Текст книги "Лебёдка аэронавта (ЛП)"

Автор книги: Джим Батчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 32 страниц)

Глава 7

Шпиль  Альбион, хаббл Монинг, вентиляционный туннель

Гримм направлялся к особняку шпилеарха, шаги его обутых в сапоги ног четко и звонко отдавались по каменному полу, и напоминал себе, что убийство идущего рядом с ним идиота будет проявлением крайне дурного вкуса.

– Может его время пришло, – сказал командор Гамильтон Рук. Он был высоким царственным мужчиной при условии, что кто-нибудь хотел монарха с носом, напоминающим соколиный клюв. В его чёрных волосах не было ни следа серебра, и Гримм был уверен, что это не заслуга природы. Его лицо и руки обветрились и потрескались за то время, что он провел на борту своего корабля, линкора под названием «Блистательный», соперника «Итаски», хотя и не ровня ему. Он был воспитанным, хорошо образованным, подчеркнуто вежливым и… полнейшим ослом.

Его флотская форма была ярко синего цвета, с избыточным количеством золотой вышивки и тесьмы, и несла по три золотых ленты на конце каждого рукава.

– А ты что скажешь, мой дорогой Френсис?

Гримм поднял глаза на Рука.

– Как всегда, попрошу не называть меня Френсисом.

– А… Тогда я полагаю второе имя? Медисон?

Гримм почувствовал, как пальцы руки на мече  сжимаются и расслабляются.

– Командор, вы прекрасно знаете, что я предпочитаю Гримм.

– Немного официально, – недовольно сказал Рук. – С таким же успехом можно целый день звать тебя капитаном, будто у тебя все еще есть звание.

«Крайне дурной вкус», – напомнил себе Гримм. Чудовищно дурной вкус. Эпически дурной вкус. И не важно, насколько это будет приятно.

– Я надеялся, что последние успехи несколько развеют твои комплексы, – продолжил Рук. И ты не ответили на мой вопрос. Мое предложение более, чем щедрое.

Гримм свернул в боковой коридор, уходя от дневной толчеи хаббла Монинг.

– Вы предлагаете мне четверть стоимости моего корабля, чтобы отправить его в утиль? Я решил, что это была какая-то мертворожденная шутка.

– Ну-ну, не драматизируй, – сказал Рук. – Он был славным кораблем, но «Хищник» устарел, чтобы участвовать в боях, и слишком мал для торговли. За ту сумму, что я тебе предлагаю, ты можешь купить торговое судно, которое принесет не одно состояние. Подумай о своих потомках.

Гримм слегка улыбнулся.

– И тот факт, что вы заберете его кристаллическое ядро в закрома вашего Дома, как я понимаю, не вызывает сомнений.

Кристаллы достаточного размера и плотности для того, чтобы служить источником питания корабля, выращивались десятилетиями и веками. Кристаллические ядра были не просто дорогими, они были бесценны. В башне Альбион все текущее производство кристаллов было направлено на нужды флота, оставляя лишь небольшое число кристаллических ядер в руках частных владельцев, большинство из которых не расстанется с ними ни за какие деньги. В течение последних двухсот лет  Высшие  Дома постепенно скупали все оставшиеся кристаллические ядра.

Конечно, их можно было достать и в других шпилях, но, насколько было известно Гримму, еще никто не смог сравниться по мощи и качеству с кристаллами, производимыми Ланкастерами.

– Конечно, это серьёзно упрочит позиции нашего Дома, – ответил Рук. – Но, тем не менее, это честное предложение.

– Нет, – сказал Гримм.

– Ну, хорошо, – сказал Рук, в его голосе появилось напряжение. – Я удвою цену.

– Нет. Дважды.

Более крупный мужчина шагнул перед Гриммом и остановился, сверля его взглядом.

– Послушай, Френсис. Я собираюсь заполучить этот кристалл. Я видел отчет о повреждениях, который сдал твой инженер. Тебе повезло, что ты вообще добрался до шпиля.

– Да неужели?

– Тебе нужна абсолютно новая проводка, новый главный подъемный кристалл и, по меньшей мере, три бортовых кристалла! Я видел твои счета. У тебя даже близко нет достаточной суммы, чтобы их купить.

– Он ранен, – твердо сказал Гримм. – А не выброшен за ненадобностью.

