Текст книги "Четвертое сословие"

Автор книги: Джеффри Арчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)

– Надеюсь, вы не собираетесь предложить мне стать следующим редактором «Кроникл», – Рутледж закурил новую сигарету. Таунсенд скосил глаза на пепельницу и увидел, что это уже четвертая.

– Нет, – покачал головой Таунсенд. – Брюс Келли отлично справляется со своими обязанностями. Для вас я придумал кое-что поинтереснее.

– И что бы это могло быть? – спросил Рутледж.

– Газета, которая пока существует только в моей голове, – ответил Таунсенд. – Но я хочу, чтобы вы помогли мне ее создать.

– И какой город вы представляете в своем воображении? – поинтересовался Рутледж. – В большинстве городов уже издается слишком много газет, а там, где их мало, они в буквальном смысле создали для себя монополию. Лучший тому пример – Аделаида.

– Не могу с этим не согласиться, – сказал Таунсенд. Официантка налила ему в чашку дымящийся черный кофе. – Но чего в этой стране нет, так это общенациональной газеты для всех австралийцев. Я хочу создать газету с названием «Континент», которая будет издаваться по всей стране – от Сиднея до Перта. Я хочу, чтобы она стала австралийской «Таймс» и, чтобы все считали ее серьезной газетой номер один в стране. А главное, я хочу, чтобы вы стали ее первым редактором.

Алан глубоко затянулся и некоторое время молчал.

– Где будет находиться редакция?

– В Канберре. Газета должна издаваться в политической столице, там, где принимаются государственные решения. Наша главная задача – привлечь лучших журналистов страны. И вот здесь мне нужны вы, потому что они скорее согласятся, если узнают, что вы будете редактором.

– И сколько времени, по-вашему, потребуется на подготовку? – спросил Рутледж, затушив пятую сигарету.

– Я надеюсь, через шесть месяцев она появится в киосках, – ответил Таунсенд.

– А на какой тираж вы рассчитываете? – Рутледж прикурил новую сигарету.

– От двухсот до двухсот пятидесяти тысяч в первый год, а потом, думаю, дойдем до четырехсот тысяч.

– Сколько вы будете оставаться ее владельцем, если не сумеете добиться такого тиража?

– Года два-три. Но если она станет приносить прибыль, я останусь с ней навсегда.

– И какие условия вы готовы предложить мне?

– Десять тысяч в год плюс обычный социальный пакет.

На лице Рутледжа заиграла улыбка, но Таунсенд и так знал, что предложил ему почти вдвое больше, чем он зарабатывает сейчас.

К тому времени, когда Таунсенд ответил на все его вопросы, а Рутледж открыл новую пачку сигарет, можно было заказывать ранний обед. Наконец Таунсенд встал, они пожали друг другу руки, и Рутледж сказал, что обдумает его предложение и даст ответ к концу недели.

Пока Сэм вез его обратно в Дарлинг-Пойнт, Таунсенд размышлял, как бы объяснить Сьюзен, что поездки между Сиднеем, Канберрой, Аделаидой и Пертом каждые семь дней – это необычайно увлекательно. У него не было особых сомнений насчет ее реакции.

Когда Сэм без нескольких минут час подъехал к дому, первое, что увидел Кит, была Сьюзен. Она шла по дорожке, неся в одной руке большую корзину, а в другой – сумку, набитую пляжными принадлежностями.

– Закрой дверь, – только и сказала она, проходя мимо Кита и направляясь к машине.

Только Кит коснулся дверной ручки, как в доме зазвонил телефон. С минуту он колебался, потом решил сказать – кто бы это ни был, – чтобы перезвонили вечером.

– Добрый день, Кит. Это Дэн Хэдли.

– Добрый день, сенатор, – ответил Кит. – Я немного спешу. Вы не могли бы перезвонить вечером?

– Ты уже никуда не будешь спешить, когда услышишь то, что я тебе скажу, – заявил сенатор.

– Я слушаю, Дэн, но мне все равно не хотелось бы опаздывать.

– Я только что говорил с министром почт. Он рассказал, что Боб Мензис собирается поддержать предложение правительства о создании новой коммерческой радиосети. Он также намекнул, что Хэкер и Кенрайт не войдут в правление, потому что уже контролируют собственные радиостанции. Так что ты можешь ввязаться в бой и заполучить ее.

