Текст книги " Октавия "
Автор книги: Джилли Купер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 54 страниц)
Легкий ветерок шевелил занавески, донося запах резеды и табака из цветочного ящика за окном. Я выглянула из окна. Внизу стояли, разговаривая, Гарэт Ллевелин и миссис Смит. Вдруг он заключил ее в объятия и крепко поцеловал. Отпустив ее через минуту, он распихнул дверцу машины. Девушка погладила его по щеке.
Возвращаясь к дому, он посмотрел вверх и, Увидев, что я наблюдаю за ним, усмехнулся.
Зазвонил телефон. Гасси сияла трубку.
– Алло, да. Он внизу, подождите минутку. Гарэт! – закричала она. – Телефон!
Он бросил на нас извиняющийся взгляд и взял трубку.
– Винни, детка, как дела? Я тоже скучал. Дорогая, сегодня совершенно безнадежно. У меня сейчас полно людей, а позже мне надо будет поработать. Завтра у меня вообще сумасшедший день. Послушай, дорогая, а как насчет вечера в среду?
Господи, этот валлийский акцент действительно может взволновать!
Стараясь не прислушиваться, я повернулась к Джереми. Он доверительно улыбнулся мне.
– Кого еще из поэтов ты любишь?
– Китса. Конечно, Томаса Катриона, кое-что А.Е. Хусмана.
– А что ты думаешь о Роберте Браунинге? – поинтересовалась я.
– А в чем дело? Он что, женится на ком-нибудь из наших знакомых? – спросил подошедший Гарэт.
Гасси прыснула.
– Оставь их. Они весь вечер ведут высокоинтеллектуальные разговоры. Тави, тебе не кажется, что цвет этих занавесок идеально подходит для платьев подружек невесты?
С этого момента я вынуждена была слушать глупую нескончаемую болтовню о свадьбе. Я развалилась на полу, прислонясь к софе, заложив руки за голову, выгодно демонстрируя бюст. При этом моя юбка собралась складками.
Краем уха я слышала, о чем говорили Джереми с Гарэтом.
– Эта девчонка действительно твоя секретарша?
– Миссис Смит? – спросил Гарэт. – Куколка, правда?
– Она не имеет ничего против работы в такой поздний час?
– Мистер Смит актер, сейчас занятый в спектаклях. Поэтому ее устраивает работа в такое время суток. Но ты зря интересуешься. Тебе тут никогда ничего не обломится.
Зазвонил телефон. Звонили из Латамерики.
Утверждая, что это деловой звонок, Гарэт переместился с телефоном в спальню. Джереми и я налили себе еще.
– Он всегда такой? – спросила я.
– С девушками? Чаще всего, но не всегда. Он не пытается ничего доказать, просто такой уж он ненасытный. Не может ни одной пропустить.
– Ему надо жениться, – сказала Гасси. – Встретить бы ему хорошую женщину, которая бы его полюбила. Это все, что ему надо.
– Плюс четыре хороших любовницы, которые бы держали его в тонусе, – добавила я. – Вы не собираетесь установить телефон на яхте?
– Ни в коем случае. Это одно из условий, которые он поставил, принимая наше приглашение – никаких телефонов. Я сейчас приготовлю кофе.
Она вышла из комнаты. Я поднялась и проследовала к камину, заинтересовавшись сваленными в кучу открытками с приглашениями – приемы, обеды, деловые встречи. Джереми подошел ко мне и встал рядом. Я взглянула па наше отражение в огромном зеркале, висящем над камином.
– Как странно, – задумчиво произнесла я. – Ты заметил, как мы похожи, оба светловолосые, синеглазые? Мы могли бы сойти за брата и сестру. Мне всегда казалось, что кровное родство имеет преимущество перед любыми другими отношениями.
Джереми учащенно задышал, его глаза подернулись пеленой страстного желания.
– Ты должна знать, что я испытываю к тебе отнюдь не братские чувства.
Я устремила на него взгляд, медленно водя языком по нижней губе.
– А какие же? – мягко спросила я.
– Весьма волнующие. Ничего удивительного, что я страдаю от бессонницы.
– О, и я тоже, я тоже. Ты знаешь, мы ничего не сможем с этим поделать.
