Текст книги "Заговор по-венециански"

Автор книги: Джон Трейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

Capitolo XXXVII

Венеция

26 декабря 1777 года

Амун Бадави почти истек кровью.

Луиза накладывает еще жгут. Улыбается, глядя, как Амун повисает на веревках. Другой аколит достает кляп, сует купцу в рот отрезанный конец члена и после – снова кляп.

Глотай, или задохнешься.

Ave, Satanas. [32]32
  Здравствуй, Сатана (лат.).


[Закрыть]

Культисты опускают пальцы в чаши с кровью Амуна и размазывают ее по себе, по соседям.

Dominus Satanas.

Начинается безумная оргия. Аколиты спешат совокупиться, пока жертва не умерла.

Никто не остается в стороне. Все участвуют – кроме первосвященника.

Его Дьявольское Святейшество воздерживается.

Ничто не должно отвлекать его от обязанностей, которые надлежит выполнить. Вот он, подняв руки и перекрикивая стоны, призывает послушников:

– Время пришло, братья и сестры. Аколиты, узрите жертвоприношение.

Тела разъединяются. Руки тянутся к плащам и поправляют на лицах маски.

Первосвященник подходит к бледному Амуну.

– Царь царей, бог богов, мы приносим эту жертву во славу тебя. – Он поднимает левую руку, в которой зажат небольшой остроконечный нож. – Одари нас божественной мудростью.

Первосвященник вонзает острие в макушку Амуновой головы.

– Одари нас прозрением. – Колет Амуна в середину лба.

Из ноздрей купца вырывается последний выдох.

– Ниспошли нам голоса, указующие путь. – Погружает клинок в горло Амуна.

Амун почти не чувствует боли. Сознание меркнет.

– Ниспошли любовь и понимание. – Нож входит между ребер и пронзает сердце.

– Ниспошли удачу и укрепи наш дух. – Из пореза в животе вываливаются внутренности.

– Ниспошли самоублажение, обилие утех и плодородие. – Жрец отрезает Амуну остаток члена.

Перевернув нож острием вверх, он вставляет его между ягодиц Амуна.

– И наконец, властитель всех миров, даруй нам спасение, – молит первосвященник. Вонзает нож в плоть жертвы, проводит им от ануса к мошонке и обратно.

Ave, Satanas.

И покидает обезображенную жертву.

Ave, Satanas.

К Амуну подходят двое аколитов с одинаковыми церемониальными ножами.

Ave, Satanas.

Затем отдают инструменты жрецу. Считают раны. Их ровно шесть сотен и шестьдесят шесть. Земля у ног жертвы пропиталась кровью. Тело висит, словно туша на бойне.

– Режьте путы, – приказывает верховный жрец. – И кладите его на алтарь.

Амуна переносят на мраморную плиту в красных прожилках. Это украденная крышка саркофага.

– Подайте мне его инструменты.

Первый служка подносит этрусскую шкатулку, второй – глиняную чашу. Третий – скульпторский нож. Четвертый – небольшой прямоугольный предмет, завернутый в длинный отрез шелка.

Даже самые преданные из послушников морщатся, когда первосвященник приступает к омерзительному обряду – вырезанию печени.

Нож глубоко входит в правую часть брюха, и наружу вырываются газы. Вслед за ними – кишки.

Удалив потроха, жрец достает печень. Обрезает кровеносные сосуды, убирает жир и прочее, что не нужно. Кладет печень в шкатулку.

– Дети мои. Время подношения!

Двум кострам скармливают еще больше дров, чтобы вышел единый огромный жертвенный огонь. В оранжевом свете извивающихся языков пламени видно, как четвертый аколит разворачивает шелковый сверток и достает из него драгоценную серебряную табличку.

Третью из набора «Врат судьбы».

Изображение демона смотрит прямо на верховного жреца.

Тот, поцеловав себе кончики пальцев, медленно проводит ими по рогатому божеству и змеям.

Поднимает драгоценность над головой.

