Текст книги "Дети судьбы"

Автор книги: Джеффри Арчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

47

Когда на следующее утро судья вошёл в зал суда, только другой галстук показывал, что он вообще уходил из здания. Нат думал, сколько времени понадобится, чтобы прежний галстук появился во второй или даже в третий раз.

– Доброе утро, – сказал судья Кравиц, улыбнувшись присутствующим как доброжелательный священник, который собирается начать проповедь. – Мистер Эбден, – сказал он, – вы можете вызвать своего следующего свидетеля.

– Спасибо, ваша честь. Я вызываю детектива Петровского.

Флетчер внимательно смотрел на Петровского, когда тот шёл к свидетельской площадке. Он поднял правую руку и стал приносить присягу. Петровский был чуть выше минимального роста, требуемого для работы в полиции. Костюм тесно облегал его фигуру, но это объяснялось скорее телосложением борца, нежели избыточным весом. У него была квадратная челюсть, узкие глаза и губы с опущенными уголками. Один из помощников Флетчера узнал, что Петровского прочат на должность начальника полиции после того, как Калвер уйдёт на пенсию. У него была репутация человека, который делает всё по правилам, но ненавидит работу с бумагами и предпочитает посещать место преступления, а не сидеть за столом в участке.

– Доброе утро, капитан, – сказал прокурор штата, когда свидетель сел; Петровский кивнул, но не улыбнулся. – Для протокола назовите своё имя и должность.

– Фрэнк Петровский, старший детектив, полицейское управление города Хартфорда.

– Как давно вы работаете?

– Четырнадцать лет.

– Когда вы были назначены старшим детективом?

– Три года назад.

– Давайте вспомним, что произошло в ночь убийства. Как сказано в полицейском журнале, вы первым прибыли на место убийства.

– Да, – подтвердил Петровский. – В ту ночь я был старшим патрульным на дежурстве. Я заступил на дежурство в восемь часов вечера.

– Где вы находились в половине третьего ночи, когда вам позвонил начальник полиции?

– Я находился в патрульной машине и ехал расследовать взлом склада на Мэшем-стрит, когда дежурный сержант позвонил мне и от имени шефа приказал немедленно направляться к дому Ралфа Эллиота в Западном Хартфорде, чтобы расследовать возможное убийство. Я был в нескольких минутах езды от этого места, так что принял задание и на Мэшем-стрит отправил другую патрульную машину.

– И вы поехали прямо к дому Эллиота?

– Да, но по пути я позвонил по радио в участок и сообщил им, что мне нужна будет помощь судебно-медицинского эксперта и лучшего фотографа, какого можно будет поднять с постели в такой час.

– И когда вы прибыли в дом Эллиота, что вы обнаружили?

– Я удивился, что входная дверь открыта, а миссис Эллиот сидит на полу в холле. Она сказала мне, что нашла труп своего мужа в кабинете, и указала на другой конец коридора. Она добавила, что начальник полиции приказал ей ни к чему не прикасаться, поэтому входная дверь осталась открытой. Я сразу же прошёл в кабинет и убедился, что мистер Эллиот мёртв. Тогда я вернулся в холл и снял с миссис Эллиот показания, копия которых находится в распоряжении суда.

– Что вы сделали потом?

– Миссис Эллиот показала, что она спала, когда услышала внизу два выстрела, поэтому я и трое других полисменов вернулись в кабинет в поисках пуль.

– Вы их обнаружили?

– Да. Первую найти было легко, потому что, прострелив сердце мистера Эллиота, она застряла в деревянной панели за письменным столом. Вторую найти было труднее, но мы в конце концов обнаружили, что она попала в потолок над столом мистера Эллиота.

– Мог ли эти два выстрела сделать один и тот же человек?

– Это возможно, если стрелявший хотел создать впечатление, что происходила борьба или мистер Эллиот застрелился.

– Это часто бывает в случаях убийства?

– Часто преступник оставляет противоречивые улики, чтобы сбить с толку полицию.

– Но можете вы доказать, что обе пули были выпущены из одного и того же пистолета?

– Это на следующий день подтвердил специалист по баллистике.

– А были найдены на пистолете отпечатки пальцев?