– Ранен, – сказал Рук, закатывая глаза. – Он с трудом таскается вверх-вниз вдоль шпиля на привязи. «Хищник» больше не воздушное судно. Он больше на лебедку похож.

Гримм внезапно понял, что стоит перед Руком, стиснув кулаки.

Рук этой детали похоже не заметил.

– Я делаю тебе честное и открытое предложение, Френсис. Не заставляй меня применять иные методы.

Гримм мгновение стоял молча, глядя на ухмылку Гамильтона Рука.

– И о каких же методах, сэр, идет речь? – тихо спросил он

– Я могу обратиться в суд, если потребуется – сказал он. – Доложу об опасно небрежном управлении кораблем. Доложу о потерях, которые ты понес. Доложу о жалобах и обвинениях в преступной деятельности, которые другие шпили направили во флот.

Гримм заскрежетал зубами.

– Я навлек на себя эти обвинения, действуя по указаниям флота, и вы об этом знаете.

– И мне прикажут все отрицать, – сказал Рук, его улыбка становилась все шире.

– Взгляни правде в глаза, Френсис. Неужели ты серьезно считаешь, что флот поддержит тебя, обесчещенного одиночку, скорее чем вытерпит подобное публичное унижение?

Улыбка исчезла.

– Я получу это кристаллическое ядро, Гримм.

Гримм задумчиво кивнул. А затем довольно быстро и без какой-либо сдержанной вежливости, он влепил командору Гамильтону Руку пощечину.

Звук удара разнесся по пустынному коридору. Рук отшатнулся, ошарашенный скорее самим фактом удара, чем его силой, и широко распахнутыми глазами уставился на Гримма.

– «Хищник» не собственность, – сказал Гримм спокойным ровным тоном. – Он мне не принадлежит. Он мой дом. Его команда не мои наемники.

Они моя семья. И если вы снова станете угрожать отобрать мой дом и лишить мою семью средств к существованию, командор, я буду вынужден убить вас не сходя с места.

Глаза Рука вспыхнули, и он выпрямился во весь свой угрожающий рост.

– Ты, наглое насекомое, – прорычал он. – Неужели ты считаешь, что можешь ударить меня и не заплатить за это?

Вместо ответа Гримм быстро шагнул к нему и снова ударил. Рук попытался уклониться от удара, но руки Гримма оказались для него слишком быстры. И снова звук удара разнесся по коридору.

– Я могу это делать, когда мне заблагорассудится, сэр, – сказал Гримм все тем же ровным голосом. – Тащите меня в суд. Я с удовольствием расскажу судьям и общественности, что именно подвигло меня вас ударить. Вы будете прилюдно унижены. Если вы надеетесь сохранить хоть частичку своей репутации, у вас не останется выбора, кроме как вызвать меня на дуэль. А как вызванная сторона, я буду настаивать на Протоколе Смерти.

Рук немного отшатнулся от Гримма, как будто он открыл шкаф, чтобы достать сыр, а вместо этого обнаружил какую-то чешуйчатую дрянь.

– Ты не посмеешь. Даже если ты победишь, моя семья спустит с тебя шкуру.

– Я встану под флаги башни Олимпии, – произнес Гримм, – они будут рады заполучить меня. Пусть семейство Рук попробует начать свою игру с капитаном судна Олимпии. Как вы думаете, Гамильтон, ваш труп будет этого стоить?

Рук сжал кулаки.

– Это измена.

– Для офицера флота – да, – сказал Гримм, обнажая зубы. – Но не для обесчещенного одиночки вроде меня.

– Ты жалкое пустое место, – сказал Рук. – Мне нужно...

Гримм шагнул вперед, не разрывая зрительного контакта, заставляя Рука шагнуть назад.

– Что вам нужно, командор? – спросил он. – Говорить гадости у меня за спиной? Вызвать меня на дуэль? У вас недостаточно храбрости, чтобы взглянуть человеку в глаза, прежде чем убить его. И мы с вами оба это знаем.

Рук сжал зубы, закипая.

– Я этого не забуду, Гримм.

Гримм кивнул.

– Да. Один из ваших многих чудесных недостатков, Гамильтон, в том, что вы забываете услуги, но помните обиды.

– В точку. У моего Дома хорошая память и длинные руки.

