Текст книги "Одна отвергнутая ночь (ЛП)"

Автор книги: Джоди Эллен Малпас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

– Да. А еще можно пользоваться интернетом, совершать покупки и читать последние сплетни.

– Какие сплетни?

Я смеюсь, откидываясь на спинку стула.

– Ты столько не проживешь, сколько придется объяснять, бабуля.

– Оу, – она выказывает абсолютное безразличие, кипятком заливая заварку и наполняя молоком крошечный кувшин. – Если технологии продолжат развиваться такими же темпами, у людей совсем не останется стимула выходить из дома. Сообщения и электронные письма. Что случилось с разговорами лицом к лицу, м? Или с милой болтовней по телефону. Никогда не отправляй мне сообщения.

– Я и не могу – у тебя нет мобильного.

– Тогда, электронное письмо. Никогда не отправляй мне электронных писем.

– У тебя нет электронного почтового ящика, так что электронное письмо я тебе отправить тоже не могу. – я улыбаюсь.

– Ладно, какое облегчение.

Я хихикаю себе под нос и обращаю взгляд к экрану телефона, когда Нан ставит на стол чайник и разливает по чашкам чай, при этом в мою добавив сахар.

– Тебе нужно поправиться, – бормочет она, но я игнорирую ее, поскольку передо мной мерцает имя Уильяма, он прислал мне сообщение – то, которое, уверена, я читать не захочу. Тем не менее, это не останавливает меня от нажатия функции «открыть».

Хорошо это не закончится.

Стискиваю зубы и удаляю сообщение, проклиная себя за то, что прочла его.

– Я уже давно не видела Грегори, – Нан говорит непревзойденную чепуху. Знает ведь, что мы с ним не разговариваем. Не могу заставить себя ему позвонить, не после его гневной тирады. Он был в бешенстве, и угрозы его были дьявольски серьезными.

– Он занят, – бросаю телефон в сумку и беру в руки свою кружку, сдувая пар, смотрю, как Нан неспешно делает то же самое.

– Он никогда прежде не был слишком занят.

В голову не приходит ни одной веской причины отсутствия Грегори. Она знает, что Миллер и Грегори не встречались с глазу на глаз. Было бы проще рассказать ей, что он выставил условия для нашей дружбы, но я не могу заставить себя сделать это.

– Пойду прилягу, – беру сумку и встаю, подарив бабушке быстрый поцелуй в пухлую щечку. Бабушка ненавидит, когда я от нее что-то утаиваю, но с моей самой важной на планете вспыльчивой бабушкой, и со мной и Миллером с другой стороны, и нашим воссоединением, я пришла к выводу, что все должно держаться на «принципе необходимой информации». А ей знать нет необходимости.

Заставив себя подняться наверх, прячусь под знакомую груду покрывал на своей постели и, порывшись в сумке, достаю оттуда бумажный сверток. Покопавшись в упаковках, достаю нужную, распечатываю, кладу на язык таблетку и сжимаю губы. Я просто сижу здесь, а крошечная таблетка кажется тяжким грузом. Закрыв глаза, наконец, проглатываю ее и бросаю упаковки в верхний ящик прикроватной тумбочки. Потом ложусь на спину. Нет шанса на темноту, даже если закрыть шторы, так что я вжимаюсь в подушку и сворачиваюсь вокруг нее, пряча в нее лицо и зажмуривая глаза. День только начался, а все мое радостное настроение уже убито мертвецкой холодностью.

Глава 15

Внутри фейерверк, ласковые искры возвращают меня из сладкого сна. Вокруг полумрак, и я в безопасности. Он здесь. Улыбаюсь и переворачиваюсь в его руках, пока не теряюсь в красивом нежном взгляде его синих глаз. Мои ладони исчезают под пиджаком его костюма, касаются его спины, и я прижимаюсь к нему до тех пор, пока его теплое дыхание не начинает щекотать щеку. Он трется носом о мой нос, кладет руку мне на бедро и подтягивает к себе.

– Я за тебя волновался, – шепчет он. – Что случилось?

– Меня стошнило на пару пожилых леди.

В его глазах появляется озорной блеск:

– Я слышал.

– А потом появился Уильям. – Меня не удивляет, что блеск в глазах Миллера меркнет, и его спина застывает под моими руками.

