Текст книги "Девять драконов"

Автор книги: Джастин Скотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

Оставался только тоннель, и Викки стала прокладывать себе путь к нему. Входом в него была серая дверь сбоку кинотеатра возле отеля «Эксельсиор». Неоновая афиша, зазывавшая на последний триллер Рэймонда Чжоу с привидениями и мордобоем, была видна издалека. Потребовалось пять изнурительных минут, чтобы пройти полпути, и к этому времени толпа еще сгустилась и настроение ее стало меняться. Лица людей, в большинстве своем любопытные пять минут назад, казалось, покраснели в свете пламени; глаза горели, губы плотно сжаты над стиснутыми зубами, и угрожающие стоны стали вырываться из тысяч глоток. Сосредоточенная до этого момента только на мысли, как добраться до матери, Викки неожиданно осознала, что она была белокожей и полуобнаженной в красном вечернем платье. Кто-то цапнул бриллиантовую заколку в ее волосах. В ярости она выхватила ее и спрятала в свою вечернюю сумочку.

Неожиданно с оглушительным «бу-ум» взорвался автомобильный бензобак, и горящие обломки с шипением стали падать в залив. Все шарахнулись и бросились под защиту зданий. Викки пулей одолела сто футов, прежде чем они хлынули назад. Она по-прежнему была слишком далеко, чтобы различить «Вихрь» в скопище яхт и джонок, не говоря уже о матери среди далеких фигур, борющихся с огнем на своих лодках. Взрыв второй машины опять отбросил толпу назад, и Викки удалось пробежать оставшийся путь.

Полиция в боевой экипировке охраняла вход в тоннель.

Выбравшись из толпы, она подбежала к констеблю-китайцу в каске с полукруглым пластиковым щитком на лице и увидела раздувшееся отражение босой растрепанной женщины в красном шелке.

– Позвольте мне пройти.

Полицейский даже не шевельнулся.

– Я сказала: позвольте мне пройти.

– Что там такое у тебя? – донесся страшно обрадовавший Викки звук английской речи.

К ним подошел инспектор с напряженным взглядом и надменным ртом. Викки поняла, что это была просто попытка скрыть последствия новогодней пьянки.

– Я – Виктория Макинтош, инспектор. Моя мать ночует на яхте. Я хочу добраться до нее и убедиться, что все в порядке.

Бог с этими мятежными китайцами и переворотом, но это был все еще британский Гонконг, и ее имя вызвало у инспектора интерес, если не внимание, которое, казалось, было приковано к ее ногам.

– Макинтош, говорите?

– Виктория Макинтош. Дункан Макинтош мой отец… Я попрошу маму дать мне туфли.

– Все в порядке, мисс. Дайте ей пройти, сержант.

– Спасибо, инспектор.

Она побежала вниз по ступенькам и понеслась по длинному пустому коридору; дыхание эхом отдавалось в ушах. Вынырнув около «Нун Дэй Гана» и миновав нескольких констеблей, охранявших тоннель, она побежала вдоль кромки воды. Все танка были вдали от берега на своих джонках, стоя на палубе, вооружившись крюками и острогами, они смотрели на толпы позади полицейского кордона со смесью страха и презрения. Дважды Викки видела винтовки в рулевой рубке – необычная вещь в Гонконге, где хранение личного огнестрельного оружия строго контролировалось.

Миновав полицейский офицерский клуб и здание яхт-клуба, она проковыляла по посыпанному гравием двору, мимо нуждавшихся в ремонте лодок и мелких яхт и выбежала на деревянный причал для сампанов. Старая женщина держала свою лодку на благоразумном расстоянии в десять футов от берега. Мотор работал на малых оборотах, и она смотрела на Викки из глубин своей полотняной рубки с большим подозрением.

– На «Вихрь»! – крикнула Викки.

Старая женщина уставилась поверх воды на девушку, а потом боязливо взглянула на банду и на огонь, словно Викки была эмиссаром смутьянов.

