Текст книги "Одна отвергнутая ночь (ЛП)"

Автор книги: Джоди Эллен Малпас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)

– Ты сказала, что позвонишь мне, Оливия.

Я игнорирую его замечание и, затаив дыхание, жду, когда Миллер с энтузиазмом спрыгнет с обрыва одержимости при виде человека, который не просто вмешивается, но ещё и переставляет его аккуратно расставленные бутылки. Он вот-вот потеряет самообладание.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю.

Уильям медленно отворачивается и наливает в стакан темную жидкость, после чего, понюхав, одобрительно кивает. Я чувствую, как ощетинился Миллер и знаю, Уильям, хоть и с другого конца комнаты, тоже это чувствует. Только он его игнорирует. Провоцирует. Ему известно об обсессивно-компульсивном расстройстве Миллера.

– Мне позвонил Миллер, – заявляет Уильям, как ни в чём не бывало.

– Звонил? – выплевываю я, выворачиваясь из его рук и оборачиваясь, чтобы взглянуть на него. Он пригласил Уильяма вмешаться?

У Миллера раздуваются ноздри, и он своим злым взглядом пригвождает меня к месту.

– Я думал, тебя похитили.

– Думал, меня похитили? – давлю я. – София? – Какого бы дьявола ей это делать? И зачем он звонил Уильяму? Миллер его ненавидит, и я точно знаю, что это чувство взаимно.

Его лицо совершенно спокойное, только в глазах плещется настоящий, дикий страх.

– Да.

У меня нет слов.

Не могу дышать.

А потом что-то ударяет меня, словно пуля в висок.

– Ты сказал Уильяму о том, что за мной следили? – Я готовлюсь к ответу Миллера, хотя и знаю, каким он будет.

Он кивает. Желание поднять руку и сорвать с шеи невидимую петлю слишком сильное, я понимаю, что тру горло, заставляя Миллера наклониться и схватить меня за запястья.

– Оливия? – хриплый голос Уильяма, по-прежнему полный неприязни, привлекает моё внимание. – Когда я говорю, что заберу тебя в определённое время в определённом месте, я жду, что ты будешь там. Когда я звоню, жду, что ты ответишь.

Требуется каждая капля оставшейся у меня выдержки, чтобы не запрокинуть голову и не завыть от отчаяния, даже с отсутствием признаком неуважения, Уильяма всё ещё реагирует на мою наглость. Мне плевать, особенно сейчас.

– Я не чёртов ребёнок, – шиплю, стискивая в хватке Миллера пальцы в кулаки. Я вырываюсь и отворачиваюсь от него. Вся тревога смыта дерьмовыми подробностями, которыми меня только что окатили.

– Ты должна была слушаться, – ласково говорит Миллер у меня за спиной, заставляя меня резко обернуться. У меня голова кружится от всех этих шокирующих событий.

– Чего? – кричу я. По его ледяному взгляду и неохотным словам могу сказать, его убивает признавать это.

Его руки безвольно висят по бокам, широкие плечи ссутулены, всё угрожающие черты вмиг исчезли. Ума не приложу, что с этим делать.

– Если Андерсон о чём-то просит, Ливи, ты должна слушаться.

Только я подумала, что меня уже ничто не сможет шокировать, и он говорит мне это?

– Он хотел забрать меня. Я была с тобой! И я должна слушаться? Типа, я должна была послушаться, когда он снова и снова говорил мне уйти от тебя?

Взгляд Миллера становится злым и обращается к Уильяму:

– Никогда не слушай, если он говорит тебе это, – шипит он.

Запрокинув голову, я смотрю в потолок, ища помощи и спрашивая себя, что и кого мне следует слушаться.

– С чего бы Софии, по твоему мнению, меня похищать? – С трудом верится в то, что из моего рта вылетают все эти вопросы. Знаю, мне понадобится дерзость, чтобы выжить с Миллером Хартом, но не чёрный же пояс или… я выдыхаю, из меня вылетает осознание. – Самозащита.