– Конечно не сможем. Я не могу справиться со своим чувством к тебе. Ты самая красивая девушка, которую я когда-либо встречал в своей жизни. – Он помолчал. – Думаю, многие мужчины говорили тебе это.
– Некоторые говорили, но не все думали так на самом деле.
– А я думаю, – сказал он сердито.
– Может быть, ты не хочешь, чтобы я плыла с вами?
– Хочу, конечно, и… в общем… Гасси очень расстроится.
– А ты представляешь, как трудно будет нам находиться все время рядом?
– Думаю, что это может довести нас до сумасшествия, но лучше уж это, чем совсем никак.
Я шагнула к нему.
– Придется рассчитывать только на наше самообладание.
– О, мне не следовало входить, – послышался голос в дверях. – Это не в моих правилах…
Мы повернулись, с испугом обнаружив, что на нас смотрит Гарэт. Его глаза больше не смеялись. Взгляд был холодно-вежливым и тревожным. Но он лишь произнес: “У тебя пустой бокал, Октавия”.
Тут вошла Гасси и засуетилась, наливая кофе. Что ей удалось услышать? Я закусила губу от досады.
Мы начали обсуждать планы на предстоящий уик-энд. Кому что брать, какой выбрать маршрут. От меня было мало проку. Я была слишком расстроена и избегала смотреть на Джереми.
– Когда вы собираетесь выезжать? – поинтересовался Гарэт, – В пятницу, в середине дня. А ты?
– У меня целый день встречи. Я не смогу раньше пяти. – Он повернулся ко мне. – Во сколько ты заканчиваешь работать?
– Я не работаю, – сказала я высокомерно.
– Ну, конечно. Мне следовало догадаться. Все твое время уходит на личную жизнь. Я захвачу тебя.
– Нет, не надо, – сказала я чересчур поспешно. – Я хочу поехать раньше, с Джереми и Гасси, чтобы помочь им привести яхту в порядок.
Неожиданно его смуглое лицо стало злобной маской.
– Тебе не кажется, что двое влюбленных иногда нуждаются в уединении и что третий лишний?
– Да, поезжай с Гарэтом, Тави, – сказала Гасси, довольная тем, что ее сватовство шло по плану. – Хорошо, что он поедет не один. Убираться на яхте – мало приятного, но к тому времени, как вы подъедете, все уже будет готово.
– Я не боюсь тяжелой работы, – огрызнулась я.
– Нет, конечно, – примирительно сказала она, – ты сможешь взять на себя заботы по кухне на яхте, если тебе так хочется.
Нет уж. В заводях Темзы не найдешь ресторана, чтобы заказать еду с доставкой па яхту. Я начала зевать.
– Октавия устала, – сказал Джереми. – Нам пора.
Когда мы спускались по лестнице, снова зазвонил телефон. Гарэт взял трубку на первом этаже.
– Шарлотта, дорогая, рад тебя слышать. Подожди, любовь моя, я провожаю людей.
Он прикрыл трубку рукой.
– Прощаюсь со всеми до пятницы. Скажи свой адрес, – обратился он ко мне.
– Майфэйр, 11.
– Я заеду за тобой примерно полшестого.
– Правда, он забавный? – спросила Гасси, когда мы вышли на улицу. – О, черт! Я забыла адреса, которые он мне дал.
Она помчалась обратно в дом.
Джереми и я взглянули друг на друга. На его бледном лице темнели лишь глаза.
– Ты думаешь, Гарэт уловил, о чем мы говорили? – спросила я.
– Думаю, да. Но это не имеет значения. Разве он тебе нравится?
– Совершенно не в моем вкусе. Он похож на водителя грузовика.
– А кто в твоем вкусе?
– Ты, – сказала я.
Глава третья
Следующий день встретил тридцатиградусной жарой. Лондон сник, а я расцвела. Я чувствовала себя до нелепого счастливой и большую часть дня провела на своем балконе, загорая и уставившись в небо, синее, как глаза Джереми.
Всю неделю я отклоняла любые предложения, и принимала снотворное в количествах, гарантирующих ежедневный десятичасовой сон. Я истратила целое состояние на туалеты для предстоящей поездки. Единственное, что меня несколько смущало, так это то, что Джереми ни разу не позвонил. Правда, моего телефона нет в телефонной книге, а у Гасс он вряд ли отважится его узнавать.
