Текст книги "Одна отвергнутая ночь (ЛП)"
Автор книги: Джоди Эллен Малпас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)
Глава 8
Из-за отсутствия определенного джентльмена за столом ужин состоит из знакомых мне блюд и проходит за кухонным столом, а не за тем роскошным в столовой. Верхняя пуговица на рубашке Джорджа расстегнута, и никто никого не отчитывает за манеры. Нет ни вина, ни лучших парадных нарядов, и нет ананасового пирога-перевертыша.
Но есть три пары пытливых глаз, которые смотрят на меня пристально, пока я ем через силу. Мое молчание красноречивее всяких слов, да Грегори и так вне себя, он уже получил нагоняй от Нан еще до того, как я успела спуститься к столу. Я слышала резкие перешептывания, шокированный вдох, и еще я слышала, как бабушка рассказывает взбешенному Грегори о недопонимании и деловом партнере, насчет которого я ошибалась. Грегори не купился, так что оставаться за столом как можно дольше и избегать его пытливых вопросов – самое важное. У него синяк под глазом и сбиты костяшки пальцев. Не обратить на это внимание невозможно, и мне интересно, что он сказал бабушке.
Когда Нан принимается убирать со стола, Грегори кивком головы просит меня выйти из кухни. Знаю, что прятать голову в песке дальше нельзя. Благодарю бабушку, с нежностью похлопываю Джорджа по плечу и следую за своим лучшим другом в коридор.
Я взрываюсь первой:
– О чем ты вообще думал? – начинаю шипеть, поглядывая на дверь кухни, а потом подталкивая его к лестнице. – Мне не надо, чтобы ты играл своими мускулами и бодался с ним рогами!
Мы доходим до верхней ступеньки, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть его открытый в шоке рот.
– Я тебя защищал!
– Поначалу да, но очень скоро это превратилось в борьбу двух самых больших эго! Ты первым ударил!
– Он посмел тебя трогать!
Мы оба, смотрим в сторону, когда слышим Нан.
– Что у вас там происходит?
– Ничего! – кричу я, заталкивая Грегори в свою комнату, и хлопаю дверью. – Ты забрал меня у него и оттолкнул на тротуар, прежде чем свалить его с ног! – поворачиваюсь и показываю на свою голову. – Я провела часы в отделении приемного покоя, чтобы меня залатали, пока вы дрались посреди улицы!
– Ты просто испарилась! – орет он, тыча в меня пальцем. – И у тебя нет гребаного телефона! – Грегори раздраженно размахивает руками.
Я замираю на секунду, чтобы задуматься о том, о чем бы никогда больше думать не хотела.
– Это на нас повлияло, – говорю тихо.
Он втягивает голову в плечи:
– Конечно, он повлиял.
– Я не о Миллере.
– О чем тогда? – он закрывает рот, выпучив глаза. – О, нет! Не сваливай все на тот наш пустяк, – он машет рукой в сторону кровати, при этом саркастично смеясь. – В этом дерьме между нами виноват долбанный ублюдок, в которого ты влюбилась!
– Он не ублюдок! – кричу, изо всех сил пытаясь найти в себе силы, чтобы успокоиться.
– Клянусь Богом, Ливи, если ты увидишься с ним еще раз, с нами будет покончено!
– Не говори ерунды! – меня ужасает то, что он так говорит. Я помогла пройти ему через кучу дерьмовых разрывов и никогда таким не угрожала.
– Я и не говорю, – говорит он уже спокойнее. – Так и будет, Оливия. Мы оба прекрасно понимаем, что этот членосос – ходячая проблема. И я знаю, что ты мне чего-то не договариваешь.
– Да! – защищаюсь я поспешно.
– Не смей меня крайним делать!
– Он хотя бы побеспокоился и стал меня искать!
Грегори вздрагивает в отвращении:
– Он ломает тебя, – закусив губу, несколько долгих секунд он пристально смотрит на меня. Мне не нравится этот его взгляд, и я знаю, что мне не понравятся его следующие слова. Он слишком старательно их обдумывает. – Я не могу видеться с тобой, если он есть в твоей жизни.
Я выдыхаю, а он просто разворачивается и уходит, громко хлопая дверью, и оставляет меня застывшей посреди спальни. Слов нет, только боль и злость. Он не ставил условия, когда дело касалось его. Я никогда не ставила.
