Текст книги "Дети судьбы"

Автор книги: Джеффри Арчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 32 страниц)

30

Нат обрадовался, когда Том заглянул в дверь и спросил:

– Можно мне сегодня вечером пригласить кое-кого на ужин?

– Конечно. Для дела или для удовольствия? – поинтересовался Нат, поднимая голову от стола.

Том замялся.

– Надеюсь, и то и другое.

– Женщину? – спросил Нат, заинтересовавшись.

– Определённо женщину.

– Как её зовут?

– Джулия Киркбридж.

– А что…

– Ты можешь вечером задать ей все вопросы, какие захочешь, потому что она более чем способна позаботиться о себе.

– Спасибо за предупреждение, – сказала Су Лин, когда Нат, придя домой, сказал ей, что у них будет ещё одна гостья.

– Мне нужно было позвонить, не так ли? – спросил он.

– Это облегчило бы мне жизнь, но, боюсь, ты в это время делал миллионы.

– Что-то в этом духе, – сказал Нат.

– Тебе что-нибудь о ней известно? – спросила Су Лин.

– Ничего, – ответил Нат. – Ты же знаешь Тома; когда дело касается его личной жизни, он секретничает, как швейцарский банк, но если уж он решил нас с ней познакомить, то мы можем только надеяться, что что-то вытанцовывается.

– Что случилось с той роскошной рыжей девицей Мэгги? Я думала, что…

– Она исчезла, как и все остальные. Ты помнишь, чтобы он привёл к нам на ужин кого-нибудь два раза подряд?

Су Лин несколько секунд помолчала, а потом сказала:

– Нет, не помню. Но, может быть, дело в том, как я готовлю.

– Нет, дело не в этом, но ты действительно виновата.

– Я? – спросила Су Лин.

– Да, ты. Бедняга уже много лет одурманен тобой, так что каждую девушку, с которой он встречается, он тащит к нам на ужин, чтобы сравнить её с тобой.

Нат пошёл наверх почитать Льюку, а Су Лин поставила на стол четвёртый прибор. Она мыла ещё один бокал, когда раздался звонок.

– Нат, открой, пожалуйста, я занята.

Поскольку Нат не ответил, она сняла передник и дошла к входной двери.

– Привет! – сказал Том и поцеловал Су Лин в щёку. – Познакомься: Джулия, – добавил он.

Су Лин посмотрела на элегантную женщину, ростом почти с Тома и такую же худощавую, как она сама, хотя её светлые волосы и голубые глаза заставляли предполагать, что она происходит скорее из Скандинавии, чем с Дальнего Востока.

– Рада с вами познакомиться, – сказала Джулия. – Наверно, это звучит банально, но я столько о вас слышала.

Су Лин улыбнулась, принимая меховое манто Джулии.

– Мой муж сейчас занят…

– Занят «Котом в сапогах», – уточнил Нат, сходя вниз. – Я читал сказку Льюку. Привет, я – Нат, а вы, должно быть, – Джулия.

– Да, – сказала Джулия с улыбкой, напомнившей Су Лин, что другие женщины считают её мужа привлекательным.

– Пойдёмте в гостиную, выпьем, – предложил Нат. – Я поставил шампанское на лёд.

– Мы что-нибудь празднуем? – спросил Том.

Нат ответил:

– Если не то, что ты нашёл себе компанию для ужина, то нет, разве что… – Джулия засмеялась. – Разве что звонок моего адвоката, который сообщил, что слияние нашего банка с банком Беннета решено.

– Когда ты об этом узнал? – спросил Том.

– Сегодня днём; Джимми позвонил и сказал, что они подписали все документы. Нам остаётся только выписать чек.

– Ты об этом не сказал, когда пришёл домой, – удивилась Су Лин.

– Мысль о том, что на ужин придёт Джулия, выбила у меня всё из головы, – ответил Нат. – Но я обсудил эту сделку с Льюком.

– И каково было его просвещённое мнение? – поинтересовался Том.

– Он думает, что один доллар – это слишком большая плата за банк.

– Доллар? – спросила Джулия.