Кит опустился на стул и слушал план кампании, который предлагал сенатор. Хэдли было известно, что Таунсенд уже делал предложения о поглощении радиостанций своих конкурентов, но безуспешно. Оба раза он получил резкий отказ, потому что Хэкер до сих пор злился на него из-за «Кроникл», а что до Кенрайта, они с Таунсендом больше не разговаривали.

Сорок минут спустя Таунсенд выбежал на улицу, захлопнув за собой дверь. Машины не было. Он чертыхнулся и вернулся по дорожке в дом. Но раз Сьюзен уехала без него, он подумал, что мог бы осуществить первую часть плана сенатора. Он снял трубку и набрал номер, который соединил его прямо с кабинетом редактора.

– Да, – произнес голос, который Таунсенд узнал по единственному слову.

– Брюс, что у нас завтра в передовице? – спросил он, не удосужившись представиться.

– Почему Сиднею не нужен оперный театр, но нужен новый мост, – сообщил Брюс.

– Выбрось ее, – распорядился Таунсенд. – Через час я подготовлю статью на пару сотен слов.

– О чем, Кит?

– Я расскажу нашим читателям, какую отличную работу делает Боб Мензис на посту премьер-министра и как глупо менять его на какого-нибудь неопытного аппаратчика, у которого молоко на губах не обсохло.

Следующие шесть месяцев Таунсенд почти безвылазно сидел в Канберре с Аланом Рутледжем, подготавливая выпуск новой газеты. Все шло с опозданием – начиная с поисков подходящего помещения и заканчивая подбором лучшего административного персонала и привлечением наиболее опытных журналистов. Но главной проблемой для Таунсенда было найти время для встреч со Сьюзен, потому что если он не был в Канберре, ему приходилось ехать в Перт.

«Континент» издавался чуть больше месяца, и управляющий банком уже начинал напоминать ему, что поток денежных средств на счете газеты движется только в одну сторону – в убыток. А Сьюзен твердила, что даже в выходные он смотрит только в одну сторону – на дверь.

Когда зазвонил телефон, Таунсенд разговаривал с Аланом Рутледжем в отделе новостей. Редактор закрыл микрофон рукой и прошептал, что на проводе Сьюзен.

– О Господи, я совсем забыл. У нее же сегодня день рождения, и мы идем на обед к ее сестре в Сиднее. Скажи, что я в аэропорту. Все что угодно, только не говори, что я еще здесь.

– Привет, Сьюзен, – поздоровался Алан. – Мне сказали, что Кит некоторое время назад уехал в аэропорт. Думаю, он уже летит в Сидней. – Он внимательно слушал ее ответ. – Да… Хорошо… Ладно… Конечно. – Он положил трубку. – Она говорит, если ты выедешь прямо сейчас, то можешь успеть на рейс, вылетающий в 8.25.

Таунсенд выбежал из кабинета Алана, даже не попрощавшись, вскочил в развозной фургон и поехал в аэропорт, где он провел почти всю прошлую ночь. Решив устроить главную редакцию газеты в Канберре, он не предусмотрел одного – сколько дней в неделю самолеты не смогут взлетать из-за тумана. Последние четыре недели ему казалось, что он полжизни провел за изучением прогнозов погоды, а другую половину – на взлетной полосе, щедро раздавая наличные упирающимся пилотам, которые стремительно превращались в самых дорогих курьеров в мире.

Он был доволен тем, как читатели поначалу приняли «Континент», и тираж быстро вырос до двухсот тысяч экземпляров. Но теперь общенациональная газета утратила свою новизну, и цифры упорно ползли вниз. Алан Рутледж сделал газету именно такой, как хотел Таунсенд, но оказалось, «Континент» – не то, что нужно австралийцам.

Таунсенд заехал на автостоянку в аэропорту, уже второй раз за это утро. Однако сейчас светило солнце, и туман рассеялся. Самолет до Сиднея взлетел вовремя, но не в 8.25. Стюардесса предложила ему номер «Континента», и то лишь потому, что он снабжал все вылетающие из столицы рейсы бесплатными номерами для каждого пассажира. Таким образом тираж держался на уровне двухсот тысяч, и рекламодатели были счастливы.

