Текст книги "С/С том 30. Я сам обманываться рад. Стук стук, кто там? Лягушачий король"

Автор книги: Джеймс Хедли Чейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

И вновь вымученная тень улыбки:

– Надеюсь, старина Фред оценил то, что я сделал от имени Джонни.

Я посмотрел на него. Он был слишком честным человеком. Конечно, он очень старался, но я не сомневался, что он лжет.

– Хорошая мысль, – сказал я. – Итак, вы не виделись и не разговаривали с Джонни с тех пор, как он исчез?

Он снова помедлил, потом пару раз затянулся трубкой и пробормотал, не глядя на меня:

– Нет.

После этого я уже не сомневался, что он говорит неправду.

– Ну что же, благодарю, мистер Воткинс. Возможно, мне придется побеспокоить вас еще раз.

Повернувшись, я пошел к выходу. Мне его было даже немного жалко, такой у него был несчастный, пристыженный вид.

Когда я добрался до шоссе на Сирл, я выключил мотор, остановил машину на обочине, закурил и мысленно обдумал, о чем я должен буду доложить полковнику Парнеллу по его возвращении из Вашингтона. Время бежало, мне оставалось всего три дня для работы. Я не сомневался, что как только он прочитает мое донесение, он сразу же закроет это дело. Во-первых, на него не было денег. Во-вторых, мой рапорт обнаружит тот фиговый листок, в который превратилась смерть Митча. Парнеллу не захочется, чтобы национальный герой был изобличен как преступный распространитель наркотиков. Ну и потом, в конце концов, кому какое дело до того, что случилось с Джонни Джексоном?

Впрочем, меня это очень интересовало!

В этом деле было столько неясностей, которые следовало бы уточнить. Я вынужден был сознаться, что сейчас я ни капельки не приблизился к решению возложенной на меня задачи.

Мне вспомнились слова отца: «Когда ты зайдешь в тупик, сын, возвращайся в исходную точку, и, возможно, если ты хорошенько подумаешь, тебе удастся найти важный ход, который ты раньше проглядел».

Я определенно зашел в тупик, поэтому вернулся назад.

Фредерик Джексон, фермер-лягушатник, поручил полковнику Парнеллу разыскать его внука, Джонни. Он уплатил ретейнер в сотню долларов, напомнив полковнику, что его сын Митч, отец Джонни, был награжден медалью Почета. Таким образом, полковник не мог отказаться от этого задания и поручил мне заняться расследованием.

Я обнаружил следующее: Фред Джексон был убит. Чтобы защитить пьяницу-шерифа и не допустить к расследованию полицию штата, коронер, доктор Стид, вынес вердикт о самоубийстве. Под кроватью Фреда имелось скрытое отверстие, тайник, в котором тот наверное хранил свои сбережения. Кто-то очистил хижину, прихватив с собой медаль Митча и деньги Фреда. Городские слухи указывали, что Митч был отпетым негодяем, который проводил время с таким другим Сидом Воткинсом. Они вместе воровали и чинили дебоши. Обоих призвали в армию. В город, вскоре после отъезда отца, явился девятилетний мальчишка, который разыскивал своего деда, Фреда Джексона. Мальчик дал почтальону письмо, адресованное миссис Стелле Коста. Мальчик остался жить у деда и до четырнадцати лет посещал школу. Тут пришло известие о гибели Митча и о его награждении медалью. Джонни бросил школу, последующие шесть лет его ни разу не видел никто из тех немногих людей, которые бывали на ферме Джексона, хотя Воткинс был уверен, что он никуда не уходил. Затем два месяца назад он удрал, и тогда Фред попросил Парнелла разыскать его. В течение шести лет после смерти Митча на имя Фреда из Майами приходил конверт каждый месяц. Хотя армейские офицеры были высокого мнения о Митче, негр-сержант, Хэнк Смит, заявил, что тот был толкачом наркотиков и погиб, пытаясь сохранить своих молодых клиентов, которые и были источником его немалого дохода. Смит был раздавлен каким-то водителем, который удрал с места наезда. Мне сначала пригрозил высокий негр, потом на меня напали два подонка. Затем нужно было еще подумать о Гарри Везерспуне: бывший армейский агент по борьбе с наркотиками намеревался арестовать Митча Джексона как раз перед тем, как тот погиб геройской смертью. Везерспун хотел приобрести ферму Джексона. Через своего адвоката Эдварда Венболта он поместил объявление для Джонни, но теперь утратил к этому делу интерес. Завещание Фреда было составлено должным образом: его ферма и деньги переходили к Митчу, в случае же если он умер, к его отпрыску МУЖСКОГО ПОЛА, рожденному в браке или незаконно. Таким образом, Джонни наследовал ферму и неизвестное состояние Фреда. Стелла Коста, видимо, мать Джонни, работала в сомнительном ночном клубе, который принадлежит мексиканцу Рейзу. Молоденькая танцовщица, занимающаяся стриптизом, Ви-Ви Мэнсел, заменившая Стеллу после того как та ушла из ютуба, заявила, что Стелла умерла от повышенной дозы героина, а Джонни, ее сын, был педерастом, связанным с каким-то негром. Ви-Ви пользовалась спортивной машиной, принадлежавшей миссис Филлис Стобарт, которая год назад вышла замуж за богатого бывшего торговца Герберта Стобарта. Волли Воткинс, отец Сида Воткинса, регулярно ветречался с Джонни, когда тот приходил в его бакалейную лавку. Он сказал мне, что он положил цветы на могилу Фреда, потому что, как он считает, Джонни захотел бы это сделать, но он был неопытным лжецом, и я был уверен, что Волли до сих пор связан с Джонни.

