Текст книги "Лебёдка аэронавта (ЛП)"

Автор книги: Джим Батчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 32 страниц)

Когда они приблизились к воротам, Роул приложил все усилия, чтобы облегчить жизнь бедным существам, которых он спасал весь день, следуя теории что предупреждение лучше лечения. Он метнулся впереди Корабельных Деревьев, проскочил ворота, двигаясь так низко и быстро, как мог только кот и испустил соответствующий моменту дерзкий боевой клич.

Впереди раздались удивленные человеческие возгласы, а за его спиной в нескольких ярдах один взрыв от шального выстрела разнес кирпичную кладку, а другой беспомощно царапнул шпилевой пол поодаль.

Гримм Корабельные Деревья и воиннорожденный Бенедикт бегом минули ворота почти одновременно, с наручами наготове. Оба, не замедляясь, выпустили по сгустку энергии в своих оппонентов и Корабельные Деревья попал в одного из врагов прямо в грудь, сбив мужчину с ног и его грудная клетка сломалась с явно слышимым треском костей. Мышонок и человек Кеттл наступали им на пятки, также ведя огонь.

Заряд Мышонка не нанёс никому урона, но, прежде чем прозвучал следующий залп, враги подняли руки над головой и опустились на колени. Это значительно облегчило бы их уничтожение, но почему-то Корабельные Деревья и остальные перестали сражаться.

Роул недоумевал, пока остальные воины Корабельных Деревьев спешили внутрь. Человек Кеттл распорядился отобрать наручи и клинки вражеских солдат и связать их руки, что показалось Роулу излишней подготовкой к перерезанию их глоток. Через несколько вдохов ему пришло в голову, что люди не собираются никого резать. Какой смысл во всех этих сражениях с наручами, если они сразу прекращают драться в тот момент, когда превосходящие по силам дураки решают, что бой закончился?

Роул раздраженно дернул хвостом. Люди.

В такой близости от огня, жар был осязаем, а сильный запах дыма был чуть ли не тошнотворным. Огонь неослабевающим рыком грохотал внутри храма. Теперь, когда появилось время осмотреться, Роул заметил несколько неподвижных фигур в шафрановых рясах, покрытых алыми пятнами, разбросанные по всему саду, словно особенно отвратительные цветочные клумбы.

– Создатель Путей, – выдохнул человек Бенедикт, глядя на трупы. Его глаза заблестели от навернувшихся слёз. – О великий Создатель, покажи мне Тропу, ибо я заплутал и не могу отыскать свой Путь.

Роул подбежал к Мышонку и вскочил ей на руки, чтобы лучше видеть через толпу людей.

– Кэп, – сказал человек Кеттл, кивая Корабельным Деревьям. – Четверо арестованных, без серьезных ран. Говорят, что остальные аврорцы уже ушли. Эти добровольно согласились остаться и ничего не могут сказать о их миссии или о том, где их офицеры.

Корабельные Деревья хмыкнул и покачал головой, глядя на горящий храм.

– Горящая библиотека. Треклятая пустышка. – Он повернулся к одному из своих воинов и сказал:

– Доложи мистеру Криди о случившемся и попроси его немедленно направить сюда пожарную бригаду.

– Есть, капитан, – ответил мужчина и спешно снялся с места.

– Эти ребята могут избавить нас от множества проблем, если начнут говорить. Вы хотите, чтобы я убедил их, Кэп? – спросил человек Кеттл, ударив кулаком по раскрытой ладони.

– Нет времени, – отрезал Корабельные Деревья. – Аврорцы уже далеко. Зачем поджигать библиотеку?

– Диверсия, – предположил человек Кеттл. – Чтобы отвлечь нас от своей реальной цели?

– Это привлекает много внимания, – признал Корабельные Деревья. – Но... Он сощурился. – Что, если это не просто диверсия? Они послали всего лишь тридцать человек на клятую Ланкастерскую чановую. Но здесь они задействовали все свои силы. Для чего?

– Всё это проникновение и атака? – спросил Бенедикт, его голос посуровел и был горьким от боли. – Просто чтобы сжечь книги?

– Книги – это знание, а знание – это сила, – ответил Корабельные Деревья.

