Текст книги "Дети судьбы"
Автор книги: Джеффри Арчер
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 32 страниц)
– Ваша честь, – сказал Эбден, поднимаясь со своего места, – я возражаю. Мистер Давенпорт превращает судебное разбирательство в цирк.
– Если окажется, что это так, мистер Эбден, я вынесу мистеру Давенпорту суровое порицание, когда он вернётся.
– Но, ваша честь, разве такое поведение справедливо по отношению к моей клиентке?
– Я думаю, что да, мистер Эбден. Как мистер Давенпорт напомнил суду, его клиенту грозит смертный приговор только на основании показаний вашей главной свидетельницы.
Мистер Эбден сел и начал совещаться со своими помощниками, в то время как зрители у него за спиной громко шушукались. Судья стучал пальцами по столу, поглядывая на часы, висевшие над входом для публики.
Ричард Эбден снова встал, а судья призвал зрителей к порядку.
– Ваша честь, я предлагаю освободить миссис Эллиот от дальнейшей дачи показаний на том основании, что адвокат больше не может продолжать перекрёстный допрос, поскольку он покинул зал суда без объяснения.
– Я удовлетворю ваше ходатайство, – сказал судья, улыбнувшись прокурору, – если мистер Давенпорт не вернётся через четыре минуты.
– Ваша честь, я должен… – продолжал прокурор, но в этот момент дверь отворилась, и Флетчер, войдя в зал, проследовал по проходу к свидетельской площадке; он дал миссис Эллиот книгу «По ком звонит колокол» и вручил судье свой хронометр.
– Ваша честь, я прошу суд официально отметить, как долго я отсутствовал?
Судья нажал кнопку хронометра и сказал:
– Три минуты и сорок девять секунд.
Флетчер снова повернулся к свидетельнице.
– Миссис Эллиот, у меня было достаточно времени, чтобы покинуть зал суда, пройти в библиотеку на другой стороне улицы, найти полку с романами Хемингуэя, взять книгу, записать её на свою библиотечную карточку и вернуться в зал суда, – и у меня ещё в запасе одиннадцать секунд. А вы за это время не успели вернуться в свою спальню, набрать 911 и попросить помощи, когда, как вы предполагали, вашему мужу угрожала смертельная опасность? Вы просто знали, что именно ваш муж произвёл первый выстрел, и опасались того, что он сделал.
– Но если бы даже я так думала, – возразила Ребекка, потеряв самообладание, – только второй выстрел имеет значение, потому что именно он убил Ралфа. Может быть, вы забыли, что первая пуля попала в потолок; или вы считаете, что мой муж почему-то застрелился?
– Нет, не считаю, – сказал Флетчер. – Но, может быть, вы теперь расскажете суду, что именно вы сделали, когда услышали второй выстрел.
– Я вышла на верхнюю площадку лестницы и увидела, как мистер Картрайт выбежал из дома.
– Он вас видел?
– Нет, он только оглянулся и исчез.
– Едва ли, миссис Эллиот. Я думаю, он ясно вас видел, когда спокойно прошёл мимо вас по коридору.
– Он не мог пройти мимо меня, потому что я была на верхней площадке лестницы.
– Я согласен, что он не мог бы вас видеть, если бы вы находились на верхней площадке лестницы, – сказал Флетчер, вернувшись к своему столу и выбрав из пачки фотографию, которую протянул свидетельнице. – Как вы видите на этой фотографии, того, кто вышел из кабинета вашего мужа и прошёл по коридору, невозможно увидеть с верхней площадки лестницы. – Он помолчал, чтобы присяжные оценили сказанное, а затем продолжил: – Нет, миссис Эллиот, вы не стояли на верхней площадке лестницы, вы находились в коридоре, когда мистер Картрайт вышел из кабинета вашего мужа; и если вы хотите, чтобы я попросил судью прервать судебное заседание и позволить присяжным побывать в вашем доме и удостовериться в правильности вашего заявления, я охотно выполню это пожелание.
– Ну, я могла быть несколько ниже на лестнице.
– Вы не были на лестнице, вы были в коридоре, и вы были не в халате, как утверждали, а в синем платье: в этом платье вы провели вечер у друзей и поэтому, естественно, не видели телевизионных дебатов.
– Я была в халате, и это доказывает фотография.
– Да, есть фотография, – подтвердил Флетчер, вернувшись к своему столу, – которую я охотно представляю как вещественное доказательство номер сто двадцать два, ваша честь.