Я все это «разложил по полочкам» и в который раз подумал о том, что очень многое следовало узнать.

Поскольку я находился в какой-то миле от фермы Джексона и поскольку у меня было еще целых два часа до ленча, я решил еще раз съездить туда и хорошенько проверить, не прозевал ли я чего-нибудь. Тщательный обыск без Билла Андерсена, который меня отвлекал, мог что-то дать.

Я завел мотор и поехал к ферме. Проехав по узенькой аллее до поворота, я остановил машину и дальше пошел пешком. Выйдя на открытое место, я остановился, чтобы посмотреть на домик. Дверь была распахнута. Кваканье лягушек заглушало все другие звуки. И снова меня потрясла какая-то зловещая атмосфера, царившая в этом месте.

Автоматически я расстегнул среднюю пуговицу пиджака, чтобы иметь возможность моментально выхватить оружие. Я прошел мимо колодца и деревянной лохани на подмостках, где Джонни стирал белье старого Фреда, затем подошел к двери хижины и распахнул ее.

Какое-то мгновение я стоял в тускло освещенном помещении. Хотя солнце было ярким и горячим, оно едва проникало сквозь покрытые грязью окна.

Первая комната выглядела так, как будто она подверглась нападению вандалов. У стола были оторваны ножки, у стульев спинки, пыльный ковер отброшен в сторону. Кто-то порубил стены, проделав большие дыры в бревнах. Два кресла были вспороты, из них вытащена набивка, которая свисала клочьями, как внутренности какого-то убитого животного.

Подивившись разгрому, я прошел в спальню Фреда. Здесь была точно такая же картина: волос из матраца устилал весь пол. Двери кладовки были сорваны с петель, задняя стенка в ней была обработана топором. Грязная одежда Фреда валялась беспорядочной кучей на полу. И во второй спальне все было перевернуто, порубано, порезано.

Я вытер пот со лба, растерянно оглядываясь.

Сюда кто-то приходил, решив во что бы то ни стало что-то разыскать. Картина разгрома говорила мне о том, что мне не стоит терять времени на дальнейшие поиски.

Я вышел на солнце. Почти оглушающее кваканье лягушек не давало возможности сосредоточиться.

Я решил, что мне необходимо сообщить шерифу Тиму Мейзону о том, что здесь произошло. Несомненно, это не хулиганская выходка каких-то молодчиков, кто-то искал деньги Фреда. Пустая дыра под кроватью не убедила кладоискателей, что деньги уже кто-то забрал.

Я уже было пошел к машине, но тут меня неожиданно что-то подтолкнуло пойти еще разок взглянуть на пруд. Иной раз у меня внезапно появляются вот такие импульсивные желания, а это было очень сильным.

Пока я шел по узенькой дорожке к пруду, скрытому зарослями деревьев, неумолкаемое кваканье отдавалось у меня в голове.

