Текст книги "Время, чтобы вспомнить все"

Автор книги: Джон О'Хара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 32 страниц)

– Сегодня столько собралось людей тебя чествовать, ну о чем тут можно жалеть?

Эдит легла в постель и погасила свет.

– Сорок, – произнес Джо.

– Я уверена, что ты не чувствуешь никакой разницы.

– Нет, но стоит мне посмотреть на своих друзей Дейва и Алика, приятелей, которых я вижу нечасто, как я задаюсь вопросом: а может, и я изменился так же сильно, как они? Я имею в виду, внешне.

– Я могу тебе ответить. Нет, не изменился. Дейв многое пережил – и боль, и страдания. Что же касается Алика, тут для перемен совсем иные причины.

– И все равно он очень хорош собой.

– Если кому-то нравится такого рода внешность. Мне вовсе не кажется, что американец должен прилагать столько стараний, чтобы походить на англичанина.

– Эдит, он не выглядит как англичанин. У него вид нью-йоркского франта. Разумеется, Алик все – вплоть до пуговиц – покупает в Лондоне. И он, как ты помнишь, учился в Оксфорде.

– Я его не перевариваю.

– Слава Богу, у нас была и другая еда… Извини, не удержался. Что ж, довольно скоро все это для нас всех кончится, и для Алика, и для меня, и для всех нас.

– Да, для всех нас.

– Мне десять лет до пятидесяти, а десять лет назад я был тридцатилетним. Мне легче представить себя в пятьдесят, чем вспомнить, каким я был в тридцать. Интересно, сколько я проживу?

– По крайней мере до восьмидесяти.

– Ты так думаешь? Моей матери, моему отцу и моим деду и бабке, когда они умерли, было за семьдесят.

– По крайней мере лет восемьдесят, – сказала Эдит. – А может быть, доживешь и до ста. Ты никогда не был серьезно болен, во всем умерен, а в этом, как говорят, и состоит весь секрет.

– Не для всех, – сказал Джо. – Посмотри на этих старых пьяниц, что живут в нашем городе, многим из них за семьдесят. Но я думаю не только о том, как дожить до старости. Сколько живут крокодилы и черепахи? И без конца какой-нибудь житель Турции справляет свой сто тридцатый день рождения.

– Я думаю, у них другой календарь, – сказала Эдит. – А что бы ты хотел делать? Кем бы ты хотел стать?

– Я бы хотел стать президентом Соединенных Штатов, – сказал Джо.

– Действительно?

– Честное слово, хотел бы, – сказал Джо.

– Это у тебя новая идея?

– Не совсем новая. По крайней мере я об этом впервые подумал не сегодня вечером.

– И ты думаешь, тебя могут избрать?

– Не в 1924-м. Меня ни разу еще никуда не избирали; по крайней мере не избирали ни в какие президенты. Если я хочу этого добиться, то начинать надо не откладывая. Мне кажется, что Хардингу сейчас пятьдесят семь, а когда его избрали в сенат, ему было пятьдесят.

– Он не выглядит на пятьдесят семь.

– Очень красивый мужчина, даже в бриджах, – сказал Джо.

– Да, он выглядит как римский сенатор, – сказала Эдит.

– Ну я-то наверняка не выгляжу как римский сенатор, но и большинство наших сенаторов тоже так не выглядят. Однако у меня есть кое-какие навыки, а другие я могу приобрести. Мне уже за тридцать пять, я гражданин США и родился в Америке. Белый. Протестант. Республиканец, и даже никогда не принадлежал к «Лосиной партии». И хотя я не миллионер с Уолл-стрит, денег у меня предостаточно. Женат на прекрасной женщине, отец двоих детей. Адвокат. Ни в какие скандалы не замешан. Дед был вице-губернатором одного из самых крупных штатов, а предки сражались на Войне за независимость. Не в мою пользу говорит только одно: я не сражался в войне, – но люди легко прощают такого рода вещи; и потом, на то, чтобы утвердиться в политических кругах, у меня уйдет лет десять. К тому времени это уже не будет так существенно, разве что мой оппонент окажется героем войны. Но я не стану выставлять свою кандидатуру против героя войны. Ну, ты когда-нибудь слышала такого хвастуна?

