Текст книги "Девять драконов"

Автор книги: Джастин Скотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

Книга пятая
ГОНКОНГСКАЯ ЖЕНЩИНА
23–30 июня 1997 года

Глава 32

Ночь длинных ножей, которую Чип и его сослуживцы по Королевскому гонконгскому полицейскому тактическому подразделению, первой коулунской роте окрестили мгновенно и не сговариваясь «факсовыми бунтами», разразилась одновременно на всех концах порта Виктория. Время для мошеннической «утечки информации» было выбрано изощренно верно – когда банки уже закрыты, и это обещало всем, кто боялся за свои сбережения, ночь, полную растерянности, паники и черных мыслей. Погромщики и мародеры атаковали торговую зону «Голден майл» на Натан-роуд, напичканную разными магазинами, тогда как разъяренные банды на стороне острова Гонконг маршировали к Дому правительства, где Аллен Уэй устраивал роскошный коктейль для трех дюжин местных глав крупных корпораций и их жен.

Выкрики и скандирования гулким эхом отдавались среди старых зданий, церквей и садов, когда почти обезумевшие от бешенства служащие офисов, рабочие, продавщицы магазинов и помощники поваров карабкались по крутым и узким дорогам Центрального района, требуя, чтобы губернатор заставил банки открыться и они смогли бы обналичить золотые сертификаты и опустошить сейфы.

Так как последствия краха, связанного с Китайской башней, все еще не изгладились, охрана возле Дома правительства была усиленной, включая забаррикадированные ворота и вызывающее трепет зрелище британских войск-гуркхов, расположившихся лагерем на лужайках специально в поле зрения, и тщательно замаскированные вертолеты на случай экстренной эвакуации губернатора, его помощников и их защитников. Видавший виды Королевский морской авианосец благоразумно маячил на горизонте в Южно-Китайском море, со спасательной командой, вертолетом и свежими гуркхами на борту. Но бегство не входило в планы импульсивного и энергично-взрывного Аллена Уэя.

Губернатор неожиданно замолчал на середине своей неофициальной речи, сутью которой было напоминание его гостям-бизнесменам, что Гонконгская международная экспозиция, которая должна открыться первого июля на Кай Тэ под девизом «Гонконгу есть что показать миру», нуждается в кое-каких дополнительных вкладах наличности. Выкрики и скандирования становились все громче, и вскоре стало ясно, что несколько тысяч людей собрались на улице.

– Прошу прощения. Одну минутку.

Уэй энергично растолкал своих телохранителей и пробежал по траве к железной ограде, оказавшись лицом к лицу с толпой. Выхватив портативный мегафон у встревоженного английского офицера, бросившегося ему наперерез, он обрушился на нее на крепком кантонском.

– Этот слух – дерьмо собачье. Факс – это липа. Англичанам не нужно ваше паршивое золото, а если бы и было нужно, я не дал бы им заграбастать его. Ваше золото и мое золото – здесь, в Гонконге, в целости и сохранности, как императорская б…

Полная банка соды пролетела сквозь ограду. Она попала ему прямо в лицо, и он тяжело рухнул, ударившись виском о приклад винтовки гуркха. На какую-то секунду все застыли, глядя неотрывно на тело, распростершееся на траве, – пиджак расстегнулся, и красный галстук алел на рубашке, как рана.

Дебби, его ассистент, бросилась к нему и нагнулась над Уэем. Что-то в трагическом оцепенении ее плеч неверно сказало толпе, что он мертв. А когда она поцеловала его в губы от радости, что он только ушибся, находившимся в отдалении показалось, что это было попыткой сделать ему искусственное дыхание.

В шоке люди разбрелись кто куда, сползая с холма и оставив онемевшего нападавшего в одиночестве. Полиция арестовала его, а Аллена Уэя погрузили в машину «скорой помощи», несмотря на его протесты и выкрики, что у него просто болит голова.

Гораздо хуже обстояли дела на Натан-роуд.