Я чувствовал себя бесконечно одиноким и брошенным, от этого почему-то было тревожно, так что я прибегнул к испытанному способу: нащупал свой 38-й, но это не вселило ожидаемой уверенности.

Я неслышно подошел к пруду.

На противоположном берегу сидели, как мне показалось, сотни лягушек, целая зеленая семья. Я двинулся вперед, стараясь не производить никакого шума.

Густо поросший водорослями, затянутый тиной пруд как будто впитал в себя жар сияющего на небе солнца.

Посреди пруда имелось что-то вроде плота, на котором сидели десятки лягушек.

Я подошел поближе, затем замер, перестав дышать, когда различил человеческую руку.

Это был вовсе не плот, а труп!

Я захлопал в ладоши, и немедленно все до одной лягушки исчезли. Я подошел к краю пруда и уставился на плавающее тело.

На голове трупа упорно сидела огромная лягушка. Я махнул рукой, она квакнула и неохотно плюхнулась в воду.

Теперь я уже разглядел, что в пруду находилось тело Гарри Везерспуна.

Глава 6

Из будки телефона-автомата на шоссе я позвонил шерифу.

Мне ответил Билл Андерсен.

– Билл, сообщаю, что хижина Фреда Джексона была разгромлена. Полагаю, вам следует об этом знать.

– Разгромлена?

– Совершенно верно. Самым диким образом.

Наступила пауза. Потом я продолжил:

– Вы меня слышите?

– Извините, Дирк, но что вы там делаете?

– Я почувствовал себя одиноко. Ну, а тут столько лягушек…

Вторая пауза, затем он сказал:

– Полагаю, мне лучше приехать?

– Именно поэтому я и звоню. Непременно захватите с собой шерифа, доктора Стида, санитарную машину и двух дюжих санитаров в болотных сапогах.

– Что случилось?

– Я забыл об этом упомянуть, но Гарри Везерспун купается в пруду. Он умер, а лягушкам, похоже, это не нравится.

Я повесил трубку.

Вернувшись к хижине Фреда, я сел на скамейку в тени и стал ждать.

Только через час из узкой аллеи показалась машина шерифа, за рулем сидел Билл Андерсен, шериф Мейзон и доктор Стид занимали заднее сидение. За машиной двигалась санитарная машина, в ней находились двое чернокожих, которых я уже видел раньше, и двое белых в рабочих брюках из грубой парусины и болотных сапогах.

Я пошел к ним навстречу, когда они вышли из машины.

Шериф Мейзон нетвердо держался на ногах и тяжело опирался на доктора. От него сильно несло скотчем. Доктор Стид показался мне еще более старым, хотя это едва ли было возможно. Он сильно волновался. У Билла Андерсена глаза только что не вылезли из орбит.

– Сначала загляните сюда, господа, – сказал я, указывая на хижину. Мистер Везерспун может подождать.

Подозрительно посмотрев на меня, шериф и доктор вошли в домик.

– Вам тоже стоит посмотреть, Билл, – сказал я, – красноречивая картина.

Он присоединился к ним. Один из чернокожих санитаров с надеждой посмотрел на меня.

– У нас имеется новый клиент?

– Совершенно верно. Он будет мокрым, так что если у вас есть клеенка или какая-то другая непромокаемая подстилка, возьмите ее с собой.

Трое проверяющих вышли из хижины. Доктор покачал головой и укоризненно проговорил:

– Варвары! Нынешняя молодежь! Они ничего не уважают!

– А вы что скажете, шериф? – спросил я.

Мейзон заморгал, потом, запинаясь, пробормотал:

– Да… варвары…

– Разве вам не кажется, что сюда явился кто-то с целью что-то найти?

– Варвары, – повторил он.

– Что там с мистером Везерспуном? – требовательно спросил доктор. – Вы говорите, что он умер?

– Я бы так сказал, но вы, возможно, посчитаете, что он нас просто дурачит! – не мог я не подкусить этого вредного старика, который больше всего беспокоился за своего старого друга.

Я повернулся к одному из людей в сапогах:

– Вам понадобится багор.

Он широко улыбнулся.

– Мы захватили, – сказал он и вытащил из санитарной машины.

Билл Андерсен все предусмотрел!