– Больше силы, чем в кристальной чановой? – с сомнением в голосе спросил человек Кеттл.

– Кажется, кто-то так думает, – задумчиво проговорил Корабельные Деревья.

Роул услышал слабый звук, привлекший его внимание и повернул голову в том направлении. Через мгновение он снова услышал звук – голос, слабый, задыхающийся от дыма.

Роул тут же повернулся к Мышонку и сказал, – Если это имеет значение, там кто-то выжил. Я слышу их.

Мышонок секунду, с присущей ей очаровательной глупостью, смотрела на него, а затем выпалила его слова человеку Бенедикту.

Глаза человека Бенедикта метнулись к Роулу.

– Где?

Роул наклонил голову к храму и пробурчал:

 – Я похож на предсказателя? Отнюдь. Внутри.

Человек Бенедикт встал рядом с Роулом и наклонил голову набок, закрыв глаза. Через мгновение распахнул их.

– Он прав. Мы должны что-то сделать.

– Дым легко убьет вас, – возразил Корабельные Деревья. – Не говоря уж об огне.

Человек Бенедикт стиснул зубы. А затем повернулся и побежал в горящий храм.

– Бенедикт! – вскрикнула Мышонок. Она сбросила Роула, словно мешок гнилых клубней и кинулась за ним. В этот момент добрая четверть крыши в задней части храма грохоча рассыпающимися камнями осела, подняв тучу, взвившихся в безумном смерче, искр.

Сердце Роула неистово забилось, так сильно, что готово было выпрыгнуть через горло. Здание было в огне. О чем думала Мышонок? Это было самоубийственно. Она вообще соображает? Кто будет чесать Роулу ухо по-особенному, если Мышонок превратится в угли и пепел? От одной только этой мысли ему захотелось сесть на землю и свернуться калачиком.

Это была по-настоящему возмутительная грубость. Он должен позволить ей сгореть, если она будет обращаться с ним так бесцеремонно, однако сама мысль о том, что Мышонок сгинет в огне заставила Роула спорить самим с собой.

И без дальнейших колебаний кот рыкнул и бросился прямо в горящее здание.

Глава 57

Шпиль Альбион, хаббл Лэндинг, лесопильный квартал

Майор Эспира оттирал лезвие своего меча белой тканью, пока его люди готовились сжечь это крысиное логово дотла.

Вокруг него со всех сторон оглушающе визжали наручи: его люди держали оборону против граждан Альбиона и странных гвардейцев, которые решили что битва их касается. В этой крысиной норе, похожей на хаббл было тысячи альбионцев и битва в храме, выдалась короткой, но насыщенной. Его отряд уменьшился до почти трехсот пятидесяти человек.

Потерь могло быть больше пока они пробивались через лесопильный квартал, но скорость и внезапность позволили их минимизировать. Хоть они численно и уступали местным жителям, его люди были организованы и действовали слаженно, не сбиваясь в беспорядочное стадо. Самая сложная и опасная часть миссии – ожидание – закончилась. Теперь оставалась честная, без затей драка, в которой не было равных его пехотинцам.

Он стоял посреди торговой улицы, стараясь не замечать существо, носящее имя, Кэвендиш и её ручного монстра. Сарк маячил рядом с ней, как и всегда, безмолвной и постоянной угрозой. Воинорожденный был ранен и истекал кровью, но двигался, словно не замечая, что его предплечья и брюхо выглядят словно нашинкованное кровоточащее мясо под остатками одежды. Женщина держала книгу, единственную, что они вынесли из Великой Библиотеки, открытую на начале, её палец скользил по страницам, а глаза бегали по строчкам; она вела себя так, будто стояла в читальном зале, а не в гуще битвы среди криков раненых и умирающих.

– Сержант, – позвал он, – Долго еще?

– Устанавливаем запалы, сэр, – ответил Сирьяко.

Эспира кивнул и продолжил очищать клинок, умом понимая, что крови на нём уже не осталось. Это занятие просто давало ему передышку, перед тем как он решится отдать следующий приказ.

К тому же, он предпочитал держать оружие в руках, когда Кэвендиш и Сарк были рядом.

