Текст книги "Одна отвергнутая ночь (ЛП)"
Автор книги: Джоди Эллен Малпас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)
– Когда?
Он делает глубокий вдох, раздражение начинает просачиваться.
– Когда этот убл… – он закрывает рот и обдумывает слова, прежде чем продолжить. – Когда этот неприятный джентльмен разговаривал с тобой, о чем ты думала?
Я сразу понимаю, куда он клонит. На самом деле, он не захочет знать, о чем я думала. Он снова взбесится, так что я пожимаю плечами, опустив глаза и поджав губы. Я не рискну.
Миллер легким как перышко касанием врывается мне под кожу.
– Не прячь от меня это личико, Оливия.
– Ты знаешь, о чем я думала. – Я отказываюсь смотреть на него.
– Пожалуйста, смотри на меня, когда мы разговариваем.
Я поднимаю лицо к нему.
– Черт, я иногда просто ненавижу твои манеры, – я капризничаю, потому что он подловил меня и направление моих мыслей, а еще я в ужасе, потому что его губы дрогнули в намеке на улыбку от моей дерзости.
– О чем ты думала?
– Почему ты так хочешь, чтобы я это сказала? – спрашиваю. – Что ты пытаешься доказать?
– Ладно, я сам скажу. Я объясню, почему практически вернулся, чтобы научить этого парня кое-каким манерам.
– Ну так вперед, – подначиваю я.
– Каждый раз, когда кто-то расстраивает тебя или разговаривает с тобой в такой манере, это заставляет тебя слишком много думать. Ты знаешь, как я отношусь к чрезмерным размышлениям, – он снова касается меня, подчеркивая свою точку зрения.
– Да, я знаю.
– И моя прекрасная сладкая девочка уже слишком многое додумала в своей голове.
– Знаю.
– Таким образом, когда все эти люди побуждают твои мысли заходить еще дальше, я бешусь, потому что ты начинаешь сомневаться в нас.
Прищурившись, смотрю на него, но не могу отрицать сказанного. Он прав на сто процентов.
– Да, я понимаю, – говорю сквозь стиснутые зубы.
Его голос становится тише:
– И это увеличивает риск того, что ты уйдешь от меня. Ты решишь, что все эти люди правы, и уйдешь. Так что да, они вклиниваются между нами. Они вмешиваются, а когда кто-то сует нос в наши отношения, у меня есть, что сказать.
– Больше, чем «что сказать»!
– Согласен.
– Какое облегчение.
Он хмурится:
– О чем ты?
– Твое согласие, – убираю руки с его плеч и отклоняюсь назад, спиной прижимаясь к рулю, моя попытка оставить между нами расстояние как можно дольше. Признаться честно, едва ли это работает. – Думаю, тебе нужен курс управления гневом, или терапия, или что-то такое, – произношу эти слова до того, как успею струсить. После чего готовлюсь к его взрыву.
Но его нет. На самом деле, Миллеру даже немного смешно.
– Оливия, в мою жизнь вторгалось достаточно людей. Я не стану приглашать незнакомца для дальнейших вмешательств.
– Они не будут вмешиваться. Они помогут.
– Готов поспорить. – Он смотрит на меня так нежно, как будто я наивная. – Я уже был там. Заключение было следующим: я пропащий.
Стук сердца на мгновение замирает. Он уже пробовал терапию?
– Ты не пропащий.
– Тут ты права, – отвечает он, удивляя меня и вселяя надежду. – Единственная помощь, которая мне нужна, прямо сейчас сидит у меня на коленях.
Мой хороший настрой испаряется в мгновение ока.
– Так ты вел себя как псих до встречи со мной? – спрашиваю я сомнением, хотя уже знаю, что он никогда не подходил к черте так близко, пока я не вошла в его идеальную жизнь. Эта мысль немного комична. Идеальная жизнь? Нет, Миллер пытался сделать ее идеальной, сохраняя все вокруг себя в совершенстве – то есть свою внешность и свою собственность, а учитывая то, что я тоже была названа собственностью Миллера, это касается и меня. В этом и заключается проблема. Я не совершенна. Моя одежда не безупречна, у меня нет должных манер, все это заставляет моего придирчивого Миллера с его совершенством скатываться к хаосу. Я единственная помощь, которая ему нужна? Он взваливает на мои плечи непосильный груз.
