Текст книги "Лебёдка аэронавта (ЛП)"

Автор книги: Джим Батчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 32 страниц)

Лебедка аэронавта

Пролог

Шпиль Альбиона, хаббл Монинг, дом Ланкастеров

– Гвендолин Маргарет Ланкастер, – произнесла мать настойчивым недовольным тоном, – ты сейчас же должна прекратить это сумасбродство.

– Послушай, мама, – ответила Гвендолин рассеяно, – мы подробно и неоднократно обсуждали этот вопрос.

Она посмотрела на наруч на левой руке и слегка повращала запястьем.

– Третий ремешок слишком тугой, Сара. Кристалл впивается в ладонь.

– Одну минуту, мисс.

Сара нагнулась ближе к застежкам наруча, разглядывая их поверх очков. Она произвела серию быстрых, ловких корректировок.

– Так лучше?

Гвендолин попробовала пошевелить рукой и улыбнулась.

– Отлично. Спасибо, Сара.

– Не за что, мисс, – ответила Сара. Она начала улыбаться, но потом взглянула в сторону матери и изменила выражение на разумную и уместную скромность.

– Не было никакого обсуждения, – сказала мать, складывая руки. – Обсуждение предполагает дискуссию. Ты же просто притворялась, что меня нет в комнате, когда я затрагивала эту тему.

Гвендолин принялась мило улыбаться.

– Мама, мы можем еще раз поговорить об этом, если хочешь, но я ни в малейшей степени не изменила своих намерений. Я не буду посещать Академию для девушек леди Хардшоу.

– Я была бы более чем довольна увидеть, как ты поступаешь в Воздушную инженерную академию вместе с...

– Ох, – произнесла Гвендолин, закатывая глаза. – Я работаю с этими системами в тестовой мастерской с тех пор, как научилась ходить, и я абсолютно уверена, что сойду с ума, если мне придется терпеть двухлетний вводный курс.

Мать покачала головой.

– Гвендолин, не можешь же ты в самом деле думать, что...

– Довольно, – произнесла Гвендолин. – Я поступлю в гвардию шпилеарха. И приму присягу. Мне предстоит провести год на службе.

Она повернулась, чтобы посмотреть на себя в высоком зеркале, слегка привела в порядок юбки и поправила лацканы короткого болеро.

– Честно говоря, дочери других благородных Домов принимают присягу. Я не могу понять, почему ты поднимаешь такой шум.

– Другие дома – не Ланкастеры, – сказала мать неожиданно холодным тоном. – Другие дома не управляют высшим хабблом в Совете. Другие дома не являются ответственными хранителями ценностей с жесткими обязательствами перед всей башней Альбиона.

– Мама, – вздохнула Гвендолин. – Честно говоря, люди, живущие на нижних уровнях башни, словно почему-то менее достойны. И кроме того, эти огромные чаны и кристаллы сами по себе ничего не значат.

– Ты молода, – сказала мать. – Ты не понимаешь, насколько необходимы эти кристаллы хабблу Монинг и флоту. Сколько планирования и предусмотрительности требуется для производства единственного кристалла...

– Целые поколения, – перебила Гвендолин. – Нет, видимо, я недостаточно осведомлена, чтобы удовлетворить тебя. Однако, я бы сказала, что еще одно повторение частного буквоедства по всей видимости не изменит ситуацию, и, следовательно, наименее огорчительным выходом для всех будет оставить попытки.

– Гвендолин, – произнесла мать прищурившись. – Ты вернешься в свои комнаты в следующие десять секунд или, клянусь Богом на небесах, я крепко тебя поколочу.

Ах. Теперь они дошли и до этого. Гвендолин подавила вспышку чисто детского страха и затем еще одну гораздо более обоснованного гнева, и заставила себя рассмотреть ситуацию и комнату спокойным и рациональным образом.

