Текст книги "Одна отвергнутая ночь (ЛП)"

Автор книги: Джоди Эллен Малпас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)

Глава 6

У нас с Грегори плохо получается помочь друг другу справиться с нашей болью. Следующим же вечером в попытке двигаться дальше мы вместе отправляемся в тихий итальянский ресторанчик, все проходит мило, только вино оказывает на нас определенное воздействие, и вот мы уже вваливаемся в клуб «Ice», хихикая и слегка пошатываясь. В моей пьяной голове появились мстительные мысли, поэтому я не упускаю тот факт, что Миллера сейчас нет в городе, а по возвращении он обязательно просмотрит все записи с видеокамер. Я предоставлю ему для просмотра кое-что интересное.

– Откуда ты знаешь, что он уехал? – спрашивает Грегори, подводя нас к концу очереди, на этот раз нас нет в списке приглашенных или VIP-гостей.

– Пришло сообщение, перед тем, как телефон разбился, – я не могу рассказать ему об Уильяме.

– Как он разбился?

– Упал, – я отвлекаю Грегори от причины непредвиденной смерти моего мобильника, достав клиентскую карту «Ice».

Он усмехается и забирает ее из моих рук, быстро изучая.

– Погоды не сделает, так ведь?

Пожимаю плечами и отбираю у него карточку почти у входа. Получаю подозрительный взгляд от охранника, но он не отказывается впустить меня, когда я предъявляю карту. И все же он звонит Тони, сообщая о моем появлении. Только я чувствую себя наглой и смелой; причина, возможно, кроется в трех бокалах вина, выпитых за ужином. Ни один из нас не виноват в том, что оказался в клубе Миллера. Мы просто оказались здесь после того, как я упомянула о клиентской карте и бесплатном входе. Ни один из нас не был против. Я – потому что чувствую жестокость внутри себя, а это единственный способ сделать ему больно, Грегори – потому что внутри надеется, что Бен будет здесь сегодня. Сколько еще мы будем продолжать мучить себя?

На входе нас встречает композиция «Feel so close»³ Келвина Харриса, мы сразу же направляемся к бару, на автомате заказываем шампанское, и это глупо. Что мы празднуем? Нашу дурость? Не обращая внимание на клубнику в бокале, я отпиваю и осматриваю зал, жду появления Тони откуда-нибудь, и вот проходит несколько минут, а Тони нет.

Грегори не говорит мне притормозить, может, потому что упорно пытается заглушить алкоголем собственную боль. Нам обоим опасно здесь находиться, алкоголь в компании с попытками излечить наши разбитые сердца обязательно приведет нас к беде. Повсюду вижу камеры. А еще я вижу мужчин, они смотрят на меня, я же хищным взглядом пытаюсь привлечь к себе внимание, от которого обычно мне становится некомфортно. Делаю глубокий вдох, поглубже заталкивая остатки здравых мыслей, и теряюсь в лондонской элите. Ни в чем себе не отказываю. Принимаю напитки, уверенно болтаю, позволяю мужчинам трогать себя за талию и поясницу, когда они прижимаются, перекрикивая шум громкой музыки. Бесчисленное количество мужчин целует меня в щеку, а Грегори, хоть и выглядит осмотрительным и немного обеспокоенным, все время улыбается.

Он подходит ко мне, едва я отстраняюсь от высокого, элегантного парня.

– Кажется, тебе комфортно. Что изменилось?

– Миллер Харт, – говорю небрежно, прежде чем осушить бокал шампанского. Грегори протягивает мне еще один, и мы на долгое время остаемся друг с другом, замолкая на пару секунд, чтобы выпить шампанское. Повсюду головы, запрокинутые от смеха, и самые разные поцелуи. На самом деле, здесь, среди элиты, нам с Грегори не место.

Только не Бену.

И он здесь.

Я знаю, что нужно делать. Мне надо увести отсюда Грегори, но как только я приказываю своему пьяному организму поступить именно так, Бен замечает нас и начинает приближаться.

Черт, ругаю себя, прикидывая варианты. Пьяная голова мыслит недостаточно быстро, так что прежде чем я успеваю увести Грегори, Бен уже стоит перед нами, а Грегори неловко топчется на месте. Я по-прежнему зла, особенно, когда Бен смотрит на меня, выгнув брови. Я делаю вдох, чтобы обрушить на него новый поток ругани, но он опережает меня с извинительной речью. Закрываю рот, переводя взгляд с Бена на Грега и обратно, гадая, чем это может закончиться.

