Текст книги "Девять драконов"

Автор книги: Джастин Скотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

Глава 6

Джонка скрипела и стонала, качаясь на волнах неспокойного моря, – звук, напоминавший Хьюго детство, когда он плавал с дедушкой на деревянном шлюпе.

– Мой сын, – представил его Дункан Макинтош.

Капитан джонки, толстый, обжаренный солнцем тип с щербатыми зубами, поклонился. Офицер Национально-освободительной армии едва кивнул. Он был не в форме, но Хьюго служил в армии и живо смекнул, кто перед ним.

Отец обменялся рукопожатием с упакованным в разные ремни северянином. Хьюго узнал его по фотографиям в колонках новостей – Ма Биньян, неистовый студенческий вожак, выживший в кровавой пекинской бойне. «Эйшавик» поместила его фото на обложке – лицо залито кровью, красная повязка на голове и майка с иероглифами, означавшими «кровавый должок». Политики-ортодоксы засудили его, и только его покровитель, партийный лидер Тан, организовал его освобождение, когда реформисты быстро пошли в гору в девяносто четвертом – году.

Тощий, как скелет, шанхаец, бывший, очевидно, церемониймейстером этого шоу, предложил им сесть, что они и сделали, вокруг грубо сколоченного стола в большой каюте кормовой части джонки. Армия, студенты и шанхайский кадр – забавлялся Хьюго, – довольно взрывная компашка в пропитанном насилием Китае.

Вот что тут делает Вивиан – у него не было ни малейшего понятия. Все за столом говорили по-английски. Скоро тайна стала проясняться. Похоже, она выполняла раньше какие-то личные поручения – отца, связанные с шанхайцем Чжэном, который, может, в конце концов прольет свет на то, что она такого сделала, чтобы заслужить доверие отца.

Отец вынул из кармана рубашки и развернул два листка бумаги. Они видали виды, обтрепались на сгибах. Он аккуратно разложил их на деревянном столе.

Чжэн осторожно взял их в руки и стал рассматривать на свету, сочившемся сквозь высоко расположенное, мутное от грязи окошко. Остальные ждали, их лица были бесстрастными. Хьюго позволил своему лицу принять скучающее выражение. Пусть они сами разговорятся, тогда он узнает, в чем тут дело.

– Пожалуйста, объясните нам, – попросил Чжэн.

Дункан Макинтош кивнул:

– Фальшивые счета, из которых видно, как Ту Вэй Вонг – сэр Джон Вонг Ли – пытался использовать мою верфь для своих грязных делишек. Из постройки яхты выжималось на пятьдесят процентов больше реальной стоимости работ. Эту разницу он требовал себе наличными. Когда яхта передавалась в распоряжение компаньонов, официальных или нет, они оказывались ограбленными на миллионы долларов.

Чжэн, юношеского вида костлявый мужчина с резко очерченными скулами и темными глазами, казался ошеломленным. Тем не менее он сказал:

– Я не сомневался, что Ту Вэй Вонг всегда был, как это вы говорите обычно, темной лошадкой в Гонконге. И конечно, честно говоря, эти новости не гром среди ясного неба… что Вонг Ли идет на все, чтобы увеличить свой капитал.

Хьюго быстро взглянул на Вивиан Ло, казавшуюся расслабленной и уверенной, и понял, что его отец лишь слегка коснулся сути дела. Милашка До, похоже, имела некоторую власть сглаживать его прямолинейные манеры.

Дункан сложил бумаги.

– Этот милый пустячок тем не менее является моделью грандиозного мошенничества, которое он развел на верфях, субсидируемых правительством Китая. Каждый корабль, который он делает для Китая, и в самом Китае, грабит народную республику на целое состояние в твердой валюте и строительных материалах. Каждое судно в его компании «Волд Оушнз рэд шип флит» украдено у Китая.

Наступило молчание, скрип дерева был самым громким звуком в каюте.

Наконец Чжэн спросил:

– У вас есть доказательства?

– Конечно, есть.

Армейский тип прочистил горло негромким кашлем.

Чжэн заговорил опять:

– Понятно, что ему требовалась поддержка со стороны высокопоставленных правительственных лиц.

– Выше некуда.

– Кто? – спросил Ма Биньян.

