Текст книги "Дети судьбы"

Автор книги: Джеффри Арчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)

Она больше не напоминала ему, что это отвратительно.

* * *

Флетчер хорошо помнил этот случай.

Матт Канлифф попросил его доставить какой-то документ для подписи в контору компании «Хиггс и Данлоп».

– Обычно я поручаю такое дело среднему юридическому персоналу, – объяснил Матт. – Но мистеру Александеру потребовалось больше месяца, чтобы договориться об условиях, и он не хочет, чтобы в последний момент возникли какие-нибудь заковыки, которые дадут им ещё один предлог, чтобы не подписать.

Флетчер рассчитывал вернуться через полчаса, потому что ему нужно было только получить четыре подписи под соглашением и завизировать эти подписи. Однако когда Флетчер вернулся через два часа и сообщил своему боссу, что документы не были ни подписаны, ни завизированы, Матт положил перо и посмотрел на Флетчера в ожидании объяснения.

Когда Флетчер прибыл в контору «Хиггса и Данлопа», его заставили ждать в приёмной, сказав, что партнёр, который должен подписать документ, ещё не вернулся с обеда. Флетчер удивился, потому что именно этот партнёр – мистер Хиггс – назначил ему встречу на час дня, и Флетчер пропустил свой собственный обед, чтобы не опоздать.

Пока Флетчер ждал в приёмной, он прочёл соглашение и ознакомился с его условиями. После достижения договорённости о приобретении контрольного пакета акций стороны не могли договориться о размере компенсации партнёру, и потребовалось много времени, прежде чем «Александер, Дюпон и Белл» и «Хиггс и Данлоп» смогли условиться об окончательной цифре.

В час пятнадцать Флетчер посмотрел на секретаршу, которая извинилась и предложила ему вторую чашку кофе. Флетчер поблагодарил её; в конце концов, не по её вине ему пришлось ждать. Но когда он ещё раз прочёл документ и выпил ещё три чашки кофе, то решил, что мистер Хиггс либо груб, либо непунктуален.

Флетчер снова посмотрел на часы. Было без двадцати пяти минут два. Он вздохнул и спросил секретаршу, может ли он пройти в туалет. Она на момент замешкалась, но потом протянула ему ключ.

– Туалет – этажом выше, – сказала она. – Он – только для партнёров и для самых важных клиентов, так что если вас спросят, скажите, что вы – клиент.

Туалет был пуст, и, не желая подводить секретаршу, Флетчер заперся в крайней кабинке. Он уже застёгивал брюки, когда в туалет вошли два человека, один из которых, судя по его голосу, только что вернулся с долгого обеда, на котором пил не только воду.

Первый голос:

– Хорошо, что это улажено. Ничто меня так не радует, как возможность обвести вокруг пальца фирму «Александер, Дюпон и Белл».

Второй голос:

– Они отправили ко мне посыльного. Я велел секретарше заставить его посидеть в приёмной и немного попотеть.

Флетчер вынул из кармана авторучку и осторожно потянул к себе рулон туалетной бумаги.

Первый голос:

– О чём вы в конце концов договорились?

Второй голос:

– Очень хорошая сделка – миллион триста двадцать пять тысяч долларов – куда больше, чем мы ожидали.

Первый голос:

– Клиент должен быть в восторге.

Второй голос:

– Я только что с ним обедал. Он заказал бутылку «Шато-Лафитта» 52-го года; ведь раньше мы ему сказали, чтобы он ожидал полмиллиона, и он уже был готов этим удовлетвориться – по понятным причинам.

Первый голос, со смешком:

– Мы получаем плату в зависимости от суммы, полученной клиентом?

Второй голос:

– Конечно. Пятьдесят процентов с суммы свыше полумиллиона.

Первый голос:

– Итак, фирма получит чистых четыреста семнадцать с половиной тысяч. А что вы имеете в виду, говоря «по понятным причинам»?

Из крана полилась вода.

– Нашей главной проблемой был банк клиента – компания сейчас в овердрафте [47]47
  Овердрафт – форма краткосрочного кредита, списание средств по счёту сверх остатка на нём, предоставляется банками наиболее надёжным клиентам.