Гримм почувствовал, как волна ярости собирается снести его выдержку, но он подавил ее, позволив просочиться только в тембр голоса.

– Длинные руки? Так ты действуешь? Тогда имей в виду: если что-нибудь, не важно, насколько незначительное, произойдет с моими людьми или членами их семей – я буду считать ответственным тебя. В ту же минуту я обвиню тебя перед Адмиралтейством и Советом. И вызову на дуэль, где убью тебя и сброшу твое тело со шпиля, и не факт, что в таком порядке. Я достаточно ясно выразился, командор?

Рук сглотнул и отступил еще на полшага назад.

Гримм указал на него пальцем и сказал:

– Держитесь подальше от моего дома. Держитесь подальше от моей семьи. Доброго дня, сэр.

Затем капитан «Хищника» четко развернулся на каблуках и продолжил вышагивать к особняку.

Гримм не успел пройти и двух минут, когда тихий удивленный голос  послышался из темноты неосвещенного бокового коридора.

– Что с тобой случилось, Мед? У тебя появилась частичка сдержанности. Я помню времена, когда ты бы сцепился с этим напыщенным придурком на главной площади хаббла среди бела дня.

Гримм хмыкнул и не замедлил шаг.

– У меня нет времени с тобой препираться, Баярд.

Небольшая худощавая фигура мужчины возникла из мрака и поравнялась с ним. Александр Баярд носил форму командора, почти такую же, как у Рука, может немного не так богато украшенную. К тому же она была гораздо более потрепанной. Баярд любил проводить время на борту, находясь на мостике своего флагмана, тяжелого крейсера «Бдительный», в то время, как Рук скрывался от ветров при первой же возможности.

– Да, – легко согласился Баярд. Невысокий мужчина начал шагать шире, чтобы поспевать за Гриммом. – Я слышал. У тебя на руках корабль, который едва держится на лету, и нет средств, чтобы его отремонтировать, так что я уверен, что тебе не терпится снова покинуть порт.

– Не заставляй меня вызывать тебя на дуэль, – сказал Гримм.

– А почему бы и нет? – сказал Баярд, добавляя живости своему шагу. У него были темные блестящие глаза и волосы, которые великолепным образом поседели задолго до срока. – Ты проиграешь, и ты знаешь об этом.

Гримм хмыкнул.

– Ты настоящий мастер насилия, мой гордый друг, – продолжил Баярд. – Но в твоем сердце нет льда и ни капли змеи в твоей крови. Чтобы выиграть дуэль со змеей, надо быть расчетливым, а ты всегда был нетерпелив.

Гримм понял, что улыбается.

– Вы только что назвали себя змеей, командор.

– А так и есть, – согласился Баярд. – Я гадюка, которая подстраивает все под себя.

Его улыбка немного поблекла.

– Боюсь, что именно поэтому я ношу форму, а ты нет.

– Не было смысла нам обоим отправляться в отставку, – ответил Гримм. – Ты знаешь, что я тебя не виню, Алекс.

– Тебе и не надо. Я с этим сам справляюсь. Что касается Рука... – Баярд пожал плечами. – Если дело дойдет до дуэли, я надеюсь, что ты выберешь меня своим секундантом.

– Мне кажется, что я вряд ли насколько отчаюсь, – сказал Гримм. – Хотя, если все остальные скажут «нет», я рассмотрю твое предложение.

– Отлично. Предупреди хотя бы за день, если не сложно. Моя любовница не поймет, если мне вдруг придется от нее внезапно убежать.

Гримм расхохотался.

– Никто из вас не состоит в браке, и вы встречаетесь только друг с другом уже... одиннадцать лет?

– Тринадцать, – гордо сказал Баярд.

– Бог на небесах. И, тем не менее, ты до сих пор настаиваешь на своей выдумке, что она твоя любовница. Зачем?

Мальчишеская улыбка расплылась по лицу Баярда.

– Потому что интрижка, старый друг, во много раз приятнее, чем пристойность. Такие вещи добавляют жизни остроты.

– Ты дегенерат, – сказал Гримм, но его улыбка стала шире, а ярость и раздражение, которые он чувствовал после встречи с Руком начали пропадать. – Как там Абигейл?

– Щеки розовые, глаза блестят, всем довольна, мой друг. Она передает сердечный привет.