Он перелистывал страницы газеты, которой мог бы гордиться его отец. Австралийский аналог «Таймс». Правда, у нее было еще кое-что общее с этим знаменитым широкоформатным изданием – она быстро теряла деньги. Таунсенд уже понял – если они хотят получать прибыль, придется снизить уровень газеты. Но Алан Рутледж вряд ли задержится на посту редактора, если узнает, что́ у Таунсенда на уме.

Он перевернул еще одну страницу, и его взгляд остановился на рубрике, озаглавленной «Ближайшие события». Предстоящее через шесть дней бракосочетание со Сьюзен окрестили «свадьбой года». Будут присутствовать все влиятельные люди, уверяла газета, кроме премьер-министра и сэра Сомерсета Кенрайта. Этот день Киту придется провести в Сиднее с утра до вечера – он не собирается опаздывать на собственную свадьбу.

Он перевернул последнюю страницу и пробежал глазами программу радиопередач. Сегодня «Виктория» играла против «Нового Южного Уэльса», но ни одна радиостанция не собиралась транслировать матч, значит, он не сможет следить за игрой. В течение нескольких месяцев он только и делал, что выкручивал руки, тратил деньги на какие-то благие дела, в которые не верил, поддерживал политиков, которых презирал, но в конечном счете так и не получил лицензию на создание новой радиостанции. Таунсенд сидел на галерее для публики в Палате представителей, когда министр почт объявил, что лицензию решили предоставить давнему стороннику либеральной партии. Вечером сенатор Хэдли сказал ему, что премьер-министр лично заблокировал его заявку. Да уж, объем продаж «Континента» падает, куча денег потрачена впустую на получение лицензии, да еще мать и Сьюзен постоянно жалуются, что совсем его не видят – в общем, ничего хорошего в этом году не предвидится.

Как только самолет приземлился в аэропорту Кингсфорд-Смит, Таунсенд бегом спустился по трапу, промчался через зал прилета и выскочил на улицу, где около машины его ждал Сэм.

– Что это? – Таунсенд показал на большой сверток в красивой упаковке, лежавший на заднем сиденье.

– Подарок для Сьюзен. Хитер подумала, что вы не найдете в Канберре ничего подходящего.

– Да благословит ее Бог, – воздел руки к небу Таунсенд.

Хитер работала у него всего четыре месяца, но она уже доказала, что является достойным преемником Банти.

– Сколько нам туда ехать? – спросил Таунсенд, беспокойно поглядывая на часы.

– Если не будет пробок, то не больше двадцати минут, босс.

Таунсенд попытался расслабиться, но никак не мог избавиться от мыслей о работе, о том, сколько всего нужно сделать до свадьбы. Он уже начинал жалеть, что согласился на двухнедельный медовый месяц.

Когда машина остановилась перед небольшим таунхаусом на южной окраине города, Сэм протянул руку назад и передал подарок хозяину. Таунсенд улыбнулся, выскочил из машины и побежал по дорожке. Сьюзен открыла дверь еще до того, как он позвонил. Она уже собиралась отчитать его, но он наградил ее долгим поцелуем и вручил подарок. Она улыбнулась и провела его в гостиную как раз в тот момент, когда внесли торт с зажженными свечами.

– Что там? – она, как ребенок, потрясла сверток.

– Понятия не имею, – чуть не сказал Таунсенд, но вовремя прикусил язык. – Не скажу, но надеюсь, тебе понравится мой выбор. – У него едва не вырвалось «выбор цвета».

Он поцеловал ее в щеку и занял свободное место между сестрой и матерью Сьюзен. Все наблюдали, как она снимает бумагу с большой коробки. Кит смотрел с тем же интересом, что и остальные. Сьюзен открыла крышку и достала длинное нежно-голубое пальто, которое видела в «Фармере» месяц назад. Она могла поклясться, что Кита тогда с ней не было.

– Как ты узнал, что это мой любимый цвет? – поразилась она.

Кит понятия не имел, но загадочно улыбнулся и переключился на кусок торта, лежавший перед ним на тарелке. Остаток вечера обсуждали приготовления к свадьбе, и Сьюзен в очередной раз напомнила, что не потерпит на приеме речей в духе газетных передовиц.

После обеда Сьюзен помогала матери и сестре убирать со стола, а мужчины устроились около радиоприемника в гостиной. К удивлению Кита, шла трансляция крикетного матча.

– Какую станцию мы слушаем? – поинтересовался он у отца Сьюзен.