– Я был таким козлом, – начинает Бен тихо, но так, что мы слышим его сквозь грохот музыки. Он все еще скрывает свою ориентацию. – Я не хочу, чтобы кто-то узнал, прежде чем я буду готов... поделиться.

– И когда это будет? – выплевывает Грегори, повергая меня в шок. Я думала, он растает под очаровательным взглядом Бена. Приятно удивлена.

Бен смущенно пожимает плечами и опускает взгляд к бокалу шампанского в своей руке.

– Мне нужно подготовиться, Грег. Это непросто.

– Ты сам все усложняешь, прикидываясь и отрицая, – Грегори берет меня под локоть. – Мы здесь закончили, – говорит он, увлекая меня на танцпол. Я ему позволяю, оглядываюсь через плечо и вижу Бена, одинокого и немного потерянного, а потом появляется сногсшибательная девушка, кладет на него руки, и Бен снова превращается в улыбчивого сердцееда. Каждая капля жалости к нему тут же исчезает.

– Горжусь тобой, – говорю я Грегори, когда мы останавливаемся на танцполе и оказываемся под чарами музыки Jean Jacques Smoothie.

Он улыбается, убирая наши бокалы, и обнимает меня, кружа в танце:

– И я собой горжусь. Давай потанцуем, малышка.

Не возражаю, но, кружась на танцполе, думаю о том, не предназначена ли улыбка и вымученная беззаботность Грегори для Бена, который стоит неподалеку, болтая с другой девушкой, и изо всех сил старается вслушиваться в разговор, продолжая сверлить моего друга взглядом. Все хорошо, пока Грегори будет стоять на своем и не позволит Бену снова прокрасться в свою жизнь.

Я идеально играю свою роль, смеюсь с Грегори и позволяю ему кружить меня, обольстительно обнимая за талию, а потом музыка резко обрывается, еще до конца композиции, и не перетекает в другую. Все застывают на месте, ошеломленно озираясь по сторонам. Теперь слышны только полные недоумения перешептывания.

– Электричество отключили? – спрашиваю и сразу же осознаю нелепость вопроса, учитывая неоновый мерцающий со всех сторон свет.

– Не уверен, – отвечает Грегори озадаченно. – Может, пожарная сигнализация полетела.

Озираюсь вокруг и вижу застывшие силуэты, все озадачены внезапной тишиной. Даже охранник зашел внутрь, чтобы выяснить, в чем дело, и когда я перевожу взгляд на ди-джея, вижу, как он, глядя на охранника рядом с собой, пожимает плечами, очевидно не понимая, что происходит.

Внутри зарождается тревога, в горле пересыхает, а потом волосы на затылке встают дыбом. Теперь все, что я слышу – слова Уильяма. Тянусь, чтобы взять Грегори за руку, чувствуя себя незащищенной и уязвимой, хотя тому нет причин, кроме глупой тишины.

– Что происходит? – спрашиваю, оглядывая клуб в поисках… не уверена, чего именно.

– Не знаю, – пожимает плечами Грегори, озадаченный не меньше меня.

А потом клуб снова наполняется музыкой, все вокруг, кажется, расслабляются, включая Грегори, который заливается смехом.

– Думаю, ди-джей просто пошутил, – он оборачивается ко мне, и улыбка тут же сходит с его губ, когда он замечает мое бледное лицо и неподвижный силуэт. Не могу пошевелиться. – Ливи, что случилось?

Слова просачиваются сквозь пелену алкоголя, ударяя меня в живот… сильно. «Наслаждайся тишиной». Закрываю глаза.

– Ливи? – Грегори трясет меня несильно, заставляя открыть глаза и взглядом осмотреть клуб. – Оливия?

– Прости, – выдавливаю из себя улыбку, пытаясь сделать вид, что все хорошо, только сердце бьется в грудной клетке, ища способ вырваться наружу. Он здесь. – Мне нужно в туалет.

– Я с тобой, – он начинает уводить меня с танцпола.

– Нет, честно. Закажи выпить, встретимся у бара.

