Текст книги "Дети судьбы"

Автор книги: Джеффри Арчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)

20

– Что, по-твоему, это означает? – спросил Джимми.

– Понятия не имею, – ответил Флетчер.

Он взглянул на стол генерального прокурора, но никто из представителей штата не выказал ни беспокойства, ни самоуверенности.

– Ты мог бы попросить профессора Абрахамса высказать своё мнение, – сказала Энни.

– Как, он всё ещё здесь?

– Я несколько минут назад видела, как он ходил взад-вперёд по коридору.

Флетчер вышел из-за стола, отворил маленькие деревянные воротца, отделявшие суд от публики, и вышел в широкий мраморный коридор. Он оглядел коридор, но не увидел профессора, и лишь когда толпа около ротонды, ведущей на лестницу, расступилась, он увидел, что Абрахамс сидит в углу, опустив голову, и что-то записывает у себя в блокноте. Мимо сновали судебные чиновники и посетители, не обращая на него никакого внимания. Флетчер осторожно подошёл к нему. Он не решился оторвать профессора от его заметок и стоял, ожидая, когда профессор на него взглянет. Тот наконец поднял голову.

– А, Давенпорт, – сказал он и указал на место рядом с собой. – Садитесь. По вашему лицу видно, что вы хотите что-то спросить. Чем я могу вам помочь?

Флетчер сел рядом с ним.

– Я только хотел вас спросить: почему, по-вашему, присяжные так долго совещаются? Это что-нибудь значит?

Профессор посмотрел на часы.

– Уже больше пяти часов, – ответил он. – Нет, я бы не сказал, что пять часов – это долго, когда речь идёт о преступлении, заслуживающем смертной казни. Присяжные любят дать понять, что они серьёзно воспринимают свою ответственность, если, конечно, дело не абсолютно ясное, а это дело – вовсе не такое.

– Нет ли у вас ощущения, каков может быть вердикт? – серьёзно спросил Флетчер.

– Никогда нельзя угадать, что решат присяжные, мистер Давенпорт; двенадцать человек, выбранных наугад, имеющих между собой мало общего, хотя, я должен сказать, что, если не считать одного-двух исключений, ваши присяжные выглядят как люди весьма непредубеждённые. Так каков ваш следующий вопрос?

– Я не знаю, сэр, каков мой следующий вопрос.

– Что мне делать, если вердикт будет против меня? – Профессор помолчал. – В конце концов, вы к этому всегда должны быть готовы. – Флетчер кивнул. – Ответ: вы сразу же просите у судьи разрешения подать апелляцию. – Профессор вырвал из блокнота лист жёлтой бумаги и протянул его своему студенту. – Надеюсь, вы не сочтёте, что это слишком бесцеремонно с моей стороны, но я подготовил несколько простых слов на каждый случай.

– В том числе и на «виновна»?

– Не стоит заранее смотреть на вещи так пессимистично. Во-первых, мы должны предусмотреть возможность, что присяжные не придут к единому мнению. Я заметил в центре второго ряда присяжного, который ни разу не взглянул на вашу клиентку, пока она давала показания. Но вы, я видел, тоже заметили женщину в дальнем конце первого ряда, которая опустила глаза, когда вы подняли обожжённую ладонь правой руки миссис Кирстен.

– Что я должен делать, если присяжные не придут к единому мнению?

– Ничего. Наш судья – не великий юридический ум, но, что касается юриспруденции, он – человек дотошный и справедливый; так что он спросит присяжных, могут ли они принять решение большинством голосов.

– В нашем штате это значит десять против двух.

– И в сорока трёх других штатах, – напомнил Флетчеру профессор.

– Но если они не могут принять решения и большинством голосов?

– Тогда у судьи нет выбора: либо он должен отпустить присяжных и спросить генерального прокурора, хочет ли он, чтобы дело слушалось повторно… Прежде чем вы меня об этом спросите, я вам скажу, что не знаю, как генеральный прокурор отреагирует на этот вопрос.

– Мне кажется, вы сделали множество заметок, – сказал Флетчер, глядя из-за плеча профессора на его блокнот.

– Да, я хочу использовать этот процесс в качестве примера в будущем семестре, когда буду объяснять разницу между предумышленным и непредумышленным убийством. Это будет лекция для третьего курса, так что вас это никак не будет смущать.

