Текст книги " Октавия "
Автор книги: Джилли Купер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 45 (всего у книги 54 страниц)
Окна в притворе церкви были освещены, и по ним катились капли дождя. Внутри Имоджин увидела сцены чудовищной активности и была чуть не сбита с ног запахом нафталина, пыли и отнюдь не очень чистой одежды. Приходские дамы в фетровых шляпах стояли вокруг нагруженных всевозможным старьем подмостков, рылись в чужих обносках, ища хорошей скидки. Искусно сбивая цену на ту или иную вещь, они делали вид, будто не знают, что она прислана кем-то из их же числа.
– Не думаю, что ей когда-нибудь приходило в голову выстирать эти корсеты, – сказала жена мясника, пренебрежительно бросая их в ближайший бак. – Все эти платья официантки совершенно спрели в подмышках.
– Леди Джасинта прислала лисий мех без хвоста, – сообщила местная акушерка. – Крысы, крысы, – крикнула она, махнув этим мехом на кота церковного смотрителя. Тот, увернувшись от нее, прыгнул на кипу старых книг и пластинок.
– Привет, Имоджин, прелесть, – сказала жена мясника. – Пришла на подмогу? Я думала, ты с завтрашнего дня в отпуске.
– В отпуске, – подтвердила Имоджин, упорно высматривая пальто.
– Если ты ищешь папу, он там.
Имоджин всмотрелась в пыльный сумрак и застыла от ужаса. В дальнем углу перед высоким веснушчатым зеркалом мисс Джеролд из местного почтового отделения примеряла школьное пальто Имоджин, доходившее ей до щиколоток. Поощряли ее с одной стороны миссис Конноли, приходящая работница ее матери, с другой – викарий.
– Можно еще поносить, – говорила мисс Джеролд. – Моя сестра из Мэлхема сможет его перелицевать.
– Очень вам к лицу, мисс Джеролд, – задушевно сказал викарий, изобразив свою сердечную улыбку ?отвали?.
– Я не уверена насчет цвета, Элси, – засомневалась миссис Конноли. – И мисс Имоджин он никогда не шел.
– У меня оно будет только для сада и для прогулок, пятьдесят пенсов, кажется, недорого,– сказала мисс Джеролд и, вновь повернувшись к зеркалу, приняла стойку манекенщицы и засунула руки в карманы. – О, да тут что-то есть.
Имоджин в мгновение ока пересекла помещение и оказалась рядом с мисс Джеролд как раз в тот момент, когда та вынимала из карманов лиловатые коробочки и письмо Ники.
– Что это такое? – начала было она.
– Это мое, – сказала Имоджин, тут же выхватив у не„ все из рук.
Мисс Джеролд была так поражена, что подалась назад, топнув каблуками так, что звук отозвался где-то во владениях микадо.
– Имоджин, – прогремел викарий, – где твои манеры, и что это у тебя там?
– Ничего, – прошептала она, покраснев как автофургон Главного почтового управления.
– Любовные письма и фотографии, – спокойно сказала миссис Конноли, которая терпеть не могла викария и в точности разглядела, что лежало в карманах. – Ни одна девушка не захочет потерять такие вещи, правда, прелесть? О, глядите-ка, леди Харрис появилась. Полагаю, она хочет поговорить с вами относительно закусок, викарий.
– А, в самом деле. Добро пожаловать, добро пожаловать, – произнес мистер Броклхерст звонким голосом, приканчивая микадо, и направился к двери.
Какое-то время Имоджин и миссис Конноли смотрели друг на друга.
– Спасибо, – пробормотала Имоджин. – Вы были ужасно добры.
– Лучше перестраховаться, чтобы потом не проливать слезы, – сказала миссис Конноли. – Моя Конни глотала эти штуки несколько лет. На твоем месте я бы унесла их отсюда подальше, пока твой папаша не спохватился. Приятного тебе отдыха. Возвращайся коричневая, как негритенок.
– Кажется, она спешит, – невинно сказала мисс Джеролд. – У нее, наверное, свидание.
– Возможно, – допустила миссис Конноли, которая отлично знала, что мисс Джеролд читает все открытки, проходящие через почтовое отделение. – Во всяком случае, мне она про это не говорила.
***
Последние часы перед отъездом были пыткой, но наконец Имоджин села в поезд до Лондона и положила свой небольшой чемодан на сетку. Мать, Джульетта и Гомер понуро стояли на платформе. Имоджин вдруг почувствовала большой комок в горле.