[Закрыть]на сумму семьсот двадцать тысяч долларов, и если мы не покроем полную сумму ко дню закрытия бизнеса – то есть к пятнице, – они грозятся ничего не заплатить, и это значило бы, что мы не получили бы даже… – Кран закрылся. – … первоначальных пятисот тысяч долларов, и это – после нескольких месяцев переговоров.

Второй голос:

– Жаль только одного.

Первый голос:

– Чего?

Второй голос:

– Что нельзя сказать этим снобам из «Александера, Дюпона и Белла», что они не умеют играть в покер.

Первый голос:

– Верно. Но, возможно, я немного позабавлюсь… – Дверь открылась. – … с их посыльным. – Дверь закрылась.

Флетчер свернул туалетную бумагу и сунул её в карман. Он вышел из кабинки и быстро вымыл руки, а потом по пожарной лестнице спустился на один этаж. Войдя в приёмную, он протянул секретарше ключ.

– Спасибо, – сказала секретарша; в это время зазвонил телефон. – Вы – как раз вовремя. Если вы подниметесь на лифте на одиннадцатый этаж, мистер Хиггс готов вас принять.

– Спасибо.

Флетчер вышел из приёмной, вызвал лифт и спустился на нижний этаж.

Матт Канлифф разматывал туалетную бумагу, когда зазвонил телефон.

– Мистер Хиггс на линии «один», – сказала секретарша.

– Скажите ему, что меня нет, – сказал Матт, подмигивая Флетчеру.

– Он спрашивает, когда вы будете?

– Не раньше конца рабочего дня в пятницу.

26

Флетчер не помнил, чтобы он кого-нибудь так невзлюбил с первой встречи.

Старший партнёр пригласил Флетчера и Логана к себе в кабинет на чашку кофе; само по себе это было необычное событие. Когда они вошли, он представил им одного из новых практикантов.

– Я хочу представить вам Ралфа Эллиота, – начал Билл Александер.

Прежде всего Флетчер удивился, почему Билл Александер выбрал именно Ралфа Эллиота из двух успешных кандидатов. Он быстро понял, почему.

– Я решил в этом году лично курировать одного из практикантов. Я хочу знать, как рассуждает новое поколение, и поскольку в Стэнфорде у Ралфа были очень высокие оценки, я выбрал его.

Флетчер вспомнил, как Логан удивился, что племянник Александера вообще попал в окончательный список, и они оба решили, что мистер Александер переубедил возражавших ему других партнёров.

– Надеюсь, вы хорошо примете Ралфа.

– Конечно, – сказал Логан. – Почему бы вам с нами не пообедать?

– Да, я уверен, что смогу, – ответил Эллиот, как будто делая им одолжение.

За обедом Эллиот не упустил ни одной возможности напомнить им, что он – племянник старшего партнёра; это было как бы предупреждение, на случай если Флетчер или Логан с ним не поладят. Эта угроза только сблизила Флетчера и Логана.

– Теперь он говорит всем и каждому, что он первым станет партнёром фирмы ещё до истечения семилетнего срока, – сказал Флетчер Логану за выпивкой через несколько дней.

– Знаешь, он такой хитрый стервец, что я не удивлюсь, если так и будет, – ответил Логан.

– Как, по-твоему, он сумел стать президентом студенческого совета в Коннектикутском университете, если он обращался со всеми так, как он обращается с нами?

– Может быть, никто не отважился против него выступить.

– Ну, ладно, я должен бежать, чтобы не опоздать на поезд, иначе Энни начнёт думать, что у меня появилась другая женщина.

– Я тебе завидую, – сказал Логан.

– Почему?

– Завидую тому, что у тебя – такой прочный брак. Энни даже в голову не придёт, что ты можешь заглядеться на другую женщину.

– Мне очень повезло, – сказал Флетчер. – Может быть, когда-нибудь и тебе повезёт. Мег – секретарша в приёмной – с тебя глаз не сводит.

– Которая из них Мег? – спросил Логан.

Флетчер пошёл получать своё пальто. Пройдя всего несколько ярдов по Пятой авеню, он увидел, что навстречу ему идёт Эллиот. Флетчер скользнул в какой-то подъезд и подождал, пока Эллиот пройдёт мимо. Выйдя снова на улицу, под холодный ветер, он сунул руку в карман, чтобы вынуть шарф, но его там не было. Он чертыхнулся. Должно быть, он оставил шарф в баре. Ладно, можно забрать его завтра. Он снова чертыхнулся, вспомнив, что Энни подарила ему этот шарф на Рождество, и повернул назад.