– Да, банк Беннета за последние пять лет терпел одни убытки, и, если не считать помещения банка, их долгосрочный долг уже не покрывается авуарами, [53]53
  Авуар (актив, фонд, средства) – всё, имеющее коммерческую или обменную ценность и принадлежащее компании или частному лицу.


[Закрыть]так что, возможно, Льюк прав.

– Сколько лет Льюку? – спросила Джулия.

– Два года, но он уже хорошо разбирается в финансовых делах.

Джулия засмеялась.

– Расскажите мне ещё о банке, Нат.

– Это только начало, – сказал он, разливая шампанское. – Я ещё положил глаз на банк Моргана.

– И сколько он тебе будет стоить? – спросила Су Лин.

– По сегодняшним ценам около трёхсот миллионов, но к тому времени, как я буду готов выложить деньги, это, возможно, будет больше миллиарда.

– Я не могу и думать о таких суммах, – воскликнула Джулия, – они – выше моего понимания.

– Джулия, это – неправда, – возразил Том. – Не забудь, я же изучал счета твоей компании, и, в отличие от банка Беннета, она за последние пять лет была вполне прибыльной.

– Да, но только чуть больше миллиона, – уточнила Джулия.

– Извините меня, – сказала Су Лин, – мне нужно заняться ужином.

Нат улыбнулся ей и взглянул на Джулию. У него было такое ощущение, что она будет приглашена и во второй раз.

– Чем вы занимаетесь, Джулия? – спросил он.

– Чем, по-вашему, я занимаюсь? – Джулия кокетливо улыбнулась.

– Я бы сказал, что вы – манекенщица или, возможно, актриса.

– Неплохо. Я работала манекенщицей, когда была моложе, но в последние шесть лет я занимаюсь сделками с недвижимостью.

– Недвижимостью? – переспросил Нат, ведя её в столовую. – Никогда бы не догадался.

– Но это так, – подтвердил Том. – И Джулия хочет завести у нас счёт. Она ищет место в Хартфорде и хочет депонировать в банк пятьсот тысяч долларов на случай, если ей нужно будет быстро принимать участие в торгах.

– Почему вы выбрали именно нас? – спросил Нат, пока Су Лин ставила на стол суп из омаров.

– Потому что мой покойный муж имел дело с банком Рассела, когда мы хотели купить участок для торгового центра «Робинсон-Молл». Хотя мы не выиграли аукциона, мистер Рассел ничего с нас не взял. Даже гонорара.

– Это похоже на папу, – заметил Том.

– Мой покойный муж тогда сказал, что если мы будем искать ещё что-то в этом районе, нам нужно иметь дело только с банком Рассела.

– С тех пор всё изменилось, – сказал Нат. – Мистер Рассел ушёл на пенсию, и…

– Но его сын всё ещё работает, и он – председатель правления.

– И я на него давлю, чтобы такие люди, как вы, нам платили, когда мы предлагаем им профессиональные услуги. Хотя вам будет интересно узнать, что «Робинсон-Молл» даёт хорошую прибыль своим вкладчикам. Так что же привлекает вас в Хартфорде?

– Я слышала, что есть план построить ещё один торговый центр на другом конце города.

– Это верно. Городской совет выставляет на продажу участок земли с разрешением на строительство.

– А сколько они собираются запросить? – спросила Джулия, прихлёбывая суп.

– Говорят, около трёх миллионов. Но я думаю, что после того как «Робинсон-Молл» принёс такую прибыль, нужно рассчитывать на сумму от трёх до трёх с половиной миллионов.

– Три с половиной – это наш верхний предел, – сказала Джулия. – Моя компания осторожна, и, в случае чего, у нас всегда на примете другая сделка.

– Может быть, мы можем заинтересовать вас какой-то другой собственностью? – поинтересовался Нат.

– Нет, спасибо, – ответила Джулия. – Моя фирма специализируется на торговых центрах, и мой муж меня научил всегда заниматься только тем, что ты хорошо знаешь.

– Умный человек был ваш муж.

