Текст книги "Девять драконов"

Автор книги: Джастин Скотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)

– Потому я и хочу, чтобы было послано письмо, содержащее недвусмысленное разрешение вам вскрыть этот сейф в случае моей смерти. Копии по факсу и по почте, с курьером – оригинал.

– Может, нам нанять Рэймонда Чоу, чтобы шоу было беспроигрышным? На тот случай, если кто-нибудь в колонии останется неосведомленным о том, что вы арендовали сейф.

– Сделайте все это побыстрее, а когда будете готовы, пошлите бронированный автомобиль забрать кое-какие пакеты.

– А что будет в этих пакетах?

– Секрет.

– Спрятанный в одном из самых известных сейфов в колонии?

– Вам дали поручение, мистер адвокат Нг.

Нг вскинул голову.

– Как вам будет угодно, тайпан… Только прикажите.

Пускай себе Ту Вэй ломает голову, что в этих пакетах, набитых газетами.

– А относительно того дела, что я должен сказать сэру Джону?

– А что, предполагается, что вы должны передать ответ?

– Если хотите, я передам ваши слова.

– Скажите ему, что у тигров не родятся собаки.

Глава 22

Альфред Цин прилетел из Ванкувера на вторую ночь китайского Нового года, Хой Ниэнь – «Открывающая год», и повел Викки, как и обещал, на семейный банкет в ресторанчик его родителей. «Сад Орхидей» был до отказа забит посетителями, но в главном зале было оставлено несколько столиков для самих Цинов. Викки обедала с кузенами и кузинами, дядюшками и еще Бог весть какими родственниками и почтенными старцами и заметила, что залы мало изменились, несмотря на то что Альфред стал таким победоносным героем дня. Викки и он сидели так же, как сидели и прежде, окруженные его семьей, и любопытные взгляды относились больше к ее белокурым волосам – как и раньше казалось, никто особенно не благоговел перед успехами Альфреда.

После того как его отец – то появлявшийся, то исчезавший на кухне и его мать, периодически подходившая к кассовому аппарату – были показаны по телевидению, их жизнь шла, как обычно, может, чуть лучше, чуть безопаснее, но ничто никогда не изменится, и семья и клан всегда будут важнее, чем минутное появление на экране. Альфред, казалось, ни над чем не задумывался, хотя вел себя чуть рассеянно, как люди с нарушением биоритмов после перелета через несколько часовых поясов. Иногда, когда Викки чувствовала, что на нее внимательно смотрит кто-нибудь из членов его семьи, она встречала непонятный глубокий взгляд и гадала: клянут ли они ее за англичан, отдающих их в лапы каэнэровцев, тогда как сами могут сбежать. Как они, должно быть, напуганы, думала Викки, но все же, пока они пировали, она обнаружила, что завидует Цинам.

Прошлой ночью она повела Фиону и девочек на их традиционный банкет в отеле «Мандарин». Чип был на Филиппинах, где старался купить какую-то старую посудину, которая показалась ему дешевый, и надеялся жить на ее борту. Питер отмечал праздник с кланом Мэри Ли. Оттого, что за столом больше никого не было, семейное торжество казалось пронизанным одиночеством. И когда Мелисса спросила, где они будут отмечать следующий китайский Новый год, ни у Викки, ни у Фионы не было ответа.

Худшим в этом унылом вечере, по крайней мере для Викки, было то, что ее мать настояла на том, чтоб они сначала все соберутся на «Вихре» выпить, а потом Салли стала плакать – в таком настроении она не могла идти в ресторан. Викки посидела с ней немного и вернулась к ней после обеда, но ничего не помогло, и бедная Салли наконец тяжело отошла ко сну, бормоча, что все потеряно.

Семья Цинов, напротив, казалась многочисленной и оживленной.

Их ресторан был увешан яркими красными праздничными фонариками. Орды ребятишек носились под улыбающимися взглядами взрослых, которые соблазняли их вернуться к столу самыми лакомыми кусочками со своих тарелок. Через окно Викки слышала треск запрещенных в Гонконге хлопушек и выкрики «Кун хай фэт чой!»

– Тебе нравится или нет? – крикнул Альфред сквозь шум.

– Нравится, – выкрикнула она в ответ, имея в виду именно это, но ее мысли уплывали к Стивену. – Потрясающая еда. Скажи своей маме, что она вернула мне аппетит.