– «Ту-Дабл-Ю» из Воллонгонга.

– Но в Сиднее она не ловится.

– На южной окраине – ловится, – ответил тот.

– По-моему, это какой-то захолустный городишко, да? – сказал Кит.

– Точно. Две угольные шахты и гостиница. Во всяком случае, так было, когда я был ребенком. Но за последние десять лет население увеличилось вдвое.

Кит слушал комментатора, но мыслями уже был в Воллонгонге. Выждав некоторое время, он отправился на кухню. Женщины сидели за столом и по-прежнему обсуждали свадьбу.

– Сьюзен, ты на машине? – спросил Кит.

– Да, я приехала вчера и осталась на ночь.

– Отлично. Сейчас я попрошу Сэма отвезти меня домой. Понимаешь, мне немного неловко, что он так долго сидит там в машине. Увидимся через часок?

Он поцеловал ее в щеку и направился к выходу. Лишь через несколько минут Сьюзен сообразила, что он давным-давно мог бы отпустить Сэма и вернуться домой на ее машине.

– В Дарлинг-Пойнт, босс?

– Нет, – сказал Кит. – В Воллонгонг.

Сэм развернул машину и в конце дороги повернул налево, вливаясь в поток автомобилей, выезжающих из Сиднея по шоссе Принцев. Кит подозревал, что скажи он «Borra-Borra» или «Брокен-Хилл»,^[17] Сэм все равно бы и глазом не моргнул.

Через несколько минут Кит уснул, подумав, что поездка окажется напрасной тратой времени. Проехав указатель «Добро пожаловать в Воллонгонг», Сэм резко вильнул, что всегда помогало разбудить босса.

– Мы едем в конкретное место? – спросил он. – Или вы просто хотите купить угольную шахту?

– Нет, вообще-то радиостанцию, – ответил Кит.

– Тогда я почти уверен, – сказал Сэм, – что она должна быть где-то рядом с этой огромной антенной, торчащей из земли.

– Готов поспорить, тебя наградили значком «Самый наблюдательный», когда ты был бойскаутом.

Через несколько минут Сэм высадил его у здания с выцветшей надписью «Ту-Дабл-Ю» на рифленой крыше.

Таунсенд взбежал по ступенькам, толкнул дверь и подошел к небольшому столу. Молоденькая секретарша отложила вязание и посмотрела на него.

– Я могу вам помочь?

– Да, – кивнул Таунсенд. – Вы знаете, кто владелец этой станции?

– Знаю, – ответила она.

– И кто же? – спросил Таунсенд.

– Мой дядя.

– А как зовут вашего дядю?

– Бен Эмптхилл. – Она смерила его взглядом. – Вы ведь не местный, да?

– Верно, – признался Таунсенд.

– Я так и подумала. Раньше я вас не видела.

– Вы знаете, где он живет?

– Кто?

– Ваш дядя.

– Конечно, знаю.

– Вы не могли бы мне сказать? – произнес Таунсенд, с трудом сдерживая раздражение.

– Разумеется, могу. Он живет в большом доме на холме в Вуноне, сразу за городом. Мимо не проедете.

Таунсенд выбежал из здания, запрыгнул в машину и объяснил Сэму дорогу.

В одном юная секретарша оказалась права: огромный белый дом, примостившийся на холмах, нельзя было не заметить. Сэм свернул с шоссе, медленно проехал через кованые ворота и покатил по длинной дорожке к дому. Они остановились около изящного портика.

Таунсенд постучал в дверь большим черным дверным молотком и терпеливо ждал. Речь он заготовил заранее: «Простите, что беспокою вас в воскресенье, но мне хотелось бы переговорить с мистером Эмптхиллом».

Дверь открыла женщина средних лет в красивом платье с цветочным узором. У нее был такой вид, словно она его ждала.

– Миссис Эмптхилл?

– Да. Чем могу помочь?

– Меня зовут Кит Таунсенд. Простите, что беспокою вас в воскресенье, но мне хотелось бы поговорить с вашим мужем.

– Моя племянница была права, – заявила миссис Эмптхилл. – Вы не местный, иначе знали бы, что с понедельника по пятницу Бена всегда можно найти в угольной конторе, в субботу он берет выходной и играет в гольф, в воскресенье утром ходит в церковь, а днем сидит на радиостанции и слушает трансляцию крикета. Думаю, он только ради этого и купил ее.

