Текст книги " Октавия "

Автор книги: Джилли Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 54 страниц)

Секунду я не могла ни пошевелиться, ни отвести своего взгляда от его. Потом, всхлипнув, я вылетела из салона и бросилась в свою каюту. Упав на койку, я залилась слезами. Я не могла этого вынести. Гарэт был знаком с Тодом, он знал обо мне все. Он заглянул мне в душу и увидел все – скуку, одиночество, пустоту – и вытащил на свет ужасные вещи, в которых я никогда не признавалась даже самой себе, разоблачив ложь, в которую я уже начала верить, как в правду. Я рыдала навзрыд, пока не почувствовала, что выплакала все слезы. Потом я просто лежала, уткнувшись в мокрую подушку лицом, дрожа от ужаса.

Прошло много времени до того момента, как я услышала, что возвратились Джереми и Гасси. О, Господи! Я с ужасом подумала о том, что Гарэт расскажет им в деталях о нашем разговоре. Видимо, они все смотрели ночной фильм, потому что Гарэт пришел спать только в половине третьего.

– Октавия, – мягко сказал он.

Я не ответила. Мне нужен был Джереми. Чтобы он обнял меня, приласкал, утешил и примирил с самой собой.

Я не спала всю ночь. Меня захлестывала боль. Я вынашивала идею ускользнуть с яхты до того, как все встанут, и вернуться в Лондон. Но как туда добраться? Вокруг на мили не было железной дороги. Можно, конечно, позвонить кому-нибудь из моих приятелей и попросить приехать и подобрать меня. Но согласятся ли они? Я никогда не сомневалась в том, что смогу вернуть мужчину, стоит мне лишь захотеть, но тут вдруг уверенность покинула меня.

Я находилась в таком параноидальном состоянии, что с трудом заставила себя встать. Слава Богу, я захватила с собой самые большие в мире черные очки. На кухне Джереми и Гасси готовили завтрак.

– Если ты неважно чувствуешь себя с похмелья, как мы все, – сказала Гасси, – возьми в шкафу Алка-Зельтцер.

– Да нет, мне не надо.

Гасси напила мне чашку кофе.

– Тебе положить сахар?

– Конечно нет, она и так достаточно сладкая, – сказал Джереми, улыбнувшись мне. Изумившись, что я не ответила, как обычно, на его шутку, он, протягивая мне чашку, на секунду сжал мои пальцы. Вчера я восприняла бы этот жест, как желание войти со мной в контакт. Сейчас же моя самоуверенность была настолько поколеблена, что я приняла это за случайность.

Взяв кофе, я вышла на палубу. На поручнях висели три пары огромных трусов и самый большой во всем западном полушарии лифчик. Очевидно, Гасси устроила постирушку. Все вокруг было окутано серебристой дымкой. С противоположного берега нежно, как любовники, поднимались бледно-зеленые деревья. Я все еще дрожала. Несмотря на всю эту красоту и солнце я чувствовала себя совершенно опустошенной.

Ко мне подошла Гасси.

– Какая красивая у тебя блуза, – сказала она. – Я тебе завидую, Тави. Даже, если ты плохо себя чувствуешь с похмелья, при твоей замечательной фигуре и роскошных волосах люди все равно будут смотреть на тебя с восхищением. Что касается меня, единственное, что у меня есть, так это лицо, да и то не ахти какое, и если оно такое, – она скосила глаза на окно каюты, – как, например, сегодня, с этим пятном, то мне вообще нечего предложить.

Она взглянула на свою левую руку и поймала отблеск солнца на обручальном кольце.

– Джереми без ума от тебя, – сказала она задумчиво. – Вчера он даже поддразнил меня, сказав, что я должна радоваться тому, что получила это кольцо до того, как он встретил тебя, а то, Бог его знает, как бы все обернулось.

Интересно, зачем Джереми это понадобилось.

– Он не имел права так говорить, – раздраженно заметила я. – Стоит только посмотреть, какими глазами он смотрит на тебя, когда ты этого не видишь.

Польщенная, она взглянула на меня.

– Ты, правда, так считаешь? Мне очень важно это морально. Я не кажусь тебе смешной?