Грегори быстро уступает, позволяя мне пройти к туалетам, а сам направляется заказать еще больше выпивки. Только я не иду к дамской комнате. Оказавшись вне поля зрения Грегори, сворачиваю в другую сторону и иду в центральную часть клуба, быстро преодолеваю ступеньки вниз, к лабиринту коридоров под «Ice». Уильям говорил мне бежать, но сомневаюсь, что он имел в виду бежать к опасности. Я словно одержимая бегу по коридорам, много раз поворачивая не туда, кричу от бессилия, оказавшись перед дверьми кладовой. По-прежнему слышу музыку – слова отвлекают, напоминают, я бегу туда, откуда начала и пробую другой путь. Вид металлической панели перед дверью в кабинет Миллера наполняет меня чувством облегчения и ужаса одновременно, это ведь искала. Понятия не имею, какой здесь код, что там найду или что делать, если вообще что-нибудь найду – найду его.

Мне не нужен код. Дверь приоткрыта, слабый толчок – и она распахивается.

Внутри меня фейерверк.

Он стоит посреди кабинета, в костюме, никаких эмоций, просто смотрит на меня, застывшую на пороге. Мои глаза тут же наполняются слезами, дышу лихорадочно и гляжу, как он смотрит на меня. Ноги подкашиваются. Музыка безжалостно бьет по ушам. Наслаждаюсь им: темный костюм безупречен, волосы, кажется, стали длиннее, мягкие пряди видны за мочками ушей. Слов нет, только напряженный зрительный контакт. Его лицо или тело не дают никаких подсказок, чтобы я могла понять, о чем он думает. Хотя ему и не нужно говорить, о чем он думает. Взгляд все выдает. И я вижу там злость. Миллер просматривал камеры видеонаблюдения. Он видел, как ко мне подкатывало множество парней. Делаю тревожный вдох. Он видел, как я поощряю внимание и отвечаю им.

– Ты позволила хоть одному из них попробовать тебя на вкус? – он делает шаг вперед, а я инстинктивно отступаю назад, насторожившись.

Приятной эта встреча не будет. Он имеет наглость задавать такие вопросы после того, как был в другой стране с другой женщиной. Потрясение от его присутствия быстро перерастает в злость.

– Не твое дело, – он опять ревнует, и от этого внутри меня необъяснимое волнение.

Идеальные скулы напрягаются на его лице.

– Когда ты в моем клубе, это мое дело.

– Это больше никогда не будет тебя касаться.

– Ошибаешься.

Качаю головой и продолжаю отступать, ненавидя свое предательски пошатывающееся тело.

– Я права.

Он недовольным взглядом пробегает вверх-вниз по моей туго обтянутой коротким платьем фигуре.

– Ты пьяна.

Игнорирую его обвинение, вспомнив кое-что.

– А значит, ты не можешь меня трахнуть.

– Замолчи, Оливия!

– Потому что хочешь, чтобы я запомнила каждый поцелуй, каждое прикосновение, каждое…

– Ливи!

– Только вот я не хочу помнить каждое мгновение. Хочу забыть их все.

Вены на его шее выступают, готовые взорваться:

– Не говори того, что на самом деле в виду не имеешь.

– Как раз это я и имею в виду!

– Замолчи! – он рычит, заставляя меня отступить еще на несколько шагов, его ярость поражает меня. Я быстро прихожу в себя, распахнутые глаза, несомненно, передают весь испытываемый мной шок. Шок от того, что я пришла сюда, шок от того, что он здесь, шок от того, что он так чертовски зол. Он не имеет на это права, даже если я сама его провоцирую. Я ведь знала, что делала. И ему тоже об этом известно.

– Ты сказал Тони пропустить меня, если приду, так ведь? – вдруг это становится предельно ясным. Этого он и ждал. – Ты велел Тони следить за мной.

– Для этого у меня в клубе есть две сотни камер.

– Как ты смеешь! – выплевываю, чувствуя, как от злости закипает кровь, обычно она так закипает от желания, когда я оказываюсь на расстоянии прикосновения от Миллера Харта. Я думала, мое присутствие шокирует его, но нет. Он точно этого ждал.

