Текст книги "Четвертое сословие"

Автор книги: Джеффри Арчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 33 страниц)

– Хорошо, когда знаешь, где смотреть, но если ты здесь чужой и в одиночестве…

Она удивленно подняла брови.

– Вы женаты?

– Нет, – солгал он, надеясь, что она ему поверила. – А вы замужем?

– В разводе, – ответила она. – Была замужем за художником, который считал, что уступает талантом только Беллини.

– А на самом деле? – поинтересовался Таунсенд.

– Его работу не приняли даже на эту выставку, – ответила она, – так что можете догадаться.

Таунсенд рассмеялся. Гости потянулись к выходу, и Армстронг с Саммерсом были всего в нескольких шагах от них. Таунсенд налил Анжеле еще шампанского и вдруг очутился лицом к лицу с Армстронгом. Несколько секунд мужчины в упор смотрели друг на друга, потом Армстронг схватил Саммерса за руку и быстро увел в сторону.

– Вы заметили? Он даже не захотел представить меня новому председателю, – обиделась Анжела.

Таунсенд не стал объяснять, что, скорее всего, это Армстронг не хотел, чтобы директор с ним встретился.

– Приятно было познакомиться, мистер…

– У вас есть планы на ужин?

Она на мгновение задумалась, потом покачала головой.

– Нет, никаких планов, но завтра мне рано вставать.

– Мне тоже, – сказал Таунсенд. – Может, где-нибудь перекусим?

– Хорошо. Я только возьму пальто. Вернусь через минуту.

Она ушла в сторону гардеробной, а Таунсенд тем временем огляделся вокруг. Теперь Армстронг с Саммерсом стояли в окружении толпы поклонников. Таунсенду не нужно было подходить ближе, чтобы узнать: он делится с ними своими захватывающими планами на будущее фонда.

Вскоре вернулась Анжела в тяжелом зимнем пальто, доходившем почти до пола.

– Где бы вы хотели поесть? – спросил Таунсенд, когда они стали подниматься по широкой лестнице, ведущей из подвала галереи на улицу.

– В четверг вечером все столики в более или менее приличных ресторанах уже заказаны, – сказала Анжела. – Где вы остановились?

– В «Карлайле».

– Я никогда там не ела. Можно попробовать.

Он открыл перед ней дверь. Когда они вышли на дорогу, на них налетел ледяной нью-йоркский ветер, едва не сбив с ног.

Водитель «БМВ», поджидавший мистера Таунсенда, удивился, увидев, как тот махнул рукой, останавливая такси, и еще больше удивился, когда увидел стоявшую рядом с ним девушку. Вообще-то она явно не его тип. Водитель включил зажигание и поехал следом за такси в сторону «Карлайла», а потом наблюдал, как они вышли на Мэдисон и скрылись в дверях гостиницы.

Таунсенд сразу повел Анжелу в ресторан на первом этаже, надеясь, что метрдотель не вспомнит его имени.

– Добрый вечер, сэр, – поздоровался тот. – У вас заказан столик?

– Нет, – покачал головой Таунсенд. – Но я живу в гостинице.

Метрдотель нахмурился.

– Простите, сэр, но свободный столик появится только минут через тридцать. Вы, разумеется, можете воспользоваться обслуживанием в номерах, если пожелаете.

– Нет, мы подождем в баре, – отказался Таунсенд.

– У меня, в самом деле, встреча завтра рано утром, – сказал Анжела. – И я не могу на нее опоздать.

– Поедем искать ресторан?

– Я с удовольствием поем в вашем номере, но в одиннадцать мне надо будет уйти.

– Договорились.

Таунсенд повернулся к метрдотелю.

– Мы поужинаем у меня в номере.

Метрдотель слегка наклонил голову.

– Я пришлю к вам кого-нибудь немедленно. В каком номере вы остановились, сэр?

– 712, – ответил Таунсенд и повел Анжелу к выходу из ресторана.

В коридоре они прошли мимо номера, из которого доносилась игра Бобби Шульца.

– Вот у кого настоящий талант, – заметила Анжела, направляясь к лифту. Таунсенд кивнул и улыбнулся. Они успели войти в лифт перед тем, как двери закрылись, и он нажал кнопку седьмого этажа. Она нервно улыбнулась. Ему хотелось сказать ей, что его интересует вовсе не ее тело.