– Стоило ли мне пойти на сделку с генеральным прокурором и согласиться на непредумышленное убийство, за которое обвиняемая получила бы три года?

– Я думаю, что мы скоро узнаем ответ на этот вопрос.

– Я сделал много ошибок?

– Несколько, – ответил профессор, переворачивая листки в своём блокноте.

– Какая была самая серьёзная?

– Ваша единственная серьёзная ошибка, по-моему, заключалась в том, что вы не попросили доктора описать в графических подробностях – а врачи это очень любят, – каким образом могли появиться синяки на руках и на ногах миссис Кирстен. Присяжные обожают врачей. Они считают, что врачи – это честные люди, и в большинстве своём это так и есть. Но если вы задаёте им правильный вопрос – а ведь именно адвокаты задают вопросы, – они склонны преувеличивать, как все люди.

Флетчер почувствовал себя виноватым, что допустил такой явный просчёт и пожалел, что не послушался Энни и не попросил совета у профессора заранее.

– Не беспокойтесь, штату ещё придётся преодолеть несколько препятствий, так как судья определённо даст нам отсрочку приведения приговора в исполнение.

–  Нам?

– Да, – сказал профессор, – хотя я уже много лет не выступал в суде, и мои познания слегка устарели, я надеялся, что вы позволите мне помочь вам в этом случае.

– Вы хотите вести защиту вместе со мной? – спросил Флетчер, не веря своим ушам.

– Да, Давенпорт, вместе с вами, – ответил профессор, – потому что вы убедили меня в одном: ваша клиентка не должна провести остаток своей жизни в тюрьме.

– Присяжные возвращаются! – раздался голос в коридоре.

– Желаю удачи, Давенпорт! – прибавил профессор. – И перед тем как мы услышим вердикт, я хотел бы сказать, что для второкурсника ваша защита – настоящий tour de force. [41]41
  Tour de force (франц.) – сильный удар.


[Закрыть]

* * *

Нат воочию видел, как нервничала Су Лин по мере приближения к Кромвелю.

– Ты уверен, что твоя мать одобрит, как я одета? – спрашивала она, одёргивая юбку ещё ниже.

Нат с восхищением посмотрел на выбранный ею простой жёлтый костюм, который только подчёркивал стройность фигуры.

– Мама одобрит, а папа глаз от тебя отвести не сможет.

– Как твой отец отреагирует на то, что я – кореянка?

– Я напомню ему, что твой отец был ирландцем, – ответил Нат. – Во всяком случае, папа провёл всю свою жизнь, манипулируя цифрами, так что ему потребуется лишь несколько минут, чтобы понять, какая ты умная.

– Ещё не поздно повернуть назад, – сказала Су Лин. – Мы можем поехать к ним и в следующее воскресенье.

– Слишком поздно. А ты не подумала, как нервничают мои родители? В конце концов, я им уже сказал, что я от тебя – без ума.

– Да, но моя мать тебя обожает.

– А моя будет обожать тебя.

Су Лин молчала, пока Нат не предупредил её, что они приближаются к окрестностям Кромвеля.

– Но я не знаю, что ещё им сказать.

– Су Лин, это – не экзамен.

– Нет, это – экзамен, это – именно экзамен.

– Вот город, в котором я родился, – сказал Нат, пытаясь отвлечь её, пока они ехали по главной улице. – Когда я был ребёнком, я думал, что это – огромный город. Но, честно говоря, я также думал, что Хартфорд – это столица мира.

– Сколько нам ещё времени ехать?

– Думаю, что ещё минут десять. Но, пожалуйста, не жди ничего роскошного, мы живём в очень маленьком доме.

– Мы с мамой живём над прачечной, – сказала Су Лин.

Нат рассмеялся.

– Так же, как Гарри Трумэн. [42]42
  Гарри Трумэн (1884–1972) – 33-й президент США в 1945–1953 гг., сын бедного фермера.


[Закрыть]

– И смотри, как высоко он взобрался.

Нат повернул на Седар-авеню.

– Наш дом – третий справа.

– Нельзя ли несколько раз объехать квартал? – спросила Су Лин. – Мне нужно обдумать, что я скажу.