– На яхту Тай-Тай! – что было силы завопила Викки, и это, а может, и то, что она за долгие годы, наверное, уже видела не одну гуйло, выбегавшую босиком из бара яхт-клуба, побудило ее направить сампан к причалу. Викки впрыгнула на борт, и старая женщина взяла курс на «убежище».

– Пожалуйста, побыстрее!

Неутихавшее пламя на набережной отбрасывало оранжевые блики и черные тени на воду между джонок с высокой кормой. Низкосидящий на воде сампан не позволял хорошо видеть берег. Выли полицейские сирены, но основной шум исходил от людей – сплошной вой злобы и неудовлетворенности. Пока они плыли по водному тоннелю, Викки видела танка, взобравшихся на рулевые рубки, – темные силуэты на красном полотне неба.

Мегафоны лаяли:

– Саан хой! Саан хой! Расходитесь! Расходитесь с миром! Расходитесь! Саан хой!

– Идут из парка, – сказала старая женщина, управляя сампаном.

– Кто?

– Бандиты.

Большой парк граничил с частью «убежища» на востоке – небезопасное место по ночам. Мегафоны залаяли опять. А потом раздался другой голос – холодный и уверенный:

– Огонь!

Она услышала громкий хлопающий звук и в первый раз по-настоящему испугалась. Если полиция начала стрелять, значит, толпа перешла в наступление на море. Она вся напряглась от нетерпения, ожидая самого худшего. Но в просвете между двумя рыбачьими джонками мелькнуло клубящееся облако белого дыма, относимого на ораву северо-восточным ветром.

– Слезоточивый газ, – повеселела женщина у руля. – Это их научит уму-разуму.

И впрямь в следующем просвете они увидели, как толпа редеет под упорным натиском вооруженной полиции.

– Огонь!

Еще один залп, и на этот раз бегство толпы вызвало радостные крики рыбаков, стоящих на своих рулевых рубках, – они приветствовали своего извечного врага – полицию. Но потом взорвался еще один бензобак, и куски пламени посыпались с неба.

– А-а-а! – закричала старая женщина. Пламя лизало холст рубки. Викки схватила черпак и плеснула воду на огонь.

– Еще! – взвизгнула женщина, и они лили воду, пока обе не увидели, что ни одной пылающей искры не осталось на полотне или сухом дереве возле него.

Новые звуки сирены возвестили о прибытии пожарной бригады, долго пробивавшейся сквозь транспортные пробки. Пожарные лили воду на горящие машины, и пламя захлебнулось, погрузив «убежище от тайфунов» в неожиданную темноту. Мотор сампана стал затихать, и Викки увидела знакомый силуэт носа «Вихря» и на нем – фигуру Ай Цзи.

Она достала деньги из сумочки и вложила их в руку старой женщины. Ай Цзи помог Викки подняться на борт.

– Мисси! Все в порядке.

– Мама?

– О’кей, она внизу. Я вернулся. С ней все хорошо.

Девушка прыгнула в люк, когда полиция опять пустила в ход слезоточивый газ. Кричали мегафоны, выли сирены и вертолеты летали над Коулуном.

– Мама? Где ты?

Она на ощупь нашла путь через полутемный салон и по коридору, ведущему в каюту на корме, где, скорее всего, прячется мать.

– Мама! – звала она. – Я здесь. Все хорошо.

Она нашла выключатель, потом постучала в дверь.

– Это я!

Не услышав ничего в ответ, она постучала опять, а потом открыла ее со страхом.

– Мама, это я, Викки.

Свет был неярким. Она увидела свою мать в халате, свернувшуюся калачиком на кровати. На ночном столике стоял пустой бокал для шампанского, лежащего в холодильнике.

– Мама!

Салли Фаркар-Макинтош открыла глаза с улыбкой.

– Привет, дорогая, – пробормотала она сонно. – С Новым годом!

– С тобой все в порядке?

– Все отлично. Как хорошо, что ты пришла. Ты оставила своих друзей?

– Я беспокоилась о тебе.

– А почему?

– Беспорядки…

– Какие беспорядки?

Она зевнула, потянулась, закрыла глаза и опять погрузилась в сон.

