Текст книги " Октавия "

Автор книги: Джилли Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 54 страниц)

Не могла я его полюбить, не могла! Он презирал меня, думал, что я худшая из худших. Весь ужас состоял в том, что, начни я все с начала, я могла бы пустить в ход весь арсенал своих приемов, сразить его своим видом, даже заставить поверить в то, что я нежная и ласковая. Я достаточно часто прибегала к этому раньше, но теперь все было слишком поздно. Он видел, как я бесстыдно преследовала Джереми, знал так много негативного обо мне, что у меня не осталось ни малейшей надежды. Это было просто забавно: в конечном счете, “попался, который кусался!”

Я заставила себя подняться. В голове пронесся метеор, снова подступила тошнота. Взглянув в зеркало, я увидела свое пепельно-серое лицо. Я все еще была во вчерашнем макияже, испещренном потоками слез. Почувствовав приступ тошноты, я склонилась в нерешительности над мокрой неприятно пахнущей раковиной. Даже почистить зубы – и то суровое испытание. Я кое-как оделась и доплелась до кухни. Гасси готовила копченую рыбу.

– Привет! – сказала она. – Гарэт сказан, что у тебя вчера был обморок и ему пришлось отнести тебя на яхту. Это просто так или ты беременна?

Я слабо улыбнулась. Бог миловал!

– Что вы все делали? – спросила я.

– Ничего особенного. Мы допоздна танцевали на лужайке. Так романтично при луне! Потом Лорна пришла к нам на яхту. Мы выпили, ты в это время уже крепко спала. Позже Гарэт проводил ее домой. Мы не слышали, чтобы он вернулся.

Я почувствовала, как на моем лбу выступила испарина. Мысль о том, как Гарэт и Лорна возвращались лугом при свете луны, сводила меня с ума от ревности.

Запах копченой рыбы был невыносим.

Вдруг я увидела чьи-то длинные ноги, сбегающие вниз по ступенькам.

– Я иду на палубу, – сказала я в панике и выскочила через свою каюту и салон на палубу, в дальний конец яхты, на солнышко.

Обхватив колени руками, я уселась и стала разглядывать противоположный берег. Вылезла водяная крыса, уставилась на меня глазами-бусинками и снова спряталась в норку.

“Счастливая! – подумала я. – Как бы я хотела иметь норку, где можно было бы спрятаться”.

Дикие розы, еще вчера благоухавшие, завяли на солнце и повисли, напоминая безвкусные украшения, слишком долго провисевшие на каком-то празднике.

Сзади послышались шаги, и мое сердце забилось. Я испугалась своего разочарования, когда поняла, что это был всего-навсего Джереми.

– Привет, – мрачно сказал он и сел рядом. – Чувствуешь себя лучше?

– Да, спасибо.

– Везет Гарэту! Почему ты не падаешь в обморок, когда рядом я? Я бы и сам не возражал привести тебя сюда и уложить в постель.

Что-то в его голосе меня задело.

– Мне было плохо, – резко сказала я.

– Ну, я уверен, что Гарэт улучшил твое самочувствие. Ты же знаешь, что он славится способностями приводить женщин в чувство!

– Это не тот случай, – сердито ответила я, – если и существуют два человека, абсолютно не переваривающие друг друга, так это Гарэт и я.

– Можешь мне не рассказывать, – ответил он. – Весьма сомнительно, когда леди не очень-то и сопротивляется.

– Завтрак готов, – произнес Гарэт, появившись неожиданно в дверях.

– Я ничего не хочу, – сказала я, сильно покраснев. Интересно, что ему удалось услышать из нашего разговора?

Джереми вскочил на ноги.

– Я позавтракаю и вернусь. Нам надо поговорить, – сказал он, спускаясь вслед за Гарэтом по лестнице.

Не прошло и двух минут, как вернулся Гарэт.

– Вот твой завтрак, – сказал он, бросая в стакан с водой четыре таблетки Алка-Зельтцер. Подождав, пока они растворятся до конца, он протянул мне стакан.

– Спасибо, – пробормотала я, не в силах поднять на него глаза. – Мне стыдно за вчерашнее.

– Да ладно! – сказал он. – Все мы время от времени ставим себя в глупое положение.