– Это не хвастовство. Это именно то, чего мне всегда хотелось. Не того, чтобы ты стал президентом. Я об этом не думала. Но я всегда считала, что ты должен больше заниматься общественными делами. И почему же не метить на самый верх?

– Идея безумная, совершенно безумная, но все же осуществимая. Если за нее правильно взяться и двигаться медленно и осторожно, может и получиться.

В ту ночь, а вернее, ранним утром после празднования сорокалетия Джо, Эдит изо всех сил постаралась ему угодить и обнаружила, что и он доставил ей необыкновенное удовольствие, большее, чем доставил ей Ллойд Уильямс, потому что этот мужчина был ее собственным.

В последующие месяцы они без конца обсуждали стратегию и тактику. В грандиозной стратегии продумывалась каждая мельчайшая деталь. Получив приглашение из церкви купить билеты на благотворительный ужин, они уже не отделывались, как прежде, маленьким формальным чеком. Эдит теперь не только посылала чек, но и прилагала к нему записку, в которой говорилось, что и она, и ее муж счастливы помочь такому важному делу. И организации, претворяющие в жизнь эти важные дела – начиная с «Бойскаутов Америки» и кончая Обществом защиты животных, – с радостью публиковали имя Чапинов в первых строках своих списков, среди самых щедрых благотворителей. Джо предусмотрительно обошел стороной Ассоциацию торговцев, которую в романе «Баббит» навечно заклеймил мистер Синклер Льюис. «Они хотят использовать меня,а я вместо этого использую их», —сказал Джо. Он с сожалением отклонял приглашения выступить на их собраниях, а также на обедах «Ротари клуба», «Киуанис» и «Лайнс» [31]31
  Крупные благотворительные организации.


[Закрыть].

Чапины старались не переусердствовать.

– Я не хочу влезать в дела, которые выглядят политической деятельностью, – сказал Джо. – Я просто хочу, чтобы люди знали о моем существовании, однако, по крайней мере сейчас, я хочу вести себя так, чтобы они не догадались, куда все это ведет. Поэтому наша благотворительная деятельность очень кстати. Мы всегда давали пожертвования, но до недавнего времени об этом не писали газеты.

Организации, не считавшиеся благотворительными, стеснялись обращаться к Джо или к его жене за поддержкой. Сотрудникам газет и жителям Гиббсвилля имя Джо Чапина становилось все более привычным и теперь уже кое-что значило. Но Джо Чапин не занимал никакой официальной должности и владел успешной адвокатской фирмой, и потому у него не было нужды поддаваться учтиво-настоятельным просьбам бесплатно выступить с речью на выпускной церемонии в школе или на открытии очередного питьевого фонтана. Он продолжал давать деньги и поддерживать общественный бассейн и общественный теннисный корт, публичную библиотеку, миссию (центр отдыха для бедных детей, не причастных ни к каким религиозным организациям, руководимый молодыми женщинами, который в более крупных городах назвали бы Молодежной лигой), сиротский приют, Молодежную бейсбольную лигу, гиббсвилльскую профессиональную футбольную команду, Гиббсвилльское историческое общество, Комиссию по сохранению исторических памятников, Христианскую ассоциацию молодых мужчин, Христианскую ассоциацию молодых женщин, Иудейскую ассоциацию молодых мужчин, Иудейскую ассоциацию молодых женщин.

Многие из этих благотворительных обществ помогали детям, и финансовая и прочая поддержка этих организаций не требовала от Джо никаких разъяснений. К тому же некоторые из этих организаций поддерживали два, а то и три поколения Чапинов и Стоуксов. Однако теперь имя Чапина стало мелькать чаще и чаще, и то счастливое обстоятельство, что теперь оно фигурировало в начале благотворительных списков, привлекало к нему все большее и большее внимание.

Не прошло и двух лет, как в Гиббсвилле почти каждый (за исключением неграмотных) знал имя Джо Б. Чапина и имел о нем самое благоприятное мнение. В рабочем районе города жили бедные люди, которые никогда в глаза не видели Джо Чапина, но Чапины и об этом собирались в свое время позаботиться. И кампания по ознакомлению жителей Гиббсвилля с именем Джо Чапина осуществилась без малейшего участия Майка Слэттери. Она была проведена из офиса Джо и с улицы Северной Фредерик, дом 10.