Вспышка матери оказалась настолько ужасающей, что заставила Сару застыть на месте. Горничная прекрасно понимала, что подобное выражение эмоций от одной из первых дам хаббл Монинг не предназначалось для глаз прислуги. Мать в гневе была довольно бесцеремонна, и Сара не осмелилась просто выйти из комнаты. Как несчастная девушка должна реагировать?

– Сара, – сказала Гвендолин, – Кажется, я слышала, как Кук упоминала, что спина все еще причиняет ей неудобство. Я была бы признательна, если бы ты облегчила её обязанности этим утром. Ты же не будешь сильно возражать против доставки завтрака отцу и избавления Кук от необходимости ходить по лестнице?

– Конечно нет, леди Гвендолин, – ответила Сара, присев в быстром реверансе. Она послала Гвендолин быструю улыбку, в которой была благодарность и извинение, и покинула комнату со сдержанной расторопностью.

Гвендолин улыбалась пока Сара не вышла из комнаты, затем повернулась к матери и слегка нахмурилась.

– Это было не очень разумно с твоей стороны.

– Не пытайся сменить тему, – сказала мать. – Ты сейчас же снимешь этот нелепый наруч или столкнешься с последствиями.

Гвендолин резко вскинула бровь.

– Ты понимаешь, что я вооружена, не так ли?

Мамины темные глаза горели.

– Ты не посмеешь.

– Хочется думать, что мне не придется делать такие вещи, – ответила Гвендолин. – Все равно быть побитой волнует меня даже меньше, чем то, что мне суждено прожить остаток дней в этом мрачном мавзолее или другом таком же. Полагаю, что, по крайней мере, на службе я найду хоть что-нибудь интересное для себя.

Она подняла подбородок, сузила глаза и сказала:

– Не испытывай меня, мама.

– Невозможное дитя, – произнесла мать. – Взять её.

В этот момент Гвендолин осознала, что материнские угрозы и негодование были наигранными притворством, чтобы отвлечь дочь, пока пара домашних стражников бесшумно подойдет сзади. Она быстро шагнула в сторону и почувствовала, как сильные руки схватили её левую руку. Если бы она не двинулась, второй мужчина захватил бы её правую руку в тот же миг, и вариантов было бы куда меньше.

Вместо этого она вцепилась в запястье нападавшего, навалилась на него всем весом, лишив равновесия и в тоже время ослабив его хватку, и продолжила плавное движение по кругу, броском через бедро отправив его на пол, под ноги второму стражнику. Упавший свалил второго, тот попытался подняться с пола, но Гвендолин слегка приподняла юбки и выбила опорную руку мужчины. Он рухнул на первого с удивленным ворчанием и уставился на неё.

– Я очень сожалею, – сказала Гвендолин. – Ничего личного.

Затем она спокойно нанесла резкий удар в голову. Мужчина издал короткий стон и безвольно упал, оглушенный.

– Истербрук! – резко сказала мать.

Гвендолин отвернулась от поверженных мужчин и увидела вошедшего в комнату Истербрука, капитана стражи дома Ланкастеров. Истербрук был стройным мужчиной, от которого веяло опасностью, а кожа его огрубела за годы службы во флоте. Он был одет в черный костюм и плащ, сшитые на манер формы морского флота, в котором он когда-то служил. Сбоку висел короткий и тяжелый медный кортик. Кожа наруча на его левой руке выглядела изношенной и потертой, но медные элементы на запястье и предплечье были такими же гладкими и сверкающими, как на новом наруче Гвендолин.

Гвендолин тут же сосредоточилась, отошла от оглушенных мужчин, приподняла левую руку, направляя кристалл на Истербрука, и навела прицел на седую голову капитана большим и указательным пальцами. К этому моменту кристалл на ее перчатке уже пробудился и залил комнату холодным белым светом, заставляя ее мать жмуриться и прятать глаза от яркого свечения.

– Доброе утро, капитан Истербрук, – ровным голосом произнесла Гвендолин. – Я точно знаю, что подкладка вашего костюма сделана из шелка. Также должна сообщить, что ваша голова у меня на прицеле. Пожалуйста, не вынуждайте меня демонстрировать свои способности таким трагичным и нерациональным способом.