– Мне жаль, что я так ужасно вела себя последние недели. Я обязательно исправлюсь, обещаю вам, – сказала она. высунувшись из окна. – Я бы хотела, чтобы вы тоже поехали.
– Мы все будем по тебе скучать, – сказала мать.
– Не забудь послать открытку, – напомнила Джульетта.
– Будь осторожна с питьевой водой, – сказала мать.
– Запомни: целомудрие начинается и кончается дома, – сказала Джульетта. – Вот тебе кое-что почитать в поезде. – Она протянула ей сверток, когда поезд уже тронулся. Там лежали ?Камасутра? и ?Солнце – моя погибель?.
Постепенно темные каменные стены, старые дымоходы, закопченные дома, грязно-белые садовые изгороди остались позади. Имоджин была в дороге.
Глава пятая
За полтора часа до Лондона она начала заниматься своим лицом. Через полчаса она решила, что выглядит ужасно, и, сняв всю краску, стала накладывать ее заново. Новое, очень дешевое платье темно-зеленого цвета с белым воротником, которое так мило смотрелось во время примерки в магазине, теперь скомкалось, как кухонная тряпка. Новые колготки собрались спирально у щиколоток. Поезд пришел на вокзал Кингз Кросс. Имоджин, проталкиваясь через толпу, вышла одной из первых с сияющей улыбкой наготове – как на рекламе Британских железных дорог. Сколько раз она переживала этот момент в воображении. Встречающие кинулись целовать прибывших и забирать их чемоданы. Ее никто не окликнул. Целующиеся рассеялись, а Ники все не было. Она точно помнила, как сказала ему, что приедет восемьсот тридцатым поездом.
Стрелка вокзальных часов, судорожно дернувшись, встала на десяти минутах десятого. Два пьяных матроса накренились в ее сторону, но, увидев ледяное выражение ее лица, подались прочь. Она с трудом удерживалась, чтобы не заплакать.
И тут, словно ангел милосердия, появился Ники. Он несся вприпрыжку, одетый в тот же белый костюм и оранжевую рубашку.
– Дорогая, любовь ненаглядная! Ради Бога, прости. Ну что я мог поделать? На Пикадилли была страшная пробка. Ты в порядке? Тебя тут наверняка уже пыталась снять половина Лондона?
– Ах, – смеясь и плача, сказала Имоджин,– я так рада тебя видеть.
Когда он ее целовал, она уловила запах спиртного и духов. Может, это были ее собственные духи, к которым она еще сама не привыкла.
– Пошли, – сказал он, взяв ее чемодан.
В такси он взял ее руку. Имоджин настолько ошалела, что не обратила внимания на то, что никаких пробок на дорогах не было.
– Мы сейчас прямо к Матту и Кейбл – это ребята, с которыми мы едем во Францию. Они тебе понравятся. Он сумасшедший журналист-ирландец, она – фотомодель.
– Фотомодель? – Имоджин украдкой подтянула свои сморщившиеся чулки. Она надеялась на что-нибудь менее эффектное. Но потом с облегчением вспомнила: – Да, но ведь они помолвлены.
– Ну, не то чтобы помолвлены, просто сожительствуют. Но мне пришлось немного подправить факты, чтоб успокоить твоего отца.
Они подъехали к огромному многоквартирному дому. Имоджин была разочарована тем, что Ники ее не поцеловал. Пока лифт добирался до десятого этажа, времени было сколько угодно. Вместо этого он поправлял себе прическу, глядя в зеркало на стене кабины. Когда он нажал кнопку звонка, ответа не последовало, и он, открыв дверь, крикнул:
– Есть кто-нибудь дома?
В глубине квартиры послышались шаги, и дуновение духов достигло прихожей.
– Дорогая! Вы приехали, – певуче произнесла девица. – Как самочувствие?
Подол ее красного платья был с разрезом до бедер. Губы – такого же малинового цвета, как и покрытые лаком пальцы ног, выглядывавшие из высоких черных сандалий, У нее были тонкие, кошачьи черты лица, лукавые раскосые глаза цвета водяного кресса. Тщательно взъерошенные волосы цвета черной туши падали на спину. Если бы не загар, можно было бы сказать, что она сошла с какого-нибудь рисунка Бердслея. Было что-то змеиное в том, как она обвилась вокруг Ники, целуя его в шеку и прошептав:
– Дорогой, так чудесно опять тебя видеть.