Я покачала головой, а она продолжала:

– Я была убеждена, что Джереми увлечется тобой, я просто была убита этим. Вот почему я так много ела в последнее время, хотя я ни минуты не думала, что инициатива будет исходить от тебя. Ну, в том смысле, что ты же одна из самых моих близких подруг. Во всяком случае так было в школе, и я надеюсь, до сих пор. Но ты такая красивая, что я не была уверена, что он сможет устоять, вы, к тому же, гак великолепно смотритесь вместе. Собственно это и явилось причиной того, что, когда он предложил пригласить тебя на уик-энд, я посоветовала ему пригласить и Гарэта. Гарэт такой привлекательный, и я подумала, что ты увлечешься им, и это удержит Джереми.

Господи, какая же она наивная! Я сосредоточенно прикуривала сигарету. Ну что же мои руки так дрожат?

– Джереми мне очень нравится, – медленно проговорила я. – Он необыкновенно привлекателен, но я уверена, что он абсолютно создан для тебя.

– Я не думаю, что он вообще создан для меня, – сказала Гасси. – И скорей всего он будет мне много изменять, но это оттого, что где-то в глубине он не очень в себе уверен, и ему необходимо время от времени ухаживать за женщинами для самоутверждения. Но я надеюсь, что пока я смогу делать для него все, чтобы он был счастлив, он будет всегда возвращаться ко мне.

Ужаснувшись, я взглянула в ее круглое серьезное лицо.

– И, думая так, ты можешь выходить за него замуж, Гас?

– Да, могу. Я люблю его до боли. И знаю, что не переживу его измен. Но я хотя бы попробую и постараюсь, чтобы моя любовь придала ему уверенности.

Я посмотрела на нее с благоговением. Это был тип женщины, о котором Гарэт говорил прошлой ночью. Верная, любящая, жертвенная, готовая дать больше, чем получить.

На палубу вышел Джереми. Его волосы казались почти белыми на солнце. Я инстинктивно отвернулась.

– Пора бы Гарэту прийти, – сказал он.

– А куда он делся?

– Пошел позвонить каким-то друзьям, которые живут в нескольких милях отсюда, вверх по реке, – ответил Джереми. – Он думает, что мы сможем зайти к ним выпить. Он, наверное, уже несется сейчас со скоростью две мили в секунду.

– А вот и он, – сказала Гасси.

По дорожке, насвистывая, шел Гарэт. Увидев нас, он усмехнулся, прищурив на солнце свои озорные цыганские глаза. Он взбежал на берег и, проигнорировав трап, прыгнул на борт. Бросил взгляд на вывешенное Гасси белье.

– Это что, сигнал? – спросил он. – Англия призывает своих мужчин обслужить Октавию.

– Ты дозвонился? – перебил его Джереми.

Гарэт кивнул.

– Мы очень удачно попали. У них сегодня гости, и они нас всех приглашают. Участок за их домом спускается прямо к реке. Они просят нас причалить часам к пяти. Вы, девушки, смогли бы принять ванну и не спеша принарядиться.

– Как здорово! – сказала Гасси. – Но мне нечего надеть. Надо, наверное, что-нибудь очень модное?

– Не думаю. А в случае чего они что-нибудь тебе одолжат.

Я отвернулась. У меня взмокли ладони. Сама мысль о вечеринке приводила меня в ужас Спиртное, гвалт и незнакомые люди. Это все будут друзья Гарэта, вероятно, такие же крутые, самодовольные и бахвалящиеся, как и сам Гарэт. Он уже, наверное, успел их предупредить обо мне – совсем падшая, с ледяным сердцем женщина!

– Пора в путь, – сказал Джереми. – Я запушу двигатель.

– А я займусь посудой, – сказала я, прошмыгнув на кухню.

Вчерашнюю посуду никто не помыл. Поскольку воды у нас было в обрез, мне пришлось мыть всю эту гору в одной и той же серой жирной жиже.

– Привет! – раздался голос.

В дверях стоял Гарэт. Я застыла, уставившись на пятна желтого жира, плавающие на поверхности воды.

– Привет, – ответила я с деланной непринужденностью. Мне хотелось продемонстрировать ему, что вчерашнее разоблачение меня нисколько не тронуло. Он подошел и положил руку мне на плечо. Я отскочила в сторону, словно он обжег меня.

– Спокойно, – сказал он. – Я только хотел извиниться за прошлую ночь. Не за то, что я сказал, это необходимо было сказать тебе, но мне следовало сделать это более тактично.