Какое-то время Истербрук рассматривал ее сквозь темные очки. Затем он очень медленно и осторожно снял их, часто моргая от яркого света направленного на него кристалла. Его глаза были жуткого золотисто-зеленого оттенка, а его кошачьи зрачки на свету превратились в вертикальные щели.

– Быстро, – прокомментировал он.

Гвендолин почувствовала, что слегка улыбается.

– У меня был отличный учитель, сэр.

Истербрук улыбнулся ей быстрой иронической улыбкой и склонил голову в знак признания.

– Где же в Шпиле вы нашли того, кто наставил вас на Путь?

– Естественно, кузен Бенедикт, – ответила она.

– Ха, – сказал Истербрук. – Я все время чувствовал от него запах духов. Думал, он встречается с женщиной.

Мать издала бессловесный горловой звук полный отвращения, который был едва слышен сквозь её сжатые губы.

– Я категорически запрещала тебе с ним общаться, Гвендолин.

– В самом деле, мама, да, – согласилась Гвендолин. – Капитан, будьте так добры, разоружитесь, пожалуйста.

Истербрук сверлил ее взглядом еще какое-то время, морщинки в углах его глаз стали глубже. Он склонил голову в ее сторону и аккуратно, двигая одной лишь правой рукой, расстегнул портупею и уложил её на пол.

– Что вы делаете? – воскликнула мать.

– Миледи, – вежливо сказал Истербрук, – мисс Гвен держит смертельное оружие и она умеет с ним обращаться.

– Она не будет его использовать, – сказала мать. – Только не против вас. Или против членов семьи.

Гвендолин охватило отчаяние. Конечно, мама права. Это было немыслимо, но она не хотела провести всю жизнь в поместье Ланкастеров, покидая его лишь для бесконечных, бессмысленных, смертельно скучных балов, концертов, ужинов и учебы. Мать не должна думать, что она блефует.

Поэтому Гвендолин слегка махнула рукой и высвободила луч чистой энергии кристалла.

Последовали громкий звук рассекаемого воздуха и ослепительная вспышка, через мгновение сменившийся оглушительным ревом, и мраморная статуэтка, стоявшая на столе за спиной Истербрука, разлетелась облаком пыли и осколков. Осколки продолжали падать еще какое-то время, но через несколько секунд всё стихло.

Мать Гвендолин стояла, раскрыв рот. Ее лицо побледнело, а тело наполовину было покрыто мелкой мраморной пылью. Истербрук тоже был в пыли, но ни один его мускул не дрогнул.

– Капитан, – произнесла Гвендолин. – Будьте так любезны, продолжайте.

– Мисс, – ответил он, снова слегка кивая.

Двигаясь очень медленно и сохраняя левую руку совершенно неподвижной, он расстегнул и снял с нее наручь, тот также упал на пол.

– Благодарю вас, капитан, – сказала Гвендолин. – Отойдите, пожалуйста.

Истербрук взглянул на мать, молча развел руки и отступил от своего оружия на несколько шагов.

– Нет! – Воскликнула мать. – Нет.

Она сделала три быстрых шага по направлению к безумно дорогой двери, изготовленной из древесины, добытой в смертельно опасных, туманных лесах поверхности, и окованной латунью. Она повернула ключ несколько раз, закрывая дверь, и вынула его из скважины. Затем вернулась на свое место и произнесла, вздернув подбородок:

– Ты подчинишься мне, дитя.

– Честное слово, мама, – ответила Гвендолин, – если мы продолжим в том же духе, то разоримся на ремонте.

Наруч Гвендолин снова взвыл, и часть двери превратилась в щепки и обломки латуни. Оставшаяся часть сорвалась с петель и вылетела в коридор, перевернувшись несколько раз, прежде чем упасть.