И вот как-то раз вечером, в 1924 году, Майк Слэттери, читая очередной номер гиббсвилльской «Стандард», не обращаясь ни к кому лично, вдруг воскликнул:

– Послушайте только, что тут написано.

– Что же именно? – спросила Пег.

– Тут вот в газете. О Джо Чапине. Здесь написано, что он подарил американский флаг, шелковый американский флаг, школе имени Джозефа Б. Чапина.

– Он все время кому-то что-то дает, – сказала Пег. – Они оба дают.

– О нет, моя девочка. Это нечто другое. Это не пять долларов Иудейскому братству святого Исаака.

– Что такого необычного в том, что он подарил школе флаг? – спросила Пег.

– На этот раз он пришел туда сам. Он подарил флаг. И он… выступил.

Майк отложил газету и, прикусив губу, уставился в потолок. Пег знала: этот жест означает, что Майк собирается предпринять какой-то важный шаг, – и не произнесла ни слова.

– У нас с мистером Чапином намечается приватная беседа, – сказал Майк. – Он, похоже, намного умнее, чем я предполагал.

– Она наверняка тоже приложила руку, – сказала Пег.

– Ты права, так оно и было. Возможно, с нее все и началось, – сказал Майк. – Но сейчас это не имеет никакого значения. Теперь я сделаю вот что: я сделаю первый шаг. Я могу подождать, пока он придет ко мне, но если я приду к нему первым и что-то ему предложу, ему это польстит и он станет моим человеком. Если же я стану ждать, когда он придет ко мне, он может явиться со своим собственным планом, который мне, возможно, придется отвергнуть, а мне бы этого не хотелось.

– Он может отвергнуть твое предложение.

– Это не имеет значения. Главное, что я сделаю ему предложение до того, как он придет ко мне.

– Не забудь включить в свои расчеты ее.

– О, не волнуйся, я ее не забуду, – сказал Майк. – Они делали все это вместе, а у меня не хватило ума это заметить. Я увижусь с ним послезавтра. Я не хочу его упустить. Хорошо бы выяснить названия всех благотворительных организаций, которым он давал пожертвования. Но теперь на это нет уже времени.

– Почему бы тебе тогда не предположить, что он жертвовал всем, кому только можно? Поговори с ним, а в это время попроси кого-то из твоего офиса просмотреть старые номера «Стандард».

– Я так и сделаю, – сказал Майк. – Мы же не хотим, чтобы этот птенец выучился летать без нашей помощи.

– Нет, не хотим.

– Послезавтра я поговорю с ним и выясню, насколько высоко он хочет взлететь.

Майку не составило никакого труда договориться с Джо о встрече.

– Но нам, Джо, лучше встретиться в клубе «Гиббсвилль». Мне кажется, Артуру не понравится, если мы будем говорить о политике в вашем офисе.

– Майк, твое предположение более чем справедливо, – сказал Джо. – Я пойду в клуб на ленч, а после ленча мы встретимся и поговорим.

– Отлично! Чем проще, тем лучше. Я съем ленч за круглым столом, а потом мы с тобой можем случайно-преднамеренно побеседовать.

На следующий день, около двух часов пополудни, Генри Лобэк сказал, что ему нужно вернуться к себе в офис, а Джо сказал, что хотел бы почитать нью-йоркские газеты. Как только Генри покинул клуб, Майк преспокойно подсел к Джо.

– Джо, я не буду ходить вокруг да около, – начал Майк. – Пришло время нам с тобой поговорить о самых разных вещах, и все они касаются тебя. Я могу напичкать тебя кучей высокопарных фраз о благе нашей партии и гражданском долге, но мы бы с тобой не дружили столько лет, если бы ты мне не доверял, а доверял ты мне потому, что я всегда был с тобой, черт подери, откровенен. Так ведь?

– Думаю, что так, Майк.

– Джо, если на мое предложение ты ответишь «нет», я с этим ответом смирюсь. Если скажешь «возможно», я смирюсь и с этим. А если согласишься, то я буду просто счастлив. Устраивает?

– Думаю, что да.

– Хорошо. Тогда задаю тебе вопрос: ты станешь баллотироваться на должность судьи?

Джо задумался и ответил:

– Нет.