– Это необходимость.

– На случай, если одна из твоих ревнивых подстилок попытается похитить меня?!

– Оливия! – кричит Миллер, взбесившись, я же, вздрогнув, замолкаю.

В поле моего зрения вдруг появляется Грегори, и я на какое-то время концентрируюсь на нём: челюсть отвисла, глаза переполнены тревогой:

– Ушам своим не верю, – бормочет он. – Мы что, на съемках «Крёстного отца»?

Подойдя к дивану, закрываю глаза и опускаюсь устало, спиной прижимаясь к мягкой подушке:

– Только она не удерживала меня против воли. – Делаю вдох, пытаясь отыскать в сумасшедших сейчас мыслях разумные вопросы. – Связь со мной приведёт к твоему уничтожению. – Смотрю на него. – Так она сказала. – Если раньше её предостережение казалось абсурдным, сейчас спокойное лицо Миллера и говорящий взгляд сбрасывают на меня реальность. – Она… она… это пра… – Я останавливаюсь, собираясь с мыслями, и позволяю им сорваться робким шёпотом. – Она права?

Миллер кивает, разбивая мой и так уже рухнувший мир. Страх, затерявшийся за шоком и злостью, обрушивается на меня с новой силой и парализует. Желудок скручивается. Я слышу вдох Грегори. Чувствую, как напряжён Миллер. И я чувствую грусть… Уильяма.

Софии известны последствия ухода Миллера? Он закован в кандалы, и не только женщинами, живущими в паутине извращенных удовольствий. Мне плохо. Его уничтожение? Кто эти люди?

Звонок мобильного телефона пронзает гнетущую тишину, и Уильям, не теряя времени, отвечает. Он полон раскаяния, тихо разговаривая с кем-то, его тучная фигура в сером костюме неловко топчется на месте.

– Две минуты, – говорит он натянуто, после чего сбрасывает вызов и пронзает меня своими серыми глазами. Они полны печали. Желудок скручивается. – Забирай её и уходи, – шепчет он, глядя на меня. – Сейчас же.

Я хмурюсь, не понимая, и встаю, переводя взгляд на Миллера. Он понимающе кивает.

– Что происходит? – спрашиваю, не зная, сколько еще смогу выдержать.

Миллер подходит ко мне и ладонью обхватывает заднюю часть моей шеи, намереваясь успокоить поглаживающими движениями. Я бы оттолкнула его, только не могу пошевелиться. Он поворачивается к Уильяму.

– У тебя есть документы?

Из внутреннего кармана пиджака Уильям достаёт коричневый конверт. Он несколько секунд раздумывает, прежде чем протянуть его Миллеру, который берёт его и, удерживая под мышкой, достает оттуда два паспорта и стопку бумаг. Подбородком открыв одну из бордовых книжек на странице с фотографией, он пробегает по ней глазами. Там я. Я молчу, не в силах произнести что-либо, и смотрю, как он проверяет вторую, на этот раз со своей фотографией внутри.

– Вам лучше уйти, – давит Уильям, глядя на часы.

– Присмотри за ней. – Миллер отпускает меня и убегает в спальню, оставив меня бороться с паникой. Я задыхаюсь, жестокий мир окружает меня и превращает мою жизнь в хаос.

– Что происходит? – спрашиваю, в конце концов, голос дрожит в такт пробивающему меня ознобу.

– Вы уезжаете, – просто и коротко отвечает Уильям, не дрогнув, все эмоции исчезли.

– У меня нет паспорта.

– Теперь есть.

– Подделка? Зачем тебе подделывать для меня паспорт? – И откуда он его достал? Я практически смеюсь над собой, только этому мешает отсутствие сил. Это Уильям Андерсон. У его власти нет границ. Я должна бы об этом знать.