– Да, – сказал Петровский. – Отпечаток ладони на рукоятке и отпечаток указательного пальца на курке.

– И смогли вы опознать эти отпечатки?

– Да. Оба они принадлежат мистеру Картрайту.

Зрители за спиной Флетчера начали шушукаться. Он постарался сделать вид, что не заметил такой же реакции присяжных. Через несколько секунд он что-то записал на чистом листке в своём блокноте. Судья несколько раз стукнул молоточком, призывая к порядку, и Эбден смог продолжать допрос.

– По входному отверстию от пули и по обожжённому участку тела на груди могли вы установить, на каком расстоянии находился убийца от своей жертвы?

– Да, – ответил Петровский. – Судебные эксперты установили, что убийца находился в четырёх или пяти футах от своей жертвы, и по углу, под которым вошла пуля, они могли определить, что оба мужчины стояли.

– Я возражаю, ваша честь, – сказал Флетчер, вставая. – Мы ещё должны доказать, что и один и другой выстрел сделал мужчина.

– Возражение принято.

– А когда вы собрали все улики, – продолжал Эбден, словно его даже не прерывали, – именно вы приняли решение арестовать мистера Картрайта?

– Нет, к тому времени уже появился шеф, и хотя дело вёл я, я попросил его взять показания у миссис Эллиот, чтобы удостовериться, что её версия случившегося не изменилась.

– Ну и как, изменилась она?

– Нет, во всех основных чертах она осталась прежней.

Флетчер подчеркнул слово «основных», употреблённое и Петровским, и его начальником. Он подумал: «Интересно, они хорошо отрепетировали – или это случайность?»

– И именно тогда вы решили арестовать обвиняемого?

– Да, такова была моя рекомендация, но решение принял шеф.

– Не шли ли вы на огромный риск, арестовывая кандидата на пост губернатора штата?

– Да, шли, и мы с шефом это обсудили. В любом расследовании важнее всего первые часы. А у нас был труп, две пули и свидетельница преступления. И я считал, что с моей стороны будет нарушением своего долга – не произвести арест только потому, что у нападавшей стороны могут быть влиятельные друзья.

– Я возражаю, ваша честь, это – предвзятое мнение, – заявил Флетчер.

– Возражение принято, – согласился судья. – Вычеркните это мнение из протокола. – Он повернулся к Петровскому и добавил: – Пожалуйста, капитан, придерживайтесь фактов. Меня не интересуют ваши мнения.

Петровский кивнул.

Флетчер повернулся к Нату.

– Мне кажется, что последняя фраза звучит так, как если бы её написал прокурор. – Он помолчал и заглянул в свой блокнот. – Фразы «нарушение долга», «в основных чертах» и «нападавшая сторона» были сказаны так, как будто Петровский их выучил наизусть. Но у него не будет возможности произносить фразы, выученные наизусть, когда ябуду вести перекрёстный допрос.

– Спасибо, капитан, – сказал Эбден. – Ваша честь, у меня больше нет вопросов к детективу Петровскому.

– Вы хотите допросить свидетеля? – спросил судья, готовясь к ещё одному тактическому маневру.

– Да, безусловно, ваша честь, – ответил Флетчер; он остался сидеть, переворачивая листки своего блокнота. – Детектив Петровский, вы сообщили суду, что нашли на пистолете отпечатки пальцев моего клиента.

– Не только отпечатки пальцев, но и отпечаток ладони на рукоятке: это указано в отчёте судебной экспертизы.

– И вы также сказали, что, судя по вашему опыту, преступники часто оставляют противоречивые улики, чтобы надуть полицию.

Петровский кивнул, но ничего не ответил.

– Да или нет, капитан?

– Да, – сказал Петровский.

– Считаете ли вы, что мистер Картрайт – дурак?

Петровский поколебался, пытаясь сообразить, к чему ведёт Флетчер.

– Нет, я бы сказал, что он – очень умный человек.

– Считаете ли вы, что оставить отпечатки пальцев и отпечаток ладони на орудии убийства – это действия очень умного человека?

– Нет, но ведь мистер Картрайт – не профессиональный преступник и не рассуждает как профессиональный преступник. Непрофессионал часто впадает в панику, и тогда делает совсем элементарные ошибки.