Подойдя к номеру, Таунсенд вставил ключ в замок и пропустил Анжелу вперед. Бутылка шампанского от администрации гостиницы, которую он так и не открыл, все еще стояла на месте в центре стола. Она сбросила пальто на стул, а он тем временем снял золотистую обертку с горлышка бутылки, вытащил пробку и наполнил два бокала до краев.

– Мне совсем чуть-чуть, – сказала она. – Я и так слишком много выпила в галерее.

Таунсенд поднял бокал, и в этот момент раздался стук в дверь. В номер вошел официант с меню, блокнотом и карандашом.

– Меня вполне устроит дуврская камбала с зеленым салатом, – заказала Анжела, не глядя в протянутое меню.

– Целиком или филе, мадам?

– Филе, пожалуйста.

– Мне то же самое, – сказал Таунсенд. Потом выбрал пару бутылок французского вина, проигнорировав свое любимое австралийское «шардоне».

Они устроились на диване, и Анжела стала рассказывать о других художниках, которые сейчас выставлялись в Нью-Йорке. Ее воодушевление и знание предмета на время заставили Таунсенда забыть, зачем он пригласил ее к себе. В ожидании ужина он осторожно подвел разговор к ее работе в галерее. Согласившись с ее оценкой нынешней выставки, он поинтересовался, почему она, заместитель директора, ничего не предприняла.

– Эта должность – одно название и почти никакого влияния, – вздохнула она.

Таунсенд наполнил ее опустевший бокал.

– Значит, все решения принимает Саммерс?

– Это точно. Я бы не стала тратить деньги фонда на эту псевдоинтеллектуальную чепуху. Здесь столько по-настоящему талантливых художников – нужно только выйти и поискать.

– Картины были удачно развешаны, – заметил Таунсенд, возвращая ее к интересующей его теме.

– Удачно развешаны? – изумленно протянула она. – Я сейчас не говорю о расположении картин – об освещении или рамах. Я имела в виду сами работы. В любом случае в этой галерее есть только одна вещь, которую следует повесить.

В дверь постучали. Таунсенд встал и впустил официанта, толкавшего нагруженную тележку. Когда ужин на двоих был накрыт, Таунсенд подписал чек и дал официанту десять долларов.

– Мне зайти попозже, чтобы все убрать? – вежливо поинтересовался официант.

Таунсенд едва заметно, но решительно покачал головой.

Анжела уже подцепила на вилку салат, когда Таунсенд сел напротив нее. Он наполнил бокалы.

– Значит, вы полагаете, что Саммерс потратил больше, чем требовалось для выставки? – подтолкнул ее он.

– Больше, чем требовалось? – повторила Анжела, делая глоток белого вина. – Да он каждый год проматывает свыше миллиона долларов из денег фонда. А мы ничего не делаем, только устраиваем приемы, единственная цель которых – еще больше раздуть его эго.

– Как же ему удается провести миллион через бухгалтерию? – Таунсенд сделал вид, что увлечен салатом.

– Ну, возьмем, к примеру, сегодняшнюю выставку. Она обошлась фонду в четверть миллиона для начала. Есть еще счет его личных расходов, которые по величине могут сравниться только с расходами Эдда Коча.^[38]

– И как же ему это сходит с рук? – Таунсенд подлил ей вина. К своему бокалу он даже не притронулся и надеялся, что она этого не заметит.

– А его никто не проверяет, – усмехнулась Анжела. – Фонд контролирует его мать, она распоряжается всеми денежными средствами – во всяком случае, до годового общего собрания.

– Миссис Саммерс? – уточнил Таунсенд, подталкивая ее к продолжению разговора.

– Она самая, – кивнула Анжела.

– Почему же она ему позволяет?

– А что она может? Несчастная женщина уже два года прикована к постели, и навещает ее только один человек – причем ежедневно. И этот человек – ее дорогой сыночек.

– Мне кажется, все изменится, когда компанию купит Армстронг.

– Почему вы так думаете? Вы его знаете?

– Нет, – поспешно ответил Таунсенд, пытаясь исправить ошибку. – Но, судя по тому, что я о нем читал, он не очень-то жалует прихлебателей.