– Чего он хотел?

– Позлить меня, – бормочу, прижимаясь к его груди, щеку кладу на уровне его сердца. Оно отбивает сильный, уверенный ритм, и этот звук меня окончательно успокаивает. – Скажи, что никогда меня не бросишь.

– Обещаю, – он не колеблется, словно его предупредили, что я попрошу об этом, как будто он знает, почему Уильям меня преследует.

Этого достаточно, потому что Миллер Харт не дает обещаний, которых не может сдержать.

– Спасибо.

– Не благодари меня, Оливия. Никогда меня не благодари. Иди сюда, дай мне взглянуть на тебя.

Он вырывает меня из безопасности своего тела и подтягивается, облокачиваясь на изголовье моей кровати, и так же просто усаживает меня к себе на колени. Между нашими телами чувствую его эрекцию, длинную и твердую, но судя по взгляду Миллера, я одна в состоянии страстного желания. Хмурюсь и делаю коварное движение, как раз когда он хватает мои руки и переплетает наши пальцы. А потом он, глядя на меня, понимающе изгибает бровь.

– Зачем тебе работать в бистро?

От его странного вопроса прекращаю все свои соблазнительные телодвижения.

– Чтобы зарабатывать деньги. – Это не совсем правда. У меня есть банковский счет, который под завязку забит деньгами.

– У меня куча денег. Тебе не обязательно вкалывать в лондонском кафе.

Кусаю нижнюю губу, перекатывая ее между зубами, пока раздумываю над тем, что он сказал. Он часто сглатывает, и я четко вижу перекатывания его адамово яблока. Он нервничает относительно моей реакции, ведь есть, из-за чего.

– Мне не нужны деньги от мужчин, – я остаюсь спокойной, хотя его слова забрали наполнявшее меня ранее чувство безопасности.

– Я не какой-то мужчина, Оливия, – его ладони ложатся мне на плечи, и он тянет меня к себе, к уже колючей челюсти. Синие глаза обжигают меня закипевшей злостью, но он по-прежнему ласков со мной, его голос нежен. – Не переживай.

– Не переживаю. Просто хочу зарабатывать свои собственные деньги.

– Я ведь знаю, что у тебя гораздо больше амбиций, чем простое приготовление кофе. – Голос у Миллера покровительственный, и хотя я могла бы напомнить, что его собственные амбиции были гораздо менее похвальны, к еще одной стычке сегодня я просто не готова.

– Я устала, – с этим жалким заявлением ухожу от разговора и опускаюсь на его облаченный в костюм торс, прячу лицо в изгиб его шеи и вдыхаю мужской запах.

– Устала, – он вздыхает и заключает меня в свои объятия. – Сейчас только половина седьмого, и я уверен, что ты в постели с полудня.

Игнорирую его замечание и поднимаю руку, играя с его ухом, указательным и большим пальцам тереблю мочку.

– Как прошел твой день?

– Был долгим. Что хотел Андерсон?

– Я уже сказала, позлить меня.

– Поясни.

– Нет.

– Я задал вопрос.

– Ты можешь задавать его, сколько угодно, – шепчу я. – Я не хочу об этом говорить.

Он отодвигает меня прежде, чем я успеваю сгруппироваться и помешать ему. Он поднимает меня так, что я оказываюсь верхом на нем, и крепко сжимает мои бедра, в глазах нетерпимость.

– Вот незадача.

– Для тебя, – бормочу возмущенно. Я испытываю его терпение, но у меня совсем нет желания делиться с ним своими недавними познаниями – возможно, никогда не появится. Я была рождена из выгоды, выгоды не совсем обычного рода. Я служила цели, одной единственной цели, которая, в любом случае, провалилась.

Я под пристальным наблюдением. Он ждет моих объяснений, которых никогда не будет, и все равно выжидающая поза Миллера не спасает меня от более неприятных мыслей, которые лезут через барьер в моей голове. Как должен был себя чувствовать Уильям, зная, что Грейси беременна от другого мужчины, когда он любил ее так сильно? Она наказывала его, трахаясь с другими мужчинами, теперь это ясно, но намеревалась ли она беременеть? Было ли еще одним из моих предназначений наполнить Уильяма болью? И заставил бы Уильям маму избавиться от меня, если бы я не служила отвлечением для его врагов? Я была всего лишь пешкой. Вещю, которую Уильям использовал для своей выгоды.