Викки упала в кресло, ее мозг сковало оцепенение. Постепенно шум с берега стал утихать. Она поднялась на палубу и увидела, что огонь был потушен и полиция контролировала ситуацию.

– Ай Цзи, спасибо тебе. Я останусь здесь на ночь. Иди домой.

– Спасибо, Мисси.

Он резко свистнул, мотор сампана заработал, и лодка направилась к ним.

– А с твоей семьей все в порядке? – спросила Викки.

– Они все в полном порядке. Один бандит хотел забраться на джонку. Его скинули острогой.

– Слава Богу. Твоей семье нужна помощь с полицией?

Бог знает, как полиция оценит действия танка, защищавших свои джонки в пылу битвы, и она чувствовала, что ее семья должна защитить семью Ай Цзи.

Китаец усмехнулся:

– Пока нет.

– Тогда дай мне знать. Я скажу тайпану.

Низкий сампан подошел к борту яхты – его вела хорошенькая девушка. Ай Цзи перескочил через борт и был таков. Викки пошла вниз, нашла пиво в холодильнике и вернулась к матери, которая слегка похрапывала. Викки развязала пояс ее халата и накрыла мать одеялом. Потом села, потягивая пиво, и ей становилось все грустнее и грустнее.

Какой это был жуткий год! Бедный Хьюго. Бедная мама. Ее парень, не вынесший напряжения. Потерянный отель в Нью-Йорке. Другой тоже уже почти потерян на Кай Тэ.

Настырные китайцы. Она начала плакать, думая о своем муже Джеффе, которого не видела уже много лет. Почему она о нем плачет, спрашивала себя Викки и поняла, что плачет о себе, о девушке, которой она была, когда позволила отцу втянуть себя в замужество. Глупая девчонка, которая до сих пор задирает голову так, что он всегда может щелкнуть ее по носу. Ее жизнь могла бы сложиться по-другому, если бы она осталась в Нью-Йорке после окончания колледжа и занималась своей собственной карьерой. Она могла преуспеть и вернулась бы домой как равная, вместо того чтобы склеивать осколки его треснувшей империи.

Хьюго никогда не узнает, как они горюют о нем, думала она с горечью. Бедная Фиона. Бедные дети. Трудно представить, что 1997-й может быть еще хуже 1996-го, но Викки знала, что так оно и будет. На этой мысли самообладание опять покинуло ее, и Викки почувствовала, как внутри ее нарастают глубокие рыдания и сотрясают все тело.

Это просто разрядка после того, как она очертя голову бежала к матери – лишь бы увидеть ее и узнать, что с ней все в порядке, говорила она себе. Совершенно нормальная реакция, твердила она, запоздалый отклик. Беда в том, что она становилась раздавленной запоздалыми откликами на все ужасные события, случившиеся в прошедшем году. Слишком уж много их было. Она пыталась сопротивляться этой боли, защититься пивом. Но дело зашло слишком далеко, и зубы ее застучали по горлышку бутылки, когда громкие рыданья потрясли ее до самой глубины.

Мать заворочалась.

Она была одинока, но не так, как мать, и меньше всего на свете хотела разбудить ее. Викки еле слышно встала, выключила свет, вышла в коридор и пошла в самую большую каюту. Она нашла там штормовку матери и, накинув ее поверх вечернего платья, пошла на палубу, думая, что ночной воздух поможет ей освежить голову от тяжелых мыслей.

Слезы по-прежнему комом стояли в горле, и поэтому Викки пошла на нос – подальше от каюты Салли, и теперь, если опять она заплачет, она не помешает матери и сможет плакать вволю. Она села на палубу, прижавшись спиной к мачте, и стала смотреть на темные силуэты джонок вокруг; все еще сжимая бутылку с недопитым пивом, она, как ребенок, ждала, когда хоть что-то заполнит пустоту внутри.

Викки не знала, сколько просидела, но она, должно быть, задремала, потому что неожиданно проснулась, почти окостеневшая и промерзшая. Она попыталась узнать, который час, но не могла разглядеть в темноте циферблат своих часиков.