– Но благодаря тебе никто не узнал. Я думала…

– …что я вернусь и расскажу всем, что тебя вывернуло наизнанку. Ну, не такой уж я идиот.

Я впервые посмотрела на него. Он выглядел очень усталым. Под глазами пролегли темные круги. Интересно, чем кончилась у них с Лорной прогулка прошлой ночью?

Он как будто прочитал мои мысли.

– Лорна придет сегодня к нам к обеду. Она страшно хочет увидеться с тобой. Она все еще в том возрасте, когда красивые женщины производят неизгладимое впечатление.

О! Это был сомнительный комплимент.

– Постараюсь не разочаровать ее, – сказала я, стараясь скрыть обиду.

Он засмеялся.

– Не дуйся. Это тебе не идет.

Алка-Зельтцер подействовал. Головная боль перешла в легкую пульсацию. Подействовало бы еще и на мое сердце!

Лорна появилась около половины первого. Она всех оживила своим появлением. На ней была рыжая майка с короткими рукавами, которая очень шла к ее волосам. Выглядела она очень мило, но мне показалось, что накануне, когда она неожиданно вылетела к нам, она выглядела более привлекательной.

– Привет! – сказала она, присев рядом со мной на палубе. – Мне очень жаль, что вчера у нас не было времени поговорить, и тебе стало плохо. Вечно мама забывает открывать окна! Все так огорчились, когда ты ушла. Мужчины были без ума от тебя, и каждый, кто звонил сегодня утром поблагодарить нас, хотел узнать, кто ты такая. – Ее голос вдруг стал задумчивым. – Такой великолепной женщины, как ты, в нашем графстве сто лет не видели!

Вдруг я почувствовала, что она мне нравится. Я поняла, что за ее словами нет ничего, кроме искреннего восхищения.

– Боюсь, мое платье было чуть-чуть outre для сельской жизни, – сказала я. – Надеюсь, твои родители меня не осудили?

Она энергично замотала головой.

– Ну что ты! Они нашли тебя восхитительной. Как это типично для Гарэта – появиться с такой девушкой, как ты. Я всегда чувствовала, что так и будет. Понимаешь, я в него влюблена уже много лет и всегда надеялась, что он будет ждать меня, но сейчас у него есть ты.

– Нет, нет, – торопливо сказала я. – Между нами абсолютно ничего нет. До этого уик-энда мы не были даже знакомы. Я подруга Гасси. Мы учились в одной школе.

– Да? – Ее лицо просветлело. – Значит, между тобой и Гарэтом ничего…

– …не было. Он просто заметил, что я себя отвратительно чувствую и привел меня на яхту.

– О! – воскликнула она радостно, – это меня утешает. Мне бы так хотелось, чтобы со мной случилось что-нибудь такое романтичное, как обморок, когда он рядом! Но я слишком здоровая для этого.

Я криво улыбнулась. Вряд ли бы ей понравилось то, что я пережила прошлой ночью.

– Ты знаешь, – сказала она доверительно, – когда мы шли ночью домой, он меня поцеловал, но я думаю, что он целует почти всех девушек.

Почувствовав, что от солнца мне становится хуже, я переместилась в тень. Она забросала меня вопросами о моей жизни в Лондоне, о моих знакомых.

– Ты правда знаешь Мика Джаггера? – не могла поверить она. – Я скоро приеду в Лондон. Я закончила курсы машинописи и хочу подыскать работу.

– Приезжай, ты можешь остановиться у меня, – сказала я вдруг, к своему собственному удивлению. – У меня огромная квартира. Можешь жить столько, сколько захочешь.

– Господи, – она залилась краской. – Правда можно? Это было бы отлично, всего на несколько дней, пока я не подыщу чего-нибудь. И еще, не могла бы ты посоветовать, где лучше всего купить одежду? Я хочу сказать, что у меня отличная мама, но в этих вещах она мне не помощник.

Буквально через минуту после того, как к нам подошли остальные, она сообщила Гарэту, что я пригласила ее приехать ко мне пожить.

Я думала, он начнет ее отговаривать, но он просто сказал:

– Отличная идея. Почему бы и нет?

Зачем я это сделала, недоумевала я сама, уйдя на кухню, чтобы помочь с обедом. Пыталась доказать, что могу быть доброй или подсознательно хотела произвести впечатление на Гарэта, поладив с одной из его подруг, а, может быть, просто хотела протянуть, хоть и тонкую, но ниточку в будущее?