Судья, прокурор и представители прокуратуры начали листать дело, а Флетчер подал Ребекке копию фотографии.
– Вот, – сказала она, – всё, как я говорю: я сижу в коридоре в халате.
– Да, миссис Эллиот: эту фотографию сделал полицейский фотограф. Но мы её увеличили, и на ней все подробности видны яснее. Ваша честь, я хотел бы представить эту фотографию как вещественное доказательство.
– Я возражаю, ваша честь, – воскликнул мистер Эбден, вскакивая с места. – У нас не было возможности изучить эту фотографию.
– Эта фотография, мистер Эбден, была в вашем распоряжении несколько месяцев, – напомнил ему судья. – Ваше возражение отвергается.
– Пожалуйста, внимательно рассмотрите фотографию, – попросил Флетчер, отойдя от миссис Эллиот и вручив увеличенную фотографию прокурору штата; судебный секретарь раздал по одной копии этой фотографии всем присяжным.
Флетчер повернулся к Ребекке.
– Пожалуйста, скажите суду, что вы на ней видите.
– Я сижу в коридоре в халате.
– Верно, а что на вашем левом запястье и на шее?
Ребекка побледнела.
– Я думаю, что это ваши наручные часы и ваши жемчужные бусы, – Флетчер ответил на собственный вопрос. – Помните? Часы и бусы, которые вы заперли в сейф перед тем, как лечь спать, потому что в округе в последнее время было много краж со взломом. – Флетчер повернулся к начальнику полиции Калверу и детективу Петровскому, сидевшим в первом ряду. – Это, как объяснил нам капитан Петровский, – одна из тех элементарных ошибок, которые так часто делают непрофессиональные преступники. – Флетчер обернулся и, взглянув на Ребекку, добавил: – Может быть, вы забыли снять часы и бусы, миссис Эллиот, но вы не забыли снять платье. – Флетчер облокотился на перила скамьи присяжных и произнёс без всякого выражения: – Потому что вы это сделали только тогда, когда убили своего мужа.
Несколько зрителей разом поднялись, и судья застучал молоточком, пока не установилась тишина. Тогда прокурор штата громко сказал:
– Я возражаю. Каким образом то, что миссис Эллиот не сняла часы, доказывает, что она убила своего мужа?
– Я согласен с вами, мистер Эбден, – поддержал его судья и, повернувшись к Флетчеру, добавил: – Это – квантовый скачок, советник.
– Тогда я охотно проведу прокурора штата по всей истории шаг за шагом, ваша честь. – Судья кивнул. – Когда мистер Картрайт подошёл к дому мистера Эллиота, он услышал спор между мистером Эллиотом и его женой. После того как он постучал, дверь открыл мистер Эллиот, а миссис Эллиот не было видно. Я готов поверить, что она побежала вверх по лестнице, чтобы подслушать, что произойдёт внизу. Но когда раздался первый выстрел, она спустилась в коридор и услышала звуки ссоры между её мужем и моим клиентом. Через три или четыре минуты мистер Картрайт спокойно вышел из кабинета, прошёл по коридору мимо миссис Эллиот и открыл входную дверь. Поэтому, когда позже ночью его допрашивали, он сказал полиции, что она была одета в декольтированное синее платье и что на ней были жемчужные бусы. Если присяжные рассмотрят фотографию миссис Эллиот, то, если я не ошибаюсь, они увидят, что на ней – те же самые жемчужные бусы, что и сейчас. – Ребекка тронула рукой свои бусы, а Флетчер продолжал: – Но вы не обязаны верить словам моего клиента, миссис Эллиот, вот – ваше собственное заявление. – Он перевернул страницу обвинительного дела и прочёл: – «Я вбежала в кабинет, увидела, что мой муж лежит в углу, и позвонила в полицию».
– Это верно: я позвонила домой мистеру Калверу, он уже это подтвердил.
– Но почему вы сначала позвонили начальнику полиции?
– Потому что мой муж был убит.
– Но, миссис Эллиот, как вы показали детективу Петровскому через несколько минут после смерти вашего мужа, вы увидели, что ваш муж лежит в углу кабинета, а у него изо рта течёт кровь, и сразу же позвонили начальнику полиции.
– Да, именно так.
Флетчер повернулся к присяжным.