Вернувшись в бар, он спросил девушку в раздевалке, не видела ли она красный шерстяной шарф.

– Да, – ответила она. – Он, должно быть, выпал из рукава вашего пальто, я нашла его на полу.

– Спасибо, – сказал Флетчер. Он повернулся, чтобы уйти, не ожидая, что Логан всё ещё стоит у бара. Он застыл, увидев, с кем тот разговаривает.

* * *

Нат крепко спал.

La Dévaluation Française [48]48
  La Dévaluation Française (франц.) – девальвация во Франции.


[Закрыть]– три простых слова на ленте телетайпа вызвали панику.

Через тридцать секунд у кровати Ната зазвонил телефон и Нат сразу же приказал Адриану:

– Как можно скорее избавьтесь от франков.

Он выслушал вопрос и ответил:

– Доллары.

Нат не мог вспомнить дня за последние десять лет, когда бы он утром не побрился. На этот раз он не побрился.

Когда он вышел из ванной, Су Лин уже проснулась.

– Что случилось? – спросила она, протирая глаза.

– Французы девальвировали франк на семь процентов.

– Это хорошо или плохо?

– Это зависит от того, сколько у нас франков. Я оценю положение, как только доберусь до компьютера.

– Через несколько лет у тебя будет компьютер на письменном столе, так что тебе не нужно будет бежать в контору, – сказала Су Лин, опускаясь обратно на подушки, так как будильник около кровати показывал 5:45.

Нат поднял трубку. Адриан всё ещё был на проводе.

– Довольно трудно избавиться от франков; почти никто, кроме французского правительства, их не покупает, а оно не сможет долго поддерживать курс.

– Продолжайте продавать. Покупайте иены, германские марки и швейцарские франки, но ничего больше. Я приеду через пятнадцать минут. Стивен уже там?

– Нет, но он едет сюда. У меня отняло немало времени узнать, в чьей он постели.

Нат положил трубку, поцеловал жену и побежал к двери.

– Ты – без галстука, – сказала Су Лин.

– К вечеру я, наверно, буду и без рубашки, – ответил Нат.

Когда они переехали из Бостона в Манхэттен, Су Лин нашла квартиру неподалёку от Уолл-стрит. После того как Нат получил очередную премию, она изящно обставила четыре комнаты, так что Нат смог приглашать на ужин своих коллег и даже некоторых клиентов. На стенах висело несколько картин.

Когда Нат ушёл, Су Лин снова заснула.

Нат не стал ждать лифта, а сбежал по лестнице, прыгая через одну или две ступеньки. В обычный день он встал бы в шесть часов, позвонил в контору и спросил, каково положение. Затем он принял бы душ, побрился и оделся к половине седьмого. Пока Су Лин готовила завтрак, он почитал бы «Уолл-стрит Джорнэл» и вышел из дому примерно в семь часов. Даже в проливной дождь он прошёл бы пешком пять кварталов до работы, по дороге купив газету «Нью-Йорк Таймс». Он начал бы чтение с финансового раздела, и, если бы заголовок привлёк его внимание, Нат прочёл бы статью на ходу и сидел бы у себя за столом в семь двадцать. Но «Нью-Йорк Таймс» сообщит о девальвации французского франка лишь на следующее утро, а к тому времени для всех банковских служащих это будет уже древняя история.

Выйдя на улицу, Нат схватил первое попавшееся такси, вынул из бумажника десятидолларовую бумажку и сказал:

– Мне нужно быть там вчера вечером.

Таксист сразу тронулся с места и через пять минут остановился у конторы Ната. Нат вбежал в здание и ворвался в первый свободный лифт. В лифте было полно маклеров, говоривших в полный голос. Нат не узнал ничего нового, кроме того, что французское Министерство финансов объявило о девальвации в десять часов утра по центральноевропейскому времени. Он ругался про себя каждый раз, как лифт останавливался: это случилось семь раз, пока он добрался до одиннадцатого этажа.

Стивен и Адриан были на своих местах.

– Какие последние новости? – спросил он, сбрасывая пальто.