Труп юноши, который наткнулся на Эспиру и застал его врасплох, вероятно, ученик плотника, лежал в одной из ближайших лавчонок. Мальчику было не больше четырнадцати лет, скорее всего меньше. Чистейшая случайность, что он вскочил со своего тюфяка на полу за прилавком именно в тот момент, когда мимо в темноте проходил Эспира. Потом были только рефлексы и булькающий хрип, который, Эспира знал, он не сможет стереть из памяти. Теперь тело мальчика, засыпанное опилками, ожидало огня, который пожрёт внутренности самой оживленной экономики в Шпиле Альбион.

Заряды устанавливались в маленькие бочонки, забитые опилками, оставшимися от дробилок, плотников и резчиков по дереву, которые работали в этом квартале хаббла Лэндинг. Это были не стандартные бочонки с подрывным порохом, а зажигательные – адская смесь мазута, пороха и клейкой массы, которая взрывалась и липла ко всему, чего касалось, яростно горя. Чаще всего такие использовались для стрельбы по дирижаблям при тесном контакте и Эспира собственными глазами видел их пугающую разрушительную эффективность.

– Как считаете, сержант? – спросил он. – Инженеры правильно всё сделали?

– Солнце вот-вот встанет, – кивнул Сирьяко. – Разогреет восточную сторону башни, воздух двинется и направит огонь, как по дымоходу, только боком. Как только загорятся эти опоры, второй уровень рухнет. Альбионцы будут слишком заняты чтобы обращать на нас внимание. Тут подбежал капрал и коротко переговорил с Сирьяко.

– Майор, – передал его слова сержант, – заряды установлены, запалы будут готовы через шестьдесят секунд.

Эспира постарался не думать о мужчинах, женщинах и детях, которых он собирался предать смерти огнем и угарным газом. Эта область была сердцем экономики Лэндинга, важной военной мишенью и нельзя было обвинять Шпиль Аврора в том, что альбионцы проигнорировали мудрость Великих Строителей в отношении строительства из легковоспламеняющихся материалов в пределах хаббла.

Эспира оглядел деревянные здания, деревянные пешеходные настилы, опоры и балки из дерева, кричащие о роскоши, недоступной даже десятку вместе взятых хабблов его родного Шпиля. Их жадность и тщеславие были их слабостью и станут их погибелью. Он просто высекал искру.

– Прикажите людям, чтобы они собирались и начинали выходить поотрядно, – сказал он сержанту. – Продвигайтесь вперед и расчищайте дорогу, обычный боевой строй.

Сирьяко знал, что делать. Он кивнул и начал выкрикивать приказы, едва Эспира закончил, а затем отошел, чтобы проследить за отходом. Послышались взрывы, слабые и разрозненные, когда пехотинцы начали бросать керамические гранаты, заполненные порохом и серным порошком, чтобы скрыть отступление неприятными осколками и облаками густого, удушливого дыма.

– Мадам Кэвендиш, – сказал Эспира, придав голосу спокойный и вежливый тон. – Прошу меня извинить.

Её взгляд, полный холодной ярости, оторвался от книги, один глаз судорожно дёргался. Она стояла неподвижно, явно сдерживая боль, судя по выступившей слезе и небольшому пятну крови на лифе платья, предположительно от раны, полученной, когда они с Сарком остались позади, чтобы разобраться с группой напавших альбионцев.

Эспира сглотнул комок в горле, но сохранил нейтральное и вежливое выражение на лице.

– Пожалуйста, простите, что прерываю, – сказал он, – но мы готовы отойти к кораблю и эта область скоро будет охвачена огнём. Для вашей же безопасности я должен попросить вас следовать с нами прямо сейчас.

Кэвендиш на короткий миг закрыла глаза, а когда снова открыла их, её лицо смягчилось, и она вежливо ответила:

– Конечно, полковник.

– Прошу прощения, мэм, – возразил Эспира, – Но я майор.

Она улыбнулась, блеснув зубами, потом осторожно закрыла книгу и застегнула защелку на обложке.

– С сегодняшнего дня нет, Ренальдо Эспира, – промурлыкала она. – Уже нет. Сарк.

