Текст книги "Мадина"

Автор книги: Доухан Балаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

      – Так кто у нас сегодня был? – опять спросила Мадина. Она неск. мин. назад пришла с занятий и еще с порога задала это вопрос, но мать вроде не расслышала. Теперь же, глядя в недовольное лицо матери, поняла, что она нарочно пропустила его мимо ушей и просто не желает рассказывать о том, что было в ее отсутствие. "Так и есть", – подумала она, когда мать ворчливо начала: – Многие были, но никто не зашел. Как только узнавали, что тя дома нет, отказывались даже входить. Кому охота, чтобы их старуха обслуживала! Осман с друзьями приезжал. Наверняка намеревались посидеть здесь– это видно было по тому, как Осман расстроился, узнав, что тя дома нет. Осман был двоюродным братом Мадины по отцу.

      – Что же он– вечером не мог приехать? Я ведь не могу дома весь день сидеть, должен бы сам догадаться. – В эти дни каждая дев– ка обязана быть дома. Да разве для нынешней молодежи что– нибудь значат обычаи! Мне стыдно было говорить людям, что тя дома нет. – Но не все же могут. . Вон воти весь месяц уразу держал, для него это как раз праздник, а он ни вчера, ни сегодня дома не остался. – Так он на казенной работе, да к тому же на хорошем счету у начальства. Вон в каждый праздник то премию, то грамоту дают. Ему никак нельзя прогуливать. А с тобой ничего бы не случилось, если бы не пошла. . Хоть бы гостей своих как положено приняла. – Жаль только, что Осман меня не застал, а остальные. . – отмахнулась Мадина. – Да– а, с каждым разом все хуже проходят мархаж, – с сожалением вздохнула Тамара. – Раньше, бывало, на эти 3 дня всякая работа прекращалась. Все, от мала до велика, гуляли, в гости друг к другу ходили. А теперь. . . Зря только наготовишь всего, все равно редко кто посидеть остается. Тамара была права: позиции праздника с каждым годом неумолимо слабели, и он из чисто религиозного для большинства постепенно перерождался в просто национальный– един– ый национальный праздник. Молодежь, хотя и не заслуживала того религиозным рвением и имя бога многим приходило на ум лишь в самые тяжелые минуты жизни, тем не менее пользовалась правами, предоставляемыми этим праздником и бывшими ей весьма на руку, и гуляла, как только умела. Разумеется, в ее среде нередки были в эти дни и хмельные застолья, что уже не лезло ни в какие рамки религии, наложившей на употребление греховного зелья строжайшее табу.

      Мадина проверила, все ли в порядке в доме и во дворе, прибрала где нужно, обновила на столе угощения и ушла в крайнюю комнату, чтобы привести себя в порядок. Она знала, что непременно приедет старший зять с друзьями, поскольку еще не был здесь. Это уж непреложная обязанность зятя– поздравить родителей и близких родственников жены. Завершив нехитрый туалет, Мадина, довольная результатом, еще некоторое время сидела перед зеркалом. С удовольствием отметила про себя, что заметно повзрослела за последние месяцы, что с лица исчезло наивное детское выражение. Весело мурлыча шуточную песенку, она пошла на кухню посмотреть, чем занята мать, увидела ее в открытую настежь дверь во дворе и, поняв, что пришел кто– то из взрослых, в нерешительности остановилась, прислушиваясь(к старикам, если они не были близкими родственниками, ей не следовало выходить). Но тут мать заметила ее. – Иди– иди, Бес. пришел. Мадина заспешила, задиристо угрожая еще не видимому Беслану: – Его– то я и в дом не пущу! Выйдя на крыльцо, она на секунду растерянно застыла, увидев во дворе не одного Бес. Заложив руки за спину и смущенно переминаясь с ноги на ногу, Иб. отвечал Тамаре, которая не ограничилась формальными вопросами, задаваемыми из вежливости, а, будучи лично знакома еще в молодости с его матерью, учинила детальные расспросы о житье– бытье и здоровье Хавы и прочей его родни.