– Оливия? – ласковый голос Миллера, зовущий меня по имени, возвращает мое удрученное сознание в комнату, туда, где я с кем-то, кто меня действительно хочет. Не потому что я должна выполнить какую-то задачу, а потому что я и есть его задача.

– Уильям меня использовал, – шепчу я, эти слова причиняют мне физическую боль. Я проходила через это. Проходила через боль быть брошенной, но теперь я столкнулась с новым видом боли. – Мама забеременела от другого мужчины, чтобы наказать Уильяма. – Вздрагиваю от холодности собственных слов и зажмуриваюсь. – Они любили. Уильям и мама были безнадежно влюблены, и они не могли быть вместе из-за мира Уильяма. Если бы не те люди узнали об их с Грейси отношениях, они бы использовали ее против него. – Вдруг в голову приходит вероятность того, что Уильям держал ее при себе не только для того, чтобы удовлетворять свою потребность в ней, но и как другое, сдерживающее средство. Он никогда не связывался со своими девочками. Это было общеизвестным фактом.

Мои глаза остаются крепко зажмурены, пока я не чувствую движение под собой и теплые губы Миллера на моих:

– Шшш, – успокаивает он меня, несмотря на то, что я уже перестала говорить. Мне больше нечего сказать, и я надеюсь, Миллер больше не будет допытываться. Каждая крупица той информации, что Уильям скормил мне сегодня утром, вся сила и страсть их с мамой отношений была уничтожена его финальным откровением.

Ты спасла жизнь своей мамы.

Нет, не спасла, и мое сегодняшнее состояние не позволит мне почувствовать сожаление.

– Как долго ты знаешь Уильяма? – спрашиваю, когда он, не останавливаясь, покрывает поцелуями мои щеки и губы.

– Десять лет. – Его ответ приносит завершенность в разговор, а его губы продолжают терзать мои, язык проскальзывает в мой рот и с трепетом исследует. Чувствую отвлечение, так что отстраняюсь от его пытливых губ и смотрю на него секунду, убирая с его лба непослушную прядь волос. Он недоволен моим отказом, что только усиливает мои подозрения.

– Когда ты понял, что я знакома с Уильямом, ты знал, что ему будет что сказать о нас, так ведь? Он не согласен с тем, как ты ведешь дела.

– Правильно.

– Это все?

Он пожимает плечами, выражая безразличие.

– Андерсону есть что сказать о многих вещах, включая меня.

– Он сказал, что ты аморален, – шепчу, опустив глаза на наши колени, почти пристыженная тем, что делюсь мыслями Уильяма, смешно, учитывая, что я слышала, как Уильям говорил это Миллеру в лицо.

– Посмотри на меня, – он подушечкой пальца касается меня под подбородком, вынуждая поднять лицо. Тут же встречаюсь с сияющим взглядом и мягкими приоткрытыми губами. – Никогда с тобой, – говорит он четко, тихо, словно магнит, притягивая мой взгляд.

Я это знала. Нашу ужасную встречу в отеле нужно забить. Там не был мой Миллер.

– Я люблю тебя, – говорю ему на выдохе, обвивая его руками, вжимаюсь в его торс и щекой опускаюсь на его плечо. Он отвечает мне практически неслышным стоном и опрокидывает меня на спину, всем своим телом пригвождая меня к постели. – Ты весь помнешься, – бормочу, взъерошивая его волосы, и пытаюсь отключиться от встречи с Уильямом. Все эти годы я хотела услышать объяснение, совершала ради этого немыслимые поступки, и вот теперь я столкнулась с ним и всем сердцем желаю забыть.

– Могло быть и хуже, – он прикусывает кожу на шее, от жаркого давления его губ я начинаю извиваться.

– Как? – Навязчивая идея Миллера относительно своего внешнего вида явно уменьшилась, в то время как мне должно чрезвычайно льстить, что его строгие, странные привычки ослабли, я никак не могу понять, почему меня так беспокоит его равнодушие.

– А вдруг нам нужно было бы пойти куда-то поесть.

Хмурюсь, но он продолжает говорить быстрее, чем я успеваю спросить, о чем он, ради всего святого, говорит.