Я пошел первым.

Шерифу Мейзону было трудно идти по узкой тропинке к пруду. Одному из парней пришлось его поддерживать.

Лягушки вернулись, они снова использовали Гарри Везерспуна как плот, но как только мы появились, они исчезли.

Я отошел в тень дерева и облокотился на ствол, в то время как остальные с охами и ахами сгрудились на берегу.

Наконец доктор Стид сказал:

– Бедный малый! Ужасно! Хорошо, парни, вытащите его.

Санитары расстелили на траве брезент, а двое в болотных сапогах медленно вошли в воду и подтянули к себе багром тело Везерспуна. Затем они вытащили его на подстилку и отошли в сторону со скорбными физиономиями.

Я смотрел на труп с того места, где остановился. Рот и ноздри Везерспуна были забиты зеленой тиной. В правой руке у него был зажат светлый, мягкий предмет, который обмотался вокруг его запястья.

– Господи боже наш! Гарри! – воскликнул шериф, делая шаг вперед и глядя на Везерспуна. – Что с ним случилось?

– Дай мне пару минут, Тим, – спокойно произнес доктор Стид. Он опустился на колени и осмотрел голову утопленника, затем поднялся, посмотрел по сторонам и кивнул головой.

– Несчастный случай, Тим, – заявил он авторитетным тоном. – Это ясно как дважды два или как нос на твоем лице.

Поскольку нос шерифа напоминал большой перезрелый помидор, последнее добавление показалось мне бестактным.

Я подошел к доктору Стиду.

– Что это он схватил? – сказал я, нагнулся и высвободил светлый бесформенный предмет из скрюченных пальцев Везерспуна, действуя под неторопливым взглядом доктора.

– Черт возьми, да ведь это парик! – воскликнул я, встряхивая совершенно промокший комок, пока волосы более или менее не распустились.

Это действительно был дешевый парик на сетчатой основе. Из тех, которые продаются в любых магазинах самообслуживания.

– Какое это имеет значение? – ворчливо спросил доктор. – Важно то, что бедняга умер.

На этот раз шериф задал вопрос, который не понравился доктору:

– Ларри, а это точно несчастный случай? Ты в этом уверен?

– Да. Посмотри-ка вот сюда.

Доктор ткнул пальцем на дерево с обнаженными корнями, которые спускались в пруд.

– Сбоку на голове бедняги огромный кровоподтек. Он, должно быть, поскользнулся, ударился головой об один из этих корней, ну и утонул. Да, это несомненно несчастный случай!

Шериф облегченно вздохнул.

– Никакой полиции из штата, а?

– Они не занимаются несчастными случаями, – твердо заявил доктор и повернулся к неграм.

– Олл-райт, парни, заберите несчастного в морг. Я скоро приеду.

– Зачем такая спешка? – вмешался я. – Надо проверить его карманы.

– Мы сможем сделать это и в морге.

– Лучше в присутствии свидетелей, доктор.

Я посмотрел на Андерсена:

– Проверьте его карманы!

Билл заколебался, затем, поскольку шериф ничего не говорил, опустился рядом с трупом на колени и быстро извлек содержимое его карманов. Его оказалось немного: промокшая пачка сигарет, серебряная зажигалка и бумажник, в котором было около 200 долларов мелкими купюрами.

Он все это переписал, потом передал доктору Стиду.

– Характер раны допускает, что Везерспун упал и ударился о корни этого дерева? – спросил я.

Доктор Стид кивнул:

– Несомненно.

– Не то, что кто-то подкрался к нему сзади и ударил по голове обухом топора?

Наступило напряженное молчание, потом шериф заорал:

– Вы слышали, что сказал доктор Стид?.. Позвольте вам сообщить, что он занимается этим делом давно, вас еще на свете-то не было, как он уже стал врачом. Я не желаю больше слушать ваши умные замечания. Да и потом, что вы здесь делаете?

– Ищу Джонни Джексона, шериф, – ответил я довольно резко. – А вы не задавали себе вопроса, что здесь делал Везерспун?

– Он был заинтересован в приобретении этой фермы, – пробормотал шериф и глазки у него забегали. – Можно предположить, что он явился сюда, чтобы еще раз все хорошенько осмотреть. Вполне естественно, не так ли?