– Если ты полагаешь, что меня хоть в какой-то степени задели твои слова, то ты ошибаешься, – сказала я, пытаясь сдержаться. – Черт! Жидкое мыло кончилось!

Мягким движением он снял с меня черные очки.

– Не смей! – закричала я.

Мне совершенно было не к чему, чтобы он увидел мои покрасневшие и опухшие от слез глаза.

– Всему свое время, – сказал он.

Он оттеснил меня в угол. Господи, какой он был здоровый! В этой кухне его габариты подавляли. Попятившись к мойке, я взглянула на свои руки, дрожащие от унижения.

– Почему ты не перестанешь задирать меня, – прошептала я.

Я и раньше прибегала к этому приему: имитировала глубокое волнение, от которого вздымалась моя грудь, но сейчас почувствовала, что не могу остановиться.

Гарэт взял меня за подбородок и приподнял его.

В какой-то момент безумной паники я подумала, не укусить ли его, сделать все, что угодно, только оттолкнуть его от себя, разрушить эту удушающую близость. Тут он отпустил меня и протянул мне мои черные очки.

– Оказывается, ты можешь выглядеть и некрасивой, – удивленно сказал он. – Не знаю почему, но это меня обнадеживает.

– Гарэт! – позвал Джереми. – Ты можешь прийти и открыть ворота шлюза?

– Иду! – крикнул Гарэт.

Поднимаясь по ступенькам, он обернулся.

– Не забудь, теперь твоя очередь надеть поварской колпак и приготовить нам обед.

Только этого мне не хватало! Я открыла холодильник. На меня уставился зловещий глаз здоровенного цыпленка. Как готовят эту отвратительную штуку?

Гасси просунула голову в дверь.

– Гарэт сказан, что ты собираешься приготовить обед. Отлично! Если хочешь, я подготовлю цыпленка, а ты сделаешь то блюдо, которым ты нас угощала. В холодильнике полно сливок и лимонного сока.

Она только что успела позавтракать, а у нее уже снова текли слюнки.

– Спасибо, – вяло сказала я.

Ну почему я была настолько глупа, что выдала деликатес из “Луиджи” за свою стряпню? Каждый раз, как я вспоминаю этот обед, меня бросает то в жар, то в холод. Я так завозилась, что мы не сели за стол раньше трех часов. К этому времени все просто умирали от голода. Я никогда не забуду их голодные лица, на которых стало появляться уныние, когда они сели за стол и обнаружили, что цыпленок пережарен, соус безнадежно испорчен, а переваренный шпинат превратился в несколько стебельков. Но самое худшее произошло с картофелем. Я и понятия не имела, что его надо жарить дольше двадцати минут. Он был твердый, как пули.

– Как жаль, что у нас на борту нет мелкокалиберного оружия, – сказал Гарэт, – мы могли бы целый день отстреливать голубей.

– Очень вкусно, – сказала Гасси, героически жуя абсолютно высохший кусок цыпленка.

Джереми не сказал ничего. Гарэт смеялся до упаду. Он даже и не пытался есть, просто закурил сигару, обкуривая всех, и сказан, что понял, наконец, почему Гасси постоянно говорит о том, как важно хорошо позавтракать.

Я удрала на палубу и сидела, уставившись на плывущие по воде розовые лепестки цвета хаки. Страх и ужас утра быстро перерастали в ненависть к Гарэту. Я решила раз и навсегда расквитаться с ним.

Подошел Джереми и сел рядом со мной.

– Что случилось? – нежно спросил он.

– Ничего, – ответила я. – У меня иногда бывает страшная мигрень, от которой я почти ничего не соображаю. Я очень сожалею, что испортила обед.

– Дьявол с ним! Это неважно. Нам не надо было взваливать на тебя всю готовку. Почему ты не сказана, что плохо себя чувствуешь?

Я улыбнулась ему.

– Это скоро пройдет. Нам обязательно идти на эту вечеринку сегодня?

– Конечно нет, если ты не хочешь. Я хотел пойти только ради того, чтобы войти в комнату вместе с тобой, чтобы все подумали, что ты моя.

– Ты победил, – сказала я.

Он взял меня за руку.

– Ты по-прежнему так сильно настроена против Гарэта?

– Это так очевидно?

Он кивнул.

– Слегка.