За обедом я не смогла заставить себя ничего проглотить.

Я даже не могла курить, что для меня было смерти подобно. Присутствие Гарэта сковывало меня. Каждый раз, когда он смотрел на меня, я отводила глаза. Не могла я и пустить в ход ни один из моих старых трюков: бросать взгляды из-под ресниц, позволять волосам упасть на глаза, задрать юбку, чтобы приоткрыть ноги повыше, наклониться вперед, чтобы он мог заглянуть в вырез блузки, которая была всегда расстегнута чуть ниже, чем полагалось. Со вчерашнего вечера я вдруг стала неуклюжей, как подросток. Я даже не знала, что делать со своим ртом, как будто раньше никогда не пользовалась помадой.

Положение осложнялось тем, что Джереми начал следить за мной, как тюремщик. Я больше не находила в нем никакого шарма. Ему было очень трудно угодить, куда-то исчезла его ленивая манера – не хочешь, как хочешь – которую я находила такой неотразимой еще неделю назад. Как только мы закончили обедать, я немедленно принялась мыть посуду. Все, что угодно, только разрядить эту напряженную атмосферу!

– Да оставь ты это, – сказал Джереми. – Ради Бога, Октавия, отдохни!

– Какая жалость, что нам пора возвращаться в Лондон, – посетовала Гасси. – Это был такой отличный спокойный уик-энд!

На лице Гарэта промелькнула улыбка.

– У тебя, наверное, столько дел перед свадьбой, – заметила Лорна. – Обожаю свадьбы.

Неожиданно нога Джереми прижалась к моей. Я отодвинулась.

– Твои волосы приобрели от солнца фантастический цвет, – сказал он.

– Я не помню, это твой натуральный цвет? – спросила Гасси.

Я собиралась уже сказать “да” – никому раньше я не признавалась в том, что красила их – как вдруг, поймав взгляд Гарэта, по какой-то странной причине передумала.

– Ну, скажем, мой парикмахер слегка его подправляет.

Гасси взяла со стола сплетенный ею венок из ромашек. Он уже начал увядать. Лорна смотрела в иллюминатор на размытый жарой ландшафт. Было такое чувство, что вот-вот темные деревья надвинутся па нас.

– Сегодня один из тех дней, которые обычно ассоциируются с концом чего-нибудь, – произнесла она. – Последний день перед войной, или день кончины короля.

Гасси вплела еще одну ромашку.

– Не пугай меня. Мне начинает казаться, что сегодня произойдет что-то ужасное.

Багровое облако закрыло солнце.

– Мне кажется, будет гроза, – сказал Джереми.

Гасси водрузила венок ему на голову. Венок был слишком мал и смотрелся на светлых волосах, как корона. Джереми раздраженно скинул его.

– Ой, ты же его сломал, – запричитала Гасси.

Не в силах больше выдерживать напряжения, я встала и потянулась.

– Ты куда? – спросила Гасси.

– Пойду пройдусь вверх по течению.

– Мы с тобой, – сказал Джереми, поднимаясь.

– Нет! – резко ответила я, тут же попытавшись обратить это в шутку. – Сегодня я чувствую себя Гретой Гарбо: хочу прогуляться в одиночестве. Такое уж у меня настроение.

– Мы собираемся к родителям Лорны на чай, – сообщила Гасси.

Я с ними не пошла. Бродя по лугам, я пыталась разобраться в своих чувствах. “Это все жара и тесное общение, – говорила я сама себе. – Ты увлеклась Гарэтом потому, что он первый мужчина, который осадил тебя. Это – желание победить наперекор тому, что ты ему не нравишься. Точно так же было с Джереми, пока ты не добилась своего”. Ну и что в этом хорошего? Стремление завоевать Джереми было ни чем иным, как детским капризом получить любимую игрушку. Но это ничего общего не имело с тем, как сильно я нуждалась в Гарэте.

Я прошла несколько миль и села под деревом. Должно быть, я задремала, потому что, когда открыла глаза, тени уже удлинились. Не в силах выдержать чаепития у Гамильтонов с чашками на коленях и неизбежными воспоминаниями о вчерашнем вечере, я вернулась на яхту. Еще никого не было. Я упаковала свои чемоданы, привела в порядок салон и домыла обеденную посуду. Я вела себя так примерно, что вполне заслуживала награды.