– Нет, – ответил Нат. – Вспомни, как встретил тебя профессор статистики в Гарварде, когда ты в первый раз к нему пришла.

– Да, но я не собиралась выходить замуж за его сына.

– Думаю, он бы дал согласие на этот брак, если бы это убедило тебя пойти к нему в отдел.

Су Лин рассмеялась – впервые за последний час. Нат остановился перед домом своих родителей, обошёл машину и открыл дверь для Су Лин. Она вышла, споткнулась, и туфля свалилась в канаву.

– Ой, прости, – сказала она, надевая туфлю. – Прости.

Нат рассмеялся и обнял её.

– Нет, нет, – возразила Су Лин, – твоя мать может нас увидеть.

– Надеюсь, что увидит, – ответил Нат.

Он улыбнулся, взял её за руку, и они пошли к дому.

Дверь открылась ещё до того, как они к ней подошли, и Сьюзен выбежала им навстречу. Она сразу же обняла Су Лин и сказала:

– Нат не преувеличил: вы – настоящая красавица.

* * *

Флетчер медленно пошёл по коридору по направлению к залу суда, всё ещё удивляясь, что профессор Абрахамс идёт вместе с ним. Когда они дошли до дверей, молодой адвокат решил, что его ментор вернётся на своё место двумя рядами позади Энни, но он проследовал вперёд и сел рядом с Флетчером. Энни и Джимми едва могли скрыть своё удивление. Судебный пристав объявил:

– Всем встать! Председатель суда – его честь судья Абернети.

Усевшись на своё место, судья взглянул на генерального прокурора и кивнул ему, а затем обратил своё внимание на скамью защиты, и – во второй раз за время этого судебного процесса – у него на лице отразилось удивление.

– Я вижу, вы приобрели ассистента, мистер Давенпорт. Надо ли внести его фамилию в регистр перед тем, как я вызову присяжных?

Флетчер повернулся к профессору; тот встал и сказал:

– Таково моё желание, ваша честь.

– Ваше имя? – спросил судья, как будто он понятия не имел, с кем говорит.

– Карл Абрахамс, ваша честь.

– Вы обладаете правом выступать в суде?

– Думаю, что да, – сказал Абрахамс. – Я был принят в коллегию адвокатов в 1937 году, хотя ещё не имел удовольствия выступать в вашем суде, ваша честь.

– Благодарю вас, мистер Абрахамс. Если генеральный прокурор не имеет возражений, я занесу в регистр ваше имя как ассистента мистера Давенпорта.

Генеральный прокурор встал, отвесил профессору лёгкий поклон и сказал:

– Это большая честь – быть в одном суде с ассистентом мистера Давенпорта.

– Тогда, я думаю, мы больше не будем зря тратить время и вызовем присяжных.

Флетчер посмотрел на лица семи мужчин и пяти женщин, когда они занимали свои места. Раньше профессор посоветовал Флетчеру проследить, не посмотрит ли кто-нибудь из присяжных прямо на обвиняемую, что, возможно, будет означать вердикт «невиновна». Флетчеру показалось, что двое присяжных так и посмотрели на неё, но он не был уверен.

Старшина присяжных встал.

– Достигли ли вы согласия в вердикте по данному делу? – спросил судья.

– Нет, ваша честь, мы не сумели этого сделать, – ответил старшина присяжных.

Флетчер почувствовал, что его ладони потеют ещё больше, чем когда он встал, чтобы обратиться к присяжным. Судья спросил:

– Смогли ли вы принять решение большинством голосов?

– Нет, не смогли, ваша честь, – ответил старшина присяжных.

– Считаете ли вы, что, если дать вам больше времени, вы в конце концов сможете достичь соглашения большинством голосов?

– Не думаю, ваша честь. Мы одинаково расходились во мнениях в течение последних трёх часов.

– Тогда у меня нет иного выбора, как отпустить присяжных. От имени штата я благодарю вас за вашу работу.

Судья повернулся к генеральному прокурору, и в этот момент профессор Абрахамс встал и сказал:

– Простите, ваша честь, я прошу вашего указания относительно небольшого процедурного вопроса.

Судья и генеральный прокурор удивлённо взглянули на него.