Он сорвал листочек с нависшего дерева.

– Гас высказала забавную мысль. Она считает, что ты запуталась, несмотря на всю твою рисовку и искушенность. Она говорит, что тебе нужен кто-то вроде Гарэта, чтобы помочь.

– Как это мило со стороны Гасси заботиться о моем благополучии, – сказала я, стараясь, чтобы по моему голосу не было заметно, что я дрожу от злости.

С другого конца яхты послышался взрыв смеха. Находясь в совершенно параноидном состоянии, я была убеждена, что Гасси и Гарэт смеются надо мной.

– Не мог бы это сделать ты? – спросила я, смотря Джереми прямо в глаза.

– Я был бы рад, – сказал он. – К чему неуместные вопросы.

“Старая история”, – подумала я, подкрашиваясь перед тем, как сойти на берег. Теперь он проявляет настойчивость, которая мне уже не нужна. Меня пугани накал страстей и желание в его взгляде. У меня появилось чувство, что я поймала за хвост тигра. Мои мысли обратились к Гасси и Гарэту.

“Ненадежная, несчастливая, запутавшаяся, холодная, жесткая настолько, что можно гранить алмаз”. Они устроили мне сегодня судилище. Как смеет эта толстая растрепа Гасси опекать меня, как посмел Гарэт наговорить мне столько горькой правды? Момент наступил. Думаете, что я дрянь? Отлично. Я и буду вести себя соответственно.

Глава одиннадцатая

В середине дня мы шли заливным лугом, направляясь к большому фруктовому саду. Сквозь деревья был виден домик времен королевы Анны.

– Как фамилия этих людей? – спросила Гасси.

– Гамильтон, – ответил Гарэт. – Хескет и Бриджит. У них куча детей, но я не знаю, кто из них дома.

Гасси подобрала в высокой траве яркую вишенку.

– Они симпатичные люди?

– Симпатичные, но совершенно ненормальные, – ответил Гарэт. – У Хескета в роду с одной стороны психические заболевания, с другой – бабушка румынского происхождения, так что они совершенно непредсказуемые.

– Уверена, что это нечто ужасное, – прошептала я Джереми.

Но все оказалось совершенно не так. Хескет Гамильтон, высокий и худой, с очками на кончике носа, в выгоревшем голубом комбинезоне и полосатой шапочке, типа бейсбольной, в сиреневую и белую полоску, защищавшей его от солнца, возился в саду. Волосы его жены, цвета соли с перцем, были забраны сзади в пучок. Она была в видавших виды туфлях и старой юбке из свалявшейся шерсти; покрытой собачьей шерстью, глаза – цвета выгоревшей джинсовой ткани. В общем – милая немногословная пара средних лет. Увидев Гарэта, они страшно обрадовались.

Красивый дом пребывал в страшном беспорядке. Повсюду были разбросаны книги и газеты. Трудно было предположить, что вечером здесь ждали гостей. В окно гостиной светило послеполуденное солнце, заливая ярким светом толстый слой ныли, покрывавшей все вокруг. На ковре, тяжело дыша от жары, лежали собаки всех мастей.

– Мы устроим чай в саду, – сказала Бриджит Гамильтон. – Ты мог бы пойти на кухню и помочь мне принести поднос, Гарэт? Я бы хотела, чтобы ты предупредил меня, если Хескет выпьет лишнего вечером. Мы пригласили довольно много гостей.

Лужайка в саду сбегала к прекрасному цветочному бордюру. Сквозь чугунную арку, увитую алыми розами, виднелись стоящие под ореховым деревом стол и шезлонги.

Гасси, как обычно, была совершенно неистова, ее чувства извергались, как нефтяной фонтан.

– Какой фантастический сад! Моя мама позеленела бы от зависти. Только посмотрите на эти розы! А какие сказочные синие шток-розы!

– Это дельфиниум, – мягко поправил Хескет Гамильтон.

– Да, конечно, – сказала Гасси, нисколько не смутившись. – А эта божественная кошачья мята! Какой запах!

– Он напоминает мне о сексуально-озабоченных котах, – улыбаясь, сказал Хескет.

– Очень любезно с вашей стороны пригласить нас всех на вашу вечеринку, – сказала Гасси, плюхаясь всей своей массой на шезлонг.

“Ее бы надо было перекрестить в Гаши” , – подумала я.