Он снова делает шаг ко мне, но я сохраняю дистанцию. Я уже в коридоре, правда, это его не останавливает. Спустя секунду он уже передо мной, рукой накрывает мой затылок и решительно ведет к своему рабочему столу. Толкает меня в свое кресло, и я вижу себя в его клубе, кадр за кадром – на всех в компании мужчин. Мне стыдно, но одновременно с этим я собой довольна. Все это было ради того, чтобы ранить его единственным знакомым мне способом. И, похоже, я преуспела. Обычно лишенный эмоций, сейчас он в ярости. Хорошо. Просто я не рассчитывала быть рядом, когда он увидит эти записи.

– На этих кадрах пять «мертвецов», – шипит он, наклоняясь ко мне и нажимая кнопку на пульте управления. Картинки меняются, но на всех по-прежнему я… с мужчинами. – На этих – шесть, – он продолжает пролистывать кадры, добавляя парней, которых собирается прикончить. – Довольна?

– Ни один из них никогда не узнает мой вкус, – говорю я тихо.

– Они хотят! И ты ни черта не делаешь, чтобы им отказать! – он кричит на меня так, что я подпрыгиваю в кресле. Чувствую ярость, исходящую от него. Он прав. Его терпение – не то, с чем я хочу играть. – Где твое гребаное самоуважение?

Слова пулей влетают в голову.

– Мое самоуважение? – ору, вскакивая с кресла, сумка падает на пол, страх от его злости испаряется. Прямо сейчас я чувствую себя чертовски беспощадной. – Мое самоуважение? – ладони безжалостно врезаются в его грудную клетку, отчего он вздрагивает. Я сама шокирована такой силой. – Мое гребаное самоуважение!

В его глазах появляется едва заметное удивление, реакция на мое бешеное поведение и дерзкий язык.

– Да ты шутишь! – кричу ему в лицо, сдерживая желание дать ему пощечину. Но я снова ударяю его в грудь. В этот раз он перехватывает мои руки, разворачивает меня и крепко прижимает спиной к себе, удерживая руки. Его губы у моего уха, дыхание жаркое, злость разрывает воздух. Ненавижу желание, прорывающееся сквозь злость. Ненавижу.

– Шутки не для меня, Оливия Тейлор! – губами он прижимается к моей щеке, спускается ниже, так что я отчаянно хнычу. – Шутки – это твое. Это ты, сладкая, затеяла битву, которую выиграть не сможешь.

– Я сильнее, чем ты думаешь, – выдыхаю, и крепко зажмуривая глаза, понимаю, что слова звучат недостаточно убедительно.

– На то и делаю ставку, – зубами он прихватывает мочку моего уха, отчего я выгибаю спину, соприкасаясь с явным свидетельством его возбуждения. Я хнычу. Он рычит. – Мне нужно, чтобы ты была сильной для меня, – он разворачивает меня, подхватывает под ягодицы и одним легким движением приподнимает меня так, что приходится ногами обвить его сильные бедра. Миллер прижимает меня к двери кабинета, одной рукой придерживая за поясницу, второй упираясь в дверь над моей головой. Я даже не сопротивляюсь. Нет сил противостоять желанию, овладевшему каждой клеточкой моего тела.

Синие глаза изучают меня минуту, вглядываясь в каждую черточку лица, а потом он с рыком кидается на мои губы. Я принимаю его неистовый поцелуй. Руками запутываюсь в его волосах, всем телом прижимаюсь к нему, а он прижимает меня к двери со стоном и бессвязными бормотаниями. Этот контакт с одной стороны меня успокаивает, а с другой пугает, оживляя слишком много плохих воспоминаний с момента той нашей встречи в отеле. Я извиваюсь под ним, хватаясь за его пиджак, и он, приняв мои действия за нетерпимость, стаскивает его, не разрывая наших изголодавшихся губ.

– Миллер, – отворачиваю лицо, а он все равно умудряется за долю секунды найти мои мои губы. Все выходит из-под контроля, и внутри зарождается паника. – Миллер!

– Ты так чертовски хороша на вкус.

– Миллер, пожалуйста!

– Блять! – рычит он, найдя в себе силы отпустить меня и позволить соскользнуть вниз по двери, после чего отходит и манжетой рукава вытирает бровь. Он кажется потрясенным. Мы оба запыхались и вспотели.

– Этого не будет, – я бегу, хватаю с пола сумку, а потом спешу к двери, думая, что должна успокоиться, прежде чем найду Грегори.

– Оливия!

Поворачиваюсь к нему и вижу, как он поспешно надевает пиджак.