Она услышала гул машин вдалеке. Значит, они расчистили набережную и движение возобновилось. Если не считать этого, стояла почти полная тишина, словно город просто поглотил смутьянов. Что бы ни распалило их, с этим было покончено ночью. Где-то в гуще джонок, сампанов и яхт она расслышала, как заработал мотор со спокойною вескостью.

К нему присоединился второй мотор, и они работали какое-то время на малых оборотах, оживая, звуча все ровнее, а потом одновременно включилась передача. Посмотрев на канал, Викки увидела в отдалении пару мачт, двигавшихся к ней на фоне полотнища освещенного неоном неба.

Не лучшее время для плавания, подумала Викки, – все на борту наверняка пьяны, включая матросов. Но пока мачты приближались, она не слышала ни музыки, ни выкриков с вечеринки, ни Смеха – только ровный гул моторов.

Полная любопытства, Викки пошла вперед по носу «Вихря» на узкую, нависшую над водой площадку и, к своему удивлению, увидела хорошо различимые мачты «Мандалая» – яхты, которую купил отец после того, как «Вихрь» остался матери. На бывшей верфи Макфаркаров «Мандалай» – почти близнеца его любимого «Вихря» – построили для одной четы; они продали потом ее Дункану, когда купили себе большую яхту, сколотив приличное состояние на импорте ирландского виски в Гонконг, неожиданно почувствовав прилив нежности ко всему кельтскому.

Яхта плыла без огней, и Викки была уже готова бежать вниз и радировать морской полиции, что кто-то пытается украсть шхуну. Но потом при свете, лившемся из рулевой рубки рыбачьей джонки, она узнала фигуру отца, которую невозможно было спутать ни с кем. Он стоял у штурвала. Заинтригованная, Викки смотрела, как он подплывал все ближе. Эта ночь мало подходила для импровизированных прогулок. Она была холодной и сырой, туман клубился, и вряд ли Вивиан захотела бы развеяться подобным образом. Вторая фигура появилась откуда-то из-за бизань-мачты, и по ее силуэту Викки поняла, что это не Вивиан; вероятнее всего, это был Бэк До Пин, новый матрос отца, – ушлый контрабандист, которого не нанял бы никто другой.

Викки наклонилась через поручни и хотела окликнуть отца, но воспоминания о том, как он не взял ее с собой, когда встречался с капитаном красной джонки, были еще свежи. Он просто солжет ей, если она спросит, куда он плывет посреди ночи.

На минуту ей пришла в голову дикая мысль – поплыть за ним. Но потребуется слишком много времени, чтобы найти Ай Цзи и раскачать «Вихрь» к плаванию. Да и кроме того, радар не просто так вращался на верхушке мачты «Мандалая». Даже если она и отыщет его в тумане, отец непременно заинтересуется источником свирепых всполохов на его экране.

Викки вернулась на корму и села, сгорбившись в темноте. Она смотрела, как отец аккуратно ведет большую яхту по крутому повороту около «Вихря» – последнего в цепочке кораблей. Обе яхты были такими длинными, а пролив таким узким, что ему приходилось маневрировать, пуская моторы в реверс при развороте кормы. На какую-то секунду оба судна оказались почти впритык друг к другу – нос «Мандалая» в двух футах от корпуса «Вихря». Она слышала, как отец грохотал на бедного Бэк До Пина, требуя, чтобы тот следил за кормой, и в тот момент, когда оба мужчины смотрели в другую сторону, Викки подобрала подол своего платья и, легко перемахнув через борт, прыгнула на нос «Мандалая».

Книга третья
ДРАКОНЬЕ ЛИЦО
Январь – февраль 1997 года

Глава 14

Вивиан Ло боялась, что сделала ужасную ошибку, позволив Дункану встретиться со «старыми друзьями» без нее. Но Дункан, который всегда чувствовал, что время гонится за ним, настоял на своем.

Взволнованно она мерила шагами пол своей квартиры. Если ее мать права, говоря, что она обладает магической силой терпения, сегодня этому качеству предстоит испытание.