На лужайке появился Гарэт с подносом в руках, отворачивая голову от дыма сигары.

– Хескет, ты уже так налился, что “Куин Элизабет” могла бы удержаться на плаву, – сказал он.

Бриджит Гамильтон, руки которой были перепачканы землей после работы в саду, разлила чай в кружки с отбитыми краями и обнесла всех бутербродами.

– Кто из детей дома? – спросил Гарэт.

– Только Лорна, и она не знает о том, что вы должны прийти. Она объезжает свою новую лошадь. Ну не безумие ли это в такую жару. Она уже больше не тот ребенок, которого ты знал, Гарэт, ей будет восемнадцать в августе.

Гарэт усмехнулся.

– Я знаю. Надеюсь, вы ее берегли для меня.

Он принялся за бутерброд с огурцом, огромный, как дверной порог.

– Умираю от голода, – сказал он, бросив взгляд на меня. – Не знаю почему, но я ничего не мог есть за обедом.

Бриджит Гамильтон повернулась ко мне.

– Чем вы занимаетесь в Лондоне? Вы похожи на манекенщицу, или актрису, или что-то в этом роде.

– Она не создана для работы, – произнес Гарэт.

Бриджит посмотрела на него осуждающе.

– Я вижу, ты все такой же грубиян, Гарэт.

Она улыбнулась мне.

– Я никогда в жизни не работала, пока не вышла замуж. Тем не менее, вы, вероятно, встречаетесь со многими интересными людьми.

– Да, конечно, – ответила я.

Она вздохнула.

– С кем бы я хотела познакомиться, так это с Бритт Экланд. Само очарование! Ты бы не хотел познакомиться с Бритт Экланд, Хескет?

– А кто он? – спросил Хескет.

Раздался взрыв смеха, и Бриджит Гамильтон только начала объяснять, что он это она, как хлопнула дверь, раздались быстрые шаги, и в сад вылетела девушка – тоненькая, как лезвие, с шапкой кудрявых волос. Ее веснушчатое лицо сияло. Она была в брюках для верховой езды и красной шелковой блузке. Увидев Гарэта, она взвизгнула от радости.

– Гарэт? Как ты здесь оказался? Как приятно тебя видеть!

Поднявшись из шезлонга, Гарэт взял ее руки в свои и пристально вгляделся в нее.

– Ты стала такой красивой, Лорна.

Она покраснела.

– Господи, неужели я, наконец, превратилась в лебедя?

– Полностью оперившегося, – сказал Гарэт и, наклонившись, поцеловал ее в загорелую щеку. Под нашими любопытными взглядами он был скован в проявлении своих чувств, но я была уверена, что ему хотелось ее обнять и зацеловать до смерти.

– Ты могла бы обратить внимание и на остальных, дорогая, – укоризненно заметила се мать.

– О, простите!

Девушка лучезарно улыбнулась всем нам.

– Я Лорна. Просто я очень обрадовалась, увидев Гарэта. Вы все останетесь на вечеринку, правда? – взволнованно добавила она.

– Мне кажется, нам стоит подумать о том, чтобы вымыть еще несколько стаканов и скатать ковер, – сказал Хескет Гамильтон.

– Мне нужно вымыть голову, – произнесла Бриджит, – только таким путем я смогу отмыть свои ногти.

***

– Тебе не кажется, что они большие оригиналы? – спросила Гасси позже, когда мы с ней переодевались.

Она крутилась голышом, пытаясь разглядеть свою спину. Ее кожа между огненно красными ногами и такими же плечами была белой, как сало.

– Я не облезаю, правда? – встревоженно спросила она. – Все жутко чешется.

– Немножко воспалилось, – сказала я, злорадно разглядывая несколько крошечных белых волдырей, появившихся на ее спине. Завтра все это полосами слезет.

– Эта Лорна совершенно сокрушительная, да? – продолжала она. – Гарэт готов был ее слопать.

– Ну уж не настолько, – возразила я, поливая себе на голову.

– Да нет, она довольно мила и такая естественна. Вспомни свои семнадцать лет. Все еще впереди, все события, все книги, которые предстоит прочитать, места, которые предстоит посетить. Должна заметить, что красота семнадцатилетней девушки такая свежая, что нам, старым ведьмам, в наши двадцать до них далеко.