– Сейчас я псих?
– Твой характер, на самом деле, не то, с чем стоит играть, – шепчу, вспоминая слова Миллера и в полной мере благодаря его за предостережение.
Его ладонь ложится на заднюю часть моей шеи, и он тянет меня к себе до тех пор, пока наши лбы не соприкасаются. Он уже отвлек меня от нежеланных мыслей своим прикосновением и пристальным взглядом, но могу сказать, что вот-вот отвлекусь еще больше.
– Я до сумасшествия тобой очарован, Оливия Тейлор. – Он удерживает мой взгляд. – Ты наполняешь мой мрачный мир светом, а дыру в сердце чувствами. И я целенаправленно тебе сообщаю, что никогда так просто не сдамся. – Мягкие губы накрывают мои, и мы разделяем невероятно нежный, неторопливый поцелуй. – Я не готов больше тонуть в нескончаемом мраке. Ты моя привычка. Только моя. Мне нужна только ты.
С согласным вдохом и радостным скачком сердца я обнимаю Миллера и в течение нескольких блаженных минут демонстрирую ему свое понимание. И он это принимает. Плавные движения наших сплетенных губ вырывают меня из жестокой реальности, с которой мы столкнулись, и возвращают в мир Миллера, где комфорт, тревоги, безопасность и риск переплетаются вместе. В глазах Миллера, каждый пытается вмешаться, это печально, но он, вероятно, прав. Я, как велел Миллера, взяла выходной, так что мы можем провести некоторое время вместе после вчерашних дьявольских событий и перепалки сегодня утром. Он пытается исправить сумятицу последних нескольких дней, и мне необходимо, чтобы никто не вмешивался – не только сегодня, но и никогда.
– Рад, что мы это прояснили, – бормочет Миллер, целуя меня в губы. Он кладет голову на подголовник сиденья, оставив меня кучкой взбудораженных гормонов на его коленях. Разгоряченной. Похотливой. Ослепленной его совершенством. – Давай выбираться, – он заботливо перемещает мое безвольное тело на пассажирское сиденье, после чего заводит машину и выезжает на дорогу.
– Куда мы едем? – Разочарование от того, что наш день оборвался так быстро, все еще живо.
Он не отвечает, вместо этого нажимает несколько кнопок под рулем, после чего к нам в машине присоединяется «The Stone Roses12». Я улыбаюсь, расслабившись на своем сиденье, и мурлычу под мелодию «Waterfall», позволяя Миллеру отвезти нас туда, куда он пожелает.
Глава 20
Смотрю на шикарные витрины торгового центра Харродс, вспоминая свой последний визит сюда с Нан. Я помню Кэсси. И помню розовый шелковый галстук, спускающийся по груди Миллера. Все те вещи, которые хотела бы забыть. Я раздраженно рычу на источник напоминания. Но остаюсь проигнорированной: Миллер выходит из машины и обходит ее, чтобы забрать меня. Открывает дверцу и протягивает мне руку, я позволяю себе окинуть всего его взглядом, снизу вверх, пока мой сердитый взгляд не сталкивается с его довольным лицом. Он смотрит на меня выжидающе, в нетерпеливом жесте продвигая руку чуть вперед.
– Шевелись.
– Я передумала, – говорю холодно, игнорируя его просьбу дать руку. – Пойдем, поедим что-нибудь. – Может, такая тактика сработает, потому что, со всей этой суетой в предыдущем магазине, Миллер так и не осуществил свое намерение накормить меня. Думаю, нет ничего хуже, чем помогать Миллеру покупать еще больше «масок».
– Скоро поедим. – Он хватает меня за руку и вытягивает из машины, после переместив руку на мой затылок. – Это не займет много времени.
Нотки оптимизма врываются в мои совсем невоодушевленные мысли, когда он ведет меня к торговому центру, где я сразу же чувствую себя охваченной шумом, гамом и суматохой посетителей.
– Так много людей, – стону я, следуя за решительными шагами Миллера. Раздражение разгорается по мере того, как мы проходим мимо кучки покупателей, скорее всего, туристов.
– Ты сама хотела пойти за покупками, – напоминает он мне, останавливаясь перед отделом мужской парфюмерии.