– Если бы я увидел, что моя жена лежит в углу комнаты, а у неё изо рта течёт кровь, я бы прежде всего попытался выяснить, жива ли она ещё, а если жива, то не звонил бы в полицию, а вызвал бы «скорую помощь». А вы даже не попытались вызвать «скорую помощь», миссис Эллиот. Почему? Потому что вы уже знали, что ваш муж мёртв.
В зале снова поднялся шум, а репортёры, не искушённые в стенографии, лихорадочно старались успеть всё записать.
– Миссис Эллиот, – продолжал Флетчер, когда судья перестал стучать молоточком, – позвольте мне повторить слова, которые вы недавно сказали, когда вас допрашивал прокурор штата. – Флетчер взял со стола свой блокнот и начал читать: – «Я вдруг вся похолодела, и мне показалось, что я теряю сознание. Я выползла в коридор и упала на пол». – Флетчер положил блокнот на стол, посмотрел на миссис Эллиот и сказал: – Вы всё ещё не позаботились выяснить, жив ли ваш муж, но вам и не нужно было это выяснять, потому что вы знали, что он мёртв; в конце концов, ведь это вы его убили.
– Но почему же они не нашли следов пороха у меня на халате? – закричала Ребекка под стук молоточка судьи.
– Потому что, когда вы убили своего мужа, то были не в халате, миссис Эллиот, а всё ещё в декольтированном синем платье, которое надели в тот вечер. Только после того, как вы убили Ралфа, вы побежали наверх, чтобы переодеться в ночную сорочку и халат. Но, к сожалению, детектив Петровский включил сирену, превысил разрешённую скорость и приехал к вам через шесть минут, поэтому вы кинулись вниз по лестнице, забыв снять часы и бусы. И, что ещё хуже, не имея времени закрыть входную дверь. Если бы, как вы утверждаете, мистер Картрайт убил вашего мужа, первое, что вы бы сделали, это закрыли входную дверь, чтобы он не мог вернуться и избавиться от вас как от опасной свидетельницы. Но детектив Петровский, будучи человеком долга, приехал слишком быстро, и, как он нам сказал, его даже удивило, что входная дверь открыта. Непрофессиональные преступники часто впадают в панику, и тогда они делают элементарные ошибки, – повторил Флетчер почти шёпотом, – потому что, когда мистер Картрайт прошёл мимо вас по коридору, вы побежали в кабинет, подняли пистолет и поняли, что это для вас – превосходная возможность избавиться от мужа, презираемого вами много лет. Выстрел, который услышал мистер Картрайт, отъезжая от дома, действительно был выстрелом, убившим вашего мужа, но спустил курок не мистер Картрайт, а вы. А мистер Картрайт обеспечил вам идеальное алиби и решение всех ваших проблем. – Он помолчал и, обернувшись к присяжным, добавил: – Если бы вы не забыли снять часы и бусы, прежде чем сбежать вниз по лестнице, закрыли входную дверь и потом вызвали «скорую помощь», а не полицию, моему клиенту грозила бы смертная казнь.
– Я его не убивала!
– Тогда кто его убил? Это не мог быть мистер Картрайт, потому что он ушёл из вашего дома дотого, как прозвучал второй выстрел. Я думаю, вы помните его слова, сказанные на допросе начальнику полиции: «Когда я ушёл, он был ещё жив». И, кстати сказать, мистер Картрайт, вернувшись домой, не счёл нужным переодеться.
Флетчер снова обратился к присяжным, но они теперь смотрели на миссис Эллиот.
Она закрыла лицо руками и прошептала:
– Это Ралфа нужно судить. Он виновен в собственной смерти.
Как ни решительно пытался судья призвать собравшихся к порядку, ему потребовалось немало времени, чтобы добиться тишины в зале. Флетчер подождал, пока все успокоились, и спросил:
– Как это возможно, миссис Эллиот? Ведь, в конце концов, именно капитан Петровский указал, что очень трудно выстрелить в самого себя с расстояния четырёх футов.
– Он заставил меня это сделать.
Эбден вскочил на ноги.
– Я возражаю, ваша честь, свидетельница…
– Возражение отвергнуто, – твёрдо сказал судья Кравиц. – Сядьте, мистер Эбден, и оставайтесь сидеть. – Судья повернулся к свидетельнице. – Что вы имеете в виду, миссис Эллиот, говоря, что он заставил вас это сделать?
Ребекка повернулась к судье, который посмотрел на неё с некоторым сочувствием.