– С большим интересом выслушаю вас, мистер Абрахамс.

– Позвольте мне сначала спросить вашу честь, правильно ли я полагаю, что, если будет проведено повторное судебное разбирательство, состав группы защиты должен быть объявлен в течение четырнадцати дней?

– Такова обычная практика, мистер Абрахамс.

– Тогда я могу помочь суду, ясно заявив, что в случае возникновения такой ситуации мистер Давенпорт и я останемся представителями обвиняемой.

– Я благодарю вас за уточнение этого вопроса, – сказал судья, который больше не выглядел удивлённым.

– Стало быть, я должен сейчас спросить вас, мистер Стэмп, – обратился судья к генеральному прокурору, – намерены ли вы просить повторного судебного разбирательства?

Общее внимание переключилось на группу обвинения: все пятеро её членов оживлённо совещались друг с другом. Судья Абернети не делал никакой попытки их поторопить, и через некоторое время мистер Стэмп встал со своего места.

– Мы не считаем, ваша честь, что в интересах штата – проводить повторное судебное разбирательство.

В зале раздались крики «ура», а профессор Абрахамс вырвал из своего блокнота жёлтый листик бумаги и сунул его под нос своему студенту. Флетчер взглянул на этот листок, встал со своего места и прочёл то, что было написано на листке, слово в слово:

– Ваша честь, в данных обстоятельствах я прошу немедленно освободить мою клиентку из-под стражи.

Он взглянул на следующее предложение, написанное профессором, и продолжал читать:

– И я хотел бы выразить благодарность мистеру Стэмпу за высокопрофессиональное ведение обвинения.

Судья кивнул, и мистер Стэмп снова поднялся на ноги.

– Я хотел бы, в свою очередь, – сказал он, – поздравить представителя защиты и его ассистента в их первом деле в суде вашей чести и пожелать мистеру Давенпорту успеха в его, безусловно, многообещающей будущей карьере.

Флетчер улыбнулся Энни, а профессор Абрахамс встал со своего места.

– Я заявляю возражение, ваша честь.

Все обернулись к профессору.

– Я не думаю, что это так безусловно, – сказал он. – Я уверен, что мистеру Давенпорту нужно ещё очень много работать, прежде чем состоится его многообещающая карьера.

– Поддерживаю, – сказал судья Абернети.

* * *

– К тому времени, как мне исполнилось девять лет, мама выучила меня двум языкам, и я поступила в школу в Сторрсе.

– Там я впервые стала учительницей, – сказала Сьюзен.

– Но с ранних лет я обнаружила, что меня больше интересуют цифры, чем слова.

Майкл Картрайт кивнул в знак того, что это он понимает.

– Мне повезло, что у меня был учитель математики, который увлекался статистикой и очень интересовался будущим компьютерной техники.

– Мы всё больше и больше пользуемся компьютерами в нашем страховом бизнесе, – сказал Майкл, набивая трубку.

– Какой величины компьютер в вашей фирме? – спросила Су Лин.

– Примерно с эту комнату.

– Следующее поколение студентов будет работать с компьютерами, по размеру не большими, чем крышка парты, а компьютеры следующего поколения будут умещаться на ладони.

– Вы действительно думаете, что это возможно?

– Техника развивается так быстро, а спрос так велик, что цена компьютеров будет быстро падать. Тогда компьютеры станут такой же обыденной вещью, как в сороковые и пятидесятые годы были телефон и телевизор, и чем больше людей будут покупать компьютеры, тем они будут дешевле и меньше размером.

– Но, конечно, некоторые компьютеры всё ещё останутся большими? – спросил Майкл. – Например, у нашей компании больше сорока тысяч клиентов.

– Не обязательно, – ответила Су Лин. – Компьютер, с помощью которого человека отправили на Луну, был больше этого дома, но мы ещё увидим, что космической капсулой, которая опустится на Марс, будет управлять компьютер размером не больше кухонного стола.

– Не больше кухонного стола? – недоверчиво переспросила Сьюзен.

– В Силиконовой долине, в Калифорнии, разработана новая технология. «Ай-Би-Эм» и фирма «Хьюлетт Паккард» уже обнаружили, что их новейшие модели устаревают через несколько месяцев, а когда к делу подключатся японцы, это будет вопрос нескольких недель.