Когда он только увидел первую копию факса, Чип правильно предсказал, что основная заварушка будет на «Голден майл» из-за большого количества ювелирных магазинов и лавочек, торговавших золотом. Там всегда ошивалось много сомнительных типов, которые могли в такой момент подсуетиться под предлогом того, что раз кто-то крадет их золото, то они лучше украдут еще чье-нибудь золото, чем останутся с носом. Эта мысль была особенно по душе тем, у кого не было золота вообще, но кто был всегда готов смести в карман неожиданно свалившиеся золотые горы.

Три бугая захватили автобус и протаранили им закрытые ставнями окна самого дорогого магазина. Честные и незлобивые прохожие спешили укрыться в безопасных местах. Мародеры ворвались в незащищенный магазин, сражаясь с клерками и охраной, – со всеми, кто подвернется под руку, – за цепочки, кольца, браслеты, кулоны, колье, броши. В считаные секунды погромщиков стали уже сотни, тысячи, и все новые высыпали на улицу из прилегавших переулков, круша витрины и жадно хватая сокровища, сверкавшие в них. Поезда метро подвозили все новые тысячи из отдаленных районов. Лавина молодых и бедных извергалась со станций Цзин Ша Цзуй и Джордан – слух разнесся далеко и быстро.

Полиция была приведена в боевую готовность сразу же, как только был получен факс о золоте – предупреждение об угрозе законности и порядку, но комиссар быстренько превратил все в «боевую мобилизацию». Чип уже и так проходил свой срок службы в антиповстанческом корпусе – он был вторым после командира по званию в его роте, состоявшей из четырех взводов. Потом неожиданно, в разгар совещания командного состава роты, когда радио уже трещало, передавая рапорты о погромах и поджогах, несколько типов из Независимой комиссии по борьбе с коррупцией вошли строем в комнату и арестовали командира первого взвода за самоуправство и превышение полномочий.

У всех отвисли челюсти, но никто, включая и самого комиссара, не стал спорить, когда крючкотворы из НКБК держали свою речь. После того как бедолагу увели в наручниках, командир роты – китаец на шесть лет моложе Чипа – спросил, не хочет ли тот взять на себя командование взводом. Чип согласился, хотя командовать сорока мужчинами во время уличного боя было уже не так заманчиво, как во времена его юности, когда он к тому же был привычен к такого рода вещам. Однако было много младших по званию инспекторов-китайцев, к которым командир роты мог бы обратиться с этим предложением, и Чип еще раз поздравил себя с тем, что купил шлюп.

Три громких свистка сопровождали зычное «Становись!» сержанта. Чип смотрел сверху из комнаты совещания, как строились его люди. На них была форма, защитные шлемы, кобура и патронная сумка в руках, полицейские дубинки, противогаз, висевший упакованным в сумку через плечо. Восемь человек из его первого отделения принесли щиты, которые положили у ног. За ним последовали второе, третье и четвертое отделения с ракетницами полуторадюймового калибра со слезоточивым газом, деревянными пулями и автоматами. Менее нагруженные полицейские первого отделения грузили резервное вооружение в транспорт взвода – три темно-голубых грузовика и «лендровер».

Когда они были готовы, Чип спустился и отдал приказ садиться по машинам. Его люди побежали к закрепленным за каждым местам – по два отделения на грузовик. Чип сел рядом с водителем «лендровера», взводный сержант и адъютант – позади него. Маленькая колонна выехала на улицу – до Натан-роуд было пять минут езды. Остальные взводы исчезли, отправившись на другие улицы.

Чип оглянулся и посмотрел на сержанта – кантонца, крепкого как бронепоезд, и своего хмурого ординарца – человека, от которого он будет зависеть, если станет горячо.

– Тебя что-то гложет, мистер Ли?

– Эти ублюдки из иммиграционной службы в Нью-Йорке меня завернули.

– Да, Нью-Йорк для тебя закрыт.

– И теперь мне некуда уехать.

– Не волнуйся. Ты далеко пойдешь в Гонконге.

– А я вовсе не хочу идти далеко в Гонконге, старший инспектор. Моя подружка нашла работу – устроилась переводчицей в ООН.