– Надеюсь, что это правда, – сказала Анжела, наливая себе вина. – Тогда у меня, возможно, появится шанс показать, что я могу сделать для фонда.

– Наверное, поэтому сегодня вечером Саммерс ни на шаг не отходил от Армстронга.

– Он даже не представил меня ему, – обиженно произнесла Анжела, – как вы сами видели. Ллойд не откажется от своего образа жизни без борьбы, это уж точно. – Она воткнула вилку в кабачок. – А если он уговорит Армстронга подписать договор об аренде нового помещения до собрания, ему и не придется ни от чего отказываться. Вино просто потрясающее, – она поставила на стол пустой бокал. Таунсенд снова наполнил его и откупорил вторую бутылку.

– Вы, наверное, с нетерпением ждете переезда?

– Переезда? – не поняла она. Он положил ей на тарелку немного голландского соуса.

– В новое помещение, – уточнил Таунсенд. – Похоже, Ллойд нашел идеальное место.

– Идеальное? – повторила она. – Еще бы ему не быть отличным за три миллиона долларов. Только для кого идеальное? – она взяла в руки вилку с ножом.

– Ну, он же объяснил, что у вас не было особого выбора, – заметил Таунсенд.

– Нет, это означает, что особого выбора не было у правления, потому что он им так сказал.

– Но ведь аренда нынешнего здания подошла к концу, так? – сказал Таунсенд.

– В своей речи он не упомянул о том, что владелец с радостью продлил бы аренду еще на десять лет, не повышая арендной платы, – усмехнулась Анжела и взяла свой бокал. – Мне уже хватит, но вино такое вкусное, особенно после той дряни, что подавали в галерее.

– Тогда почему он этого не сделал? – спросил Таунсенд.

– Что не сделал?

– Не продлил аренду.

– Потому что нашел другое здание, в котором – надо же, как удачно! – есть еще и апартаменты в пентхаусе. – Она поставила бокал и снова занялась своей рыбой.

– Но он имеет полное право жить в том же помещении, – возразил Таунсенд. – В конце концов, он же директор.

– Верно, но это не дает ему права оформлять отдельную аренду на апартаменты. Таким образом, когда он решит уйти в отставку, им придется выплатить ему огромную компенсацию. У него все продумано.

У нее начал заплетаться язык.

Таунсенд быстро подлил ей еще вина.

– И где же это здание?

– Почему вас так интересует новое здание? – в ее голосе впервые послышалось подозрение.

– Я бы заглянул к вам, когда в следующий раз буду в Нью-Йорке, – не моргнув глазом солгал он.

Анжела положила вилку и нож на тарелку, отодвинулась от стола и спросила:

– У вас нет бренди? Совсем чуть-чуть. Хочу согреться, перед тем как выйду на улицу в эту пургу.

– Наверняка есть.

Таунсенд подошел к холодильнику, достал четыре миниатюрные бутылочки бренди разных марок и вылил все в большой пузатый бокал.

– Вы не выпьете со мной? – спросила она.

– Нет, спасибо. Я еще не допил вино, – он впервые за вечер взял в руку свой бокал с нетронутым вином. – А самое главное – мне не надо сражаться с непогодой. Расскажите, как вы стали заместителем директора?

– После того как за четыре года уволились пять заместителей, думаю, кроме меня, никто не изъявил желания занять эту должность.

– Странно, что он вообще нанимает заместителя.

– Он вынужден. – Она сделала глоток бренди. – Так записано в уставе.

– У вас, вероятно, высокая квалификация, раз вам предложили эту работу, – Кит быстро сменил тему.

– Я изучала историю искусства в Йельском университете и защитила диссертацию по Ренессансу в Венецианской академии.

– После Караваджо и Микеланджело современные художники, наверное, выглядят немного жалкими, – предположил Таунсенд.

– Я бы это пережила, но я уже почти два года работаю заместителем директора, и мне не позволили подготовить ни одного показа. Я бы устроила такую выставку, которой фонд мог бы гордиться, и обошлась бы она раз в десять дешевле сегодняшней. – Она сделала еще глоток бренди.

– Если вы так тяжело это переживаете, я не понимаю, почему вы продолжаете здесь работать, – сказал Таунсенд.