Праздничные блюда подавались под цветистыми названиями, используемыми специально для торжеств. Цыпленок назывался «Феникс», устрицы – «Роскошь», а грибы – «Шанс».

– Надеюсь, ты станешь богаче, Викки.

– И ты тоже, Альфред.

– Боюсь, мне придется отвезти тебя домой рано. Я улетаю в Нью-Йорк.

– Но ты только прилетел, – сказала она разочарованно. Несмотря на свои мысли о Стивене, она наслаждалась обществом Альфреда. – Я уже было собралась простить тебя за то, что ты покинул меня в больнице.

– Мне правда очень жаль, но у меня давно назначена встреча с кое-какими банкирами.

Он сиял, как обычно, но выглядел усталым, и неожиданно до нее дошло, что он сделал.

– Альфред?

– Что?

– Ты сегодня утром прилетел из Ванкувера, а теперь ты летишь в Нью-Йорк?

– Верно. Через Лондон.

– А почему ты просто не полетел из Ванкувера в Нью-Йорк?

Казалось, Альфред удивился, что она спрашивает.

– У нас с тобой была назначена встреча.

– Ты летаешь вокруг света тридцать шесть часов ради свидания?

Альфред усмехнулся:

– Не ради любой встречи.

Викки была потрясена. Это был действительно романтический поступок.

– Альфред, ты сошел с ума, но я чувствую себя глубоко польщенной. – Она также испытывала чувство вины, ведь она чуть было не отменила их свидание ради того, чтобы пойти со Стивеном. – Ну хорошо. Ты, наверное, устал. Нам уже пора идти?

Они попрощались с родителями Альфреда и со старшими семьи Цина, а потом была долгая прогулка по наводненным веселой толпой улицам к Стар Ферри. Целые семейства бродили под неоновыми огнями, дети скакали и смеялись, и вокруг трещали хлопушки. Альфред купил ей нарядную яркую штучку, составленную из миниатюрных флажков и искусственных цветов – это обычно кидали в огонь с пожеланием удачи в новом году.

– Счастливого Нового года Быка!

– Мне бы хотелось, чтобы девяносто седьмой звучал романтичнее, чем год Быка. Скажем, год Дракона.

– Драконьи годы всегда кончаются несчастьями – землетрясениями… бурями с градом, саранчой.

– Революциями.

– И этими тоже.

На пароме, когда они смотрели на величественный город, искрящийся огнями, дрожащими в воде, Альфред по-дружески обнял плечи Викки.

Ветер был холодным, и Викки прижалась к нему, радуясь его теплу. У него был неизменный дар знать, как, где и когда обнять ее. Она была готова поднять лицо и прижаться губами к мягкой коже его шеи или обвить его обеими руками и повиснуть на нем, как часто делала это много лет назад. Она остановила себя, вполне сознательно, подумав, что будет неправильно побуждать и поощрять его снова. Но Альфред словно угадал ее мысли. Его рука нежно напряглась, и кончики его пальцев стали играть на ее коже – так ласкаются котята. Викки отстранилась, подавляя дрожь.

– Ты не натыкался на Вивиан Ло в Канаде? – спросила она быстро.

Альфред перевел дыхание.

– Слышал, что она в Торонто.

– А ты собираешься туда?

– Может быть. Это зависит от Нью-Йорка. Кроме того, есть дела с реэмигрантами, которые я бросил, чтобы побыть здесь.

– Ты не выловишь ее для меня?

Зубы Альфреда вспыхнули в широкой усмешке.

– За кого ты меня держишь, Викки, – за парня из кадров?

– Забавно. Скажи, что я хочу с ней поговорить, как только она вернется в Гонконг.

– О чем это?

– Она узнает. Но я хочу, чтобы это имело дружескую окраску. Альфред, ты можешь это сделать для меня? Как другу. Скажи ей…

– Сказать ей что?

– Скажи ей… скажи, что мы должны поговорить.

– Это звучит слишком по-дружески. Почему бы мне просто не пнуть ее по ногам – мол, давай прилетай, есть разговор.

– Пожалуйста, Альфред. Облеки это в такие слова, чтобы она поняла.

– Тогда она пнет меняпо ногам.

– Черт тебя побери, Альфред!

– Хорошо, хорошо. Я подумаю – смогу ли я выразить это на кантонском.