Гвендолин подняла руку до уровня лица и спокойно направилась к двери. Охранники позади нее начали стонать, приходя в себя, и Гвендолин испытала облегчение: она не хотела причинять им серьезный вред. Бенедикт предупреждал ее о том, что, нанося удары в голову, нельзя быть уверенным в последствиях.

– Нет, – прошептала мать, когда она проходила мимо. – Гвендолин, нет. Так нельзя. Ты не осознаешь, с какими ужасами можешь столкнуться.

Она часто дышала и...

Создатели милосердные!

Мама плакала.

Гвендолин помедлила и остановилась.

– Гвендолин, – прошептала мать. – Пожалуйста. Ты моё единственное дитя.

– Кто же еще тогда будет представлять честь Ланкастеров на службе?

Гвендолин взглянула матери в лицо. Слезы проложили ровные дорожки по тонкому слою пыли.

– Пожалуйста, не уходи, – прошептала мать.

Гвендолин колебалась. Конечно, у нее были амбиции и знаменитая ланкастерская выдержка, но, как и у матери, у нее было сердце. Слезы... слезы были неожиданностью. До этого она видела мать плачущей лишь однажды – когда она смеялась до слез.

Возможно, стоило подумать над тем, что именно подтолкнуло ее к решению поступить на службу. Но на разговоры уже не было времени. Зачисление в гвардию было назначено на это утро.

Она встретилась с матерью глазами и заговорила так мягко, как только могла. Плакать было нельзя. Просто нельзя. И не важно, как сильно ей этого хотелось.

– Я очень тебя люблю, – тихо произнесла она.

Гвендолин Маргарет Элизабет Ланкастер вышла через выбитую дверь и покинула дом.

Леди Ланкастер проводила дочь взглядом, не скрывая слез. Она дождалась звука хлопнувшей входной двери и обратилась к Истербруку.

– Вы в порядке, капитан?

– Немного удивлен, пожалуй, но в целом в порядке, – ответил он. – Парни?

– Леди Гвен, – произнес один из стражников, касаясь щеки и морщась, – здорово дерется.

– Вы не выказали оппоненту достаточного уважения, – сказал Истербрук веселясь. – Идите позавтракайте. Мы поработаем над бросками этим утром.

Мужчины побрели прочь, выглядя довольно смущенными, и Истербрук наблюдал за ними явно довольный. Затем он остановился и прищурившись поглядел на леди Ланкастер.

– Миледи... вы плачете?

– Конечно, я плачу, – ответила она, и голос поднялся от гордости. – Вы это видели? Она дала отпор вам троим.

– Четверым, – мягко поправил её Истербрук.

– У Гвендолин никогда не было проблем с тем, чтобы противостоять мне, – сказала она с иронией.

Истербрук хмыкнул.

– Всё равно не вижу смысла устраивать такую драму.

– Я знаю свою дочь, – ответила она. – И знаю, что единственный способ быть уверенной в том, что она поступит так, как мне нужно, – запретить ей это.

– Напоминает мне кое-кого, кто настаивал на поступлении на службу, миледи, – произнес Истербрук. – Дайте-ка припомнить...

– Как вам хорошо известно, в то время я была молода и упряма. Но когда я уходила, все было не так.

– Разумеется нет, – сказал Истербрук. – Насколько я помню, миледи, вы разнесли в щепки три двери на своем пути, а не одну.

Леди Ланкастер посмотрела на капитана и хмыкнула.

– Честно говоря, Истербрук. Я более чем уверена, что вы преувеличиваете.

– И полдюжины статуй.

– Они были безвкусными копиями.

– И десятифутовый кусок каменной стены.

– Мама стояла в дверях. Как еще мне было уйти?

– Да, миледи, – серьезно сказал Истербрук. – Спасибо, что поправили меня. Теперь я вижу, что нет ничего общего.

– Я надеялась, что ты поймешь, – сказала она. – У тебя есть здравый смысл.

– Да, миледи. Но... – Истербрук нахмурился. – Я осознаю, что вы вынудили ее поступить на службу. Но все еще не понимаю зачем.