– Это ненадолго, – она покачала головой. – Если мне не удастся убедить Армстронга изменить политику галереи, я уволюсь. Но Ллойд, похоже, держит его на коротком поводке, так что вряд ли я буду присутствовать на открытии следующей выставки. – Она замолчала и отпила из бокала. – Я даже матери этого еще не говорила, – призналась она. – Хотя иногда проще поделиться с незнакомцем. – Она отпила еще немного. – Вы ведь не из мира искусства, да?

– Нет. Как я говорил, я занимаюсь транспортом и угольными шахтами.

– И что же вы все-таки делаете? Возите или копаете? – Она внимательно посмотрела на него, допила свой бокал и сделала еще одну попытку. – Я хотела сказать…

– Да?

– Для начала… что вы перевозите и куда?

Она взяла свой бокал, замерла на мгновение, потом медленно сползла со стула на ковер, бормоча что-то об ископаемом топливе в Риме эпохи Возрождения. Через несколько секунд она лежала на полу, свернувшись калачиком и посапывая, как довольная кошка. Таунсенд осторожно поднял ее на руки и отнес в спальню. Он сдернул покрывало, положил свою даму на кровать и накрыл ее хрупкое тело одеялом. Долго она продержалась, с восхищением подумал он; ведь в ней, наверное, нет и пятидесяти килограммов.

Тихо закрыв за собой дверь, он вернулся в гостиную и стал искать устав «Нью-Йорк Стар». Отыскав тонкую красную книжицу на самом дне своего портфеля, он устроился на диване и начал внимательно его читать. На сорок седьмой странице он задремал.

Когда Саммерс предложил поужинать вместе после выставки, Армстронг не смог придумать правдоподобного предлога для отказа. Он был рад, что его адвокат не ушел домой.

– Ты присоединишься к нам, не так ли, Рассел? – прогудел он, что прозвучало скорее как приказ, чем приглашение.

Армстронг уже высказал Расселу свое мнение о выставке, которое ему с трудом удавалось скрывать от Саммерса. Он пытался уклониться от встречи с того момента, как Саммерс заявил, что нашел идеальное место для фонда. Но Рассел предупредил его, что Саммерс становится нетерпеливым и даже начинает угрожать:

– Не забывайте, у меня есть выбор.

Армстронг вынужден был признать, что ресторан Саммерс выбрал превосходный, но за прошедший месяц он успел привыкнуть к экстравагантным вкусам этого человека. После основного блюда Саммерс снова повторил, что крайне необходимо подписать договор об аренде нового здания как можно скорее, иначе у фонда не будет дома.

– В первую нашу встречу я ясно дал понять, Дик, что передам вам акции только при условии, что в обмен вы купите для фонда новую галерею.

– Именно это я и собираюсь сделать, – твердо сказал Армстронг.

– До годового общего собрания. – Мужчины уставились друг на друга через стол. – Я предлагаю вам распорядиться, чтобы договор составили немедленно. Он должен быть готов для подписи к понедельнику. – Саммерс поднял бокал с бренди и залпом выпил. – Я знаю кое-кого еще, кто с радостью его подпишет, если вы вдруг откажетесь.

– Нет-нет, я распоряжусь, чтобы его составили немедленно, – заверил его Армстронг.

– Хорошо. В таком случае я покажу вам помещение завтра утром.

– Завтра утром? – переспросил Армстронг. – Уверен, я смогу выкроить время.

– Часов в девять подойдет? – уточнил Саммерс, когда ему подали кофе без кофеина.

Армстронг проглотил свой кофе.

– Девять часов меня вполне устроит, – наконец кивнул он, потом попросил счет. Оплатив очередное излишество Саммерса, он бросил салфетку на стол и встал. Директор фонда и Рассел тоже поднялись и молча направились следом за ним к поджидавшему Дика длинному лимузину.

– Увидимся завтра в девять утра, – на прощание сказал Саммерс, когда Армстронг уселся на заднее сиденье.

– Непременно, – буркнул Армстронг, даже не повернув головы.

По дороге в «Пирр» Армстронг сказал Расселу, что ему нужны ответы на три вопроса. Адвокат достал из внутреннего кармана пиджака небольшой обтянутый кожей блокнот.