– Говори сама за себя, – пробормотала я в раковину.

Нанеся на лицо последний штрих, я поняла, что никогда еще не выглядела лучше. Мои синие глаза сияли на загорелом лице. Только что вымытые и уложенные волосы стали совершенно светлыми, выгорев на солнце. Гасси, к моей радости, выглядела ужасно. Она торчала в окне, когда послышался хруст гравия под колесами.

– О, смотри, кто-то приехал. А, это приходский священник.

– Судя по всему, нам предстоит еще тот вечерок, – сказала я.

– Пора идти. Тебя подождать?

– Нет, я буду готова через минуту. А ты иди.

Я обрадовалась, когда она ушла, так как боялась, что она устроит шум из-за платья, которое я собиралась надеть. Это была короткая туника, серебристая кольчуга с дырками с полкроны. Закрытое по горло спереди, оно было провокационно вырезано сзади. Грудь была едва прикрыта явно маловатыми серебряными кружочками. Под платье я надела лишь телесного цвета трусики, что создавало иллюзию, что на мне вообще ничего нет.

Я медленно оделась, представляя, какой эффект произведу на Джереми, когда появлюсь в степенной сельской гостиной. Я прошлась в последний раз щеткой по волосам и повернулась к зеркалу. С полным вечерним гримом я надела это платье впервые, и от результата сама затаила дыхание. “Ух ты! – сказала я сама себе, – сегодня ты шокируешь всю сельскую публику”. Поскольку я собиралась устроить эффектный выход, я возилась со своими полосами до тех пор, пока не подъехало гостей побольше.

Когда я вошла, в гостиной стало тихо. Все уставились на меня. Мужчины принялись поправлять галстуки и приглаживать волосы. Женщины рассматривали меня с плохо скрытой завистью и недоверием.

– Боже! – послышался возглас изумленного Джереми.

А я смотрела на Гарэта. Впервые я заметила в его глазах осуждение. Ну, наконец-то я ему не безразлична, торжествуя подумала я.

Кажется, гостей невозможно было привести к общему знаменателю. Среди них были и старые увальни, и старые девы; несколько университетских преподавателей и их дурно одетые жены; стайка ровесников Лорны: зеленые девчонки и нескладные парни: а также несколько типов, смахивающих на охотников, с резкими голосами и кирпично-красными лицами. Создавалось впечатление, что Гамильтоны пригласили всех, кого знали и любили, совершенно не заботясь о том, будут они совместимы друг с другом или нет.

Я подошла к Джереми, Гасси и Гарэту.

– Я смотрю, ты открыта для публики, – проговорил Гарэт без тени улыбки. – Пойду-ка помогу с напитками.

– Тебе не следовало надевать это платье, Октавия, – сказала явно шокированная Гасси. – Здесь же не Лондон.

– Это слишком очевидно, – сказала я, поглядывая вокруг.

Подошла Бриджит Гамильтон и взяла меня за руку.

– Как очаровательно ты выглядишь, Октавия. Пойдем, нанесешь сокрушительный удар по нашему местному члену палаты представителей. Он умирает от желания познакомиться с тобой.

И не он один. Как только “охотники” пропустили изрядное количество, они окружили меня, наперебой стараясь привлечь мое внимание. Мне подливали снова и снова. Никогда еще я не блистала таким злым остроумием, буквально не давая им передохнуть от приступов смеха. Как опытный комик, невзирая на то, что мне удавалось держать мою публику в состоянии радостного возбуждения, я внимательно наблюдала за тем, что происходит на флангах.

Джереми был мрачнее тучи, потому что я так откровенно флиртовала со всеми мужчинами, Гарэт держался как будущий зять Гамильтонов, суетился ли с напитками или улыбался Лорне. Вместе с тем, как только он смотрел в мою сторону, его лицо принимало злое выражение.

Около десяти часов вошла сильно раскрасневшаяся Бриджит Гамильтон с двумя кастрюлями и водрузила их на длинный полированный стол, рядом с горой тарелок и вилок.

– Это рисотто, – сказала она, – если кто голоден.

Гости ринулись к еде. Я осталась стоять на месте, мужчины, окружившие меня, тоже. Шум, который мы производили, все нарастал до тех пор, пока к нам через толпу не пробился Гарэт.

– Ты бы поела чего-нибудь, Октавия, – сказал он.