Тут я услышала шаги. Кто-то прыгнул на палубу. Я вздрогнула от волнения, когда в дверях возникла высокая фигура. Но это был всего лишь Джереми. Меня еще раз кольнуло разочарование.

– Почему ты не пришла пить чай? Я беспокоился о тебе.

В его взгляде было что-то хищное, что испугало и насторожило меня.

– Я задремала, а когда проснулась, поняла, что уже поздно и пришла сюда.

– Я вычислил это телепатически и пришел за тобой следом, – сказал он.

– Остальные тоже возвращаются?

– О, они еще не скоро придут. Гасси обнаружила рояль и бренчит в свое удовольствие, а Гарэт и Лорна отправились вдвоем погулять.

Мои ногти впились в ладони. Прошлой ночью Гарэт поцеловал ее. Один Бог знает, что ему взбредет в голову в летний полдень. Я схватила несколько стаканов.

– Куда ты собралась? – спросил Джереми.

– Убрать их.

Он на секунду преградил мне путь, потом отошел в сторону и прошел за мной в салон. Очень медленно я начала убирать стаканы в шкаф. Когда я обернулась, он стоял за моей спиной. Он взял меня за руки.

– Нет, – резко сказала я.

– Что нет? Я еще ничего не сделал.

– Пусти меня.

– Черта с два!

Его пальцы впились в мои руки.

– Я хочу тебя, – сказал он. – С того момента, как я впервые тебя увидел, я сгораю от желания.

– А как же Гасси? – спросила я тихо. – Мы же собирались подождать до возвращения в Лондон.

– А, перестань! Тебе больше, чем кому бы то ни было наплевать на Гасси, а в этот конкретный момент и мне тоже.

Он наклонил свою голову и, с силой разжав мои губы, поцеловал.

– Нет, – начала отбиваться я, чувствуя к нему полное отвращение. – Нет! Нет! Нет!

– Замолчи, – сказал он. – Нечего лицемерить со мной. Ты сама меня хотела, не притворяйся, что это не так, и сейчас ты меня получишь во всей силе и красе.

В отчаянии, я пыталась вырваться.

– Пусти меня! – закричала я.

Но он только смеялся. Толкнув меня на одну из скамеек, он закрыл мне рот поцелуем и начал рвать пуговицы на блузке.

Дверь неожиданно распахнулась.

– Прекратите, вы оба! – произнес ледяной голос.

Джереми отпрянул от меня.

– Какого дьявола…

– Ради Бога, возьми себя в руки. Гасси идет сюда, – сказал Гарэт.

Но было уже поздно. В салон влетела Гасси.

– Дорогой мой, любовь моя, я соскучилась. Привет, Тави! Ты не потерялась?

Тут с мучительной медлительностью она оценила ситуацию, посмотрев на мои растрепанные волосы и растерзанную блузку, пуговицы которой я в бешенстве пыталась застегнуть, размазанную на щеке Джереми помаду, перевернутый стул, разбросанные по всему полу газеты.

Воцарилась мучительная пауза.

– Октавия! – в ужасе прошептала она. – Как ты могла? Ты клялась, что тебя не интересует Джереми. Я тебя считала своей подругой. А что касается тебя, – повернулась она к Джереми, – неужели ты думаешь, что я собираюсь выйти за тебя замуж после всего этого?

Она попыталась стащить свое обручальное кольцо, но оно не поддавалось. Всхлипнув, она выбежала из салона.

– Беги за ней, – сказал Гарэт. – Проси прощения, скажи, что это ничего не значит – немедленно! – крикнул он Джереми.

С бьющимся сердцем, закрыв лицо руками, я упала на стул.

– О Господи! Какой ужас!

– А ты помолчи! – рыкнул Гарэт. – Ты слишком много натворила для одного дня.

– Я пыталась остановить его, правда пыталась.

– Не надо! Мне не нужны твои объяснения. Ты слишком этого добивалась.

И он вышел из салона, хлопнув дверью.