– Я видел ее, – пробасил сержант. – Такие девицы превратят твою драгоценную нефритовую мужскую гордость в шанхайскую лапшу. Лучше найти девушку попроще и подобрее. Правда, старший инспектор?

– Да уж, такая скрутит, – согласился Чип.

Ординарец был достаточно несчастен, чтобы нагрубить в ответ.

– А ты небось скучаешь по своей английской вдовушке?

Казалось, сержант был готов вышибить зубы ординарцу Ли, но Чип только улыбнулся. Сколько ни старайся, от этих китайцев ничего не утаишь.

– Да, мне она небезразлична.

– Вот так же и я отношусь к своей подружке. Но дело не только в разлуке.

Все замолчали. Чип знал, о чем они думают. Ординарец затронул больную тему для всех китайцев, служивших в армии. В полиции уже начались первые сокращения. Но где все они окажутся, если каэнэровцы совсем распустят гонконгскую полицию, о чем жужжали упорные слухи? На улице. Одни. Без полицейского удостоверения, с одними только воспоминаниями.

Плотный поток такси вытекал из опасной зоны, когда они приближались к Натан-роуд. Со слепящими голубыми огнями и воющими сиренами они завернули за угол. «Господи Боже! – подумал Чип. – Да в этой толпе не меньше десяти тысяч голов». Издалека эта масса народа казалась рисовым полем, колыхаемым ветром.

– Остановись здесь, – сказал он шоферу, указывая на место примерно в ста пятидесяти ярдах от толпы. Другие взводы должны были подтянуться с боковых улиц.

– …Здесь! Адъютант, разведайте обстановку.

Мистер Ли спрыгнул вниз с автоматом и занял позицию около дверцы, лицом к толпе. Он обежал глазами улицу и крыши домов. Лавина сновала внутрь и наружу из развороченных магазинов, блокируя путь от тротуара к тротуару. Звон разбиваемого стекла и зловещие горловые выкрики доносились из этого месива.

Когда ординарец доложил, что их позиция безопасна, Чип встал позади него и повернулся к грузовикам.

– Выходите из машин.

– Лок че, – рявкнул сержант, повторяя команду на кантонском.

Полицейские слезли с грузовиков и построились около них в колонну из четырех цепочек по восемь человек в каждой. Тяжело вооруженное четвертое отделение зарядило винтовки, автоматы и дробовики и повернулось к грузовикам, охраняя, тогда как остальные три встали лицом к толпе.

Первое отделение, стоявшее в авангарде, было предназначено для арестов. Чип стоял непосредственно позади этих парней. Его рост давал ему преимущество хорошо видеть поверх голов полицейских-китайцев. По бокам от него стояли сержант и ординарец мистер Ли – оба с винтовками. Они внимательно изучали крыши домов, полускрытые за наворотами неоновой рекламы. Сзади стояли второе и третье отделения со слезоточивым газом и деревянными пулями, и замыкало колонну четвертое отделение, охранявшее их единственное средство спасения в случае отступления.

Толпа заметила их.

За те полминуты, которые потребовались взводу, чтобы выгрузиться из машин и построиться в колонну, гул превратился в рев во все глотки. Хотя было еще довольно светло, грузные неоновые огни над головой, словно размываемые в воздухе моросящим мелким дождем и туманом, окрашивали мокрую улицу в красный цвет. Чип отметил странное отсутствие машин и такси. Далеко в конце толпы он увидел автобус, врезавшийся в здание. Если не считать этого инвалида, вокруг было только людское море – плотная масса шириной в сотню футов, от здания к зданию, которая стала постепенно приближаться ко взводу. По крайней мере, тысяч десять, заключил он, и все новые и новые люди накатывали со станций метро и близлежащих улиц.

Он поднял мегафон, висевший на шее, и его усиленный передатчиком голос гулко отозвался среди зданий:

– Расходитесь! Расходитесь с миром!

Адъютант Ли поднял транспарант, на котором китайскими иероглифами был написан приказ расходиться, а потом перевел на китайский еще и через громкоговоритель – как и все команды Чипа по-английски в дальнейшем.