– Ваша честь, Ралф отчаянно хотел выиграть выборы – он хотел этого добиться любой ценой. А после того как Нат ему сказал, что Льюк покончил с собой, он понял, что у него нет ни одного шанса стать губернатором. Он расхаживал по комнате, повторяя: «Я всё равно тебя побью», – а потом щёлкнул пальцами и сказал: «Я знаю, что нужно сделать, и ты мне поможешь».
– Что он имел в виду?
– Сначала я сама не поняла, и он стал на меня кричать. Он сказал: «Нет времени спорить, иначе он уедет, и мы никогда не сможем его обвинить. Так что ты сделаешь вот что. Прежде всего, ты выстрелишь мне в плечо, а потом позвонишь начальнику полиции и скажешь ему, что ты была в спальне, когда услышала первый выстрел. Ты кинулась вниз и услышала второй выстрел, а потом ты увидела Картрайта, который выбежал из дома».
– Но как вы согласились на этот возмутительный план?
– Я не согласилась, – ответила Ребекка. – Я сказала ему, что Нат не сделал мне ничего дурного, и если он хочет, то пусть сам и стреляет, потому что я не хочу в этом участвовать.
– Ну и что он на это сказал?
– Он сказал, что не может выстрелить сам, потому что полиция это определит, а если это сделаю я, никто не сможет ничего доказать.
– Но всё-таки непонятно, почему вы на это согласились.
– Я не согласилась, – тихо ответила Ребекка. – Я сказала ему, что не хочу это делать. Тогда Ралф схватил пистолет и пригрозил: «Если ты этого не сделаешь, то у меня есть только один выход: я застрелю тебя. – Я пришла в ужас, а он добавил: – Я скажу, что тебя убил Нат Картрайт, когда ты пыталась защитить меня, и мне все будут ещё больше сочувствовать, если я буду играть роль убитого горем вдовца. – Он засмеялся и добавил: – Не думай, что я побоюсь это сделать. – Потом он вынул платок и сказал: – Оберни платком руку, чтобы не осталось отпечатков пальцев». – Ребекка некоторое время помедлила, а потом прошептала: – Я подняла пистолет и направила его на плечо Ралфа, но когда спускала курок, то зажмурила глаза, а когда их открыла, Ралф лежал в углу. Мне не нужно было проверять, чтобы понять, что он мёртв. Я впала в панику, уронила пистолет, побежала наверх и позвонила начальнику полиции, точь-в-точь как мне сказал Ралф. Потом я начала раздеваться, но только я надела халат, как услышала сирену. Я посмотрела в окно и увидела, что на подъездную дорожку въезжает полицейская машина. Я сбежала вниз, но полисмены уже входили в дом, и у меня не было времени закрыть входную дверь. Я опустилась на пол в коридоре, и ко мне подошёл капитан Петровский.
Она наклонила голову и разрыдалась, – и на этот раз её рыдания были искренними, а не отрепетированными. Зрители начали громко обсуждать показания Ребекки.
Флетчер повернулся к прокурору, который совещался со своими помощниками. Он не пытался их поторопить, но вернулся и занял своё место рядом с Натом. Через некоторое время Эбден встал и обратился к судье:
– Ваша честь…
– Да, мистер Эбден?
– Штат снимает обвинение с мистера Картрайта. – Он помолчал. – Что же до моего личного отношения, – добавил он, повернувшись к Нату и Флетчеру, – то, понаблюдав за вами во время процесса, я жду не дождусь, когда вы будете выступать друг против друга.
Зрители разразились аплодисментами, и поднялся такой шум, что не было слышно, как судья приказал освободить обвиняемого, распустил присяжных и объявил, что судебное заседание закрыто.
Нат нагнулся к Флетчеру и прокричал:
– Благодарю вас, – а потом добавил: – Этих двух слов, конечно, недостаточно, но я – ваш должник на всю жизнь. Однако вряд ли я смогу когда-нибудь достойно вас отблагодарить. Тем не менее – спасибо.
Флетчер улыбнулся.
– Клиенты, – сказал он, – разделяются на две категории: одни – это те, которых вы надеетесь больше никогда не увидеть, а другие – те, кто остаётся вашими друзьями на всю жизнь.
Су Лин подошла к мужу и обняла его.
– Слава Богу! – воскликнула она.