– Передай ей мои теплейшие пожелания, – сказал Гримм. Он наклонил голову на бок и оглядел Баярда. – Спасибо, Алекс.

– Рук может исчерпать терпение архангела, – сказал Баярд, склонив голову. – У тебя еще остались друзья, Гримм. Не трать больше и секунды, беспокоясь об этом дураке.

– Я не считаю время, потраченное на взбучку ему, потраченным впустую.

Баярд рассмеялся густым теплым смехом.

– Я бы сказал, что многие согласятся.

Они достигли неосвещенного участка большого неиспользуемого тоннеля, где светящиеся кристаллы находились друг от друга дальше. Гримм положил руку на стену, чтобы идти практически вслепую.

– Ты ведь не случайно наткнулся на меня, когда мне нужен был подъем духа. Ты за мной следил.

– Безусловно.

– Зачем?

– Я считаю, что тебе надо переговорить со шпилеархом.

– Я к нему и направляюсь, – сказал Гримм.

– Вот как, – ответил Баярд. – Но понимаешь ли, он не в особняке. Он послал меня, чтобы я тебя к нему привел.

Баярд резко остановился. Гримм практически сразу последовал его примеру. Тоннель был полон шепчущих звуков: эхо их шагов, их голосов, далеких вздохов воздуха, идущего по вентиляции шпиля, и их дыхания.

Гримм так и не понял, какой крошечный звук или тень движения во мраке выдали засаду, его инстинкты просто закричали о том, что опасность рядом, и он выхватил меч с текучим шорохом обитой медью стали. Рядом, он скорее почувствовал, чем услышал, то же сделал Баярд, а затем что-то, какая-то тварь, закричала в темноте, и пушечное ядро вопящей раскаленной агонии рванулось к его груди.

Глава 8

Шпиль Альбион, хаббл Монинг, вентиляционные тоннели

У него не было времени среагировать, и не было места для замаха даже коротким прямым лезвием меча. Гримм упал под ужасным давящим весом и ткнул в него рукой, отпихивая что-то, что зашипело, начало плеваться и пустило ему кровь зубами и когтями. Тварь была, возможно, размером с крупного ребенка. Она отпрыгнула от него вверх и в сторону.

– Гримм!

– Я в порядке! – рявкнул Гримм, стремительно вскочив на ноги. Он сорвал куртку с плеч и быстро обернул ее вокруг левой руки.

– Коты?

– Думаю, нет. Ни один кот не издает таких звуков.

Воющий звук повторился с другой стороны туннеля.

– Их тут больше одного, – произнес Гримм.

– Спина к спине, – ответил Баярд, и Гримм вдруг ощутил, как жилистые плечи мужчины прижались к его лопаткам.

– Мне следовало дружить с более высокими людьми, – выдохнул Гримм.

– Прикуси язык, старина, или я перерублю тебе лодыжки.

Что-то снова зашевелилось в темноте, и тварь снова бросилась на Гримма. В этот раз он подставил руку, защищенную кожаным наручем, и почувствовал, как когти и зубы погружаются в него. Гримм испустил крик и крутанулся влево, ударяя тварью по каменной стене шпиля. Он продолжил вращательное движение правой рукой, направляя свое короткое лезвие в цель, в неведомую тварь, и почувствовал, как остро и глубоко вгрызается клинок. Булькающий вопль, не похожий на что-либо, что он слышал раньше, наполнил коридор, и в тоже время он услышал, как Баярд вскрикнул:

 – Ха!

Рычащий крик раздался где-то за спиной у Гримма.

У Гримма не было времени повернуться к Баярду. Тварь бешено вырывалась, ее когти рвали руку Гримма даже через толстые слои выделанной кожи. Он наносил удары мечом так быстро и жестоко, как мог, молясь, чтобы не ошибиться в длине клинка во мраке и не проткнуть собственную руку. Он не видел ничего, кроме смутного силуэта, сопротивляющегося ему, но он чувствовал, как горячая кровь хлещет из ран, нанесенных его мечом.

Тварь издала еще один вопль и затем внезапно исчезла. Крики отражались с обеих сторон коридора, стихая по мере того, как они отступали. Гримм инстинктивно нашел Баярда, и удостоверился что он прижат к нему спиной в течении следующих нескольких мгновений. Оба они тяжело дышали. Раненая рука Гримма пульсировала и горела крайне неприятным образом.