Я покачала головой и вызывающе улыбнулась ему.

– Ты ничего не хочешь? – растягивая слова, спросил член палаты, стоявший возле меня.

– Только тебя.

Стоявшие неподалеку женщины, оторвавшись от рисотто и разговоров о пеленках, в ужасе посмотрели на меня. Среди них была и жена члена палаты, с лицом породистой трески.

– Современные девушки совсем не те, что были двадцать лет назад, – громко заявила она.

– Конечно, нет, – резко сказала я. – Двадцать лет назад мне было всего шесть. Вам следовало ожидать некоторых изменений в моем облике и поведении.

Она побагровела от злости, когда раздался взрыв хохота.

Гарэт не смеялся. Он взял меня за руку.

– Мне кажется, тебе лучше пойти поесть, – сказал он ровным голосом.

– Я тебе уже один раз сказала, – раздраженно ответила я, – я не хочу есть, я хочу танцевать. Почему бы кому-нибудь не включить проигрыватель?

Член палаты опустил глаза на серебряные кружочки.

– А что происходит с ними, когда ты танцуешь?

Я хмыкнула.

– То открывают меня, то закрывают. Они же двигаются.

Раздался еще один взрыв смеха.

– Ну, и чего же мы ждем? – спросил член палаты. – Давай поставим пластинку и потанцуем.

– Хорошо, – сказала я, взглянув на него из-под ресниц, – но сначала я схожу в туалет.

Поднявшись в ванную комнату, я едва узнала себя. С взъерошенными волосами, блестящими глазами и пылающими щеками, я выглядела, как одна из Менад. Господи, а платье-то какое красивое!

– И ты тоже красивая, – заметила я и, подавшись вперед, поцеловала свое отражение в зеркале.

Несмотря на то, что я слегка опьянела, я смутилась, когда, обернувшись, заметила в дверях наблюдающего за мной Гарэта.

– Ты что, не знаешь, что подглядывать неприлично? – заявила я.

Он не шевельнулся.

– Я бы хотела пройти, если ты не возражаешь, – продолжала я.

– О нет, ты никуда не пойдешь, – сказал он, схватив меня за руку.

– Нет, пойду! – закричала я, пытаясь вырваться.

– Ты прекратишь вести себя, как уличная девка? – взорвался он, втащил меня в ближайшую спальню, толкнул на кровать и запер дверь.

– Ну а теперь я подозреваю, что ты хочешь обойтись со мной, как с уличной девкой, – враждебно сказала я. – Что скажет твоя драгоценная Лорна, если застанет нас здесь вдвоем?

Вдруг мне стало страшно от его зловещего взгляда.

– Настало время, когда кто-то должен преподать тебе урок, – сказал он, приближаясь ко мне. – И, боюсь, это буду я.

Не успела я опомниться, как он, перекинув меня через колено, задал мне такую трепку, что у меня искры посыпались из глаз. Я начала кричать и отбиваться.

– Замолчи, – злобно сказал он. – Тебя все равно никто не услышит.

Внизу продолжал греметь проигрыватель. Я боролась и пыталась укусить его, но он был слишком силен. Было не столько больно, сколько унизительно. Кажется, этому не было конца. Наконец, он столкнул меня на пол. Я лежала, дрожа от страха.

– Вставай, – бесцеремонно сказал он, – и собери свои вещички. Я отведу тебя на яхту.

***

Над рекой висела луна, заливая белым светом опустившийся на спящие поля прозрачный туман. Густо-синее небо было усыпано звездами, в воздухе пряно пахло таволгой.

Чувствуя боль в каждой косточке и кусая губы, чтобы не разреветься, я тащилась за Гарэтом по полю. При этом, я постоянно спотыкалась, не падая только потому, что он сжимал мою руку словно тисками. Мне кажется, он боялся, что я могу удрать назад, на вечеринку.

Когда мы поднялись на палубу, я сказала:

– Ну, теперь ты можешь вернуться к своей ненаглядной юной подружке.

– Не раньше, чем ты ляжешь спать.

Прямо в платье я завалилась на свою койку. Но, закрыв глаза, все еще продолжала ощущать, как все вокруг кружится. Я тут же снова их открыла. Гарэт стоял, наблюдая за мной сквозь дым сигары.

Я снова закрыла глаза и почувствовала приступ тошноты.