Он осторожно подходит ко мне, одна рука в кармане пиджака, в другой стакан со скотчем.

– Затем, Оливия, что с той секунды, как я узнал, что ты связалась с Миллером Хартом, я знал, что именно таким будет конечный результат. Я не вмешивался, всё усложняя.

– Что за конечный результат? Что происходит? – Почему люди говорят загадками?

Уильям как будто обдумывает что-то несколько секунд, а потом смотрит на меня полными сожаления, прекрасными серыми глазами. Он знает всё о темноте Миллера. Оковы и дурной характер не единственные причины того, почему Уильям так упорно хотел уберечь меня от Миллера. Всё так предельно ясно. Ему также известны последствия наших отношений. Он слабо улыбается, ладонью накрывает мою щеку и подушечкой большого пальца ласково проводит по моей холодной коже.

– Может быть, мне и стоило так поступить с Грейс, – говорит он тихо, как будто сам себе, воспоминания разглаживают черты его лица. – Может быть, мне стоило увезти её из этого ужаса. Увезти её из этого.

Я смотрю в его полное сожаления лицо, но не задаю очевидный вопрос, в котором бы говорилось, из чего этого.

– Ты жалеешь об этом?

– Каждый день моей дерьмовой жизни.

Тревога уступает место грусти. Уильям Андерсон – мужчина, страстно любивший мою маму, – живёт с ежедневным сожалением. Оно сильное и живое. Оно съедает его. Не могу найти слов, чтобы облегчить его боль, так что делаю единственную правильную для себя вещь. Я тянусь к зверски властному мужчине и обнимаю его. Жалкая попытка облегчить боль длиною в жизнь, но когда он улыбается моему поступку и принимает мои объятия, крепко удерживая меня свободной рукой, думаю, я, возможно, могу на минутку всё изменить.

– Достаточно, – говорит он. Ну вот, властность снова на месте. Я отстраняюсь от него и, как только в поле зрения появляется вся комната, я вижу Миллера в паре метров от нас, он стоит рядом с Грегори. Мой лучший друг выглядит так, как будто находится в трансе, а Миллер необычайно спокоен, учитывая то, что только что увидел. На нём серые спортивые брюки, черная футболка и кроссовки. Необычный для Миллера вид, но после порчи всех его масок, думаю, у него нет особого выбора. А потом мое внимание привлекает спортивная сумка в его руке, и я перевариваю все, произошедшее с паспортами и словами Уильяма.

– Идите, – командует Уильям, указывая на дверь. – Машина припаркована на углу. Выходите на втором этаже и воспользуйтесь пожарной лестницей. – Миллер не шевелится, поэтому Уильям продолжает. – Харт, мы это уже обсуждали.

Я непонимающе смотрю на Миллера, тут же насторожившись от волн ярости, исходящих от него. Его покрытая щетиной челюсть, как будто, окаменела.

– Я их всех уничтожу, – обещает он, голос пропитан ядом. Я с трудом сглатываю.

– Оливия, – просто, на выдохе говорит Уильям. Это напоминание, и Миллер смотрит на меня, понимание как будто просачивается сквозь злость. – Увези её из этого гребаного беспорядка, пока мы не выясним, что происходит. Не подвергай её ещё большей опасности, Харт. Устраняй последствия. – Телефон звонит в руке Уильяма, и он, матерясь, принимает вызов. – В чём дело? – спрашивает он, смотря на Миллера. Мне не нравится выражение настороженности на его лице. – Идите, – говорит он, продолжая слушать, и подходит к нам. Миллер равняется со мной и в мгновение ока подводит нас к двери, Уильям идет прямо за нами.

Я дезориентирована. Ничего не понимаю. Я позволяю увести себя из квартиры Миллера, не имея представления, куда мы направляемся.

Мы уже в холле, и Миллер ведёт меня к лестничной клетке.