Тихо матерясь, я забираюсь на постель и прячусь под одеялом. И снова голова благодарна за передышку от болезненных мыслей, очень скоро мне снится тепло, согревающее спину и ласковое мурлыканье мне на ухо. Я только сплю, но рельефные мышцы под костюмом на заказ и знакомое ощущение ласковых рук, поглаживающих голую кожу живота, согревают, даже если они нереальны. Они желанны, в отличие от обычных кошмаров.
Утро понедельника встречаю не с большим энтузиазмом, чем встречала каждое утро с тех пор, как покинула тот отель. К спутанным мыслям о конкретном мужчине теперь добавилось беспокойство о Грегори. Ирония в том, что жизнь, кажется, в полной мере решила отыграться на мне за все предшествующие скучные годы.
Часть меня спрашивает, чего я жду от ужина с Миллером сегодня, если вчера он довел меня до отчаяния, практически заглотив, а другая часть спрашивает, чего я жду от будущего в целом. Он ни с кем не спал? Мне нужно составить список вопросов. Раз уж я достаточно глупа, чтобы с ним встретиться.
Откидываю одеяло и тут же хмурюсь при виде своего полуобнаженного тела. Трусики на мне, но все остальное исчезло. Подняв глаза, вижу всю свою одежду аккуратно сложенной на стуле. Я же не совсем еще свихнулась. Я ведь забралась в постель в одежде сразу после того, как Грегори вылетел отсюда, знаю ведь, что в одежде. Думаю о вероятности того, что Нан раздела меня спящую, но стопка аккуратно свернутой и сложенной одежды говорит о другом.
Продолжая хмуриться, выбираюсь из постели, прохожу по комнате и тихонько приоткрываю дверь, прислушиваясь к Нан. Слышу счастливое пение и клацанье тарелок, но никаких разговоров. Перевожу взгляд обратно к аккуратной стопке одежды и старательно вдумываюсь, пытаясь вспомнить, сделала ли это сама. Ничего не приходит в голову. Может, я хожу во сне, ну или прибираюсь.
Скорый взгляд на часы говорит о том, что у меня уже больше нет времени размышлять на этой загадкой, так что я быстро принимаю душ и одеваюсь на работу, натянув джинсы и белые конверсы, как будто хочу, чтобы обувь отражала мое настроение. Безжизненность… Пустота.
Еще до того, как я успеваю сесть за стол, передо мной уже стоит миска с хлопьями, Нан смотрит на меня со смесью довольства и озабоченности во взгляде. Впервые со вчерашнего утра мы оказались одни, что значит, у нее, наконец-то, появилась возможность выпытать у меня ответы. Быстро размышляя над словами, прежде чем она замучает меня своими, я придумываю… кое-что.
– Как танцы? – спрашиваю я.
– Всех порвали, – отрезает она, хотя я и уверена, что у нее есть много историй о вечере, который она провела как Джинджер Роджерс. – И это было два дня назад.
Я вздрагиваю:
– Прости.
– Неважно, – настаивает она, и я знаю, почему. – Миллер выглядел очень грустным, когда уходил вчера, – она копошится с кухонным полотенцем, следя за моей реакцией. – И мне не нравится, как вы с Грегори ругаетесь.
Вздыхаю, прислоняясь к спинке стула, и наливаю в хлопья немного молока, бабуля же добавляет в мой чай слишком много сахара. – Это сложно, Нан.
– О-о-о, – она опускается на стул рядом со мной, в ее синих глазах слишком много любопытства. – Я могу справиться со сложностями. Фактически, могу поспорить, что у меня найдется ответ.
Искренне улыбаюсь и накрываю своей рукой ее руку:
– Это мне исправлять.
– У меня такое впечатление, что Грегори недолюбливает Миллера, – говорит она настороженно.
– У тебя правильное впечатление, но можем мы закончить этот разговор?
Она слегка надувает свои тонкие губы, недовольная тем, что я не хочу с ней делиться. Я не стану делиться всей мерзостью моих сложностей, так что ей остается только сердиться и принять ложь, которую скормил ей Миллер. Не могу рисковать, еще раз давая ей причину для печали и переживаний.
– Я могла бы помочь, – настаивает она, сжимая мою руку.
– Я уже большая девочка, Нан, – поднимаю брови, заставляя ее хмуриться.