– Узрите истинного бога, Люцифера, запечатленного в своем же драгоценном металле за шесть сотен лет до рождения Христа. Великий Сатана, тебе мы платим дань. Во славу тебя и ради своего спасения приносим мы эту жертву.

Опустив голову, он вытягивает руку с табличкой в сторону тела Амуна Бадави. Четверо аколитов хватают труп за руки и за ноги и швыряют его в костер.

Глава 39

Пьяццале-Рома, Венеция

И хотя церковь Спасения совсем недалеко от гостиницы, Том не спешит возвращаться в свой крохотный номер.

Кровавый знак на полу в соборе испускал флюиды зла такой силы, с какой Том сталкивался исключительно во время экзорцизмов. По правде говоря, он даже не был готов к такому удару, наивно полагая, будто, покинув церковь, можно забыть о дьявольщине.

Не тут-то было.

Лишь когда ноги начинают ныть, жажда становится невыносима, а голова почти проясняется, Том решает вернуться к себе в комнатку.

Скинув ботинки, он допивает бутылку теплой воды. Карабинеры одолжили старенький ноутбук и дешевый мобильник, которым Том быстро нашел применение. Выйдя в Интернет, он открывает свой почтовый ящик на американском сервере и роется в адресной книге, пока не находит телефонный номер одного старого друга.

Альфредо Джордано – для друзей Альфи, – рожденного в Нью-Йорке сына итальянских иммигрантов.

Набрав номер и дозвонившись, Том еще долго ждет, пока Альфи позовут к аппарату. Место, где Альфи проводит свои долгие дни и ночи, просто огромно. Его построили более пяти сотен лет назад, и охраняется оно едва ли не крепче любого другого учреждения в мире. А служит Альфи при папском престоле, в библиотеке Ватикана.

– Pronto. Джордани, – говорит Альфи, зажав трубку между плечом и ухом.

– Ты не спишь еще?

Секунду Альфи молчит – вдруг собственный слух обманул его?

– Том?

– Привет, Альфи. Прости, что звоню так поздно. Ты, наверное, собирался на мессу или уже спать?

– Не беда. Рад слышать. – Альфи делает паузу, потом добавляет: – Ты как?

Десять минут уходит на то, чтобы рассказать Альфи о событиях после драки в Лос-Анджелесе. Альфи и Том сдружились на семестровых курсах, еще когда Альфи случалось напиваться в стельку и с похмелья пропускать половину занятий в надежде, что Том выручит.

Два друга успевают попрощаться по нескольку раз, пока Альфи вспоминает былые времена. Наконец оба кладут трубки, и Альфи идет обратно к себе через богато украшенный Сикстинский зал. Просьба Тома необычна, но – по словам самого Альфи – выполнима. У него привилегированный доступ к библиотеке, где хранятся семьдесят пять тысяч рукописей и около двух миллионов книг, не говоря уже о целом музее, посвященном этрусской культуре.

Альфи уверен, что сумеет помочь. Если только – и эта мысль беспокоит его – запрошенные сведения не содержатся в секретных архивах. Там стеллажи протяженностью в пятьдесят две мили, на которых хранится запретная информация, и доступ к ней имеют лишь святейшие.

Capitolo XXXVIII

Венеция

27 декабря 1777 года

Бледно-розовый рассвет окрашивает воды лагуны, над которыми в зловещей тишине повисает тонкая кладбищенская дымка.

Верховный жрец прохаживается по священному месту, подбирая обгорелые останки жертвы.

Он спокоен и умиротворен. Службу господину он провел хорошо. Теперь лишь бы никто не проговорился. Покончив с мрачным ритуалом, первосвященник напутствует послушников, как себя вести. Во-первых, у них у всех теперь есть легенда. Если родственники начнут домогаться, мол, где они этой ночью пропадали, аколиты соврут, якобы вместе кутили на празднике, в гостях. Если же возникнут подозрения, они один за другим признают любовные интрижки. У каждого есть алиби, и каждый готов принять малые последствия – всяко лучше, чем оказаться в холодных подвалах палаццо Дукале.