– Вот-вот, явился сюда с топором и испытал на прочность с его помощью и стены, и мебель.

Шериф засопел, как разъяренный медведь.

– Убирайтесь отсюда! Вы не имеете права здесь находиться. Вы – проклятый нарушитель спокойствия! Смутьян!

– Спросите-ка себя, каким образом Везерспун здесь оказался, – усмехнулся я совсем уж непочтительно. – Машины нет, думаете, пришел пешком?

Повернувшись, я отправился назад к хижине, а шериф и доктор обеспокоенно смотрели мне вслед.

Я рассчитывал, что какое-то время они будут находиться около пруда, пока будут заворачивать труп в брезент и укладывать в машину, так что как только я скрылся за кустами, я пустился бежать к домику. Мне нужно во что бы то ни стало разыскать топор. Что весь погром был учинен именно топором, я не сомневался. Я быстро отыскал его под волосом, выпотрошенным из кресел. Это был топор с коротким обухом и блестящим топорищем. Воспользовавшись носовым платком, я поднял его за обух и осмотрел тупой конец топорища. Это мне ничего не дало, но зато у самого обуха на нем имелась небольшая наклейка, сообщавшая, что это собственность «Моргана и Везерспуна».

Положив топор таким образом, чтобы Андерсен его сразу увидел, я вышел из хижины и обошел ее с задней стороны. Там в тени стоял мотоцикл марки «Хонда». Я догадался, что он принадлежит Везерспуну. Это объясняло, каким образом он добрался сюда. Как я считал, он примчался сюда, вооружившись топором, и принялся систематически, кусок за куском сокрушать жилище старого Фреда. Что же он искал? Похоже, что единственный предмет, найденный им, был светловолосый парик.

Парик меня не удивил. Я сразу вспомнил рассказ Эйба Леви о том, что здесь он видел девушку с длинными светлыми волосами. Мне было известно, что некоторые гомосексуалисты имеют привычку рядиться в женское платье. Джонни мог купить парик в Сирле, когда старого Фреда не было поблизости, он надевал его на себя. Леви неожиданно застал его в таком виде.

Таким образом объяснялась тайна неизвестной девушки. Воткинс был прав, заявив, что если Леви на самом деле видел тут девушку, то это мог быть только Джонни. Парик подтвердил мне и рассказ о встрече с Джонни и с первого взгляда признавшей в нем «педика».

Шагая назад к своей машине, я внезапно подумал, не нашел ли Везерспун больше, чем парик. Возможно, наблюдавший за ним человек и убил его. Тот самый, кто убил Фреда Джексона.

Сев в машину, я включил мотор.

Я понимал, что мой долг – ехать прямиком в Майами и выложить обо всем полиции. Но если я сделаю это, я окажусь отстраненным от расследования. Тогда это уже будет их делом. Поколебавшись, я решил, что буду копать до возвращения полковника Парнелла, сообщу ему все факты, и пусть он тогда решает.

Вернувшись в Сирл, я остановился у какого-то небольшого бара и вошел внутрь. Зал был переполнен. Все одновременно таращили на меня глаза, когда я протискивался к стойке. Гул голосов стих. Уж не знаю, что они ждали от меня.

Я заказал сэндвичи с курицей и ветчиной и датский пирог, чтобы забрать еду с собой. Человек за стойкой стал заворачивать еду в пакет.

– Скверные новости о мистере Везерспуне! – произнес он.

Собравшиеся даже жевать перестали, прислушиваясь к разговору.

– Мы все приходим в этот мир и уходим, – сказал я, не удивляясь тому, что это известие уже достигло Сирла. Я расплатился за покупку.

– Извините меня, – заговорил какой-то толстяк с набитым ртом, – я слышал, что именно вы нашли мистера Везерспуна?

– Ну, если это был не он, тогда кто-то, одетый в его штаны, – отшутился я и вышел из бара.

Первым делом я поехал на фабрику «Морган и Везерспун», оставил машину возле ворот и прошел через двор к разделочному цеху. Здесь я увидел Эйба Леви, который приканчивал свою жестянку бобов. Вонища в помещении вызвала у меня чувство тошноты, но я пересилил себя. Пять чернокожих девушек разделывали лягушек у специального стола. Они все рассматривали меня круглыми от любопытства глазами. Эйб махнул рукой.