– Полагаю, так и есть, – соглашается она, все же продолжая хмуриться. – Но помни одну вещь, Оливия.
– Какую?
– Жизнь слишком коротка, чтобы попусту ждать ответов, которые можно получить, только подняв свою тощую задницу и отыскав их, – она встает и со злостью опускает морщинистые руки в мыльную воду с посудой, тарелку за тарелкой со звоном ставя в сушилку.
***
День в бистро проходит спокойно, пока в дверях не появляется Миллер. Он сразу же привлекает к себе всеобщее внимание. И засранец понимает это.
– Готова уйти? – спрашивает он вежливо, но у меня такое чувство, что на этот вопрос подразумевается только один правильный ответ, и своим бесстрастным выражением лица он лишь подзадоривает меня нервно среагировать.
– Эм… – слова не формулируются. Дел, осторожно кивнув, протягивает мне сумку и джинсовую куртку, но Миллеру приходится буквально вытолкнуть меня из-за стойки и заставить мои ноги передвигаться. Рукой он нежно накрывает заднюю часть моей шеи и ведет к выходу из бистро, привычным жестом массируя мне шею, не оставляя мне иного варианта, кроме как поспевать за его тяжелыми шагами.
Его черный «мерседес» припаркован на двойной желтой линии4, и только когда он открывает дверцу, предлагая мне сесть, я заговариваю:
– Ты что делаешь? – спрашиваю, глядя на него.
Мой вопрос не заставляет его прекратить попытки запихнуть меня в машину.
– Ты обещала мне ужин. Садись в машину.
– Это было до того, как ты меня унизил, – я выворачиваюсь из-под его руки и отступаю. Я определенно заметила подобие злости на свой отказ, но толика эмоций Миллера не единственное, что привлекает мое внимание.
Он наклоняется так, что его глаза оказываются на уровне с моими. Они ласковые и успокаивающие. Они захватывают меня.
– Почему ты продолжаешь меня отвергать?
Отвожу свой взгляд от его глаз, прежде чем успеваю в них потеряться, и ухожу от него шагами быстрыми, но и бесполезными. Я никуда не уйду.
Он позади меня, дорогие туфли ритмично стучат об асфальт.
– Я не люблю повторять,– Миллер ловит меня и разворачивает в своих руках. А потом он приводит меня в порядок, осторожным движением перекидывает мне через плечо волосы, делает шаг назад. – На этот раз я сделаю исключение. Почему ты продолжаешь меня отвергать?
Его наглость как спусковой механизм для моих эмоций. Губы начинают дрожать, в глазах слезы. Злость тоже возрастает, обида раздувается, смятение утраивается.
– Потому что, – на миг закрываю глаза, чувствуя, как силы уходят, несмотря на его высокомерие. – Из-за всего, – я знаю, Уильям прав. Я не должна была попасться в паутину удовольствия Миллера. Может, мне и не нравится вмешательство Уильяма, возможно, у него нет прав настойчиво что-то требовать, но я не могу отрицать того, что он знает, о чем говорит. Все, что мне сейчас известно, утверждал Уильям. Я должна его слушать. Он мудрый и знаком с этим миром.
Миллер поджимает потрясающие губы и опускает глаза, отчего мягкий локон падает на лоб, но я не напоминаю о его же правиле не отводить глаз, когда с кем-то говоришь.
– Ты меня не хочешь? – спрашивает он тихо.
Мое лицо искажает гримаса непонимания. Что за вопрос в такое время?
– Конечно, хочу, – осознаю свою ошибку в секунду, когда он поднимает глаза, и накрывает меня волной его желания. Мое собственное желание отражается в его бездонных синих глазах.
– И я тебя, – шепчет он. – Больше, чем организму нужна вода, а легким – воздух.
Борюсь за глоток воздуха:
– А еще я тебя боюсь, – признаюсь я.
– И я тебя.
– Я тебе не доверяю.
Это заявление заставляет его запнуться на секунду, а потом он бросает в ответ:
– Я доверяю тебе свою жизнь, – он поднимает руку, подушечкой большого пальца проводит вдоль моей брови. Такой контакт толкает меня в мою зону комфорта, внутри все искрится. – Доверяю тебе мне помочь, – пальцем очерчивает мою щеку, скулу, а потом он поглаживает мою нижнюю губу. На слабом выдохе закрываю глаза. – Позволь мне ощутить твой вкус.