Она не могла припомнить, чтобы раньше, хотя бы раз, ей не удалось убедить Дункана. Их мысли были настолько одинаковыми, что они вообще редко спорили. Одним из чудес в отношениях между импульсивным сыном очутившегося в Китае шотландца и уверенной в себе, взвешивающей свои действия дочерью учителя был резонанс умов и честолюбий – как две реки, сбегающие сами по себе с гор в один океан.

Она сказала матери неправду. Не было никакой работы, разбросанной по квартире. Ее собственная комната – спальня и гостиная одновременно – в первый год учебы в Кембридже была первой комнатой в ее жизни, которую ей не приходилось делить ни с кем; и привычки чистоты, аккуратности и приватности сохраняются у нее навсегда. Ее работа была тщательно сложена в стопку на стеклянном письменном столе позади шелковой ширмы, изображавшей идиллический пейзаж девятнадцатого века, – небольшая рыбачья гавань, известная как Гонконг, – «Благоуханная гавань». Компьютер с видеофоном, подключенный к «Макфаркар-хаугу», компактный принтер, факс, китайский набор письменных принадлежностей, ее печать, ее кисти и чернильница, чековая книжка – все лежало на своих местах, и Вивиан даже и не помышляла о том, чтобы сменить свою трехкомнатную квартирку на что-нибудь другое.

Джардины действительно закрыли ей вид из окна, построив новый высотный дом, но ее это не беспокоило – она все равно на ночь задергивала занавески. Прелесть ее дома была внутри – она превратила обычную современную квартиру с низкими потолками, монотонными стенами, вафельно-тонким паркетным полом, ванной и кухней без окна в традиционный китайский дом с его защитой от мирового хаоса и злых духов.

Прямо около входной двери внутри она возвела ин бик, или теневую стену, которая должна была не пускать настырных духов, которые, по преданию, не могли огибать углы. Такая ловушка для духов, конечно, должна была находиться снаружи входной двери, но в современных блочных домах это просто нереально. Она усилила защиту при помощи шестиугольных зеркал пат ква, врезанных в дверь, и изображений тех же самых добрых богов Чиу Шупао и Ху Цинтай, которые охраняли храм богини Тинь Хао на Паблик-сквэр-стрит, где она ребенком молилась вместе с отцом. Чтобы зайти внутрь, она проходила по коридору, который создавала эта стена, переступала через высоко поднятый порог внутренней разрисованной двери и оказывалась, наконец, в жилой комнате, которая казалась глубоко спрятанной и безопасной.

– Зачем все это? – улыбнулся Дункан, когда она впервые пригласила его домой.

– Против призраков.

Он поднес дрожащие пальцы к ее щеке. Они оба все еще удивлялись, куда дует ветер, все еще балансировали на грани между дружбой и сексом. Как только его палец коснулся ее кожи, он перестал дрожать, и его прикосновение стало уверенным, посылая электризующую волну к ее губам, очертившую их контур, вызывая неожиданные ощущения.

– А я – один гуйло, который рад, что эта штука дает осечку.

Как дала она осечку и сегодня. Его призрак – призрак ее гуйло – появлялся в квартире, тревожил кушетку, на которой он растягивался, когда они болтали, кухню, где он смотрел, как она готовила, словно не желая расставаться с ней даже на пять минут в их редкие встречи наедине, ее спальню, где они вспоминали то, что помнили из своего внезапно сжавшегося прошлого, и торопились изобрести что-то свое общее. Когда она умрет и будет на небесах, даже тогда она будет помнить, как впервые он вошел в нее. Он обнаружил в ней струнки, которых она не знала в себе раньше. Все было так ново. И он был таким уверенным. Стивен Вонг был уверенным любовником, но легкость и мягкость Стивена были от его любви и знания женщин. Уверенность Дункана происходила от его любви и знания ее – и только ее.

Она повернулась, ища утешения, к фарфоровой статуэтке Всемилостивейшей богини, которую подарила ей тетушка Чен. Но Гуаньинь мало чем могла ее успокоить. Вивиан нуждалась в чем-то большем, чем милосердие, – ей нужна была защита. Встав на колени перед разукрашенным красным и золотым святилищем Тинь Хао, Вивиан зажгла свечи и ароматические палочки. Богиня моря, которая спасла их от акулы, могла помочь Дункану сегодня ночью. Но выражение лица Тинь Хао было пугающе отрешенным.