      Увлеченная этим Тамара не заметила замешательства дочери, но от внимательного взгляда Беслана ничто не ускользнуло. Он решил прийти Мадине на выручку. – За что меня не хочешь впускать? Чем я тя так прогневил? – лукаво улыбнулся он, заслоняя ее собой. Через несколько секунд, убедившись, что земля не разверзлась под ногами и вообще ничего страшного не произошло, Мадина оправилась от мгновенного душевного смятения. В самом деле, что тут такого случилось? Ведь мать, ничего не подозревая, вежливо беседует с гостем, а тот отвечает ей, как ни в чем не бывало. Но Иб– то знал, чего ему стоит эта выдержка. Он избегал смотреть на Мадину, боясь выдать себя, и лишь раз, когда она только вышла, мельком глянул в ее сторону. Мад. догадывалась о состоянии Иб. по выражению его лица. Эта догадка развеселила ее, помогла окончательно совладать со своим собственным смущением.

      – Так за что ты меня в дом не хочешь пускать? – За то, что только сейчас заявился, хотя живешь под носом. Ты обязан был еще вчера навестить свою тетю. – Да меня здесь не было, не то я бы непременно пришел. Няци меня простит. . . Прощаешь, няци? – с напускной серьезностью спросил Бес, оборачиваясь к Тамаре и, к великому удовольствию Ибрагима, отвлекая ее внимание на себя. – О чем разговор? – улыбнулась Там. – В эти дни у всех много бывает мест, куда непременно нужно успеть, и никто не вправе осуждать за то, что их в первый же день не навестили. – Но она меня в дом грозится не впустить! . . – Она не большая паччахьа. . – коротко засмеялась Там. – Я тя впускаю– это главное. Чего же мы здесь стоим! Впору подумать, что и в самом деле вас не хотят принять– спохватилась она и, показывая дочери глазами на Иб, прибавила: – Он тоже не чужой чел– к, это мальчик Хавы. И Мадине еще раз пришлось сделать над собой усилие. Она отвернулась к Бес, прикусив нижнюю губу, непроизвольно растягивающуюся в предательской улыбке. Мысленно, не без озорства, отметила: "Знала бы ты, наничка, что этот "мальчик"тебе в зятья метит! ". – Да– да, он мне все равно, что родной брат, можешь с ним как со мной обращаться. – Оставаясь верен своей натуре, Бес. тайком от Там. подмигнул Мадине и состроил красноречивую гримасу. Мад. провела молодых людей в ком. и сразу вышла. К ее радости, Там. отвлекли вновь прибывшие гости. Мад. уединилась в дальней ком, прислонилась к двери спиной и, прикрыв глаза, неподвижно застыла, тщетно пытаясь унять гулкое биение сердца.

      "Вот противный. . Как он посмел сюда заявиться? А с нани– то как разг– л! Нахал эдакий. . "– с тайным восторгом заключила она, с глубоким вздохом опустилась на стул, прижалась горячим лбом к приятно холодившему зеркалу. Немного придя в себя, с заговорщическим видом подмигнула своему отражению и, поднявшись, подумала: "Как бы там ни было, а гостей следует принять и обслужить должным образом", – явно лукавя, не желая даже себе признаваться, что ее тянет в ту ком. где сидит Иб. что она просто хочет видеть и слышать его. Бес. попытался усадить ее рядом с собой, но она отказалась. – Разве мы никогда не сидели за одним столом? Почему отк– ся? – тихо спросил Иб. – Теперь ведь вы мои гости. – Но нам бы было гораздо приятнее. . Мадина, поверь, нас ничуть не радует такое выражение почтительности. Однако Мад. осталась стоять. Ребята принялись расспрашивать об институте, об учебе. Вспоминали забавные случаи из своей студенческой жизни. Говорил в основном Бес. Иб. же больше молчал, но взгляд его был так красноречив, что она избегала встречаться с ним, боялась его. Она привычно подавала на стол. Руки двигались уверенно, умело расставляя тарелки. Но это внешнее спокойствие и уверенность давались ей нелегко. Как и подобает хозяйке, она потчевала гостей. – Положено всего попробовать, что стоит на столе, даже если вам это трудно, не то в Судный день обделенное вниманием блюдо будет жаловаться на вас богу, – шутливо предупредила она, видя, что Иб. почти ничего не ест. Но Иб. было не до еды, ибо все его внимание поглотило созерцание хозяйки. Он впервые видел Мад. в этой роли и, в силу предвзятого отношения к ней, чем дольше смотрел, тем больше убеждался в ее непревзойденности во всем.