– Имоджин, это Кейбл, – сказал Ники, высвобождаясь из ее объятий, не слишком решительно, как показалось Имоджин. Девица какое-то время с недоверием смотрела на Имоджин, после чего на ее лице появилась легкая улыбка.
– Добро пожаловать в Лондон. Как доехали? Я с самого утра занималась вещами и совершенно вымоталась. Где ваш багаж?
Ники поднял ушастый чемодан Имоджин.
– Господи, – удивилась Кейбл, – и это все? Матт будет от тебя в восторге. Я уже заполнила три чемодана, и он теперь огорчается из-за того, что я берусь за четвертый. Заходи и выпей чего-нибудь.
– Можно в туалет? – спросила Имоджин, которой вовсе не хотелось, но во что бы то ни стало надо было привести в порядок лицо, пока Ники не успел сравнить ее с этим чарующим созданием.
– По коридору справа, – сказала Кейбл. – Мы будем здесь. Как ты думаешь, Ники, пяти бикини хватит?
Чего теперь стоит побитый молью купальник леди Джасинты? – в бешенстве подумала Имоджин, расчесывая спутавшиеся волосы. Сейчас на ее впервые бледном лице видны были одни глаза. Она попробовала какие-то румяна Кейбл, но они сделали ее похожей на клоуна, и она все стерла.
В комнате, где ее ждали Ники и Кейбл, казалось, все было алого цвета: ковер, шторы и каждый дюйм стен, не заполненный книгами или картинами. Даже пианино было покрыто красным лаком. А в углу стояло чучело огромного медведя, одетого в алый полковой мундир.
– Ах, какая чудесная комната, – вздохнула Имоджин.
Кейбл посмотрела на нее с удивлением.
– Ты так думаешь? Это вкус Матта, не мой. Он жил здесь год до того, как я приехала, так что успел все испортить. Поддерживать тут порядок – это кошмар, – добавила она, указывая на кипы газет, вздымавшиеся над столом, и стопы книг и журналов на всех доступных поверхностях.
На одном из кресел растянулся бассет, он постукивал хвостом, и встать не потрудился; а на диване, тихо посапывая, спал очень крупный, очень длинный мужчина.
– Он всю ночь играл в покер, – сказала Кейбл с кислым видом, – вернулся сегодня в половине одиннадцатого и с тех пор так тут и лежит. – Она, не особенно церемонясь, толкнула его под ребро. – Эй. Слобломов, просыпайся.
Тяжело вздохнув, мужчина закрыл лицо подушкой.
– Он спит даже стоя, – поведала Кейбл. – Иногда в компании переминается с ноги на ногу, как конь, который терпеливо ждет, когда его заведут в стойло.
Мужчина снял с себя подушку и открыл один покрасневший глаз:
– Ради Бога, кончай жаловаться. У меня отпуск, и я имею право спать сколько пожелаю.
– Но не при гостях, – сказала Кейбл.
– Привет, ребята, – сказал он, открыв второй глаз и зевнув, не потрудясь прикрыть рот рукой.
Имоджин поразилась, как такая красивая девушка имеет дело с таким малопривлекательным мужчиной. У него было приплюснутое лицо, желтоватая кожа, темные глаза с тяжелыми, опущенными по углам, веками и неопрятная светлая грива, явно нуждающаяся в стрижке. Поднявшись, он встряхнулся наподобие собаки. Рядом с ослепительно красивым Ники он выглядел особенно помятым. И у нее было смутное ощущение, что она его раньше где-то видела.
– Как самочувствие, Ники? – спросил он.
– Ему надо выпить, – сказала Кейбл. – И нам тоже.
– Тогда сбегай и принеси сельтерской.
– Ты выглядишь немного потрепанным, – заметил Ники. – У тебя что, этой ночью было сражение?
Матт вытащил из бокового кармана толстую пачку купюр:
– На это мы сможем купить несколько улиток.
Ники усмехнулся.
– Пойду помогу Кейбл со льдом.
– Захвати вечерние газеты, – прокричал Матт ему вслед, – хочу посмотреть, что выпало на три-тридцать.
Он повернулся к Имоджин, лениво оглядел ее и улыбнулся неожиданно привлекательной улыбкой.
– Только что прибыли из Лидса и еще не стряхнули с себя угольную пыль? Я там был однажды, жутко грязное место. Я подумал, что по ошибке заехал в ад.