Таунсенд улыбнулся, выслушав эту информацию.

– Спасибо за помощь, миссис Эмптхилл, – поблагодарил он женщину. – Извините за беспокойство.

– Да никакого беспокойства, – махнула она рукой, глядя, как он бежит к машине.

– Возвращаемся на радиостанцию, – сказал Таунсенд, не желая признаться Сэму в своей ошибке.

Когда Таунсенд второй раз подошел к столу, он сразу спросил:

– Почему вы мне сразу не сказали, что ваш дядя здесь?

– Потому что вы не спрашивали, – невозмутимо ответила девушка, не поднимая глаз от вязания.

– Так где же он? – медленно спросил Таунсенд.

– В своем кабинете.

– А где его кабинет?

– На третьем этаже.

– Этого здания?

– Естественно, – ответила она и посмотрела на него, как на идиота.

Нигде не было и намека на лифт, поэтому Таунсенд бегом поднялся по лестнице на третий этаж. Он огляделся по сторонам, но не смог понять, где может быть кабинет мистера Эмптхилла. Тогда он пошел по коридору, стуча во все двери, пока из-за одной ему не крикнули:

– Войдите.

Таунсенд толкнул дверь и увидел грузного лысеющего мужчину, который сидел, закинув ноги на стол. Он слушал трансляцию того же матча, который чуть раньше слушал Таунсенд. Шла последняя серия бросков. Мужчина повернулся и коротко взглянул на Таунсенда.

– Садитесь, мистер Таунсенд, только ничего пока не говорите. Нам нужно всего одиннадцать очков, и мы победили.

– Я тоже болею за «Новый Южный Уэльс», – сообщил Таунсенд.

Бен Эмптхилл улыбнулся, когда следующий мяч ударил по линии границы поля. Не глядя на Таунсенда, он протянул руку назад и передал ему бутылку пива с открывалкой.

– Еще пара мячей, и я с вами, – сказал он.

Оба молчали, пока подсчитывали очки за последние семь пробежек. Когда объявили счет, мистер Эмптхилл подался вперед и поднял кулаки вверх.

– Все, считай, Кубок Шеффилда нам обеспечен.

Он убрал ноги со стола, развернулся и протянул руку.

– Бен Эмптхилл.

– Кит Таунсенд.

Эмптхилл кивнул.

– Да, я знаю, кто вы. Мне позвонила жена и сказала, что вы заходили к нам домой. В этом шикарном костюме и с галстуком в воскресенье она приняла вас за какого-то коммивояжера.

Таунсенд с трудом сдерживал смех.

– Нет, мистер Эмптхилл, я не…

– Все зовут меня Бен.

– Нет, Бен, я не продаю, я покупаю.

– И что же вы собираетесь купить, молодой человек?

– Вашу радиостанцию.

– Она не продается, Кит. Если только ты не хочешь в придачу местную газету, захудалую гостиницу и пару угольных шахт. Потому что все это одна компания.

– Кто владелец компании? – спросил Таунсенд. – Может, акционеры рассмотрят…

– Акционеров всего два, – пояснил Бен. – Перл и я. Так что даже если я и захочу продать, придется еще уговорить и ее.

– Но если компания принадлежит вам… – Таунсенд замялся, – …и вашей жене, вы вправе продать мне станцию.

– Безусловно, – кивнул Бен. – Но не собираюсь этого делать. Если тебе нужна станция, придется купить все остальное.

После еще нескольких бутылок пива и целого часа торговли и споров Таунсенд пришел к выводу, что племянница Бена не унаследовала ни одного гена от его ветви семьи.

Когда Таунсенд наконец выбрался из кабинета Бена, кругом была кромешная тьма, и секретарша уже ушла. Он рухнул на переднее сиденье машины и велел Сэму снова отвезти его в дом Эмптхиллов.

– Кстати, – сказал он, когда машина пошла по новому кругу, – ты был прав насчет угольных шахт. У меня их теперь две, а еще местная газета и гостиница, но самое главное – радиостанция. Но сделка не состоится, пока я не поужинаю с другим акционером, просто чтобы убедиться, что она меня одобряет.

