренессанса и пятидесятидюймового плазменного экрана.

А взорвалась бомба в номере – роскошном, с персональным обслуживанием, – единственном, площадь которого шестьсот шестьдесят шесть квадратных футов.

Наплевав на протесты администрации, ФБР эвакуировало всех гостей и отправило робота – накрыть бомбу бронированным колпаком.

Когда сработал детонатор, уничтожило целый этаж. Казино на время закрылось, однако самая крупная ставка в истории Лас-Вегаса оправдалась – все целы.

Калифорния, 06.03.00 – Венеция, 15.03.00

Тюрьма Сан-Квентин

Пошел четвертый шприц – панкуроний бромид.

Руки в перчатках действуют быстро.

Пятый шприц – снова соляной раствор.

А Бэйл по-прежнему не теряет сознания. Говорит:

– Тем, кто пришел посмотреть на мою смерть, я говорю: созерцайте меня, как я созерцаю вас, ибо придет день, и я стану судить вас, как вы судили меня. – Во рту у него пересохло, и большого труда стоит облизнуть губы. – Я на весах оценю ваши души.

Шестой шприц – калий хлорид.

Один из палачей проверяет катетеры, смотрит, правильно ли вводятся химикалии.

Седьмой шприц – еще больше калия хлорида.

Восьмой шприц – еще соляной раствор.

Голос Бэйла опускается до глухого рычания:

– Я не один, нас много. Мы захватим ваши тела и поразим детей. Поселим рак в телах ваших внуков.

Поражая всех, Бэйл отрывает от койки голову и смотрит прямо на репортеров и журналистов.

– Лежа на смертном одре, помните: я жду вас в преисподней.

За перегородкой одна женщина вскакивает на ноги и в слезах выбегает из комнаты.

Начальник группы палачей смотрит на Макфола.

– Набор «А» использован полностью, – говорит он и кивает на показатели ЭКГ: сердце Бэйла еще бьется, и бьется сильно.

– Повторить процедуру, – кивает Макфол. – Используйте набор «В». И быстро, черт подери.

Калифорния, 06.03.00 – Каракас, 08.33.00

Водопад Анхель, Венесуэла

Взрыв слышен на мили вокруг. Далеко за пределами опустевшего национального парка «Канания», где бомбу и заложили.

Воронка образуется на излюбленном месте туристов, с которого миллионы камер запечатлели то, что туземцы называют «parakupa-vena, kerepakupai merú», «падение с высочайшей точки».

Бомба протикала всю ночь.

А детонировала в 8.33 по местному времени или в 18.03 по калифорнийскому. Заряд установил фанатик, который забыл проверить точность собственных часов.

В зеленовато-голубое небо взлетает облако пыли, но из людей никто не пострадал.

Не пострадало ни единое животное.

Вдалеке крупнейший водопад все так же спокойно шумит, являя миру свою чарующую красоту.

Калифорния, 06.12.00

Тюрьма Сан-Квентин

Вколото еще восемь шприцев.

Бэйл наконец утратил сознание.

Все взгляды прикованы к показателям ЭКГ.

Миллиметровка так и выползает из самописца, на ней – слабая кривая.

Бэйл почти мертв.

Но все еще жив.

Ни одна казнь не длилась так долго. Ни одно убийство не занимало столько усилий.

И вот наконец прибор пищит.

И от этого писка сердца у всех екают.

– Пульс нитевидный! – не сдержав радости, восклицает один из палачей.

Его коллеги невольно улыбаются.

Люди за прозрачными перегородками хлопают в ладоши, ликуют. Но Макфол собирает волю в кулак и сдерживается. Профессионализм не дает открыто разделить с ними радость.

В камеру казни входит независимый врач, чтобы констатировать смерть.

Руки в перчатках отсоединяют от груди Бэйла датчики и вынимают из вен катетеры.

Врач стетоскопом прослушивает сердце.

В теле до сих пор слышно движение жидкостей.

В кишечнике рычат газы и воздух.

Звуки похожи на голоса. Словно шепот на неизвестном языке – языке мертвых, – идущий из загробного мира.

Вздрогнув, врач поднимает взгляд.

– Заключенный мертв. Время смерти – шесть часов тринадцать минут по местному времени.