– Нет! – кричит Уильям, заставив Миллера резко остановиться и, распахнув глаза, обернуться. – Они поднимаются по лестнице.

– Что? – рычит Миллер, мгновенно покрывшись испариной. – Блять!

– Им известны твои слабости, мальчик. – Голос Уильяма мрачный, как и его взгляд.

– Что происходит? – спрашиваю, освобождаясь от руки Миллера, взгляд мечется между ним и Уильямом. – Кто это «они»? – Мне не нравится то, как настороженно Уильям смотрит на Миллера, не то чтобы тот заметил. Его начинает трясти, как будто он увидел приведение, кожа бледнеет прямо на глазах. – Отвечайте! – ору, отчего Миллер подпрыгивает и медленно поднимает на меня взгляд синих глаз. Затравленный. У меня перехватывает дыхание.

– Те, у кого ключи от моих оков, – шепчет он, капелька пота стекает по его виску. – Аморальные ублюдки.

Меня молнией пробивает всхлип, когда на меня обрушивается сказанное со всей своей силой и жестокостью.

– Нет! – Качаю головой, сердце грохочет, как ракетный двигатель. Не хочу спрашивать. Он выглядит по-настоящему испуганным, и я не знаю, от того ли это, что они, кто бы они ни были, уже идут или потому что путь к его побегу перекрыт, а ему нужно меня увезти. Интуиция подсказывает мне последнее, только сердце сжимается от страха из-за первого. – Чего они хотят? – храбрюсь задать вопрос и вздрагиваю при виде того, как он борется, чтобы не расклеиться. Когда он, в конечном итоге, заговаривает, это едва слышный шёпот.

– Я сказал им, что ухожу, – он удерживает мой взгляд, пока я пытаюсь осознать чудовищность сказанного. А потом глаза наполняются слезами.

– Они не позволят нам быть, если мы останемся? – спрашиваю, задыхаясь.

Он медленно качает головой, боль искажает его совершенное, прекрасное лицо.

– Мне так жаль, моя прекрасная девочка. – Сумка падает на пол, и я вижу, как его охватывает чувство поражения. – Они владеют мной. Последствия будут разрушительными, если мы останемся.

Мне всю сотрясают рыдания от его обещания, щеки горят и болят, потому как я тру лицо, пытаясь отыскать в себе силу, заменить ею потерянную Миллером. Я уже глубоко – глубже, чем могла себе представить. И я пойду за ним на дно, если потребуется. Я делаю глубокий вдох, подхожу к нему, поднимаю с пола сумку и беру его за трясущуюся руку. Он мне позволяет, но как только понимает, куда мы идем, замирает, и я слышу учащенное под властью паники дыхание. Миллер сопротивляется, усложняя задачу попасть туда, где нам необходимо быть, но вот мы всё же там.

Я жму кнопку вызова лифта и молюсь, чтобы он был где-то поблизости. Постоянно оглядываюсь в сторону лестничной клетки.

– Оливия?

Я смотрю в сторону и вижу, что рядом с Уильямом стоит Грегори. Он выглядит потерянным. Запутавшимся. Шокированным. Я улыбаюсь, пытаясь унять его тревогу, но понимаю, что у меня не выходит.

– Я позвоню, – обещаю, двери лифта открываются, и Миллер делает шаг назад, утаскивая меня за собой. – Пожалуйста, скажи Нан, что я в порядке.

Бросаю сумку в лифт и, повернувшись к Миллеру, беру в свою и вторую его руку. А потом я начинаю медленно отступать, волнуясь о том, что наше время истекает, но еще больше заботясь о том, что здесь спешить нельзя. Он смотрит за меня, в закрытую коробку, и всё его тело наливается свинцом, именно в этот момент я понимаю, насколько жестокой была, заставляя его подвергаться этому страху. Проглатываю слёзы вины и продолжаю отступать до тех пор, пока мы не стоим на расстоянии вытянутых рук, между нами наши сцеплённые руки.