В четверг мне снова приснился постоянно преследующий меня кошмарный сон. Он всегда начинается одинаково: мой отец еще жив. Я уже взрослая, но как ребенок цепенею от страха, медленно спускаясь по лестнице, слыша, как все громче и громче ссорятся мои родители. Я не осмеливаюсь зажечь свет, потому что боюсь, что мама начнет кричать на меня. Спустившись вниз, я отчетливо слышу, что говорит моя мама, заплетающимся от выпитого языком: “С меня довольно. Я ухожу от тебя и забираю Ксандра”.
Тут мой отец начинает кричать, что Ксандра она заберет только через его труп. А мама кричит: “Можешь оставить себе Октавию”. А отец возражает: “Я не хочу. Кому к дьяволу нужна эта испорченная Октавия?” “Но кто-то же должен ее взять”, – кричит мама. “Только не я”.
Тут я с криком распахиваю дверь. Я вижу свою мать. От ее красоты ничего не осталось, потому что она пьяна и у нее красное лицо. Они с отцом смотрят на меня с раскаянием и ужасом, стараясь понять, как много мне удалось услышать из их разговора. Тут вдруг мой отец превращается в Джереми, крича: “Мне безразлично, сколько она слышала, я все равно не хочу ее”.
С головой, разрывающейся от крика, я проснулась в холодном поту. Несколько минут я лежала с открытыми глазами, с чувством облегчения прислушиваясь к тому, как успокаивается сердцебиение и кошмар отступает.
Я встала, приняла пару таблеток валиума и дрожащей рукой зажгла сигарету. Мне необходимо было с кем-нибудь поговорить, чтобы убедиться, что я кому-то все-таки нужна. Если бы только я могла позвонить Джереми! Нет, мы были знакомы не в такой степени, чтобы показать ему, насколько я ранима. Я не могла поговорить и с Чарли: не хотела, чтобы все началось сначала. Наткнувшись взглядом на фотографию в серебряной рамке, стоящую на туалетном столике, я вдруг сообразила, что Ксандр должен был уже вернуться из Бангкока. В этот момент Ксандр был единственным в мире человеком, которого я действительно любила и которому доверяла. Не в том смысле, что он будет вести себя прилично и не совершит недостойных поступков, а в том, что он меня любит, и что эта любовь усиливается чувством вины, из-за того, что наши родители всегда обожали его и никогда не любили меня. Ксандр, который был на четыре года старше, с детства всегда принимая мою сторону. Он защищал меня от бесконечно меняющихся нянек, с которыми никогда не уживалась моя мама, а позже от гнева потенциальных и фактических отчимов.
Я взглянула на часы. Было без четверти одиннадцать. Даже Ксандр, никогда не отличавшийся особой дисциплинированностью, должен был уже быть на работе. Я набрала номер компании “Сифорд-Бреннан”.
Секретарша Ксандра была настоящим Цербером, надрессированным на то, чтобы отметать все ненужные звонки, но меня она всегда соединяла. Ксандр подошел к телефону.
– Октавия, милая, я собирался тебе сегодня позвонить, – произнес он в своей обычной медлительной манере ровным голосом, который всегда теплел, когда он разговаривал со мной, что мне было очень приятно.
– Как тебе Бангкок? – спросила я.
– Просто сказка. Буквально. Я жил на улице Пат Пот, где нет ничего, кроме баров для голубых и массажных кабинетов.
Я хихикнула.
– Ты по делу или просто от одиночества?
– Есть разговор.
– Ухажер?
– Дурак. Хочу поговорить с тобой.
– Послушай, не сочти меня невежливым, дорогая, но я сейчас немного занят. Я только что пришел, а тут в моем офисе затевается собрание. Что ты делаешь в обед?
– Ничего.
– Вот и отлично. Встретимся в час у “Фредди”.
Почувствовав облегчение, я снова прилегла. Валиум начинал действовать. Скоро я буду в состоянии доставить себе ежедневное удовольствие – вымыть голову.