Самым ужасным было то, что нам предстояло оставить яхту здесь, а Лорна должна была отвезти нас к тому причалу, где Джереми и Гарэт запарковали свои машины. Гасси настояла на том, чтобы сесть сзади, с Гарэтом. Всю дорогу она всхлипывала. Джереми и я, испытывая отвращение друг к другу, вынуждены были сесть на переднее сидение рядом с Лорной.

Когда мы, наконец, доехали туда, где были запаркованы машины, Гасси наотрез отказалась ехать в Лондон с Джереми, а Гарэт даже не попрощался.

“Господи, вот ирония судьбы, – подумала и печально. – Все случилось точно так, как я планировала. Гасси и Джереми порвали свои отношения, и Джереми везет меня в Лондон. Но вместо того, чтобы обнимать друг друга, мы готовы вцепиться друг другу в глотки”.

Джереми был бледен, несмотря на загар. От его бравады и рисовки не осталось и следа.

Деревья вдоль дороги то отступали, то подступали группами.

– Ты должна поговорить с Гасси, – произнес Джереми. – Скажи ей, что во всем виновата ты. Конечно, я должен признаться, что был сегодня груб, но, видит Бог, ты меня спровоцировала.

– Да, я знаю, – апатично ответила я, – и очень сожалею. Я тебя добивалась, а оказалось, что мне это совсем не нужно.

– Да, я чувствую то же самое. Я просто бредил тобой, а теперь понимаю, что мне грозит опасность потерять Гас. Все обернулось страшной ошибкой. Закон подлости. Нужна такая вот встряска, чтобы ты понял, как много на самом деле кто-то для тебя значит. Она такая искренняя, Гас.

Не припомню, чтобы когда-нибудь я видела мужчину в таком жалком состоянии.

– Скажи ей, что это из-за тебя, – умолял он. – Скажи, как настойчиво ты меня завлекала. Тебе же наплевать!

– Хорошо, – ответила я. – Я поговорю с ней, но лучше это делать не сегодня.

Глава тринадцатая

На следующий день после возвращения в Лондон я несколько раз пыталась дозвониться Гасси в офис. В конце концов там признались, что она не приходила, и я отправилась к ней домой. Это была типично холостяцкая квартира: повсюду немытые чашки и переполненные пепельницы. В гостиной стояли три наполовину распакованных чемодана. Сняв с одного из кресел белый лифчик не первой свежести и смахнув коричневое яблочное зернышко, я села.

– Зачем ты пришла? – спросила Гасси.

С лицом, припухшим от слез, она все еще была в халате.

– Объясниться по поводу Джереми, – сказала я.

– Не хочу больше слышать твоего вранья, – ответила она.

– Нет, ты должна выслушать. Во всем виновата я, понимаешь? С самого начала, только взглянув на него в тот первый вечер в “Арабелле”, такого красивого, я решила отбить его у тебя, чего бы это ни стоило. Никого еще я так сильно не желала в своей жизни. Я пустила в ход все: строила ему глазки, говорила в лицо, как он мне нравится, появлялась перед ним в одном сваливающемся полотенце, уговаривала его встретиться со мной на палубе, когда ты уснешь. Я не оставила ему ни одного шанса.

Она в ужасе посмотрела на меня.

– Ты действительно затратила столько усилий, чтобы добиться его?

Я кивнула.

– Последнюю попытку завоевать его я сделала на вечеринке у Гамильтонов, – продолжала я, теперь уже сочиняя. Я напилась и так ужасно себя вела только потому, что была зла на Джереми за то, что он не обращал на меня внимания.

– А что произошло вчера?

– Я была на яхте в ужасном настроении, когда появился Джереми, обеспокоенный тем, что я ушла так надолго, ну я и пыталась в некотором роде его обольстить.

– Это, когда вошли мы с Гарэтом?

– Ну да.

Я встала и подошла к окну.

– Любой мужчина был бы польщен, если бы за ним так настойчиво бегали. Во всем виновата жара и то, что мы долго находились в замкнутом пространстве. Бог мой, да он, между прочим, всего-навсего меня поцеловал! Он тебя любит, и это действительно так. Он был абсолютно невменяем вчера, когда мы возвращались домой.

Гасси выдернула волосок из прически.

– Да? – вяло спросила она.

– Между прочим, – продолжала я, – ты как-то заявила на яхте, что готова к его изменам и собираешься всегда его прощать.