Она встала от алтаря и позвонила, чтобы вызвать служебную машину, сдернув шофера Бог знает откуда, и велела отвезти ее на Ноз-Пойнт в надежде хоть мельком увидеть, как Дункан выходит в море. Парень, нахохлившись, сидел за рулем, поглядывая в зеркало, и она гадала, где он был во время беспорядков. Тысячи бушевали на паромных причалах и еще тысячи – на Козвэй Бэе. Они не могли быть все безликими демонами. По логике вещей, решила она, большинство бандитов вылезли из кожи обычных людей.

– Ай Вон! Ты видел заварушку?

– Нет, Мисси. Я ел суп с другими шоферами, пока вы были на вечере у Ту Вэй Вонга. Когда вы уехали с тайпаном, я поехал домой к жене.

Вивиан выбросила его из головы. У него не было причин говорить ей правду, а у нее намерения проверять, лжет ли он ей. Она наклонилась к окну, чтобы посмотреть, почему движение на улице замедлилось, и увидела, как большой полицейский грузовик оттягивает на буксире сожженную машину с проезжей части. Когда они подъехали к восточной части «убежища от тайфунов», Вивиан стала вглядываться в море в поисках яхты Дункана, но ее уже не было.

Она вышла из машины у причала для паромов на Ноз-Пойнт, прошла по нему до конца и стала всматриваться в темную воду. Туман клубами летел из Китая, как и предчувствовал Дункан, и было уже трудно различить небоскребы прямо напротив, на Кай Тэ. Ей показалось, что она услышала звук мотора, но Вивиан не увидела движущихся огней. Опустив голову в тревоге и растерянности, она бросила это занятие и вернулась к машине.

– Домой, Мисси? – спросил с надеждой Ай Вон.

– На Шэ-О.

Может быть, ей удастся увидеть его с холмов? Даже беглый взгляд был лучше, чем ничего. Она умоляла Дункана не плыть, а когда он настоял на своем, умоляла взять ее с собой.

– Нет.

– Дункан, пожалуйста.

– Я не могу рисковать.

– А что я буду делать, если случится что-нибудь ужасное?

– Ничего не случится.

– Тогда чем мы рискуем? Позволь мне плыть с тобой.

– Нет. И никаких споров.

Он улыбнулся ей обезоруживающей улыбкой и обнял за талию своими большими руками.

– Ты слишком бесценная.

– Но ты же, не задумываясь, посылал меня в Шанхай.

– Это было до того. И я задумывался и волновался. К тому же я поручал наблюдать за тобой, ты же знаешь. А теперь другие времена, и все по-другому, и ты слишком драгоценна.

– Я умру, – сказала она просто, – если что-нибудь случится с тобой.

– Мы встретимся на небесах, – улыбнулся он. – Но нет причин спешить туда, – добавил он серьезно. – Если я умру, я подожду тебя там, а если нет – пришлю весточку с Тинь Хао.

– Я умру, – повторила Вивиан.

Его руки сжимали ее крепче, пока ей не стало больно.

– Нет, не умрешь. У тебя есть дело и ответственность, Вивиан. Ты не умрешь до тех пор, пока не сделаешь свои дела.

Он пошел и вынул конверт из кармана своего смокинга.

– Мое новое завещание, – сказал он. – У Аллена Уэя есть копия. Он за всем проследит.

Вивиан оттолкнула его, но Дункан всунул конверт в ее ладонь и мягко сжал пальцы.

– Просто в случае чего.

– Мне не нужно твое завещание.

Бумага была теплой от его груди.

– Я просто стараюсь, чтобы все мои дела были в порядке. Ничего сегодня не случится. Но если у меня все обернется скверно, у тебя будет официальное прикрытие.

– А как насчет Виктории?