– Миллер, – говорю тихо, отчаянно стремясь к тому, чтобы он сфокусировался на мне, а не на монстре за моей спиной, – смотри на меня, – прошу я. – Просто смотри на меня. – Голос дрожит, не важно, как сильно я стараюсь сдерживаться. Меня накрывает волной облегчения, когда он делает ко мне один осторожный шаг, но потом он яростно качает головой и делает два шага назад. Он то и дело сглатывает, руки становятся невероятно горячими. Локоны его красивых волос становятся тяжелыми под тяжестью пота, который ручьями стекает с его макушки, лба, отовсюду.

– Я не могу, – задыхается он, сглатывая. – Не могу это сделать.

Я смотрю на Уильяма и вижу в его взгляде озабоченность, он то и дело проверяет телефон и смотрит в сторону лестничной клетки, когда же я смотрю на Грегори, вижу то, чего прежде в своем друге не видела, когда дело касалось Миллера. Сострадание. Закусываю губу, когда начинают бежать слёзы, всхлипываю, и тогда он смотрит на меня глазами, полными ободрения. Потом он кивает. Едва заметно, но я вижу и понимаю. Чувствую себя беспомощной. Мне нужно вывести Миллера из этого здания.

– Ты иди, – говорит Миллер, подталкивая меня к лифту. – Я буду в порядке, иди.

– Нет! – кричу я. – Нет, ты не сдашься! – Я бросаюсь к нему и обвиваю руками, молчаливо клянусь никогда не отпускать. Не упускаю момент, когда напряжение его тела ослабевает под моими руками.

Моё.

Его.

Наше.

Я крепко его сжимаю, губами прижимаясь к его шее, он прячет лицо в моих волосах. Потом я отстраняюсь, сильнее потянув его за руку, и глазами умоляю пойти со мной. И он идёт. Один маленький шаг вперёд. Второй. Ещё. И ещё. Он в дверях, я в лифте. Его всё также трясёт, он задыхается, покрываясь испариной.

И я слышу громкий звук со стороны лестничной клетки, вслед за ним красочный мат Уильяма, тогда я делаю то единственное, о чем мне кричит инстинкт, и затаскиваю Миллера в лифт, нажимая кнопку второго этажа, после чего обнимаю его, задыхающегося, и прячу его в нашем.

Лихорадочный стук сердца в его груди граничит с опасным. Я заглядываю ему за плечо на холл, пока двери медленно закрываются, и последнее, что я вижу перед тем, как мы остаемся одни в ужасающей коробке, это Уильям и Грегори, подошедшие к лифту, оба тихо наблюдают за тем, как мы с Миллером исчезаем из виду. Я грустно им улыбаюсь.

Не удивлюсь, если та ярость, с которой его сердце колотится о мою грудь, оставит синяки. Он не успокаивается, не важно, насколько крепко я его обнимаю. Мои попытки успокоить его бесполезны. Единственно, на чём мне нужно сосредоточиться, это удержать его в вертикальном положении, пока мы не спустимся до второго этажа, что прямо сейчас довольно легко. Он застыл, я же смотрю за цифрами монитора, сменяющими друг друга, между каждой проходит, кажется, вечность. Мы спускаемся медленно. Всё как будто в замедленной съемке.

Всё, за исключением дыхания и сердцебиения Миллера.

Миллер дёргается под моим руками, и я пытаюсь отстраниться, но у меня ничего не выходит. Я не могу от него отодвинуться, и я вдруг начинаю паниковать от возможной трудности вывести его, когда лифт остановится.

– Миллер? – шепчу я низко и спокойно. Слабая попытка заставить его поверить в то, что я в порядке. Всё далеко не так. Он не отвечает, и я снова быстро смотрю на монитор.