– Трусы, – выдохнул Баярд мгновение спустя, когда стало ясно, что атака завершилась. – Проклятые трусливые твари.

– Точно, – сказал Гримм. – Разве нам не следует убегать?

– Безусловно, – подтвердил Баярд. – Но полминутки. Где-то тут у меня был свет.

Гримм нетерпеливо ждал, пока Баярд шуршал одеждой.

– А! – произнес он. – В жилете, я почти забыл.

Мгновение спустя появился тусклый источник бледно-голубого света, когда Баярд вытащил световой кристалл размером с ноготь из кармана и поднял его.

Тоннель выглядел неприглядно. Кровь, выглядевшая черной в бледном свете, была разбрызгана повсюду, больше вокруг Гримма, нежели Баярда. Сам Баярд практически не испачкался во время драки. Хотя его меч наполовину был темным от крови.

– Господи, ты бы себя видел, – произнес Баярд, приподнимая бровь, – да тут больше крови, чем есть в человеке.

Он перевел взгляд с Гримма на многочисленные брызги на стене.

– Честное слово, старик. Ты явно упустил свое признание в качестве мясника.

– Пробовал, – сказал Гримм, – но не справился. Пришлось довольствоваться флотом.

– Горечь тебе не идет, дружище, – сказал Баярд. Его темные глаза оглядывали коридор.

– Как твоя рука?

– Болит, – сказал Гримм. – Я не буду разворачивать куртку, пока мы не доберемся куда-нибудь, где есть бинты.

– Тогда нам лучше не торопиться, – сказал Баярд. – Было бы довольно забавно смотреть, как твое сердце выкачивает всю кровь во время бега, но боюсь Абигейл рассердится на меня. Она может отвергать мою заботу несколько часов. Даже дней.

– Мы не можем этого допустить, – сказал Гримм. Он стряхнул столько крови, сколько  смог с лезвия меча, а затем, скривившись, вытер его о штанину, которая еще не была пропитана этой гадостью. Он вернул оружие в ножны как раз, когда Баярд наконец вытер меч чистым платком и предложил его Гримму.

– Тебе следовало сказать что-нибудь, – прорычал Гримм.

– Этот костюм в любом случае испорчен.

Гримм сердито уставился на него и открыл рот, чтобы еще что-то сказать, когда Баярд резко качнулся в сторону и начал падать.

«Нет, все было совсем не так» – подумал Гримм. Баярд стоял совершенно неподвижно. Его друг не падал – Гримм упал. Он рассеяно ощущал холод каменного пола под щекой. Губы Баярда шевелились, но слова, казалось, уходят на несколько сотен ярдов дальше по тоннелю, и он совершенно не мог их понять. Гримм попытался положить руку под себя и подняться вверх, но конечности не двигались.

– Черт возьми, – пробормотал Гримм. – Это довольно неловко.

Баярд наклонился и близко заглянул в лицо Гримма. Последнее, что помнил Гримм, – это ощущения момента, когда его подняли на тонкие жилистые плечи Баярда,

Гримм открыл глаза в теплой сумрачной комнате. Потолок был сделан из затвердевшей глины – одного из наиболее распространенных строительных материалов для небогатых домов в башне Альбиона. Он не был окрашен в белый цвет, вместо этого его покрывали красочные и довольно причудливые росписи, которые выглядели так, словно их сделал чрезвычайно восторженный ребенок. Это не имело смысла: вроде бы случайные изображения дирижаблей, солнца, каких-то странных растений, лишь частично напоминавших деревья, и изображение луны, которая была слишком большой по отношению к солнцу напротив. Странные существа занимали то же пространство, ни одно из них не знакомо Гримму, хотя он, возможно, видел некоторых из них в самых фантастических детских книжках.

Комната освещалась десятками и десятками крошечных, почти мертвых световых кристаллов, собранных в банки из прозрачного стекла. Их свет был призрачным, четко освещал все вокруг, при этом, казалось, возникал из ниоткуда. Комната была маленькой и скромной, с ученическим столом и маленькой переполненной книжной полкой. Он лежал на кровати из сплетеных веревок с тонким матрасом, наваленные на него одеяла грозили скорее задушить его, чем удержать в тепле.