Майк кивнул.

– У тебя на то, наверное, есть свои причины, и я их уважаю. И я даже не стану спрашивать, какие именно причины. Ты первый, кому я это предложил, и, чтобы не обидеть других, я тебя попрошу об одном-единственном одолжении: не рассказывай никому, что я тебе это предложил. У меня на уме есть еще двое, но я хотел начать с тебя. Ну что ж, Джо, это все. Спасибо за потраченное на меня время. Передай самые лучшие пожелания Эдит.

Майк поднялся и ушел. Он знал, что уходить надо вовремя. В тот вечер он сказал Пег:

– Поговорил с Джо Чапином. Предложил ему должность судьи, но он хочет чего-то большего.

– Он хочет взлететь выше, – сказала Пег.

– Это точно. Он хочет взлететь выше. Интересно, как высоко, по его мнению, он может взлететь?

Примерно в то же самое время в доме номер 10 по улице Северной Фредерик Джо сказал Эдит:

– Он предложил мне должность судьи, а когда я отверг его предложение, повел себя весьма дружелюбно.

– Что еще он может тебе предложить?

– Член «Ассамблеи». Сенатор нашего штата.

– Я знаю, что наш местный сенатор Майк. А кто член «Ассамблеи»? – спросила Эдит.

– Некто по имени Харви Гудрайт.

– Но ты ведь не претендуешь на эту должность?

– Нет, – ответил Джо. – Я мог бы стать судьей – десять лет назад. А потом мог бы уйти в отставку. Но я принял решение, о котором еще не успел тебе сказать.

– Какое же?

– Что бы мне Майк ни предложил, я от этого откажусь. Все вплоть до должности губернатора. Он не предложит мне должность губернатора, но если бы предложил, я бы отказался. Знаешь, что я хочу сделать?

– Что?

– Я собираюсь сделать по всему штату то, что мы сделали в наших краях. Я не хочу таскаться на всякие законодательные собрания штата и не хочу баллотироваться на всякие мелкие должности каждые два или четыре года и не хочу похоронить себя в зале суда. Я собираюсь познакомиться с людьми со всего штата. Я хочу, чтобы люди меня узнали. Однако на то, чтобы этого добиться, наверное, уйдет года два-три, а то и больше, но в конечном счете моя затея себя оправдает. Посмотри на Гиффорда Пинчо [32]32
  Пинчо, Гиффорд (1865–1946) – первый глава службы лесного хозяйства США и 28-й губернатор штата Пенсильвания (1923–1927, 1931–1935), прогрессивный республиканец.


[Закрыть]и его деревья. Я начну заводить друзей по всему штату. Если я смогу добиться того, что меня изберут на какую-то федеральную должность, это тоже пригодится, но нужно найти такую, которая будет мне подходить. Таких, как я, называют «заслуженный член партии», и я никогда ни о чем никого не просил. Для меня должна найтись какая-то подходящая должность.

– Федеральная должность? Это значит, мы будем жить в Вашингтоне?

– Но это не означает,что мы будем продавать этот дом. Ты ведь об этом беспокоишься?

– Хорошо, что не будем.

– Я надеюсь, ты не возражаешь жить в Вашингтоне, – улыбнувшись, сказал Джо.

– По правильному адресу – не возражаю, – ответила Эдит.

Через две недели, когда Джо вернулся домой с работы, Эдит его спросила:

– Ты видел вечернюю газету?

– Еще нет, – сказал Джо. – Что-нибудь интересное?

– Я думаю, тебя это заинтересует. Мне по крайней мере показалось занятным, – сказала Эдит. – На третьей странице. Статья о городском совете.

Джо прочитал статью про себя, а потом процитировал вслух один из ее абзацев:

– «Организационный комитет партии гордится списком кандидатов на выборы, представленным избирателям города Гиббсвилля, – сказал сенатор Майк Слэттери. – Он еще раз опровергает обвинение противников партии в том, что мы боимся притока новой крови. В этом списке имена четырех выдающихся граждан нашего города, впервые вступающих на политическую арену. В следующем году на предстоящих выборах мэра у нас появится еще одно доказательство прогрессивной политики нашей организации, когда, как я надеюсь, нам удастся убедить Джозефа Б. Чапина, известного адвоката, филантропа и одного из самых почитаемых граждан нашего города, баллотироваться в мэры его родного города». И так далее и тому подобное.