– О, Господи, – проговорила я, пытаясь подняться.

– Лежи, – резко сказал он.

– Я имею право встать с собственной постели, – сказала я раздраженно. – С твоей стороны благородно было удерживать меня от чужих постелей, но из своей собственной постели человек может вставать, когда захочет.

– Перестань болтать, – сказал Гарэт.

– Не могу, – в отчаянии произнесла я. – Меня сейчас вырвет.

Он едва успел подвести меня к борту яхты. Мне было так плохо, как никогда в жизни. Сначала мне никак не удавалось остановить все новые ужасные позывы, а потом, из-за того, что Гарэт держал мою голову, слезы унижения.

– Оставь меня одну, – всхлипывая, умоляла я. – Оставь меня, я хочу умереть. С минуты на минуту вернутся Гасси и Джереми. Пожалуйста, пойди и задержи их немножко.

– Они не вернутся еще очень долго, – заметил Гарэт, взглянув на свои часы.

– Можно мне попить?

– Пока нет. Все начнется снова. Нужно немножко потерпеть.

Я посмотрела на огромную белую луну и вымученно засмеялась.

– Романтичней ночи не придумаешь, правда?

Когда мы шли по коридору, я чуть не упала. Гарэт подхватил меня на руки, отнес в каюту, ловко, как ребенка, положил на постель. Потом дал мне пару таблеток.

– Это поможет тебе уснуть.

– Вообще-то я не планировала сегодня ночью свиданья с Джереми.

Я дрожала, как собачонка.

– Я очень сожалею, – сказала я, крутя головой, – очень.

– Лежи спокойно, – сказал он. – Таблетки скоро подействуют.

– Не уходи, – прошептала я, когда он поднялся и направился к двери.

Он посмотрел на меня. Его лицо ничего не выражало: ни презрения, ни насмешки, ни даже следа жалости.

– Я принесу тебе еще одеял, – сказал он. – Не хочу, чтобы ты простудилась.

От этой неожиданной доброжелательности, которую он впервые проявил ко мне, на мои глаза навернулись слезы. Я начала засыпать, когда он вернулся с двумя пледами, от которых пахло плесенью. Когда я увидела его руки, заботливо поправлявшие плед, – сильные руки с черными волосами, я почувствовала, что хочу, чтобы эти руки обняли меня, погладили и приласкали, как будто я снова была ребенком. На мгновенье мне показалось, что это мой отец, строгий, но любящий и заботливый. Мне так не хватало этого всю жизнь. Кого-то, кто мог бы остановить меня, когда я заходила слишком далеко, того, кто не позволял бы вести себя плохо и гордился бы мной, если я вела себя хорошо.

– Засыпаешь? – спросил он.

Я кивнула.

– Умница. Утром будешь в порядке.

– Мне очень жаль, что я испортила вам вечер.

– Не переживай. Они славные, эти Гамильтоны. Тебе надо бы чаще встречаться с такими людьми. Они исповедуют истинные ценности.

– Как ты с ними познакомился?

Он начал мне рассказывать, но мои мысли стали путаться, мягкий валлийский голос начал смешиваться с плеском воды о яхту. Тут все уплыло в небытие.

Глава двенадцатая

Проснувшись на следующее утро, я почувствовала, что меня переполняет стыд. Раньше, когда мне случалось опьянеть, я относилась к этому спокойно, как к части имиджа Октавии Бреннан. Сейчас я съежилась при мысли о том, что произошло прошлой ночью. Заявилась к этим людям полуголой, отвратительно себя вела, злоупотребив их гостеприимством, а потом испытала унижение от урока, преподанного Гарэтом и, что хуже всего, меня вывернуло на его глазах, и он уложил меня в постель!

“О, Господи! – вздохнула я, страдая, восстановив по частям картину прошлого вечера, – как я буду смотреть им в глаза?”

В то же время, думая о том, как бы незаметно исчезнуть с яхты, я поймала себя па мысли, что если сделаю это, рискую никогда больше не увидеть Гарэта. Эта мысль пронзила мое сердце.

“О, нет! – в ужасе прошептала я. – Этого не может быть!” Невозможно так страстно ненавидеть кого-то и вдруг, в одночасье, обнаружить, что ненависть обернулась чем-то совершенно другим, чем-то, так подозрительно похожим на любовь.