– Например, роняет на пол пистолет, покрытый отпечатками своих пальцев, и выбегает из дома, оставив дверь распахнутой?

– Да, если учесть все обстоятельства дела, это меня не удивляет.

– Вы несколько часов допрашивали мистера Картрайта. Произвёл ли он на вас впечатление человека, который впадает в панику и убегает?

– Я возражаю, ваша честь, – сказал Эбден, поднимаясь со своего места. – Как может детектив Петровский ответить на этот вопрос?

– Ваша честь, детектив Петровский очень охотно высказал нам своё мнение об обычаях профессиональных и непрофессиональных преступников, так что я не вижу причин, почему он не может компетентно ответить на мой вопрос.

– Возражение отвергнуто, советник. Продолжайте.

Флетчер благодарно поклонился судье, встал, подошёл к свидетелю и остановился перед ним.

– Были ли на пистолете какие-нибудь другие отпечатки пальцев?

– Да, – ответил Петровский, нисколько не смущённый тем, что Флетчер близко подошёл к нему. – Там были отпечатки пальцев мистера Эллиота, но ведь это естественно, потому что пистолет принадлежал ему: он достал его из ящика своего стола, чтобы защититься.

– Но его отпечатки пальцев были на пистолете?

– Да.

– Вы проверили, были ли следы пороха у него под ногтями?

– Нет.

– Почему? – спросил Флетчер.

– Потому что нужны очень длинные руки, чтобы выстрелить в себя с расстояния в четыре фута.

Зрители засмеялись.

Флетчер подождал тишины и сказал:

– Но он, по крайней мере, мог сделать первый выстрел, когда пуля попала в потолок.

– Это мог быть и второй выстрел, – возразил Петровский.

Флетчер отвернулся от Петровского и подошёл к присяжным.

– Когда вы в первый раз допрашивали миссис Эллиот, как она была одета?

– На ней был халат; она объяснила, что, когда прозвучал первый выстрел, она спала.

– Ах да, припоминаю, – сказал Флетчер, возвращаясь к своему столу. Он поднял лист бумаги и прочёл: – «Когда миссис Эллиот услышала второй выстрел, она выбежала из спальни на верхнюю площадку лестницы».

Петровский кивнул.

– Пожалуйста, ответьте на вопрос, капитан: да или нет?

– Я не помню вопроса, – сказал сбитый с толку Петровский.

– Только когда она услышала второй выстрел, она выбежала из спальни на верхнюю площадку лестницы?

– Да, так она нам сказала.

– И, стоя там, она увидела, как мистер Картрайт выбежал из дома во входную дверь. Именно так? – спросил Флетчер, повернувшись и глядя в упор на Петровского.

– Да, так, – подтвердил Петровский, стараясь сохранять спокойствие.

– Капитан, вы сказали суду, что среди экспертов, которых вы вызвали себе на помощь, был полицейский фотограф.

– Да, это – обычная практика в таких делах, и все фотографии, сделанные в ту ночь, были представлены суду в качестве доказательств.

– Да, были, – Флетчер вернулся к своему столу и высыпал на него кучу фотографий из большого конверта; он выбрал одну из них и подошёл к свидетелю. – Это – одна из тех фотографий? – спросил он.

Петровский внимательно разглядел фотографию и посмотрел на штамп на оборотной стороне.

– Да.

– Охарактеризуйте присяжным эту фотографию.

– Это – фотография входной двери дома Эллиотов, сделанная с подъездной дорожки.

– Зачем именно эта фотография была представлена суду в качестве доказательства?

– Потому что она доказывает, что дверь действительно была оставлена открытой, когда убийца убежал из дома. На фото также виден длинный коридор, ведущий в кабинет мистера Эллиота.

– Да, конечно. Я должен был сам догадаться, – сказал Флетчер. – А кто это сидит, скорчившись, в коридоре? Это – миссис Эллиот?

Петровский вторично рассмотрел фотографию.

– Да, это – она. В это время она, кажется, успокоилась, так что мы решили её не тревожить.