– Цин бин янь кван во! Пинг саан хой!

Чип был отлично вышколенным знатоком своего дела – он служил в полиции всю свою взрослую жизнь. Но его не могло не поразить то, как на него надвигается стена их десяти тысяч безликих в ярости голов, выкрикивающих кровавые угрозы. Он повторил приказ расходиться, и Ли снова перевел…

– Пинг саан хой!

С винтовками наперевес взвод двинулся вперед, твердо ступая по мостовой. Чип позволил им пройти пятнадцать ярдов и крикнул:

– Стой!

Толпа, сначала застывшая, поползла вперед, как только полицейские остановились. Они подбирались слишком близко, сквернословя, хватая кирпичи и распаляя свою злость. Нахрапистость и безрассудная храбрость озверевшей китайской банды – штука, способная просто потрясти. Никто не забудет, как восемь лет назад подобная лавина бросалась с голыми руками на танки в Пекине.

– …Пинг саан хой!

Когда Чип впервые приехал в Гонконг – бывалый сержант английской полиции, служивший ее величеству королеве в Родезии, Адене и Сингапуре, прошедший подготовку в школе антиповстанческой службы в Фэн Лин, – он казался самому себе матерым служакой. Сегодня Чип понял, что он – большой, крепко сложенный парень, с громким голосом, румяными, как от джина, щеками, в хорошо подогнанной форме, – еще никогда не попадал в такую жаркую переделку. Он сжимал в руке дубинку, которой время от времени ударял по ладони для пущей выразительности.

– Ваша банда, – прогремел он с заметным йоркширским акцентом, – отличается от законопослушной толпы тем, что вы утратили чувство ценности и важности, – хлопдубинкой. – Нет больше никакого уважения к закону, – хлоп. – Нет страха перед последствиями нарушения закона, – хлоп.Вы превратились в бандитов и совсем помешались – все, сразу.

Он замолчал, посмотрел на обожженные солнцем молодые лица и продолжил доверительным тоном:

– Поодиночке каждый из вас – неважно, китайцы или англичане – может быть вполне цивилизованным человеком. Но вместе, в банде, вы становитесь дикарями. Варварами. Дело полиции, парни, – напомнить каждому впавшему в слабоумие существу, что он – личность. Человек. Человек, который может чувствовать боль, у которого кровь может потечь из раны и который не хочет провести ночь в полицейском участке. Короче говоря, парни, расходитесь.

Конечно, парни, иногда обстоятельства заставляют нас силой разгонять тела – чтобы мозги проснулись и пошли за своими головами…

Он опять замолчал, повертел дубинку в руках и скомандовал:

– Надеть противогазы!

– Даай фонг кук минь гуй!

Каждый полицейский в каждом отделении имел свой номер – от одного до восьми. Обычно нечетные номера были прикрывающими. И теперь ординарец Ли прикрывал Чипа, пока тот надевал противогаз, прежде чем натянуть свой. Чип отдал приказ второму отделению. По команде они встали по бокам первого отделения, зарядили ракетницы слезоточивым газом и выступили на несколько шагов вперед.

–  Расходитесь или мы применим газ!

Шквал кирпичей и бутылок был ответом на перевод адъютанта Ли. Но они не долетели и упали совсем близко.

– Второе отделение! Под высоким углом! Целься!

Так как ветер дул в сторону взвода, Чип хотел, чтобы выстрел газом был произведен за спину толпы. Важно рассеять задних, чтобы передним было куда отступать. Он и его сержант рассчитали, куда их люди должны направить свои ракетницы.

– Выше, номер седьмой… Правее… Огонь!

Хлопнули залпы, и баллончики с газом взлетели высоко и лениво шлепнулись в дебри толпы. Полицейские перезарядили ракетницы. Охрана грузовиков бросилась вперед и собрала пустые баллончики в мешки.