– Каким образом такие фирмы, как моя, сумеют поспевать за развитием новой техники? – спросил Майкл.

– Вы будете менять компьютеры так же часто, как вы сейчас меняете машины, и в не очень отдалённом будущем вы начнёте носить в кармане информацию о каждом своём клиенте.

– Но, повторяю, – сказал Майкл, – у нашей компании сейчас сорок две тысячи клиентов.

– Это неважно; даже если у вас будет четыреста тысяч клиентов, ручной компьютер сделает ту же работу.

– Но подумайте о последствиях, – сказала Сьюзен.

– Они – просто фантастические, миссис Картрайт, – ответила Су Лин; она помолчала и добавила: – Извините, я слишком много болтаю.

– Нет, нет, – возразила Сьюзен. – Это, конечно, очень интересно, но я хотела расспросить вас о Корее; я всегда мечтала побывать в этой стране. Простите меня за глупый вопрос: вы больше похожи на японцев или на китайцев?

– Ни на тех, ни на других. Мы от них отличаемся, как русские от итальянцев. Корейцы были первоначально племенным народом, и он, возможно, существовал уже во втором веке…

* * *

– И подумать только: я сказал им, что ты – робкая и застенчивая, – заметил Нат, устраиваясь с ней в постели поздно вечером.

– Извини, – сказала Су Лин, – я нарушила золотое правило твоей матери.

– Какое? – спросил Нат.

– Когда встречаются два человека, каждый из них должен говорить не больше половины времени, если три человека – то тридцать три процента времени, если четверо – то двадцать пять процентов и так далее. А я говорила… – она чуть помедлила, – девяносто процентов времени. Мне очень стыдно, что я вела себя так невежливо. Не знаю, что на меня нашло. Я так нервничала. Я уверена, они уже жалеют, что я могу стать женой их сына.

Нат засмеялся.

– Они тебя обожают, – возразил он. – Папа был совершенно загипнотизирован твоими познаниями в компьютерной технике, а мама с упоением слушала о корейских обычаях, хотя ты не упомянула о том, что происходит, когда кореянка пьёт чай с родителями своего ухажёра.

– Это не относится к американцам первого поколения.

– Которые красят губы розовой помадой и носят мини-юбки, – сказал Нат, подняв со столика розовую помаду.

– Нат, я никогда не знала, что ты красишь губы. Это ты во Вьетнаме приобрёл такую привычку?

– Только в ночных операциях. А теперь перевернись.

– Перевернуться?

– Да, – твёрдо сказал Нат. – Я думал, что кореянки приучены к послушанию, так что делай, что тебе приказывают, и перевернись.

Су Лин перевернулась и уткнулась лицом в подушку.

– Каков ваш следующий приказ, капитан Картрайт?

– Сними ночную сорочку, мой цветочек.

– Ты заставляешь это делать всех американских девушек во вторую ночь?

– Сними ночную сорочку.

– Есть, капитан. – Она медленно стянула через голову ночную сорочку. – Что теперь? – спросила она. – Будешь меня бить?

– Нет, это произойдёт в третью ночь, а сейчас я задам тебе вопрос.

Он взял розовую помаду и написал на оливковой коже Су Лин пять слов, после которых поставил вопросительный знак.

– Что вы написали, капитан Картрайт?

– Посмотри сама.

Су Лин выбралась из постели и через плечо посмотрела в зеркало. На её лице засияла улыбка. Она обернулась к Нату, который растянулся на постели, подняв помаду высоко над головой, подошла к нему, взяла помаду и написала у него на груди: «ДА, ВЫЙДУ».

21

– Энни беременна.

– Чудесная новость! – сказал Джимми, когда они вышли из столовой и пошли на свою первую утреннюю лекцию. – Сколько месяцев?

– Месяца два, но теперь твоя очередь дать мне совет.

– Что такое?

– Не забудь, ты – единственный, у кого есть опыт. Ты – отец шестимесячной дочки. Прежде всего, как я могу помочь Энни в следующие семь месяцев?

– Просто старайся ободрять её. Никогда не забывай сказать ей, что она чудесно выглядит, даже если она похожа на кита, выброшенного на берег; а если у неё возникнут дурацкие идеи, подыгрывай ей.