– Место, где мы живем, очень приятное, – сказала Имоджин, улыбнувшись, – мне нравится ваша квартира.
– Посмотрите, какой вид, – он подошел к окну и отдернул шторы. Перед ними сверкал весь Лондон.
– Это Биг Бен, там Вестминстерское аббатство, там небоскреб компании ?Шелл?. В ясные дни можно разглядеть Маргарет Тэтчер.
У него и голос приятный, подумала Имоджин, тягучий, с легким ирландским выговором. Возможно, он и не такой уродливый, просто, не похож на других. Она все старалась вспомнить, где видела его раньше.
– Ну, что будем пить, красавица? Виски, джин, все, что пожелаете.
– О, пожалуйста, виски и побольше воды. – Она села на подлокотник кресла, где лежал пес, и потрепала его за уши. – Как его зовут?
– Бэзил. Никогда не заводите бассета, сядет на шею.
– Могу это подтвердить, – сказала Кейбл, входя в сопровождении Ники с подносом в руках, – в морозильнике лежит тонна ромштексов для него на то время, пока нас не будет.
– Не желудок его меня заботит, – сказал Матт, бросив в стакан с водой пять шариков сельтерской соды и наблюдая, как они шипят, – а душа. Думаю, придется попросить отца О’Мэлли навещать его в наше отсутствие. Мои гранки пришли? – спросил он у Кейбл.
– Час назад. Они там на столе. Сказали, что ты можешь передать по телефону любую правку сегодня в течение вечера.
Матт наполовину опорожнил стакан и сделал гримасу. Потом взял со стола длинные узкие листы с отпечатанными газетными столбцами и стал их просматривать.
– Кого ты разнес на этой неделе? – спросил Ники.
– Медиков, – сказал Матт, – и им это не понравится.
Он взял шариковую ручку, вписал какое-то слово, пару других вычеркнул. И тут Имоджин сообразила:
– Вы не Мэтью О’Коннор?
– Нынче я в этом не вполне уверен, – сказал Матт, посмотрев, на нее.
– Но вы же великолепно пишете, – забормотала Имоджин. – Мне так понравилась ваша книга про Парцелла. В библиотеке на нее очередь записалась. И я всегда читаю ваши статьи в газетах. Мы все… даже отец считает, что вы смешно пишете.
– А это уже кое-что значит, – сказал Ники, – наш викарий не из смешливых.
– Ну вот и отлично, – сказала Кейбл с едва заметным раздражением, – наконец у тебя есть почитатели, Матт. Ты счастлив?
– Очень, – сказал Матт, заметив, как Имоджин покраснела, и ободряюще улыбнулся ей. – Это для меня как манна небесная, дорогая.
– Полагаю, когда мы поедем в Прованс, вы двое всю дорогу будете рассуждать о Прусте, – сказала Кейбл.
– Было бы недурно для разнообразия, – ответил Матт.
Имоджин не могла поверить в происходящее. Ники и Мэтью О’Коннор с ней в одной компании. Она подумала, что в любой момент из высоких стоячих часов могут выскочить Джеки Кеннеди или Мик Джеггер.
– В котором часу мы завтра едем? – спросил Ники.
– Паром отходит в одиннадцать. Из дома надо выйти часов в восемь, – сказал Матт.
Какое-то время они обсуждали приготовления к отъезду. Потом в желудке Имоджин началось сильное урчание, и Ники сказал, что голоден.
– Я могла бы что-нибудь приготовить, – сказала Кейбл таким тоном, из которого можно было понять, что это редкий случай.
– Я не хочу, чтобы ты весь вечер корпела над плитой, – сказал Матт, берясь за вечернюю газету, и тут же воскликнул с удовольствием.
– Какая умница – выиграла три корпуса, шла всю вторую половину дистанции, как подросток на вечеринку. Что ж, мои ангелы, на этом основании я всем вам ставлю ужин.
Они забрались в большой и невероятно грязный белый ?мерседес?.
– Ты мог бы отправить его перед отъездом в мойку, – проворчала Кейбл.
Имоджин обнаружила, что сидит на уздечке. Они поели в небольшом итальянском ресторане и выпили изрядное количество вина. Ники рассказывал про свои теннисные подвиги и жаловался на то, что в последнее время в игру все больше вмешивается политика. Матт задавал вопросы. У него была журналистская способность получать немыслимое количество информации от людей, об этом не подозревающих. Похоже, что всюду, где играл Ники, бывала и Кейбл: она или снималась в фильме, или демонстрировала модели. Это порождало неизбежные вопросы вроде ?Ты видел такого-то и такую-то?? и ?Они еще не разбежались??