– Первое: кто контролирует фонд? Второе: сколько прибылей «Стар» он съедает за год? И третье: существует ли какое-то положение закона, обязывающее меня тратить три миллиона на это новое здание, о котором он все время твердит?

Рассел быстро записывал.

– Ответы мне нужны к завтрашнему утру.

Лимузин остановился перед входом в гостиницу. Армстронг кивнул Расселу на прощание, потом вышел из машины и решил немного прогуляться. На углу Шестьдесят первой и Мэдисон он купил номер «Нью-Йорк Стар» и улыбнулся, увидев свою огромную фотографию, занимавшую чуть ли не всю первую полосу, с подписью «Председатель» внизу. Он скривился, обнаружив на той же полосе фотографию Таунсенда – правда, она была значительно меньше и располагалась внизу страницы. Надпись под ней гласила: «20 миллионов прибыли?»

Армстронг сунул газету под мышку. Вернувшись в гостиницу, он шагнул в лифт и задумчиво сказал лифтеру:

– Кого волнуют двадцать миллионов долларов, если ты можешь стать хозяином «Стар»?

– Простите, сэр? – недоуменно посмотрел на него лифтер.

– Что бы ты предпочел, – спросил Армстронг, – «Нью-Йорк Стар» или двадцать миллионов долларов?

Лифтер поднял взгляд на громадного человека, который выглядел совершенно трезвым, и с надеждой сказал:

– Двадцать миллионов долларов, сэр.

Утром Таунсенд проснулся с затекшей шеей. Он встал, потянулся и вдруг заметил на полу устав «Нью-Йорк Стар». И тогда он вспомнил.

Он подошел к спальне и осторожно приоткрыл дверь. Анжела крепко спала. Он тихонько закрыл дверь, вернулся к столу и позвонил в службу обслуживания в номерах. Заказав завтрак и пять газет, он попросил убрать со стола после вчерашнего ужина.

Через некоторое время дверь спальни снова открылась, и оттуда робко вышла Анжела. Таунсенд читал «Уолл-Стрит Джорнал» и пил кофе. Она задала ему тот же вопрос, что и при встрече в галерее:

– Вы кто?

Он дал ей тот же ответ. Она улыбнулась.

– Могу я заказать вам завтрак?

– Нет, спасибо, но вы можете налить мне большую чашку черного кофе. Я сейчас вернусь.

Дверь спальни закрылась и открылась снова только через двадцать минут. Анжела заметно нервничала, когда села напротив Таунсенда. Он налил ей кофе, но она не вступала в разговор, пока не сделала несколько больших глотков.

– Я совершила какую-нибудь глупость прошлой ночью? – в конце концов спросила она.

– Нет, – улыбнулся Таунсенд.

– Просто я никогда…

– Вам не о чем беспокоиться, – заверил ее Таунсенд. – Вы уснули, и я отнес вас в постель. – Он сделал паузу. – Не раздевая.

– Это успокаивает. – Она посмотрела на часы. – Господи, сейчас действительно столько времени, или я надела часы вверх ногами?

– Двадцать минут девятого, – сообщил Таунсенд.

– Мне нужно срочно поймать такси. У меня в девять встреча в новом здании в Сохо с новым председателем, и я должна произвести хорошее впечатление. Если он откажется покупать новое здание, это будет мой единственный шанс.

– Не теряйте время на такси. Мой водитель отвезет вас, куда скажете, – предложил Таунсенд. – Вы увидите его в белом «БМВ» перед входом в гостиницу.

– Спасибо, – поблагодарила она. – Вы так великодушны.

Она быстро допила кофе.

– Вчера был потрясающий ужин, и вы были очень внимательны, – сказала она, вставая. – Но если я хочу приехать туда раньше мистера Армстронга, я должна уйти прямо сейчас.

– Конечно. – Таунсенд поднялся и помог ей надеть пальто.

У дверей она повернулась и посмотрела на него.

– Если я вчера не совершила никакой глупости, то, наверняка сказала что-нибудь, о чем могу пожалеть?

– Нет, не думаю. Вы просто рассказывали о своей работе в фонде, – он открыл перед ней дверь.

– Спасибо, что выслушали. Надеюсь, мы еще встретимся.