– Всё идёт ко дну, – сказал Стивен. – Французы девальвировали франк на семь процентов, но рынки считают, что это слишком мало и слишком поздно.

Нат посмотрел на свой экран.

– А другие валюты?

– Фунт, лира и песета опускаются. Доллар поднимается, иена и швейцарский франк стоят твёрдо, а марка подскакивает.

Нат продолжал смотреть на экран, следя, как цифры каждую секунду двигаются вверх и вниз.

– Постарайтесь купить побольше иен, – сказал он, увидев, что фунт опустился ещё на один пункт.

– Сколько купить? – спросил Стивен.

– Десять миллионов по 2068.

– И продавайте все фунты и лиры, потому что они, того гляди, девальвируются, – сказал Нат.

– Какой курс?

– Плевать, какой курс, продавайте, – сказал Нат, – и переходите на доллары. Бушует ураган, все попытаются найти пристанище в Нью-Йорке.

Нат сам себе удивлялся, как спокойно он себя чувствует среди шума и проклятий, звучавших вокруг.

– Мы израсходовали все лиры, – сказал Адриан, – и нам предлагают иены по курсу 2027.

– Покупайте, – прокричал Нат, глядя на экран.

– У меня больше нет гульденов, – крикнул Адриан.

– Переведи их все в швейцарские франки.

– Ты хочешь продать все наши германские марки? – спросил Стивен.

– Нет.

– Хочешь их купить?

– Нет. Они стоят твёрдо и не движутся ни вниз, ни вверх.

Через двадцать минут он перестал принимать решения, и ему осталось только смотреть на экран и подсчитывать, какой нанесён ущерб. По мере того как все валюты продолжали опускаться, Нат понял, что другие пострадали больше его. Это его мало утешало.

Если бы только французы подождали до середины дня – обычное время объявлять девальвацию, – он в это время был бы уже у себя за столом.

– Проклятые французы! – выругался Адриан.

– Умные французы! – отозвался Нат. – Девальвировали франк, когда мы спали.

* * *

На следующее утро, когда Флетчер в поезде по пути на работу прочёл в газете «Нью-Йорк Таймс» о девальвации французского франка, это его нисколько не взволновало. Сообщалось, что несколько банков потерпели серьёзные убытки, и два или три банка даже известили Комиссию по ценным бумагам и биржам о своей неплатёжеспособности. Флетчер перевернул страницу и прочёл краткую биографию человека, который, по всей вероятности, будет баллотироваться против Джералда Форда на пост президента Соединённых Штатов. Флетчер почти ничего не знал об этом Джимми Картере, кроме того, что он был губернатором Джорджии и владельцем большой арахисовой фермы. Он подумал о собственных политических амбициях, которые отложил на будущее, пока укрепляет своё положение в фирме «Александер, Дюпон и Белл».

Флетчер решил записаться в нью-йоркскую кампанию поддержки Картера и посвятить ей своё свободное время. Свободное время? Родители жаловались, что они его почти не видят. Энни работала в ещё одном благотворительном совете, а Люси заболела ветрянкой. Когда он позвонил своей матери, чтобы узнать, была ли у него когда-нибудь ветрянка, она сказала ему: «Хелло, незнакомец!» Однако он забыл обо всём этом, как только прибыл в контору.

Первый намёк на то, что что-то случилось, обронила Мег, когда он с ней поздоровался.

– Сегодня в восемь тридцать – общее собрание сотрудников фирмы, – сказала она.

– Вы знаете, по какому поводу собрание? – спросил Флетчер, сразу же поняв, что это – глупый вопрос. В фирме строго соблюдалась конфиденциальность.

Когда Флетчер около половины девятого вошёл в конференц-зал, там уже сидели некоторые партнёры, которые перешёптывались между собой. Он быстро сел за стулом Матта. Могла ли девальвация франка в Париже повлиять на дела юридической фирмы в Нью-Йорке? Едва ли. Хотел ли старший партнёр поговорить о сделке с фирмой «Хиггс и Данлоп»? Нет, это был не его стиль. Флетчер оглядел председательский стол. Если кто-нибудь из партнёров знал, о чём пойдёт речь, они этого не показывали. Но это явно была дурная новость, потому что хорошую новость обычно объявляли на вечернем собрании в шесть часов.

В восемь двадцать четыре в зал вошёл старший партнёр.