– Да, я говорила, – всхлипнув, сказала Гасси, – но теоретически-то это легко, а практически совершенно ужасно.

Я подошла к ней и обняла ее.

– Пожалуйста, Гасси, не плачь!

– Не дотрагивайся до меня! – разозлилась она. – Я всю ночь думала о тебе. Ты злая. Ты всегда была такой. Еще в школе ты всегда злилась на моих друзей и старалась оторвать их от меня. А сейчас ты украла у меня самое дорогое в жизни. Зачем ты это сделала? При твоей красоте тебе ничего не стоит завоевать любого мужчину, если захочешь.

– Потому что я всегда завидовала тебе, – медленно сказала я, повторяя слова Гарэта, – потому что, несмотря на мои золотые волосы и длинные ноги, тебя всегда любили больше, чем меня.

Воцарилось молчание.

– Я ценю то, что ты пришла ко мне и все это сказала, – произнесла она тихим голосом. – Это кое-что меняет. Прошлой ночью у меня был долгий разговор с Гарэтом.

– И что он сказал? – спросила я как можно безразличней.

– Что Джереми по своей природе человек легкомысленный, и мне лучше всего выйти из игры и порвать с ним. Он сказал, что может быть ты и провоцировала Джереми изначально, но по размышлении он понял, что Джереми только и ждал такого случая, и что вчера инициатива принадлежала Джереми. Он сказал еще, что женитьба для Джереми была бы одной сплошной цепью супружеских измен, и что он собирался жениться на мне только из соображений надежности и ради моих денег.

– Но это же жестоко, – выдохнула я.

– Разве? Это как раз то, что я ценю в Гарэте: он всегда говорит правду.

– Он ничего больше не сказал? – оцепенев, спросила я. – Я имею в виду обо мне?

– Не слишком много. Он согласился со мной в том, что, если ты положила на кого-нибудь глаз, устоять перед тобой невозможно.

Я закусила губу.

– Я раскаиваюсь.

– Для меня все не так просто, – сказала Гасси, играя кисточкой от халата. – Я не очень легко завожу приятелей. Джереми был первым мужчиной, который сказал, что любит меня. Я не могу, как ты, пойти завтра на вечеринку и немедленно приобрести нового друга. Идя по улице, я не ловлю на себе восхищенных взглядов мужчин. Ты не имеешь ни малейшего представления о том, что такое быть начисто лишенной сексуальной привлекательности. Для тебя это только вопрос времени, а я могу никогда больше не встретить мужчину, который захочет на мне жениться.

Я почувствовала раздражение. Какого черта она не сядет на диету? Потом я почувствовала себя виноватой.

– Ты сможешь когда-нибудь меня простить?

– Не знаю, не сейчас. Возможно через пару недель я буду чувствовать себя по-другому.

Я направилась к двери.

– Ты захочешь видеть Джереми, если он придет к тебе?

Она разразилась слезами.

– Да, безусловно.

***

Только уйдя от нее, я осознала всю безысходность своего собственного положения. С того момента, как мы оставили яхту, я пребывала в каком-то оцепенении от всех невзгод, словно положила свое сердце в холодильник до выяснения отношений с Гасси и Джереми. Теперь я вдруг осознала, что меня ждет – агония любви к человеку, который ненавидит и презирает меня и стал бы презирать еще больше, если бы услышал, что я наговорила Гасси.

Следующие несколько дней я испытывала сильные душевные муки. Никогда не думала, что можно так страдать. Меня одолевали поочередно то гордость, то отчаяние, то страстное желание. Я плакала ночи напролет и по малейшему поводу и днем. Снова и снова я спускалась к реке с мыслями прыгнуть в нее. Тысячу раз я пыталась писать Гарэту оправдательные письма и рвала их. От безысходности я не могла даже забыться в мечтах.

По вечерам я чаще всего одалживала у хозяина дома машину, ехала через весь город и сидела в ожидании возле дома Гарэта, но там никогда не зажигался свет, и я, выключив двигатель, безутешно плакала.

Глава четырнадцатая

Изнуряющая жара продолжала терзать Лондон. Грин Парк у моего дома постепенно переставал быть зеленым. Платаны покрылись толстым слоем серой пыли. Выгоревшая трава стала безжизненно-желтой. На автобусных остановках молча страдали пассажиры, едущие в пригород.