– Миллер, мы почти снаружи, – говорю, толкая его и заставляя отступать, пока он спиной не упирается в двери. От дергания лифта при остановке я вздрагиваю, Миллер издает слабый звук, прижимаясь ко мне. – Миллер, мы на месте. – Я борюсь с его окаменевшим телом, услышав, как начинают открываться двери. Только сейчас я начинаю думать о вероятности того, что они могут ждать нас снаружи, внутри поднимается паника, замираю, когда двери расходятся. Что, если они там? Что мне делать? Что они будут делать? Дыхание становится прерывистым, в такт Миллеру, я выглядываю за его плечо, ноги затекли от длительного стояния на носочках.

Двери открыты полностью, снаружи ничего, только пустой холл, и я пытаюсь прислушаться хоть к каким-то признакам жизни.

Ничего.

Толкаю застывшее тело Миллера, пытаясь его сдвинуть, и у меня ничего не выходит. Как он поведёт себя, когда мы выберемся из коробки? У меня нет времени вытаскивать его из лифта, а потом из здания.

– Миллер, пожалуйста, – умоляю, проглатывая ком отчаяния. – Двери открыты. – Он остаётся застывшим, приклеенным ко мне, глаза застилают слёзы отчаяния. – Миллер, – шепчу разбитым голосом. – Они скоро начнут спускаться.

И тут мы слышим звук, оповещающий о скором закрытии дверей. У меня нет времени крикнуть Миллеру, чтобы он выходил. Он как будто влетает обратно в жизнь, причиной тому, несомненно, стал этот звук. Он отлетает, как будто кто-то выстрелил в него из ружья. Я смотрю на него, затаив дыхание. Он взмок, волосы прилипли к голове, глаза широко распахнуты, в них страх. И его по-прежнему трясёт.

Не зная, что делать, я поднимаю с пола сумку и продвигаюсь к выходу, при этом, не отводя от него глаза, он оглядывается по сторонам, знакомясь с окружением. Как будто осколки моего разбившегося мира снова собираются вместе, надежда врывается в нашу реальность, как только опускается маска, стирая все следы страха. Миллер Харт вернулся.

Пустым взглядом он осматривает меня с ног до головы, улавливает сумку в руках, и она исчезает в мгновение ока. Потом он берёт меня за руку и быстро выводит из лифта. Он переходит на бег, заставляя мои ножки мчаться в попытке поспеть за ним, он оглядывается каждую секунду, проверяя меня и то, что за нами.

– Ты в порядке? – спрашивает он, никаких видимых признаков напряжения.

Как бы то ни было, я теряю сковывающий меня адреналин. Может, потому что мой мозг уловил то, что решительность Миллера вернулась, и теперь он хочет избавить меня от давления. Не знаю, только усталость берёт верх, и эмоции требуют выхода. Только не здесь. Я не могу развалиться здесь. Киваю, сохраняя шаг достаточно быстрым, чтобы не задержать наш побег. С выражением дикой озабоченности он, когда мы подходим к пожарному выходу, перебрасывает сумку на плечо и отпускает мою руку, на полной скорости врезаясь в дверь. Она распахивается, и в глаза бросается яркий солнечный свет, заставляя вздрогнуть.

– Возьми меня за руку, Оливия, – резко командует он.

Я хватаюсь за неё, позволив ему тянуть себя по запасному выходу и переулку. Тут же раздаётся гудок машины, и я замечаю водителя Уильяма, он держит открытой заднюю дверцу. Мы, сбивая поток плотного Лондонского движения, лавируем между машинами, грузовиками и такси, получая в ответ озлобленные гудки, пробираемся к машине Уильяма.

– Садись. – Он коротко кивает водителю и перехватывает дверцу, гаркнув мне команду и бросив сумку внутрь. Я, не теряя времени, забираюсь на заднее сиденье, Миллер следом за мной. Водитель занимает свое место прежде, чем я успеваю понять, и с пугающим меня рвением выезжает на дорогу. Он с профессиональной собранностью и умением лавирует в потоке машин.