Какое-то время леди Ланкастер молча смотрела на него. Истербрук был преданным солдатом, бесценным защитником, вечным другом и союзником, но его кошачьи глаза всегда были сфокусированы на том, что его окружало. Попроси она его закрыть глаза и назвать точное расположение всех предметов в комнате, он, без сомнения, сделал бы это. Но где они находились до недавнего ремонта или как они должны располагаться теперь, когда центральная статуя разрушена, он сказать уже не смог бы.

– В Шпилях что-то происходит, – тихо сказала она. – Возникают знаки и знамения. По меньшей мере четыре отряда аэронавтов сообщили о том, что видели Архангела, и я могу поручиться за то, что это не сон и не пьяный бред. Шпиль Авроры отозвал своего посла из Шпиля Альбиона, и наши отряды уже вступают в мелкие стычки. В нижних хабблах становится все опаснее и...

Истербрук наклонил голову.

– Миледи?

– Кристаллы... ведут себя странно.

Истербрук скептически поднял бровь.

Леди Ланкстер покачала головой.

– Я не знаю, как еще это объяснить.

Но я работала с ними с тех пор как была маленькой девочкой, и... что-то не так.

Она вздохнула и повернулась к разрушенной двери.

– Впереди темные вемена, старый друг. Такое противостояние, которого мы не видели со времен разрушения мира. Моя дочь должна увидеть это своими глазами, узнать о тех, кто будет сражаться против этого, чтобы понимать, что поставлено на карту. Она сделает это на его службе так, как не сможет больше нигде.

– Противостояние, – произнес Истербрук. – Противостояние уже кажется чем-то вроде прислуги у леди Гвен.

Леди Ланкастер посмотрела на разрушенную дверь и оседающую пыль, все еще кружащуюся после прохода её дочери.

– Да, – тихо сказала она. – Господь, Архангелы и Милосердные создатели, прошу вас. Пожалуйста, приглядывайте за моим ребенком.

Глава 1

Торговый корабль Альбиона «Хищник»

Капитан Гримм щелчком убрал телескопическую линзу в правый окуляр своих массивных очков-гогглов. Дирижабль Авроры выглядел блеклым пятном под густыми облаками, в то время как «Хищник» прятался высоко в аэросфере, маскируясь в солнечных бликах. Шторм охватил мезосферу – слой тяжелых облаков и тумана, лежащего под ними, но еще есть время, чтобы добраться до вражеского судна, прежде чем буря помешает системам корабля.

Гримм решительно кивнул.

– Мы спрячемся за воздушными потоками. Боевая тревога. Выкатывайте орудия. Растяните сеть сверху, снизу и по бокам. Защитный экран на полную мощность. Держать курс на судно Авроры.

– Объявить боевую тревогу! – рявкнул старший помощник Криди, и судовой колокол сделал три коротких удара, повторившихся в нарастающем шуме.

– Орудия к бою! – команда эхом повторилась по всей длине «Хищника», пока орудийные расчеты мчались к своим турелям.

– Растянуть сеть по кругу!

Мужчины в гогглах и кожаной флотской форме аэронавтов полезли на мачты и такелаж дирижабля, выкрикивая подтверждение команд. Криди взялся за конец переговорной трубки и выкрикнул:

– Машинное отделение!

– Машинное отделение слушает, – долетел ответ с жестяным отзвуком.

– Защитный экран на полную мощность, будьте так добры, мистер Джонимен.

– Защитный экран на полную мощность, так точно. И передайте капитану, чтобы взорвал их к чертям, прежде чем они доберутся до нашего экрана. Эта буря слишком близко. Если он неправильно рассчитает сближение, мы останемся без защиты.

– Обеспечьте дисциплину, мистер Джонимен, – резко произнес Криди.

– Обеспечение – это то, чем я занимаюсь, идиот, – отрезал инженер. – Не учи меня, что делать, ты – самоуверенный воллипог.