– Я должен извиниться за то, что оторвал вас от работы, – начал он. – Но случилось нечто такое, о чём я не мог бы сообщить во внутреннем меморандуме или в своём месячном отчёте. – Он помолчал и прокашлялся. – Сила нашей фирмы заключалась в том, что она никогда не была замешана в скандалах личного или финансового характера. Поэтому я считаю, что даже малейший намёк на эту проблему должен быть решён как можно скорее. – Флетчер был ещё более озадачен. – Мне сообщили, что один из сотрудников нашей фирмы был замечен в баре, который нередко посещают юристы из конкурирующей организации. – Флетчер подумал: «Я постоянно это делаю, едва ли это – преступление». – И хотя в этом, конечно, нет ничего предосудительного, в данном случае это могло привести к некоторым последствиям, которые неприемлемы для фирмы «Александер, Дюпон и Белл». К счастью, другой наш сотрудник, имея в виду интересы нашей фирмы, счёл своим долгом сообщить мне о том, что могло бы породить нежелательную ситуацию. Сотрудник, которого я имею в виду, был замечен в баре беседующим с человеком из конкурирующей фирмы. Затем он ушёл из бара приблизительно в десять часов вместе с этим человеком, взял такси и поехал к нему домой в Вест-Сайд; он, сотрудник, вышел из его дома лишь в шесть тридцать утра и вернулся к себе домой. Я уже встретился с ним, и он не сделал попытки отрицать свои отношения с юристом из конкурирующей фирмы; я рад сообщить, что он сделал разумный шаг и сразу же подал заявление об уходе по собственному желанию. – Мистер Александер помолчал. – Я благодарен другому нашему сотруднику, который счёл своим долгом сообщить мне обо всём этом.

Флетчер взглянул на Ралфа Эллиота, который весьма неискусно пытался изобразить удивление. Флетчер вспомнил, как он увидел Эллиота на 5-й авеню после того, как выпил с Логаном. Он понял, что старший партнёр говорит именно о Логане.

– Я хотел бы напомнить всем присутствующим, – продолжал Билл Александер, – что не следует обсуждать эту историю с кем бы то ни было в обществе или в личной беседе.

Затем старший партнёр встал и вышел, не сказав больше ни слова.

Флетчер подумал, что было бы дипломатично уйти одним из последних. Когда все партнёры фирмы вышли, он поднялся и медленно пошёл к двери. По пути в кабинет он услышал за собой шаги, но не обернулся, пока его не догнал Эллиот.

– Вы же были вместе с Логаном в этом баре в тот вечер, правда? – спросил он. – Но я ничего об этом не сказал своему дяде.

Флетчер не ответил, и Эллиот ушёл, но как только Флетчер сел за свой стол, он сразу же записал слова, которыми Эллиот ему пригрозил.

Единственной его ошибкой было то, что он сразу же не сказал об этом Биллу Александеру.

* * *

Одной из вещей, которыми Нат восхищался в Су Лин, было то, что она ни разу не сказала ему: «А ведь я тебя предупреждала!» – хотя она так много раз его предупреждала, что сейчас имела полное право это сказать.

– Ну и что теперь будет? – спросила она.

– Теперь я должен решить, сразу ли мне уволиться или ждать, когда меня уволят.

– Но ведь Стивен – глава вашего отдела, и даже Адриан – старше тебя по званию.

– Знаю, но я подписывал приказы продавать и покупать, и никто не поверит, что они играли в этом первую скрипку.

– Много ли банк потерял?

– Чуть меньше полмиллиона долларов.

– Но за последние пару лет ты заработал для них гораздо больше.

– Верно, но после того что случилось, главы других отделов считают меня ненадёжным сотрудником, и они всегда будут опасаться, что такое может случиться снова. Стивен и Адриан уже сторонятся меня, как только могут; они ведь тоже не хотят остаться без работы.

– Но ты всё ещё способен заработать для банка большую прибыль, так почему они должны захотеть тебя уволить?

– Потому что они всегда смогут найти мне замену; каждый год факультеты бизнеса кончают сотни новых выпускников.

– Но не твоего калибра.

– А мне казалось, что ты меня не одобряешь…

– Я не сказала, что одобряю, – ответила Су Лин. – Но это не значит, что я не признаю твоих способностей. – Она помедлила. – А кто-нибудь другой не предложит тебе работу?