– Нет! – кричу я. – Все закончилось, Миллер! – он не преклонялся передо мной только что. Если бы я позволила зайти этому дальше, не было бы преклонения, это стало бы обыкновенным трахом. Все это время он боролся со своими инстинктами, и теперь просто измучен, опустошен. Достаю из сумки клиентскую карту клуба «Ice» и бросаю в него, а потом вижу, как он просто позволяет ей упасть на пол к его ногам. – Я говорила, тебе никогда больше не почувствовать мой вкус, и я действительно это имела в виду!

– Я делал это только что и хочу большего. Больше часов. Черт, намного больше.

– Ты разрушаешь мою жизнь!

– Да ты едва существовала раньше, – слова жестокие, но голос ласковый. – Я вернул тебя к жизни, Ливи.

– Да, для других мужчин, – мне не страшно от полного ужаса взгляда на его лице, совсем не страшно. Не будет другого мужчины. Я возвращаюсь к добровольному, полному одиночеству, потому что теперь я чувствую полное разрушение. Пустоту. Безжизненность. Ни один мужчина не в силах этого исправить, даже Миллер.

– Сейчас же забери свои слова обратно, – он предостерегающе показывает на меня пальцем. – Забери!

Я молчу, смотря, как он надо мной нависает.

– Я знаю, что сломлен, Оливия! – его дыхание замедляется, руки опускаются на бедра, и он берет пару секунд, чтобы собраться, осторожно одергивает рубашку, как будто вернет себе самообладание, поправив ее. – Я качусь прямиком в ад.

Нижняя губа начинает дрожать, когда вижу, каким ледяным становится его взгляд, холод распространяется по кабинету, заставляя мое сердце замедлить свой стук.

Он подходит ближе:

– Только один человек может меня вытащить.

Я всхлипываю, он же сейчас не выражает никаких эмоций. Не вижу ничего, кроме бросающего в дрожь взгляда. Мне он не нравится. Миллер просит меня о помощи? Человек с обсессивно-компульсивным расстройством, до ужаса идеальными манерами и озлобленным отношением. Женщины, подделка, мерзкий трах, ремни и правила…

Нет, я не смогу смотреть на все это сквозь пальцы.

– Я не настолько сильная, чтобы тебе помочь, – шепчу я. Слова Уильяма крутятся в голове, путают. Миллер и правда сломлен. – Ты слишком испорчен.

Бегу.

Ноги быстро уносят меня от источника моей боли и мужчины, которому, думаю, нельзя помочь. Никто не сможет. Я хорошо запомнила коридоры, ужас помогает мне найти выход, и вот я выбираюсь из подземных лабиринтов клуба Миллера. Разрываюсь, заметив выход, из стороны в сторону верчу головой, оглядывая непринужденный зал, в котором меня ждет Грегори.

Мне нужно его найти. Пробираюсь сквозь толпу, натыкаясь и врезаясь в отдыхающих, которые матерятся или орут, когда я проливаю их напитки или нечаянно ударяю.

Вижу Грегори.

– Где ты была? – спрашивает он, как только я резко останавливаюсь перед ним, озадаченным взглядом всматривается в мое бледное, вспотевшее лицо. Осторожно протягивает мне бокал, а потом забота в его глазах превращается в злость, напитки забыты, взгляд направлен мне за спину.

– Мне нужно уйти, – бормочу, хватая его за руку. – Прошу, мне нужно уйти.

– Что он здесь делает? – он ставит мой бокал на барную стойку и оттягивает меня, удостоверившись, что сам наткнется на Миллера, когда мы будем проходить, но очень скоро Миллер хватает меня за руку и выдергивает из-за спины Грегори. – Убери от нее свои чертовы лапы! – рычит Грегори, его всего начинает трясти. – Сейчас же!

– Советую тебе того же, – говорит Миллер угрожающим шепотом, подтягивая меня за руку. – Мы не закончили.

– Нет, закончили, – вырываю руку и подталкиваю Грегори вперед, прекрасно понимая, что Миллер не сдастся. Бен подходит с обеспокоенным выражением, но вскоре отступает, увидев следующего за нами Миллера. А потом появляется Тони, останавливая Миллера, и, на свою беду, оказывается оттолкнутым в сторону.

– Миллер, сынок, здесь не время и не место, – шипит Тони, нервно пробегая взглядом по клубу.