– Могу я чем-то помочь, сэр? – спрашивает чересчур накрашенная девушка, широко при этом улыбаясь. Она, определенно, обратила на него внимание. От этого я злюсь еще сильнее.
– «Том Форд» оригинальный, – коротко командует Миллер.
– Конечно, – она указывает на полку позади себя. – Сэр предпочитает пятьдесят или сто миллилитров?
– Сто.
– Желаете пробный экземпляр?
– Нет.
– Я хотела бы, – встреваю, подходя ближе к прилавку. – Пожалуйста. – Улыбаюсь и вижу, как ее брови удивленно взлетают, прежде чем она брызгает немного на пробник и передает мне. – Спасибо.
– С большим удовольствием.
Подношу листок к носу и вдыхаю. Почти умираю от наслаждения. Такими пользуется Миллер.
– Ммм, – закрываю глаза и продолжаю держать листочек у носа. Божественно.
– Хорошо? – шепчет он мне на ухо, его близость подогревает ощущение блаженства, вызванное ароматом.
– Бесподобно, – говорю тихо. – Пахнет точно как ты.
– Или я пахну как они, – исправляет меня Миллер, протягивая кредитку девушке, чей взгляд теперь мечется между нами. Он вникает в происходящее и, улыбаясь, отдает мне пакет. Улыбка фальшивая.
– Спасибо, – принимаю пакет, сменяя, наконец, гнев на милость, убираю пробник от носа и кидаю его в пакет. А потом беру Миллера за руку. – Хорошего дня.
Он уводит меня к эскалатору, решив подняться по ступенькам, вместо того чтобы позволить им поднять нас наверх.
Мы покидаем эскалатор, и Миллер протискивается сквозь толпы людей, ведя нас к еще одному лестничному пролету, и снова через толпы людей и множество отделов.
Я не понимаю, где мы, шум вокруг и бесконечные коридоры заставили меня запутаться. Я просто иду за Миллером, глупо озираясь, тогда как он идет решительно, точно зная, куда хочет попасть. Не очень хорошо. Если я увижу костюм, я могу его разодрать.
– Мы на месте, – он останавливается перед отделом мужской дизайнерской одежды, отпускает меня и прячет руки в карманы. У меня глаза распахиваются при виде многообразия одежды передо мной. Уйма рядов. Вещи бросаются в глаза, ноги хотят нести меня в одном направлении, а потом глаза замечают кое-что, что меня привлекает и заставляет остановиться. Слишком много одежды.
И, в основном, повседневной.
Его дыхание щекочет мне ухо:
– Уверен, это именно то, что ты ищешь.
Меня накрывает волна счастья и предвкушения, я оборачиваюсь взглянуть на него и вижу довольный блеск в его потрясающих синих глазах.
– Ты, должно быть, паришь во втором значимом для тебя удовольствии, – говорю ему, потому что сама без ума от радости. Он собирается позволить мне одеть его.
Он как будто живой манекен, каждый дюйм его тела совершенен и готов к тому, чтобы я украсила его чем-то, кроме костюма-тройки.
– Определенно, – подтверждает он, отчего мне хочется счастливо визжать, и тогда он своей улыбкой удваивает мою радость.
Задержав дыхание, подавляю чувство радости и беру его за руку. А потом я практически тяну его по отделу, взгляд мечется в поисках идеального простого набора, в который я могла бы одеть моего совершенного Миллера.
– Ливи! – встревожено выдыхает он, фактически через силу следуя за мной. Но я не останавливаюсь. – Оливия! – теперь он смеется, это заставляет меня прекратить шагать по Харродсу и обернуться, ловя свет его улыбки.
Я практически теряю сознание от увиденного… почти. Впасть в дурман лучше, чем взять и разреветься.
– Черт, Миллер, – шепчу, прижав ладонь к задней части своей шеи и поглаживая… успокаивая… делая так, как обычно делает Миллер. Я скучаю по этому. Как будто ребенок в кондитерской, где его окружают слишком много привлекательных сладостей – улыбка Миллера, его смех и куча одежды, в которую его можно одеть. Все это сбивает меня с толку, я не знаю, то ли впитывать вид такого Миллера, то ли затащить его в примерочную, пока он не передумал.
Он подходит ко мне вплотную, в глазах тот же блеск, на губах та же улыбка. Во мне все та же дилемма.