– Достаточно губернатора, – заметил Флетчер; Нат и Су Лин впервые за несколько недель улыбнулись. Прежде чем Нат успел ответить, Люси подошла к отцу и сказала:
– Хорошо сработано, папа! Я горжусь тобой.
– Нат, – представил Флетчер, – это моя дочь Люси; она ещё недостаточно взрослая, чтобы голосовать за вас, но будь она… – Он оглянулся вокруг. – Но где та, которая затеяла весь этот сыр-бор?
– Мама – дома, – ответила Люси. – Ведь ты сказал ей, что пройдёт ещё добрая неделя, пока мистер Картрайт начнёт давать показания.
– Верно, – согласился Флетчер.
– Пожалуйста, передайте мою благодарность вашей жене, – попросила Су Лин. – Мы всегда будем помнить, что именно Энни убедила вас стать защитником моего мужа. Может быть, мы скоро соберёмся все вместе, и…
– Только после выборов, – твёрдо сказал Флетчер. – Потому что я ещё надеюсь, что хотя бы один член моей семьи будет голосовать за меня. – Он помолчал и, повернувшись к Нату, добавил: – Вы знаете, почему я так старался выиграть ваше дело?
– Вы не могли вынести мысли о том, чтобы провести ещё несколько недель, сражаясь с Барбарой Хантер, – ответил Нат.
– Что-то вроде этого, – улыбнулся Флетчер.
Флетчер хотел подойти и пожать руки представителям обвинения, но застыл на месте, увидев, что Ребекка Эллиот всё ещё сидит на свидетельской площадке, ожидая, пока зал суда опустеет. Она наклонила голову и выглядела одинокой и потерянной.
– Я знаю, в это трудно поверить, – признался Флетчер. – Но мне её жалко.
– Мне тоже, – отозвался Нат. – Потому что одно очевидно: Ралф Эллиот, безусловно, готов был убить свою жену, поскольку думал, что это поможет ему выиграть выборы.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
ОТКРОВЕНИЕ
49
На следующий после процесса день Флетчер сидел в своём кабинете в Сенате и читал утренние газеты.
– Какие неблагодарные твари! – воскликнул он, передавая дочери газету «Хартфорд Курант».
– Тебе нужно было бросить его на произвол судьбы, чтоб его поджарили на электрическом стуле, – сказала Люси, просмотрев результаты последнего опроса общественного мнения.
– Ты выражаешься со своим обычным изяществом и очарованием, – отметил Флетчер. – Наверно, я зря потратил деньги на твоё обучение в Хочкисе, не говоря уже о том, сколько мне будет стоить Вассар.
– Может быть, я не пойду учиться в Вассар, папа, – тихо произнесла Люси.
– Ты об этом хотела со мной поговорить? – спросил Флетчер.
– Да, папа, потому что хотя в Вассаре мне и предложили место, может быть, я не смогу его занять.
Флетчер никогда не мог понять, шутит Люси или нет. Но коль скоро она попросила увидеться с ней в служебном кабинете и ничего не сообщать Энни, он подумал, что, наверно, она говорит вполне серьёзно.
– В чём дело? – спросил он, глядя прямо на неё.
Люси отвела глаза, наклонила голову и сказала:
– Я беременна.
Флетчер помолчал, собираясь с мыслями.
– От Джорджа? – в конце концов спросил он.
– Да.
– Ты собираешься выйти за него замуж?
Люси помедлила, чтобы обдумать вопрос, а потом ответила:
– Нет. Я обожаю Джорджа, но я в него не влюблена.
– Но ты позволила ему тебя соблазнить.
– Это не совсем так, – сказала Люси. – Дело было в субботу вечером, после выборов старосты класса, и, наверно, мы оба чересчур много выпили. Честно говоря, мне надоело, что меня называют невинной старостой. Если уж терять невинность, то лучше всего с Джорджем, особенно после того как он признался, что он – тоже девственник. В конце концов, я даже не уверена, кто кого соблазнил.
– А что об этом думает Джордж? Ведь это – и его ребёнок. Он показался мне вполне серьёзным юношей, особенно учитывая его чувства к тебе.
– Он ещё ничего не знает об этом.
– Ты ему не сказала? – изумлённо спросил Флетчер.
– Нет.
– А как насчёт твоей матери?
– Ей тоже не сказала, – повторила она. – Ты – единственный человек, который об этом знает. – На этот раз она посмотрела ему прямо в глаза и добавила: – Скажем прямо, мама, наверно, была ещё девственна, когда вышла за тебя замуж.