ЭПИЛОГ

I

Венецианская больница

Рану на руке Тома зашили, лодыжку вправили и перебинтовали, однако из-за травм головы его оставляют на ночь. Снова неволя, снова больница – после стольких-то суток на чумном острове!

По телевизору только и говорят, что о сорванном теракте в Венеции. И это еще не все. Вот узнают репортеры о терактах того же толка за рубежом…

Где-то посреди ночи Том просыпается и, выбравшись из кровати, находит дежурную медсестру. Спрашивает, в какой палате лежит Тина Риччи.

А лежит Тина в соседней палате, почти как и в чумном бараке на острове Лазаретто. Она в сознании, но взгляд ее направлен в потолок. Девушка глубоко погрузилась в собственные мысли.

Медленно подойдя к ней, Том зовет:

– Эй. Как дела?

Тина не сразу сообразила, кто к ней обращается.

– Хорошо. – Она смотрит на Тома с нескрываемым смущением. – А ты?

– Тоже хорошо. – Он подходит ближе. – Я не задержусь. Просто зашел проведать тебя.

– Не больно-то хорошо ты выглядишь. – Тина взглядом указывает на бинты.

– А, порезался, ушибся. На тренировках и похуже бывало.

В глазах Тома Тина читает тысячи незаданных вопросов. Вопросов о них двоих. Вопросов о том, какова роль самой Тины в произошедшем.

– Том, ту статью меня написать вынудили. Я отправилась на остров Марио, чтобы собрать материал для другой статьи, и эта сука Мера заставила меня… Отвезла в то, другое, страшное место… – Тина чуть ли не плачет. – Меня пытали, Том, смотри.

Она бережно отгибает нижний край одеяла, показывая ожоги на ногах.

– Господи, чем это они тебя?

– Кочергой, – снова укрывшись, отвечает Тина. – Обыкновенной раскаленной кочергой, как в плохих фильмах. – Она протягивает к нему руку. – Мне дали снотворное, так что прости, я вот-вот вырублюсь.

– Не извиняйся. Тебе надо поспать. – Том сжимает ей пальцы. – Поговорим позже, когда оба окрепнем.

– Обязательно.

Отпустив руку Тины, Том встает и уходит. Тина хочет еще что-то сказать, но снотворное берет свое.

II

В постель Том не возвращается. Слишком долго он валялся в последнее время без действия.

Побродив немного, садится в кресло у окна в палате, укрывает ноги пледом и смотрит на рассвет.

Куда отправиться дальше? И ехать ли в одиночку? Посмотрим, что скажет Тина.

Рассвет какой-то серый и тусклый, будто металлические опилки.

Однако чуть позже Венеция словно бы вспоминает, что у нее есть репутация, которую надо поддерживать, и одевается в золото, пурпур и сверкающий красный – перед тем как облачиться в васильково-синий.

Когда в палату входят Вито Карвальо и Валентина Морасси, Том баюкает в ладонях чашку эспрессо – такого густого, что ложка стоит.

– Как поживаете, отче? – с поддевкой осведомляется Вито.

– Он больше не отче, – подыгрывает ему Валентина.

– Бывало и лучше, – говорит Том.

– Скоро поправитесь, очень скоро, – обещает Валентина и целует его в щеку.

– А я просто руку пожму, не возражаете? – шутит Вито.

Они присаживаются (Валентина на стул, Вито – на краешек койки) и кратко пересказывают Тому самые важные новости: казнь Бэйла состоялась, как и было запланировано. Друг Альфи цел и невредим, он сейчас в Венеции и ждет не дождется, хочет повидать Тома. Через пять дней похороны Антонио – будут отданы последние почести по полной программе, а еще Том приглашен на прощальную церемонию. В лодочном сарае на острове Лазаретто нашли неопровержимые доказательства вины Анчелотти и Тэль: их волосы и частички кожи в гондоле плюс следы крови Моники Видич.

Кое-что, впрочем, неясно. Например, почему Марио Фабианелли до сих пор на свободе?

– Он совершенно не при делах, – говорит Вито. – Тэль и Анчелотти им манипулировали.