– Да, – сказала Джулия. – Но, по-моему, хватит на сегодня говорить о бизнесе. Так что, когда мы депонируем деньги, может быть, банк не откажется представлять меня на аукционе. Однако я буду настаивать на секретности, я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, кого вы представляете на торгах. Этому тоже научил меня мой муж. – Она повернулась к хозяйке. – Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Нет, спасибо, – ответила Су Лин. – Нат совершенно безнадёжен, но он вполне способен унести на кухню четыре тарелки и, когда он об этом не забывает, налить гостям ещё вина.

– Ну, так как вы двое встретились? – спросил Нат, начав немедленно наливать вино.

– Ты не поверишь, – сказал Том, – но мы встретились на строительной площадке.

– Я уверен, что есть какой-то более романтический ответ.

– Когда я в прошлое воскресенье проверял земельные участки городского совета, я встретил Джулию: она бегала трусцой.

– Мне показалось, что вы настаивали на секретности, – улыбнулся Нат.

– Увидев женщину, которая бегает трусцой на строительной площадке в воскресное утро, мало кто подумает, что она хочет купить тут недвижимость, – сказала Джулия.

– Но только когда я пригласил её на ужин в ресторане, я узнал, чем она промышляет.

– Торговля корпоративной недвижимостью в условиях жёсткой конкурентной борьбы – это трудное дело для женщины.

– Да, – ответила Джулия, – но я его не выбирала, оно выбрала меня. Видите ли, когда я окончила колледж в Миннесоте, я некоторое время была манекенщицей, а потом встретила своего мужа. Он подал идею, чтобы я занялась поиском участков для строительства, когда я бегаю трусцой, и потом сообщала ему. Через год я точно знала, что ему нужно, а через два года меня ввели в совет компании.

– Так теперь вы руководите компанией?

– Нет, – сказала Джулия. – Я оставляю это дело председателю правления и главному администратору компании, но остаюсь держателем большинства акций.

– Так вы решили вести этот бизнес, когда умер ваш муж?

– Да, он этого хотел; он знал, что ему остаётся жить лишь пару лет, и так как у нас не было детей, он решил научить меня, как делать бизнес. Я думаю, даже он бы удивился, увидев, какой я оказалась способной ученицей.

Нат начал убирать тарелки.

– Кто-нибудь хочет крем-брюле? – спросила Су Лин.

– Я уже ничего не могу съесть; баранина была такая вкусная, – сказала Джулия. – Но тебя пусть это не расхолаживает, – добавила она, погладив Тома по животу.

Нат посмотрел на Тома и подумал, что никогда ещё не видел его таким довольным. Ему пришло в голову, что Джулия, возможно, придёт к ним на ужин и в третий раз.

– Неужели уже так поздно? – удивилась Джулия, посмотрев на часы. – Это был чудесный вечер. Су Лин, простите, но у меня завтра в десять утра заседание совета компании, так что мне пора идти.

– Да, конечно, – сказала Су Лин, поднимаясь со стула.

Том вскочил и проводил Джулию до прихожей, где подал ей пальто. Он поцеловал Су Лин в щёку и поблагодарил за чудесный вечер.

– Мне только жаль, что Джулии надо возвращаться в Нью-Йорк. В следующий раз будем ужинать у меня.

Закрыв за ними дверь, Нат воскликнул:

– Что за женщина!

– В ней всё – фальшивое, – сказала Су Лин.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Нат.

– Именно то, что сказала: сплошная фальшь – фальшивый акцент, фальшивая одежда и фальшивая история – слишком гладкая. Не имей с ней никакого дела.

– Что худого может произойти от того, что она вложит в банк пятьсот тысяч?

– Я могу поспорить на свою месячную зарплату, что никаких пятисот тысяч она не вложит.

Хотя Нат больше не касался с Су Лин этой темы, придя на следующее утро на работу, он попросил секретаршу выяснить все финансовые подробности нью-йоркской фирмы «Киркбридж и компания». Через час секретарша пришла к нему с копиями их ежегодного отчёта и последней финансовой декларации. Нат тщательно просмотрел отчёт, и в конце концов его взгляд остановился на последней строчке. В предыдущем году «Киркбридж и компания» получила прибыль свыше миллиона, и все цифры соответствовали тому, о чём Джулия говорила за ужином. Затем он просмотрел состав совета директоров. В списке Джулия Киркбридж числилась директором, её имя шло сразу за именем председателя правления и главного администратора. Но, принимая во внимание мнение Су Лин, Нат решил копнуть ещё глубже. Он сам набрал номер их филиала в Нью-Йорке, минуя секретаршу.