Кэвендиш резко повернулась и спокойно пошла по улице, словно на ежедневной прогулке. Сарк двинулся следом, поддерживая точное расстояние позади и чуть в стороне, его кривой взгляд ощупывал окрестности.

Эспира с облегчением выдохнул, увидев, что они уходят. Он с нетерпением ждал того дня, когда ему не придется иметь дело с этими существами – ждал больше, чем золотых знаков отличия, которые положены ему к новому званию, когда он вернется домой, в Шпиль Аврора.

Самонадеянно, однако, верить, что он вернется домой. Он еще неоднократно может быть убит.

Он отложил меч, мысленно поёжившись, хотя осознавал, что клинок был идеально чистым и без проблем можно было убрать его в ножны. Затем он убрал в карман носовой платок, открыл коробок спичек и подождал, пока последний из его солдат скроется из виду. Сирьяко, как договорились,

замыкал отступление и прикрывал Эспиру с помощью наруча, когда майор опустился на колени перед запалами.

А потом командир аврорцев чиркнул спичкой.

Глава 58

Шпиль Альбион, верфи хаббла Лэндинг, Торговый корабль Шпиля «Хищник»

Гвендолин скривившись глянула на одолженную одежду. Масляные пятна на ней вряд ли когда-либо отстираются, что не слишком-то вежливо по отношению к владельцу, кем бы он ни был. Возможно, ей просто следует окрестить наряд рабочей одеждой и возместить бедному неудачнику стоимость. В конце концов, когда занимаешься центровкой клетки Хаслетта, следует ожидать, что с одеждой случится какая-то неприятность.

Это непростая даже в спокойной обстановке работа, усложнялась настоятельным желанием мистера Джоннимена использовать какой-то более простой метод, разработанным им лично, а не правилам, четко опубликованным и проиллюстрированным в любом справочнике о клетке Хаслетта каждого уважающего себя производителя. Хотя, конечно, этот человек действительно добился впечатляющих результатов. Это было досадно.

Гвен выскользнула из-под собранной клетки и отчиталась.

– Вот. Пробуйте.

Джоннимен хмыкнул и подрегулировал элементы управления, сжав клетку до формы гладкого яйца, вместо обычной сферы. Силовое ядро вошло в контакт с клеткой, и внезапно к ней протянулись ветвистые энергетический разряды от кристалла. Глубокий, сладкозвучный гул наполнил комнату, от музыкального рокота палуба под ногами Гвен завибрировала и задребезжала. Суета туповатых наёмных рабочих и инженеров, ожидающих итогов теста в помещении, мгновенно стихла.

Джоннимен застыл, рассматривая показания нескольких датчиков на панели управления.

– Ну, что же, – наконец изрек он. – Так, так. Теперь это не слишком ужасно.

Гвен прошлепала ближе и изучила показания.

– Они идеальны. Всё в пределах допустимых норм.

– Нормы, – хмуро проворчал Джоннимен. – Сойдет для машинных отделений торгашей-неумех и улиточных бродячих купцов. Недостаточно для моей лапочки.

Гвен презрительно фыркнула и уже набрав воздух для ответа, внезапно помедлила. Что это был за звук?

Она потянулась и остановила двигатель, механизм замедлился, останавливаясь, клетка расширилась до первоначального состояния. Джонимен хрипло запротестовал и даже откинул ее руку от рычагов управления, но Гвен приложила палец ко рту и зашипела.

– Тихо! Тссс! Все!

Мгновенно наступила тишина и все находящиеся в отсеке смогли услышать то, что уловила Гвен.

Завывание разряжающихся наручей.

Гвен обменялась взглядом с Джоннименом, а затем ринулась из машинного отделения на палубу «Хищника». Она быстро дошла до борта и всмотрелась в верфи. Утренний туман был густым, но светился теплым золотым светом восходящего солнца, и она могла видеть всё пространство деревянных верфей вплоть до входа в хаббл Лэндинг.

Двое гвардейцев хаббла лежали на деревянных мостках пугающе неподвижно. В этот момент Гвен увидела, как третий, присев рядом с входом, беспорядочно стрелял из своего наруча, пока сияющий энергетический луч не поразил его в голову, словно ударом раскаленного молота откинув назад на тела его товарищей-гвардейцев.