– Как тактично! Так позвольте мне в заключение спросить вас, капитан: вы сообщили прокурору штата, что не вызвали «скорую помощь», пока не закончили своё расследование?

– Это верно. Иногда медики появляются на месте преступления ещё раньше полиции и переворачивают там всё вверх дном: меняют местами или даже уничтожают улики.

– Правда? – спросил Флетчер. – Но в данном случае этого не случилось, потому что после того, как миссис Эллиот позвонила начальнику полиции, вы в её дом прибыли первым.

– Да, я прибыл первым.

– Более чем похвально! Можете вы уточнить, сколько времени у вас отняла поездка до дома миссис Эллиот в Западном Хартфорде?

– Пять, может быть, шесть минут.

– Вы, должно быть, превысили скорость, приехав так быстро, – заметил Флетчер.

– Я включил сирену, да к тому же было два часа ночи, так что машин на улицах почти не было.

– Спасибо за объяснение, – поблагодарил Флетчер. – Ваша честь, у меня больше нет вопросов.

– Для чего вы всё это выясняли? – спросил Нат, когда Флетчер вернулся на своё место.

– Я рад, что вы этого не сообразили, – ответил Флетчер. – Будем надеяться, что и прокурор тоже не сообразил.

48

– Я вызываю свидетельницу Ребекку Эллиот.

Когда Ребекка вошла в зал, все, кроме Ната, повернулись к ней. Она медленно прошла по проходу; такого выхода ждёт актриса в любом сценарии. С того момента, как в восемь часов утра открыли двери, зал был набит битком. Первые три ряда были отгорожены, и только присутствие полисменов помешало публике их заполнить.

Флетчер огляделся вокруг. Начальник полиции Дон Калвер и детектив Петровский заняли свои места в первом ряду, сразу за столом прокурора штата. Без одной минуты десять оставались свободными только тринадцать мест.

Нат посмотрел на Флетчера, перед которым на столе лежала стопка блокнотов. Он увидел, что первая страница верхнего блокнота – чистая, и надеялся, что остальные страницы заполнены заметками. Вперёд выступил полисмен, который указал миссис Эллиот на свидетельскую площадку. Нат впервые взглянул на Ребекку. На ней было вдовье одеяние – модный чёрный костюм, застёгнутый доверху, и юбка на несколько дюймов ниже колен. Из драгоценностей, помимо обручального кольца, на ней были только жемчужные бусы. Флетчер взглянул на её левую кисть и сделал первую заметку у себя в блокноте. Заняв своё место, Ребекка повернулась к судье и робко улыбнулась. Он любезно кивнул. Затем она, запинаясь, принесла присягу. После этого она повернулась к присяжным, робко улыбнувшись и им. Флетчер заметил, что некоторые из них кивнули. Ребекка тронула рукой волосы, и Флетчер понял, где она провела большую часть предыдущего вечера. Прокурор всё предусмотрел. Флетчер подумал, что, если бы ещё до допроса Ребекки присяжным предложили вынести вердикт, они охотно приговорили бы к смертной казни не только его клиента, но и его самого.

Судья кивнул, и прокурор штата поднялся со своего места. На мистере Эбдене был чёрный костюм и строгий синий галстук – подходящий наряд, чтобы допрашивать даже непорочную богоматерь.

– Миссис Эллиот, – сказал он. – Все в этом суде знают, что вы перенесли и как горько вам вспоминать об этом. Позвольте мне заверить вас, что вопросы я буду задавать так, чтобы причинить вам как можно меньше боли, и я надеюсь, что вам не придётся давать показания дольше, чем необходимо.

– Особенно поскольку мы отрепетировали каждый вопрос по нескольку раз за последние месяцы, – пробормотал Флетчер; Нат попытался сдержать улыбку.

– Позвольте мне спросить вас, долго ли вы были замужем за вашим покойным мужем?

– Завтра будет семнадцатая годовщина со дня нашей свадьбы.

– Как вы собирались отпраздновать этот день?

– Мы собирались отметить его в ресторане гостиницы «Солсбери-Инн», где мы провели первую ночь нашего медового месяца, потому что я знала, что Ралф может оторвать лишь несколько часов от своей предвыборной кампании.