Имоджин говорила мало, она была слишком занята тем, чтобы усвоить все услышанное. Но был один неприятный момент, когда Ники неожиданно положил ей руку на бедро, а она так вздрогнула, что ее вилка упала на пол вместе с большей частью ее спагетти. Ники был вне себя от раздражения, но Матт только рассмеялся и заказал ей еще порцию. За ужином он был очень забавным, и Имоджин нашла, что он ей нравится все больше и больше.
Насчет Кейбл она была не так уверена. Та сказала:
– На прошлой неделе тут была Софи Лорен, сидела вон там в платье с немыслимо глубоким вырезом.
– Я ходил в туалет пятнадцать раз за вечер и имел возможность в него заглянуть, – сказал Матт. – Сейчас возьму счет, – добавил он, видя, что Имоджин почти падает со стула от усталости.
– Теперь только двенадцать, – сказала Кейбл, – не выпить ли нам коньяку?
– Кое-кто из нас, у кого нормальная рабочая неделя, устал в пятницу.
– Я тоже работаю, – заявила Кейбл, – вчера была на двух рынках скота.
– Что-нибудь получилось? – спросил Ники.
– Может быть, на второй съемке. Они там запускают новую жевательную резинку. Тяжелый хлеб. Мой агент позвонит мне во Францию и скажет, как дела.
Матт протянул официанту явно чрезмерную сумму.
– Ярмарки скота – место проб для фотомоделей, – объяснил он Имоджин, – и весьма подходящее: некоторые коровы выбиваются в люди. Пошли.
Когда они вернулись, был еще один неприятный момент. Кейбл, открыв дверь одной из спален, сказала:
– Вы с Ники здесь.
О боже, подумала Имоджин, и сердце у нее запрыгало, как ласка в капкане. Заметил ли Матт ее страх? За пять минут до этого он зевал во весь рот, а теперь вдруг спросил Ники и Кейбл, не хотят ли они принять еще чего-нибудь на ночь.
– Я непрочь. – сказал Ники и, взъерошив Имоджин волосы, добавил, – Иди в постель, милая. Я буду через минуту.
Но когда, опорожнив бутылку коньяка, он через час добрался до спальни, то увидел Имоджин спящей. Свет горел, а на подушке лежал раскрытый ?Тристрам Шенди?. Рядом растянулся Бэзил.
– Чертова псина, – сказал Ники, пытаясь столкнуть Бэзила. Тот злобно зарычал.
– Опять не вышло, – посочувствовал Матт.– Если он расположился на ночь, его уже ни за что с места не сдвинешь. Я тебе дам пуховое одеяло, и можешь лечь на диване.
Глава шестая
Когда они утром проснулись, ветер бил дождем по стеклам окон. Ники жаловался на похмелье и скверно проведенную ночь. Матт и Кейбл ссорились.
– В следующий раз, когда будешь брить себе ноги моей бритвой, потрудись ее помыть. Спрашиваю уже в четвертый раз – нести вещи в машину?
– Я не готова, – отрезала Кейбл, накладывая второй слой краски на ресницы.
– Слушай, малыш, уже десять минут девятого. Еще пять минут, и я еду, с тобой или без тебя!
– Перестань цепляться, – сказала Кейбл, повысив голос, – ты спрятал мои драгоценности?
– Да, в подоконнике.
– Тогда спусти вниз эти три чемодана – хоть чем-нибудь займешься.
Хлопнула входная дверь.
– Ники-и-и! – позвала Кейбл.
– Да, моя любовь.
– Я не могу закрыть чемодан.
Имоджин, которая последние полчаса чувствовала себя ничем не занятой, направилась в спальню Кейбл предложить свою помощь.
Ники и Кейбл, на которой был совершенно восхитительный замшевый костюм розового цвета, сидели вдвоем на чемодане.
– Готово, – сказал Ники и, наклонясь через Кейбл, защелкнул второй замок.
Имоджин застыла в дверях, увидев, как Кейбл положила руку на руку Ники. Тот посмотрел на Кейбл и улыбнулся.
– Тебе лучше закрыть его на ключ, – сказал он тихо. – Я бы не хотел, чтобы что-нибудь из твоих ценных вещей попало в чужие руки!