Глаза или губы.
– Земля вызывает Оливию, – он говорит ласково, наслаждаясь моим спутанным состоянием. – Нуждаешься в моем? – Его невесомое прикосновение ласкает мою щеку. Отстраняюсь, боясь опять на него наброситься. Чувствую, как меня переполняют эмоции, это глупо. Он делает меня счастливой, даже если отчасти причина, по которой мы здесь, это чувство вины за его срыв в предыдущем магазине.
Миллер удерживает мой взгляд, придвигаясь ближе до тех пор, пока меня не окутывает его запах, а его нос не щекочет щеку. А потом он прижимается ко мне всем своим крепким телом и медленно отрывает меня от пола, носом прижимаясь уже к моей шее. Я обнимаю его крепко. Очень. Так же, как он меня.
Мы обнимаемся, теряясь друг в друге прямо посреди торгового центра, и никому из нас нет дела до возможных зевак. Мне вдруг становится все равно на попытки сменить костюм Миллера на что-то другое. Хочу, чтобы он забрал меня домой, в постель, и боготворил меня.
– Я говорил, что не хочу задерживаться здесь, – шепчет он мне в шею, по-прежнему надежно пряча в своих руках.
– Ммм, – во мне откуда-то берутся силы отпустить его и встать на ноги. – Спасибо. – Несколько минут я трачу на то, чтобы разгладить рукава его пиджака, пока он просто за мной наблюдает.
– Никогда не говори этого, Ливи.
– Я всегда буду тебе благодарна, – прекращаю возиться с его рукавами и делаю шаг назад. Он вернул меня к жизни, даже если эта жизнь неоднозначная и напряженная. Зато теперь у меня есть мой порой прихотливый джентльмен и его идеальный, выверенный мир.
Роскошные туфли появляются перед моими опущенными глазами, отчего мой взгляд, взлетая, снова встречается с его. Он по-прежнему улыбается, но уже не так ярко.
– У тебя тридцать минут.
– Точно! – я выхожу из состояния задумчивости и направляюсь к стене с полками, заполненными множеством, множеством джинсов. Просто Миллер в джинсах кажется… неестественным, но мне так отчаянно хочется увидеть, что стоит за этими костюмами, или, по крайней мере, сбавить их величие. К тому же, соблазн увидеть его совершенную задницу, обтянутую джинсовой тканью, слишком велик, чтобы не поддаться. Сканирую бирки, которые описывают параметры каждого фасона и, в итоге, хватаю джинсы-варенки свободного покроя, как гласит бирка. Звучит идеально. – Вот. – Вовзращаюсь, разворачивая джинсы и пытаясь прикинуть размер. Слишком короткие для длинных, подкачанных ног Миллера. Быстро складываю их и меняю на больший по длине размер. – Эти. – Прикладываю к себе, улыбаясь, поскольку приходится поднять пояс к своей груди, просто чтобы джинсы не волочились по полу. – Эти должны подойти.
– Хочешь узнать мой размер? – спрашивает он, отчего я перевожу взгляд от синевы джинсовой ткани к синеве его улыбающихся глаз. Цвет почти одинаковый.
Поджав губы, бегло сканирую его фигуру.
– Это тело должно быть высечено в твоей прекрасной головке, Ливи, – его голос низкий, обольстительный и сексуальный, как грех.
– Так и есть, – встаю на носочки, – но я не разбираюсь в цифрах.
– Эти подойдут идеально, – он забирает из моих рук джинсы и бросает на одежду неопределенный взгляд. – И что же моя прекрасная девочка хочет, чтобы я с ними надел?
Улыбаюсь на его желание шутить со мной и иду, на ходу замечая футболку.
– Вот, – показываю и исподтишка наблюдаю, как Миллер следит за моей рукой.
– Это? – спрашивает он с тенью тревоги в голосе.
– Да, – подхожу и снимаю с вешалки выцветшую, винтажную футболку. – Неброская, непринужденная, выдержанная. Приподнимаю ее. – Идеально.
Ему эта вещь совсем не кажется идеальной, но он все еще со мной и забирает ее у меня.
– Обувь?
Хмурясь, озираюсь по сторонам:
– Где обувной отдел?
До меня доносится его тяжелый вздох:
– Я покажу.