Он начал расталкивать их в стороны, и только тогда обнаружил, что его левая рука прибинтована к груди. И рука и грудь были обмотаны, как показалось ему, совершенно неуместным количеством бинтов. Они не были белыми. Вместо этого они представляли собой широкий спектр любых цветов и тканей, какие можно представить. На одной из лент маленькие розовые сердечки перемежались с яркими желтыми солнышками.

Гримм сел, морщась от боли в руке. Похоже, у него было еще много порезов на груди, которые тоже были покрыты бинтами, да еще и какой-то вонючей обеззараживающей мазью. Он не мог вспомнить, как получил эти меньшие раны, но в бою это было не удивительно. Во рту у него обосновался мерзкий привкус, а горло горело от жажды. На тумбочке у кровати очень кстати стояли кувшин и кружка, и он налил себе полную кружку воды и осушил ее трижды, прежде чем его тело начало расслабляться.

Кто-то постучал в дверь и открыл ее. Гримм поднял глаза и увидел, как в комнату вошла молодая женщина. Она была одета... не то, чтобы неряшливо, решил он, но скорее случайным образом. Ее серая рубашка была сшита из эфирного шелка, залатана в нескольких местах и выглядела так, будто шили ее на мужчину фунтов на двести тяжелее, чем она. Хотя рубашка была достаточно длинной, чтобы служить платьем, под ней она носила зеленый сарафан с шуршащими юбками, которые доставали до пола. Когда она подошла к нему, он увидел, что вместо туфель у нее были чулки с зелеными и белыми горошинами на одной ноге и с оранжевыми и фиолетовыми полосами на другой.

На ней был фартук, но он выглядел сделанным из кожи и был прожжен в нескольких местах, скорее атрибут кузнеца, чем кухонная одежда. Ее волосы были выкрашены в белый и малиновый цвета, а затем заплетены в косички так, что стали похожи на мятные леденцы. Одна линза в ее очках была розовой, вторая зеленой, а лента на ее цилиндре, который был ей велик, почти разрывалась от заткнутых за нее сложенных листов бумаги. Она носила ожерелье, с которого свисал стеклянный сосуд, наполненный почти выгоревшими световыми кристаллами, а в руках она несла накрытый поднос.

– О, – сказала она, остановившись. – Он проснулся. Боже. Это было неожиданно.

Она склонила голову, глядя на него сначала сквозь одну, потом сквозь другую линзу очков.

– Вот, видите? Он в порядке. Он не безумен. Разве только  сумасшедший. Я бы знала.

Она поставила поднос на небольшой столик у стены и прошептала:

– Должны ли мы сказать ему, как неприлично для джентльмена не надевать рубашку в присутствии молодой леди? Не то чтобы нам не нравился вид, потому что он довольно мужественный, но кажется, кто-то должен сказать об этом.

Гримм глянул на себя и, нащупав одеяла, потянул их вверх рукой.

– Ах, пожалуйста, простите, юная леди. Мне кажется, я потерял рубашку.

– Он думает, что я леди, – сказала она, и заулыбалась. – Это довольно необычно, по моему опыту.

Гримм мучительно задумался над правильным ответом в таких обстоятельствах и не придумал ничего лучше, чем спросить:

– Называться леди?

– Думать так, – сказала девушка. – Итак, вот немного свежего супа, он не очень на вкус, но он должен съесть его целиком, так как яду он не нравится сильнее.

Гримм моргнул.

– Яду?

Девушка повернулась к нему и подошла достаточно близко, чтобы положить руку на лоб.

– Ох. У него снова лихорадка? Нет, нет. Ох, хорошо. Возможно, он просто недотепа. Бедняжка.

Прежде чем она смогла отвернуться, Гримм поймал её запястье.

Дыхание девушки... нет, решил он, девочки, казалось, застряло в горле. Её тело напряглось, и она выдохнула:

– Ох. Надеюсь, он не решит причинить мне вред. Он довольно хорош в этом. Ушла вечность, чтобы отмыть всю кровь.

– Дитя, – тихо сказал Гримм. – Посмотри на меня.

Она резко замерла. После секундного молчания она произнесла:

– О, я не должна.