А потом ужас произошедшего накрывает меня, и я начинаю реветь. Прячу лицо в ладонях и ломаюсь, так много мыслей в моей бедной, перегруженной голове – некоторые разумные, такие, как необходимость позвонить Нан. Как же бабушка? И некоторые неразумные, такие, как: где этот мужчина научился так водить? И нужны ли Уильяму такие навыки водителя?

– Моя прекрасная девочка. – Его сильная ладонь обхватывает мой затылок, тянет меня к нему, подтягивает к нему на колени и обнимает так, что я мокрой от слез щекой прижимаюсь к его груди. Не перестаю плакать, содрогаясь в его руках, не в силах, не хочу больше сдерживаться. Последние полчаса всё из меня высосали. – Не плачь, – шепчет он. – Пожалуйста, не плачь.

Сжимаю в кулаках ткань его футболки, сжимаю до тех пор, пока руки не начинают болеть, и я не выплакиваю реки сконфуженных, сжимающих внутренности слёз.

– Куда мы едем?

– Куда-то, – он отстраняет меня от себя, заглядывая в глаза. – Куда-то, где мы сможем потеряться друг в друге без помех и вмешательств.

Я едва его вижу сквозь застилающие глаза слёзы, но я его чувствую и слышу. Достаточно хорошо.

– Нан.

– О ней позаботятся. Тебе нет нужды об этом беспокоиться.

– Уильям позаботится? – выплёвываю я, думая о том, как жарко там будет, если он ступит на её порог. Боже, она с ума сойдет.

– О ней позаботятся, – повторяет он коротко и резко.

– Только я буду по ней скучать.

Подняв руку, он пальцами пробирается мне под волосы и обхватывает затылок.

– Это ненадолго, я обещаю. Только пока всё не уляжется.

– Сколько это? И что, если они не позволят всему улечься? Уильям будет вовлечён? Он их знает? Кто они? – Я останавливаюсь, переводя дыхание, хочу выпалить все вопросы, пока моя уставшая голове не опустела, и они не забылись. – Они ведь не обидят Нан? – Я выдыхаю, когда что-то врывается в спираль мыслей. – Грегори!

– Ш-ш-ш, – успокаивает он, как будто я только что не бросила своего лучшего друга в квартире Миллера, когда туда направлялся Бог знает кто. – Он с Андерсоном. Поверь мне, он будет в порядке. Так же, как и твоя бабушка.

Меня одолевает чувство облегчения. Я доверяю ему, но он не ответил ни на один из моих вопросов.

– Поговори со мной, – прошу я, не в силах высказать нежную просьбу. Его красивые синие глаза отчаянно пытаются убедить меня, внести легкость. Странно, но у него получается.

Он кивает и тянет меня в свои объятия:

– До последнего вдоха, Оливия Тейлор.

***

В аэропорту Хитроу царит хаос. В голове беспорядок, сердце колотится, взгляд мечется повсюду на пути к выходу на посадку. В то время как я суечусь, проходя регистрацию и службу безопасности, Миллер совершенно собран, обнимает меня, вероятно, в попытке унять мою дрожь. Я не особо обращала внимание на происходящее с тех пор, как мы оказались у Терминала 5. Я не знаю, куда мы направляемся и на сколько. Я позвонила Нан, вооруженная историей про сюрприз – путешествие от Миллера, только на звонок ответил Уильям. Сердце остановилось, а потом снова забилось, когда Нан подошла к телефону, спокойная, как танк. Я не поняла, всё ещё не понимаю, что там произошло, но она уверенно сказала, как сильно меня любит и взяла с меня обещание, что я позвоню, когда мы приедем, куда бы мы ни ехали.

Всё это привело нас в настоящий момент.

Я стою у выхода, раскрыв рот, смотрю на экран.