***
Благодаря своему деду, Генри Бреннану, я могу не работать хоть всю жизнь. После окончания Первой мировой войны он оставил службу в престижном полку, а так как необходимы были средства, чтобы содержать жену и троих детей, старшим из которых был мой отец, они вдвоем с однополчанином Уильямом Сифордом основали электротехническую компанию “Сифорд-Бреннан”. Оба они оказались упорными, предприимчивыми и амбициозными. Упорный груд и везение помогли им вскоре построить заводы по производству трансформаторов, приводов, генераторов и электродвигателей. Компания процветала и следующую войну пережила. Тут к делам подключились два конкурирующих наследника: мой отец, прославившийся, как пилот, участвовавший в боях за Британию, и менее бравый сын Уильяма Сифорда – Рики, который почти всю войну просидел в штабе. Мой отец прославился еще и тем, что женился на восхитительной красивой актрисе, которая сразу же оставила работу и родила ему наследника, в то время как бедный Рики Сифорд женился на обыкновенной, но очень властной девушке из Йоркшира, та, несмотря на ее выдающуюся роль активистки местного масштаба и грандиозные успехи на площадке для игры в гольф, рожала ему одних девочек.
Моему отцу, которому бы и все карты в руки, тем не менее было невероятно трудно после экстремальных условий военного времени переключиться на режим конторской работы. С годами его неугомонность только возрастала. К тому же, он обнаружил, что моя мать, в глазах которой его привлекательность значительно померкла, когда он расстался с военной формой, стала слишком много пить и постоянно искала приключения на стороне.
К 1950 году, когда родилась я, их брак переживал критическую фазу. У моего отца были даже серьезные сомнения в том, что я ею дочь, что, по моему представлению, объясняло его холодное отношение ко мне. Несмотря на такое развитие событий, они с матерью продержались вместе еще шесть лет. К этому времени старый Генри Бреннан умер от сердечного приступа, а Уильям Сифорд, нажив состояние, ушел на покой, оставив моего отца на месте председателя правления компании, а Рики – в качестве управляющего. Тем временем, Рики, медленно, но верно, все послевоенные годы создавал компанию “Сифорд Интернешнл” – огромную империю, в которой “Сифорд-Бреннан” была отведена роль дочерней компании.
В 1956 году моя мать, взяв Ксандра, ушла к одному из своих любовников. Спустя несколько месяцев, почувствовав угрызения совести, она пригласила меня с няней приехать к ней во Францию. Мой отец недолго был безутешен. Он сошелся со своей секретаршей, оформив брак сразу же после развода с матерью. Исключительно счастливый брак позволил ему посвятить себя работе и, когда в 1971 году он умер от рака гортани, будучи еще совсем молодым, то смог оставить Ксандру и мне солидный пакет акций компании “Сифорд-Бреннан”, которые должны были обеспечить нас на всю жизнь.
Увы, любые доходы были недостаточными для моего брата Ксандра. Исключенный из школы за курение марихуаны и растление мальчиков, он был исключен и из Кембриджа, проучившись там два семестра, за разгульный образ жизни. Будучи художественно одаренной натурой, он был бы счастлив, занимаясь редактированием какого-нибудь журнала по искусству или работая в художественной галерее, но так как он являлся единственным наследником компании “Сифорд-Бреннан”, он автоматически был вовлечен в семейный бизнес. Ксандр чудом держался только за счет своего личного обаяния, поскольку, кроме отца, который к тому времени уже давно умер, некому было ему покровительствовать. Три года назад, когда Рики Сифорд чуть не уволил его, Ксандр искупил свою вину, продав арабам электростанцию, стоимостью в миллионы фунтов, договорившись о сделке за игрой в рулетку. Полтора года спустя обстановка снова накалилась. И тогда Ксандр пустил в ход козырную карту, сбежав со старшей дочерью Рики Памелой, к ужасу обоих ее родителей. Рики, однако, не захотел прослыть в городе человеком, уволившим собственного зятя. Ксандра назначили менеджером по экспортным операциям, что давало тому большие выгоды.
Находясь на своем новом высоком посту, Ксандр умудрился за счет компании оплатить ренту и обставить мою квартиру. “Нужно ведь, – сказал он, – иметь приличное место, куда не стыдно будет пригласить заокеанских клиентов”. Компания к тому же взяла на себя расходы по моим налогам, счетам за телефон, электричество и газ и предоставила мне машину, которую я только что разбила. В общем, Ксандр и я очень неплохо существовали за счет компании “Сифорд-Бреннан”.