– Едва ли мне начнут звонить так же часто, как месяц тому назад, и, значит, мне придётся начать звонить самому.

Су Лин обняла мужа.

– Во Вьетнаме тебе было хуже, а в Корее – мне, но ты не дрожал от страха. – Нат уже почти забыл, что произошло в Корее, хотя Су Лин всё это ещё явно тревожило.

– Как насчёт Картрайтовского фонда? – спросила Су Лин, когда Нат помогал ей накрывать на стол.

– Он потерял примерно пятьдесят тысяч, но всё ещё за год дал небольшую прибыль. Кстати, мне нужно позвонить мистеру Расселу и извиниться.

– Но ведь ты же в прошлом принёс ему солидную прибыль.

– Поэтому он мне так доверял, – ответил Нат. – Чёрт возьми, я должен был это предвидеть. Что, по-твоему, я должен сделать?

Су Лин подумала и ответила:

– Уволиться и найти настоящую работу.

* * *

Флетчер набрал номер сам, а не через секретаршу.

– Ты можешь со мной пообедать? – спросил он, а потом помедлил. – Нет, нам нужно встретиться где-нибудь, где нас никто не узнает. – Пауза. – Это на западе 57-й улицы? – Пауза. – Хорошо, увидимся там в половине первого.

Флетчер прибыл в ресторан на несколько минут раньше назначенного срока. Его гость уже его ждал. Оба заказали по салату, и Флетчер взял ещё кружку пива.

– Мне казалось, ты никогда не пьёшь за обедом.

– Сегодня – одно из редких исключений, – ответил Флетчер. И он рассказал своему другу, что произошло нынешним утром.

– Но сейчас 1976 год, а не 1776-й, – сказал Джимми.

– Знаю, но, кажется, вокруг всё ещё бродят два-три динозавра, и бог знает что ещё этот стервец Эллиот порассказал своему дяде.

– Кажется, этот ваш Эллиот – порядочный мерзавец. Смотри в оба: как бы он и тебе не устроил какую-нибудь пакость.

– О себе я сам позабочусь, – сказал Флетчер. – Но я беспокоюсь о Логане.

– Но если он – такой хороший работник, как ты говоришь, он быстро найдёт себе место.

– Только не после того, как Биллу Александеру позвонят и спросят, почему Логан так неожиданно уволился.

– Ни один юрист не отважится сказать, что если кто-то – голубой, то это – повод для увольнения.

– Александер и не будет это говорить, – сказал Флетчер. – При данных обстоятельствах ему только нужно будет сказать: «Я предпочёл бы не обсуждать этот вопрос, он – чересчур деликатного свойства», – и такой ответ – куда вреднее для Логана. – Флетчер глотнул ещё пива. – Я должен тебе сказать, Джимми, что если бы вашей фирме повезло нанять Логана, вы бы никогда не пожалели об этом.

– Я сегодня же поговорю со старшим партнёром и сообщу тебе, что он ответит. Ну а как моя крошка-сестрёнка?

– Постепенно втягивается в реджвудскую рутину, в том числе – в книжный клуб, в местную плавательную команду и в кампанию по привлечению доноров. Наша следующая проблема будет в том, в какую школу отправить Люси.

– Хочкис сейчас берёт девочек, – сказал Джимми, – и мы собираемся…

– Интересно, что об этом думает сенатор? – спросил Флетчер, допивая пиво. – Кстати, как он?

– Очень устаёт: он ведь всегда только то и делает, что готовится к будущим выборам.

– Но никто не сможет победить Гарри на выборах. Он – самый популярный политик в штате.

– Это ты емускажи, – ответил Джимми. – Когда я в последний раз его видел, он прибавил в весе пятнадцать фунтов и был в очень плохой форме.

Флетчер посмотрел на часы.

– Передай старикану мой привет и скажи ему, что мы с Энни постараемся в один из ближайших уикендов выбраться в Хартфорд. – Он помолчал. – И помни: мы с тобой сегодня не встречались.

– Ты становишься параноиком, – сказал Джимми, – и именно на это, небось, ваш Эллиот и рассчитывает.