– Премьер-министр Чен, – произнес Дункан, и Хьюго вдруг напрягся и выпрямился на стуле.

Два могущественных человека занимали ключевые позиции в борьбе за власть в Китае: премьер Чен, сторонник жесткой линии, крутой на виражах глава правительства, и босс Компартии Тан, лидер реформистов «Нового Китая». Режим Чена был коррумпированным, но Чен твердо держал в руках армию. Тан старался остаться в живых как можно дольше, чтобы успеть уговорить политбюро «Комитета пяти», что реформы – это единственная надежда Китая покончить с коррупцией, подтачивающей экономику страны.

«Все ясно, – подумал Хьюго. – Шанхайский кадр, вояка и студенческий лидер – послы реформистской шайки Тана». Неумолимые доказательства продажности и мошенничества политиканов из правительства утопят суровых ребят Чена и вознесут Тана. Менее ясно было, как Дункан сумел вклиниться между этими двумя воюющими сторонами.

Чжэн задал вопрос, который тоже всплыл в мозгу Хьюго:

– Но почему? Почему вы это делаете? Почему это вас волнует?

– Чтобы помешать назначению Ту Вэй Вонга на должность главы исполнительной власти Гонконга, когда в следующем году Гонконг перейдет под крылышко пекинского режима, – ответил Дункан. – Если Тан гарантирует назначение главы по моему выбору – это Аллен Уэй, все до одного согласны, что он уже сейчас сделал максимум для Гонконга, – я предоставлю Тану доказательства, которые сотрут Ту Вэй Вонга в порошок.

– Правда, что Вонг Ли оттяпал вашу пароходную линию? – холодно потребовал ответа Чжэн.

– Он еще об этом пожалеет, – также холодно ответил Дункан.

– И это все, что вы просите в награду? Месть Ту Вэй Вонгу?

Дункан Макинтош засмеялся:

– Не совсем так, черт возьми. Я бизнесмен. Я хочу иметь свою спокойную нишу в Гонконге – хочу строить отели, хочу, чтобы летали мои самолеты и, Бог даст, плавали мои корабли. Макинтоши-Фаркары нуждаются в Гонконге, но и Гонконг нуждается в Макинтошах-Фаркарах – западный бизнес чувствует себя здесь спокойно, и это выгодно городу. Бьюсь об заклад, что Тан – это лучший шанс для Гонконга.

Он улыбнулся среди всеобщего молчания.

– А я – это лучший шанс Тана свалить Чена.

– Откуда вы взяли эти доказательства? – спросил Чжэн, и Хьюго заметил, что шанхаец стал понемногу сдаваться. Но он все еще осторожничал, хотя глаза его горели.

– Их дал мне один управляющий китайской судоверфью, с которым я общался по делам бизнеса. Храбрый человек, решивший пойти против Ту Вэя. Я взял оригиналы документов и положил их в сейф. И слава Богу.

– Почему?

– Его раздавил портальный кран.

– Это дело рук Ту Вэй Вонга?

– Больше похоже на его пекинского покровителя. Гуаншан – кровавая заноза, не так ли?

– Нам нужны оригиналы.

– Тогда вы тоже должны представлять собой оригинал, – ответил Дункан. – Я не даю их заместителям кого бы то ни было. Я имею в виду, что отдам их только самому Тану.

– Невозможно, – отрезал Чжэн, и лица его партнеров посуровели.

Дункан Макинтош отодвинул назад свой стул и встал из-за стола, Хьюго – позади него.

– Думаю, это было отличное первое знакомство. И я благодарю вас, джентльмены, за то, что приплыли сквозь штормы, чтобы встретиться со мной и моим сыном.

Викки пожирала глазами джонку в бинокль. То, что ее не взяли на эту встречу, неважно по какой причине, было еще одним жестким напоминанием о том, как далеко она отошла от дел Макинтошей-Фаркаров, пока занималась своими нью-йоркскими прорывами. В своей борьбе за освобождение от влияния отца – Викки поняла это сейчас – она все же черпала силы в уверенности, что Макинтоши-Фаркары всегда готовы принять ее обратно. Она не могла быть наследницей, как Хьюго, – мог быть только один тайпан, – но все же была бы органичной частью компании. А теперь она чувствовала себя альпинистом без горы, моряком на песке.