Пока я ждала, когда бальзам как следует впитается в волосы, я перебирала вещи, размышляя, что надеть в поездку. Я накупила на этой неделе так много нарядов, что израсходовала всю чековую книжку, а после неприятного письма, которое я получила от управляющего моим банком, я не отваживалась попросить новую. В кредитных карточках “Америкен экспресс” и “Аксесс” мне тоже было отказано. А нужно еще купить одно бикини и какое-нибудь красивое платье для прогулок по палубе. Ничего не оставалось делать, как занять у Ксандра.
В дверь позвонили. Я посмотрела в глазок, опасаясь визита каких-нибудь кредиторов или нежелательных поклонников, но не увидела ничего, кроме цветов. Оказалось, что это огромный букет розовых роз в пластиковой вазе, заполненной зеленой пористой массой, в которую с помощью шляпной булавки был воткнут розовато-лиловый бант. На какой-то миг я подумала, что это от Джереми и почувствовала легкое разочарование, прочитав, написанную корявым почерком цветочника, записку: “Не вычеркивай меня совсем из своей жизни. Люблю. Чарли”.
Чарли, размышляла я, еще и еще раз споласкивая волосы, будет так же трудно вычеркнуть из моей жизни, как вымыть этот бальзам из моих волос.
Я не знала, как выдержу оставшиеся тридцать часов до встречи с Джереми. Словно молоко, доведенное до кипения, мои чувства готовы были перелиться через край, состояние, иногда приятное, но куда чаще, причиняющее боль.
Глава четвертая
Жара не ослабевала. Машины, сверкая на солнце, вереницей тянулись по Пикадилли. Парк оккупировали машинистки в бикини, пулей вылетавшие из шезлонгов при первом приближении сборщика платы. Пересекая улицу в направлении “Фредди”, я сквозь подошвы туфель чувствовала раскаленный гудрон. Мне было необходимо заглянуть в дамскую комнату, чтобы привести в порядок волосы и припудрить блестевший нос. На мне был новый розовый хлопчатобумажный комбинезон, надетый прямо на голое тело. Меня забавляла мысль о том, как я появлюсь в нем завтра, когда заедет Гарэт.
– Большое спасибо, – громко произнесла я, выходя из дамской комнаты, чтобы обратить внимание дежурной на тот факт, что я оставила на блюдце пятьдесят пенсов. Счастье, переполнявшее меня с тех пор, как я встретила Джереми, сделало меня безмерно щедрой.
У “Фредди”, как всегда, яблоку негде было упасть. В гуле голосов чаще всего можно было разобрать слово “дорогая”, ну прямо, как на свадьбе. Все места вдоль стойки бара заняли служащие рекламных агентств, с зализанными волосами, и юноши романтического вида в рубашках-апаш. Их развлекали болтовней эффектные девицы с пышными волосами, безупречно нанесенными румянами и ловко подкрашенными губами. Они напряженно следили за входной дверью, не забывая при этом посматривать на свое отражение в зеркале над баром.
“Фредди” – излюбленное место праздной публики и тех, кто имеет отношение к шоу-бизнесу, иными словами тех, кто достаточно известен, чтобы войти, и достаточно богат, чтобы выйти. Фредди – человек-гора, с лицом красным как головка голландского сыра, обслуживал посетителей, стоя за стойкой бара.
– Привет, чучело, – загорланил он. – Какого дьявола тебя пропустил швейцар?
Сидевшие поблизости посетители с восхищением посмотрели на меня. Только фавориты и знаменитости удостаивались права на подобное обращение. Фредди энергично потряс мне руку.
– На самом деле, Октавия, где ты, черт побери, пропадаешь? Подозреваю, что тайком бегаешь в “Арабеллу”. Не могу сказать, что осуждаю тебя, потому что сам там обедаю. Здешние цены мне не по карману.
Он разразился смехом, а потом сообщил:
– Твой пропащий братец уже пьянствует наверху.