– Ты что-нибудь знал об этом? – спросила Эдит.

– Разумеется, нет, – ответил Джо. – Интересно, зачем он это сделал.

– Может, для того, чтобы выставить тебя напоказ?

– Да, но Майк ведь знает, что мне это не понравится, – сказал Джо.

– Скажи ему об этом.

– Я скажу, но сначала я должен продумать, что именно ему сказать. Пойду наверх и приму ванну.

Джо полежал в ванне с четверть часа, потом вытерся и позвонил Майку Слэттери.

– Майк, ты, наверное, догадывался, что я тебе позвоню. Это Джо Чапин.

– Добрый вечер, Джо. Ты имеешь в виду статью в вечерней «Стандард»?

– Да, я имею в виду статью в вечерней «Стандард», – сказал Джо.

– Полагаю, она тебе понравилась, – сказал Майк.

– Понравилась? С какой это стати? Майк, ты допускаешь вольности, на которые я тебе не давал никакого разрешения. Я состою в окружном комитете, но больше никакой политикой не занимаюсь. Ты должен был это понять, когда я отказался от должности судьи.

– Я думал, Джо, тебе это будет приятно. Ты же знаешь, я никогда не сделаю ничего для тебя оскорбительного. Ты мой друг и ценный член нашей партии. Можно сказать: все, что я сделал, – это подумал вслух, вслух помечтал.

– Тогда, Майк, ты, наверное, накурился опиума. У тебя не было ни малейшей причины думать, что я собираюсь баллотироваться в мэры или еще на какую-нибудь должность. Я отказался от должности судьи, а она, по моим представлениям, выше должности мэра.

– Ну, мне очень жаль, Джо. Я, конечно, могу попросить Боба Хукера напечатать опровержение, но тогда я буду выглядеть просто по-дурацки.

– Забудь про опровержение. Я сам могу попросить Боба опровергнуть твои заявления, но пусть все утихнет само по себе. Прошу тебя, в будущем, если тебе вздумается выдвинуть меня на какую-то должность, посоветуйся сначала со мной. И еще я буду тебе очень признателен, если ты позвонишь Артуру и объяснишь ему,что все это выдумка. Он еще мне не звонил, но его твое заявление изумит не меньше, чем меня.

– Я позвоню ему, как только мы закончим разговор, – сказал Майк. – Однако одну вещь я тебе обещать не буду.

– Что же это?

– Я не перестану убеждать тебя, чтоб ты баллотировался на официальную должность. Мы в тебе нуждаемся.

– Это все хорошо, только ты убеждайменя, а не добивайся этого путем заявлений в «Стандард».

– Джо, ты на меня не сердишься?

– Уже меньше.

Они попрощались. Эдит, слышавшая то, что говорил Джо, одобрительно кивнула и заметила:

– Очень хорошо.

– Это действительно хорошо. Знаешь почему? Потому что теперь я смогу сделать то, что давно хотел, и не знал, как это сделать. Я поеду в Вашингтон и разузнаю о федеральной должности. – Он закурил сигарету. – А эта редакторша… Как ее зовут? Из светской хроники…

– Лидия Фоне Браун, – подсказала Эдит.

– Она все еще звонит тебе?

– Примерно раз в неделю.

– Регулярно?

– Довольно регулярно. Завтра или послезавтра жду следующего звонка. Почему ты спрашиваешь?

– Когда она позвонит, скажи ей, как бы между прочим, что мистер и миссис Чапин на следующей неделе собираются провести несколько дней в Филадельфии. Покупки. Бизнес.

– В Филадельфии? – переспросила Эдит.

– Это ведь по пути в Вашингтон. Мы же не обязаны посвящать ее во все наши дела, – сказал Джо. – Если Майк использует в своих целях «Стандард», почему бы и мне ею не воспользоваться?

– Ты, Джо, очень умен, – сказала Эдит.

– А ты не удивляйся. Во мне есть такие скрытые ресурсы, о которых даже ты, Эдит, не догадываешься.

– Тогда я вовсе не прочь удивляться.

– Вот и отлично, – сказал Джо.