Для него все это напряженно, но я абсолютно шокирована его готовностью, только не покажу этого. Прямо сейчас я в своей стихии.
– Веди, – улыбаясь, машу рукой и сразу же следую за ним, как только он уходит. Руки чешутся в отчаянном желании схватить по дороге еще пару вещей, но я понимаю, что он уже подключил все свое терпение, меня останавливает риск того, что он уйдет. По одному шагу за раз.
С интересом наблюдаю за Миллером, когда мы проходим мимо очередного отдела, который заполнен множеством костюмов. Они повсюду, манят его, и я изо всех сил стараюсь не засмеяться при виде того, как он надулся.
– Ральф Лорен делает превосходные костюмы, – подмечает он тихо, заставляя себя идти дальше.
– А еще у него симпатичная повседневная одежда, – заявляю, понимая, что Миллеру об этом вряд ли известно.
– Миллер! – Пронзительный возглас въедается в кожу плеч, и когда я оборачиваюсь, чтобы увидеть, как к нам подходит раздражающе хорошенькая девушка, счастливое мое выражение лица стирается мрачным. Она вся сияет, направляясь к нему быстрыми шажками. Она практически идеальна, как и остальные: шелковые волосы, безупречный макияж и дорогая одежда. Готовлю себя к еще одному напоминанию действительности. Я уже ее ненавижу.
– Как ты? – напевает она ему, не удостоив меня еще одним взглядом. Нет, ее внимание приковано к моему совершенному Миллеру. – Выглядишь стильно, как всегда.
– Бетани, – приветствует ее Миллер, спокойно и холодно, вся его непринужденность, которую он мне дарит, исчезает при виде красных губ и стильно уложенных волос. – Я очень хорошо, спасибо. Как сама?
Она надувает губки и переносит весь свой вес на одну ногу, выпячивая бедро. Язык ее тела источает флюиды явно, четко и целенаправленно.
– Всегда хорошо, ты ведь знаешь.
Закатываю глаза и прикусываю язык, поникнув внутри. Еще одна. Теперь ей нужно только заметить меня и прикончить одним из тех взглядов или выплюнуть пару жестоких слов. А если она вытащит одну из его визиток, я не отвечаю за свои действия.
– Отлично, – отвечает он, односложно и резко, несмотря на идеальную вежливость. Я чувствую его беспокойство, все признаки Миллера и его потребности избегать общения с людьми, именно в этот момент я задаю себе вопрос, почему все эти женщины так им заинтересованы, когда он может быть таким враждебным. Он абсолютный джентльмен на свиданиях, – он сам так сказал – но что помимо этого? Как бы они отреагировали, если бы он осчастливливал их своим преклонением. Я смеюсь внутри. Они бы были как я. Не в состоянии без него функционировать. Обреченные. Безжизненные.
Миллер прочищает горло и перекладывает одежду в своих руках.
– Мы пойдем, – говорит он, обходит Бетани, очевидно ожидая, что я последую за ним, но я, почувствовав на себе пытливый взгляд, не могу заставить свои ноги передвигаться. Ну, началось.
– Оу, – выдыхает она, осматривая меня с ног до головы заинтересованным взглядом. – Похоже, кое-кто опередил меня сегодня. – У меня отвисает челюсть, а она невозмутимо улыбается при виде моего оскорбленного состояния. – Простите, вы..?
Я ей скажу, кто я такая. Прими это или учись справляться лучше. Вот мои варианты. Во мне есть дерзость, доказано, и мне нужно учиться грамотно ею пользоваться. Эта девушка, так же как остальные, заставляет меня чувствовать себя ничтожной, и все же Миллер не выказывает своей злости относительно возможности этой девушки вклиниться между нами или заставить меня сомневаться в своей значимости.
– Привет, я Оли…
– Прости, мы опаздываем, – прерывает меня Миллер, как раз когда я нашла в себе дерзость и собралась ею воспользоваться. – Всегда рад. – Он кивает Бетани, которая теперь выглядит действительно заинтересованной, и осторожно подталкивает меня в спину, вместо того, чтобы воспользоваться своим обычным прикосновением к моей шее.
– Ох, аналогично, – восклицает Бетани. Жесткость мгновенно охватывает все тело Миллера. – Надеюсь, скоро увидимся.