– Я так рада, что ты едешь с нами, – промурлыкала Кейбл. – Все становится намного… ну… увлекательнее.
Имоджин не успела заметить, кто из них вздрогнул сильнее, когда у нее за спиной послышался голос Матта:
– Проворно работает, согласись, Ники! Будь с ней осторожнее, не то она свяжет тебя по рукам и ногам.
Кейбл грозно сверкнула глазами на Матта, а потом, к удивлению Имоджин, расхохоталась.
– Дорогой Слобломов, – произнесла она с легкой гримасой. – Похоже, с тобой у меня ничего даром не пройдет.
В этом розовом костюме, грустно подумала Имоджин, она так прелестна, что ей сошло бы даром и убийство. Матт ухмыльнулся с неохотой, подобрал лежавший на постели длинный шарф цвета хаки и, обмотав его вокруг шеи Кейбл, туго затянул, делая вид, что собирается ее задушить.
– ?Когда столь нежная была столь роковой?? – сказал он. – Пошли, Цирцея.
– Гнусная английская погода, – проворчал Ники.
– По крайней мере, немного помоет машину, – сказал Матт.
Не проехали они и десяти минут, как Кейбл издала вопль.
– Мой ночной крем. Он остался в холодильнике!
– Что ж, я думаю, Бэзил будет есть его с клубникой, – спокойно сказал Матт.
– Перестань пороть чушь, – отрезала Кейбл, – надо вернуться.
– Послушай, малыш, из-за тебя мы и так проваландались лишних двадцать минут.
– Но у меня кожа пересохнет.
– Почему у тебя во рту никогда не пересыхает?
Имоджин наблюдала, как дергается строгий профиль Кейбл. Ники в самом деле увлечен ею или ему просто льстит ее внимание? Словно в ответ на это Ники обнял Имоджин за плечи.
– Все в порядке, моя радость? Волнуешься?
Когда он смотрел на нее так, она была не в состоянии что-нибудь ответить. Она только кивнула и прижалась к нему.
– Кто эта пара, с которой мы встречаемся в Дувре? – спросила она Матта.
– Приятели Кейбл. Я снимаю с себя всякую ответственность.
– Очень интересно, – сказала Кейбл, метнув в его сторону ядовитый взгляд. – Они действительно ужасно милые люди.
– Что бросает на них тень смерти, – сказал Матт.
– Заткнулся бы! Их зовут Эджуорт, Джеймс и Ивонн Эджуорты. Джеймс очень порядочный, у него какие-то дела с акциями в Сити. Она очень известная модель. Ты ее узнаешь в лицо.
О, Боже, подумала Имоджин, еще одна модель. Надеюсь, хоть эта не будет бегать за Ники.
Погода делалась все хуже и хуже. Движение на дорогах тоже было жутким. Они едва не опоздали на паром и были последними, кто въехал на нижнюю палубу, где размешались машины.
– Почему у тебя такой кислый вид, Матт? – раздраженно спросила Кейбл.
– Раз мы вкатили последними, то последними и выкатим. А поскольку гостиница, где у нас заказаны номера, находится в сотне миль к югу от Парижа, ты сегодня вряд ли поужинаешь.
К нему направился матрос, махавший куском замши.
– Нет, машину мыть не надо, – сказал Матт и горделиво пошел наверх.
Кейбл улыбнулась Ники.
– Встретим Джеймса и Ивонн в баре.
Плохо видя в темных очках, она споткнулась о ступеньку. Ники подхватил ее за локоть, не дал ей упасть и задержал ее руку в своей, как показалось Имоджин, чересчур надолго.
– Боже, как плохо одеваются англичане! – вздохнул он, когда они шли по палубе. Имоджин натянула пониже свитер, закрывая плохо сидевшие на ней брюки.
– Кейбл, дорогая! – послышался крик, когда они зашли в бар.
– Ивонн, ангел мой!
– Мы думали, вы опоздали на паром!
– Мы почти опоздали!
– Обалденная шляпа!
– Сногсшибательные туфли!
– Потрясающий костюм!
– Ты изменила прическу!