Через секунду в арке возникло несколько мужчин в серых мундирах, с мечами в одной руке и светящимися наручами в другой. Они сразу же открыли огонь по нескольким докерам, разгружающим фрахтовый корабль на ближайшей пристани, заставляя людей броситься врассыпную в поисках укрытия.

– Проклятье, – выругался Джонимен, – аврорские пехотинцы.

Всё больше солдат выплескивалось из чрева хаббла быстрыми перебежками, их было уже несколько десятков. Когда из складов или кораблей высовывались головы, чтобы разобраться в происходящем, наручи завывали, некоторых ранили и убивали, заставляя остальных прятаться.

– И идут они в нашу сторону, – отметила вслух Гвендолин. Она услышала крики и возгласы и взглянула на ближайшее судно, выделяющееся своей пестротой, надпись на борту которого гласила – «Туманная Акула». Команда организованно носилась по палубе.

– Что они делают?

Джоннимен хмыкнул.

– Готовятся отчалить.

Гвендолин нахмурилась, когда экипаж «Туманной Акулы» начал спускать два дополнительных посадочных трапа и сдавленно процедила:

– Это транспорт для аврорцев.

– Так точно, – подтвердил её подозрения Джоннимен. – Нам лучше спрятать головы, девонька. Скоро они будут достреливать до нас.

Гвендолин раздраженно цокнула языком и залезла на борт, чтобы лучше видеть.

– Эти люди возвращаются к входу. Зачем?

Джоннимен вгляделся.

– Они устанавливают заряды, – проворчал он. Мужчины внезапно отбежали от нескольких маленьких бочонков. Раздался оглушающий грохот и на месте этих бочонков возникли светящиеся шары, разбрасывающие капли огня по широкой дуге. Огонь начал живо поглощать деревянные постройки, везде куда падал горящий дождь.

– Господь Милосердный, – выдохнула Гвендолин. – Как долго продержится причал?

– Недолго, – мрачно сказал Джоннимен. – А потом...

Живот Гвендолин ухнул в какую-то немыслимую бездну, когда она представила себе причал, «Хищник», инженерную команду, и себя планирующих вниз вдоль Шпиля, чтобы быть разбиться о поверхность далеко внизу.

– Нам пора запустить поднимающий кристалл, – сказала Гвен.

– Нам нужно сделать гораздо больше, – возразил Джоннимен и указал на «Туманную Акулу».

Гвен не была экспертом в практической эксплуатации дирижаблей, не считая технических нюансов в их двигателях, но даже она сразу поняла, что происходит и увиденное заставило её упавшее нутро превратиться в ледышку.

На судне, приготовившемся к перевозке врагов Шпиля Альбион, разворачивали орудия.

– Мы без защитного экрана, – обреченно сказал Джонимен, – нам конец.

И, не проронив ни слова, оба бросились в машинное отделение.

Глава 59

Шпиль Альбион, хаббл Лэндинг, храм Пути

Не огонь, не дым и отнюдь не опасность сгореть заживо или задохнуться пугали Бриджит больше всего, когда она шмыгнула в горящее здание следом за Бенедиктом. Сильнее всего она пожалела, что не собрала волосы в хвост, чтобы те не развевались подобно знамени, угрожая вспыхнуть от любой случайной искры, пролетающей мимо, и оставить её совсем лысой.

На глазах у Бенедикта.

Она чувствовала, что беспокоиться об этом, по меньшей мере глупо, но ничего не могла с собой поделать. В конце концов, другие опасности намного перевешивали угрозу её тщеславию. Или, скорей всего, подумала она, такое незначительное опасение было единственным, которое она разрешала себе чувствовать. Всего несколько недель назад она испугалась, просто уезжая из чановой своего отца. Если бы она рискнула дать своему разуму осознать всю правду о том, что она делает, она бы зарыдала, а потом и закричала от ужаса.

Потому-то она вцепилась в своё маленькое беспокойство по поводу волос. Это помогало ей не сходить с ума из-за гораздо более ужасных вещей.