Ее взгляд остановился на мужчине, подошедшем к рулевому, – высоком, красивом китайце с гордой осанкой. У него были рост и широкие плечи северянина, и Викки, назвав его про себя наездником-маньчжуром, вольнолюбивым жителем степей, удивлялась, как он оказался на шаткой палубе джонки в Китайском море. Он важно подошел к борту, поднял длинную подзорную трубу и направил ее поверх воды прямо на Викки. Широкая улыбка появилась на его лице.

– Он тебе только что подмигнул, – сказал Чип.

Викки уронила бинокль. Позади нее полицейский рассматривал джонку в свой бинокль.

– Как ты думаешь, кто они?

– Спроси у отца.

Люди Макинтоша помогали Вивиан Ло спуститься назад в сампан.

– Подойди поближе, Ай Цзи, – скомандовала Салли.

Сампану на этот раз пришлось туговато – волны стали выше.

– Слушаюсь, Тай-Тай.

«Вихрь» сократил расстояние до сампана, и Викки и Чип стояли и ждали. Вскоре все пассажиры благополучно прибыли на борт, обрызганные теплой водой, а сампан возвратился к джонке, пославшей его. Все эти бамбуковые навороты и обшарпанный корпус заскрипели прочь – джонка вернулась на свой прежний курс на запад, плывя по ветру.

Викки горела от нетерпения узнать, что же произошло на борту джонки, но спрашивать было бессмысленно. Отец обмолвится об этом только тогда, когда захочет, если захочет вообще. Тем более она не будет унижаться, спрашивая Вивиан. Хьюго же может попросту подшутить над ней.

– Ну? – потребовала Салли.

– Капитан-китаец сказал, что поднимается сильный ветер.

– Это и я могла ему сказать. Что он хотел?

Дункан Макинтош ответил жене, подмигнув:

– Он предложил мне продать тебя.

– Меня? – засмеялась Салли. – Какой китаец захочет женщину в возрасте? Он имел в виду Викки.

– Нет, тебя. Ему определенно нравятся высокие женщины.

– Фиона высокая.

– Перестаньте, мама! – закричала Фиона, замахав на нее руками, словно выгоняя из кухни козу. – Хьюго, скажи своей маме, чтобы она вела себя хорошо.

– Он потребовал тебя, исключительно тебя. Предлагая слитки золота и горы нефрита. Правда, Хьюго?

– Конечно, – согласился Хьюго. – Отец уже было согласился, но я вовремя напомнил ему, что ты нужна нам как штурман и моряк.

Викки терпеливо ждала все время, пока продолжалась эта гротескная шарада и пародия на семью, которой они когда-то были.

– А Вивиан все это переводила?

Вивиан выглянула из своего своеобразного укрытия и во второй раз не смогла сдержать разъяренного пламени в глазах.

– Ей не пришлось, – выпалил Хьюго. – Говорили по-английски.

– По-английски? – эхом отозвалась Викки, но ее старший брат уже слинял куда-то под потемневшим взглядом отца.

– У них барахлит радио, – сказал Дункан. – Его барометр упал до тридцати, и вполне естественно, что он захотел узнать у нас метеосводку.

– А мне показалось, что это он сказал вам про ветер.

– Он чувствует непогоду своими костями. Просто он захотел узнать кое-какие подробности. Учитывая его кости, барометр и радио, я думаю, что будет буря. Он не собирается рисковать, отправляясь в Гонконг. И я тоже. Салли?

– Мой отец всегда говорил: единственная возможность не разбиться у подветренного берега – это не плыть к берегу.

– Ай Цзи?

– Лучше в море, тайпан.

– Отлично. Давайте все займемся делом, пока еще светло. Мамочка, как насчет горячего ужина, раз уж есть еще возможность готовить?

– Уже готовится. Фирменное мамочкино меню для тайфунов: колбаса, бобы, рис и фаршированная утка.

– Помоги нам Бог, – сказала Фиона. – Поросенок тоже бы не помешал.