      – Мад, не возражаешь, если я приду в институт? Мне необходимо поговорить с тобой. – Для этого не обязательно идти туда. У кого есть ко мне разговор– пусть говорит в моем доме. В ином месте я ни с кем говорить не намерена, – полушутя сказала Мад, смягчая свой отказ улыбкой. – Ты в самом деле желаешь, чтобы он с тобой в твоем доме говорил? – Конечно. – Так ведь и Иб. больше всего на свете желает именно этого! – Бес. озорно сверкал глазами то на друга, то на Мад. – Ну и пусть говорит, если есть о чем. Он же сейчас как раз в моем доме– опустила глаза Мад. – В том– то и дело, что не в твоем ты доме! Ты ведь здесь временная жилица– вроде квартирантки– победно заключил Бес. Иб. пристально следил за выражением лица Мад, с волнением ожидая ответа. Она, конечно, поняла нехитрый намек, опять подняла глаза на Бес. Даже отвечая Иб, она чаще смотрела на него или куда– нибудь в сторону. – В таком случае я желаю как можно дольше оставаться ею. Меня пока и эта роль вполне устраивает. – Зато других совсем не уст– ет. Неужели нисколько не жаль тех, кому твое теперешнее положение не дает покоя? – Переживут как– нибудь. – Как сказать! Мой те совет: не бери грех на душу. Бес, те не кажется, что ты несколько забылся? – Ничуть. С чего ты взяла? – Мне вдруг показалось, что ты чужую роль на себя взял. Выходит, я ошиблась? – Вот противная дев– ка! Она еще и ехидничает. – Вовсе нет. Просто мне подумалось, что ты совсем забыл кем мне доводишься. Или не забыл? – Что ты ей теперь скажешь, а? . . Ну не Мад, а горький перец! – Бес. подмигнул другу: – А ты что все молчишь? Хоть бы поддержал– ведь ради тя распинаюсь тут. . – Я не просил, – улыбнулся Иб. – Да– а, вы друг друга стоите! Оба неблагодарные. Послышался шум подъехавшей машины. Бес. выглянул в окно. – Кажется, к вам гости.

      Выйдя на кухню, Мад. через тюлевую занавеску видела, как во двор вошли трое незнакомых молодых людей. Встретила их Там, пригласила в дом. – Да мы не одни, – замялся старший из них, – с нами еще 1чел– к. Догадавшись, что речь идет о ее зяте, Там. сказала: – Так пусть и чел– к ваш войдет, – и, негромко кликнув Мадину и дождавшись ее, скрылась в заднем дворе. Бес. и Иб. тоже вышли, поздоровались с вновь прибывшими. – Вы не хотите остаться? Места ведь всем хватит, – вежливо предложила Мад. – Спасибо, в другой раз дольше посидим, а теперь нам пора, – чинно ответил Бес. – Тогда подождите минутку, я сейчас. Мад. провела гостей в ком. и, взяв 2 платочка, отобранных из своих самых лучших, вышла, протянула их Бес. – 1другу отдашь. – Оставь, тебе они пригодятся, мы не чужие. . – А я возьму, если мне предложат– улыб. Иб. Мад. протянула ему плат. – Как я могу отказаться? это же твой 1– ый подарок. . Иб. выразительно глядя на нее, приложил плат. к губам и, пригладив им усы, спрятал во внутренний нагрудный карман. Эти его манипуляции заставили Мад. вспыхнуть и отвернуться. Она подошла к Бес. и бесцеремонно сунула ему в карман пиджака плат. шепнув: – Не выступай много. Друзья, еще раз поблагодарив хозяйку и попрощавшись, покинули двор. Мад. вышла следом, но тут же, словно забыв о них, направилась к одиноко стоявшему подле машины зятю. Немного отойдя, друзья остановились, поглядывая в сторону оживленно беседующих зятя и свояченицы. Зять– молодой полнеющий мужчина среднего роста, одетый в военного покроя гимнастерку и галифе, в хромовых, начищенных до блеска сапогах и в серой велюровой шляпе– полуобняв Мад, добродушно смеялся и, вполголоса говоря о чем– то, направлялся с ней во двор. Иб. кольнула досада. "Какого дьявола он ее обнимает! . . "

      Взглянув на нахмурившегося друга, Бес. рассмеялся: – Чего надулся, как индюк? Это ее зять, имеет полное право так себя вести. Что же ты не подошел, не познакомился? Твой будущий свояк как– никак. . – Успеется. Они стояли под окнами соседнего дома, недалеко от ворот. Скрипнула калитка, и на улицу вышла молоденькая белокурая дев– ка в ситцевом цветастом сарафане. – О– о, кого я ви– ижу! – с преувеличенным удивлением воскликнул Бес, почтительно приподнимая шляпу.