Джо намеренно не назначил встречу с сенатором от Пенсильвании.

– Ты пойди полюбуйся цветущими вишнями, – сказал он Эдит, – а я пойду сражаться со львом.

– Сейчас не самое удачное время любоваться вишнями.

– Что ж, надеюсь, это удачное время для встречи с нашим сенатором.

Джо пришел в офис сенатора, и ему сказали, что тот никого не принимает без заранее назначенного визита. Секретарша, средних лет женщина с умным лицом, увидев привлекательного, элегантно одетого мужчину, мгновенно поняла, что посетитель не какой-нибудь попрошайка или праздношатающийся.

– Вы могли бы передать ему мою визитную карточку? – спросил Джо.

– С удовольствием, но не могу вам обещать, что сенатор вас примет.

Джо протянул ей визитную карточку, на которой было выведено:

«Мистер Джозеф Бенджамин Чапин. Гиббсвилль, Пенсильвания».

Секретарша бросила взгляд на карточку, а потом на Джо.

– О, мистер Чапин. Член окружного комитета Лэнтененго, верно?

– Верно. Приятно, что вы помните.

Секретарша вошла в кабинет сенатора и тут же вернулась.

– Сенатор с удовольствием вас примет, на пять минут, – сказала она.

За массивным письменным столом сидел седовласый мужчина с гладким, почти без морщин лицом. Он поднялся и пожал Джо руку.

– Мистер Чапин, я давно хотел с вами познакомиться.

– Спасибо, господин сенатор. Я постараюсь отнять у вас как можно меньше времени.

– Я бы с большой радостью неторопливо побеседовал с вами, но мне очень скоро нужно возвращаться на заседание. Как идут дела в шахтерском районе?

– Ну, забастовка нам на пользу не пошла.

– Нет, не пошла. Беда, да и только. Профсоюзы совсем распоясались. Но пожалуйста, никому не повторяйте мои слова, – с улыбкой сказал сенатор. – Вы часто видитесь с моим старым приятелем Билли Инглишем?

– Да, он наш семейный доктор и близкий друг.

– Мы с Билли принадлежали к одному и тому же братству в Лафайете. А вы ведь кончали Принстон?

– О нет, сэр. Заведение высшегокласса, в Нью-Хейвене.

– Простите меня ради Бога, простите. Что же я могу для вас сделать, чтобы загладить свою вину?

– Я ищу работу, – сказал Джо.

– Знакомые слова, но я полагаю, что мистер Чапин из фирмы «Мак-Генри и Чапин» не ищет должности почтмейстера в каком-нибудь захудалом городке в Лэнтененго.

– Нет, может, когда-нибудь такое и случится, но не сейчас. Я ищу работу в какой-нибудь федеральной комиссии, работу, которую я мог бы делать, не выезжая из своих краев.

– Понятно, – сказал сенатор. – Обычно человек в вашем положении хочет стать послом в Париже, Лондоне или Риме. Рад слышать, что вы не стремитесь сместить с должности кого-то из послов.

– Нет, господин сенатор, им абсолютно ничто не грозит.

– У вас на уме какая-то определенная комиссия или какая-то определенная работа?

– Нет, сэр, – ответил Джо.

– Ну, есть такие комиссии, как «Межштатная коммерческая» – трудная работа. А есть такие, как «Военные монументы», – это скорее почетная должность. И оплата в них тоже разная.

– Оплата для меня важной роли не играет.

– Тогда вы, наверное, больше склонны к должности почетного типа.

– Но я и не собираюсь сидеть сложа руки.

– Разумеется, нет. Вы хотите послужить стране и нашему штату в какой-то достойной роли федерального служащего. Нечто в этом роде?

– Думаю, лучше и не скажешь, – заметил Джо.

– У меня есть всевозможные списки и таблицы с названиями должностей; большинство из них заняты, но время от времени появляются вакансии и, возможно, даже сейчас парочка вакансий найдется. Сколько вы пробудете в Вашингтоне?

– Я собирался уехать завтра.

– У меня уйдет с неделю разобраться и понять, есть ли у нас что-то для вас подходящее. Так что если хотите, то через неделю-другую я могу прислать вам письмо с перечнем вакантных должностей, а потом мы сможем с вами встретиться снова. Вам такой план подходит?