– К счастью, твоя милая бабушка вызвалась нас покормить, – он приподнимается на локтях и смотрит на меня сверху вниз, в глазах коварный блеск. Я знаю, что он ищет. И я его не разочарую. Закатываю глаза.

– Она пытала тебя, пока ты не согласился?

– Не было необходимости, – Миллер оставляет на моих губах неторопливый поцелуй и подтягивается, этим движением вдавливаясь в меня бедрами. Мои глаза распахиваются, между ног становится влажно. Теперь, когда голова опустела от нежеланного груза, в комнате чувствуется что-то еще. Что-то привлекательное.

Желание.

Закусив нижнюю губу, тянусь к его плечам и стаскиваю с него пиджак, ощущение его крепких мышц под моими руками только усиливает мое похотливое состояние. Он неспешно качает головой, определенно, непоколебимо, и я недовольно вздыхаю.

– В таком случае, контролируй себя, – подаюсь вверх бедрами, выбивая из него резкий выдох, вслед за этим следует жалкая попытка сердито на меня посмотреть. Улыбаюсь и повторяю свое движение. Конечно, это и меня саму заводит еще больше, но попытки Миллера сдерживаться пробуждают во мне детское озорство. Я снова подаюсь бедрами и со смехом наблюдаю, как он вскакивает с кровати, расправляет свой костюм и поправляет пиджак.

– В самом деле, Оливия?

Сажусь со злой усмешкой на губах.

– Всегда к твоим услугам, – заявляю, подперев рукой подбородок и поставив локоть на колено. Миллер по-прежнему занят, приводя себя в порядок, предпочитая ответить, не глядя на меня.

– Хорошая работа, не согласна?

– Вежливо смотреть на того, кто с тобой разговаривает.

Руки прекращают свое хаотичное движение, и он медленно обращает ко мне бесстрастное выражение лица.

– Хорошая работа, не согласна?

– Нет, не согласна. – В голове проносятся картинки спортивного зала, студии и машины. По крайней мере, здесь есть постель. И это моя спальня. Я медленно сползаю с матраса и целенаправленно подхожу к нему. Он наблюдает за мной молча, почти настороженно, до тех пор, пока я грудью не прижимаюсь к нему. Перевожу глаза на его губы. Жаркий воздух выходит из приоткрытых губ, разжигая мой голод, раздувая самоуверенность. – Я не переживу обед, – предупреждаю я его, пригвоздив взглядом.

– Я не проявлю такое неуважение к твоей бабушке, Оливия.

Прищуриваюсь и коварным движением руки провожу по его эрекции. Он отскакивает. Я подхожу ближе.

– Не будь таким дерганным.

Он хватает меня сильным руками за плечи и наклоняется так, что его полное раздражения лицо оказывается на одном со мной уровне.

– Нет, – говорит он просто.

– Да, – отвечаю резко, вырываясь из его хватки, и хватаю его за пояс брюк. – Ты сам раздразнил, тебе и отвечать.

– Черт тебя подери!

Мое внутреннее я ликует, понимая, что я его получила. Он не может заставить меня выдержать еще один обед за столом Нан, когда я в таком состоянии. Я просто в какой-то момент вспыхну.

– Расслабься.

– Дай мне сил, Оливия, – он убирает от себя мои руки и толкает меня на кровать, опора скрипит, а изголовье ударяется о стену. Эта победа переполняет меня необъяснимым чувством гордости. Поджимаю губы и зажмуриваю глаза, пока он кружит по мне. Это трение заставляет меня ерзать под ним в попытке раздвинуть ноги и облегчить растущее между ног напряжение. От своего поступка зарабатываю еще большее ограничение свободы. Он вдавливает мои запястья в матрас. – Хочешь меня? – выдыхает он мне в лицо, осторожно толкаясь вперед, выбивая из моих легких сдерживаемый воздух. Я стону, распахнув глаза. Меня встречают темные ресницы, обрамляющие пьянящие синие глаза. – Не заставляй меня повторять вопрос.

– Да! – кричу, получая новый расчетливый толчок, отчетливо ощущая его силу под тканью брюк. Меня охватывает дурман, и комната начинает вращаться с бешеной скоростью, и только совершенное лицо Миллера остается передо мной четким. – Миллер, – я задыхаюсь, одновременно любя и ненавидя его контроль над моим телом.