– Что показывает, как ответственно мистер Эллиот относился к своим общественным обязанностям, – заметил прокурор, подойдя к присяжным. – Миссис Эллиот, я вынужден вместе с вами вернуться к той ночи, когда ваш муж так трагично и безвременно погиб. – Ребекка слегка наклонила голову. – Вы не были в телестудии на дебатах вашего мужа с мистером Картрайтом в тот вечер. Можете вы объяснить, почему?

– Да, – сказала Ребекка, обращаясь к присяжным. – Ралф любил, чтобы я сидела дома и следила за дебатами по телевизору – и делала заметки, которые мы вместе могли бы потом обсудить. Он думал, что, если я буду в телестудии, на меня могут как-то повлиять люди, сидящие вокруг, особенно если они узнают, что я – жена кандидата.

– Это очень разумно, – похвалил Эбден.

Флетчер сделал пометку в блокноте.

– Не припоминаете ли вы в этих телевизионных дебатах что-нибудь особенное?

– Да, – Ребекка склонила голову. – Мне стало нехорошо, когда мистер Картрайт угрожающе сказал моему мужу: «Я всё-таки вас убью».

Она медленно подняла голову и взглянула на присяжных, а Флетчер сделал очередную пометку у себя в блокноте.

– И когда дебаты окончились, ваш муж вернулся домой в Западный Хартфорд?

– Да, я приготовила для него лёгкий ужин, и мы поели на кухне, потому что он иногда забывает… – она снова помедлила, – простите, забывал поесть, когда вёл свою предвыборную кампанию.

– Вы припоминаете что-нибудь особенное, что произошло во время этого ужина?

– Да, мы с ним обсудили мои заметки, и меня очень интересовали некоторые вопросы, поднятые им во время дебатов. – Флетчер перевернул страницу и сделал ещё одну пометку в блокноте. – Собственно говоря, именно во время ужина я поняла, что мистер Картрайт обвинил моего мужа в том, что тот подстроил последний вопрос.

– Как вы реагировали на это?

– Я была поражена, что кто-то может подумать, будто Ралф способен на такую низость. Но я была уверена, что зрители не поверят этому лживому обвинению и что вздорная вспышка мистера Картрайта только повысит шансы моего мужа выиграть голосование на следующий день.

– А после ужина что вы сделали? Легли спать?

– Нет, Ралф чувствовал, что ему не уснуть после телевизионных дебатов. – Она снова повернулась к присяжным. – Он сказал мне, что очень взволнован и что, в любом случае, он хочет ещё раз просмотреть текст своей речи с выражением согласия баллотироваться, поэтому я пошла спать, а он остался работать у себя в кабинете.

Флетчер сделал ещё одну пометку в блокноте.

– В котором это было часу?

– Около двенадцати.

– И после того, как вы уснули, какое следующее событие вы вспоминаете?

– Я проснулась от того, что услышала выстрел, но я была не уверена, действительно ли стреляли или это мне приснилось. Я включила свет и посмотрела на часы, которые стояли на моём ночном столике. Было чуть больше двух часов, и я, помню, удивилась, что Ралф ещё не лёг спать. Потом мне показалось, что я услышала чьи-то голоса, и я подошла к двери и слегка её приоткрыла. Тогда я услышала, что кто-то кричит на Ралфа. Я пришла в ужас, когда поняла, что это – Нат Картрайт. Он кричал во всю мочь и снова угрожал убить моего мужа. Я вышла из спальни на верхнюю площадку лестницы и тогда услышала второй выстрел. Через мгновение мистер Картрайт выбежал из кабинета, пробежал по коридору и выскочил во входную дверь.

– Вы погнались за ним?

– Нет, я была слишком напугана.

Флетчер сделал ещё одну пометку, а Ребекка продолжала:

– Я побежала вниз в кабинет Ралфа, опасаясь самого худшего. Первое, что я увидела, был мой муж: он лежал в углу комнаты, изо рта у него текла кровь. Тогда я взяла трубку телефона у него на столе и позвонила домой начальнику полиции Калверу.

Флетчер перевернул ещё одну страницу блокнота и продолжал писать не переставая.

– Боюсь, я его разбудила, но он сказал мне, что приедет как можно скорее и чтобы я ни к чему не прикасалась.