– Посмотри на меня, девочка, – сказал Гримм мягким, спокойным голосом. – Никто не причинит тебе вреда.

Девочка кинула на него очень быстрый взгляд. Он увидел только блеск её глаз за стеклами очков. Один был ровного серого цвета. Другой – бледного яблочно-зеленого. Она дрожала и казалась ослабевшей, её запястье обмякло у него в руке.

– Ох, – она вздохнула. – Это так грустно.

– С кем ты разговариваешь, дитя?

– Он не знает, что я говорю с вами, – сказала девочка. Кончики её пальцев потянулись к кристаллам в маленькой бутылке,  висящей у неё на шее.

– Как он может слышать меня и при этом не понимать таких простых вещей?

– А, – сказал Гримм и медленно и аккуратно отпустил запястье девушки, будто выпуская хрупкое тельце птицы. – Ты эфиромант. Прости меня, дитя. Я не понял.

– Он думает, что я мастер, – сказала девочка, склоняя голову и краснея. – Как он может быть одновременно так умен и так глуп? Это должно быть очень больно. Он желает нам добра, бедняжка. И он в сознании,  двигается и бодр. Нам надо сказать мастеру, что, похоже, он выживет.

С этими словами девочка выбежала из комнаты, кивая собственным мыслям, а ее тихое бормотание будто бы повисло на мгновение в комнате после её ухода.

Гримм покачал головой. Кем бы ни была эта девочка, она уже довольно долго ходила в учениках, несмотря на ее кажущуюся молодость. Все эфироманты были чудаковатыми, и с возрастом это проявлялось ещё сильнее. Некоторые были гораздо чудаковатее остальных. Это дитя было столь же странным, что и другие эфироманты, которых ему довелось встречать.

Он подошёл к подносу и снял крышку. На нем была миска с супом, несколько лепешек и ложка, которая могла показаться скромной, не будь она сделана из тёмного блестящего дерева. Он попробовал суп, готовясь к горечи, характерной для всех лекарств, но к своему удивлению обнаружил, что он хоть и оказался пресным, но довольно приятным.

Он подвинул стул, присел к столу и проглотил суп вместе с лепешками и еще двумя стаканами воды. К тому времени, как он закончил, он уже чувствовал себя почти человеком. Он заметил невзрачный халат, который, похоже, оставили для него, и умудрился накинуть его одной рукой и завязать на поясе.

Не успел он с этим покончить, как что-то глухо ударило в дверь его комнаты.

– Ой, – послышался мужской голос. – Разрази тебя гром.

Щеколда несколько раз дернулась, и мужчина выдохнул нетерпеливым тоном.

– Фолли.

– Он не пытается вас обидеть, сказала девочка извиняющимся тоном. –  Он просто слишком гениален для вас.

Дверь открылась, и девочка спешно отступила, не встречаясь взглядом с Гриммом.

В комнату вошел мужчина, держа платок у носа, из которого, похоже, шла кровь. Он был худощавым, если не считать небольшого брюшка, по сравнению с которым конечности его выглядели непропорционально, почти паучьими. Его волосы выглядели, как грязная серая мочалка, а лицо покрывала редкая белая щетина. Одет он был в костюм сдержанных серых и коричневых тонов, уже лет двадцать как вышедший из моды, и большие мягкие тапочки, сшитые из какого-то зверя с полосатым черно-зеленым мехом. Слишком старый, чтобы быть среднего возраста, слишком молодой, чтобы казаться престарелым, у мужчины были глаза  такого пронзительного голубого цвета, какой Гримму приходилось видеть только в осеннем небе высоко над дымкой. Мужчина шел, опираясь на деревянную трость, навершием которой служил, похоже, кристалл от легкой корабельной пушки. Он был размером с кулак.

– А! – сказал он. – Ага! Капитан Гримм, добро пожаловать, добро пожаловать, так приятно, наконец, поговорить с вами, когда вы не в бреду.

Он скосил глаза на девочку и пробормотал в ее сторону:

–  Он ведь уже не бредит, верно?

Девочка покачала головой, не отрывая широко раскрытых глаз от пола.

– Нет, мастер.

Гримм был совсем не уверен, как вежливо ответить на такое приветствие, но он вышел из положения слегка поклонившись.

– Мы раньше не встречались, сэр. Боюсь, у вас передо мной преимущество.