– Почему-то я в этом не сомневаюсь, – сказал Таунсенд.

Она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

– Кстати, вы так и не сказали мне, как вас зовут.

– Кит Таунсенд.

– Вот черт! – выдохнула она. Дверь за ней закрылась.

Когда Армстронг утром приехал к дому 147 по Западному Бродвею, Ллойд Саммерс уже ждал его на верхней ступеньке лестницы. Рядом с ним стояла худощавая, похожая на преподавательницу университета женщина, которая либо очень устала, либо ей было просто скучно.

– Доброе утро, мистер Армстронг, – приветствовал его Саммерс, когда он вышел из машины.

– Доброе утро, – Армстронг выдавил из себя улыбку, пожимая руку директору.

– Это Анжела Хамфрис, мой заместитель, – представил женщину Саммерс. – Вы, вероятно, видели ее вчера на открытии.

Армстронг помнил ее лицо, но не помнил, чтобы разговаривал с ней. Он коротко кивнул.

– Специальность Анжелы – период Возрождения, – Саммерс открыл дверь и пропустил Армстронга вперед.

– Как интересно, – без всякой заинтересованности произнес Армстронг.

– Позвольте, я вам все покажу, – сказал директор, когда они вошли в просторный пустой зал на первом этаже. Армстронг сунул руку в карман; щелкнул выключатель.

– Столько чудесных стен для размещения картин, – восторгался директор.

Армстронг всем своим видом демонстрировал восхищение зданием, которое даже не думал покупать. Но он знал, что не может об этом сказать, пока его не утвердят председателем правления «Стар» в понедельник, а этого не произойдет без пяти процентов акций Саммерса. Каким-то образом ему удавалось вставлять в экспансивный монолог директора редкие восклицания: «Чудесно!», «Восхитительно!», «Превосходно!», «Я с вами согласен», и даже «Как вы мудро поступили», пока Саммерс водил его по комнатам.

Когда Саммерс взял его за руку и повел обратно на первый этаж, Армстронг показал на лестницу, ведущую наверх.

– А там что? – подозрительно поинтересовался он.

– А, это просто чердак, – махнул рукой Саммерс. – Может, будем использовать его в качестве хранилища, ни на что другое он не годен.

Анжела промолчала и попыталась вспомнить, говорила ли она мистеру Таунсенду, что находится на верхнем этаже.

Когда они наконец спустились вниз, Армстронг думал только об одном – как бы поскорее сбежать. На улице Саммерс сказал:

– Теперь вы понимаете, председатель, почему я считаю это место идеальным? Здесь наш фонд сможет продолжить свою работу и в следующем столетии.

– Не могу с вами не согласиться, – ответил Армстронг. – Место просто идеальное. – Он с облегчением улыбнулся, увидев, кто ждет его на заднем сиденье лимузина. – Я разберусь со всеми документами, как только вернусь в контору.

– Я буду в галерее до конца дня, – сообщил Саммерс.

– В таком случае, я пришлю вам документы на подпись сегодня днем.

– В любое время, – Саммерс протянул ему руку.

Армстронг пожал ее и, не удосужившись даже попрощаться с Анжелой, сел в машину. Рассел ждал его – желтый блокнот на коленях, ручка наготове.

– У тебя есть все ответы? – спросил он, не успел водитель включить зажигание. Машина отъехала от обочины, и он помахал Саммерсу на прощание.

– Да, все, – Рассел заглянул в свой блокнот. – Первое: в настоящее время фондом управляет миссис Саммерс, шесть лет назад она назначила своего сына директором. – Армстронг кивнул. – Второе: в прошлом году они потратили чуть больше миллиона долларов из прибылей «Стар».

Армстронг сжал подлокотник.

– Как, черт возьми, им это удалось?

– Ну, для начала, Саммерсу назначено жалованье – сто пятьдесят тысяч долларов в год. Но самое интересное, – продолжал Рассел, сверившись со своими записями, – он каким-то образом ухитрился протаскивать по двести сорок тысяч долларов в год по статье общих расходов – за каждый из последних четырех лет.

Армстронг чувствовал, как у него учащается пульс.

– Как ему это сходит с рук? – спросил он и вдруг заметил белый «БМВ». Он мог бы поклясться, что уже где-то его видел. Он повернулся и уставился на машину.