– Какие, например? – спросил Флетчер.

– Джоанна любила на сон грядущий съесть двойную порцию шоколадного мороженого, ну, и я составлял ей компанию, а если она просыпалась глубокой ночью, то требовала ещё порцию.

– Это-таки настоящая жертва!

– Да, конечно, потому что потом всегда приходилось пить рыбий жир.

Флетчер засмеялся.

– Ну, что ещё? – спросил он, когда они подходили к Андерсон-холлу.

– Энни скоро начнёт ходить на специальные предродовые курсы, и тамошние инструкторы обычно советуют мужьям тоже на них ходить, чтобы они знали, каково приходится их жёнам.

– Я буду рад на них ходить, – согласился Флетчер, – особенно если смогу есть всё это мороженое.

Они поднялись по ступенькам и вошли в здание.

– Не торопись радоваться: у Энни это может быть лук или маринованные огурцы, – сказал Джимми.

– М-да, это уже не так заманчиво.

– А теперь – насчёт подготовки к родам. Кто будет помогать Энни?

– Мама хочет пригласить мисс Никол, мою старую няньку, которая сейчас на пенсии, но Энни и слышать об этом не хочет. Она намерена воспитывать ребёнка без посторонней помощи.

– Джоанна, не раздумывая, приняла бы помощь мисс Никол. Насколько я помню эту старушку, она бы с радостью согласилась красить детскую комнату – не то что менять пелёнки.

– У нас нет детской комнаты, – сказал Флетчер. – Только лишняя комната.

– Тогда эта комната будет превращена в детскую, и Энни захочет, чтобы её заново покрасили, пока она будет ходить по магазинам и выбирать себе новый гардероб.

– У неё уже платьев – больше, чем нужно.

– Ни одна женщина с этим не согласится, – сказал Джимми. – К тому же, через несколько месяцев она ни в одно платье не влезет. И это – ещё до того, как она начнёт думать, что нужно ребёнку.

– Я должен подыскать себе работу официанта или бармена, – сказал Флетчер.

– Но, безусловно, твой отец сможет…

– Я не собираюсь провести всю жизнь, выжимая деньги из моего старика.

– Имей мой отец столько денег, сколько твой, я бы ни дня не работал.

– Нет, если бы ты не работал, Джоанна никогда не согласилась бы выйти за тебя замуж.

– Не думаю, что тебе придётся стать барменом, потому что после твоего триумфа в деле миссис Кирстен ты летом сможешь выбирать любую юридическую работу. И, насколько я знаю мою крошку-сестрёнку, она не допустит, чтобы ты закончил курс не первым. – Джимми помедлил. – Почему бы тебе не поговорить с моей матерью? Она очень помогла Джоанне с кучей домашних проблем и при этом нисколько не казалась навязчивой. Но я бы ожидал чего-нибудь взамен.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Флетчер.

– Ну, для начала, хотя бы как насчёт денег твоего отца? – спросил он с ухмылкой.

Флетчер засмеялся.

– Ты хочешь деньги моего отца за то, чтобы попросить мать помогать её дочери готовиться к родам её внука или внучки? Знаешь, Джимми, я думаю, ты мог бы стать очень успешным адвокатом по бракоразводным делам.

* * *

– Я решил баллотироваться в президенты студенческого сената, – объявил Нат, даже не сказав, против кого он собирается выставить свою кандидатуру.

– Это хорошая новость, – сказал Том, – но что думает об этом Су Лин?

– Я бы не сделал даже первого шага, если бы она сама это не предложила. И она также хочет участвовать в кампании. Она хочет отвечать за голосование и за всё, что имеет отношение к цифрам и к статистике.

– Значит, одна проблема уже решена, – сказал Том. – Ты назначил руководителя своей кампании?

– Да, как только ты вернулся в Йель, я думал-думал и решил остановиться на парне по имени Джо Стайн. В прошлом он руководил двумя кампаниями, и, к тому же, он обеспечит нам еврейские голоса.

– А есть евреи в Коннектикутском университете?

– В Америке евреи есть везде, а в нашем колледже их – четыреста восемнадцать, и мне нужны все их голоса.

– Так каково твоё просвещённое мнение относительно будущего Голанских высот? – спросил Том.