Вдыхая запах чеснока, вина и приправ, я поднялась в ресторан. Задержавшись в дверях ровно настолько, чтобы безраздельно завладеть всеобщим вниманием, я медленно пересекла комнату. Розовый комбинезон, предельно откровенно открывающий грудь, определенно произвел желаемый эффект.
Ксандр сидел за столиком у окна, листая каталог “Сотбис”. Он поднял глаза, улыбнулся и расцеловал меня в обе щеки.
– Привет, ангел. Ты просто сияешь. Неужели я забыл про твой день рождения или про что-то еще?
Туг же подлетели официанты. Они суетились вокруг меня, кладя мне на колени салфетку, подвигая стул, доставая из ведерка со льдом заранее заготовленную бутылку “Poully Fuisse” и наполняя мой бокал. Ксандр заказал себе еще порцию виски.
Наверное потому, что он мой брат, Ксандр всегда казался мне самым красивым мужчиной на свете. Стройный, безупречно элегантный, с очень бледным аристократическим лицом, лучистыми серыми глазами, опущенными длинными темными ресницами и светло-каштановыми волосами. Мои волосы были точно такого же цвета, до того, как я начала их красить. Даже в такой жаркий день он был очень возбужден.
Как всегда, оделся он изысканно. На нем был светло-серый костюм, рубашка в серую и белую полоску и розовый галстук.
Безнадежно испорченный той ненасытностью, которая приходит с унаследованным богатством, он чувствовал себя особой королевских кровей, быстро привыкнув к тому, что все его прихоти тут же исполняются, а если этот непреложный закон вдруг нарушался, он впадал в депрессию.
Немногие понимали, каким беззащитным Ксандр был на самом деле, и что за внешней циничностью скрывается его почти постоянно подавленное настроение. Он всегда нежно относился ко мне, но я была рада, что он мой брат, а не приятель. Одна из его привлекательных сторон – абсолютное внимание к собеседнику. Ему не надо оглядываться на людей, потому что именно на него всегда оглядываются другие.
Присмотревшись повнимательней, можно было заметить, что выглядит он не очень здоровым. Глаза покраснели, руки дрожат. Хотя он сидел спиной к окну, можно было разглядеть, что ему нет еще и тридцати.
– Как дела? – спросила я.
– Не ахти. Сначала я прилично загрузился виски, а потом осел у Джейми Беннета. Мы накурились марихуаны. Уверен, что это уже прошло. У него там, к углу, на застекленной полке стояли чучела птиц. Джейми сначала все хохотал, утверждая, что они летают по всей комнате, а потом его вырвало прямо в корзину для бумаг.
– А что произошло с тобой?
– Я тоже почувствовал себя паршиво и решил ехать домой. Очень медленно я доехал до Педдинггона, понял, что там моего дома нет и вернулся назад.
Я хихикнула.
– Так что, ты так и не попал домой?
Он искоса посмотрел на меня.
– Можно я скажу Памеле, что ночевал у тебя?
– Ну конечно, – мягко сказала я. – Будет всего-навсего еще одно очко не в мою пользу.
Памела так и не простила мне того, что в день их с Ксандром свадьбы я вскрыла себе вены, в результате чего всеобщее внимание было приковано ко мне, а не к ней.
– Как там наша дорогая мамочка? – спросила я.
– Просто ужасно! Ты даже не представляешь себе, как тебе повезло, что не ты – единственный свет в ее окне. Она трезвонит каждый день. Совершенно очевидно, что Джеральд пригрозил бросить ее, если она не прекратит пить, так что она вынуждена предаваться этому занятию в туалете.
– Она хоть иногда вспоминает обо мне? – спросила я.
До сих пор, когда я говорю о своей матери, у меня пересыхает в горле.
– Никогда, – ответил Ксандр. – Заказать тебе что-нибудь?
Мне совершенно не хотелось есть, но у меня не было во рту ни крошки со вчерашнего дня, а от выпитого начинала кружиться голова.
– Салат и камбалу, жаренную на гриле, – попросила я.
– Ты выглядишь просто изумительно, – заметил Ксандр. – Наверняка, у тебя кто-то появился. На ком он женат?
– Ни на ком, – сказала я, чертя вилкой узоры на скатерти.
– Но наверняка есть какие-нибудь проблемы.
– Он помолвлен, – сообщила я.