Когда Кит потихоньку прокрался домой в час ночи, он не удивился, что Сьюзен крепко спит. Он осторожно закрыл дверь в спальню, спустился в свой кабинет на первом этаже, сел за стол и стал писать. Через некоторое время он задумался, в котором часу будет уже удобно позвонить своему юристу. Решил, что шесть тридцать пять – самое подходящее время, а пока принял душ, переоделся в свежую одежду, упаковал чемодан, приготовил себе завтрак и прочитал первые номера сиднейских газет, которые ему всегда доставляли к пяти часам утра.

Без двадцати пяти семь он вернулся из кухни в кабинет и набрал домашний номер юриста. Ему ответил сонный голос.

– Доброе утро, Клайв. Я подумал, тебе следует знать, что я купил угольную шахту. Вернее, две.

– И зачем они тебе, Кит, скажи на милость? – более бодрым голосом спросил юрист.

Минут сорок Таунсенд рассказывал, как провел вчерашний день и какую цену согласился заплатить. Клайв без остановки строчил в блокноте, который всегда лежал около кровати на случай, если позвонит Таунсенд.

– На первый взгляд мне кажется, что мистер Эмптхилл провернул выгодное дельце, – выразил свое мнение Клайв, когда его клиент закончил свой рассказ.

– Так оно и есть, – сказал Таунсенд. – И если бы ему захотелось это доказать, он мог бы напоить меня до смерти.

– Ну ладно, я позвоню тебе чуть позже, и мы договоримся о встрече, чтобы оформить договор.

– Не могу, – ответил Таунсенд. – Я должен улететь в Нью-Йорк первым рейсом, иначе эта сделка будет бесполезной. Тебе нужно обговорить детали с Беном Эмптхиллом. Он не из тех, кто отказывается от своего слова.

– Но мне потребуется твое одобрение.

– Ты его только что получил, – сказал Таунсенд. – Подготовь договор к моему возвращению.

– На сколько ты уезжаешь? – спросил Клайв.

– Дня на четыре, максимум на пять.

– Ты успеешь сделать все, что тебе нужно, за пять дней?

– Если нет, придется заняться добычей угля.

Положив трубку, Таунсенд вернулся в спальню и взял чемодан. Он решил не будить Сьюзен: столь неожиданный полет в Нью-Йорк потребует массу объяснений. Он написал ей записку и оставил на столе в холле.

При виде Сэма Таунсенд невольно подумал, что водитель тоже почти не спал. В аэропорту он сказал ему, что вернется в пятницу.

– Не забудьте, в субботу у вас свадьба, босс.

– Даже я не способен об этом забыть, – улыбнулся Таунсенд. – Волноваться не о чем. Когда я вернусь, у меня в запасе будет целых двадцать четыре часа.

В самолете он уснул, едва пристегнув ремень. Проснувшись несколько часов спустя, он никак не мог сообразить, куда летит и зачем. И вдруг все вспомнил. Когда он первый раз собирался купить радиовещательную компанию, он и его радиокоманда провели несколько дней в Нью-Йорке, и потом он еще три раза приезжал, заключая договоры с американскими радиовещательными компаниями и агентствами, чьи передачи собирался включить в программу, если бы ему дали лицензию. Теперь надо воспользоваться плодами той напряженной работы.

Желтое такси привезло его из аэропорта в гостиницу «Пирр». Хотя все четыре окошка были открыты, Таунсенд по дороге снял галстук и расстегнул ворот рубашки.

Портье встретил его так, будто он приезжал в Нью-Йорк по меньшей мере раз пятьдесят за этот год, и велел коридорному проводить мистера Таунсенда в «его обычный номер». Снова душ, очередная смена одежды, поздний завтрак и телефонные звонки. Потом Таунсенд мотался по городу от агента к агенту, от станции к станции, от студии к студии, заключая сделки за завтраком, обедом, ужином, а иногда и рано утром.

Четыре дня спустя он купил права на вещание в Австралии большинства лучших американских радиопередач в предстоящем сезоне с возможностью продлить договор еще на четыре года. Подписав окончательный вариант соглашения за пару часов до отлета в Сидней, он набил чемодан грязным бельем – Таунсенд не одобрял оплату лишних счетов – и взял такси до аэропорта.