Дункан Макинтош всем нашел работу. Викки должна была раздать леера безопасности всем, кто работал на палубах, и спасательные жилеты тем, кто внизу. Жилеты были предосторожностью и в то же время психологической поддержкой для неморяков, на крайний случай, а вот леера были жизненной необходимостью. Раз в каждые несколько лет кто-нибудь пропадал в море; было просто невозможно быстро маневрировать большим судном, чтобы отыскать то появляющуюся, то исчезающую голову в темноте. Пока она тащила стоклинь, к которому они пристегнули свои леера, от кокпита по корме к носу, Викки думала о том, что же замышлял отец.

Он намеренно пресек возможность появления дальнейших вопросов, но если правда то, что он ожидал встречи с джонкой, то возникал целый ряд странных догадок: Дункан Макинтош связан какими-то делами с кем-то из КНР; эти дела секретные; и если он знал, с кем он встретится, он также должен был знать, что они говорят по-английски. Это, наводило на мысль, что Вивиан сопровождала его не в качестве переводчика, тут что-то важное.

То, что он взял с собой Хьюго, тоже было красноречиво. Обычно отец действовал в одиночку. Спрашивая мнение Салли и Ай Цзи о стратегии в бурю, он просто хотел успокоить и подсластить пилюлю аутсайдерам. Был только один капитан на борту «Вихря» и один тайпан у Макинтошей-Фаркаров, и этим человеком был Дункан Макинтош. И поэтому тот факт, что он взял с собой Хьюго, своего наследника, говорил о далеко идущих планах на будущее.

Зачем нужно было тайно встречаться в море и с кем – эти вопросы мучили Викки, когда она подошла к Хьюго, возившемуся с кливером на носу. Хьюго умел хорошо имитировать Драконью Улыбку – эдакий более нежный дракончик.

– Забудь об этом, – сказал он.

Желтое солнце нырнуло в серое море, и темнота упала, как занавес. «Вихрь» плыл на юг, брызги волн намочили палубу, и на ней заплясали блики сигнальных огней. Хуан совершил заключительный обход, проверяя надежность затворов карабинов. Викки, стоявшая на вахте у штурвала, пока отец, Хьюго и Ай, Цзи ели и отдыхали внизу, почувствовала, как яхта ожила под ее руками: добротно сделанная, рассчитанная на то, чтобы плывшим на ней было удобно во время долгого путешествия. Но нужно было нечто экстремальное, чтобы она могла проявить все свои лучшие качества. «Так же, как и я», – подумала Викки.

Она посмотрела на свои часы. Раннее утро в Нью-Йорке – временное затишье в отеле перед сменой персонала, а бары и рестораны уже готовятся к ленчу, и горничные отправляются прибираться в номерах. Лучше не думать об этом, но все равно на душе кошки скребут. Хуан, низко пригнувшись, в мокрой, похожей на пижаму одежде, развевавшейся на теплом ветру, вернулся в кокпит, и Викки включила поярче огни, чтобы лучше видеть волны.

– Пристегни штормовой леер, – сказала она, показывая, как пристегнут ее собственный.

– Хорошо, Мисси, – улыбнулся Хуан и кивнул головой. Он не говорил по-английски, и если бы она сказала: «Гигантский спрут подбирается к тебе, чтобы стащить с палубы», он точно так же улыбнулся бы и сказал: «Хорошо, Мисси».

– Пристегни штормовой леер, – повторила она твердо и отчетливо, и на этот раз Хуан пристегнул себя к тросу.

Он был достаточно исполнительным работником, но не прирожденным моряком, как Ай Цзи.

Мать Викки отправила Хуана вниз поесть. Анемометр, [22]22
  Анемометр– прибор для измерения скорости ветра.


[Закрыть]слабо мерцавший красным светом, показывал двадцать два узла. Когда от порыва ветра цифры перевалили за тридцать, «Вихрь» сильнее накренился, забрызгав лицо Викки теплой соленой водой, и штурвал слушался хуже, словно что-то большое заплыло под яхту.

– Грот перенапряжен, – сказала мать из темноты.

Викки подалась в сторону грота, но мать остановила ее:

– Похоже на то, что кто-то забыл закрепить эренс-бакштаг, когда ты брала риф. [23]23
  Здесь – уменьшить площадь паруса.