– Забудь, старпом, – сказал Гримм очень спокойно. Он улыбался, хотя и едва заметно, ответу Джонимена. Воздушный инженер был просто-напросто слишком ценен, чтобы его заменить, и мужчина знал это.

Более высокий и молодой мужчина нахмурился под гогглами и скрестил руки.

– Он должен служить примером для других людей в своем отсеке, капитан.

Гримм пожал плечами.

– Он не собирается, командир. Ты не сможешь выжать кровь из камня.

Он спокойно сложил руки за спиной.

– Кроме того. Он может быть прав.

Криди кинул на капитана острый взгляд.

– Сэр?

– Мы очень рискуем, – ответил Гримм.

Криди молча уставился на судно Авроры и сглотнул. Это был один из кораблей кортес-класса конкурирующего шпиля – большой торговый крейсер, гораздо более массивный, чем «Хищник», вооруженный более тяжелыми орудиями и оснащенный мощным защитным экраном. Хотя корабли кортес-класса официально были торговыми, а не военными судами, они были хорошо вооружены и укомплектованы полной командой морских пехотинцев Авроры. Гримм был уверен, что именно этот корабль был в ответе за последние потери в торговом флоте Альбиона.

– Абордажникам приготовиться, сэр? – спросил Криди.

Гримм выгнул бровь.

– Мы смелые и дерзкие, старпом, но не маньяки. Я оставлю это коммодору Руку и его друзьям во флоте. «Хищник» – частное судно.

– Да, сэр, – ответил Криди. – Наверное, нам лучше не задерживаться.

– Мы ударим по их сети, заставим снизиться, выбросить буй и натравим на них Рука, -подытожил Гримм. – Если мы ввяжемся в бой, можем попасть в бурю и повредить защитный экран.

– Как и они, – заметил Криди.

Хорошие старпомы часто так делали – выдвигали мнения, не совпадающие с планами капитанов. Гримма это в основном раздражало. Если бы не его должок перед сестрой Криди...

– У них больше орудий и они более тяжелые, чем наши, – ответил Гримм. – И корабль гораздо больше нашего. Если мы незащищенными окажемся перед кортесом, даже худший капитан в их флоте отправит нас вниз на поверхность.

Криди вздрогнул.

– Да, сэр.

Гримм похлопал юношу по плечу и слегка улыбнулся.

– Расслабься. Когда флот так решительно дисциплинирует молодых офицеров, они делают это, чтобы произвести впечатление – так, чтобы вернувшись к своим обязанностям во флоте, те не повторяли своих ошибок. Они намереваются вернуть тебя на работу, или это будет простое увольнение. Они не будет долго держать тебя в подвешенном состоянии. И тогда ты будешь свободен от «Хищника» и снова на хорошо защищенном дирижабле.

– «Хищник» – хороший корабль, капитан, – решительно произнес Криди. – Просто... немного более хрупкий, чем мне бы хотелось.

И, подумал Гримм, значительно менее хрупкий, чем тебе известно.

– Встряхнись, старпом. Даже если мы не приведем с собой трофейный корабль, его повреждение и оставление Руку принесут нам значительный бонус. По сто крон на нос, по крайней мере.

Криди скривился.

– В то время как Рук загребет сотни тысяч крон наградных. И купит дома еще нескольким членам совета.

Гримм прикрыл глаза и вздернул подбородок, в то время как его люди разворачивали почти прозрачные шелковые стропы. Он не глядя, мог представить, как преображается воздушная сеть, когда по ней пробегает электричество, заставляя ее разворачиваться и подниматься, становясь почти невесомой. Она наполнилась невидимыми токами воздушной энергии, витавшей в аэросфере, и полупрозрачные шелковые стропы, огромной паутиной охватывающие корабль длиной в добрые двести футов, начали тянуть «Хищника» вперед. Небольшое судно быстро набирало скорость. Поднялся ветер, холодный и сухой. Отдаленный гром надвигающейся бури рокотал в разреженном воздухе.