Как только самолет оторвался от земли, он стал набрасывать статью, переделывая абзацы и меняя фразы, пока не решил, что она достаточно хороша для первой полосы. Когда они сели в Лос-Анджелесе, Таунсенд нашел ближайший телефон-автомат и позвонил Брюсу Келли. К его удивлению, редактора не было на месте. Заместитель Келли заверил, что успеет внести окончательную правку, и быстро переключил его на наборщика. Таунсенд продиктовал статью, и ему стало интересно, что же будут делать Хэкер и Кенрайт теперь, когда он разрушил их милый картель, и сколько пройдет времени, прежде чем они позвонят и станут умолять о заключении сделки.

Он услышал свое имя по громкоговорителю и бежал всю дорогу до летного поля. Дверь закрыли, как только он поднялся на борт. Сев на свое место, он закрыл глаза и открыл их только на следующее утро, когда самолет приземлился в Сиднее.

В ожидании багажа он позвонил Клайву Джарвису. Услышав в трубке голос Клайва, он взглянул на часы.

– Надеюсь, я не вытащил тебя из постели, – сказал он.

– Нет, что ты. Я как раз надевал свой фрак, – успокоил его юрист.

Таунсенда интересовало только одно – подписал ли Эмптхилл договор, иначе он спросил бы, на чью свадьбу собирается Клайв.

– Опережаю твой вопрос, – начал Клайв. – Ты теперь гордый обладатель «Воллонгонг Таймс», «Воллонгонг Гранд-Отель», двух угольных шахт и радиостанции, известной как «Ту-Дабл-Ю». Ее сигнал принимается на юге до Ноуры, а на севере – до южной окраины Сиднея. Надеюсь только, ты знаешь, что делаешь, Кит. Лично я ни черта не понимаю.

– Прочитай первую полосу сегодняшней «Кроникл», – сказал Таунсенд. – Может, догадаешься.

– Я никогда не читаю газет в субботу утром, – ответил Клайв. – По-моему, я имею право на один выходной в неделю.

– Но сегодня пятница, – удивился Таунсенд.

– Может, в Нью-Йорке еще и пятница, – хмыкнул Клайв, – но уверяю тебя, здесь в Сиднее уже суббота. С нетерпением жду встречи с тобой через час в церкви.

– О Господи, – простонал Таунсенд. Он бросил трубку, выбежал из багажного зала на улицу и увидел около машины Сэма. Вид у него был слегка взволнованный.

– Я думал, сегодня пятница, – запрыгивая в машину, сказал Таунсенд.

– Нет, сэр, боюсь, сегодня суббота, – ответил Сэм. – И через пятьдесят шесть минут вы женитесь.

– Но я даже не успеваю заехать домой и переодеться.

– Ничего страшного, – успокоил его Сэм. – Хитер приготовила все необходимое и положила на заднем сиденье.

Кит оглянулся и увидел аккуратную стопку одежды, золотые запонки и красную гвоздику. Он быстро скинул пиджак и стал расстегивать пуговицы на рубашке.

– Мы успеем? – спросил он.

– Нам нужно быть в соборе Св. Петра за пять минут до церемонии, – ответил Сэм. Кит тем временем бросил вчерашнюю рубашку назад. Сэм немного помолчал. – Ну, если не будет пробок и везде проскочим на зеленый…

– О чем еще мне стоит волноваться? – Киту никак не удавалось просунуть правую руку в левый рукав накрахмаленной рубашки.

– По-моему, Хитер и Брюс обо всем позаботились, – сказал Сэм.

Кит наконец разобрался с рукавами и поинтересовался, знает ли Сьюзен, что он только вернулся.

– Вряд ли, – покачал головой Сэм. – Последние несколько дней она провела у сестры в Когарахе, и оттуда ее привезли прямо в церковь. Правда, сегодня утром она звонила пару раз, но я сказал, что вы в ду́ше.

– От душа я бы не отказался.

– Мне пришлось бы ей позвонить, если бы вы не прилетели этим рейсом.

– Конечно, Сэм. Будем надеяться, что невеста по традиции чуть-чуть опоздает. – Кит протянул руку назад и подхватил серые полосатые брюки с уже закрепленными подтяжками – ни те, ни другие он до этого не видел.

Сэм подавил зевок.

Кит резко повернулся к нему.

– Ты что, торчал в аэропорту двадцать четыре часа?

– Тридцать шесть, сэр. Ведь вы же сказали – в пятницу.