– «Киркбридж и компания», чем я могу быть вам полезна?

– Здравствуйте. Можно попросить к телефону миссис Киркбридж?

– Нет, боюсь, что нет, сэр: она – на заседании совета компании. – Нат посмотрел на часы и улыбнулся: было двадцать пять минут одиннадцатого. – Но оставьте ваш номер телефона, я попрошу её перезвонить вам, как только она освободится.

– Нет, в этом нет необходимости, – ответил Нат. Едва он положил трубку, как зазвонил телефон.

– Мистер Картрайт, говорит Джеб из отдела новых счетов. Я подумал, что вам будет интересно узнать, что мы только что получили телеграфный перевод из «Чейз-Манхэттена» на сумму пятьсот тысяч долларов, которые будут кредитованы на счёт миссис Джулии Киркбридж.

Нат не мог удержаться от того, чтобы позвонить Су Лин и сообщить ей эту новость.

– Всё равно, она – фальшивая, – сказала Су Лин.

31

– Орёл или решка? – спросил модератор. [54]54
  Модератор – (здесь) ведущий дебатов (амер.).


[Закрыть]

– Решка, – ответила Барбара Хантер.

– Выпала решка, – сказал модератор.

Он посмотрел на миссис Хантер и кивнул. Флетчеру не на что было жаловаться, потому что он сказал бы: «орёл» (он всегда ставил на «орла»), так что ему только было интересно, какое решение примет миссис Хантер. Откроет ли она дебаты, ибо это будет значить, что закончит дебаты он? Или, с другой стороны…

– Я открою дебаты, – сказала она.

Флетчер подавил улыбку. Зря бросали монету: если бы выпал «орёл», он бы взял себе право говорить вторым.

Модератор занял место за столом в центре сцены. Миссис Хантер села справа от него, а Флетчер – слева, как бы отражая идеологию своих двух партий. Но выбор места, где они должны были сидеть в начале дебатов, был для них наименее серьёзной проблемой. За последние десять дней они без конца спорили о том, гдесостоятся дебаты, в какое времяони должны начаться, кто должен быть модератором и даже какова должна быть высота пюпитров, за которыми они должны будут выступать, потому что Барбара была ростом в пять футов семь дюймов, а Флетчер – шесть футов и один дюйм. В конце концов было решено поставить для них пюпитры разной высоты по краям сцены.

Флетчер внимательно слушал предсказуемое и хорошо отрепетированное вступительное слово миссис Хантер. Говоря, она крепко держалась обеими руками за пюпитр.

– Я родилась в Хартфорде. Я вышла замуж за жителя Хартфорда, мои дети родились в хартфордской больнице «Сент-Патрик», и все они поныне здесь живут, так что, по-моему, я имею право быть представителем жителей этого замечательного города.

Присутствующие разразились аплодисментами. Флетчер внимательно оглядел зал. Он заметил, что аплодировала примерно половина присутствующих, а остальные воздержались.

Среди обязанностей Джимми в этот вечер было распределение мест. Заранее договорились, что каждая партия получит по триста билетов, а четыреста мест будет оставлено для прочей публики. Джимми и его помощники провели немало времени, уговаривая своих сторонников попытаться разобрать как можно больше из этих четырёхсот мест, но Джимми понимал, что республиканцы делают то же самое, так что тех и других будет примерно поровну. Флетчер подумал: «Интересно, сколько в этом зале действительно нейтральных слушателей?»

– Не беспокойтесь о тех, кто будет в зале, – заранее предупредил его Гарри. – Настоящие слушатели будут следить за дебатами по телевидению, и именно они решат дело. Смотрите в середину камеры и старайтесь выглядеть как можно более искренним.