Самодовольство окутывает его черты. А потом он отталкивается от меня и снова поправляет свой костюм.

– Идем. Твоя бабушка уже волнуется.

У меня челюсть отвисает в абсолютном неверии:

– Ты не…

– О-о, да. – Он поднимает меня с постели и принимается за создание моего презентабельного вида, пока я стою в абсолютном шоке от его коварной игры. Он возбужден. Это, должно быть, больно, потому что я знаю, что мне плохо. Он убирает мои непослушные локоны за спину, выглядя довольным от полученного результата. – У тебя щеки горят, – говорит он, самодовольство из него так и сочится.

– Как… – он прижимает палец к моим губам, заставляя замолчать, прежде чем его губы приходят на смену пальцу, только ухудшая мое и без того возбужденное состояние.

– Просто думай о том, какое удовольствие ты получишь позже, когда я смогу взять свое с тобой время.

– Ты невероятно жесток, – хнычу, обвивая его шею руками и терзая его губы, стараясь получить от него все, что успею, прежде чем он меня оттолкнет.

Он не отстраняет меня, вместо этого отрывает от пола и несет к двери, отвечая на мой поцелуй, принимая дикий танец моего языка у него во рту, и стоном выражает свою признательность. В попытке заманить его дальше, я ногами обхватываю его крепкие бедра и выгибаюсь, грудью прижимаясь к его торсу, сжимаю в кулак его волосы. Я мурлычу, хнычу, вздыхаю. Наклоняю голову, губами прослеживая контур его губ, прикусываю их в перерывах между танцем языков. Это только усиливает мою жажду, но, если это все, что мне позволено, я воспользуюсь этим сполна. Мои глаза закрыты, ладони Миллера обхватывают мою попу, сжимая и поглаживая, пока он спускается вниз по лестнице. Мое время истекает.

– Оливия, – задыхается он, разрывая наш поцелуй.

– Не-а, – стону, подталкивая его за затылок и снова приклеиваясь к его губам.

– Боже, ты меня убиваешь.

Сквозь дурман подмечаю нелепость его заявления.

– Забери меня к себе, – умоляю, хоть и понимая, что просьбы напрасны. Миллер слишком вежлив, чтобы так подвести Нан. Чувствую запах еды, какой-то густой аромат доносится с плиты, и я слышу радостные напевы бабушки на кухне.

– Она очень старается, – он отодвигает меня от своего костюма и опускает на ноги, поддерживая. – Ты разве не голодна? – Его взгляд опускается к моему слишком плоскому животу.

– Не очень, – принимаю свое поражение. В голове нет места голоду.

– Мы должны решить эту проблему с твоим аппетитом, – язвит он резко. – Прежде чем ты испаришься на моих глазах.

– Нет у меня проблем. – Поднимаю руки и вожусь с галстуком Миллера, до тех пор, пока у меня не получается аккуратный маленький узел. – Я ем, когда голодна.

– И когда же это? – он смотрит на меня выжидательно, снимая пиджак и вешая его на вешалку, после чего поворачивается к зеркалу и развязывает то, над чем я трудилась, совершенствуя, тридцать секунд. Мышцы его спины напрягаются, когда он поднимает руки к шее, отчего ткань жилетки натягивается. Вздыхаю признательно. – Нужно отвести тебя к врачу.

Его заявление возвращает меня в здесь и сейчас, заставляя взглянуть в его серьезное лицо.

– Уже была, – шепчу я.

Он не может скрыть свой шок. Я счастлива, что могу вытащить из него все эти эмоции, только не сейчас.

– Ты ходила без меня?

Мои плечи сутулятся, выражая отчужденность.

– Девушка на ресепшене сказала, что посткоитальный контрацептив нужно принять как можно раньше, а единственное свободное время у них было только сегодня утром.

– Ох, – он опускает руки, бросая возиться с галстуком, чувствует себя неуютно. – Я не хотел, чтобы ты проходила через это одна, Оливия.

– Я приняла таблетку, – улыбаюсь, стараясь расслабить его. Он чувствует себя виноватым.

– А противозачаточные?

– Сделано.

– Ты начинаешь?

– В первый день следующего цикла. – Я точно помню эту часть, остальное не очень.

– Это когда?