Автоматически киваю в знак согласия. Чувствую, как жизнь внутри меня взрывается.
– Спасибо, – шепчет он тихо, дыхание щекочет мне щеку, а потом его губы ласково касаются моих. Он нежно, почти осторожно сплетает наши языки, медленно меня разрушая. – Обними меня.
– Обниму, и я снова твоя, – заставляю себя сделать шаг назад, оставляя его в той же позе искать мой взгляд.
– Я зарезервировал столик, – он выпрямляется. – Окажешь мне честь присоединиться?
В голове беспорядок мыслей, конфликтующий между собой в попытке выяснить, является ли Миллер моей судьбой. Но в мгновение, когда его ладонь осторожно ложится мне на спину, и его прикосновение прожигает кожу сквозь футболку, мне в голову кое-что приходит:
– Где ты был прошлой ночью?
Я не придумываю легкое напряжение в ладони на моей спине и тень вины в этих глазах:
– Поужинай со мной.
Он это сделал. Вломился в мой дом. Это… мерзко! Чувствую себя оскорбленной.
– Ты раздел меня? – поверить не могу, что не проснулась. – Мне не приснилось, так ведь?
– Надеюсь. И когда я тебе не снюсь, надеюсь, ты постоянно обо мне думаешь.
– Думаю. Думаю, что у тебя проблемы!
– Были, – отвечает он быстро, со всей серьезностью. – Мой мир снова накрывала чернота, и единственное, что придает ему свет, продолжает убегать!
Вздрагиваю от искреннего раздражения в его голосе:
– У меня есть вопросы.
Он кивает и делает глубокий вдох, стараясь успокоиться.
– Я готов ответить на все вопросы, которые ты бы хотела задать.
Чувствую колоссальное облегчение, но и страх в таких же масштабах. Не уверена, что хочу услышать его ответы.
– За ужином, – заявляю я. Мы должны находиться на нейтральной территории. Никакой постели поблизости. – Просто ужин, – это меня устроит. Может, я и выложила ранее все свои карты, но их все еще можно переиграть. На самом деле, совершенно невозможно, но Миллеру об этом знать не нужно.
– Просто ужин, – соглашается он, могу поспорить, что неохотно.
– Тебе не разрешается целовать меня или касаться, – не знаю, зачем ляпнула такую глупость, ведь отчаянно нуждаюсь в ощущении комфорта, которое он мне дарит.
Тень недовольства, мелькнувшая на его совершенном лице, делает меня еще более решительной. Он может включить свои самонадеянные чары джентльмена и быстро заполучить меня, поступая со мной, как ласковый и внимательный любовник.
– Теперь ты ведешь себя просто глупо.
Качаю головой:
– Я не пойду, если ты собираешься привлечь меня своим поклонением, – это будет означать конец игры. Я по-прежнему принадлежу ему, несмотря на возрастающую осмотрительность и обретенные знания.
– Прекрасно, как пожелаешь, – бормочет он.
Киваю и заставляю себя спросить:
– Где я должна с тобой встретиться?
– Встретиться со мной? – он хмурит лоб.
– Мы встретимся в ресторане, – поведение Миллера слишком знакомо, а я не могу позволить Нан думать, что все хорошо, когда это не так.
Такое заявление простреливает меня раздражением, но Миллер хладнокровно его сдерживает. Искать покой с Миллером опасно, и не только потому, что он, кажется, не собирается мне его давать. Он опять в моей жизни, и я этого хочу. Мне нужно его тепло, его объятия. Мне все это нужно. Ничто никогда не давало мне чувства такой защищенности и в то же время такой уязвимости. Ничто не заставляло меня чувствовать себя такой сильной, хотя и невероятно слабой. Должна же быть середина.
– Ладно, – выдыхает он со смесью отчаяния и недовольства. – Когда ты стала такой сложной?
– В секунду, когда ты ко мне прикоснулся, – отвечаю тихо, понимая, что постоянно грублю с тех пор, как окунулась в сбивающий с толку мир Миллера Харта. Мне без этого не выжить. Не выжить без него.
Он не спеша поднимает руку и ладонью накрывает мою щеку, ласково ее поглаживая.