– Тэль помешалась на Бэйле, – подхватывает Валентина. – Еще в те годы, пока Марио закидывался кокаином, она несколько раз навещала Бэйла в тюрьме. Как и многие лузеры, попала под его чары, стала жертвой умелой игры.

– К тому же Анчелотти и Тэль состояли в любовной связи, – продолжает Вито. – Вообще, Тэль втянула в сатанизм Анчелотти только затем, чтобы добавить в сексуальные игры огоньку. Потом Анчелотти увлекся мракобесием всерьез. Когда Марио взбрела в голову идея создать рай для хиппи, наша парочка ухватилась за мысль. Так им удобнее было вербовать аколитов, якобы для исполнения приказаний Бэйла.

Следующий вопрос Том задавать боится, но все-таки спрашивает:

– А Антонио… Его убили, потому что он случайно встал на пути сектантов?

– Похоже на то. Он искал доказательства, что через коммуну проходят партии наркотиков, и по делу ему нужно было исследовать все места, куда обычные охранники не суются. На острове и в особняке камер наблюдения больше, чем у Большого брата. Анчелотти, видимо, обнаружил Антонио в запретной зоне на экране и послал своего человека заминировать лодку.

Заметив боль в глазах Валентины, Вито решает сменить тему:

– Ваш старый приятель Бэйл оставил в своих картинах скрытые сообщения-инструкции, после отдал работы наивным филантропам из благотворительного фонда, чтобы их вывесили онлайн, на продажу. Тэль и ее сообщники расшифровали подсказки Бэйла. Эти люди – члены тайного мистического общества, у которого есть последователи по всему миру. Потому-то бомбы и удалось заложить не только в Венеции, но и в Венесуэле и в Калифорнии. По правде сказать, мы даже не знаем, сколько всего сектантов и как широко их влияние.

Отставив последнюю чашку кофе, Том садится на кровати.

– Почему Бэйл так сосредоточился на Венеции?

– Ну, – начинает Валентина, – мы созвонились с ФБР, и они рассказали нам всю историю его жизни, все, что сами сумели откопать.

– Бэйл родился в калифорнийском районе Венис, – продолжает Вито. – Он внебрачный сын бывшей католической монахини Агнес Каналетто, умершей при родах. Рос в католическом приюте, откуда его в возрасте четырех лет взяла к себе семья Бэйл.

Том вспоминает открытку, подаренную Розанной Романо. Он все пока думает о символичности судьбоносного жеста, а Валентина подхватывает рассказ:

– Приемные родители не стали скрывать от Бэйла историю его рождения и воспитания. Хотели добра, наверное, однако юный Бэйл воспылал лютой ненавистью ко всему итальянскому и католическому. Психологи ФБР думают, именно поэтому он стремился уничтожить как можно больше символов католицизма и итальянского.

– Зло и символизм – опасное сочетание, – говорит Том. – Особенно когда имеешь дело с одиночками, у которых поломано детство. Кстати, что там с атмантскими табличками?

– У нас в штабе, – отвечает Валентина, ловко экспроприируя чашу с фруктами. – Под замком, в сейфе.

– Вдали от церковников и сатанистов. Что с ними делать, мы еще подумаем, – успокаивает Тома Вито. – И если по правде, таблички не в одном, а в двух сейфах.

– В двух? – переспрашивает Валентина, налегая на виноград.

– Не то чтобы я суеверен, – оправдывается майор, – но мне показалось, лучше не держать все три таблички в одном месте. – Он поднимает руки, словно бы сдаваясь. – Знаю, знаю, следует поместить таблички в три сейфа, однако у меня их всего два!

Том и Валентина смеются вместе с ним.

Смех еще не стихает, когда отворяется дверь и в палату входит Тина. Она явно не ждала застать у постели Тома посторонних.

– Извини, я не думала, что у тебя посетители.

– Заходи, – тепло приглашает ее Том. – И вовсе это не посетители. Они мои друзья и… бывшие наниматели. Валентину, думаю, ты узнаешь. – Две женщины изображают улыбки в знак приветствия. – И, к слову, оба прямо сейчас будут очень любезны и оставят в покое мои фрукты, удалившись в поисках нормального завтрака. – Он оборачивается к Вито: – А заодно отдадут мне те самые фрукты и – как можно скорее! – слезут с моей койки.