– Спасибо. Огромное спасибо!

Они нашли машину у причала паромов и держались за руки, пока ехали вверх по Пику. Он велел водителю подождать, пошел с ней до дверей и сокрушенно отклонил ее приглашение зайти выпить чего-нибудь на дорожку.

– Я чудесно провела время, спасибо. В следующий раз, когда ты пролетишь полмира, я – твоя девушка.

Она порывисто поцеловала его в щеку, а он поглаживал ее спину, делая маленькие соблазняющие трюки с ее ухом и шеей, которые искушали ее настоять, чтобы он зашел выпить чего-нибудь и полетел другим рейсом. Прежде чем она смогла это сделать, Альфред остановил игру дружеским поцелуем в ее нос и беспокойным взглядом на часы.

– В один из этих дней, Викки, в один из этих дней.

– Когда?

Альфред улыбнулся загадочно.

– Когда будет порох в пороховницах… Спокойной ночи. Было потрясающе увидеть тебя.

– Альфред!

– Что?

– Могу я тебе кое-что сказать?

Кстати, о порохе. Как она собирается это сказать?

– Ну, стреляй.

Она все еще так боялась, что зарылась лицом на его груди, чтобы не пришлось смотреть ему в глаза.

– Мне правда очень жаль… Извини меня за то, что я сделала тебе.

– А что ты мне сделала?

– Ты знаешь… позволяя тебе думать, что выйду за тебя замуж… в те времена.

Альфред стал совсем похож на китайца – смеялся, чтобы скрыть свое замешательство.

– Никаких проблем, Викки.

– Нет, я имела в виду именно это.

Он засмеялся опять, явно взволнованный, потом наконец посмотрел ей в глаза самым серьезным взглядом, какой она когда-либо видела у него.

– Никаких проблем, правда. Забудь.

– Месяца не проходило, чтобы я не чувствовала себя виноватой, что держала тебя на привязи. Ты, наверное, думал, какая я лицемерка.

– Не лицемерка. Я знал, что ты делаешь. Адски больно, но я знал… Знаешь, это не так больно, как то, что я чувствую. Мы потеряли то, что у нас могло быть. Это всегда было для меня самое тяжелое.

Он взял ее за плечи и поцеловал в губы.

– Эй. Мы пока еще живы, нам еще не по восемьдесят лет. Мы что-нибудь придумаем.

Викки струсила. Она не имела в виду начать все сначала.

– Я просто хотела, чтобы ты знал, как мне стыдно за то, что было тогда.

Альфред посмотрел на нее проницательным взглядом.

– Тогда. Хорошо.

– Когда ты вернешься домой?

– Как только смогу.

Фионы и девочек не было внизу, и Викки уже поднималась к себе наверх, когда услышала стук в входную дверь. Она распахнула ее, обрадовавшись, что Альфред передумал и вернулся чтобы выпить, но, к своему удивлению и смешанному с сильным сердцебиением замешательству, обнаружила Стивена Вонга, стоящего там с цветами персика и улыбкой.

– Стивен! Я только что вошла.

– Я знаю. Я ждал вас на дороге в кустах.

– Откуда вы узнали, что я рано вернусь домой?

– Сын Ту Вэй Вонга знает все.

– Ох, правда? Вы очень уверены в себе. Откуда вы узнали, что Альфред не останется?

Стивен Вонг засмеялся:

– Я знаю одну девушку из авиакомпании. Я позвонил ей, чтобы узнать, вернется ли Альфред вовремя на ваше свидание. Мне не повезло, он вернулся. Но мне повезло: девушка сказала, что Альфред заказал билет на сегодняшний вечер в Нью-Йорк. Я связал одно с другим и ждал в кустах. Поехали?

Викки колебалась. Ей хотелось поехать со Стивеном, но ей было не по себе из-за Альфреда.

– Куда?

– Я отвезу вас в «Кантон-клуб».

– Где обычно торчат триады?

– Я сшибу их с их гангстерских ног видом роскошной блондинки рука об руку со мной. Не бойтесь.

Викки засмеялась, немножко неловко.

– Я не уверена, что хочу якшаться с гангстерами из триад.

– Хэй, вы уже якшаетесь с Ноу Вэй Вонгом.

– Это безопасно?

– С кем безопасно? Со мной или с триадами?