Вход в храм был не опасен пока густая пелена дыма не добралась до него, но дым ограничивал видимость на десять-пятнадцать шагов и по мере того, как они продвигались вперед, зловещие мерцающие блики встречались всё чаще – огонь перекидывался из библиотеки в другие части здания. Отсутствие обзора дезориентировало, и она не понимала где они были несколько минут назад. А что, если, подумала она, они просто потерялись в дыму? Что, если они мечутся из зала в зал, изо всех сил пытаясь найти выход, а в это время воздух становится всё жарче и его всё меньше и меньше...?

– Бенедикт! – воскликнула она, слабым и хриплым от дыма голосом. – Где мы?

– Не сходи с тропы! – прохрипел он в ответ.

Ах, ну конечно. Бриджит опустила глаза. Она внимательно следила за Бенедиктом и только теперь заметила, что воинорожденный шагает, точно следуя извилистой выемке, явно ощутимой на каменном полу, позволяющей ему выбирать направление. Она закрыла рот и нос рукавом и поднажала.

Воздух стал горячей, свет ярче и внезапно они вынырнули из дыма в пылающий ад. Они резко остановились и полыхающий горячий ветер, словно из огромной печи, начал поднимать и развевать волосы Бриджит.

Великая Библиотека была полностью охвачена огнем.

Огромные языки его ревели повсюду. Жар была настолько силен, что миниатюрные вихри пламени закручивались и метались по всему помещению, рождаясь и умирая в несколько секунд.

У входа в библиотеку рухнула одна из тяжелых полок. Придавленный этой полкой и рассыпавшимися книгами, которые уже занимались огнем лежал человек в шафрановом одеянии. Кончики его пальцев кровоточили, видимо он пытался выкарабкаться из ловушки и не смог этого сделать. Его кожа покраснела, покрытая волдырями ожогов.

Монах поднял голову. Один глаз заплыл багровеющим синяком, да и добрая половина лица распухла до гротескных пропорций – результат сильного удара или прошедшего вскользь выстрела от наруча. Он посмотрел на них своим затуманенным взглядом. Судя по всему, он испытывал страшную муку.

– Винсент! – вскричал Бенедикт, с болью в голосе. Он прыгнул в самое пекло, подняв руки, пытаясь защитить его лицо так же как свое. Его рукава почти сразу задымились.

– Оставь меня! – задыхаясь проговорил монах. Он начал слабо рыться в своих одеждах. – Возьми это!

– Никто никого не оставит, – возразил Бенедикт. Затем он опустился на колени, упер ногу и поднял руки.

Бриджит застыла в ужасе. Сама металлическая полка весила не меньше тонны, не говоря уже о весе книг, которые все еще держались на самом верху. И металл здесь наверняка нагрелся до ужасных температур.

Бенедикт подсунул руки под край полки рядом с зажатым телом брата Винсента. После сжал зубы и покрепче ухватился за неё.

Зашипело мясо.

Бенедикт издал львиный рык, лишь мимолетно похожий на крик боли.

А затем его худощавое тело изогнулось в напряжении, поднимая огромную полку. Секунду или две ничего не происходило, затем его ноги дрогнули, и огромная груда сдвинулась, пускай на считанные дюймы.

Бриджит бросилась в пекло. Жар окутал её словно неприятное, удушливое одеяло и с каждой секундой становилось всё горячей. Она ухватила брата Винсента за запястье и предплечье и потащила его обгоревшую фигуру из-под полки.

– Он у меня! – крикнула Бриджит, волоча монаха в коридор.

Бенедикт опустил полку, и она рухнула на пол, вздымая ворох искр.

Они вывалились в коридор и, перестав ощущать неистовый жар, Бриджит задрожала, будто попала на ледник.

До тех пор, пока не повернулась, чтобы мягко опустить раненого и увидела изломанную спину и плечи брата Винсента. Мужчину трясло от боли, руки дергались и хватали воздух.

Только не ноги.

Ниже плеч он был полностью пугающе неподвижен.

Она подняла глаза, обнаружив Бенедикта, в ужасе вглядывающегося в своего друга.

– О, Создатель Пути, – выдохнул он. И опустился на колени рядом с монахом, словно увиденное парализовало его. – О, Винсент.

– Нет времени, парень, – сказал Винсент. Он задохнулся в резком приступе тяжелого кашля от которого на губах выступила кровь, затем изогнул рот в слабой усмешке. – Для меня уж точно.