– В наше время? Даже странно слышать. С кем?
– С одной, сгорающей от нетерпения, перезрелой школьницей. Она невероятно толстая. Представляешь, куда бы ты ни отошел, она будет всегда рядом.
– Кошмар, – Ксандра передернуло. – А что представляет собой он?
– Высокий и белокурый. Почти такой же красивый, как ты, и такой же милый и приятный.
– Богат?
– Не имею понятия. Я не спрашивала. Не очень.
– Ну, тогда мало хорошего.
Ксандр нетерпеливо разломил булку и тут же отодвинул ее в сторону. Он очень следил за своей фигурой.
– Расскажи-ка мне о нем, – попросил он.
Разговор совершенно невозможно было продолжать из-за суеты официантов. Они накрывали на стол, выясняли, кто будет есть копченую форель, подавали первое, проносили над нашими тарелками блюдо в виде фаллического символа с вест-индским кушаньем и подливали вино. Через четверть часа я все еще выбирала кусочки бекона из салата с авокадо и рубленым шпинатом.
– Я тебя несколько утомила? – спросила я.
– Немножко, – ласково ответил Ксандр. – Но это неважно. Послушай, а как с Чарли?
– Каким Чарли?
– Ах, даже так. Кто еще из мужчин с вами плывет?
– Один приятель Джереми. Гарэт Ллевелин.
Ксандр поднял глаза.
– Кажется, он приятный малый.
– Если кому-то приятны валлийские гориллы, – сказала я.
Ксандр засмеялся.
– Говорят, феноменально преуспевающий мужчина, и по части женщин тоже.
– О, он убежден, что владеет ключами от всех поясов невинности, – ответила я, – но я сменила замок на моем. Кстати, я ему не особенно нравлюсь. Он засек меня, когда я обменивалась любезностями с Джереми, и догадался, что тут что-то нечисто.
– На твоем месте я бы перетянул его на свою сторону, – заметил Ксандр. – Как противник он довольно грозен.
Мы приступили ко второму. Официанты продолжали перебивать нас, выясняя, хочу ли я, чтобы камбалу подали без костей, предлагая овощи и салаты, еще вина, еще пряностей и соуса “Тартар”.
– Все в порядке, сэр? – спросил, крутившийся возле нас старший официант.
– Будет в порядке, если вы оставите нас в покое, – взорвался Ксандр.
– Есть одна проблема, – проговорила я, защипывая складочки на скатерти. – Ты не мог бы одолжить мне двести фунтов?
– Для чего? – спросил Ксандр.
– Мне нужно купить кое-что из одежды в поездку.
– У тебя и так больше, чем достаточно. Ты могла бы одеть всю труппу Ковент Гардена.
– Всего-то двести фунтов. Обещаю тебе, как только завоюю Джереми, не попрошу больше ни пенса.
– Дорогая, кажется ты не понимаешь, что в данный момент дела идут из рук вон плохо. Существует одно маленькое обстоятельство, называемое инфляцией, о котором, кажется, ни ты, ни Памела не имеете никакого понятия. Мы все должны сейчас трубить во все трубы. Мой дражайший тесть вступил сегодня на тропу войны. Брюзжит по поводу моих расходов. В этом году положение со счетами просто катастрофическое.
– У всей компании или только у “Сифорд-Бреннан”?
– У “Сифорд-Бреннан” в частности. Совершенно очевидно, что-то происходит. Директора рыщут по ночам в поисках разорванных записей, пытаясь их восстановить. Идя по коридору, подвергаешься воздействию партийно-политического обращения по радио от имени главной бухгалтерии. Судя по жизнерадостным недавним выступлениям по телевизору профсоюзных деятелей, и Глазго, и Ковентри на грани забастовки.
– Все наладится, – успокаивающе сказала я.
– Чертовски хочется верить, – ответил Ксандр. – Я так задолжал компании, что лучше бы им повысить мне зарплату, чтобы я смог расплатиться. Слава Богу, что хоть Массингэм на моей стороне.