Пока Барбара Хантер обрисовывала свою программу, Флетчер делал заметки, и хотя содержание её программы было разумным и достойным, преподносила она её так, что он всё время думал о чём-то другом. К тому времени, когда через пять минут модератор позвонил в колокольчик, миссис Хантер произнесла лишь половину своей речи и даже делала паузы, переворачивая страницы. Флетчер был удивлён, что такая опытная участница предвыборных кампаний не рассчитала, что периодические всплески аплодисментов отнимут у неё какое-то время. Вступительное слово Флетчера была рассчитано на пять минут с небольшим хвостиком. Гарри его предупредил, что лучше закончить свою речь на несколько секунд раньше, чем под конец торопливо тараторить. Миссис Хантер кончила разглагольствовать через несколько секунд после того, как колокольчик прозвонил во второй раз, так что создалось впечатление, что она была вынуждена прервать свою речь на полуслове. Тем не менее, примерно половина зала ей бурно аплодировала.

– А теперь попросим мистера Давенпорта произнести своё вступительное слово.

Флетчер медленно подошёл к пюпитру на своём конце сцены, чувствуя себя как человек, который поднимается на эшафот. Аплодисменты его несколько успокоили. Он положил на пюпитр пять страниц своей речи, хотя перечитывал её столько раз, что фактически знал наизусть. Он посмотрел на зал и улыбнулся, понимая, что модератор не начнёт отсчёт времени, пока он не произнесёт первое слово.

– Я думаю, что я в своей жизни сделал одну большую ошибку, – начал он. – Я родился не в Хартфорде. Но я эту ошибку исправил. Я влюбился в девушку из Хартфорда, когда мне было всего четырнадцать лет.

Последовали взрыв смеха и аплодисменты. Флетчер облегчённо вздохнул и произнёс свою речь с уверенностью, которая, как он надеялся, показывала, что он – не юноша, но зрелый муж. Когда через пять минут прозвенел колокольчик, он как раз начал эффектную заключительную часть своего выступления. Он закончил речь на несколько секунд раньше, чем следовало, так что второго звонка не понадобилось. Аплодисменты, которыми его наградили, были громче, чем те, которыми его встретили. Но вступительное слово было лишь концом первого раунда.

Он посмотрел на Гарри и Джимми, сидевших во втором ряду. Их улыбки показали ему, что он выдержал первую схватку.

– Теперь пора задавать вопросы: это займёт сорок минут, – сказал модератор. – Кандидатам предлагается давать короткие ответы. Начнём с Чарлза Локкарта из газеты «Хартфорд Курант».

– Не считают ли кандидаты, что следует преобразовать систему университетских стипендий? – спросил редактор отдела местных новостей.

Флетчер был готов к ответу на этот вопрос, так как он снова и снова возникал на местных собраниях и регулярно обсуждался на страницах газеты, в которой работал мистер Локкарт. Его попросили ответить первым, так как миссис Хантер открывала предыдущий раунд.

– Не должно быть никакой дискриминации, которая могла бы затруднить абитуриенту из бедной семьи поступление в колледж, – ответил Флетчер. – Недостаточно верить в равенство людей, мы должны также добиваться равенства возможностей.

Эти слова были встречены аплодисментами, и Флетчер улыбнулся публике.

– Хорошие слова, – сказала миссис Хантер ещё до того, как затихли аплодисменты, – но избиратели ждут и хороших дел. Я принимала участие в заседаниях школьных советов, так что нет необходимости читать мне лекцию о дискриминации, мистер Давенпорт, и если меня выберут в Сенат, я буду поддерживать законопроекты, которые потребуют, чтобы все мужчины… – она помедлила, – и женщины имели равные возможности.

Она отступила на шаг от пюпитра, а её сторонники бурно зааплодировали; затем она обратилась к Флетчеру:

– Возможно, человек, который имел привилегию обучаться в Хочкисе и Йеле, не может этого полностью осознать.

«Чёрт! – подумал Флетчер. – Я забыл сказать, что Энни была членом школьного совета и мы только что определили Люси в хартфордскую государственную начальную школу, а не в привилегированную платную».

Как можно было предсказать, дальше последовали вопросы о местных налогах, персонале больниц и борьбе с преступностью. Флетчер после первого залпа успокоился и уже решил, что сессия окончится вничью, когда модератор попросил задать последний вопрос.