– И правда, надо нам прогуляться, – говорит Вито, кивком приветствуя Тину.

Валентина же, одарив журналистку ледяным взглядом, просит Тома:

– Не съедайте весь виноград.

Дождавшись, пока карабинеры уйдут, Тина говорит:

– Может, сейчас не подходящее время для беседы? Мне потом зайти?

– Нет-нет, – улыбается Том. – Сейчас самое время.

III

Лос-Анджелес

В шести тысячах миль от Венеции, в палате, похожей на ту, в которой лежит Том, спит молодая калифорнийка.

Кристиане Аффонсо повезло, она выжила.

Доктора сказали, во время родов она чуть не истекла кровью.

Рядом – мать девушки, Джиллиан. Держит дочь за тонкую руку и убирает волосы у нее со лба.

Бедной девочке пришлось через столько пройти, а когда она проснется, ее ожидает еще больше – мир, полный новых бед и забот.

Рядом, в стеклянной колыбели, спит ее младенец; ребенок подергивает ручонками. Когда кто-то так дергается во сне, то шутят, мол, по его могиле прошлись чьи-то ноги.

Джиллиан отпускает руку дочери, оставляя ее и спящего внука, чтобы найти часовенку при больнице. Место, где можно преклонить колени и помолиться. Испросить водительства свыше.

Но перед тем как уйти, женщина снимает с шеи золотой крестик, который сама получила на первое причащение, и надевает его дочери. Целуя Кристиану, мать надеется, что крестик защитит дочь.

Подойдя к двери, Джиллиан оглядывается на прозрачную колыбель. Странно, но ребенок не плачет. Врачи это тоже заметили; родившись, младенец не кричал, издавал лишь тихие невнятные звуки. Глаза у него широко раскрыты и уверенно смотрят на мир. Как будто не в первый раз.

Есть и другие странности.

Своего внука Джиллиан Аффонсо брать на руки не торопится. Не чувствует инстинктивного желания прижать его к себе, поцеловать, обласкать. Новоиспеченная бабушка стыдится себя, однако она и побаивается внука.

Может, оттого, что родился он, причинив матери такой вред.

Может, оттого, что она сама боится навредить ему.

Впрочем, нет. Все не то.

В глубине души Джиллиан знает причину. Ведь ее внук – сын насильника, напавшего на ее дочь.

Сын человека, убитого священником в комптонском переулке почти девять месяцев назад.

Благодарности

Огромное спасибо Дэвиду Шелли, который дольше других уговаривал меня написать книгу. Дэвид, наконец я – с удовольствием! – могу показать тебе книгу своего авторства. Большое спасибо хочу сказать всем в «Little, Brown» – за веру, помощь, поддержку и добрый совет, особенно Николе Скотт. Благодаря ее вдохновению я осилил начальный этап написания. Однако без орлиного ока и мудрых предложений Талии Проктор и Анны О’Брайен в финальной вычитке роман многое потерял бы.

Море признательности моим постоянным помощникам: Луиджи Бономи, который по-прежнему удерживает звание лучшего литагента в мире; международным литагентам Ники Кеннеди и Сэму Эденбороу из «ILA», ведущим дела по всему земному шару неутомимо и с великим энтузиазмом. Также выражаю признательность Джеку «Страшилке» Баркли, единственному бухгалтеру, с которым я могу посмеяться за компанию.

Я исключительно признателен Гаю Рутти, профессору кафедры судебной медицины университета Лестера, – за руководство и терпение. Любые малейшие ошибки в терминологии и фактах на моей совести, не его!

666 год до н. э. ПРАВДА И ВЫМЫСЕЛ

Лучше сразу во всем признаюсь.

Кое-что в культуру этрусков я привнес от себя.

Полной отсебятины, подделки фактов в тексте не много, но они присутствуют.

Города Атманта никогда не существовало, как не существовало и (слава богу!) не существует «Врат судьбы».