– Прости, – извинился Кит. – Твоя жена, наверное, готова разорвать меня на куски.

– Ей плевать, сэр.

– Почему? – удивился Кит, застегивая пуговицы на брюках. Машина тем временем сделала крутой вираж на скорости километров восемьдесят.

– В прошлом месяце она ушла от меня и подала на развод.

– Мне очень жаль, – тихо произнес Кит.

– Ерунда, сэр. Она так и не смогла примириться с образом жизни водителя.

– Значит, это моя вина?

– Конечно, нет, – ответил Сэм. – Было еще хуже, когда я работал в такси. Нет, все дело в том, что мне нравится эта работа, а она просто не выдерживала этот ритм.

– И тебе понадобилось одиннадцать лет, чтобы это понять, – Кит наклонился вперед, натягивая серый фрак.

– Думаю, мы оба давно это понимали. Но под конец я больше не мог слышать ее бесконечное ворчание: она, мол, никогда не знает, в котором часу ждать меня домой.

– Никогда не знает, в котором часу ждать тебя домой? – задумчиво повторил Кит после очередного крутого виража.

– Да. Она не могла понять, почему я не прихожу домой в пять, как все нормальные мужья.

– Мне хорошо знакома эта проблема, – кивнул Кит.

Остаток пути оба молчали. Сэм выбирал улицы с менее интенсивным движением, стараясь сэкономить хоть несколько секунд, а Кит думал о Сьюзен, в третий раз перевязывая галстук.

Кит приколол гвоздику к лацкану, когда машина свернула на улицу, ведущую к собору Св. Петра. Он уже слышал звон колоколов, и первым, кого он увидел, был встревоженный Брюс Келли, который стоял посреди дороги и смотрел в их сторону. Узнав машину, он с облегчением улыбнулся.

– Как обещал, сэр, – сказал Сэм, переключившись на третью передачу. – У нас есть еще пять минут.

– Или одиннадцать лет разочарования, – тихо произнес Кит.

– Простите, сэр? – Сэм поставил ногу на тормоз, переключился на вторую передачу и стал замедлять ход.

– Нет, ничего, Сэм. Просто ты открыл мне глаза, и я понял, что эта авантюра не для меня. – Он замолчал и, когда до ступеней церкви оставался какой-нибудь метр, твердо сказал: – Не останавливайся, Сэм. Просто поезжай дальше.

ГЛАВА 17

ТАЙМС, 24 марта 1948 года:

ЗАПАДНЫЕ ДЕРЖАВЫ БОЙКОТИРУЮТ СОВЕЩАНИЕ В БЕРЛИНЕ

– Большое спасибо, что так быстро откликнулись, капитан Армстронг.

– Не стоит благодарности, Юлиус. В тяжелые времена мы, евреи, должны держаться вместе, – Армстронг хлопнул издателя по плечу. – Чем я могу помочь?

Юлиус Ганн встал из-за стола и ходил из угла в угол, рассказывая Армстронгу обо всех бедах, которые обрушились на его компанию за последние два месяца. Армстронг внимательно слушал. Потом Ганн вернулся на свое место и спросил:

– Как вы думаете, можно что-нибудь сделать?

– Я бы очень хотел, Юлиус. Но вы лучше других понимаете, что американский и русский сектор живут по своим законам.

– Я боялся такого ответа, – Ганн сник. – Но Арно не раз мне говорил, что ваше влияние простирается далеко за пределы британского сектора. Я бы вас не побеспокоил, если бы не безвыходное положение.

– Безвыходное? – переспросил Армстронг.

– Боюсь, это наиболее точное описание, – кивнул Ганн. – Если через месяц ситуация не изменится, я лишусь доверия своих старых клиентов, и тогда мне, вероятно, придется закрыть одно, а то и два моих предприятия.

– Я и не думал, что все так плохо, – заметил Армстронг.

– Еще хуже. Я не могу доказать, но мне кажется, за всем этим стоит капитан Сэквилл – знаете, я никогда с ним не ладил. – Ганн немного помолчал. – Как вы думаете, может, он просто антисемит?

– Вряд ли, – пожал плечами Армстронг. – Правда, я не очень хорошо его знаю. Я попробую задействовать свои связи и выяснить, чем вам можно помочь.

– Вы так добры, капитан Армстронг. Если вы мне поможете, я буду вам бесконечно благодарен.