Дьяволопоклонник облачен в простые одежды лодочника – пропитанное кровью ритуальное одеяние замочено в корыте. Первосвященник сам отстирает его, очень тщательно. А пока он внимательно складывает в мешок для картошки косточки жертвы. Считает их, перечисляя по названиям: большеберцовая кость, малоберцовая кость, коленная чашечка… Он знает наперечет каждую кость в человеческом теле, каждый мускул, каждый нерв.

В отдельный мешок жрец собирает покрытые жиром головешки. Оба мешка скидывает на корму лодки; землю, на которой сожгли жертву, после перекопают, чтобы ни следа не осталось.

Над горизонтом взошла еще только половина солнца, а лодка, на которой Амуна Бадави привезли на смерть, увозит купца к его водной могиле.

Для рыбацких и прочих лодок время раннее, однако первосвященник этим не успокоен – он зорко оглядывает водную гладь канала.

Сквозь туман замечает канал Гвидечча на западе и остров Сан-Джорджио-Маджоре на востоке. Значит, пора остановиться. Какое-то время верховный жрец размышляет о знаменитом острове, где во время изгнания из Флоренции нашел прибежище Козимо Медичи; там же похоронили дожа Пьетро Циани; там же обрел дом огромный храм, посвященный ложному богу. Сколько же тел – живых и мертвых – проходило этой самой дорогой, полоской воды!

Поместив в мешки по булыжнику, дьяволопоклонник перевязывает горловины заготовленными отрезами веревки. От удара в борт неожиданно высокой волны лодка раскачивается, и жрец спешит сесть на скамью. Дожидается, пока вода успокоится. Встает и сбрасывает за борт первый мешок. Раздается такой приятный всплеск.

Всплывают пузыри на поверхность. Лодка снова качается. Рябь на темной воде бьет в корму, разворачивая суденышко. Верховный жрец вновь пережидает череду волн, сидя терпеливо. Затем скидывает за борт второй мешок. Отрадно смотреть, как он тонет. Как расходятся круги, как они потом тают и гаснут…

– Buongiorno!

Первосвященник ошарашен. Кто обратился к нему?!

Жрец оглядывается. Никого. Ах нет. Вон там, впереди… Разрумянившийся монашек, ведет лодчонку. Подойдя ближе, начинает грести медленнее.

– Туман-то какой! У вас ничего не случилось? – Святой брат смотрит на воду, будто что-то заметил. – Помощь не требуется?

Дьяволопоклонник не в силах скрыть испуг. Хватается за весла.

– Нет. Non, grazie, – отвечает жрец монаху, молча проклиная себя. Ведь не было же никого вокруг!

Перестав грести, монах позволяет своей лодке приблизиться к лодке незнакомца. Подозрение, повисшее в воздухе, по плотности не уступает туману.

Первосвященник натужно улыбается.

– Вы из монастыря на Сан-Джорджио?

Монах кивает.

– Si. – Борта лодок соприкасаются. – Я выхожу в лагуну каждое утро после заутрени и перед завтраком. – Он смотрит на воду. – Вы ничего не обронили? Я как будто слышал всплеск. Подумал, кто-то тонет…

– Да нет, как видите, я жив-здоров. И даже сух. Вам показалось. – Дьяволопоклонник берется за весла. – Это весла бьются о воду.

Жрец оглядывается на солнце. При таком освещении монах многого заметить не мог.

Улыбнувшись, первосвященник говорит:

– Простите, мне пора. Arrivederci.

Подгребая одним веслом, монашек разворачивает лодку.

– Arrivederci, – прощается он и за два гребка исчезает из виду.

А дьяволопоклонник и не догадывается, что весь обратный путь монашек размышляет, отчего незнакомец солгал ему. Святой брат точно видел два мешка, сброшенные в воду.

Глава 40

Мост Риальто, Венеция

В кирасиры, элитную группу спецназа, из которых набирается почетный караул президента, принимают далеко не каждого. Мало того что рекрут обязан иметь военную подготовку, так еще ростом должен быть сто девяносто сантиметров. Для итальянцев задача неслабая. Умберто Кастелли один из немногих, кто успешно прошел отбор.