– Я даже не знаю, где они находятся, – ответил Нат.

– Значит, к завтрашнему дню тебе надо бы это узнать.

– Интересно, что Эллиот думает о Голанских высотах?

– Бьюсь об заклад: он думает, что они должны всегда оставаться частью Израиля, и ни одного дюйма не следует отдавать палестинцам, – ответил Том.

– А что он будет говорить палестинцам?

– Их в колледже – кот наплакал, так что о них можно не беспокоиться.

– Это, конечно, облегчает положение.

– Теперь ты должен подготовить свою вступительную речь и обдумать, где ты её произнесёшь.

– Я думал про Рассел-холл.

– Но там только четыреста мест. Есть что-нибудь побольше?

– Да, – сказал Нат. – В Ассембли-холле – больше тысячи, и Эллиот уже сделал свою первую ошибку: когда он читал там свою вступительную речь, зал казался полупустым. Нет, я уж лучше выберу зал, где люди будут сидеть на подоконниках и на полу, и даже стоять снаружи, если не попадут внутрь: это произведёт гораздо больше впечатления на голосующих.

– Тогда как можно скорее назначь дату и закажи зал, займись составом своей команды.

– О чём ещё мне нужно побеспокоиться?

– О благодарственной речи, и не забудь поговорить с каждым студентом, которого встретишь – ты помнишь рутину: «Привет, меня зовут Нат Картрайт, я выставляю свою кандидатуру на пост президента сената, так что надеюсь на вашу поддержку». Затем выслушай, что они скажут, потому что если они увидят, что тебя интересуют их взгляды, больше шансов, что они за тебя проголосуют.

– Что-нибудь ещё?

– Без стеснения используй Су Лин и попроси её заняться такой же рутиной со всеми студентками, потому что она теперь – одна из самых популярных женщин в колледже: ещё бы, она осталась в Коннектикуте, когда ей предложили Гарвард.

– Не напоминай мне об этом, – сказал Нат. – Это – всё? Ты, кажется, ничего не упустил.

– Да, я приеду и помогу тебе в последние десять дней семестра, но официально я не могу входить в твою команду.

– Почему?

– Потому что Эллиот всем скажет, что твоей кампанией руководит чужак. И, что ещё хуже, сын банкира-миллионера из Йеля. Не забывай, что ты выиграл бы свою прошлую кампанию, если бы Эллиот тебя не надул, так что будь готов к какому-нибудь грязному трюку с его стороны.

– Какому, например?

– Если бы я мог это предвидеть, я бы руководил штабом президента Никсона.

* * *

– Как я выгляжу? – спросила Энни, устраиваясь на переднем сиденье машины и застегивая ремень.

– Ты выглядишь чудесно, дорогая, – ответил Флетчер, даже не взглянув на неё.

– Неправда! Я выгляжу ужасно – и в такой важный день!

– Это, наверно, всего лишь междусобойчик дюжины студентов.

– Сомневаюсь, – сказала Энни. – Это было такое красивое приглашение, написанное от руки, и даже я заметила слова: «Постарайтесь приехать, там будет кое-кто, кого я хочу с вами познакомить».

– Ну, скоро мы узнаем, кто это такой, – сказал Флетчер, паркуя свой старый «форд» позади лимузина, который окружало полдюжины агентов секретной службы.

– Кто это может быть? – спросила Энни, когда Флетчер помогал ей выйти из машины.

– Понятия не имею, но…

– Рад вас видеть, Флетчер, – сказал профессор, подошедший к передней дверце. – И вас тоже, миссис Давенпорт; я хорошо вас помню, потому что пару недель назад я сидел позади вас в суде.

– И я была тогда немного более стройной, – с улыбкой сказала Энни.

– Но не более красивой, – парировал Абрахамс. – Могу я спросить, когда ожидаются роды?

– Через десять недель, сэр.

– Прошу, называйте меня Карл, – сказал профессор. – Я чувствую себя моложе, когда студентка Вассара называет меня по имени. Но, должен добавить, эту привилегию я не смогу распространить на вашего мужа ещё по крайней мере год. – Он обнял Энни за плечи. – Пойдёмте, я кое-кого хочу вам представить.