– Да, мы встречались, завтра, – сказал старик. – И нет, вы не боитесь, а последнее, пожалуй, может стать темой для дискуссии. Как думаешь, Фолли?

Фолли закусила губу и прикоснулась к сосуду с кристаллами.

– Он не понимает, что капитану Гримму довольно неудобно, потому что он не знает ничьих имен.

– Неправда! – убежденно заявил эфиромант. – Полагаю, он знает свое имя и, по крайней мере, одно из твоих. У него были секунды и секунды, чтобы отправить эти знания в память. Разве что, конечно, он по-прежнему бредит.

Старик скосил глаза на Гримма.

– Вы уверены, что вы в своем уме, сэр?

– Временами меня самого это интересует, – ответил Гримм.

Что-то очень юное и полное озорства замерцало в глубине глаз эфироманта, и он широко улыбнулся.

– Ах. Ах! Сдержанный человек, либо фальшивый настолько, что это кажется правдой, либо правдивый настолько, что это кажется абсолютной ложью. Я понимаю, почему Баярд так хорошо о вас отзывался, сэр.

Старик коснулся концом трости пола далеко с стороне и с танцевальным изяществом склонился в сложном поклоне.

– Я – Эфферус Эффренус Ферус, к вашим услугам, сэр. А это – Фолли.

– Фолли, – повторила девочка и присела в реверансе в сторону дальнего угла.

– Свитера, – рассудительно сказал Ферус. – Свитера, милая. И две пары носков, одни шерстяные. О, и принеси мне шляпу не больше шестого размера и затем замочи её в уксусе.

Девочка снова сделала реверанс и поспешила из комнаты.

Ферус лучезарно улыбнулся.

– Такое милое дитя. И она всегда отлично запоминает. Так вот, капитан. – Он повернулся к Гримму. – У вас есть вопросы, у меня – ответы. Проверим, совпадают ли они?

– Пожалуйста, – сказал Гримм. – Я, похоже, ваш гость. Должен ли я поблагодарить вас за заботу?

Ферус опустил плечи с очевидным разочарованием.

– Судя по всему, они не совпадают. Я собирался сказать «клубника».

Он сжал губы и покачал головой.

– Вы не очень хороши в этой игре, капитан.

– Я так понимаю, что вы мне помогли, сэр.

Ферус махнул рукой.

– Осмелюсь сказать, Баярд сделал для вас больше, чем я. И вместе с тем... да, я был вынужден использовать свои умения в ваших интересах.

– Умения, сэр?

Эфиромант кивнул.

– Сегодня я врач, лечащий болезнь, с которой практически никто не сталкивается. Спроси вы меня двадцать лет назад, я бы сказал вам, что это кажется очень сомнительным долгосрочным вложением с малой вероятностью коммерческого успеха. Но вот как все сложилось.

Гримм понял, что улыбается.

– Конечно. Так все сложилось. Спасибо вам за помощь.

Старик просиял и забарабанил кончиком трости по полу.

– Именно, именно. Какая бы зверушка не попыталась вас съесть, она много чего опасного оставила в вашей крови – как невежливо, сэр, как невежливо и очень нечестно.

– Яд? – спросил Гримм.

Ферус покачал головой.

– Да. На самом деле нет, даже близко нет, но на данный момент скажем, что да.

Гримм нахмурился.

– Э. Ммм. Я в опасности?

– Да вы мертвы, как камень, молодой человек!

– Мертв?

– Да. На самом деле нет, даже близко нет, но на данный момент скажем, что да. – Феррус кивнул на его руку. – Ты все запутал. Мне надо проверить твою рану, чтобы удостовериться, что я тщательно поработал. Не возражаешь?

– Нет, – сказал Гримм. – Полагаю, что нет.

– Отлично, – сказал Ферус. Затем он встал и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.

Мгновение Гримм стоял нахмурившись. Затем он покачал головой и начал садиться обратно.

– Эй! – крикнул Ферус из коридора. – Нет, прекратите двигаться, молодой человек! Как я по-вашему я могу что-то увидеть, если вы джигу пляшете по всей комнате?

Гримм замер на месте.

– А. Так... так лучше?

– Ты выглядишь довольно нелепо в таком полуприседе. Ты случайно не в туалет сходить собрался?