      – Здравствуйте. Это ты здесь шумишь под моими окнами? – ничуть не смутилась дев– ка. – Здравствуй. А ты никак подслушивала? – укоризненно покачал головой Бес. – Что толку? Все равно ни бельмеса. . – Слушай, ты, невоспитанный чел– к, – тоже по– русски заговорил Иб. – может, соблаговолишь познакомить нас? – Пож– та. Это– Наташа, ближайшая подруга небезызвестной тебе особы, а это– Иб, ближайший друг вашего покорного слуги– с дурашливой церемонностью наклоняясь то к Иб. то к Нат, проговорил Бес. – Так вот ты, оказывается, какой! – Нат. оглядела Иб. с ног до головы. – Какой? Ты что, слышала обо мне? – Да нет. . Я просто. . не знала раньше его друга, – нашлась Нат. Не могла же она выдать Мадину, от которой была наслышана о нем. – Почему перестала к нам приходить? С Лидой поссорилась, что ли? – спросил Бес. – С какой стати нам ссориться? Просто теперь времени свободного совсем не остается. – Было бы желание– нашлось бы и время. Без году неделя как студенты, а уже хвастаете своей чрезмерной занятостью. Какие деловые нашлись. . Давно и хорошо знакомые Нат. и Бес. непринужденно шутили, задиристо поддевая друг друга. Иб. молча слушал их. Когда наконец арсенал словесных шпилек был исчерпан, Нат. сказала: – А что, Бес, друг твой всегда такой серьезный или только сегодня? . . Почему он все молчит? – Вам не хочу мешать. – Иб. улыбался, глядя в задорно блестящие серо– голубые глаза Нат. – Нет, это он сегодня сердитый, потому что его Мад. к себе в дом не впустила– с деланной серьезностью сказал Бес.

      – Не может быть! – Нат. переводила недоверчивый взгляд с одного парня на другого. – Я чел– к серьезный и розыгрыши не в моих правилах, – в прежнем тоне проговорил Бес. – О– ой, а то я тя не знаю! Уж чья бы корова мычала. . – Наталья Васильевна, вам совсем не к лицу такой тон. – Разумеется! Ведь я тоже чел– к серьезный, как и ты! – Напрасно мне не веришь, Наталья. Ну сама посуди: разве бы он был такой невеселый, если бы твоя подруга приняла его как следует? – Стало быть, не приняла? . . – Даже на порог не пустила. Нат. с самым решительным видом позвала: – А ну идемте со мной! Уж я– то вас проведу прямо к ней! – Спасибо, мы только оттуда, – сказал Иб. – Да я сразу догадалась, что все это Беслана выдумки. – Ладно, Нат, пойдем к нам– там доспорим. Обещаю веселый вечер– подмигнул Бес. – В другой раз как– нибудь. Попрощавшись, друзья ушли. Нат. смотрела им вслед, пока не скрылись за углом, сожалея, что так и не сумела разговорить Иб. Подмывало тут же пойти к Мад, она просто сгорала от нетерпения поделиться впечатлениями об Иб, с которым так неожиданно познакомилась. Но, видя перед ее домом машину, поняла, что там гости и ее визит будет не ко времени. Поздно вечером она все же пришла к ней. Подруги сидели за столом. – Ну рассказывай, кто у тя сегодня был? – спросила Нат, по примеру Мадины обмакивая ореховое ядрышко в мед. – Зять с друзьями приезжал. Еще одна. . интересная компания была. . – А я какой сон видела! Ты себе представить не можешь, – перешла на таинственный шепот Нат. – Какой? – невольно тоже перешла на шепот Мад. – Мне приснился. . твой Иб!