[Закрыть]

Викки почувствовала руку матери на штурвале. Что ж, тем лучше. Она пошла вперед, отцепив свой леер от стеклиня кокпита, и пристегнула его к стеклиню на наветренной стороне борта, прежде чем ступить на палубу. Мать была права. Хотя Викки и не могла видеть парус в темноте, она чувствовала тем не менее, что он слишком сильно надулся. Викки нащупала механизм эренс-бакштага и сделала несколько оборотов лебедкой, выравнивая парус.

– Теперь гораздо лучше, – прокричала Салли; ее голос приглушался ветром, и действительно, когда Викки вернулась в кокпит, яхту не так сильно кренило и штурвал слушался лучше. Облака затянули звезду, на которую она ориентировалась.

– Двести десять, – сказала мать, когда она включила освещение компаса.

– Да, я знаю.

– Разве это не роскошный вид? – спросила Салли.

Викки взглянула на нее и увидела в слабом свете компаса, что мать потягивает мартини из длинного бокала.

– Ты поела, мама?

– Я не голодна.

– Какова сводка погоды?

– Порядок. Небольшой ветерок. Ерунда для этой шустрой старушки.

– Никакого тайфуна? – спросила Викки.

– Нельзя сказать с полной уверенностью, но я надеюсь, что нет. Нет, все в порядке. Хотя, похоже, что это будет долгая ночь. На что ты так пристально смотришь?

A-а! Не беспокойся, это пластиковый бокал. Господи, у тебя иногда такой пронзительный быстрый взгляд… словно пригоршня бисеринок в глазах. Они светятся в темноте… Ну, расскажи своей мамочке, как твоя жизнь в Нью-Йорке?

– По-разному.

– Я догадалась об этом утром. Я имею в виду, будешь искать кого-то другого?

– Я же сказала, что это не входит в мои планы.

– Пустяки, планы имеют свойство меняться.

– Но я имела в виду то, что сказала. Я правда хочу быть одна.

– У меня бывали подобные дни, – проговорила мать.

Викки пыталась увидеть ее лицо в темноте. Неужели она и впрямь не догадывается о Вивиан Ло? Вела ли она разговор к внукам или все же ходила по краю пропасти своего самого большого и глубокого страха?

– Мама, как ты думаешь, что отец делал на джонке?

– Даже приблизительно не могу себе представить.

– И тебе не интересно?

– Мы никогда не обсуждаем его бизнес.

– Так это был бизнес?

– Все, что делает твой отец – это бизнес.

– Но эта китайская посудина просто тащилась мимо и…

– Почему бы тебе не спросить у него самого, раз тебе так любопытно знать? – перебила ее мать, откинув голову назад, чтобы осушить бокал. – Пустой. Я должна вернуться.

Она пошла назад к ахтерлюку. [24]24
  Ахтерлюк– один из главных люков на палубе, служащий для погрузки, а также помещение в трюме для хранения провизии в бочках или цистернах.


[Закрыть]

– Где твой штормовой леер? – крикнула ей вслед Викки, но растревоженное море гудело за бортом, и Викки знала, что мать не слышит ее. То, что мать пьет, было второй вещью, о которой она не хотела думать сейчас, и поэтому она просто выбросила это из головы и стала наслаждаться ощущением, что она одна на палубе. Скорость яхты была бодрящей, и море, хотя и возбужденное, все же не было необузданным, гребни и спады волн были предсказуемыми; так что скольжение «Вихря», хотя и нельзя было назвать плавным или легким, было тем не менее не хаотичным, и ритм его менялся незначительно. Из темноты мерцали серебристо-белые всполохи гребней волн, и то тут, то там россыпи звезд, изумительно ярких, вспыхивали в разрывах облаков. Звезды казались ближе, чем всегда, словно их можно было коснуться рукой.

– Команда на палубу!

Смеющийся возглас Хьюго разогнал ее грезы. Брат вылез из люка, ведя за собой отца, Ай Цзи, Салли, Чипа и Питера. Викки отвернулась – вспышка света, вырвавшаяся из люка, ослепила ее. Они расселись по кокпиту, смеясь, и старались рассмотреть что-нибудь за кормой. Постепенно они один за другим умолкли, когда их глаза привыкли к темноте, и они увидели море.

– Боже правый! – выдохнул Хьюго со смесью трепета и восхищения.

– Как она себя ведет, ваше высочество?

– Скорость ветра двадцать пять узлов, порывы до тридцати пяти. Волны идут вслед за нами, и «Вихрь» разгоняется на гребнях. Мне хотелось бы немного замедлить ход.