– Да пошел ты! – выплевывает Миллер.

Я слышу только крики. Ругань Миллера. Ругань Тони. Ругань Грегори. Злость пропитывает радостную атмосферу клуба вокруг меня, приумножая мое намерение бежать.

Охранник отступает в сторону, позволяя нам выйти из клуба, а потом его глаза распахиваются.

– Не позволяй ей уйти! – Миллер рычит, заставляя охранника действовать. Он ловит меня и закидывает на свое широкое плечо, я слишком шокирована, чтобы выказать свое недовольство, все еще слышу крики мужчин.

Повсюду нецензурные слова, вид происходящего вокруг меня открывается вверх тормашками, так как я вишу в крепкой хватке охранника.

– Дай ее мне! – голос Миллера полон решимости, и на талии я чувствую руки, пытающиеся опустить меня.

– Дейв, поставь ее! – кричит Тони.

– Поставлю, только дайте мне хоть немного чертова пространства! – рычит охранник, отстраняя меня от цепких рук и перемещая на противоположную сторону дороги. Он ставит меня на ноги и бегло осматривает. – Ты в порядке, милая?

Я нерешительно одергиваю свое короткое платье, чувствуя себя измотанной и сбитой с толку.

– Конечно, – бормочу и снова чувствую на талии крепкие мужские руки. Внутри фейерверк, и подняв глаза, вижу Грегори в нескольких метрах от себя. Миллер держит меня, и ужас от его прикосновения превращает меня в истеричную, драчливую дуру. – Отстань же от меня!

– Никогда!

Грегори мгновенно оказывается рядом со мной. Меня тянут в разные стороны, оба мужчины кричат, оба настойчивы. Теперь это становится борьбой двух эго.

– Прекратите оба! – ору, только эффекта никакого, меня продолжают тянуть в разные стороны, пока Миллер не оборачивает руку вокруг моей талии и не прижимает к своей груди. Мое лицо в сантиметре от его лица. Первое, что я замечаю, взглянув на него, это убийственная ярость в глазах, когда он смотрит мне за спину. В них нет и намека на тот блеск, что всегда меня завораживал. Это другой человек. Не тот скрывающийся под маской джентльмена или преклоняющийся передо мной любовник. Кто-то другой.

– Я, блять, убью тебя! – рычит Миллер, получая от Грегори хук справа, только по пути к цели кулак задевает мою щеку. Он отшатывается, и Грегори, не упуская секундной заминки Миллера, использует возможность отобрать меня, вытягивая из его рук. Но его поддержка недостаточно сильна, так что я на обмякших ногах падаю на землю и, приземляясь, ударяюсь головой о бордюр.

– Блин! – боль ослепляет меня на миг, я чувствую головокружение и еще большую дезориентацию. Поднимаю взгляд и вижу, как Миллер сбивает Грегори с ног, они, как животные, катаются по земле, раздается свист кулаков, воздух разрывают ругательства, а потом вмешиваются Тони и Дейв, растаскивая мужчин.

И все это время я жалко валяюсь на земле, кровь стучит в голове, глаза наполняются слезами. Они оба настолько заняты желанием одержать победу, что потеряли из виду то, за что борются. Я поранилась, кровь стекает по лицу, а они, пытаясь вырваться из хваток Тони и Дейва, по-прежнему меня не замечают.

– Держись от нее подальше, – орет Миллеру Грегори, прекратив, наконец, бороться с Тони.

– Только через мой гребаный труп!

– Тогда я убью тебя к чертям! – Грегори высвобождается и бросается к Миллеру, врезаясь в них с охранником. Я вздрагиваю от звука кулаков, ударяющихся о тела, брызгов крови и рвущейся одежды. И хотя Грегори неплохо сложен, Миллер явно сильнее и демонстрирует навыки хорошо натренированного человека.

Я уже видела его в действии, только тогда он бил кожаную грушу с песком, висящую на железной цепи и рассчитанную на такую силу. Только не мой бесценный друг. Ни один из них не замечает меня или того, что я поранилась и в растерянности сижу на асфальте. Их рациональность затмили животный инстинкт и бешеные гормоны.