– После этого что вы сделали?

– Я вдруг вся похолодела, и мне показалось, что я теряю сознание. Я выползла в коридор и упала на пол. Следующее, что я помню, – это звук полицейской сирены на улице, и через несколько минут кто-то вбежал в открытую дверь. Ко мне склонился полисмен, он сказал, что он – детектив Петровский. Кто-то из его людей сварил мне чашку кофе, а потом он попросил меня описать, что случилось. Я рассказала ему всё, что помнила, но, боюсь, я говорила не очень связно. Я помню, что указала ему на кабинет Ралфа.

– Можете вы вспомнить, что произошло потом?

– Да, через некоторое время я снова услышала сирену, и в дом вошёл начальник полиции. Мистер Калвер довольно долго пробыл с детективом Петровским в кабинете моего мужа, а потом он вернулся ко мне и попросил меня рассказать всё снова. После этого он недолго оставался в доме, но я видела, что перед тем, как уехать, он серьёзно разговаривал с Петровским. О том, что мистер Картрайт арестован и ему предъявлено обвинение в убийстве моего мужа, я узнала только на следующее утро.

Ребекка залилась слезами. Прокурор вынул из кармана платок и подал миссис Эллиот.

– Точный удар, – оценил Флетчер. – Интересно, долго они это репетировали?

Он посмотрел на присяжных и увидел, что женщина во втором ряду тоже тихо плачет.

– Простите меня, что я вынудил вас всё это снова пережить, – сказал мистер Эбден. – Может быть, вы хотите попросить суд сделать перерыв, чтобы прийти в себя?

Флетчер хотел было выдвинуть возражение, но сообразил, какой будет ответ, потому что Эбден и миссис Эллиот явно разыгрывали заранее отрепетированный спектакль.

– Нет, не нужно, – ответила Ребекка. – Я хочу, чтобы это скорее кончилось.

– Да, конечно, миссис Эллиот. – Эбден посмотрел на судью. – У меня больше нет вопросов, ваша честь.

– Спасибо, мистер Эбден, – сказал судья. – Мистер Давенпорт, свидетельница ваша.

– Спасибо, ваша честь.

Флетчер вынул из кармана хронометр и положил его на стол перед собой. Затем он медленно поднялся со своего места. Он чувствовал, что глаза всех зрителей впились ему в затылок. Как он может допрашивать эту беззащитную праведницу? Он подошёл к свидетельской площадке и некоторое время молчал.

– Помня, через какие мучения вы прошли, я постараюсь не задерживать вас дольше, чем необходимо, миссис Эллиот, – мягко сказал Флетчер. – Но я должен задать вам несколько вопросов, поскольку мой клиент может быть приговорён к смертной казни на основании одних лишь ваших показаний.

– Да, конечно, – ответила Ребекка, пытаясь выглядеть мужественно и вытирая последние слёзы.

– Вы сказали суду, что у вас были хорошие отношения с мужем.

– Да, мы были очень привязаны друг к другу.

– Правда? – Флетчер снова помолчал. – И вы не были в телестудии на дебатах вашего мужа с мистером Картрайтом только потому, что муж попросил вас сидеть дома и следить за дебатами по телевизору, чтобы вечером вы могли их обсудить?

– Да, именно так, – ответила Ребекка.

– Понимаю. Но меня удивляет, что вы не сопровождали своего мужа ни на одно из его публичных выступлений в течение всех предыдущих нескольких месяцев. – Флетчер помолчал. – Ни днём ни вечером.

– Нет, сопровождала, честное слово! – возразила Ребекка. – Но, во всяком случае, вы должны помнить, что я должна была содержать дом и облегчать жизнь Ралфу, после того как он проводил долгие часы, ведя предвыборную кампанию.

– Вы сохранили свои заметки о его выступлениях?

– Нет, – ответила она, поколебавшись. – Мы их обсуждали, а потом я отдавала их Ралфу.

– И вы сказали суду, что вас очень волновали некоторые вопросы, поднятые во время его последних дебатов.

– Да.

– Могу я спросить: какие именно вопросы?

Ребекка снова поколебалась.