Он быстро уводит меня, оба молчим, напряжение осязаемо. Всегда рад. Я сержусь внешне и внутренне. Мы поворачиваем за угол, заходя в отдел мужской обуви, и Миллер тут же хватает первую попавшуюся на глаза пару и показывает мне. Я не смотрю. Бетани уничтожила весь наш сегодняшний прогресс.
– Эти? – он отчаянно старается отвлечь меня. Не сработает. Дерзость, которую я собиралась вывалить на ту девушку, теперь кипит во мне с хорошей примесью злости, и есть только один человек, на которого я могу все это выплеснуть.
Я откидываю туфли:
– Нет.
Он отшатывается, распахнув глаза и слегка приоткрыв идеальные губы.
– Прошу прощения?
Злобно прищуриваюсь, глядя на него.
– Не начинай со своим прощением, – предупреждаю. – Она была клиенткой. Она могла меня преследовать?
– Нет, – он чуть не смеется.
– Почему ты не дал мне просто представиться? И почему ты не поставил ее на место?
Миллер осторожно ставит туфли на полку и передвигает чертову вещь, прежде чем приблизиться ко мне с задумчивым видом. Мое тело отвечает раздражением и нежеланием, но уступает.
– Я уже говорил, не хочу, чтобы кто-то вмешивался, поэтому, чем меньше людей знают, тем лучше. – Подушечкой указательного пальца он приподнимает мой подбородок, принуждая посмотреть на его лицо, покрытое темной щетиной. Замечаю раздражение, плещущееся в глубине его красоты. – Когда я говорю, что есть только мы, – не я или ты – я также имею в виду никого другого.
Каким бы ни был соблазн, существование только меня и Миллера все же невозможно.
– Сколько их? – спрашиваю я. Мне нужно знать, со сколькими из них мне придется столкнуться лицом к лицу. Мне нужно знать хоть что-то, чтобы выделить их, когда столкнусь. Кто из них сможет предугадать его следующее движение? Кто из них станет меня преследовать?
– Это не важно, – он кладет руки мне на плечи, втирая в меня спокойствие, – потому что сейчас есть только моя сладкая девочка. – Его искренность въедается в меня, стирая все сомнения.
Оставь это.
Собравшись с силами, не нахожу нужных для ответа слов, так что хватаю с первой попавшейся полки ботинки.
– Эти, – провозглашаю, и, не дав Миллеру шанса отказаться, направляюсь прямиком к консультанту.
Она улыбается, выпрямив спину, когда впервые бросает взгляд на Миллера.
– Да, мадам. Размер? – Она жадным взглядом смотрит на Миллера, неосознанно подстрекая меня. Я бы хотела назвать ей размер, но, к моему сожалению, вынуждена обернуться и спросить у Миллера.
– Одиннадцатый, – говорит он тихо, пристально меня разглядывая. Ненавижу вдох удовольствия, исходящий от девушки-консультанта. Ненавижу свою реакцию на ее явный интерес.
Встаю перед Миллером и оборачиваюсь, глядя на нее с раздражением:
– Одиннадцатый, – повторяю я, кивая на обувь. – И да, правду говорят про размер. – Я шокирована своим наглым заявлением, и удивленный кашель Миллера за моей спиной говорит мне о том, что он тоже. Но мне все равно. Сегодня время, проведенное вместе, далеко от приятного, и все это вмешательство начинает выводить меня из себя.
– Безусловно! – Она вздрагивает от силы децибелов в собственном голосе, избегая моего взгляда и борясь с диким румянцем на щеках. – Присаживайтесь, пожалуйста. Я сейчас вернусь. – Она без промедления удаляется, никаких виляний бедрами или кокетливых взглядов с ее стороны не замечается. Улыбаюсь сама себе, с удовольствием ускользая с дискомфорта, который создала сама, хотя обещала себе придерживать свой острый язык.
– У меня вопрос, – шепот Миллера мне на ушко стирает с лица все мое самодовольство. Не хочу смотреть на него, но едва ли у меня есть выбор, когда он сжимает мои плечи и разворачивает в своих руках. Собираюсь с силами, понимая, что увижу. Я права. Бесстрастное выражение лица лишь с легкой ноткой осуждения в глазах.