      – И как? Ты же его в глаза не видела. – Представляешь: серьезный такой. . высокий, худощавый, черноусый, в коричневом костюме. . В общем, весь коричневый, только туфли черные да рубашка светлая, и еще при галстуке! – одним духом выпалила Нат, подробностью и точностью описания с головой выдавая себя. Мад. рассмеялась: – Приснился, да? . . Решила кудесницей прослыть? Не пройдет номер. – А что, разве ничуточки не похож? – Нат. с трудом превозмогала рвущийся наружу смех. – Да ладно прикидываться. Сегодня видела его с Бес. да? Признавайся уж. Нат. рассмеялась. Когда она угомонилась, Мад. заглянула ей в глаза: – И как он тебе? – Во! – подняла кверху большой палец Нат. – Ей– богу, парень– что надо. . Только уж больно серьезный. – Немного помедлив, авторитетно добавила: – А впрочем, оно и лучше. Такие гораздо надежнее. Мад. сидела довольная. Нат. обняла ее за плечи и, прижавшись к ее щеке щекой, горячим шепотом потребовала: – Выкладывай все подряд! О чем говорил? – Да так, ничего особенного. – Если не хочешь расск– ть– так и скажи, – обиженно отстранилась Нат. – Ну, ей– богу, ни о чем таком не говорил. Мы и не оставались наедине ни на минуту. Мад. почти слово в слово передала весь разговор. Нат. с жадным вниманием слушала, изредка вставляя комментарии. Рассказ подруги не удовлетворил ее любопытства, она разочарованно протянула: – И это все? Да ведь вы столько не виделись! И ни одного теплого словечка. . – А зачем они, слова? Может, мне дороже любых слов то, о чем его глаза говорили– чуть слышно призналась Мадина.

      – И что они говорили? – Я этого не могу. . не умею передать, а вот сердцем чувствую и понимаю все– вздохнула Мад. – Так чего же ты ему в институт запретила приходить? – Что, надо было обрадоваться его предложению? Да я скорее умру, чем покажу, что он мне оч. нужен. И потом у нас считается неприличным встречаться с парнем вне дома. – Ей– богу, хоть ты сто раз студентка– все равно дикаркой осталась. Вот надоест ему вся эта дурацкая канитель он и кинет тя. То– оже мне ца– а– ца! – нарочито презрительно протянула Нат. – Ну и пусть. Значит, не оч. нужна оказалась. . А из страха быть покинутой я не сделаю ничего такого, из– за чего меня потом смогут упрекнуть в нескромности. – Ох и гордячка же ты. Я бы на твоем месте встречалась с ним, в кино ходила, и вообще. . – Вот ты и ходи, я разрешаю. – Хитрая какая! В кино– я ходи, а замуж– ты пойдешь, да? – Наташенька, миленькая, да мне для тя ничегошеньки не жалко! Могу тебе насовсем уступить. . Подруги еще долго сидели, то шутя, то серьезно обсуждая свои сердечные дела, сообща делая на будущее подчас самые неожиданные, но непременно розовые прогнозы. А поздно ночью, проводив Нат. и оставшись одна в полной тишине, Мад. вновь думала об Иб, пыталась оглядеть комнату его глазами, пыталась угадать, какое впечатление на него произвел этот визит– ведь он сегодня впервые был в ее доме и видел, как она живет. С горечью отметила, что весьма скромная обстановка и убранство ее дома никак не могли заслужить восторженную оценку гостя, хотя везде были порядок и безукоризненная чистота– един– ое, что в ее власти и для чего она никогда не жалела сил. Она привыкла видеть Иб. в богатом доме Лиды, и сознание того, что ему было с чем сравнивать и что сравнение это было далеко не в ее пользу, омрачало настроение.