Во второй понедельник после нашего возвращения из путешествия меня разбудил настойчивый звонок в дверь. Завернувшись в полотенце и шагая по ковру, заваленному разной корреспонденцией, в основном желтыми казенными конвертами, я заглянула в глазок, смутно надеясь на то, что это Гарэт. Но это оказался тощий юноша с усами и ушами-пропеллерами, в помятом костюме и с веером авторучек в нагрудном кармане. Кажется, он не собирался отрывать руку от кнопки звонка. Я открыла дверь. Он устало посмотрел па меня.

– Мисс Бреннан?

– Нет, – ответила я. Это был старый трюк.

– Но мисс Бреннан здесь живет?

– Да, конечно, но она сейчас за границей. Я могу быть вам полезна?

– Это по поводу ее налоговой декларации. Мы постоянно ей напоминаем. Это довольно срочно.

– Да что вы! – сочувственно сказала я. – Я уверена, что она не уклоняется от налогов. Скорее не имеет ни малейшего понятия об этой декларации.

– Большинство людей прекрасно ориентируется, когда речь заходит о том, чтобы платить по ним, – ответил он, при этом его утомленные глазки забегали по моему телу.

– Когда вы ждете ее обратно?

– Она улетела на Багамы, оттуда собиралась в Нью-Йорк, где у нее множество друзей. А вот, когда вернется, она ничего не говорила.

– Нас интересует сумма, которую она заработала, когда делала рекламу для Херберта Ривсона.

Слава Богу, что он смотрел на мои ноги, а то бы заметил, как я позеленела.

– Это же было три года назад, – заикаясь, сказала я, – и к тому же в Америке.

– Да, но заплатили ей представители их фирмы в Англии и, естественно, декларировали это.

– Бедная Октавия! – едва слышно произнесла я. – Вы случайно не знаете, сколько она задолжала?

– Ну, – сказал он доверительно, – обычно мы не раскрываем цифры (очевидно, я его так потрясла, что мои он раскрыл), но я думаю, что это пятизначное число. А она случайно не оставила на всякий случай своего адреса, нет?

– Нет, не оставила. Ой, телефон звонит, я должна ответить, – сказала я твердо и захлопнула дверь перед его носом.

Десять тысяч фунтов! Где к дьяволу я достану такую сумму? Охваченная ужасом, я побежала к телефону, надеясь, что каким-то чудом это окажется Гарэт. Но оказалось, что это Ксандр. С момента своего возвращения я поговорила с ним только на лету. Он был занят, поэтому я не стала рассказывать ему о Гарэте. Да и не была уверена, что мне этого хотелось. Я бы не перенесла, если бы он отнесся к этому несерьезно.

– Как хорошо, что ты позвонил, – сказала я.

– Вряд ли ты так будешь думать, когда услышишь новость, – ответил он. – Умер Хью Массингэм.

– Что?! – я села на постель.

– В этот уик-энд. Сердечный приступ во время игры в теннис, – сказал Ксандр.

– О, Господи! Какой ужас!

Милый, красивый, вальяжный, чувствительный, покладистый Массингэм – босс и покровитель Ксандра, мой друг. Он был всегда таким великодушным по отношению к нам обоим. И заботился обо всех моих счетах! Нет, это просто невозможно.

– Я этого не вынесу, – прошептала я, залившись слезами.

– Ужасно, правда? Я по-настоящему любил этого парня. Но, дорогая, боюсь, что это еще не все. Еще одна неприятность. Рики, что-то учуяв, прочесывал книги, и вылезли наружу все семейные тайны. Итоги этого года катастрофичны, курс акций упал очень низко. Оплата по счетам снизилась, а расходы, к несчастью, особенно наши с тобой, повысились.

Его голос звучал панически.

– Рики назначил на завтра, на три часа дня экстренное совещание заведующих отделами. Он хочет, чтобы ты там присутствовала.

– Зачем?

– Да подняли шум насчет твоей квартиры, всех наших с тобой счетов. И по поводу машины тоже. Нам лучше встретиться с тобой сегодня и посмотреть, сколько счетов мы сможем разыскать, – продолжал он, пытаясь говорить ободряюще.