– Да, и я – тоже. Но, надеюсь, ты скажешь об этом маме до того, как это станет всем видно?
– Ничего не станет видно, если я сделаю аборт.
Флетчер немного помолчал, а затем спросил:
– А ты действительно хочешь сделать аборт?
– Да, папа, но, пожалуйста, пока не говори маме, потому что она не поймёт.
– Я не уверен, что и я понимаю.
– Ты – сторонник права женщин делать или не делать аборт, но только не тогда, когда дело касается твоей дочери? – спросила Люси.
* * *
– Это недолго продлится, – сказал Нат, поглядев на заголовок в газете «Хартфорд Курант».
– Что не продлится? – спросила Су Лин, наливая ему вторую чашку кофе.
– Мой перевес на семь пунктов. Через несколько недель избиратели даже не будут помнить, кого из нас судили.
– Я думаю, онабудет помнить, – сказала Су Лин, глядя через плечо мужа на фотографию Ребекки Эллиот, сходящей по ступеням суда. – Почему она вообще вышла за него замуж?
– Слава Богу, что яне женился на Ребекке, – ответил Нат. – Вспомни: если бы Эллиот не списал мою работу и тем самым не помешал мне поступить в Йель, мы бы с тобой никогда не встретились.
– Жаль, что я больше не могу родить ребёнка, – сдавленным голосом произнесла Су Лин. – Мне так недостаёт Льюка.
– Знаю. Но я никогда не буду жалеть, что побежал наверх на тот самый холм в то самое время в тот самый день.
– И я не жалею, что побежала по неправильной трассе, – сказала Су Лин, – потому что я тебя люблю. Но я бы охотно пожертвовала своей жизнью, чтобы спасти Льюка.
– Подозреваю, что это можно сказать обо всех родителях, в том числе и о твоей матери: она всем пожертвовала ради тебя, и поэтому она не заслуживает, чтобы с ней обращались так жестоко.
– Не волнуйся о моей матери. Вчера я её навестила, и прачечная была полна грязных стариков, которые принесли ещё более грязное бельё в надежде, что она держит наверху массажный салон.
Нат рассмеялся.
– Она говорит, что, если тебя выберут губернатором, она откроет сеть прачечных по всему штату под девизом: «Стирайте своё грязное бельё на людях».
– Я всегда знал, что у меня есть особая причина стремиться стать губернатором, – сказал Нат, вставая из-за стола.
– А кто сегодня будет иметь честь тебя слушать? – спросила Су Лин.
– Добрые люди Нью-Кейнана.
– Так когда ты вернёшься домой?
– Наверно, вскоре после полуночи.
– Как вернёшься, разбуди меня, – попросила Су Лин.
* * *
– Привет, Люси! – сказал Джимми, входя в приёмную кабинета её отца. – Великий муж у себя?
– Да, – ответила Люси, поднимаясь со стула.
Джимми взглянул на неё: показалось ему, или она действительно плакала? Флетчер молчал, пока Джимми не закрыл дверь.
– Доброе утро, Джимми! – Он отодвинул газету в сторону, но так, что фотография Ребекки была у него перед глазами.
– Думаешь, её арестуют? – спросил Джимми.
Флетчер посмотрел на фотографию Ребекки.
– Вряд ли у них есть иной выбор, но если бы я был присяжным, я бы голосовал за её оправдание, потому что, по-моему, её рассказ вполне правдоподобен.
– Да, но ведь ты знаешь, на что был способен Эллиот, а присяжные этого не знают.
– Но я почти слышу, как он говорит: «Если ты этого не сделаешь, то у меня есть только один выход: я застрелю тебя, и не думай, что я побоюсь это сделать».
– Интересно, остался бы ты работать в фирме «Александер, Дюпон и Белл», если бы туда не поступил Эллиот?
– Таковы превратности судьбы! – сказал Флетчер, как будто думая о чём-то другом. – Ну, так что у тебя на сегодня назначено для меня?
– Сегодня мы проведём день в Мэдисоне.
– Стоит ли Мэдисон целого дня? – спросил Флетчер. – Это же насквозь республиканский округ!
– Именно поэтому я хочу с ним покончить, пока ещё остаётся несколько недель до выборов, – сказал Джимми, – хотя, как это ни парадоксально, их голоса никогда не влияли на общий исход выборов.