– Барометр перестал падать, – заметил отец, прежде чем спросить вкрадчиво: – Может, ты устала?

– Вовсе нет.

– Тебе нужна передышка.

– Нет.

– Ты даешь ей терять устойчивость при попутном волнении. Так не пойдет, ваше высочество. Ты теряешь управление, и море бьет прямо в корму. Не зевай.

Викки застыла от злости. Мать слегка подтолкнула ее локтем в темноте.

– Хорошо, папа, – ответила она машинально, думая о том, почему он так себя ведет, стараясь подчеркнуть все ее промахи. – Ты хочешь взять другой риф?

– Она ведет себя прекрасно, – ответил отец, и в его голосе чувствовалась любовь к его «Вихрю». Через минуту волна ударила в корму под новым углом, и нос стал резко выворачивать вбок. Викки справилась с управлением, не дав яхте развернуться боком к попутному волнению, но стаксель уже обезветрился, и «Вихрь» пошел в сторону бейдевинда. [25]25
  Бейдевинд– курс парусного судна, составляющий с линией направления ветра угол меньше 90°.


[Закрыть]

– Хьюго! Возьми штурвал, пока нас не завернуло!

Хьюго, усмехаясь, подошел к штурвалу.

– Дай-ка мужчине заняться мужским делом.

– Посмотрим, сколько ты протянешь.

С пылающим видом Викки ретировалась на корму. Она ненавидела провалы, но вдвойне она ненавидела их, когда судьей был отец. Викки знала, что не была прирожденным моряком, как ее мать, – она знала это с самого детства. Викки никогда не ощущала того, что чувствовала мать: яхта словно разговаривала с Салли. Но Викки все же иногда могла победить этот невольный недостаток – старанием и сосредоточенностью.

Она стала смотреть на белых барашков, резвившихся на темной воде.

– Викки! – позвал ее Хьюго через плечо. – Поможешь мне, дорогая?

Сначала она подумала, что Хьюго как большой добрый старший брат решил подбодрить ее, прося подсказать ему, когда огромная волна подойдет к яхте под странным углом. Но все усиливающийся ветер стал дуть уже просто хаотически, и вскоре стало ясно, что море становится опасным и рулевой нуждается в помощи максимальной, откуда только возможно.

Викки выбрала более удобный наблюдательный пункт и повернулась лицом к корме. Было пугающе темно, и она вертела головой, прислушиваясь к рокоту за бортом, означавшему опасность. Вскоре она уже могла различать рев ветра в снастях, тяжелые удары волн в нос, когда «Вихрь» чуть было не зарылся им в воду, более легкие звуки пенившихся гребней волн, хлопанье внезапных порывов ветра в парусах, даже свист ветра в ушах; остальное была тишина, пропитанная затаившейся бедой.

– Идет с левого борта, Хьюго.

Хьюго вывернул вправо.

Корма поднялась, нос клюнул, и «Вихрь» начал разгоняться. Хьюго непрерывно крутил штурвал, стараясь сохранить баланс между силами, действовавшими на нос и на корму. То, как яхта медленно клюнула носом, а потом выпрямилась, указывало на то, что он рассчитал правильно; но внезапный крен снова испортил все дело. В какой-то момент он почти потерял контроль над яхтой, и Викки знала, что, случись это с ней, отец был бы безжалостен. Но для Хьюго он припас лишь мягкое предостережение и затем своеобразный комплимент – он отправился вниз. Где, конечно, думала Викки, вглядываясь в темноту моря в поисках новой волны, ждала его Вивиан. Его не было десять минут.

Хьюго протянул час. Когда стало очевидно, что он устал, отец сказал:

– Отдай-ка штурвал Ай Цзи, сынок.

Матрос-китаец охотно направился к штурвалу. Вдалеке полыхали зарницы и приглушенно-зловеще рокотал гром.

– Помочь тебе с волнами, Ай Цзи?

– Да, Мисси.