– С триадами.

– Не беспокойтесь насчет них. Вы в безопасности со мной. У вас есть потрясные меха, накиньте их.

– Думаю, я предпочту шаль. Сейчас вернусь.

Она вернулась с красной шелковой шалью, бормоча:

– Мой отец убил бы меня. Он ненавидел триады. Говорил, что они скоты и подонки.

Они пошли вниз по дорожке и вышли из ворот. Стивен свистнул, и престарелый шофер-китаец вырулил красный «роллс-ройс» из кустов.

– Папочкин, – усмехнулся Стивен.

На нем был знаменитый Ту Вэй Вонговский «1997», за который Вонг заплатил пять миллионов долларов на правительственном аукционе «счастливых автомобильных номеров». Когда они отъехали, Стивен предложил шампанского.

– А почему вы не с семьей на банкете Хой Ниэня?

– У меня всего-то восемьдесят семь маленьких братцев и сестричек – и все в «Волд Оушнз компани», – он имел в виду, поняла Викки, сводных, от многочисленных жён и любовниц Ту Вэй Вонга. – А я – единственный лоботряс. Для них веселее, когда меня там нет. И уж конечно, веселее для меня.

– А ваш отец не возражает?

– Смирился.

– Он предложил мне работу, – сказала она осторожно, глядя на его реакцию.

– Не соглашайтесь.

– Почему?

– Никакого будущего. Вы не можете тянуть хан со всеми этими милыми детками.

Викки напрасно ждала, что он прокомментирует свои слова.

– А вам не кажется странным, что он предложил мне работу?

– Ничуть. Думаю, у него были кое-какие причины просить меня разнюхивать про вас. Он всю дорогу покупает людей. Наверное, хочет подоить Макфаркаров. Будет держать, пока у вас есть то, что ему нужно, а потом вышвырнет оттуда все остальное, включая вас.

– Уверена, он не думает, что я ему это позволю.

– Он просто не любит терять кончик нитки. Вы, англичане, уходите, он собирается подобрать остатки.

–  Мы не уходим!

Стивен посмотрел на нее через бутылку шампанского с мягким неодобрением.

– Викки, предлагаю сделку. Вы не говорите о своем бизнесе, а я не говорю о кораблях-казино. Конечно, если это не настолько важно для вас. Тогда будем говорить обо всем, о чем вы захотите.

– Все, что касается моего хана, очень важно для меня, Стивен. Это – моя семья и все, что у нас есть.

– Да-а, я знаю. Но меня вырастили без деловой этики, знаете это? – Он ослепил ее улыбкой. – Хорошо, вы говорите, о чем хотите, но не обсуждаете моего старика, конечно, если для вас это не действительно важно.

Он налил шампанское, которое красиво заиграло, дал ей бокал и прикоснулся своим бокалом к краешку ее бокала.

– Наш пикник не выходит у меня из головы. Мне хотелось позвонить вам весь уик-энд, но меня запрягли на корабли, и еще я подумал, что вам нужно поспать.

Поражаясь тому, как ей хорошо и уютно рядом с ним, Викки сказала:

– Мне тоже хотелось позвонить. Это было, как… как тоска. Я чувствовала себя, как ребенок. Как ребенок…

– Правда?

Он наклонился, чтобы поцеловать ее руку, дрожь пробежала по ее спине.

– Я тоже. Эй, вы делаете меня таким счастливым.

Они сидели, улыбаясь друг другу в слабо освещенном салоне, а машина бесшумно катила по наводненным праздничной толпой улицам и тоннелю под гаванью. Викки почти не слышала треска хлопушек, не видела чинного променада семейств с сонными ребятишками и колеблющихся огоньков, в которых люди сжигали свои пожелания – такие, какие она бросила в огонь вместе с Альфредом.

Неоновая галактика «Голден майл» на Натан-роуд отражалась россыпью бриллиантовых огоньков на капоте «роллс-ройса» и забрызгивала стекла окон всполохами красного, зеленого и желтого света. Длинная цепочка «БМВ» и «мерседесов» и не менее длинный ручеек людей на тротуаре указывали путь к «Кантон-клубу». Шофер Вонга, свой человек в осином гнезде отбросов, так пугавших весь город, вырулил впереди всех машин и высадил Стивена и Викки прямо напротив красной бархатной занавески, которую дородный швейцар поспешно откинул с их пути. Как заметила Викки, никто не спросил Стивена пятидесятидолларовую мзду, которую платили другие патроны. Музыка громко просачивалась сквозь стены, а когда двери открылись, она внезапно загрохотала.