– Конечно, подходит, господин сенатор. Именно то, что надо.

– Хорошо, – сказал сенатор, поднялся и протянул руку. – Миссис Чапин… урожденная Лобэк, если не ошибаюсь?

Джо улыбнулся.

– Стоукс, но чета Лобэк тоже наши близкие друзья.

– Господи! Две попытки, и два промаха. Похоже, мне надо взять себя в руки, не то меня скоро отстранят от политики.

– Будь моя воля, я бы этого не допустил, – сказал Джо.

– Какой изящный ответ! Благодарю вас,мистер Чапин. Я оченьбыл рад с вами познакомиться.

Джо с улыбкой на лице вышел из кабинета, оставив в нем улыбающегося сенатора. И все-таки в тот день Джозеф Б. Чапин совершил свою первую серьезную политическую ошибку.

– Джо? Это Майк Слэттери. Я хотел бы с тобой поговорить. Если ты свободен, я зашел бы прямо сейчас.

Через несколько минут Майк появился в офисе у Джо. Он закрыл за собой дверь и положил свою шляпу на полку с книгами по юриспруденции.

– Джо, у тебя достаточно знаний о добыче угля? Ты ведь знаешь, что такое «подкопщик»?

– Конечно, – сказал Джо.

– Кто же это?

– Человек, который убирает крепежный лес, и из-за отсутствия опоры уголь падает вниз.

– Правильно. Опасная работа, хорошо оплачивается.

– Ладно, Майк. Что у тебя на уме? – спросил Джо.

– Тебе нужно было ехать в самый Вашингтон, чтобы стать «подкопщиком»?

– Майк, с кем, по-твоему, ты разговариваешь?

– Я разговариваю с честолюбцем, замахнувшимся на политику. Я говорю с человеком, который за моей спиной пытается удовлетворить свои честолюбивые стремления. Я говорю с человеком, которому я мог помочь и которому я предлагал свою помощь. Я говорю с человеком, который изо всех сил старается подорвать созданную мной организацию. Я говорю с человеком, который делает вид, что хочет держаться подальше от грязной политики, и не хочет ничему у меня научиться. Что же ты теперь скажешь?

– Скажу: убирайся к черту из моего офиса, – проговорил Джо.

– Меня здесь не будет, не успеешь ты, мистер Макиавелли, произнести: «Комиссия по внутренним водным путям».

Майк взял шляпу и вышел.

И теперь у Джо Чапина не было никаких шансов получить федеральную должность – даже должность почтмейстера в самой крохотной деревушке округа Лэнтененго.

– Наверное, это была ошибка, – сказала Эдит.

– Да, – согласился Джо, – но сенатор ни разу не упомянул имени Майка.

– Так же как и ты.

– Но я и не собирался.

– Ну, Майк ревниво относится к своей власти, и ему хочется думать, что здесь ничто не делается без его одобрения.

– Да, и у него есть на то все основания, – сказал Джо.

– Ты собираешься отступиться?

– О нет. Ты ведь меня знаешь. Я допустил ошибку, но я кое-чему научился. Пока что – помимо этой ошибки – мы отлично преуспевали. Послушай, Эдит, мы решили принять активное участие в жизни нашей общины, и к чему это привело? Майк предложил мне должность судьи, за которую многие адвокаты отдали бы все на свете. Я не должен был его ни о чем просить. Он сам пришел ко мне. Так вот, я могу сделать то же самое по всему штату, и тогда, возможно, кто-то важнее Майка Слэттери придет ко мне с предложением, как это сделал в свое время Майк. В любом случае я повторю то, что сделал здесь, по всему штату, и посмотрим, что получится.

– Даже если ты раздашь миллион долларов, в таком большом штате этого не заметят.

– Я не стану раздавать миллион долларов. Мне эта идея не нравится, и вряд ли она понравится тебе. Для работы с целым штатом благотворительная деятельность слишком дорогое удовольствие. Однако есть другие пути: Окружная коллегия адвокатов предлагала мне работу в самых разных комитетах, но я из-за лени и эгоизма ее отвергал. Мне проще простого попасть сначала в окружной комитет, потом в комитет штата, а штат уже предоставит мне возможность разъезжать по всей стране и встречаться с сотнями юристов и политиков, что, правда, часто одно и то же. Почти все политики – это юристы.