За двадцать лет службы благодаря своим исключительным качествам он прославился как успешный глава отдела, внедряющего полицейских в банды.

Умберто идет на крайние меры, чтобы утаить свою подлинную личность. Никогда не является на территорию штаб-квартиры карабинеров. Все дела ведет за ее пределами.

Бородатый и одетый словно уличный музыкант, майор встречается с Вито Карвальо в кафе у моста Риальто. Двое полицейских почти ровесники и друг к другу испытывают взаимное уважение. Они близкие друзья.

Заказав двойной эспрессо, здоровенный «уличный музыкант» кладет под столом ногу на ногу.

– Как Мария?

Этот вопрос Вито задает любой, кому не все равно.

– То лучше, то хуже, – отвечает майор Карвальо. – Физически ухудшений нет. Склероз вроде отступил немного, но сама Мария какая-то подавленная.

– Сочувствую.

– Grazie. Скоро у нас праздник, вот она и взбодрится.

– Молодец. Надеюсь, так оно и будет. – Кастелли ждет, пока молодой официант в белом фартуке оставит чашку дымящегося кофе, затем открывает принесенный с собой полиэтиленовый пакет из супермаркета. Достает из него засекреченное досье. – Я бы хотел поговорить об Антонио Паваротти.

Вито осеняет себя крестным знамением.

– У покой Господь его душу. А знаешь, его кузина служит у меня лейтенантом.

– Морасси-то? Ну и как она пережила трагедию?

– Сильная девочка. Борется. – Вито поднимает глаза к небу. – Но в какой-то момент горе захлестнет ее, как вода из прорванной плотины.

Кастелли почесывает бороду.

– Мне вчера ночью прислали полный отчет. Похоже, у нас тут вовсе не авария. Убийство.

– Убийство? – хмурится Вито. – Техники позвонили мне, как только перебрали обломки. Сказали, взорвался газ. На камбузе плитка стояла.

– Так они думали. – Кастелли распечатывает желтый конверт и передает его Вито. – Потом нашлись следы Си-четыре.

По спине Вито будто проводят куском льда.

– Пластид? Как?! Где его заложили?

– Толком не уверены. От лодки не особенно много осталось, однако заминировали, скорее всего, движок. Техники нашли следы пластификатора и клея.

Вито поигрывает чашкой.

– Умно. При детонации пластид превратился в сжатый газ. Тот, кто ставил бомбу, знал, что эта деталь уведет нас в ложном направлении.

– Затея почти удалась, вот только взрыв бытового газа не разорвал бы лодку в щепки. Больно мощно жахнуло.

Перед мысленным взором Вито проносятся образы: Антонио за штурвалом лодки, его родители в момент, когда узнали о гибели сына; Валентина – такая гордая и смелая, что не решается заплакать у шефа на глазах.

– Не могу поверить… Над чем он работал, черт возьми? Мафия? Каморра?

Кастелли качает головой.

– Нет-нет, ничего подобного. По крайней мере, мы такого не ожидали. – Он оглядывается и лишь потом продолжает: – Простенькое задание «под прикрытием». Сбор данных. Ты слышал о коммуне на острове Марио?

Вито нерешительно покачивает головой.

– Она в собственности миллиардера Марио Фабианелли.

Вито что-то припоминает.

– Мальчишка, интернет-гений. Сделал состояние и сам же махнул на него рукой?

– Именно.

– И остров назван в его честь?

– Верно. Здорово, наверное, быть таким богатым, что можно позволить купить себе остров. Ну да ладно. Он, должно быть, объелся коксом, потому что несколько лет назад превратил остров в зону свободной любви и назвал ее Небеса. Правда, пишется это не совсем обычно – в буквенно-цифровой манере. Все «е» заменяются тройками.

Вито в замешательстве морщит лоб.

– Н3б3са, – подсказывает Кастелли. – На память группа «U2» [33]33
  Намек на исполнение группой «U2» песни «Knockin’ on Heaven’s Door».


[Закрыть]приходит. Видно, новый бренд создается. У коммуны даже сайт есть, через который эти наркоши продают свои поделки, картины, стихи.