Хью Массингэм – директор-распорядитель “Сифорд-Бреннана”. Красивый северянин лет около пятидесяти, большой любитель спиртного и ценитель юмора, которого Ксандру не занимать. Они часто кутили вместе и злословили по адресу Рики Сифорда. Хью Массингэм с большой симпатией относился и ко мне. Когда шесть лет назад умер мой отец, он окружил меня заботой, которая в конечном счете кончилась постелью. Роман заглох, но мы остались друзьями, периодически проводя вместе ночи.
– Он передавал тебе привет, – сказал Ксандр, – и просил сказать, что зайдет на следующей неделе.
Сомнительно, чтобы влюбившись в Джереми, я все еще могла предложить что-нибудь Массингэму.
Ладно, не буду делать из этого проблему раньше времени.
Над столом сгущались тучи. Я чувствована, что на Ксандра надвигается одно из его мрачных настроений, причиной которого, наверное, послужила моя глупая болтовня о Джереми, что не могло не напомнить Ксандру о всей нелепости его женитьбы.
Я взяла его за руку.
– Как Памела? – спросила я.
– Не слишком весело в данный момент. Она проводит уик-энд с Джоан и Рики у Грейстонов, а я отказался. Достаточно того, что я провожу со своим любимым тестем пять дней в неделе. Должен я отдохнуть хоть в выходные? А Джоан я еще больше не выношу. Здоровая визгливая корова! Вот уж в чем меня невозможно упрекнуть, так это в том, что я женился на Памеле ради ее мамочки.
Я засмеялась.
– Чем она провинилась на сей раз?
– Алиса беременна.
– О, Господи, сочувствую!
Алиса была младшей сестрой Памелы, только недавно вышедшей замуж.
– И теперь дорогая Джоан все время тычет Памелу носом, напоминая ей о том, что та запаздывает, – продолжал Ксандр.
– А что по этому поводу думает ее гинеколог?
– Он не находит у нее никаких отклонений. Джоан хочет, чтобы она показалась другому специалисту. В общем, вина целиком ложится на меня. Памела каждое утро измеряет температуру. Предполагается, что в случае ее повышения я должен немедленно приступать к исполнению своих супружеских обязанностей. Но я вечно то просплю, то сил нет с похмелья, то вообще дома не ночую, как в прошлую ночь. Вряд ли что-то произойдет, пока я лежу на своей половине кровати, читая Дика Фрэнсиса, а она на своей, просматривая книги по садоводству.
Он говорил сейчас возбужденно. Я понимала, что он абсолютно не создан для семейной жизни.
– Совершенный ад? – спросила я.
Он пожал плечами.
– В подготовительной школе было еще хуже, но там хоть каникулы были подлиннее.
– Не волнуйся, она скоро забеременеет.
Ксандр был занят тем, что заказывал кофе с коньяком, а я – тем, что извлекала застрявший в зубах кусочек бекона, когда, подняв голову, я увидела появившегося в дверях юношу лет двадцати трех: темные волосы, длинные как у Шелли, огромные томные черные глаза и средиземноморский загар. На нем были синие брюки в тонкую полоску. На плечи небрежно наброшен пиджак. Распахнутая на груди светло-голубая рубашка позволяла видеть в зарослях черных волос множество золотых медальонов. Короче – вид кинозвезды. На секунду верность моя Джереми была поколеблена.
– Ты только посмотри, – выдохнула я, обращаясь к Ксандру.
– Уже смотрю, – сказал Ксандр.
Легкий румянец неожиданно проступил на бледных щеках Ксандра, когда смуглый юноша, оглядевшись вокруг и заметив Ксандра, помахал ему рукой и ленивой походкой направился к нашему столу.
– “Костюм в полоску ты надень и будешь счастлив целый день”, – пробормотал Ксандр.
– Привет! – сказал смуглый парень. – Я боялся, что не застану тебя. Жуткие пробки!
Он говорил с сильным иностранным акцентом. Парень бросил на меня откровенно неприязненный взгляд, который несколько смягчился, когда Ксандр представил нас друг другу.
– Это моя сестра, Октавия. Дорогая, а это – Гвидо. Он из Флоренции. Должен признаться, что всего за одну поездку во Флоренцию я узнал больше, чем за все время, проведенное в Редли.
Подсев к нам, Гвидо заметил, что ему следовало предположить, что у Ксандра такая красивая сестра. Мрачное настроение Ксандра улетучилось. Он заметно повеселел.