* * *

На следующее утро Нат уволился и почувствовал облегчение, когда Су Лин приняла это как должное. Но легко ей было советовать ему найти «настоящую работу», когда он мог квалифицированно заниматься только одним делом.

Когда он пришёл в свой кабинет, чтобы забрать личные вещи, у него было ощущение, что к его столу прикреплено предупреждение о карантине. Его бывшие коллеги, не здороваясь, проходили мимо, а те, кто сидел за столами, говорили по телефону и смотрели в другую сторону.

Он нагрузил своими вещами такси и трижды заполнял ими лифт, прежде чем перевёз всё своё добро домой.

Он сел за письменный стол. Телефон не звонил. Квартира казалась удивительно пустой без Су Лин и Льюка; он привык к тому, что они встречают его, когда он приходит домой с работы. Слава Богу, Льюк слишком юн, чтобы понимать, что происходит.

В полдень он пошёл на кухню, открыл банку мясных консервов и высыпал их на сковородку, добавил масла и два яйца и подождал, пока это всё не зажарилось.

Пообедав, он напечатал список финансовых учреждений, с которыми имел дело за прошлый год, и сел им звонить. Он начал с банка, откуда ему позвонили всего несколько дней назад.

– О, привет, Нат! Мы в минувшую пятницу взяли человека на это место.

– Добрый день, Нат! Это – интересное предложение; дай мне пару дней подумать, и я тебе позвоню.

– А, здравствуйте, мистер Картрайт, рад вас слышать, но…

Закончив звонки по своему списку, Нат положил трубку. На него явно не было спроса. Он проверил свой текущий счёт. На нём всё ещё была изрядная сумма, но надолго ли её хватит? Он посмотрел на картину маслом, висящую над столом. «Обнажённая, откинувшаяся назад» Камуана. [49]49
  Шарль Камуан (1879–1965) – французский художник-постимпрессионист.


[Закрыть]Интересно, скоро ли ему придётся вернуть одну из своих любовниц галерейному деляге?

Зазвонил телефон. Неужели кто-то из них передумал и перезвонил ему? Нат поднял трубку и услышал знакомый голос.

– Извините меня, мистер Рассел, – сказал Нат. – Я должен был позвонить вам раньше.

* * *

После того как Логан ушёл из фирмы, Флетчер чувствовал себя одиноким, к тому же, чуть ли не каждый день Эллиот старался под него подкопаться. Так что когда утром в понедельник его вызвал к себе Билл Александер, Флетчер почувствовал, что это не будет дружеская беседа.

Перед этим в воскресенье Флетчер рассказал Энни за обедом, что произошло за последние несколько дней, пытаясь ничего не преувеличить. Энни выслушала его молча и сказала:

– Если ты не расскажешь мистеру Александеру правду о его племяннике, вы оба об этом когда-нибудь пожалеете.

– Это не так-то просто.

– Правда никогда не бывает простой, – сказала Энни. – С Логаном поступили безобразно, и если бы не ты, он, небось, никогда не нашёл бы другой работы. Ты зря не рассказал мистеру Александеру об Эллиоте сразу после собрания; это показало Эллиоту, что он может безнаказанно под тебя подкапываться.

– А если Билл Александер и меня уволит?

– Значит, это – такая фирма, в которую ты с самого начала не должен был поступить на работу, Флетчер Давенпорт, а ты – определённо не тот человек, за которого я выходила замуж.

* * *

Когда Флетчер пришёл к мистеру Александеру за несколько минут до девяти часов, миссис Таунсенд сразу же провела его в кабинет.

– Садитесь, – сказал Билл Александер, указывая Флетчеру на стул рядом со своим письменным столом; никаких «рад вас видеть», просто «садитесь»; никаких «как Энни и Люси?», просто «садитесь». Это утвердило Флетчера в убеждении, что Энни права и он не должен бояться сказать правду.

– Флетчер, когда два года назад вы поступили на работу в фирму «Александер, Дюпон и Белл», я возлагал на вас большие надежды, и в свой первый год работы вы более чем оправдали мои ожидания. Все мы с удовольствием вспоминаем случай с компанией «Хиггс и Данлоп». Но в последнее время вы не выказывали подобной инициативности. – Флетчер удивился: он недавно читал свою характеристику, написанную Маттом Канлиффом, и у него в мозгу всплыло слово «образцовый». – Я думаю, мы имеем право ожидать от своих сотрудников высшего уровня преданности в юридической профессии, – продолжал Билл Александер; Флетчер молчал, не понимая, в каком преступлении его обвиняют. – До моего сведения было доведено, что вы тоже были в баре вместе с Фицджеральдом в тот вечер, когда он выпивал со своим так называемым другом.