Я сел.

– Вы предпочитаете свои бобы или разделите мой ленч? – спросил я, разворачивая пакет.

– Хлеб? Это не для меня. Я люблю бобы. Последние двадцать лет я всегда в это время ем бобы. И посмотрите на меня!

Я посмотрел на него и решил, что бобы ничего хорошего ему не сделали, и с удовольствием принялся за свои сэндвичи с курицей и ветчиной.

– Значит, босс свалился в лягушачий пруд и утонул? – спросил Эйб, выуживая ложкой последние бобы из жестянки.

– Да. Что будет с фабрикой?

– Меня это не волнует. Я хочу уйти на покой. Надоело поднимать бочки с лягушками, сыт по горло этой работой. У меня симпатичная жена, неплохой домик, кое-что припасено на черный день, так чего же мне переживать за судьбу фабрики?

– Везерспун был женат?

Хитрое выражение появилось в его близко расставленных глазах.

– Вы нуждаетесь в информации, мистер Уоллес?

Я ответил «да».

– За двадцать долларов у вас будут полные уши.

Я достал из бумажника пять и положил перед ним на стол.

– Посмотрим, чем вы их наполните.

– Вы спросили, был ли босс женат. Так?

– Говори, Эйб, не морочь мне голову. Ты получишь свои двадцать долларов за действительно стоящую информацию. Так был он женат?

– Нет, но у него была женщина. Он крутил уже давно любовь с Пегги Вьетт. Она-то воображала, что он женится, но он и не думал. Вот она и пристрастилась к бутылке.

– Не представляете, кто унаследует фабрику?

– Никто, как я полагаю. Он был одиноким. Фабрика стоит кучу денег. Когда босс выкупил ее полностью у старого Моргана, он открыл цех консервированных лягушек. Это и поставки лягушечьих окорочков в шикарные рестораны давало ему хороший доход.

– Консервированные лягушки? Вот уж не знал, что лягушек консервируют, – сказал я, сразу насторожившись. – Вы, наверное, замораживаете лягушачьи лапки, а не консервируете их.

– Я вам кое-что скажу, мистер Уоллес. В наше время женщины чертовски обленились. Они кормят своих мужей консервами, не то чтобы я был против консервированной пищи, я сам живу на бобах.

– Так что он открыл цех консервированных лягушек?

– Моя обязанность была доставлять лягушек с окрестных ферм, но вон там находится консервный цех. Им руководит смышленая цветная девушка. Она работает там с самого начала. У нее имеется пара цветных помощников.

Он пожирал меня глазами.

– Хотите больше, мистер Уоллес?

– Ты должен рассказать мне больше, если хочешь заработать остальные пятнадцать.

Он доел свои бобы, заглянул в пустую жестянку, хмыкнул и сказал:

– Босс был настоящим сукиным сыном. Он думал только о деньгах. Он участвовал в каком-то рэкете… Почему он ездил каждый четверг в Хонду и приезжал назад с кожаным ящиком, прикрепленным ремнями к машине? Я частенько видел, как он туда отправляется, а возвращался уже после того, как я разгружался. Очень часто сюда заявлялся один мексиканец, они запирались с ним в кабинете хозяина. Какой-то рэкет, точно.

– Что за мексиканец?

– Преступного вида кочегар, в смысле – грязнуля, с маленькими усиками. Он приезжал каждый месяц. Потом еще один тип являлся в машине. Этого я видел много раз. Я задержался, у меня что-то барахлил мотор в грузовике. Его я видел мельком, но мне было очень любопытно, кто он такой. Время было около девяти часов. Я услышал, как он зовет босса.

– Что он сказал? – спросил я, вручая ему десять долларов.

– Точно не помню, мистер Уоллес. Что-то в отношении денег. Вроде бы «выплата» и «день выплаты». И сразу же он понизил голос. Я не прислушивался, потому что меня это не интересовало.

– Эта цветная девушка, заправляющая делами в цехе консервирования, – сказал я, – как ее зовут?

– Кло Смит. Вы думаете с ней потолковать, мистер Уоллес?

– Почему нет?

– Не предлагайте ей денег. Она гордая, может оскорбиться.