– Я подозреваю, его мать не задает слишком много вопросов.

– Что?

– Я подозреваю, его мать не задает слишком много вопросов, – повторил Рассел.

– А правление? Они-то должны быть более бдительными. Не говоря уж об акционерах.

– Кто-то поднял этот вопрос на прошлогоднем общем собрании, – сверился со своими записями Рассел. – Но председатель заверил их – цитирую, – что «читатели „Стар“ полностью одобряют участие газеты в деле развития культуры в нашем великом городе».

– Развития чего? – переспросил Армстронг.

– Культуры, – ответил Рассел.

– А что насчет здания? – Армстронг махнул рукой назад.

– Будущее руководство не несет никаких обязательств относительно покупки другого здания после истечения срока аренды старого – а этот срок истекает в конце декабря.

Впервые за это утро Армстронг улыбнулся.

– Хотя должен тебя предупредить, – сказал Рассел, – Саммерс захочет убедиться, что ты купил здание, до собрания в понедельник. В противном случае он как директор в последний момент может отказаться от сделки и не отдать тебе свои пять процентов.

– Пошли ему на подпись два экземпляра договора аренды. Это успокоит его до понедельника.

Лицо Рассела выражало сомнение.

Когда «БМВ» вернулся к «Карлайлу», Таунсенд уже стоял на улице. Он сел рядом с водителем и спросил:

– Где вы высадили девушку?

– В Сохо, на Западном Бродвее.

– Значит, туда и поедем, – сказал Таунсенд.

Водитель влился в поток автомобилей на Пятой авеню, по-прежнему ломая голову над вопросом, что мистер Таунсенд нашел в этой бабе. Видимо, есть тут какой-то момент, который от него ускользнул. Может, она чья-то наследница?

Они свернули на Западный Бродвей, и Таунсенд сразу увидел вытянутый лимузин, припаркованный около здания с табличкой «Продается» в окне первого этажа.

– Остановитесь на этой стороне дороги, метрах в пятидесяти от того здания, где вы сегодня утром высадили девушку, – велел он.

Водитель поставил машину на ручной тормоз, и Таунсенд украдкой взглянул через его плечо.

– Вы можете прочитать номера телефонов на тех вывесках?

– Там две вывески, сэр, с разными телефонами.

– Мне нужны оба, – сказал Таунсенд.

Водитель продиктовал номера, и Таунсенд записал их на пятидолларовой банкноте. Потом снял трубку телефона в машине и набрал первый номер.

Услышав ответ: «Доброе утро. Вуд, Найт энд Ливай. Чем могу помочь?», Таунсенд сказал, что его интересует здание номер 147 по Западному Бродвею.

– Я сейчас соединю вас, сэр, – ответили ему. После щелчка в трубке раздался другой голос: – Чем могу помочь?

Таунсенд повторил свой вопрос.

– Номер 147 по Бродвею? Ах да, боюсь, у нас уже есть потенциальный покупатель, сэр. Нам поручили составить договор аренды, который предположительно будет подписан в понедельник. Однако мы можем предложить вам другую собственность в этом же районе.

Таунсенд без единого слова положил трубку – в Нью-Йорке никого не удивишь плохими манерами – и тотчас набрал второй номер. Дожидаясь, пока его соединят с нужным человеком, он обратил внимание на такси, подъехавшее к зданию. Из него вышел высокий, элегантно одетый мужчина средних лет и направился к лимузину. Он что-то сказал водителю, потом сел на заднее сиденье, и в этот момент в трубке раздался голос.

– Придется действовать быстро, если вас интересует номер 147, – заявил агент. – Я знаю, что у другой фирмы, которая тоже занимается этой собственностью, уже есть заинтересованный покупатель, готовый заключить договор, точно вам говорю. Вообще-то они прямо сейчас осматривают здание, так что я смогу вам его показать только часов в десять.

– В десять меня вполне устроит, – сказал Таунсенд. – Встретимся возле здания.