– Нью-Йорк? – выдыхаю, борясь с желанием потереть глаза, просто на тот случай, если мне мерещится.

Миллер не смеётся надо мной, только ласково подталкивает к леди, которая пропустит нас, как только проверит наши паспорта и посадочные талоны… снова. Я застываю. Снова. Но она только улыбается и пропускает нас.

– Из тебя бы вышла ужасная мошенница, Оливия, – говорит Миллер на полном серьезе.

Я позволяю себе расслабиться, когда он ведёт меня по туннелю, ведущему к самолёту.

– Я не хочу быть мошенницей.

Он улыбается мне, в глазах блеск. Все признаки запуганного создания исчезли, вернув моего придирчивого, утончённого Миллера в первоначальное великолепие. Он на самом деле великолепный. Я делаю глубокий, довольный вдох и беру Миллера за руку. Глядя перед собой, вижу невероятно счастливую стюардессу, которая широко нам улыбается. Я могла бы зарычать, когда она попросила у нас наши паспорта и посадочные талоны. Вы думаете, я могла бы и привыкнуть после миллиона раз, когда нас уже об этом просили с момента нашего пребывания в аэропорт Хитроу. Но нет. Меня снова начинает трясти, когда она листает наши паспорта, прежде чем взглянуть на нас, проверяя наше соответствие фотографиям. Я выдавливаю из себя улыбку, уверенная, что сейчас она закричит «Подделка!» и вызовет охрану. Но она этого не делает.

Она проверяет наши посадочные талоны и, улыбаясь, передает документы Миллеру.

– Первый класс в той стороне, сэр, – жестом руки она указывает налево. – Вы как раз вовремя. Капитан дал приказ закрыть двери.

Миллер коротко кивает, и я, обернувшись, вижу, как вторая стюардесса запирает двери.

Вся кровь отливает от головы, когда я смотрю в туннель, ведущий к выходу на посадку. Это иллюзия, должна быть ей. Любопытство берёт верх, и я подхожу ближе к закрывающимся дверям, желая оказаться как можно ближе, и, не переставая, моргаю, уверенная в том, что у меня галлюцинации.

А потом я останавливаюсь.

Прирастаю к полу, голова пустеет, кровь застывает в жилах.

И я смотрю на себя.

Это, определённо, я… только девятнадцать лет спустя.

Заметки

[

←1

]

Джинджер и Фред – кинофильм Федерико Феллини, снятый в 1986 году, В основе сюжета история пары танцоров, Амелии Бонетти и Пиппо Боттичелла, которые выступали под псевдонимами Джинджер и Фред (в честь знаменитых танцоров степа Джинджер Роджерс и Фреда Астера).

[

←2

]

«Кокни» акцент – акцент, свойственный коренному жителю Лондона, родившемуся и выросшему в низких слоях общества.

[

←3

]

Feel so close – чувствую тебя так близко.

[

←4

]

Двойная желтая линия – в Англии этот знак говорит о запрете на парковку.

[

←5

]

Сундук с приданым

[

←6

]

«Взрывы»

[

←7

]

Beef Wellington – мясной пирог

[

←8

]

Mayfair – торговый район в центре Лондона.

[

←9

]

«Pursuit of Happiness» – «В погоне за счастьем».

[

←10

]

Bury Street – улица в Лондоне.

[

←11

]

Piccadilly – одна из самых крупных и оживлённых улиц в историческом центре Лондона.

[

←12

]

The Stone Roses – британская рок-группа, которая была одним из лидеров «манчестерской волны».

[

←13

]

«M&S» – торговая марка компании Marks and Spencer.

[

←14

]

Британская певица Трейси Чепмен со своей песней «Fast cars».

[

←15

]

«Costa» – сеть итальянских кофеен в Лондоне.

[

←16

]

Mulberry (Малберри) – английский бренд, специализирующийся на производстве кожаных сумок, аксессуаров и одежды.