Со временем я тоже приврал (ну, совсем чуть-чуть). Например, быт Тетии и Тевкра (это, кстати, настоящие греко-этрусские имена) описан таким, какой он был в действительности, однако в 666 году до н. э. этруски подобным образом еще не жили. Не могли тогда существовать и типы дорог вроде кардо и декумануса, не имелось тогда настолько развитой архитектуры, которая позволила бы строить храмы в священной роще. Скульптура тоже не подразумевала настолько изящных произведений, какие я описываю в романе; не развилась до показанного мною уровня и морская торговля. А появления некоторых вещей, указанных в тексте, этрускам 666 года до н. э. предстояло ждать лет сто, если не больше.

Прочему верить можно. Например, что были такие жрецы, нетсвисы (или гаруспики), которые предсказывали будущее по печени и поклонялись пантеону богов, где ведущая роль отводилась троице У ни, Тину и Менрве. Латурза тоже вполне мог заниматься лечением травами. Печень из Пьяченцы – действительно существующий артефакт, очень ценный и хранится в Италии. Так зачем, спросите вы, я подделывал исторические факты?

Дело в том, что о культуре этрусков того периода известно до прискорбного мало, а наличных знаний не хватило бы для воссоздания живого исторического фона и места, где происходило бы действие моей сатанинской легенды. Пришлось также слегка передвинуть временную отметку в будущее, конкретно – в точку на линии истории, когда этруски достигли пика развития. Они слыли одним из самых цивилизованных и амбициозных народов. Многие годы даже римляне не решались воевать с этрусками. По сути, завоевав их, Рим перенял некоторые из этрусских традиций, и те после просочились в другие культуры.

В моих исследованиях мне любезно помогал старший преподаватель, ныне декан факультета истории искусств при университете Манчестера доктор Том Расмуссен. Том – эксперт по этрускологии с мировым именем, особенно хорошо изучивший их искусство и материальную культуру. Его прямое влияние заметно в описании возвышенных наслаждений Песны и ремесла Тетии, а также – создания атмантских табличек.

Этрусков изучать невероятно трудно хотя бы потому, что до нас дошли немногие из их текстов, да и те прочесть очень нелегко. Этрусский язык разительно отличается от прочих языков мира. Если египетскую культуру можно изучать по довольно многочисленным папирусам, то в изучении этрусской ученым приходится больше полагаться на археологию и мудрость тех, кто интерпретирует находки.

Многочисленные работы Тома помогли более-менее точно воссоздать чудесный пейзаж Атманты: густые леса, небольшие поля и сады вокруг поселений; разбредшиеся по пастбищам свиньи, козы и овцы… То была эпоха искусных ритуалов, церемоний и суеверий, на которых зиждилась жизнь любого этруска с момента рождения и до самого посмертия. Описывая ритуалы, исполняемые Тевкром, я смешал немногочисленные факты и вымысел (собственно, любые отклонения от того, что ученые считают фактом, смело валите на мою фантазию, но никак не на ошибки Тома).

И позвольте привести небольшой список моментов, когда Том поправлял меня, если случалось уж слишком завраться. Просмотрите этот список, и возможно, вам откроется еще одна дверца в мир этрусков, а вы поймете, как трудно было вплести реальную историю в канву триллера. Алтари возлияния располагались снаружи, не внутри храма (как предполагала первоначальная рукопись). В качестве драгоценного металла я выбрал золото, однако его на территории Италии во времена этрусков не добывали. Серебро, к счастью, подошло больше, поскольку его сатанисты предпочитают золоту (из-за прочных ассоциаций последнего с христианством). Мамарка (серебряных дел мастера) я (грамотей называется!) окрестил на римский манер Мамаркием.

В общем, можно продолжать и продолжать. Том, выделяя красным неточности, израсходовал не один фломастер. Я же буду ему вечно признателен за преподанные уроки.

В Интернете полным-полно сайтов, посвященных этрусской культуре, их богам и ритуалам. Впрочем, не всем можно верить: на одних информация неточная, на других противоречивая, на третьих – лишь домыслы. Если пришлось бы выбирать единственную книгу по этому невероятному народу, я бы посоветовал труд Тома Расмуссена и Грэма Баркера «Этруски». Читается легко и увлекательно, а в итоге вы получите представление о фактах и вымысле касательно загадочной цивилизации этрусков. И еще: когда будете читать «Этрусков», не забывайте о Тевкре и Тетии. Надеюсь, их дух не оставит вашего воображения еще многие годы.