– В ту секунду, когда посмотрел на тебя, я увидел свет в привычной для меня темноте, – он подходит ко мне вплотную, его губы становятся ближе, и это все, на чем я могу сфокусироваться. – Увидел яркий, полный надежды свет, отражавшийся в этих удивительных сапфировых глазах, – он меня не целует, но наши губы близко, его дыхание согревает мое лицо, и это тепло проникает в самую суть меня. Закрываю глаза. – Сегодня вечером я буду уважать твои просьбы. Но запомни, ты моя одержимость, Оливия. Ты моя привычка, и я не сдамся без борьбы, – он отпускает меня, а я не могу дышать, голова кружится, чувствую себя брошенной. Открываю глаза и вижу мучительную красоту. – И я не проиграю, не важно, кто бросит мне вызов. Даже, если ты.
– Где я должна с тобой встретиться? – выдыхаю, не удосуживаясь противостоять его самоуверенному заявлению. Я видела его в действии, размахивающим кулаками, а еще я ощущала его в действии… в поклонении мне. Любой, кто бросит ему вызов, обречен. Включая меня.
– Здесь, в семь часов, – он достает из внутреннего кармана ручку и царапает на потертом чеке из бумажника адрес, который, закончив, отдает мне. – Я буду ждать.
Киваю, когда он начинает отступать, расправляя свой костюм, после убирая руки в карманы. Мы не разрываем зрительный контакт. В его глазах я вижу надежду. Уверенность. Страх. И я вижу предостережение. Только вот я не уверена, для него оно или для меня. Возможно, для нас обоих.
Миллер отводит глаза, разворачиваясь, и направляется к своей машине.
Прижимаю ладони к щекам и с силой втираю в них крупицы жизни. Мне жарко, в голове грузное месиво противоречивых мыслей, волнений… страхов. Я боюсь его, но он же и дает мне чувство невероятной безопасности. Я волнуюсь за него, но и за себя тоже. Не могу даже оценить глубину своих мыслей, которые вырвались из отчаянных попыток противостоять ему. Все это не имеет смысла.
Я в своем собственном мире пытаюсь осмыслить слишком многое, когда понимаю, что поглаживаю затылок. Волосы под рукой буйно танцуют, щекочут, от чего кожа покрывается мурашками.
– Именно этого я и боялся, – я медленно и осторожно оборачиваюсь на звук бархатистого голоса, сердце подскакивает к горлу.
Глава 9
Не уверена, облегчение ли я должна чувствовать или беспокойство от того, что вижу. Уильям прислонился к своему Лексусу, скрестив ноги и руки. Он не кажется счастливым. В обычно сияющих серых глазах видно раздражение, а мягкие черты лица омрачены беспокойством.
– Ты следишь за мной? – виновато выдыхаю. Вина – за мою слабость во всем, что касается Миллера, а выдох из-за шока по случаю встречи с Уильямом здесь.
– Я пытался до тебя дозвониться, – он отталкивается от машины и вальяжно шагает ко мне, пока его внушительный силуэт не возвышается надо мной. – Где телефон, который я купил тебе?
– Я им не пользуюсь, – опускаю взгляд, сама не знаю, почему. Он, может, и прав насчет Миллера, но я не такая. Самый скандально известный мужской эскорт Лондона, может, и живет в мрачном месте, но я его освещаю. Он хочет измениться ради меня. Я должна принимать свои собственные решения. Я же сама хозяйка своей судьбы.
– Значит, будешь, – командует он. – Скажи мне, зачем ты была в его клубе?
Поднимаю глаза, в шоке:
– Ты следишь за мной!
– Я уже говорил тебе. Знать, что творится в этом мире – мое дело. Когда я услышал об инциденте в «Ice» при участии Миллера Харта и хорошенькой блондиночки, не так уж много времени нужно было, чтобы понять, кто она, – он накрывает рукой мою щеку и приподнимает лицо за подбородок. – Откажись от этой затеи.
Качаю головой, глаза наполняются слезами:
– Я пыталась, десятки раз пыталась, но не могу.
– Старайся лучше, Оливия. Ты падаешь в его мрак, а когда окажешься там, обратного пути уже не будет. Ты ведь понятия не имеешь, во что на самом деле ввязываешься.