Вито промокает губы салфеткой.

– Значит, вот где работал Антонио? Копал под хиппи, вызнавая, чем они долбятся на Острове фантазий [34]34
  Американский фантастический телесериал, выходил на экраны в 1978–1984 гг.


[Закрыть]Марио?

Кастелли кивает.

– Поступила наводка, якобы через остров проходят крупные партии наркоты. И не просто гашиша, а до фига экстези и, может даже, кокса и героина. У хозяина острова репутация дурная, так что мы решили: проверить стоит. Я специально попросил дать мне Антонио. Он так здорово поработал «под прикрытием» в больнице. Какой парень был!

– Да, замечательный… – Вито сокрушенно опускает голову. – Он нашел что-нибудь?

– Нет. По крайней мере, доложить не успел.

Оба на минуту умолкают. И Кастелли, и Карвальо сейчас думают о Валентине. Смерть близких переживают долго, но убийство – всю жизнь.

– Лучше мне пойти и самому все рассказать Валентине, – говорит Вито, вставая из-за стола.

Кастелли не отвечает, только похлопывает ободряюще друга по руке, когда тот проходит мимо.

Capitolo XXXIX

Остров Сан-Джорджио-Маджоре

27 декабря 1777 года

Остаток дня брата Томмазо Фрасколи мучают мысли о незнакомце, который что-то топил в водах канала.

И во время занятий разум постоянно отвлекается от Писания.

Что еще больше тревожит – это откуда приплыл незнакомец. Томмазо направлялся на юг, а загадочный лодочник пришел из тумана со стороны севера. Однако если грести на север, то найдешь один-два острова. Необитаемых.

Но что, если незнакомец – призрак, демон, посланный искусить его?

Нет, одергивает себя брат Томмазо. Аббат поучал, что воображение следует сдерживать, избегать эгоистичных мыслей.

Незаконнорожденный сын куртизанки, Томмазо о своей семье знает только со слов аббата. Якобы его и сестренку сразу после рождения отдали в монастыри. Правда, сестра сбежала еще будучи послушницей. Имени отца Томмазо не знает, а мать, Кармела Франческа Фрасколи, аббату ничего не говорила. Лишь отдала вместе с сыном те немногие динарии и сольдо, что имела при себе, и еще записку и маленькую деревянную шкатулку. Последнее просила передать сыну, когда тот достигнет совершеннолетия, и пока Томмазо хранит оба предмета у себя под кроватью. Ни письма, ни шкатулки он не открывал.

Так он справляется с тем, что ни отца, ни матери у него нет. Обманывает себя, чтобы не было больно. А родительским воспитанием, в каком он нуждался, Господь обеспечил.

Однако с недавних пор появились сомнения.

И порой, когда они особенно сильны, спасает не молитва, а гребля. Томмазо садится в лодку и гребет изо всех сил, пока легкие не начинают болеть. Лодка его летит, словно пущенный по темной воде плоский камень.

Томмазо один у себя в келье. Время вечерней молитвы, и сердце святого брата колотится, будто он только что отложил весла. И тому есть причина – день сегодня особый.

День рождения Томмазо. Двадцать первый по счету.

Пришла пора заглянуть в глаза своим демонам.

Томмазо распускает туго затянутый шпагат на узелке и, сломав печать, открывает шкатулку матери. Невероятно…

Глава 41

Палаццо Дукале, Венеция

С венецианской лагуны, родившейся в последний ледниковый период, дует холодный утренний ветер. Вито Карвальо стоит у станции гондольеров в тени палаццо Дукале и смотрит на бескрайние серые волны. Думает о том, что сказал Умберто Кастелли.

Убили. Антонио Паваротти погиб не случайно.

В памяти возникает лицо юного офицера. Румяное, симпатичное, мальчишеское, с вечной улыбочкой. Внимательные глаза. Такие парни нравятся девушкам.

Какая потеря. Какая ужасная, несправедливая потеря.