Мысли о командующем Гамильтоне Руке, который становился все более влиятельным, не особенно беспокоили Гримма. Как и большая часть интриг шпиля Альбиона. Эти троглодиты могут грызть друг другу глотки сколь угодно долго. У него есть «Хищник», а значит, у него есть все, что ему нужно.

Кеттл, рулевой, стоявший у рычагов управления кораблём в нескольких футах позади и сверху Гримма и Криди, коротко свистнул. Гримм обернулся и вздернул бровь.

– Мистер Кеттл?

Седой моряк указал подбородком на приближающийся шторм.

– Кэп, вы могли бы рассмотреть более крутой спуск, чем обычно. Гравитация ускорит нас, и если стычка пройдет неудачно, мы сможем просто проскочить мимо них в облаках.

– Следи за собой, аэронавт, – прервал Криди. – Если у тебя есть предложение, ты можешь передать его капитану через меня. Таковы правила на флотском судне.

– Старпом. Это не флотское судно, – спокойно сказал Гримм. – Это мой корабль. Дай мне подумать.

Предложение Кеттла имело смысл. Дополнительная скорость усложнит задачу канонирам, но не нужно великолепно стрелять, чтобы уничтожить вражеское судно во время внезапной атаки, а она непременно будет, перед бурей. Но был одна загвоздка – корабль шумел. Их шансы были бы выше, будь защита «Хищника» целой.

Криди, способный перенести шторм не побледнев, стал зеленеть из-за отношения капитана к флотским правилам. Но он взглянул на Кеттла и мужественно продолжил исполнять свои обязанности так, как считал нужным.

– Такой крутой маневр кажется неоправданным, сэр. Думаю, они даже не заметят, что мы над ними, пока мы не откроем огонь.

– Мы далеко от дома, старпом. Я бы предпочел не иметь дела с вероятностями, – Гримм кивнул пожилому моряку. – Мы сделаем по-вашему, мистер Кеттл. Скажите орудийным расчетам, пускай корректируют угол стрельбы.

– Есть, сэр.

Гримм склонил голову и оценил силу ветра, дующего вдоль палубы.

– Мистер Криди, – сказал он, – будьте любезны, пошлите людей поставить паруса.

Криди остановился и удивленно заморгал.

– Капитан?

Грим не винил юношу за его реакцию. Не многие дирижабли сейчас пользуются парусами. Воздушный винт на паровой тяге и новые винтовые турбины были предпочтительным средством передвижения в случае, если судно выпало из аэросферы или попало в штиль без эфирных потоков достаточно сильных, чтобы его сдвинуть. Но у парусов были свои преимущества – они не требовали громоздких, тяжелых паровых двигателей, и по сравнению с ними работали практически бесшумно.

«Забавно», – подумалось Гримму, – «насколько иногда к месту оказывается тишина».

– Сейчас держите их подобранными, – сказал Гримм. – Но я хочу, чтобы они были готовы.

– Да, сэр, – сказал Криди с еще меньшим энтузиазмом, чем несколько минут назад, но он четко передал команды.

Теперь, когда «Хищник» приготовился к пике, оставалось только ждать. Стандартное боевое оснащение предполагало наличие страховочного устройства с определенным количеством креплений. Спасательный трос представлял собой тяжелый плетеный жгут или ремень от шести до девяти футов длиной с креплениями на концах, и после объявления боевой тревоги на каждом члене команды их должно было быть по три. Гримм и Криди прикрепили по паре ремней к различным перилам и кольцам, установленным на корабле именно с этой целью.

Пристегнувшись, Гримм поправил на себе форму. Будучи капитаном торгового судна Альбиона, он не был обязан носить форму, но команда подарила ему комплект после их первого весьма успешного частного рейса. Амуниция была идентична флотской, но была выполнена не в темно-синем с золотом цветах, а в угольно-черном с алым. Две широких капитанских нашивки украшали край каждого рукава. Пуговицы в форме черепа казались ему лишними, но он не мог не признать, что они придавали форме по-настоящему пиратский дух.