– Проклятье, – воскликнул Бенедикт. – Черт бы побрал этих аврорских сукиных детей. Я убью каждого из них.

Лицо брата Винсента помрачнело от досады, и он раздраженно хлопнул ладонью по ноге Бенедикта. – Бенедикт. Нет времени потакать своим желаниям. – Он снова пошарил рукой в своих одеждах и с гримасой боли сумел выудить книгу в невзрачном коричневом переплете. – Возьми это.

Бенедикт озадаченно взял книгу.

– Что?

– Возьми, – повторил брат Винсент. Кровь уже бежала из его рта. – Шпилеарху. Это последняя копия. Она сожгла остальное.

– Что это? – переспросил Бенедикт.

Брат Винсент снова закашлялся и поморщился от боли. Кровь, вытекавшая из его рта, окрасила зубы.

– То, за чем они приходили, – сказал он. – Каталог.

– Я вытащу тебя отсюда, – сказал Бенедикт. – Ты сам отдашь его.

Винсент улыбнулся уголком рта на неповрежденной стороне лица.

– Ох, Бен. Смерть – это еще один Путь. К которому ты придешь в своё время. – Он слабо поднял руку, и Бенедикт крепко сжал её.

– Не позволяй своей боли выбирать Путь за тебя, – еле слышно сказал Брат Винсент. – Ты лучше, чем ...

И тут монах умер. Бриджит увидела это. На середине фразы, свет и жизнь в его глазах просто вдруг исчезли как погасшая свеча. Теперь брат Винсент стал... неодушевленным предметом.

– Винсент? – тихо позвал Бенедикт. – Винсент? – Его голос сорвался на рыдание. – Винсент.

Бриджит подошла к нему и положила руку на плечо.

– Бенедикт, – мягко сказала она. – Нам пора уходить.

Он кивнул. Затем осторожно положил руку монаха на его грудь, обожженные пальцы двигались скованно и неуклюже, начал подниматься – и, неожиданно, наклонившись вперед, над трупом, рухнул на него как подкошенный.

– Бенедикт! – закричала Бриджит. Она схватила и перевернула. Его тело сотрясалось в судорогах, на губах показалась пена. Его глаза закатились, сверкая белками.

Боже Всемогущий. Яд шелкопрядов.

Бриджит трясла его, била, кричала, но он не шевелился и не реагировал. Что же ей делать?

С ревом двери Великой библиотеки сорвало с петель.

Бриджит сжала зубы. Уверенности, что она сможет найти дорогу назад не было, но, если не предпринять хоть что-то, через минуту они оба умрут, если не раньше. Она встала, схватила воинорожденного и поволокла его. Его обмякшее тело было неподатливым, но жара и дым становились все плотней, но она не могла думать об альтернативах в данных обстоятельствах. Она вскрикнула, присела и с усилием, наконец, сумела опереть его на своё плечо.

Она, шатаясь, направилась к выходу, затем вспомнила, что забыла книгу, защищая которую, брат Винсент отдал свою жизнь. Наклоняться за ней было довольно сложно, но это были цветочки, по сравнению с тем, чтобы выпрямиться снова, с Бенедиктом, висящим на её плече.

Она направилась к выходу, следуя по вытертой тропке в полу. Двигаться быстро не получалось. Ноша была слишком тяжела, но ей и в голову не приходило оставить его, ринувшись за помощью. Он мог задохнуться от дыма. В итоге, Бриджит, насупившись, переставляла одну ногу за другой и продолжала упорно двигаться вперед.

Она не увидела аврорского пехотинца пока тот не вышел из-за поворота, врезавшись в неё. Бриджит с криком, пытаясь уберечь Бенедикта от удара головой, рухнула на пол. Удар оказался болезненным. Аврорец приземлился рядом с ней, а на полу звякнуло что-то металлическое.

Бриджит изумленно уставилась на него. Человек был ранен. Мундир был испачкан в крови, еще больше её было на ноге, а на голове набухала шишка размером с кулак ребенка. Его зрачки были стеклянными и расширенными. Неужели он потерял сознание, не замеченный своими товарищами? Ну конечно, аврорцы же спешили уйти. Он таращился на неё мутным взглядом.