Стивен взял ее за руку и повел сквозь толпы, мимо длинного черного бара, около которого стояли красивые девушки, очевидно, супруги железобетонных молодых людей, демонстрирующих свои мускулы, в белых майках в обтяжку и белых брюках с иголочки. Стивен поцеловал ее ухо, шепча:

– Бойцы кун-фу. Очень крутые.

– А что они делают?

– Калечат. Некоторые из этих крошек так хорошо поднаторели в своем деле, что могут оборвать все мышцы на спине, не убивая…

Викки содрогнулась и подумала: что бы она сказала Чипу, если бы он увидел ее здесь? Большинство посетителей клуба рассматривали ее и Стивена, делая вид, что не смотрят на них. Если хотя бы половина из того, что она слышала о триадах правда, то некоторые из этих парней, наверное, собирают деньги «за защиту» с отца и матери Альфреда.

Стивен опять наклонился к ее уху:

– Они стали гораздо могущественнее за последние два года, потому что полиция теперь, когда англичане уходят, стала коррумпированной. Единственный неприятный пустячок для них состоит в том, что, когда сюда вселятся каэнэровцы, они попадут в тяжелое положение. Пойдемте, танцевальный зал наверху.

Наверху музыка была еще громче. Стивен, что неудивительно, был отличным танцором, и Викки почувствовала себя воодушевленной его грацией. Каким-то образом ему удалось охладить ее танцевальный пыл настолько, чтобы чувствовать музыку, которую она до того едва ли слышала. Он усмехнулся, когда открытие забрезжило на ее лице.

– Хэй, да это секс – только в одежде.

Они нашли бар в более тихом уголке, где подавали холодное шампанское.

– Стивен! – окликнул его мускулистый, плотно сбитый китаец тридцати с небольшим лет, с затянутыми сзади блестящими темными волосами, в шелковом костюме и с золотыми цепочками.

– Хэй, парень. Давай выпьем!

Он щелкнул пальцами, и бармен мгновенно наполнил три высоких бокала до краев коньяком.

– Хэй! Кун хай фэт хой!

Приятель Стивена осушил коньяк, как воду, и обратил свои сумасшедшие черные глаза на Викки, которая отпила маленький глоток.

– Только что из больницы, – объяснил Стивен. – Врачи говорят не пить.

Китаец нахмурился:

– Ты не представил меня своей подружке. Ты не даешь мне покрасоваться, Стивен?

– В другой раз, – ответил Стивен с ледяной улыбкой, от которой собеседник испарился.

– Снова гангстер? – спросила Викки.

– Немножко скверных парней, – засмеялся он.

– Коллеги?

Ей было бы тревожно и неприятно поверить, что он вращается среди таких людей. Но что она может ожидать от человека, который управлял казино в Макао и теперь здесь?

– Я – не скверный парень.

– Но они ваши друзья.

– Когда я играл в теннис и сломался на Уимблдонском турнире, знаете что они сделали, когда я вернулся? Хотели, чтобы я поклялся жизнью, что отыграюсь. Сделаю рывок в другом турнире. Почти все в Гонконге ставили на меня крупные суммы, потому что я отсюда. Триады просто взбесились. Они были здорово расстроены, когда я отказался.

– Они угрожали вам?

– Угрожать сыну Ту Вэй Вонга? – Стивен улыбнулся сам себе. – Такой храбрости у них нет.

– Как вы находитесь среди них?

– Привык, когда был моложе. Становишься немножко старше и видишь парня в шелковом костюме таким, какой он есть.

– Каким?

– Уличный боец, чья мечта – выжить достаточно долго, чтобы купить «БМВ».

– Так вы все же сделали рывок?

– А как вы думаете?

– Нет, – сказала она, хотя не была уверена.

– Не пришлось. Потерял форму, – он засмеялся. – Моя спортивная карьера покатилась под горку, но для этих парней я – герой. Для старших. Большинство из этих малышей тогда еще не родилось.