Как всегда, напоследок, он туго затянул ремешок фуражки, чтобы та плотно прилегала к голове. Аэронавты считают, что это очень плохая примета: капитану потерять свою фуражку, когда корабль вступает в бой, а Гримм видел сегодня слишком много странного, чтобы самому освободиться от суеверий.

Потребовалось несколько мгновений, чтобы покрыть расстояние между судном Авроры и «Хищником», напряженность обстановки всецело увеличивалась, сгущалась в прохладном воздухе, её суровость становилась видна в позах артиллеристов и аэронавтов. Битва кораблей была самой разрушительной жестокостью, известной человеку, и все на «Хищнике» знали об этом.

Гримм играл свою роль, как он всегда делал. Людям разрешалось быть нервными и напуганными, в конце концов, это была единственная вменяемая реакция на текущую ситуацию. Но страх был болезнью, которая могла увеличиться и распространиться, вывести команду из строя и привести к гибели, которая ужасала изначально. Капитану не позволялось такой роскоши как страх. Люди должны быть уверенными, не просто подозревать, а быть абсолютно уверенными, что их капитан точно знает, что делает. Они должны знать, что их капитан – непобедимый, непогрешимый, с иммунитетом к поражению. Эта уверенность и определенные знания имели решающее значение для команды – они позволяли игнорировать свой страх и сосредоточиться на обязанностях, как их и учили.

Люди, которые вели себя, как профессионалы, даже в адских условиях воздушной атаки, являлись важнейшим условием для победы. Такой экипаж, как правило, получал намного меньше травм и нес меньшие потери, а Гримм скорее бросится в бездну с палубы «Хищника», чем прольет хоть каплю крови своих людей без необходимости. Поэтому он сделал все возможное, чтобы заставить их бороться так отчаянно и жестоко, как они только могли.

Он не сделал ничего.

Гримм спокойно стоял на палубе, заложив руки за спину. Спасательные ремни аккуратно и крепко обхватывали его тело. Он смотрел только вперед, не позволяя ни одной эмоции отразиться на лице. Время от времени он ощущал на себе взгляды людей, но оставался неподвижным и уверенным.

Криди пытался подражать капитану с небольшим успехом. Он так вцепился в один из поручней, что побелели костяшки, и тяжелое дыхание вырывалось из раздутых ноздрей.

– Старпом, – тихо сказал Гримм, улыбаясь. – Перчатки?

Криди взглянул на руку и поспешно убрал её с поручня. Он потратил мгновение, выуживая перчатки из карманов и надевая их.

Гримм не мог винить юношу. Это будет его первая битва на борту «Хищника» – гражданского судна. Построенное из кое-чего большего, чем дерево, оно не было облицовано листами латуни и стальной броней, покрытой медью, которой могли похвастать военные суда. Стоит только вражескому огню повредить его защитный экран, каждый взрыв причинит чудовищный ущерб как судну, так и команде, а удачный выстрел мог разрушить его сердцевинный кристалл, высвободив взрыв энергии, который разбросает оба корабля и команду по небу на мили и мили.

Опасения Криди были основаны на многолетнем опыте службы на военных кораблях шпиля Альбиона. Всё, что он знал, говорило ему, что он собирался участвовать в битве, которая вполне может закончиться взаимным уничтожением, что Гримм идет на ужасный риск.

Не вина старпома, что он никогда не сражался на «Хищнике» раньше.

Время пришло. Его корабль вышел на позицию возможно в милю с небольшим над судном Авроры.

– Начать маневр! – Крикнул Гримм.

Корабельный колокол принялся звонить быстрым стаккато – последнее предупреждение команде корабля проверить тросы безопасности, прежде чем «Хищник» отправится в бой.

 Губы Гримма растянулись в волчьей усмешке. Он поднял руку, чтобы подтянуть ремешок фуражки, готовясь к пике, и слегка кивнул вбок.

– Мистер Кеттл, – произнес он, – можете начинать пике.