Он положил трубку. Всего через несколько минут на улицу вышли Армстронг, Саммерс и Анжела. После краткого обмена любезностями и рукопожатия Армстронг сел на заднее сиденье лимузина, где его уже ожидал человек. Саммерс бурно махал Армстронгу, пока машина не скрылась из виду. Анжела стояла немного сзади, и, судя по ее виду, была сыта по горло. Таунсенд пригнулся, когда лимузин проехал мимо, а выпрямившись, увидел, что Саммерс останавливает такси. Они с Анжелой сели в машину и поехали в другую сторону.

Как только такси завернуло за угол, Таунсенд вышел из «БМВ» и направился через дорогу, чтобы осмотреть здание снаружи. Потом он прогулялся чуть дальше и обнаружил, что всего через несколько домов продается похожее здание. Его номер он тоже записал на той же на пятидолларовой банкноте. Потом вернулся к машине.

Еще один телефонный звонок, и он узнал, что цена дома номер 171 составляет 2.5 миллиона долларов. Саммерсу достанутся не только апартаменты. Судя по всему, он еще и прилично заработает на сделке.

Водитель постучал по стеклянной перегородке и показал пальцем на дом номер 147. Таунсенд поднял голову и увидел, что по ступенькам поднимается молодой человек, похожий на риэлтора. Он положил трубку и подошел к нему.

Внимательно осмотрев все пять этажей, Таунсенд согласился с мнением Анжелы, что за 3 миллиона это идеальное помещение – но только для одного человека. На улице он спросил агента:

– Какой минимальный взнос вы требуете за это здание?

– Десять процентов, без возврата, – ответил тот.

– И оформление, как обычно, в течение тридцати дней, надеюсь?

– Да, сэр, – кивнул агент.

– Хорошо. В таком случае составьте договор немедленно. – Таунсенд протянул молодому человеку свою карточку. – Пришлите его мне в «Карлайл».

– Да, сэр, – повторил агент. – Можете быть уверены, сегодня днем он будет у вас.

Напоследок Таунсенд вытащил из бумажника сто долларов и поднял так, чтобы молодой человек увидел, какой президент изображен на банкноте.

– Я хочу, чтобы другой агент, который пытается продать эту недвижимость, узнал, что в понедельник утром я внесу первый взнос.

Молодой человек спрятал деньги в карман и кивнул.

Вернувшись в свой номер в «Карлайле», Таунсенд первым делом позвонил Тому.

– Какие у тебя планы на выходные? – спросил он своего адвоката.

– Партия в гольф, работа в саду, – ответил Том. – А еще я надеялся пойти на матч школьной команды. Мой младшенький у них питчер. Но, судя по тому, как ты ставишь вопрос, Кит, я подозреваю, что мне не удастся даже сесть на поезд до Гринвича.

– Ты прав, Том. Нам нужно многое сделать к утру понедельника, если я рассчитываю стать следующим владельцем «Нью-Йорк Стар».

– С чего начинать?

– С договора, который нужно тщательно проверить, прежде чем я его подпишу. А потом я хочу, чтобы ты заключил сделку с одним человеком, который способен сделать возможным все это.

Положив наконец трубку, Таунсенд бросил взгляд на тоненькую красную книжицу, которая не дала ему уснуть прошлой ночью. Потом он взял ее в руки и открыл на странице 47.

Впервые в жизни он испытывал благодарность за свое оксфордское образование.

ГЛАВА 33

НЬЮ-ЙОРК ТАЙМС, 11 октября 1986 года:

ЗВЕЗДНЫЕ ВОЙНЫ

Армстронг подписал договор, потом передал ручку Расселу, который засвидетельствовал его подпись.

Широкая улыбка не сходила с лица Ллойда Саммерса с тех пор, как он явился в Башню Трампа. От счастья он едва не свалился со стула, когда Рассел поставил свою подпись.

Он протянул руку Армстронгу.

– Благодарю вас, господин председатель. С нетерпением жду, когда мы начнем вместе работать.

– Я тоже, – Армстронг пожал ему руку.

Саммерс низко поклонился Армстронгу и более сдержанно – Расселу. Он забрал договор и чек на 300 тысяч долларов и направился к выходу. У дверей он обернулся и сказал:

– Вы никогда об этом не пожалеете.

– Боюсь, все же пожалеешь, Дик, – сказал Рассел, как только дверь за Саммерсом закрылась. – Почему ты вдруг передумал?