Докурив вторую за день сигарету, Вито направляется к штаб-квартире. Идет медленно; хочет хорошенько подумать, а для этого нужен свежий воздух и время. Рабочий стол и так завален материалами по делу о трех убийствах: Моники Видич и двоих других, чьи трупы подняты со дна лагуны. Теперь добавится еще материала – по делу Антонио. Вито утешает себя: у него есть крохотная зацепка. Пусть информация скудная, но дурная слава острова Марио – уже кое-что. Из-за наркотиков нередко убивают.

Есть еще повод тревожиться: личный состав и так невелик, и те, кто в наличии у Вито, сильно устали. Ладно еще Кастелли обязался выделить двух вторых лейтенантов. Правда, до встречи с ними Вито предстоит дело, которое потребует немалого мужества.

Десять утра. В кабинет к Вито влетает Валентина Морасси. В тонкой ручке у нее бумажный стаканчик кофе.

– Buongiorno, майор. Ваше утреннее лекарство.

– Grazie. – Шеф принимает стаканчик и ждет, пока Валентина присядет. Бойкая девочка. Да, маскирует косметикой припухлость век, но держится так, что не восхититься нельзя. – Как там наш бывший священник? Не нашел ничего после визита в церковь Спасения?

Сняв со своего стаканчика крышку, Валентина дует на кофе.

– Нет, но я собиралась связаться с ним сразу, как принесу вам кофе.

– Давай свяжись – и пусть приезжает. Надо переговорить. Вчера, когда наш священник смотрел на эти кровавые отметки, то по его лицу я сразу понял: он что-то знает о них.

Так бы и болтать дальше по делу, обсудить коммуну хиппи на острове Марио – лишь бы не сообщать Валентине страшную новость. Опустив взгляд на свои руки, Вито замечает между пальцев пятна от никотина. Давно их не было. Стерев желтизну, Вито поднимает глаза и видит, что Валентина выжидающе смотрит на него. Пора. Тянуть больше нельзя.

– Вчера я говорил с Кастелли. Группа, которая расследовала взрыв на лодке Антонио, считает, что взорвался вовсе не газ… – Вито смотрит на Валентину, однако на лице девушки ни следа потрясения. Только выжидающий, вопросительный взгляд настоящего профессионала. – Эксперты нашли следы пластиковой взрывчатки.

Валентина делает медленный вдох. Плечи ее мелко дрожат.

– Полагаю, ты знаешь, что перед смертью Антонио работал «под прикрытием» на острове Марио? Владелец острова – чокнутый интернет-миллиардер.

Валентина кивает.

– И что теперь?

– Scusi? – переспрашивает Вито, слегка опешив.

– Кто и как будет вести расследование?

– Я. Майор Кастелли обещал двух человек в помощь…

Валентина перебивает его:

– Я возьму это дело. – Ее глаза горят. – Я должна вести его.

Карвальо уже хочет отказать.

– У тебя и так полно работы. Убийство Видич, два трупа со дна лагуны и еще эта печень в соборе…

Лейтенант с вызовом смотрит начальнику в глаза.

– Все это связано, майор. Я чувствую.

Шеф и подчиненная глядят друг на друга, обмениваясь словами, которых не произносят вслух. Вместе они сейчас на одной волне интуитивного понимания. Вещественного доказательства, что связь между гибелью Антонио и тремя убийствами существует, нет. Тем не менее оба дела неким образом связаны.

– Я запросил разрешение на обыск. Думаю, надо проверить «сослуживцев» Антонио и этого «нанимателя».

– Миллиардера?

– Si. – Особой радости в голосе Вито не слышно. – Мы офицеры полиции и в совпадения не верим. Впрочем, увязать элементы двух дел и вывести из них суть будет непросто.

– Я готова, – отвечает Валентина ожесточившимся голосом. – Абсолютно готова к этой трудной задаче, потому что в итоге мы найдем убийцу Антонио.

– Bene. Если почувствуешь, что работа стала в тягость – сразу скажи. – Вито по-отечески грозит Валентине пальцем. – Я серьезно. Мне на фиг не надо, чтобы работа тебя укатала, а жизнь стала еще хуже, чем сейчас.

– Не станет. Поверьте, хуже, чем сейчас, быть не может.