Про себя перебираю свой цикл, хмурясь.

– Через три недели, – это ему не понравится. У меня были месячные как раз, когда Миллера… не было.

– Превосходно, – говорит он, весь такой формальный, как будто только что заключил выгодную сделку. Закатываю глаза, не обращая внимания на его испытующий взгляд.

– И прежде, чем ты спросишь, да, грубить обязательно.

Он поджимает губы и несильно прищуривается.

– Дерзкая девочка, – шепчет он, заставляя меня улыбнуться. – Я бы пришел.

– Я уже большая девочка, – я с легкостью сбрасываю с него озабоченность, хотя, честно говоря, это полностью его вина, что я оказалась в таком положении. Такого больше не будет. – И в любом случае, я с этим вопрос покончила. – Улыбаюсь, стараясь облегчить его чувство вины. – Точнее, кончила.

Он отражает мою улыбку.

– Вдвойне дерзкая.

Нас прерывают шаги, и появляется Нан, ее живое лицо живее обычного, и я знаю, это потому что Миллер здесь, и он позволил ей себя накормить.

– Тушеное мясо с картофелем! – напевает она, довольная. – На что-то более экстравагантное у меня не было времени.

Миллер отводит от меня глаза и разворачивается на своих дорогущих ботинках. Довольство Нан растет, даже учитывая то, что она лишилась вида идеальной задницы Миллера.

– Уверен, что бы вы ни решили приготовить, все будет идеально, миссис Тейлор.

Он машет в сторону Миллера кухонным полотенцем, вся такая скромная и задорная.

– Я накрыла стол на кухне.

– Если бы я знал, что мы будем ужинать вместе, я бы что-нибудь принес, – говорит Миллер, прижимает ладонь к моему затылку и подталкивает следовать за бабушкой на кухню.

– Ерунда! – смеется Нан. – Кроме того, у меня еще сохранилось шампанское и икра.

– С жаркое? – спрашиваю, хмурясь.

– Нет, но я сомневаюсь, что Миллер принес бы бочонок дешевого пива взамен, – бабушка машет рукой, указывая на стул. – Садитесь.

Для меня отодвинут стул и задвинут, сразу после того, как я занимаю свое место. Его губы касаются моего ушка:

– Как быстро ты сможешь съесть тушеное мясо с картофелем?

Игнорирую его и сосредоточенно впитываю в себя жар его дыхания. Глупо, наверное, но неважно, насколько быстро я могу есть, потому что манеры Миллера просто не позволят ему заглатывать пищу.

Он садится рядом со мной и дарит сексуальную улыбку как раз тогда, когда в центре стола появляется огромный котелок. Я вдыхаю аромат мяса, овощей и картошки. И морщусь. Я совсем не голодна, разве что этим выводящим из себя мужчиной рядом со мной.

– Куда запропастился Джордж? – досадует Нан, нетерпеливо поглядывая на свои часы. – Опаздывает уже на пять минут.

– Джордж к нам присоединится? – спрашивает Миллер, кивая в сторону источающего пар котелка, его приказ мне приступать. – Приятно будет снова его увидеть.

– Хмм, так не похоже на него.

Она права. Обычно он уже сидит за столом, вооружившись вилкой и ножом, и готовый первым наброситься на еду. К сожалению, сегодня я удостоена такой чести. Беру сервировочную ложку, выражая энтузиазм равный тому, что чувствую, и погружаю ее в середину котелка, отчего аромат вокруг становится только сильнее.

– Пахнет вкусно, – сообщает Миллер бабушке, при этом, не отводя от меня глаз. Я не уверена, сколько смогу съесть. Но с тем интересом к моим привычкам в еде, который обеспечен со стороны Миллера и Нан, мне суждено одолеть целую тарелку.

Меня спасает дверной звонок.

– Я открою,– бросаю ложку и поднимаюсь со стула только для того, чтобы меня толкнули обратно.

– Позволь мне, – вмешивается Миллер и забирает сервировочную ложку, накладывая мне полную тарелку мяса, прежде чем отправиться в коридор.

– Спасибо, Миллер, – нараспев произносит Нан со счастливой улыбкой. – Такой джентльмен.

– Периодически, – бормочу себе под нос и беру ложку, наполняя тарелку Миллера до краев так, что еще чуть-чуть, и все вывалится на стол.