– О’кей, Эйб… Если я надумаю что-то еще, я тебя разыщу.

Расставшись с последней пятеркой, я прошел к другому бараку в самом конце двора, открыл дверь и оказался в длинной узкой комнате. У окна находилась скамья, на которой возвышались пирамиды пустых жестянок. Вдоль окон протянулись электроплиты, на которых стояли небольшие котелки и глубокие сковороды.

В углу находилась машина для заделывания консервных банок и масса крышек.

Из другой комнаты вышла высокая девушка-негритянка и посмотрела на меня. На нее стоило посмотреть: кожа у нее была эбонитово-черной, что касается фигуры, то было трудно отвести взгляд. На ней были брюки и цветастая кофточка. С виду я бы дал ей лет тридцать.

– Мисс Смит? – спросил я, награждая ее своей широкой дружеской улыбкой.

Она вышла из тени на солнце, падающее через окно.

– Мы закрыты, – сказала она красивым грудным голосом.

– Тем лучше. Я хотел задать вам парочку вопросов. Меня зовут Дирк Уоллес.

Она кивнула.

– Мне не нужно сообщать вам дурную новость, мисс Смит. Любые известия быстро разносятся по Сирлу.

Она вновь кивнула.

– Вы когда-нибудь встречались с Джонни Джексоном?

– Нет.

– Но, полагаю, слышали, что я пытаюсь его отыскать?

– Да, слышала.

– Мисс Смит, возможно, вы сумеете мне помочь. Мистер Везерспун хотел купить ферму Джексона. Как я понимаю, он продавал лягушачьи лапки в рестораны, но я не знал, что он консервирует лягушек.

Она задумчиво смотрела на меня.

– Какое это имеет отношение к Джонни Джексону?

Теперь я уже улыбнулся ей доверительно.

– Сам не знаю. В моем деле приходится ходить вокруг да около в поисках информации, и иной раз, но не слишком часто, какие-то вроде бы совершенно разрозненные сведения начинают соединяться в единое целое. Скажите, мистер Везерспун широко торговал консервированными лягушками?

– Нет. Мы продавали около пятисот банок в месяц, но он объяснил, что это всего лишь начало. В прошлом месяце мы продали пятьсот двенадцать банок, так что, как мне кажется, он знал, что делает.

– Вас не затруднит рассказать мне, как обрабатываются лягушки?

Она пожала плечами и убрала со лба локон черных волос.

– Мы получаем уже готовые ножки из цеха обработки. Потом их опускаем в масло и слегка обжариваем, после чего раскладываем по банкам. От потребителей требуется только выложить содержимое банки на сковородку и на десять минут сунуть в духовку.

– И только?

– Не совсем. Мистер Везерспун изобрел особый соус, под которым подаются ножки. Его вкладывают в жестянку в мешочке. Ингредиенты им запатентованы. Это один из быстро приготовляемых соусов: высыпаете порошок в кастрюлечку, добавляете воды или молока, немного белого вина и три минуты варите на медленном огне.

– Звучит вкусно, – сказал я. – Я вечно в поисках легко приготовляемой пищи, мисс Смит. Чего хотите от холостяка? Найдется ли у вас баночка, которую я мог бы приобрести, за деньги разумеется, и попробовать?

Она покачала головой:

– Нет. В этом отношении мистер Везерспун был очень строг. Он всегда укладывал мешочки в банки самолично, и стоял рядом со мной, пока я их заделывала. У него имеется список лиц, которые заказывают эти консервы по почте. Они им доставляются ежемесячно. Банки упаковывают в специальные контейнеры.

– А купить такую баночку в магазине можно?

– Они только для постоянных заказчиков. Мистер Везерспун говорил, что наш цех нужно оборудовать современными машинами, вот тогда мы сможем выпускать эти консервы для широкой продажи. Он надеялся в скором времени расширить свой ассортимент еще каким-то другим соусом.

Я начал видеть кое-какой свет.

– Ну что же, очень печально. Придется подождать. Благодарю вас, мисс Смит… Что будет с фабрикой?

– Не знаю. Полагаю, мне придется искать себе другую работу.

– Для такой хорошенькой и расторопной девушки, как вы, это не будет очень трудным. Может быть, с мистером Везерспуном кто-то сотрудничал и этот человек сможет продолжить его дело.