Клубы белого дыма взвились из сплошной темной массы. Порывистый ветер быстро разнес газ, как облака. Образуя сгустки в центре и истончаясь, как хвосты, к периферии, он отогнал толпу на двести ярдов назад.

– Вперед!

Взвод перебежкой одолел двести ярдов, менее нагруженные вырвались вперед, и строй нарушился.

– Стоп!

Они остановились и перестроились в прежнем порядке. Опять Чип велел толпе расходиться, и опять Ли размахивал своим транспарантом и переводил на китайский. Новый шквал атаковал полицейских – все, что подворачивалось под руку банде, с грохотом падало на землю.

– Смотрите туда, сэр.

– Я вижу.

Любопытный метательный снаряд приземлился среди упавших кирпичей и камней – крашеная банка, залитая бетоном, из которой торчало что-то вроде ручки для броска. Его было просто делать, но это совсем не означало, что кто-то просто наспех замешал, сунул в банку и побежал к бандитам. Бетону нужно было застывать целую ночь, что говорило о том, что все планировалось заранее.

Они опять подходили слишком близко.

– Второе отделение. Под высоким утлом. Целься… Огонь!

Дым начал вздыматься, заволакивая неон, потом стал быстро разлетаться в разные стороны. Ветер становился сильнее.

–  Огонь!

– Расходитесь!

– Цин бин янь кван во! Пинг саан хой!

Банда ревом встречала свое поражение.

– Огонь!.. Вперед… Стоп!

Пятьдесят ярдов – самое большее, что они смогли отвоевать. Глядя поверх голов своего отделения со слезоточивым газом, Чип подумал: что будет, если толпа станет еще больше. Другие взводы должны были уже прибыть на Натан-роуд, но их там не было, и это означало, что они тоже встретили сопротивление, и какое-то время каждый взвод должен надеяться только на свои силы.

– Следует ли нам вызвать подкрепление, сэр? – спросил до этого неразговорчивый сержант.

– Пока еще все в порядке, – ответил Чип, чтобы успокоить людей. – Отделение с газом! Под высоким углом. Целься. Огонь!

Натан-роуд выглядела так, словно стена тумана вползла с моря. Газ висел над толпой, клубился перед ней, пока взвод Чипа не потерял ее из вида. Когда ветер немного разогнал облака газа, толпа катилась назад, стараясь побыстрее разбежаться, и стала растекаться по многим боковым улочкам и переулкам.

–  Вперед!

Они опять двинулись вперед, Чип бежал в авангарде, мегафон бил по его груди, кобура хлопала на боку, и пот тек под душный противогаз, через который просочилось достаточно слезоточивого газа, чтобы раздражать глаза и жечь нос и горло.

– Целься!

Чип приказал отделению с газом отступить назад, и первое отделение опять оказалось впереди, чтобы поймать последних смутьянов, когда банда разбежится, и приготовиться пойти по улицам и прочесать здания, чтобы восстановить мир и спокойствие. Банда продолжала откатываться назад.

Он уже готов был отдать приказ продвинуться еще и пригрозить гневом Божьим вместо нового залпа слезоточивого газа, когда по улице разнесся слух, что китайский губернатор Гонконга Аллен Уэй убит английскими войсками. История передавалась от одного к другому, обрастала невероятными подробностями с подачи провокаторов, гревших руки на глубоко укоренившемся чувстве, что их предали, и – как любая хорошая выдумка – выработала свою собственную внутреннюю логику. Англичане послали войска охранять золотой конвой, который должен был перегрузить золото на борт английского судна у Старого королевского причала. Аллен Уэй был двоякого мнения об этом грабеже и велел его остановить.

– Это – китайское золото, – слышали его протест. – Верните его народу Гонконга.

Высокий белокурый голубоглазый офицер гуйло сшиб его с ног, и маленький, крепенький солдат-гуркх ударил его ружейным прикладом. Аллен Уэй умер за своих китайских братьев.

– О чем это они болтают?

– Англичане убили губернатора Уэя.

– Скажите им, что губернатор Уэй жив. Он в больнице.

Ли перевел – его заглушал рев толпы.