Но он и сам справлялся с этим отлично; его голова была словно на шарнирах, когда он вел яхту сквозь тьму. Вспышки молний становились все ярче, раскаты грома все оглушительней. Далекое шуршанье становилось все громче и громче, пока наконец с тяжелым обвальным уханьем дождь не врезался в волны и обрушился на палубу. За ним последовал свирепый ветер. Сверху небо рассекла молния, окрасив яхту и море в мертвенно-белый цвет. Викки видела, как дождь яростно атаковал палубу, как стали мерцать ручки штурвала, когда вода потекла на них с рук Ай Цзи, и море, ставшее на мгновение плоским от хлынувшего дождя, начало снова вздыматься горбами волн. Огромная волна ударила в «Вихрь», и Викки показалось, что секунду яхта была словно неподвижной, а затем Викки резко швырнуло в сторону на штормовом леере.

Вспышка молнии ослепила ее. Когда полыхнуло снова, она увидела, что Ай Цзи сидит на полу кокпита, а ее мать разглядывает рваную рану у него на брови. Штурвал взял отец. Викки оглянулась назад. Словно огромное водяное чудовище гналось за ними, приближаясь с жутким ревом.

– С правого борта!

Но отец уже принял меры. Еще дважды она кричала ему, когда волна шла под необычным углом к корме, и оба раза отец опережал ее. На какое-то мгновение Викки забыла о волнах и не могла оторвать от отца восхищенно-благоговейного взгляда. Казалось, он мог читать ревущую поверхность взбесившегося моря своими ногами, чувствуя по реакции «Вихря», в каком месте их атакует шторм. Если яхта говорила с матерью, на языке ветра и парусов, то у отца был для нее свой универсальный язык. Корпус был его глазами, штурвал – его мозгом.

– Хьюго! – неожиданно взревел он. – Быстро спусти этот чертов кливер!

Рев ветра, волн и дождя почти проглотил звук его голоса. Викки медленно сошла с кормовой палубы в кокпит и свернулась калачиком возле матери. Ай Цзи сидел у пятки штурвала, зажимая рану пальцами и настаивая, что с ним все в порядке.

Подошедший Чип стал внимательно рассматривать рану.

– Пойдем, старина, вниз. Я тебе помогу.

Обняв протестовавшего матроса за плечи, полицейский повел его к люку.

– Можно! – закричала Викки, когда на мгновение вода схлынула с кормы. Чип быстро открыл люк, помог спуститься в него Ай Цзи и повел его вниз наложить на рану повязку, стремглав закрыв за собой крышку. Все было проделано буквально за несколько секунд, и внутрь попали лишь струи дождя.

Тем временем Хьюго пытался опустить кливер, начав выбирать шкот, вытащенный на кокпит.

– Опять заело, папа. Черт бы его побрал!

– Я все сделаю! – закричал Питер, пристегиваясь к стеклиню с наветренной стороны и устремляясь вперед. Отец включил сигнальные огни – вспыхнув, они осветили палубу и море вокруг.

Никогда еще Викки не видела ничего подобного. Море было как кипящий котел: оно утратило всякое подобие ритма, хаос вздыбившихся волн стеной обступал яхту со всех сторон. Викки стало жутко.

– В следующий раз я предложу Дункану долгое плавание в такой сезон, – весело заметила мать. – Может, твой отец послушается.

Она отхлебнула из фляжки, сменившей бокал мартини.

– Хьюго! – прокричала Викки. – Может, нам помочь Питеру?

– С ним полный порядок.

Но с Питером не был полный порядок. С трудом пробившись на нос, он сгорбился у заевшего блока, когда неожиданно большая волна перемахнула через нос и сшибла его с ног. Он поднял голову, похожий на большую ошеломленную черепаху на привязи, и попытался ползти назад.

– Хьюго! – заорал отец. – Отправь Питера обратно и убери этот поганый парус! Если не можешь, оборви к чертям, пока он не закружил нас, как волчок!

Хьюго пристегнулся к стеклиню и двинулся вперед, рассчитав так, чтобы взлеты и падения яхты помогали ему, и добрался до носа в два раза быстрее, чем до того Питер. Когда он дошел до него, он отцепил свой карабин от стеклиня, чтобы Питер мог пристегнуть свой леер и скользить назад.