– Я точно не помню. Это ведь было несколько месяцев назад.

– Но ведь за всю кампанию это было единственное публичное выступление вашего мужа, за которым вы следили, миссис Эллиот, так что можно ожидать, что вы помните, что вас волновало. В конце концов, ваш муж хотел баллотироваться на пост губернатора, а вы, так сказать, – на пост первой леди.

– Да, нет, да: я думаю, кажется, вопрос о здравоохранении.

– Подумайте снова, миссис Эллиот, – сказал Флетчер, возвратившись к своему столу и взяв в руки блокнот. – Я тоже смотрел по телевизору эти дебаты – причём не из праздного любопытства, – и я был несколько удивлён, что во время дебатов вопрос о здравоохранении даже не поднимался. Может быть, вы обдумаете ваш последний ответ, потому что я вёл подробные заметки обо всех вопросах, поднятых во время этих дебатов.

– Я возражаю, ваша честь. Адвокат выступает здесь не в качестве свидетеля.

– Возражение поддержано. Держитесь своей темы, советник.

– Но была одна вещь, которая вас действительно обескуражила, – продолжал Флетчер. – Злостное нападение на вашего мужа, когда мистер Картрайт сказал по телевидению: «Я всё-таки вас убью».

– Да, это было ужасно, и весь мир это видел.

– Нет, миссис Эллиот, весь мир этого не видел, иначе я бы это тоже увидел. Это было сказано, когда передача уже окончилась.

– Значит, мой муж сказал мне об этом за ужином.

– Не думаю, миссис Эллиот. Я подозреваю, что вы даже не видели передачи, – точно так же, как вы не были ни на одном выступлении своего мужа.

– Нет, видела.

– Тогда, может быть, вы скажете присяжным, где происходило хоть одно выступление вашего мужа, на котором вы были во время его кампании, миссис Эллиот?

– Как я могу запомнить все его выступления? Мой муж начал свою кампанию больше года назад!

– Ну, мне будет довольно хотя бы одного раза.

Ребекка снова заплакала, но на этот раз время было выбрано не так удачно, и некому было подать ей платок.

– Хорошо, давайте рассмотрим эти слова: «Я всё-таки побью вас», – сказанные не в эфирв тот вечер перед голосованием. – Флетчер обратился к присяжным. – Мистер Картрайт не сказал: «Я всё-таки убьювас», – что действительно было бы ужасно; он сказал: «Я всё-таки побьювас», – и, как все поняли, это относилось к голосованию, которое должно было состояться на следующий день.

– Но он убил моего мужа! – воскликнула миссис Эллиот, впервые повысив голос.

– Есть ещё несколько вопросов, которые я должен задать, прежде чем мы решим вопрос, ктоубил вашего мужа, миссис Эллиот. Но прежде позвольте мне вернуться к событиям того вечера. Посмотрев телевизионную передачу, которую вы сейчас не помните, и за ужином обсудив со своим мужем подробности передачи, которую вы не помните, вы пошли спать, а ваш муж вернулся в кабинет, чтобы поработать над своей речью с выражением согласия баллотироваться на пост губернатора.

– Да, именно так, – сказала Ребекка, глядя прямо на Флетчера.

– Но поскольку, согласно опросам общественного мнения, ваш муж был далеко позади мистера Картрайта, зачем работать над речью с согласием баллотироваться, если эту речь никогда не пришлось бы произнести?

– Он всё ещё был уверен, что выиграет голосование, особенно после вспышки мистера Картрайта, и…

– И что? – повторил Флетчер, но Ребекка промолчала. – Значит, вы оба знали что-то, чего мы все не знали, но я перейду к этому через минуту. Вы говорите, что вы легли спать около полуночи?

– Да, – сказала Ребекка ещё более запальчиво.

– А когда вас разбудил первый выстрел, вы посмотрели на часы, которые стояли на ночном столике?

– Да, и было чуть больше двух часов.

– Значит, вы сняли свои наручные часы, когда легли спать?

– Да, мои наручные часы по ночам хранятся вместе с моими драгоценностями в маленьком сейфе, который Ралф установил у себя в кабинете. В последнее время в округе было столько краж со взломом!