– Он голодный? – спрашивает Нан, следя за тем, как ложка снова и снова летает от котелка к его тарелке.

– Умирает с голоду, – заявляю, молча усмехаясь.

– Оставь немного для Джорджа. Он будет рвать и метать, если не получит, по крайней мере, двойную порцию. – Она цепляется за котелок, проверяя оставшееся содержимое.

Там полным-полно.

– Хорошо. Ешь, – она пальцем показывает на мою тарелку, и я спрашиваю себя, куда подевался обеденный этикет, согласно которому мы должны дождаться всех. Нан поглядывает в сторону коридора и хмурится. – Думаешь, он потерялся?

– Я проверю, – подскакиваю, все что угодно, лишь бы избежать еды. Надеюсь, что каким-то чудом, пока я хожу за Миллером и Джорджем, аппетит появится. Не торопясь выхожу в коридор и успеваю заметить лишь спину Миллера перед тем, как за ним закрывается дверь.

– Чего ты хочешь? – слышу, как он старается шептать. Совсем не получается.

Спустя долю секунды я понимаю, что кто бы ни звонил в дверь, это явно не Джордж. Они бы уже давно вернулись к столу, и Миллер не задавал бы этот вопрос столь злобным тоном. Мои шаги ускоряются так же, как и стук сердца. Берусь за дверную ручку и тяну, но дверь сдвигается всего на пару миллиметров, с другой стороны растет сопротивление. Не хочу кричать на него и привлекать внимание бабушки, так что жду какое-то время, пока не чувствую, как сопротивление слабеет, а потом со всех сил дергаю ее на себя. Срабатывает. Миллер едва заметно отшатывается от неожиданной потери опоры, непослушные волосы падают ему на лоб, меня пробивает шокированный взгляд синих глаз.

– Оливия! – Он едва сдерживает свой гнев, делает шаг ко мне и ладонью обхватывает заднюю часть моей шеи. А потом отодвигается, разоблачая таинственного гостя.

– Грегори, – выдыхаю я, довольная и настороженная одновременно. Все не идеально. Я бы никогда не хотела попытаться восстановить нашу дружбу на глазах у Миллера, но он здесь, и с этим ничего не поделаешь. Стиснутая челюсть Грегори – явный признак того, что его терпимость по отношению к Миллеру не возросла, вибрация от прикасающегося ко мне Миллера свидетельствует о том, что это чувство взаимно.

– Мило и плюшево, – выплевывает Грегори, переводя уничтожающий взгляд с Миллера на меня.

– Не будь таким, – говорю я мягко, пытаюсь подойти к нему и не преуспеваю. Миллер не отпускает меня, во что бы то ни стало. – Миллер, пожалуйста, – выкручиваюсь из-под его руки, и за свое действие получаю рычание.

– Забудь, Оливия, – он останавливает меня, и я, поднимая глаза, вижу, как все его лицо накрыла убийственная тень. Мне это не нужно.

– Чего ты хочешь? – голос Миллера пропитан опасностью.

– Хочу поговорить с Оливией, – ответ Грегори, соответствуя злобе Миллера, также безжалостен. Они, как два хищника, испепеляют друг друга тяжелым взглядом, челюсти стиснуты, каждый готов атаковать, только вот я не уверена, кто из них первым потеряет контроль. Заявление Грегори одобрено.

– Так говори.

– Наедине.

Миллер качает головой, уверенно, каждая клеточка его изящного тела источает превосходство.

– Нет, – произносит он шепотом, но едва слышное его слово переполнено решимостью – повышать голос нет необходимости.

Грегори отрывает взгляд карих глаз от Миллера и смотрит на меня презрительно.

– Ладно, можешь остаться, – уступает он, вены на его шее вздуваются.

– Это и не подлежит обсуждению, – поясняет Миллер.

Мой лучший друг не удостаивает его презрительным взглядом, вместо этого продолжает холодно на меня смотреть.

– Я сожалею, – говорит он, с нулевой искренностью, на лице написано абсолютное равнодушие, и оно не покидало его с тех пор, как я на него посмотрела. Ни в лице, ни в голосе нет ни капли сожаления, хотя я бы и хотела его увидеть. Я тоже хочу извиниться, только за что, не знаю. Не думаю, что сделала что-то, о чем должна жалеть. Тем не менее, я лучше предложу свое извинение, если это будет значить, что я верну Грегори. Я, возможно, отвлеклась после нашей стычки, но его нет рядом, и это съедает меня изнутри. Я жутко по нему скучаю.