– Это довёл до вашего сведения, конечно, Билл Эллиот, – сказал Флетчер. – Но его роль в этом деле была далеко не бескорыстной.

– Что вы имеете в виду?

– Просто сообщение мистера Эллиота было полностью основано на своекорыстных интересах, и как человек проницательный, вы это, конечно, уже поняли.

– Проницательный? – спросил Александер. – Не нужно быть проницательным, чтобы оценить ваше пребывание в обществе фицджеральдовского друга. – Он снова подчеркнул это слово.

– Я не общался с фицджеральдовским другом, как, без сомнения, мистер Эллиот вам сообщил, если он не хотел, чтобы вы знали только полуправду. Я отправился в Риджвуд.

– Но Ралф сказал мне, что вы потом вернулись.

– Да, я вернулся, и, как хороший доносчик, ваш племянник должен был вам сообщить, что я вернулся, чтобы забрать свой шарф, который до того выпал из рукава моего пальто.

– Нет, этого он мне не сообщил, – сказал Александер.

– Именно это я имел в виду, говоря, что он сообщил вам лишь полуправду.

– Итак, вы не общались с фицджеральдовским другом?

– Нет, не общался, – сказал Флетчер, – но только потому, что я спешил, и мне было некогда с ним пообщаться.

– Так вы могли быс ним общаться?

– Да, мог бы.

– Даже зная, что Логан гомосексуалист?

– Я этого не знал, и это меня не интересовало.

– Вас это не интересовало?

– Нет, я считал, что мне нет дела до личной жизни Логана.

– Но фирме до этого естьдело, и поэтому я должен затронуть более важный аспект. Известно ли вам, что Логан Фицджеральд поступил на работу в фирму, в которой работает ваш шурин?

– Да, известно, – ответил Флетчер. – Я сказал мистеру Гейтсу, что Логан будет искать работу, и им повезёт, если они наймут человека такого уровня.

– Едва ли это было разумно с вашей стороны, – сказал Билл Александер.

– Когда речь идёт о моём друге, я ставлю справедливость выше своих личных интересов.

– И даже выше интересов фирмы?

– Да, если это нравственно и порядочно. Так меня учил профессор Абрахамс.

– Не играйте словами, мистер Давенпорт.

– Почему нет? Ведь вы сейчас играли словами со мной, мистер Александер.

Лицо старшего партнёра налилось кровью.

– Вы должны понимать, что я сейчас же могу вас уволить из фирмы.

– Если два человека уйдут из фирмы в течение одной недели, это потребует от вас некоторых объяснений, мистер Александер.

– Вы мне угрожаете?

– Нет, я думаю, что скорее вымне угрожаете.

– Возможно, мне не так просто будет от вас избавиться, мистер Давенпорт, но я могу сделать так, что вы никогда не станете партнёром, пока я – член фирмы. А теперь убирайтесь.

Вставая, чтобы уйти, Флетчер вспомнил слова Энни: «Значит, это – такая фирма, в которую ты с самого начала не должен был поступать на работу».

Когда он вернулся к себе в кабинет, зазвонил телефон. Он поднял трубку, готовый подать заявление об уходе. Но это был Джимми.

– Прости, что отрываю тебя от работы, Флетчер. У папы случился инфаркт. Его отвезли в больницу «Сент-Патрик». Можешь ты с Энни как можно скорее приехать в Хартфорд?

* * *

– Я нашёл настоящую работу, – сказал Нат, едва Су Лин вошла в квартиру.

– Ты собираешься стать нью-йоркским таксистом?

– Нет, – ответил Нат. – У меня нет для этого достаточной квалификации.

– Это ещё никогда никого не останавливало.

– Но если не жить в Нью-Йорке, может остановить.

– Мы уезжаем из Нью-Йорка? Пожалуйста, скажи мне, что мы едем в какое-нибудь цивилизованное место, где вместо небоскрёбов будут деревья, а вместо выхлопных газов – свежий воздух.