– Хорошо, – сказала я. – Заходи после работы.

Вряд ли было теперь уместно говорить с ним о моей налоговой декларации.

– Откровенно говоря, – продолжал Ксандр, – хорошо, что бедный Хью отдал концы именно сейчас, Рики уже решил его заменить.

– А Хью знал?

– Не думаю. Но Рики это очень облегчило задачу. Он призвал знаменитую восходящую звезду помочь нам выпутаться.

– Ты думаешь, это ему удастся?

– Это ты должна знать, дорогая. Речь идет о твоем друге Гарэте Ллевелине.

Я откинулась на постель, закрыв пылающее лицо руками, забыв о Массингэме, десятитысячной налоговой декларации и мелких счетах. Почему, ну почему Гарэт это сделал? Неужели ему мало того, что есть? Зачем ему еще одно директорство? Ради власти, финансовой прибыли или просто, чтобы запустить свои пальцы в еще один промышленный пирог? А может быть, чтобы увидеть меня снова? Или, что вероятнее всего, разорвать меня в клочья? Каковы бы ни были причины, но всего через двадцать четыре часа я вновь увижу его.

***

Вечером мы с Ксандром бесплодно потратили два с половиной часа, пытаясь разобраться в наших расходах – потом сдались. Я поставила будильник на одиннадцать утра, чтобы у меня было время на подготовку. И все равно я нервничала, меряя одно платье за другим. Странно, как гардероб каждого человека выдает его прошлое.

Вот это васильковое платье-миди я купила, чтобы обольстить Джереми. А это – черное платье с открытой спиной сразило наповал Рикардо. Это – золотая пижама, из-за которой Чарли, буквально стоя на коленях, сделал мне предложение. Внизу, на дне шкафа валялось отвергнутое с презрением и ни разу больше не надетое серое платье, которое не помогло прошлой зимой на балу в Париже отбить французского гонщика у его жены.

Что бы такое мне надеть, чтобы завоевать Гарэта? Он говорил, что любит женщин нежных, неиспорченных и ранимых. Я выбрала белое платье, купленное в прошлом году для поездки в Аскот , но ни разу не надетое. Оно было предназначено для приема в саду. Пышная юбка, длинные рукава, глубокий вырез, отделанный оборкой, открывал мой загар. Как мне кажется, я выглядела в нем незащищенной и хрупкой. Мне пришлось проделать новую дырочку в поясе, чтобы затянуть его потуже. Единственная часть моего тела, которая не потеряла в весе, – это мои веки после двухнедельных рыданий. Я спрятала их за темными очками.

***

Когда я появилась в правлении “Сифорд-Бреннан”, все уже пребывали в нервном ожидании. Вчерашний шок от известия о смерти Массингэма уступил место волнениям по случаю появления Гарэта. Секретарши видели его портреты в рубриках финансовых новостей. Они знали, что он богат, удачлив, привлекателен, а самое главное, холост, и разрядились в пух и прах. В кабинетах, через которые я шла, пахло так, как в парфюмерном отделе “Харродса”. Все бумаги лежали в безукоризненном порядке. Я почувствовала несколько враждебных взглядов: зачем я тут появилась, украсть их лавры?

Зал заседания правления “Сифорд-Бреннан” с его сизо-серым ковром, стенами, обшитыми панелями, фамильными портретами, был само благочестие. Единственным человеком, который там уже находился, был Ксандр: он сидел полускрытый громадным полированным столом прямо под портретом моего отца. Они с отцом, со своими скучающими, красивыми, напряженными лицами, были так похожи! Ксандр жевал жвачку и рисовал в своем блокноте игрока в регби.

– Привет, ангел! – не очень внятно сказал он, когда я опустилась в кресло рядом с ним. – Приговоренное правление еще не собралось, они пока беседуют за дружеским ланчем. Здесь сейчас все – в состоянии невообразимого накала, даже курьеры сидят на транквилизаторах. Рики уже с утра взъелся на меня, изрыгая пламя по поводу моих расходов и необходимости следить за счетами. Я сказал, что с меня достаточно того, что я слежу за Памелой.

О, Господи! Я только сейчас поняла, что он под парами. Наверное, он и жвачку-то жует, чтобы заглушить запах виски.

– Что произошло после того, как ты ушел от меня? – спросила я.