– Я рада, что ты не сдаешься, – сказала Эдит. – Но из-за этой новой затеи тебе придется все время быть в разъездах.

– Да, придется, но тебе не обязательно ездить со мной. Я попрошу тебя поехать на те собрания, куда адвокаты являются с женами, но таких не много – почти все они мужские сборища, но не мужские вечеринки. Будь они вечеринками, желающих попасть на них было бы куда больше.

Джо явился на следующее заседание Окружной коллегии адвокатов, проводившейся в «Одд-Феллоу-Холл». Среди присутствующих были официальные сотрудники коллегии и меньше четверти ее законных членов. На заседание пришли старики, изнывавшие от безделья, молодые, которым хотелось потереться среди сильных мира сего, и всякого рода посредственности, которые изнывали от безделья и одновременно хотели потереться среди сильных мира сего. На этом первом же собрании, куда Джо явился, не объясняя никому причины своего прихода, он менее всех остальных удивился тому, что его избрали в несколько более или менее внушительных комитетов. Джо также благосклонно принял предложение поехать на съезды делегатов региона и штата. Дело было в том, что одним адвокатам эти поездки были не по средствам, даже при том что им оплачивалась дорога и гостиница, а у других, которым по средствам было и то и другое, не было на поездки времени. В сравнении с должностью официального сотрудника Коллегии адвокатов роль делегата показалась Джо простой, необременительной и куда больше подходила для осуществления его целей.

Целых два года Джо посещал собрания, конференции и съезды. В компании своих коллег он мог курить дорогие сигары и рассказывать пикантные анекдоты, но при этом никто не считал его своим парнем. И собратья-адвокаты не хотели, чтобы он стал своим парнем. В неизменно элегантных костюмах, с отличной фигурой и – как выразился не один его коллега – с «заносчиво-привлекательной внешностью», он облагораживал любое сборище, придавая профессии юриста некий шик, и его присутствием многие из членов коллегии втайне гордились. Стоило ему появиться на конвенции, как одна его внешность вызывала к нему любопытство. И мужчины, и женщины спрашивали друг друга, кто он такой. Более того – и этого Джо уж никак не ожидал, – каждый из них считал, что открывает миру Джо Чапина, адвоката фирмы «Мак-Генри и Чапин», одной из лучших фирм Гиббсвилля, округа Лэнтененго. Не прошло и двух лет, как многие стали вслух выражать свое изумление тем, что Джо Чапин не занимается политикой. И как это ни огорчительно, у всех напрашивался один и тот же ответ: ему не нужны деньги.

Джо и Эдит, разумеется, рассчитывали завести знакомство с адвокатами и политиками. И, как почти неизбежное следствие посещений Джо профессиональных сборищ, на них посыпались приглашения со всех концов Пенсильвании. Они не могли принять всех приглашений, но были среди них такие, которые нельзя было не принять. Пенсильвания большой богатый штат, и деньги в нем водились с давних времен; в его границах располагалось множество богатых комфортабельных домов, в которых устраивались всевозможные мероприятия и развлечения начиная с игры симфонических оркестров и квакерских свадеб и кончая петушиными боями и охотой на медведя. Джо и Эдит не удивило – правда, и не доставило особого удовольствия – приглашение губернатора провести выходной в его доме в горах, где мужчины играли в покер, в который Джо не играл со студенческих лет в Йеле, а женщины – в бридж, в котором Эдит так никогда и не преуспела. Стоило Джо и Эдит появиться в чьем-то загородном доме в Сьюикли или на ферме в округе Лехи, как они тут же привлекали всеобщее внимание и Джо приглашали играть в гольф, по крайней мере в одной трети из шестидесяти семи округов штата. Джо купил себе «бьюик-фаэтон», и хотя это была модель полуспортивного типа, он намеренно купил «бьюик», модель популярную у людей среднего класса. Профессиональные политики предпочитали «дэниелс» и «каннинхем», «паккард» и «локомобиль», «пирлесс» и «кадиллак», у Джо самого в гараже стоял «пирс-эрроу», но во время своей кампании он его оттуда не выводил. Зачем выставлять напоказ свое богатство, когда всюду прекрасно можно было добраться и на «бьюике»?