Повизжав друг с другом несколько минут, словно пара попугаев, они вспомнили об остальных. Ивонн, решила про себя Имоджин, и вполовину не так опасна, как Кейбл. Своему успеху в качестве модели она была обязана впечатляющей стандартности своих черт: глаза фарфоровой китайской синевы, волнистые рыжие волосы, ямочки на щеках. Для мужа-домоседа она непременно должна была держать наготове самый сливочный маргарин, самое свежевыстиранное белье и вечнокипящее горячее молоко. На ней был серый брючный костюм, безупречно белая блузка и кружевной лифчик тридцатого размера на колышущейся груди.
– Вы, должно быть, Матт, – сказала она, сверкнув зубами Ники. – Кейбл так много мне про вас рассказывала, но никогда не говорила, что у вас такая превосходная внешность.
Кейбл была несколько раздосадована.
– Это Ники Бересфорд, – сказала она резко.
– Ну, конечно, – хихикнула Ивонн. – Как глупо с моей стороны. Я видела вас в Уимблдоне.
– Это Матт, – сказала Кейбл.
– О, – произнесла Ивонн, посмотрев на Матта довольно подозрительно, – Ужасно рада познакомиться. Это мой Джамбо.
У Джеймса Эджуорта были пухлые розовые щеки и курчавые волосы, как у тех херувимов, что раздувают ветер в углу старинных географических карт. Он был небольшого роста, округл, на голове – кепка яхтсмена. Весь его вид выражал прилежное ожидание.
– Выпьем, – предложил Ники.
– Мне томатный сок, – сказала Ивонн.
– Жаль не воспользоваться беспошлинными ценами, – сказал Ники, бросив на нее свой выразительный мужской взгляд.
– Ну раз уж вы мне выкручиваете руки, я соглашусь на ?Бэбичем?, – уступила ему Ивонн.
Остальные заказали по двойной порции коньяка.
– Прекрасно, мы проводим матч на чужом поле, – пошутил Джеймс Эджуорт.
– Сколько бикини ты взяла с собой, Кейбл? – спросила Ивонн.
Ники решил поменять на франки английские деньги, спрятанные у него за подкладкой сумки с аптечкой.
– Тебе понадобится эта аптечка, когда узнаешь курс обмена, – сказал Матт.
Два хихикающих подростка несмело подрулили к Ники:
– Не могли бы мы получить ваш автограф?
Все присутствующие пялили на них глаза. Неудивительно, подумала Имоджин, они самая шумная и заметная компания на всем пароме. Она надеялась, что не окажется среди них на положении бедной родственницы.
– Смотрите, – радостно объявил Джеймс, – ветер усиливается.
Выйдя из гавани, паром начал становиться на дыбы, как необъезженный конь. Через каждые пять минут окна заливало разгневанной серой водой. У Имоджин стало подводить желудок. Она заметила, что все кресла в баре привинчены к полу. Справа от нее Джеймс, Кейбл и Ники обсуждали людей, которых она не знала, и она стала лениво прислушиваться к тому, как Ивонн старается разговорить Матта.
– Вы ведь пишете для газет? Знаете, забавно: в школе у меня совсем неплохо шел английский. Все говорили, что мне надо попробовать писать.
– Было бы трагично, если бы мир моделей лишился вас, – сухо заметил Матт.
Имоджин сдержала улыбку.
– Именно это я тогда и подумала, – призналась Ивонн. – Теперь я пишу речи для Джамбо.
– Речи?
– А вы не знали? – она обнажила зубы на манер волка из ?Красной Шапочки?. – Джеймс перспективный кандидат в парламент. Теперь он страшно занят, но если вы его хорошенько попросите, я уверена, он выкроит время, чтобы дать интервью для вашей газеты.
– Буду это иметь в виду, – сказан Матт.
– Знаете, – продолжала Ивонн, – я думаю, в ваших статьях есть… как бы сказать… преувеличения.
– В каком смысле? – спросил Матт, и глаза его сузились.
– Ну, эта вещь на прошлой неделе про Северную Ирландию. Вообще-то я до конца ее не дочитала, но я знаю, что все журналисты придают фактам сенсационность ради больших тиражей…
– Продолжайте, – сказал Матт, и в голосе его зазвенела зловещая нота.
– Ну, я думаю, это нелояльно – писать такие вещи.
– Нелояльно к кому? Этих людей подвергли пыткам. Один молодой парень покончил с собой, чтобы избавиться от новых истязаний.
– Такие веши случаются, – сказала Ивонн. – Но все-таки лучше не поднимать излишнего шума, согласитесь. Это только разжигает ненависть и затрудняет работу бедных солдат. Если уж совсем откровенно, то я терпеть не могу, когда вы, ирландцы, приезжаете сюда, забираете наши рабочие места, пользуетесь нашей системой здравоохранения, а потом про нас же говорите всякие гадкие вещи.