Викки окинула взглядом сцену. Почти черная темнота с неизменной пунктуальностью прерывалась вспышками света с танцевального пространства. Танцующие совсем юные, увидела она, большинство – подростки, хотя то там, то здесь столики были заняты курящими «ветеранами» двадцати с чем-то лет в шелковых костюмах. Она резко встала.

– Что случилось? – спросил Стивен.

Она неотрывно смотрела на фигуру в белом шелковом костюме, которая казалась странно знакомой. Вспыхнул свет, и когда он посмотрел в ее сторону, глаза их на секунду встретились. Он бросился прочь и скрылся в толпе. Викки пошла за ним, и мельком еще раз увидела его лицо, когда он спешил по многолюдным ступенькам.

Теперь она была уверена – это Хуан, бывший помощник Ай Цзи, с «Вихря».

Проталкиваясь сквозь поток идущих вперед людей, Викки пробилась вниз в бар; толпа кун-фуйцев уставилась на нее. Она упорно направлялась к двери, через темное фойе, и неожиданно оказалась словно на бриллиантовой улице. Блестящий автомобиль сорвался с места и растворился в мерцающем огнями потоке машин.

– Кто это был? – спросил подбежавший Стивен.

– Я подумала, что увидела одного из наших матросов. Парень – танка по имени Хуан. Я считала, что танка держится обособленно и общаются лишь друг с другом.

– Обычно так и было, но они становятся богатыми контрабандистами. Наверное, ему выпал крупный куш.

– Он был таким славным подростком. Немножко неуклюжим и ленивым. Я не могу себе представить его бойцом кун-фу.

– Нет. Он купил посудину и сам нанимает себе крутых парней.

– Зачем? – спросила она, неуверенная, что хочет знать ответ.

– Вы думаете, он приводит эту посудину назад домой пустой? Он старается делать это, пока может. Придет первое июля, и ему лучше плыть в Австралию. Каэнэровцы и триады не стыкуются. Красные вышибли их из Шанхая, а теперь вышибут и из Гонконга. Если только какой-нибудь дьявол не заключит сделку.

– Я не могла ошибиться насчет Хуана. Хотя, может, я не права. Я спрошу Ай Цзи, матроса моей матери. Он наверняка знает.

– Но скажет ли он вам? – улыбнулся Стивен. – О’кей, а как насчет нас? Еще потанцуем?

– Я немножко устала. Извините.

Стивен обнял ее и лениво поднял в воздух руку, которая мгновенно вытащила его отцовский «роллс-ройс» из кучи машин. Когда они садились в машину, фотовспышка осветила лицо Викки. Она нагнула голову, но было поздно.

– О Господи, Стивен, мне не нужна фотография моей физиономии в «Кантон-клубе» в газетах.

– Сейчас вернусь.

Он быстро подлетел к девушке-фотографу и вернулся через минуту.

– Трогай, – велел он шоферу и протянул Викки кассету с засвеченной пленкой.

– Но как вам это удалось?

– Обещал ей лично мои фото с какой-нибудь «звездочкой» – в любой позиции, в какой она пожелает.

– Спасибо. Я ценю это. Я просто подумала, что как-то не предполагается, что английский тайпан может якшаться с гангстерами.

– По крайней мере, не в газетах, – он поцеловал ее в губы, очень мягко. Потом налил в бокалы шампанского, выуженного из серебряного ведерка со льдом. – Пригласите меня домой?

– Не могу. Там моя невестка, и племянницы, и слуги… А почему бы вам не пригласить меня к себе?

– Не могу. Там старик.

– Машина?

– Не в первый раз, – улыбнулся он. – Как насчет рюмочки на ночь в «Эмперор»?

– Вот уж не знала, что хочу зависнуть в холле отеля «Эмперор» с плейбоем, героем для гангстеров.

– Наверху, – поправил он, целуя ее опять.

– Сейчас китайский Новый год, – прошептала она в его рот. – Свободного номера нет во всей колонии.

– А нам оставлено.

– Я не знала, что плейбои планируют заранее.

– Я расту, – сказал Стивен. – Как раз вовремя. Я забронировал номер на всю неделю, надеясь, что мне повезет.

Викки прижалась к нему ртом, сухим от ожидания. Альфред мелькнул у нее в голове, потом странно возник образ ее отца с хмурой неодобрительной усмешкой. Она выбросила из головы их обоих. Стивен был новым, свежим и весь ее – чего бы она ни захотела.