– Я тоже сожалею, – шепчу, игнорируя учащенное дыхание Миллера и передергивание позади себя. – Ненавижу все это.

Вижу, как низко он склоняет голову. Рукой лезет в карман своих джинсов, его рабочие ботинки приминают траву.

– Малышка, я тоже это ненавижу, но я здесь для тебя, – мой друг поднимает на меня полный муки взгляд. – Ты должна это знать.

Меня переполняет счастье, словно тяжкий груз упал с плеч.

– Спасибо.

– Пожалуйста, – отвечает он, а потом достает что-то из кармана. Протягивает мне руку с чем-то, зажатым в пальцах. Непонимание приходит на смену облегчению, и я, определенно, не представляю, что Миллер за моей спиной превратился в камень. – Возьми, – уговаривает Грегори, взмахнув передо мной рукой.

Серебристый блеск подхватывает свет с крыльца, грозясь ослепить меня, словно низкий свет зимнего солнца. А потом я замечаю идеальную гравировку. «Деловая» визитка Миллера. Сердце подпрыгивает к горлу и встает там комом.

Миллер резко поднимает руку и выхватывает визитку.

– Где, блять, ты это взял?

– Неважно, – спокойно говорит Грегори, с абсолютным контролем, тогда как я полностью теряю свой, все тело дико трясет от дрожи.

– Это имеет значение, – рычит Миллер, сжимая руку в кулак, сминая в нем визитку до тех пор, пока она не исчезает из виду. – Где?

– Пошел ты.

Всего один стук сердца, и Миллера уже нет рядом.

– Миллер! – кричу, но он впал в состояние дикой ярости, и ничто не вытащит его обратно.

Грегори делает попытку увернуться от первого удара, но вскоре оба в злобной хватке уже катаются по бетону.

– Миллер! – мои лихорадочные крики безнадежны так же, как и мое онемевшее тело, которое я отчаянно продолжаю ценить в тумане паники. Встревать между этими двумя было бы глупо, но мне ненавистно это чувство беспомощности. – Прошу, остановись! – тихо плачу. Слезы, собравшиеся в глазах, освобождаются, стекают по щекам, затуманивают болезненную картину передо мной.

– Тебе следовало держать подальше свой гребаный нос! – рычит Миллер, схватив Грегори за рубашку, и с яростью бьет того по челюсти, отчего голова моего друга отворачивается в сторону. – Почему, блять, каждый думает, что у него есть богом данное право вмешиваться?

Удар!

Еще один карающий удар разбивает губы Грегори, и кровь течет из раны, пачкая костяшки Миллера.

– Оставьте нас, блять, в покое!

– Миллер, остановись! – кричу, пытаясь подойти ближе, только ноги превратились в желе, заставляя опереться о стену, чтобы устоять на ногах. – Миллер!

Он забирается верхом на Грегори, все его тело налилось свинцом, по лицу стекают капли пота. Худшее его состояние из всех, что я видела. Он окончательно потерял контроль. Он встряхивает Грегори, обеими руками схватив за ворот рубашки.

– Я вырву позвоночник каждому, кто попытается забрать ее у меня! Ты не исключение, – он бросает Грегори на спину и встает, ни на секунду не отводя глаз от моего друга. – Ты будешь молчать.

– Миллер, – хнычу я, изо всех сил стараясь выровнять дыхание, несмотря на рыдания.

Он медленно поворачивается ко мне, и мне совсем не нравится то, что я вижу. Помраченное состояние. Буйство. Помешательство. Эта его сторона, дикая, безумная, сумасбродная, мне совсем не нравится. Она пугает меня, не только из-за того вреда, который он может нанести с такой легкостью, но и потому, что он будто не осознает, что творит, находясь в этом разрушающем состоянии. Мы удерживаем взгляд друг друга очень долгое время, я, стараясь вернуть его обратно, он, распрямляясь передо мной. Грегори в плохом состоянии, пытается подняться на ноги позади Миллера, хватается за живот и шипит от боли. Он такого не заслужил.