– Я люблю его, – хнычу, впервые признаваясь вслух, что все еще люблю этого сбивающего с толку мужчину, который теперь стал еще большей загадкой, чем был до того, как начал раскрывать свои секреты. Я не могу упасть в его темноту, если освещаю ее. – Люблю до боли.
Он вздрагивает от моего признания, и я понимаю, что ему это чувство знакомо.
– Боль утихнет, Оливия.
– Твоя утихла? – спрашиваю я.
– Я не… – он хмурится и убирает с моего лица руку. Я удивила его своим вопросом.
Не даю ему возможности собраться.
– Эта боль уродует тебя изо дня в день. Ты позволил своей Грейси уйти.
– Я не…
– Нет, – я обрываю его, и он меня за это не осуждает. Устрашающий Уильям Андерсон стискивает покрытую щетиной челюсть, не сказав ни слова. – И не смей говорить, что станет легче.
Он сутулит свои широкие, облаченные в костюм, плечи, и я обхожу его, направляясь к метро; сказанные Уильяму слова только подкрепляют мои намерения быть с Миллером.
Спустя годы после разрыва с Грейси Уильям по-прежнему сгорает в своей боли. Он не забыл ее, и, похоже, никогда не забудет. Если Уильям Андерсон годами чувствует то, что чувствую я прямо сейчас, тогда я лучше умру.
– Садись в машину, – зовет Уильям из автомобиля, как только он замедляется рядом со мной.
– Нет, спасибо.
– Черт тебя подери, Оливия! – кричит он, прерывая мой решительный шаг. – Не заставляй меня принуждать тебя.
Я застываю в тишине от его угрозы, холодность этого многоуважаемого, всегда собранного мужчины превратилась в кипящую лаву.
– Да ты просто достал меня поучать! – выплевываю, не зная, что еще сказать.
Он закатывает глаза, на самом деле, еще больше меня шокируя:
– Я же не твой отец.
– Тогда перестань так себя вести, – бросаю в ответ, это слово только усилило пустоту от нехватки в моей жизни близкого мужчины. Мне он не был нужен двадцать четыре года. Но, опять же, все это время я не встречала Миллера Харта. До настоящего момента.
– Не будешь ли ты так добра сесть в мою машину и позволить мне отвезти тебя домой?
– Ты хочешь меня доконать?
Он сдерживает смех, наклоняясь и открывая дверцу.
– Я в свое время совершал сомнительные поступки, Оливия, но раньше не был уличен в чтении нотаций.
Подозрительно прищуриваю глаза, в то время как он кидает на меня выжидательный взгляд. Даже не сомневаюсь в том, что Уильям меня заставит, так что, во избежание публичных сцен, я осмотрительно залезаю в машину и осторожно закрываю дверцу.
– Благодарю, – говорит он, расслабляясь на своем месте. Водитель трогается, и я кладу сумочку к себе на колени, теребя ремешки, только чтобы не ждать, когда же он заговорит. – Что бы я ни сказал, это не убедит тебя в том, что он плохая идея?
Вздыхаю, раздраженная, и с шумом прислоняюсь к спинке сиденья.
– Ты сказал, что не будешь читать мне нотации.
– Нет, я сказал, что никогда не делал этого прежде. Все когда-то случается впервые.
– Просто прелестно, – бормочу я. – Я ужинаю с ним сегодня вечером.
– Зачем?
– Поговорить.
– О чем?
– Думаю, ты и так знаешь.
– Что случилось в том отеле?
– Ничего, – выдаю, стиснув зубы. Я сбрендила, если думала, что он упустит это из виду. Не скажу ему, даже не смотря на тот факт, что ему, наверное, все слишком хорошо известно. Да и в любом случае, я никогда не смогу произнести эти слова. Думать о них более чем достаточно.
– Ничего, – бормочет он. – Так ты походила на перепуганного котенка потому, что ничего не случилось?
– Да, – выплевываю, презирая тот факт, что он явно что-то подозревает. Я никогда не дам ему подтверждения.
– Ну конечно, – вздыхает он. – Меня пугает, что тебе все мало.
– Мало чего?
– Мало Миллера Харта.
Мне приходится заставлять себя не закричать “Это не было Миллером Хартом!”
– Где вы встречаетесь? – продолжает он, после тщательного изучения меня в течение нескольких секунд.
– Не знаю. Он дал мне адрес ресторана.
– Дай взглянуть.