– Сюда много раз приезжал один мексиканец, но я не знаю, работал ли он вместе с мистером Везерспуном. Он мог быть и его клиентом.

– Мне кажется, я его знаю: тонюсенькие усики, как будто нарисованные карандашом, невысокого роста, но с очень широкими плечами?

Она кивнула и задумчиво посмотрела на меня.

– Больше ничего не хотите узнать? Мне пора домой.

– Извините, что я вас так долго задержал. Последний вопрос: где живет мистер Везерспун?

– У него квартира над офисом.

– Он женат?

– Нет.

– Еще раз огромное спасибо.

Я признательно улыбнулся ей и ушел.

Проходя через двор, я посмотрел на здание со служебными помещениями. Над офисом было четыре окна квартиры.

Я поехал в отель «Прыгающая лягушка». За столом администратора сидел Боб Вьетт. Я подумал, что его кончина не за горами.

– Печальные новости, – сказал я, останавливаясь перед ним.

Он вымученно улыбнулся:

– Человек предполагает, а Бог располагает…

– Вам придется искать другого покупателя на ваш отель. Найдете, не сомневайтесь. Это не конец света.

– Я о себе не беспокоюсь, меня очень волнует Пегги.

– Как ее дела?

– Мне сказали, что она поправится. Ей дают какой-то наркотик.

Он печально посмотрел на меня:

– Она одинока. Я не могу уйти отсюда, чтобы навестить ее.

– Думаете, ее обрадует посетитель? У меня свободное утро. Я отнесу ей цветы и поболтаю с ней.

Его лицо прояснилось.

– Правда? Мне кажется, вы ей симпатичны, мистер Уоллес. Больше я никого не могу просить. Здешние дамы ее недолюбливают.

– Оставьте это на меня. Я сейчас и пойду. Где находится больница?

Оказывается, она находилась в полумиле от Сирла.

Итак, вооружившись довольно безвкусно подобранным букетом и последним бестселлером Юдит Кантц, я отправился к Пегги Вьетт. Она сидела на балконе маленькой больницы, кроме нее никого там не было, и печально смотрела на сосновый лес.

Она удивленно посмотрела на меня, потом ее лицо просветлело.

– Ой, Дирк! Вот сюрприз!

– Как поживает девочка? – спросил я, положив цветы и книжку рядом с ней на стол.

– Все будет о’кей. Я с этим справилась. Доктор Вене завтра отправляет меня домой.

– Правда? Так быстро?

Она рассмеялась.

– Я не алкоголичка, хотя вела себя как таковая. Это была любовная тоска.

Я сел рядом с нею.

– Хорошая новость. А как любовная тоска?

– Два часа назад сестричка сказала мне, что он умер…

Пегги посмотрела мне в глаза.

– Я не смогла пролить ни единой слезинки. Во мне все перегорело. Теперь мне кажется, что я была ненормальной.

– В вашем возрасте я тоже чуть не сошел с ума из-за девушки, – солгал я. – Потребовалось время, чтобы я с этим справился. Но все прошло совершенно бесследно.

– Как там папа?

– Ему будет лучше, когда вы вернетесь. А сейчас ему трудно приходится без вашей помощи.

– Догадываюсь. Бедный папа. Он такой несгибаемый. Я вернусь завтра. Вы скажете ему?

– Непременно.

– Значит, отель не будет продан?

– Найдутся другие покупатели помимо Везерспуна.

Она кивнула.

– Я хочу уехать отсюда. Меня здесь никто не любит.

– Поговорите с Виллисом Поллаком. Он сумеет найти покупателя.

– Да. Во всяком случае, я подожду, пока папа… не уйдет. Она отвернула в сторону лицо: – А это случится весьма скоро.

– Пегги, возможно, вы сумеете мне помочь. Чем дольше я ищу Джонни Джексона, тем все более сложными становятся мои поиски. Вы не против рассказать мне про себя и Везерспуна?

– Какое он имеет отношение к Джонни? – удивилась она.

– Не знаю… Я подобен рыбаку. Закидываю наугад леску, авось рыбка клюнет… Когда вы с ним впервые встретились?

– Приблизительно два года назад. Он пришел в отель поговорить с папой о его продаже. В нем было что-то такое, что привлекло меня.