Ошеломленная, я пытаюсь подняться на ноги в то время, как драка продолжается. Мои шаги тихие и осторожные. Мне нужно это прекратить, только меня вдруг берут за руку и отводят в сторону. Поднимаю взгляд и вижу Тони, сосредоточенно ведущего меня к дороге. Он ловит такси и пытается запихнуть меня внутрь.

– Тони, я должна их остановить.

– Я разберусь. Тебе лучше уехать, – выпаливает он резко, сажая меня в такси.

– Прошу, останови их, – молю, когда он захлопывает дверцу.

Он кивает, кивает утвердительно, наклоняясь к окошку и давая водителю двадцатку.

– Отвези ее в приемное отделение больницы, – а потом он исчезает, делает шаг назад, источая ярость. Когда водитель отъезжает от ужасающей меня сцены, он смотрит на меня в зеркало заднего вида, провоцируя поднять руку и коснуться головы. Вздрагиваю, слезы продолжают катиться, скорее от отчаяния, чем от боли.

– Ты в порядке, милая? – взволнованно спрашивает водитель.

– Я в порядке, честно, – роюсь в сумке в поисках салфетки, но сдаюсь, когда когда водитель протягивает мне одну сквозь маленькое окошко разделительной стеклянной панели. – Спасибо.

– Без проблем. Давай отвезем тебя в больницу.

– Спасибо, – шепчу жалобно, откидываясь на спинку сиденья и вглядываясь в огни ночного Лондона, мелькающие за окном.

Водитель останавливается у отделения приемного покоя и дает мне своей номер телефона, предлагая позвонить ему, как только я освобожусь. Зарегистрировавшись, я сижу в комнате, полной ночных пьяниц, все с повреждениями, кто-то возмущается, кто-то в отключке.

Четыре часа спустя я по-прежнему сижу в комнате ожидания, задница затекла, голова раскалывается. Встаю и иду в туалет, опускаю взгляд и вижу, что мое бледно-синее платье заляпано кровью. Мое отражение в зеркале, едва я захожу в туалет, еще больше повергает в отчаяние. Волосы растрепаны, на правой щеке засохшая кровь. Выгляжу так же жалко, как и чувствую себя. Слишком долго смотрю на себя в зеркало и даже не пытаюсь скрыть свое жалкое состояние, потом возвращаюсь в комнату ожидания, тут же уловив концовку моего произнесенного имени. На другом конце комнаты вижу медсестру, осматривающую помещение.

– Здесь! – кричу поспешно, благодарная за то, что мое время в пропитанном алкоголем пространстве закончено. – Я Оливия Тейлор.

– Давай посмотрим, что с тобой, – она добродушно улыбается и ведет меня в одноместную палату, ловко задергивает шторы и усаживает меня на кушетку. – Что с тобой стряслось? – спрашивает, хмурясь при виде моего испачканного кровью лица.

– Я упала, – тихо бормочу, что не так уж далеко от правды.

– Ладно, милая, – говорит медсестра, доставая из упаковки стерильную салфетку. – Будет жечь, – я делаю глубокий вдох, едва она касается моей головы, и деушка успокаивает меня, как поранившегося ребенка. – Все-все. Выглядит хуже, чем есть на самом деле. Немного пластыря, и все будет в порядке.

Я облегченно выдыхаю:

– Спасибо.

– Наверное, еще понадобится более комфортная обувь, – она улыбается, глядя на мои шпильки, и продолжает обрабатывать мою рану.

Я сижу на краю кушетки и слушаю болтовню медсестры, время от времени соглашаясь и отвечая на ее вопросы. Лицо очищено, а с волосами сделать ничего нельзя, так что я небрежно поднимаю их и перевязываю резинкой, завалявшейся на дне моей сумки. Вид платья говорит о том, что оно готово к мусорному ведру. Я и сама выгляжу так, словно готова к помойке.

После тщательного осмотра и проверки на сотрясение я свободна и собираюсь домой. Только я не звоню тому милому таксисту, потому что другой кэб уже паркуется. Я как раз выхожу через автоматические двери больницы, и меня обдает зябкой утренней прохладой. А еще меня трясет, так что я обнимаю себя руками, пытаясь прогнать дрожь, и спешу к такси. Забираюсь внутрь, но прежде чем успеваю захлопнуть дверцу, чей-то силуэт блокирует ее, мешая моим попыткам.

А потом ладонь опускается на мой затылок, и внутри начинается фейерверк.

– Ты идешь со мной.