– Когда я сталкиваюсь с жестокостью, то всегда пишу про это ?гадкие вещи?, – отрезал Матт.
– Ну, зачем такая резкость? – упрекнула его Ивонн. – Держу пари, вы сегодня не завтракали. Почему бы не подкрепиться? – И она извлекла из сумки полиэтиленовый пакет с нарезанной морковью. – От овощей ни унции лишнего веса. Попробуйте.
Что на это ответил Матт, Имоджин уже не слышала.
– Мне надо подышать воздухом, – с трудом проговорила она и, шатаясь, пошла к выходу. На палубе ей полегчало. Она уцепилась за поручни, и в лицо ей ударило водяной пылью. Внизу вода бурлила и пенилась. Минуты через две к ней присоединился Матт. Лицо у него было оливкового цвета.
– Господи! С кем она связалась! – прорычал он.
– Она хотела вас раззадорить.
– Скорее всего, довести до нервного срыва.
– Я уверена, что она замечательная модель.
– Ты имеешь в виду, для рекламы? Единственное, что она сможет продать, так это расфасованную морскую болезнь.
– Вы в порядке? – обеспокоенно спросила Имоджин. Его оливковый цвет теперь стал сероватым.
– Справлюсь. Секунду, – и он кинулся на корму парома.
– Ах, бедняга, бедняга! – сказала она, когда он вернулся.
Он слабо улыбнулся.
– Распрощался со вчерашним ужином и чаем. По крайней мере, подпортил их гнусную посудину.
Имоджин удивилась его терпению, особенно, когда он вскоре добавил:
– Ты не должна позволять Кейбл портить тебе настроение.
– Она не портит, – Имоджин покраснела. – То есть, она мне очень нравится.
– Она заигрывает с Ники, только чтобы меня разозлить. Она это проделывает с каждым встречным приятным на вид мужчиной.
– Но чего ради?
– Хочет заставить меня на ней жениться.
– А вы не хотите?
– Я католик, – сказал он, пожав плечами, – и боюсь промашки. Я бы хотел, если уж жениться, то навсегда. Я могу согласиться на свободного полета любовницу, но не жену.
– Вероятно, если бы вы на ней женились, она бы успокоилась.
– Возможно. О, черт, – пробормотал он и вновь позеленел, – теперь подходит вчерашний завтрак.
Она никогда не думала, что можно так страдать от морской болезни. Каждый раз он возвращался к ней бледнее прежнего и еще хуже держась на ногах. Кейбл надо было развеять раздражение и положить на него хозяйскую руку.
– Дорогой, мы идем перекусить. Встретимся позже. Правда, Ивонн мила?
– Очаровательна. Я как раз думаю, каким способом ее прикончить.
Наконец они разглядели сквозь тучу чаек Булонь. Они уже присоединились к своей компании. Те после беспошлинной выпивки держались развязно, у всех были пакеты с беспошлинными сигаретами.
– Привет, – сказала Кейбл. – Дорогой, ты какой-то заморенный. Тебе нравятся мои новые духи? – И она сунула запястье под нос Матту.
Когда паром причалил, небо было сплошь затянуто тучами, и дождь продолжался. На причале стояло несколько толстых французов в синих комбинезонах и беретах. Боже, они совсем как англичане, подумала Имоджин, и погода точно такая же, как в Йоркшире.
– Может быть, я поведу? – спросил Ники, когда они сели в машину.
Матт покачал головой:
– Я отвлекусь от состояния моего желудка.
– Имоджин вся серая. Ей лучше сесть спереди, – сказала Кейбл, юркнув на заднее сиденье рядом с Ники.
?Мерседес? начал проглатывать мили. Это и есть Франция, подумала Имоджин. Большие аллеи тополей, уходящие в бесконечность кукурузные поля, невероятно безобразные города с облупившимися щитами рекламы Дюбонне и садами, пестрыми, как пакеты с семенами. На улицах ни души. Возможно, за этими закрытыми ставнями они все занимаются знаменитой французской любовью.
– Тут всюду прошла первая мировая война, – объяснил ей Матт, – большинство старых домов было разрушено до основания. Поэтому деревни такие новые и уродливые. Ты читала ?Прощай, все это??