– Голоса – это голоса, – сказал Флетчер.
– Но не в данном случае, – ответил Джимми. – Потому что, хотя весь штат голосует с помощью электроники, Мэдисон остаётся единственным исключением. Это один из последних округов во всей стране, где избиратели предпочитают карандашом ставить крестики на бюллетенях.
– Но от этого их голоса не становятся менее действительными, – сказал Флетчер.
– Верно, но в прошлом эти голоса оказывались бесполезными, потому что в Мэдисоне подсчёт начинается только утром после голосования, когда общий итог уже оглашён. Так что голосование в Мэдисоне всегда было фарсом; но это – одна из традиций, которую добрые жители Мэдисона не хотят пожертвовать на алтарь современной техники.
– И ты всё ещё хочешь, чтобы я провёл там целый день?
– Да, потому что, если большинство будет меньше пяти тысяч, Мэдисон неожиданно сделается самым важным городом в штате.
– Ты думаешь, что голоса могут распределиться почти поровну, когда, судя по опросам, Буш имеет рекордное преимущество перед Клинтоном?
– Но Клинтон каждый день откалывает кусочки от этого преимущества, так что бог знает кто в конце концов окажется в Белом доме, – или, если на то пошло, в губернаторском особняке в Коннектикуте.
Флетчер промолчал.
– Ты, кажется, сегодня чем-то озабочен, – заметил Джимми. – Хочешь ещё что-то со мной обсудить?
* * *
– Кажется, Нат выиграет с большим перевесом, – произнесла Джулия, читая утреннюю газету.
– Какой-то британский премьер-министр [72]72
Гарольд Вильсон (1916–1995), бывший в 1964–1970 гг. премьер-министром Великобритании.
[Закрыть]однажды сказал, что «неделя – это в политике очень долгий срок», а до наших выборов остаётся ещё целых несколько недель, – отметил Том.
– Если Нат станет губернатором, ты потеряешь всякий интерес к работе. После всего, что вы пережили, возвращение в банк Фэйрчайлда – Рассела будет для тебя большим разочарованием.
– По правде говоря, я потерял всякий интерес к банку, когда Рассел слился с Фэйрчайлдом.
– Но ты скоро станешь председателем правления крупнейшего банка в штате.
– Только если Нат проиграет выборы.
Джулия отложила газету.
– Не понимаю.
– Нат попросил меня, если он их выиграет, стать у него начальником губернаторского персонала.
– Но кто тогда будет председателем правления банка?
– Разумеется, ты, – ответил Том. – Все знают, что ты лучше всех с этим справишься.
– Но банк Фэйрчайлда никогда не назначит женщину председателем правления. Он для этого слишком традиционен.
– Мы живём в последнем десятилетии двадцатого века, Джулия, и благодаря тебе почти половина наших клиентов – женщины. Что же до членов правления, не говоря уже о сотрудниках, в моё отсутствие большинство из них считает, что ты – ужепредседатель правления.
– Но если Нат проиграет выборы, он будет вправе ожидать, что станет председателем правления, а ты будешь его заместителем: в этом случае вопрос будет чисто академическим.
– Я не уверен, – возразил Том. – Не забудь, что Джимми Овермен, старший сенатор от Коннектикута, уже объявил, что на будущих выборах не будет добиваться переизбрания, и тогда Нат станет явным претендентом на его место. Кто бы из них ни стал губернатором, я уверен, что проигравший поедет в Вашингтон в качестве сенатора от нашего штата. Подозреваю, что через какое-то время Нат и Флетчер будут баллотироваться друг против друга на пост президента страны.
– Ты уверен, что я справлюсь с работой? – тихо спросила Джулия.
– Нет, – сказал Том. – Чтобы стать президентом, ты должна быть уроженкой Соединённых Штатов.
– Балда! Я имела в виду не пост президента страны, а пост председателя правления банка.
– Я это знал уже в тот день, когда мы встретились. Я только боялся, что ты не будешь считать меня человеком, который достоин быть твоим мужем.
– О, мужчины так медленно соображают! – воскликнула Джулия. – Я решила, что выйду за тебя замуж ещё в тот вечер, когда мы пришли в гости к Нату и Су Лин.
Том открыл рот, но ничего не сказал.
– Ах, насколько иначе сложилась бы моя жизнь, если бы другая Джулия Киркбридж решила то же самое, – добавила она.
– Не говоря уже о моейжизни, – сказал Том.