– Какой? – В итоге все довольство испаряется из меня от осуждения, уже потоками источаемого от Миллера. Я перешла черту.
Он убирает руки в карманы.
– Что правда и кто говорит?
В порыве веселья плотно сжимаю губы:
– Ты знаешь, что и кто.
– Объяснись, – командует он, не разделяя моего веселья.
От этого улыбаюсь только сильнее:
– В торговом центре?
– Да.
– Ну… – отодвигаюсь и оглядываюсь вокруг, слишком много покупателей в непосредственной близости, чтобы говорить о таких вещах. – Я расскажу тебе позже. – Он это специально. Все он понимает.
– Нет, – он подходит ближе, прижимаясь ко мне своим торсом, согревая своим дыханием. – Я хочу знать сейчас. Пребываю в неведении. – Если ему и приходится держаться за свою серьезность, то он этого не показывает. Он абсолютно серьезен, даже мрачен.
– Ты со мной играешь, – отхожу, только ему это не нравится, так что он вмиг заполняет собой то пространство, что я создала между нами.
– Скажи мне.
Черт бы его подрал. Пытаясь отыскать глубоко внутри свое дерзкое «я», смущенным шепотом собираю по кусочкам объяснение.
– Размер ноги и мужское, – откашливаюсь, – достоинство.
– Что с ними?
– Миллер! – суечусь, чувствуя, как под давлением вспыхивают щеки.
– Скажи мне, Ливи.
– Ладно! – выпалив, встаю на носочки, чтобы губами прижаться к его уху. – Говорят, большой размер ноги соответствует большому члену. – Лицо пылает, чувствую, как он задумчиво кивает, волосами щекоча мою щеку.
– Это так? – спрашивает он на полном серьезе. Ублюдок.
– Да.
– Интересно, – бормочет он, а потом на выдохе посылает мне по уху горячий воздух. Это еще сильнее сбивает меня с толку и моя невозмутимость испаряется, заставляя меня податься немного вперед. Я врезаюсь в него, шумно выдохнув. – Все хорошо? – голос у него такой важный.
– Превосходно, – бормочу и, с трудом найдя в своей слабости силы, отстраняюсь от него.
– Отлично, – шепчет он тихо, блуждающим по мне взглядом наблюдает за тем, как я с трудом беру себя в руки. – О, смотри, – кивает куда-то за мое плечо, побуждая меня обернуться. – Вот и мой одиннадцатый.
Усмехаюсь, чем зарабатываю толчок в спину от Миллера и озадаченный взгляд от девушки-консультанта.
– Одиннадцатый! – щебечет она, отчего мой смех переходит в истерический хохот. – Вы в порядке, мисс?
– Да! – восклицаю, отворачиваюсь и хватаю первую попавшуюся обувь, которую только смогла найти, лишь бы отвлечься от одиннадцатого размера. Закашливаюсь, увидев размер, выбитый крупным, жирным шрифтом на обуви, которую сама выбрала в качестве отвлечения: она тоже оказалась одиннадцатого размера. Хихикая, ставлю ее обратно на полку.
– Она в порядке, – утверждает Миллер. Я не гляжу на него, но знаю, что он смотрит мне в спину с видом, который для продавщицы покажется беспристрастным, только в глазах можно разглядеть озорной блеск. Если бы я была в состоянии смотреть на Миллера и флиртующую с ним девушку, не задыхаясь от смеха, я бы тут же развернулась, чтобы поймать это потрясающее зрелище. Но я не могу перестать смеяться, сильно содрогаясь.
Внимательно разглядывая случайную обувь с идиотской улыбкой на лице, я слышу шелест бумаги, когда девушка достает ботинки из коробки.
– Нужна ложка для обуви, сэр? – спрашивает она.
– Сомневаюсь, – рычит Миллер, вероятно, рассматривая ботинки и мысленно сетуя на отсутствие в них кожаной подошвы. Ставлю обувь вместе и медленно поворачиваюсь, чтобы увидеть Миллера сидящим на замшевом пуфе и поставившем ногу в ботинок. Тихонечко смотрю, как и девушка-консультант, и думаю о том, какие эти ботинки симпатичные, повседневные из мягкой, потертой кожи коричневого цвета.
– Удобно? – спрашиваю я с надеждой, готовясь к его сарказму, но он, проигнорировав меня, встает, смотрит на свои ноги, прежде чем быстро опуститься на пуф.