Теряя остатки терпения, роюсь в сумочке и достаю чек, протягиваю его, даже не глядя на Уильяма.
– Вот.
Чек исчез из моей руки, и я слышу, как Уильям мямлит задумчиво:
– Милое местечко. Я тебя отвезу.
– О нет! – смеюсь я, в неверии переводя на его глаза. – Я сама туда доберусь, – не хочу, чтобы Уильям вмешивался. И так уже замешано достаточно людей, пусть они и не в курсе всего ужаса истории. Их решительные попытки остановить меня от встреч с Миллером так и кричат о том, с каким ужасающим сопротивлением я столкнусь, узнай они всю правду.
– Я просто тебя подброшу.
– Нет необходимости.
– Либо ты принимаешь мое предложение, либо никуда не едешь, – он говорит со всей серьезностью.
– Зачем ты все это делаешь? – спрашиваю, а потом причины становятся слишком очевидными. – Это такая попытка облегчить свою вину?
– Что? – он защищается, разжигая мое любопытство и мое раздражение.
– Грейси. Ты бросил ее, и теперь пытаешься реабилитироваться, помогая мне?
– Чушь! – он смеется, отводя глаза.
Совсем не чушь. Самое правильное ощущение
– Мне не нужна твоя помощь, Уильям. Я не моя мать!
Его красивое лицо медленно поворачивается ко мне. Прежнее веселье исчезло, как будто его никогда и не было. Теперь он выглядит мрачным.
– Тогда зачем ты была в том клубе?
Тут же закрываю рот.
– Я…
Седые брови слегка приподнимаются, от его вопроса и взгляда я отодвигаюсь на сиденье. Открываю рот, чтобы заговорить, но ничего не выходит, Уильям, видя это, двигается ближе:
– Чтобы наказать его, так ведь?
От осознания не могу двигаться, пойманная холодной, жестокой правдой.
– Я не… – не могу закончить.
Уильям медленно отодвигается, опускает глаза к моей руке, на которой я верчу кольцо.
– Ты похожа на свою мать больше, чем можешь себе представить, Оливия, – он осторожно накрывает мою руку, останавливая движения кольца. – Не принимай это ошибочно за плохое. Она была красивой, страстной женщиной с вызывающей зависимость душой.
Ком размером с Лондон встает в горле, и я отворачиваюсь Уильяма к окну так, чтобы он не увидел моих слез. Я не хочу быть похожей на нее. Эгоистичной. Безответственной. Наивной. Не хочу быть такой.
Пока я плачу, Уильям крутит кольцо на моем пальце. Он, как и я, больше ничего не говорит.
***
К моему глубочайшему облегчению Нан нет дома. Она оставила кастрюлю тушеного мяса и записку, в которой дала мне знать, что ушла с Джорджем. Найдя свой новый телефон, отправляю ей сообщение, в котором говорю, что встречаюсь с Сильвией, и оставляю ей свой новый номер. А потом я целый час не спеша собираюсь; большая часть времени уходит скорее на моральную подготовку, нежели на физическую.
В шесть тридцать я прохожу по садовой дорожке к ожидающему меня «лексусу». Водитель открывает дверцу, я молча сажусь и тут же чувствую на себе взгляд его серых глаз.
– Выглядишь очаровательно, – Уильям говорит искренне, я поворачиваюсь и вижу, что он рассматривает мое короткое черное платье, одно из трех вечерних, которые у меня есть.
– Благода… – меня прерывает незнакомый звонок мобильника, но Уильям не достает свой телефон, так что после нескольких секунд я понимаю, что звонок доносится из моей сумки. Я роюсь в ней, хмурясь, достаю свой новый айфон и смотрю на экран. А потом смотрю на Уильяма.
– Всего лишь проверка, – улыбается он, вытаскивает руку и сбрасывает звонок на своем телефоне.
– У тебя нет больше дел, кроме как доставать меня? – спрашиваю, кидая телефон обратно в сумку.
– Есть, и много, одно из самых важных – остановить тебя от падения в его мир.
– Ну ты и лицемер, – обвиняю его, честно или нет, мне уже все равно, – твой мир, его мир. Практически одно и то же дерьмо. Как ты можешь заявлять, что знаешь его так хорошо?
– Наши миры периодически сталкиваются, – отвечает он поспешно и равнодушно.