      Она и не догадывалась, что Иб. даже в голову не могло прийти заняться подобными сравнениями, что все– все, хоть сколько– нибудь касающееся ее, уже давно не поддавалось в его сознании никакой критике и принималось как свое родное и един– нно достойное. Коридор был пуст, только изредка мимо проходили молодые люди, по внешнему виду которых не всегда можно было определить– студент это или преподаватель. Ждать перемены пришлось довольно долго. Но вот прозвенел звонок и из аудиторий повалили оживленные студенты, своей нетерпеливостью и озорными выходками мало чем отличающиеся от школьников, спешащих насладиться свободой, предоставленной после утомительной неподвижности. Заглядывая поверх голов в распахнутую дверь, Иб. пытался отыскать в этом встревоженном рое Мад, и вскоре увидел ее среди дев– ек, которых во всей группе оказалось не так уж много. девки в отличие от ребят степенно покидали аудиторию. Его первой увидела Нат. и толкнула подругу локтем: – Глянь, глянь, кто пришел. . Прежде чем Мад. успела как– то среагировать, Иб. подошел, поздоровался. Заметил, что она растерялась, машинально провела рукой по непокрытой голове. Этот невольный жест и легкий румянец, заливший щеки, выдавали ее смущение. Она не проронила ни слова и даже не смотрела в сторону Иб, а он как ни в чем не бывало завел с Нат. полушутливый разговор. – Однако подруга твоя, похоже, сердита на меня. – Да вовсе она не сердится. За что? – Нат. выразительно взглянула на подругу. – Зачем сюда пришел? Я же говорила. . – сказала Мад. без тени улыбки. – А ты говоришь, не сердится. От Нат. не укрылось, что холодный прием, оказанный Мад. испортил ему настроение. Это вызвало досаду на подругу, и она неожиданно для себя взяла в душе его сторону.

      – Подожди– ка немного здесь, – бросила ему, настойчиво увлекая Мадину назад, в опустевшую аудиторию. Плотно прикрыв дверь, она зашептала: – Ну что ты из себя ставишь? Что ломаешься, как сдобный пряник? . . Чел– к к ней специально приехал, а она выкаблучивается тут! Видела, как он расстроился! . . Да любит ведь он тя, дуреха! Так хоть поговори с ним по– человечески. . – Нет, ну не могу я, не могу. . – взволнованно пролепетала Мад. отчаянно мотая головой. – Ну как ты не понимаешь? К тому же я без косынки. . – Тьфу, балда! Да на кой черт ему твоя косынка? ! – Нат. властно тряхнула ее за плечи. – К ней такой парень пришел, а она. . корчит тут из себя. . Эх ты, кукла бесчувственная! Да я бы на твоем месте. . – и, от избытка чувств не найдя, как докончить фразу, в сердцах махнула рукой и стремительно вышла. Но, как только прикрыла за собой дверь, крайнее возмущение, выражавшееся на ее лице, сменила заговорщическая улыбка. – Иди, там никого нет, – шепнула встретившему вопросительным взглядом Иб. Мад. стояла недалеко от двери, заложив руки за спину и прислонившись к стене, и выглядела совершенно спокойной. – Чем я перед тобой провинился, что ты даже видеть меня не желаешь? – спросил Иб, останавливаясь у порога. – Сам знаешь. – Пойдем сядем– сделал он движение к выстроившимся в 3 ряда столам. – Мне некогда, домой спешу. – Я тя долго не задержу, самое большее– 5 мин. Иб. устроился за крайним столом, оставив рядом побольше места. Но Мад, помедлив, села за второй стол в среднем ряду. – Могла бы поближе. . Я, между прочим, не кусаюсь– укоризненно произнес он. – Это мое место– как бы оправдываясь, пояснила она.

      Некоторое время Иб. молчал. Она сидела к нему вполоборота и сосредоточенно складывала найденный на столе тетрадный лист в мелкую гармошку. Можно было подумать, что она всецело увлечена этим занятием, полностью поглотившим ее внимание. Но это было далеко не так– все ее внимание сосредоточилось на ощущении близости Иб, и нервные движения длинных тонких пальцев выдавали ее волнение. – Мад, я до сих пор подчинялся твоей воле, – начал он, – но дальше так продолжаться не может. Конечно, я готов и впредь слушаться тебя во всем, но прежде ты должна хоть в одном уступить мне. Ты знаешь, о чем я говорю. В четверг пришлю стариков. Мад. протестующе покачала головой, не в силах говорить– язык не повиновался, во рту пересохло. – А если им откажут– я просто увезу тебя. – Этого я тебе не прощу– сверкнула на него глазами Мад. Возмущение, вызванное его угрозой, помогло немного справиться с волнением. – За что ты ко мне так немилосердна? – с болью в голосе спросил он, ловя ее ускользающий взгляд. – Ты все время злоупотребляешь моей уступчивостью и терпением. Но пойми, оно небезгранично. Ты уж прости, но если и дальше будешь так упираться, я вынужден буду пойти против твоей воли. – Но мы ведь договорились обо всем– тихо начала она, не поднимая глаз. Ты же понимаешь, почему я оттягиваю. – Если только из– за учебы– это лишено смысла, можно ведь перевестись. Знаешь, у меня может получиться с поездкой за границу. Я совсем не хочу ехать туда один. Иб. сидел теперь перед Мад, повернувшись всем корпусом к ней и положив руки на ее стол. – Говоришь, что учеба не пострадает, а сам зовешь за границу, – чуть слышно произнесла Мад. Она впервые видела так близко его карие глаза, по– особому ласково светящиеся из– под густых черных бровей, глаза, полные любви, и с затаенным страхом чувствовала их гипнотизирующее действие, сковавшее всю волю.