– Считают ли кандидаты себя полностью независимыми или их политику будет им диктовать партийная машина, а их голоса в Сенате будут зависеть от взглядов политических деятелей, ушедших в отставку? – спросила Джилл Бернард, ведущая уикендовых радиобесед, в которых чуть ли не каждый день участвовала Барбара Хантер.

Барбара Хантер немедленно ответила:

– Как все вы знаете, для того, чтобы добиться выдвижения своей кандидатуры от партии, я боролась отчаянно, и, в отличие от некоторых, я не получила этого назначения на блюдечке. Фактически я боролась всю свою жизнь, потому что мои родители были бедными людьми и я вовсе не в сорочке родилась. И позвольте мне напомнить вам, что я не колеблясь выступала против собственной партии, когда считала, что она неправа. Это не прибавляло мне популярности, но никто никогда не сомневался в моей независимости. Я не буду весь день сидеть на телефоне, спрашивая совета, как мне голосовать. Я сама буду принимать решения и отстаивать их.

Когда она закончила, раздались бурные аплодисменты.

Флетчер снова почувствовал тяжесть в желудке, пот на ладонях и слабость в ногах. Он посмотрел на публику: все глаза впились в него.

– Я родился в Фармингтоне, в нескольких милях от этого зала. Мои родители всю жизнь активно способствовали процветанию Хартфорда своей профессиональной деятельностью и добровольной, в особенности в больнице «Сент-Патрик». – Он посмотрел на своих родителей, которые сидели в пятом ряду; его отец высоко поднял голову, а мать опустила. – Моя мать так часто заседала в советах неприбыльных учреждений, что я чувствовал себя почти сиротой. Да, миссис Хантер права, я действительно учился в Хочкисе. Это была привилегия. Да, я окончил Йель – великий коннектикутский университет. Да, я стал президентом студенческого совета, и ещё я был редактором журнала «Йельское юридическое обозрение», и поэтому меня пригласили на работу в одну из наиболее престижных юридических фирм в Нью-Йорке. Я не прошу прощения за то, что я никогда не удовлетворялся вторым местом. И я с радостью отказался от всего этого, чтобы вернуться в Хартфорд и послужить обществу, в котором я вырос. Кстати, что касается зарплаты, которую мне предлагает штат Коннектикут, я не смогу на неё позволить себе чересчур много сорочек, и пока никто ничего не предлагал мне на блюдечке.

Публика разразилась аплодисментами. Флетчер подождал, пока они затихнут, и продолжал, понизив голос почти до шёпота:

– Давайте не будем скрывать того, что имела в виду леди, задавшая этот вопрос. Буду ли я всё время сидеть на телефоне, разговаривая с моим тестем, сенатором Гарри Гейтсом? – Некоторые в публике рассмеялись. – Позвольте мне напомнить вам кое-что из того, что вы, без сомнения, и так знаете о Гарри Гейтсе. Он верой и правдой служил нашему обществу двадцать восемь лет, и, откровенно говоря, – при этом Флетчер повернулся к миссис Хантер, – ни один из насне достоин занять его место. Но если я буду избран, я, конечно, воспользуюсь его мудростью, его опытом и его дальновидностью; этого не сделал бы только самовлюблённый эгоист. Однако позвольте мне со всей ясностью сказать, – продолжал он, снова повернувшись к публике, – что я буду человеком, который достойно представляет ваши интересы в Сенате.

Когда модератор поблагодарил обоих кандидатов, Флетчер сделал то, что ему накануне посоветовал Гарри: он подошёл к своей противнице и долго жал ей руку, чтобы фотограф газеты «Хартфорд Курант» успел заснять это рукопожатие.

На следующий день эта фотография появилась на первой странице газеты и произвела именно то впечатление, на которое рассчитывал Гарри Гейтс: мужчина ростом в шесть футов и один дюйм возвышается над женщиной ростом в пять футов и семь дюймов.

– И не улыбайтесь, выглядите серьёзным, – добавил тогда Гарри. – Нужно, чтобы все забыли, как вы молоды.

Флетчер прочитал подпись под фотографией – хрен редьки не слаще. В редакционной статье говорилось, что он во время дебатов стоял на своём. Но в опросах общественного мнения Барбара Хантер всё ещё опережала его на два процента. До выборов оставалось только девять дней.