Он расшнуровывает их и аккуратно кладет обратно в коробку. Хочу закричать от восторга, когда вижу, как он перекладывает их, как можно аккуратнее заворачивая пару в бумагу. Они ему нравятся, знаю точно, потому что он очень заботится только о своей собственности, и они теперь принадлежат ему.
– Подойдут, – говорит он себе под нос, как будто не желая признавать этого вслух.
Я снова улыбаюсь. Он уступит, черт подери:
– Тебе. Нравится?
С невероятной осторожностью завязав свои шнурки, он поворачивается ко мне и смотрит внимательно:
– Да, – он произносит эти слова, подняв брови, поощряя меня придать этому большое значение.
Не могу скрыть своей радости. Я это понимаю, Миллер понимает, а когда я, схватив коробку, оборачиваюсь и вручаю ее консультанту, она все тоже понимает.
– Мы их возьмем, спасибо.
– Прекрасно. Я уберу их на кассу. – Она уходит с коробкой, оставляя нас с Миллером наедине.
Беру джинсы и футболку.
– Давай примерим это. – Его усталый вдох не заставит меня сдаться. Ничто не заставит. Он наденет эту одежду, даже если при этом убьет меня. – Сюда. – Направляюсь в сторону примерочной и знаю, что Миллер идет за мной, покалывания на коже – явный признак его присутствия рядом.
Оборачиваюсь и протягиваю ему одежду, наблюдая за тем, как он берет ее без слов и исчезает в примерочной. Сажусь и всматриваюсь в суету Харродс, замечаю в ней все слои общества: туристы; люди, которые пришли себя побаловать, наподобие Нан с ее пятнадцатифунтовым ананасом; и люди, которые закупаются здесь регулярно, такие как Миллер со своими изысканными костюмами. Вокруг эклектика, такая же, как и в самом торговом центре. Здесь найдется что-нибудь для каждого, никто не уйдет с пустыми руками, даже если это будет простая формочка для печенья от Харродс, которую можно расценивать как особенный подарок или отложить до Рождества. Улыбаюсь, а потом поворачиваюсь на звук уже знакомого покашливания.
Теперь моя улыбка становится до глупого широкой при виде его лица, напряженного и сомневающегося, а потом пропадает совсем, когда взглядом я встречаюсь с тем, что ниже его шеи. Он стоит босой в дверном проеме, джинсы висят низко на бедрах, идеально подходя по размеру, а футболка облегает его торс в самых нужных местах. Кусаю губу, заставляя себя не открывать рта. Черт побери, он выглядит слишком сексуально. Волосы взлохматились, когда он надевал футболку, а на щеках румянец, появившийся от чувства неловкости, и это забавно. Нет ни пуговиц, чтобы теребить их, ни края рубашки, чтобы постоянно одергивать, ни ремня или галстука, чтобы постоянно завязывать и поправлять, справляясь таким образом с напряжением.
Вроде бы.
Его напряжение на грани взрыва.
– Ты выглядишь потрясающе, – говорю тихо, оглядываясь и видя именно то, что ожидала: женщины со всех сторон пялятся, раскрыв рты, на этого невероятного мужчину перед ними. Закрыв глаза и сделав успокаивающий вдох, забываю о десятках наблюдательниц и сосредотачиваюсь на моем потрясающем, время от времени джентльмене. Миллер, облаченный в самый красивый среди наикрасивейших костюмов, – зрелище незабываемое. Но освободить его от всей этой эксклюзивной одежды и одеть в джинсы и поношенную футболку – и мы приближаемся к нереальности.
Он вертится, оттягивает футболку и топчется босиком, чувствуя себя некомфортно с поясом джинсов.
– Ты выглядишь потрясающе, Оливия. Я выгляжу так, как будто меня задницей протащили по линии с препятствиями.
Сдерживаю улыбку, силы сделать это мне придает беспокойство Миллера. Мне нужно подмаслить его, не раздражая еще больше, Так что я, плавно передвигаясь, иду к нему и вижу, как он замечает мое приближение. Он прекращает дергаться и следит за мной, пока я не останавливаюсь прямо перед ним.
– Готова поспорить, – шепчу я, глазами исследуя его покрытое щетиной лицо.