Ветер принес неожиданный дождь. Мощные потоки воды смывали слезоточивый газ с пылающей кожи, и так же неожиданно банда опять взялась за свое.

– Расходитесь!

– Цин бин янь кван во!

– Второе отделение, вперед! Низкий угол. Целься. Огонь!.. Огонь!..

– Это их не остановит, сэр.

– Черт возьми, я сам вижу! – огрызнулся Чип, и сержант, который знал его десять лет, удивился, обнаружив, что у спокойного англичанина в жилах течет кровь.

– Третье отделение, вперед!

– Даай саам! – позвал третье отделение сержант. Полицейские с деревянными пулями двинулись вперед справа от газового отделения.

– Даай саам секшн яп даан.

Они зарядили винтовки деревянными пулями, а второе отделение разрядило свои ракетницы. Потом третье отделение встало впереди второго. Чип, сержант и ординарец пошли за ними и заняли позицию впереди линии.

Чип поднял свой мегафон.

– Расходитесь, или мы применим более крутые меры!

Ли перевел.

По толпе бандитов прокатилась волна. Из разбитых окон и развороченных магазинов высунулись лица. Чипу показалось, что авангард бандитов начнет разбегаться.

– Скажите им еще раз, чтоб расходились, или мы применим более крутые меры.

– Саам хой фау… – Но когда он закончил, стоящие напротив полицейских заорали во всю глотку воображаемые слова Аллена Уэя.

– Они свихнулись.

Стена бегущих людей, становившаяся все огромнее из-за примкнувших орущих, двинулась на полицию.

– О Господи! – пробормотал Чип, потрясенный их безрассудной отвагой. Сержант был прав. Десять тысяч людей сошли с ума и отбросили всякий страх.

– Третье отделение, под низким углом. Целься.

– Даай саам секшн, даай кок до миу юнь. – Голос ординарца Ли поднялся до истерически высокой ноты.

Восемь полицейских-китайцев направили свои пистолеты на приближавшуюся толпу.

–  Огонь!

Один громкий хлопок – они все выстрелили разом, и низкий стон прокатился по бегущей массе. Восемь дыр появились в стене, словно ее прошибло ударами гигантского кулака. Тела рухнули, и люди стали падать на них, но стена продолжала двигаться. Кирпичи, бутылки и кустарно сделанные снаряды с бетоном полетели в авангардную линию взвода. Полицейские перезарядили пистолеты.

–  Огонь! – скомандовал Чип.

Еще один громкий залп, на этот раз более разнобойный, и опять жуткий стон, когда передняя линия толпы впитала шквал легких деревянных пуль, словно живая губка. Толпа пошатнулась и приостановилась.

Град бутылок и камней полетел в полицейские ряды.

Парень из третьего отделения упал. Охрана грузовика, раньше подбиравшая пустые газовые баллончики, оттащила его. Чип вступил в брешь, чтобы лучше видеть.

– Сэр! На крыше.

Он взглянул наверх. Высоко на верху шестиэтажного здания, прямо над головой у взвода, на фоне пасмурного неба, расцвеченного красным неоном, наклонилась какая-то тень и обрела плоть, когда тот поджег горючую смесь.

– Застрелите этого человека!

Винтовка была снята с плеча ординарца Ли. Чип ожидал звука залпа и падения тела.

– Давай, Ли! Застрели его!

Невозможно точно сказать, что именно промелькнуло в голове у Ли в тот момент, но Чип мог догадаться. Меньше чем за месяц до переворота – к этому времени все тела уже будут сосчитаны, рапорты написаны, и каэнэровцы потом возьмут под контроль Королевскую полицию Гонконга – разве полицейскому-китайцу Ли нужен мертвый смутьян, убитый прямо из его оружия? Одно дело стрелять, стоя в строю, в безликую толпу, и совсем другое – действовать одному и быть на виду. И быть вычисленным.

– Номер второй. Застрелите его!

Сержант, внимательно рассматривавший крыши, резко развернулся и выстрелил. Он промазал, и бензиновая бомба с пылающим хвостом полетела с неба.