Хотя он все еще обнимал ее, он заговорил на тех пониженных тонах, которыми пользовался в офисе:

– Если тебе придется прочесть его, ты увидишь, что я не собираюсь править ханом из могилы. Но если ты хочешь моего совета, то слушай – тебе так же нужна Викки, как я нуждаюсь в ней. А если тебе не нужен мой совет, то полетит к черту все, что я пытался сделать.

Вивиан отвернулась, не зная с уверенностью, что он увидит в ее глазах.

– Ну, что теперь не так? – спросил он с поддразнивающей улыбкой. Бывали времена, когда он мог читать ее мысли – но может, не в этот раз.

– Мне не нравится этот разговор. Мне не нравятся неожиданные встречи. К чему такая спешка? Так внезапно, ночью. В ту же ночь, что и бунт. Какая связь между всем этим? Почему все получается именно так? Мне не нравится это, Дункан. Я не верю им.

– Тан под ударом. Повстанцы поставили его под новый удар.

– А он знал,что будут повстанцы?

– Совпадение или отличная догадка. В любом случае, хотя он и на мушке, часы бомбочки тикают. Через полгода с этой партией может быть покончено.

– Тогда зачем встречаться в море?

– Если бы ты прошла через то, через что прошел Тан, ты бы тоже была осторожна.

– Я прошлачерез то, через что прошел Тан. И я очень осторожна.

– Ты просто ребенок. Этот блок сидел в подполье пять лет.

– Дункан, – умоляла она. – Не плыви сегодня ночью. У меня ужасное предчувствие.

Он заколебался, и она могла видеть его сомнения – даже он был озадачен неожиданным, внеплановым приглашением на встречу. Но Дункан Макинтош не был осторожным человеком.

– Они меня ждут.

И это было главным. Он поцеловал ее на прощание и ушел.

Вивиан съежилась на заднем сиденье, обхватив плечи руками, и пыталась изгнать ужас, сжимавший ей сердце. Когда дорога сбежала к воде, она опустила стекло и стала вглядываться в темноту. Один взгляд, только один взгляд. Ничего в Куорри Бэе. Ничего в Шаукайване. Ничего в Чай Ване, на мысе Коллинсон, Биг Вэйв-Бич. Ни огонька, ни звука.

Вот и Шэ-О наконец.

Холодный влажный ветер дул со стороны канала Татун, когда она вышла из машины на скалы над пляжем Шэ-О. Она попросила пиджак у Ай Вона и оставила его курить и слушать радио, пока сама бродила в ночи. Ее припаркованная у края дороги машина была единственной в этих местах. Летом народ мог отправиться сюда на полуночную вечеринку или просто поплавать, но зимний муссон гарантировал уединение, и скалы были первозданными в своей пустоте. Туман летел охапками. Она оглянулась и увидела, как огонек от сигареты Ай Вона бросал блик на поверхности машины, а когда она посмотрела еще раз, он погас. В южной стороне каждые полминуты яркая двойная вспышка маяка мягко появлялась над морем. С таким же успехом она могла бы ждать здесь, смотря со скал, и сотню лет назад, или две, или даже тысячу.

Она слышала, как внизу волны бились о скалы и ветер свистел в ушах. Потом из темноты слева от нее послышалось бормотание мотора. Она вся напряглась, пытаясь увидеть, но не было никаких огней, и Вивиан не поняла, была это джонка, или патрульный катер, или яхта Дункана. Она слышала, как это что-то приближается, и надеялась все же увидеть проблеск движущихся огней. Но не увидела ничего. Звук внезапно прекратился – почти прямо под ней.

Она уставилась туда, где он был раньше. За собой она услышала сигнал автомобильного клаксона. Наверное, Ай Вон подумал, что она заблудилась в тумане. Она уже начала поворачиваться к машине, когда увидела паруса в свете двойной вспышки. Они мелькнули всего на полсекунды, как призрак, потом исчезли и появились снова, прежде чем туман поглотил их навсегда. И Вивиан знала наверняка, что это был Дункан.

Она сложила ладони вместе, подняла глаза к темным небесам и стала молиться Тинь Хао, прося богиню моря оберегать ее мужчину. А еще она молилась о том, что, если она не может защитить его, пусть Тинь Хао даст ей терпение дождаться их следующей встречи.