– Господи! – воскликнула Салли. – Ведь он знает…

Но Хьюго был осторожен. Он пристегнулся к верхнему лееру, шедшему с наружной стороны яхты, прежде чем присел на корточки с ножом. Питер вернулся и в изнеможении ввалился в кокпит, глаза его были закрыты. Викки стало жаль его. Он хотел доказать себе и всем, но его постигла неудача. Он изменился, подумала Викки; раньше он избегал подобных демонстраций, а теперь… наверное, это из-за Мэри, которая хотела, чтобы он стал более жестким и решительным.

– Не полагайся на верхний леер! – Мать старалась перекричать ветер. Но ее голос потерялся в его вое.

– Куда ты, мама?

– Нужно, чтобы он пристегнулся к стеклиню, – только бы успеть, прежде чем море опять набросится. Верхний леер не выдержит.

– Хьюго! – что есть сил заорал отец из самой глубины грудной клетки, борясь с рулем. – Стеклинь!

Но Хьюго не мог его слышать.

Викки рванулась вперед.

– Я пойду к нему.

– Господи, помоги! – закричала мать. – Хьюго! Смотри, Хьюго! Оглянись! Хьюго!

Гигантская волна, в три раза больше прежних, разинула пасть из темноты. Викки ахнула. Дункан Макинтош отчаянно вертел штурвал, чтобы вся сила волны обрушилась на корму. Но волна вытянула слишком много воды из-под яхты, и ее нос не поднялся.

– Хьюго! – как безумная, кричала мать. – Стеклинь!!!

Чувствуя, что яхта стремительно падает у него под ногами, Хьюго взглянул на летящую на него стену воды. Он бросился к мачте, вытянув руки. Пристегнутый к верхнему лееру за бортом, штормовой леер рванул его назад, когда волна обрушилась на палубу.

Викки видела, как волна охватила ее брата. Его протащило по всей длине яхты; карабин с визгом пролетел вдоль верхнего леера и раскрылся, как головка английской булавки. Она едва успела заметить, как его тело промелькнуло над кокпитом, и Хьюго исчез за бортом.

– Ищите его! – пронзительно уже не кричал, а вопил Дункан. – Ищите!

Есть много теорий, как спасать упавшего за борт человека, но все сходятся в том, что самое важное – это держать его в поле зрения; мелькающая голова, потерянная из виду во взбесившемся море, потеряна навсегда.

Бог был милостив. Полоснула молния, и Викки, почти в один прыжок оказавшаяся на корме, разглядела белокурые волосы Хьюго. Они желтели бледным золотом в покрытом белой пеной, как на загнанной лошади, море.

– Идем к нему! – Дункан вывернул штурвал, и «Вихрь» сотрясло как судорогой. Резко развернуть большое судно туда, где замечен человек, трудно даже в самых лучших условиях; сейчас же, когда ревел штормовой ветер, хлестал дождь, океан бесновался и видимость была, как в банке с черными чернилами, это было просто невозможно. Волна сомкнулась над головой Хьюго, и Викки потеряла его из виду, несмотря на то что Чип перегнулся через борт рядом с ней с мощным переносным прожектором. Они шарили по воде одиноким островком света. Ай Цзи, потрясенная Фиона и все остальные выскочили из кают-компании, принеся еще огня, и стали делать то же самое, прерываясь только тогда, когда было нужно помочь с парусами, – «Вихрь» пробивался туда, откуда только что приплыл.

Они искали много часов, хотя знали, что штормовой ветер и неистовое море наверняка отнесли их далеко от того места, где Хьюго упал за борт. Они даже не могли говорить: они думали о том, каково было ему там, в этом аду. Цепенящий ужас случившегося парализовал их мысли и чувства, но они продолжали вглядываться в черное и злое море. Все молчали, только Салли, схватившись руками за грот-мачту, причитала и выла, как ветер.

Чувствуя, что сердце у нее заходится от боли, все еще моля Бога о чуде, Викки подошла, чтоб хоть как-то утешить ее.

– Продолжай смотреть! – пронзительным криком мать погнала ее назад.

Викки вернулась и снова стала вглядываться в белый круг света на воде. Вдруг она ощутила чье-то присутствие и, подняв голову, увидела отца у штурвала – его холодное лицо окаменело от горя, глаза смотрели на нее. Взгляды их встретились, и Викки вдруг с ужасающей отчетливостью поняла, что она знает, о чем он сейчас думает. Хьюго ушел навеки. И она была единственной, кто мог занять его место.