– Сталкиваются? – спрашиваю, немного озадаченная, а еще осмотрительная с употреблением слова “сталкиваются” в данном контексте. Столкновение подразумевает разрушения. Он не сказал “соприкасаются” или “пересекаются”.
Он наклоняется ко мне и говорит шепотом:
– У меня есть моральные принципы, Оливия. У Миллера Харта нет. В этом и состоит грань между нашими мирами. Я не согласен с тем, как он ведет дела, и не боюсь говорить об этом, несмотря на его кровожадный характер.
Отступаю, не в силах ему возразить. Я видела, как Миллер ведет дела, и видела ту вспышку гнева.
– Он может измениться, – шепчу, понимая, что с треском провалила попытку придать голосу уверенность. Язвительный смешок Уильяма говорит о том, что он тоже сильно в этом сомневается. – Я бы хотела, чтобы ты высадил меня за углом, – уверенно заявляю я, понимая, что Миллер вряд ли оценит, что меня привез другой мужчина, особенно Уильям, и особенно учитывая, что их миры периодически сталкиваются. Не хочу, чтобы сегодня стало этим периодически.
– Конечно.
– Спасибо.
– Скажи мне, – начинает он, – как такая стойкая, милая девушка могла влюбиться в такого, как Миллер Харт?
Такого, как Миллер Харт? Стойкая и милая? Копаюсь в голове в поисках ответа на этот вопрос. Ничего не нахожу, так что повторяю слова бабушки:
– Не мы выбираем, в кого влюбляться.
– Может, ты и права.
– Знаю, что права, – говорю сама себе. Я живое тому доказательство.
– И зная это, ты по-прежнему чувствуешь то же самое?
– Я знаю, что он не был с другой женщиной с тех пор, как встретил меня.
– У него были встречи, Оливия, и прошу, не пытайся убедить меня в обратном. Не забывай: нет ничего, что бы мне было неизвестно.
– Тогда тебе известно, что он не спал ни с одной из них, – говорю я раздраженно, чувствуя, что мое терпение на исходе.
– Хотел бы я знать, как он этого избегал, – пробубнил Уильям. На это я не ответила, молча радуясь, что он не стал опровергать мое заявление. – У меня есть вопрос. Вероятно, самый важный вопрос.
– Что за вопрос?
– Он любит тебя?
Услышав такой вполне резонный вопрос Уильяма, я поникла. Меньше, чем «да», здесь будет недостаточно. Уильяму это известно. Без такого заверения я даже думать не должна о возможности подвергнуть свое разбитое сердце еще большей боли.
– Он ко мне неравнодушен, – отворачиваюсь, глядя в окно, и чувствую себя глупой и незрелой.
– Неравнодушие равняется любви?
– Не знаю, – шепчу едва слышно, но когда он кладет руку на мое колено и ласково его пожимает, я понимаю, что он меня услышал.
– Сначала думай, – произносит он тихо, – и уж потом говори.
Я согласно киваю, чувствуя странное утешение от искреннего прикосновения Уильяма. Я скажу и подумаю, но на самом деле, не думаю, что Миллер сможет сказать что-то, что могло бы уменьшить или унизить мое восхищение самым скандально известным мужским эскортом Лондона. Хочу этого, но я реалистка. Я попалась в его таинственный мрачный мир, и уже не верю, что что-нибудь или кто-нибудь сможет меня освободить, даже Уильям, и не важно, насколько сильно он старается.
***
Водитель не останавливает машину за углом, как договаривались. Он останавливается прямо перед рестораном, и Уильям не обращает внимания на его ошибку. Собираюсь сделать замечание, но вижу Миллера: он ждет на тротуаре, бросает на «лексус» недоверчивый взгляд, и я понимаю, что он в курсе, чья это машина. Но он не знает, что я в ней.
– Прошу, – запаниковав, поворачиваюсь к Уильяму, – скажи водителю остановиться в следующем квартале.
– Нет необходимости, – не обращая внимания на мое беспокойство, он быстро и уверенно выходит из машины с предельным чувством превосходства. Я хочу забраться под сиденье и спрятаться там. Я не смотрю на улицу, чтобы не видеть реакцию Миллера на появление Уильяма. Мне это не нужно. Чувствую, как воздух вокруг стал колючим, а он еще даже не видел меня.