Глаза Бриджит метнулись к звякнувшему предмету. Окованный медью меч лежал на полу прямо между ними.

Она снова подняла глаза, встретилась взглядом с аврорцем и почувствовала внезапный всплеск ужаса и замешательства от осознания неизбежности смертельной схватки – и увидела те же самые чувства, отразившиеся в глазах противника.

Милосердные Строители, подумала Бриджит. В конце концов, мне удалось вляпаться в дуэль.

Не считая того, что тут не было никаких правил, ни распорядителя, ни поддержки друзей, ни толпы наблюдателей.

Если Бриджит проиграет эту дуэль, никто даже не узнает об этом.

Аврорец что-то невнятно крикнул и бросился к мечу.

Нога Бриджит оказалась быстрее, выбив оружие из рук. Мужчина ринулся на неё, хватая за руки. В тот же миг, она вывернула их в оборонительном приёме, которому научил её Бенедикт и поймала одну из его рук. Мужчина дернулся и, похоже, испугался, когда не смог освободиться.

Бриджит завертелась с мужчиной, используя свой вес, чтобы придать ускорение и впечатала его в ближайшую стену. От удара его колени подогнулись, и он упал на землю, но руку Бриджит не отпустила. Он выбросил свободный кулак, но девушка успела качнуться навстречу, чтобы уменьшить силу удара, от которого в голове вспыхнули звезды. В сражениях на земле не до астрономии, подумала она и ее неожиданный истерический смех превратился в крик страха.

Аврорец почти взгромоздился на неё, его руки тянулись к горлу. Если это произойдет, значит она уже покойник. Правильный удушающий захват лишит её сознания в секунду и в бешеной горячке боя силы для раздробления трахеи человека требовалось удивительно немного. Ещё она поняла, что пехотинец был быстрее и сильнее её, да и опыта в таких делах у него было больше. Единственная очевидная причина, по которой она все еще была жива и вообще сражалась, заключалась в том, что он был ранен, дезориентирован и едва мог держаться на ногах.

Она уперлась локтями ему в грудь, выкручивая одну из рук и удерживая его вес, пока он пытался покрепче схватиться. Одна рука всё-таки добралась до её горла, но она напрягла мышцы шеи, сопротивляясь сокрушительному напору и откинула голову в сторону, чтобы избежать повреждений. Вторую она, напрягшись, держала обеими руками, понимая, что чем дольше ей приходится сражаться не только с его мышцами, но и с массой его тела, тем быстрее она устанет. Она изо всех сил, изгибаясь, старалась отпихнуть его, но враг был слишком силен, даже просто слишком большой, чтобы позволить ей сдвинуться. Они боролись целую вечность, хотя вряд ли прошло больше тридцати секунд, после чего Бриджит почувствовала, как её руки ослабевают, а пальцы другой руки аврорца царапают горло.

Ей пришлось пойти на ужасный риск. Вместо того, чтобы пытаться снова оттолкнуть его, она резко расслабила руки и, ударила его головой в лицо, услышав при этом громкий хруст.

Аврорец откинулся назад, кровь хлынула из его носа, и он упал, приложившись головой о пол. Бриджит не дала ему времени на передышку. Она вскочила сверху и замолотила кулаками по его черепу с неудержимой жестокостью.

Мужчина пытался закрываться руками, слабо защищаясь, но его хватило только на несколько секунд. Бриджит впечатала его голову в пол и, как только его руки опустились, схватилась за волосы и начала снова и снова долбить его черепом камень храма. Она едва осознавала насколько сильно испугалась и кричала что есть мочи.

Дым сгустился и она, поперхнувшись, перевела дыхание. Заставила себя встать и заковыляла от безжизненной фигуры аврорца обратно к Бенедикту. Она так устала. Борьба длилась всего несколько секунд, но ей казалось, что она бегала в течении двадцати четырех часов подряд.

В очередной раз, Бриджит еле-еле сумела поднять Бенедикта на плечо. По крайней мере, на этот раз у нее хватило ума сразу подобрать книгу. Она не могла перестать кашлять, пока плелась по тропинке и вдруг ошеломлённо поняла, что заблудилась.