Флетчер и Энни последовали за профессором в большую гостиную, где несколько гостей беседовали друг с другом. Похоже, Флетчер и Энни прибыли последними.

– Мистер вице-президент, позвольте представить вам Энни Давенпорт.

– Добрый вечер, мистер вице-президент.

– Привет, Энни, – сказал Спиро Эгнью, выбрасывая вперёд руку. – Мне сказали, что вы вышли замуж за очень умного парня.

Карл громко прошептал:

– Энни, постарайтесь не забывать, что политики имеют склонность преувеличивать, потому что они всегда надеются получить ваш голос.

– Знаю, Карл, мой отец – политик.

– Боже правый! – воскликнул Эгнью.

– Но он, по-вашему, – не правый, а левый, – ответила Энни. – Он – лидер большинства в коннектикутском сенате.

– Левый? Неужели среди нас сегодня нет республиканцев?

– А это, мистер вице-президент, муж Энни – Флетчер Давенпорт.

– Привет, Флетчер, ваш отец – тоже демократ?

– Нет, сэр, он – зарегистрированный член республиканской партии.

– Прекрасно! Значит, у вас в доме мы получим по крайней мере два голоса.

– Нет, сэр, моя мать вас и на порог не пустит.

Вице-президент расхохотался.

– Не знаю, как это отразится на вашей репутации, Карл.

– Я буду продолжать оставаться нейтральным, Спиро, я – не политик. Однако могу я оставить вам Энни? Потому что я хочу познакомить Флетчера ещё кое с кем.

Флетчер был озадачен, потому что он решил, что профессор в своём приглашении имел в виду вице-президента, но он послушно пошёл следом за профессором к группе людей, стоявших у камина в дальнем конце комнаты.

– Билл, это – Флетчер Давенпорт. Флетчер, это – Билл Александер из компании «Александер…».

– «… Дюпон и Белл», – закончил Флетчер, пожимая руку старшему партнёру одной из самых престижных нью-йоркских юридических фирм.

– Я давно хотел с вами познакомиться, – сказал Билл Александер. – Вы смогли сделать то, чего мне не удалось добиться за тридцать лет.

– Что это было, сэр?

– Заманить Карла к себе ассистентом при слушании одного из моих судебных дел – так как вам это удалось?

Билл Александер и Абрахамс затаили дыхание, ожидая, что ответит Флетчер. Флетчер сказал:

– У меня не было выбора, сэр. Он навязал мне себя в высшей степени непрофессионально, но вы должны понять, что он был в отчаянном положении: ведь никто не предлагал ему никакой судебной работы с 1938 года.

Оба засмеялись.

– Я должен спросить вас, оправдал ли он свой гонорар, который, должно быть, был очень большим, учитывая, что вы спасли эту женщину от тюрьмы.

– Да, гонорар-таки был очень большим, – ответил Абрахамс, предупредив ответ своего юного гостя.

Он протянул руку к книжной полке за спиной Билла Александера и достал экземпляр «Судебных процессов Кларенса Дарроу».

Александер взял книгу.

– У меня, конечно, тоже есть эта книга, – сказал он.

– И у меня тоже была, – сказал Абрахамс. – Но не первое издание с дарственной надписью и суперобложкой в идеальном состоянии. Это – поистине находка для любого коллекционера.

Флетчер вспомнил бесценный совет своей матери: «Постарайся выбрать то, что человеку доставит настоящее удовольствие, это не обязательно должно стоить много денег».

* * *

Нат оглядел свою предвыборную команду – восемь парней и шесть девушек – и попросил каждого из них вкратце рассказать о себе. Затем он распределил между ними их обязанности. Нат был в восторге от стараний Су Лин: следуя совету Тома, она сумела собрать группу из очень разных студентов, которые давно хотели, чтобы Нат выставил свою кандидатуру.

– Ладно, начнём с финансовой процедуры, – сказал Нат.

Джо Стайн встал.

– Поскольку кандидат ясно дал понять, что ни один взнос не должен превышать одного доллара, я увеличил численность группы по сбору средств, чтобы можно было обратиться к как можно большему числу студентов. Эта группа встречается раз в неделю, обычно по понедельникам. Будет полезно, если перед ними как-нибудь выступит сам кандидат.