– Очень предусмотрительно с его стороны. И, по-вашему, вас разбудил первый выстрел?

– Да, я в этом уверена.

– Сколько времени прошло между первым и вторым выстрелом, миссис Эллиот? – Ребекка замялась. – Не торопитесь, миссис Эллиот, я не хочу, чтобы вы сделали ошибку, которую, как столько других ваших заявлений, потом придётся поправить.

– Я возражаю, ваша честь, моя клиентка не…

– Да, да, мистер Эбден, возражение принято. Последнее замечание должно быть вычеркнуто из протокола, – заявил судья и, повернувшись к Флетчеру, добавил: – Продолжайте держаться своей темы, советник.

– Постараюсь, ваша честь, – сказал Флетчер, не отрывая глаз от присяжных в надежде, что это замечание не будет вычеркнуто у них из памяти. – У вас было достаточно времени, чтобы обдумать свой ответ, миссис Эллиот? – Он снова подождал, прежде чем повторить вопрос: – Сколько времени прошло между первым и вторым выстрелом?

– Три, может быть, четыре минуты.

Флетчер улыбнулся мистеру Эбдену и, вернувшись к своему столу, поднял хронометр и положил его в карман.

– Когда вы услышали первый выстрел, миссис Эллиот, почему вы немедленно не позвонили в полицию? Зачем вы ждали три или четыре минуты, пока не услышали второй выстрел?

– Я уже сказала: потому что я не была абсолютно уверена, что услышала выстрел. Не забудьте, я в это время спала.

– Но вы открыли дверь спальни и ужаснулись, услышав, как мистер Картрайт кричит на вашего мужа и угрожает его убить. Так что вы должны были понять, что Ралфу угрожает серьёзная опасность. Почему же вы не закрыли дверь и сразу же не позвонили в полицию из спальни? – Ребекка посмотрела на Ричарда Эбдена. – Нет, миссис Эллиот, сейчас мистер Эбден не может вам помочь. И вообще-то это – не его вина, так как вы рассказали ему только половину того, что случилось.

– Я возражаю, – сказал Эбден, вставая.

– Поддерживаю возражение, – согласился судья. – Мистер Давенпорт, продолжайте допрос миссис Эллиот и не высказывайте своего личного мнения. Это – суд, а не зал заседаний Сената.

– Прошу прощения, ваша честь, но в данном случае я знаю ответ. Миссис Эллиот не позвонила в полицию, потому что опасалась, что первый выстрел сделал её муж.

– Я возражаю, – крикнул Эбден, вскакивая на ноги, в то время как некоторые зрители начали переговариваться.

Судья застучал молоточком, и в конце концов в зале воцарилась тишина.

– Нет, нет, – возразила Ребекка. – Нат так ужасно кричал на Ралфа, я была уверена, что выстрелил он.

– Тогда я снова спрашиваю: почему вы сразу же не позвонили в полицию? – повторил Флетчер, поворачиваясь к ней лицом. – Почему вы ждали три или четыре минуты, пока не услышали второй выстрел?

– Это произошло так быстро, у меня не было времени.

– Какое ваше любимое литературное произведение, миссис Эллиот? – тихо спросил Флетчер.

– Я возражаю, ваша честь. Какое это имеет отношение к делу?

– Возражение отвергнуто, – сказал судья. – У меня такое ощущение, что мы сейчас это узнаем.

– Именно так, ваша честь, – подтвердил Флетчер, не спуская глаз со свидетельницы. – Миссис Эллиот, позвольте мне заверить вас, что это – не трюк, я просто хочу, чтобы вы назвали суду ваше любимое литературное произведение.

– Не уверена, что у меня есть любимое произведение, – ответила она. – Но мой любимый писатель – Хемингуэй.

– Мой тоже, – сказал Флетчер, вынимая из кармана хронометр, и, повернувшись к судье, спросил: – Ваша честь, вы позволите мне ненадолго покинуть зал суда?

– Зачем, мистер Давенпорт?

– Чтобы доказать, что мой клиент не сделал первого выстрела.

Судья кивнул.

– Но ненадолго, мистер Давенпорт.

Флетчер нажал кнопку хронометра, положил его в карман и вышел из зала.