      Нежные интонации его голоса вызывали в ней сладкий трепет. Она делала над собой неимоверное усилие, чтобы ничем не выдать своего состояния, но это ей не оч– то удавалось. Иб. уловил ее состояние. Это открытие еще сильнее взволновало его. Подавшись к ней и не сводя горящих глаз, он, вкладывая в слова всю силу своего чувства, выговорил: – Мад, ты нужна мне больше всего на свете! . . Зачем ты меня мучаешь, Мад! . . Она молчала, заслонившись рукой. Другой рукой нервно теребила только что старательно сложенную"гармошку", и Иб. с благоговением взял эту руку в свои. От его прикосновения у Мад. все внутри перевернулось. Она вскинула на него испуганный взгляд и в след. секунду вскочила, вырвав руку. – Если. . если я согласилась говорить с тобой, это вовсе не значит, что ты можешь давать волю рукам! – сдавленным от негодования голосом выговорила она. Губы ее нервно подрагивали, в глазах появились слезы. Иб, пораженный такой реакцией, молча встал. Он не сразу нашел что сказать, и только недоуменно смотрел на нее: – Прости, я не хотел тя обидеть. Клянусь, не хотел! Мад. направилась к выходу, далеко обходя его. – Я не могу отпустить тя такой сердитой. – Иб. заслонил собой выход. – Ну в самом деле, Мад! . . Что тут такого случилось? – Тебе– то, может, и ничего. . – Ты прямо как ребенок, ей– богу! – Уж какая есть. Выпусти меня– Мадина выжидающе остановилась.

      Иб. испытующе глядел на нее, замечая, как она постепенно отходит, успокаивается. "В самом деле ребенок. . Восприняла этот невинный жест как покушение на свою честь", – подумал он неожиданно приходя в умиление от этой мысли. Ему было невдомек, что в большей мере причиной ее вспышки было сознание только что испытанной собственной слабости, а его жест лишь помог ей выйти из этого оцепенения. – А что вы сегодня проходили? – кивнул Иб. на исписанную формулами доску и сделал вид, что силится разобраться в них.

      Немного поколебавшись, Мад. повернулась к доске и нехотя начала было объяснять, но, заметив, что он смотрит на нее, а не на доску, спохватилась. – Ты же сам отлично знаешь. . . – Вовсе нет, Мадина, забыл я, ведь давным– давно проходил. Но она видела по его глазам, что он хитрит. Высказала догадку: – Хочешь проверить, как я учусь, соображаю ли? – У меня и в мыслях не было. Честное слово, я уже оч. многое забыл. Но вот эту формулу, правда, вспоминаю. . . Он умышленно неверно назвал формулу, однако сделал это с таким серьезным видом, что Мадина на сей раз не заподозрила притворства. Она со снисходительной улыбкой поправила его. Понизив голос, он вновь заговорил о главном: – Мад, так что ты мне предлагаешь делать? Я ведь не шучу: мне и в самом деле скоро представится возможность выехать. – Прошу тя, Иб, не надо об этом, – взмолилась она, отводя глаза. – Когда ты говоришь о чем– нибудь другом– я готова слушать сколько угодно, но как только заговариваешь об этом– мне хочется скорее бежать от тебя. . . – Неужели я тебе так неприятен? – Нет, не в этом дело. Ты же сам догадываешься. . Просто я начинаю чувствовать, что делаю что– то недозволенное, постыдное. . . Мы не должны так встречаться с тобой. – Ты как дитя малое. Ну что ты находишь в наших встречах предосудительного? – В том, что я без косынки перед тобой, тоже, скажешь, ничего плохого? – Разумеется! Представить себе не можешь, насколько лучше без нее выглядишь.

      От этого восторженного признания Мад. вновь залилась краской. Иб. оч. нравилась ее способность краснеть, свидетельствовавшая о природной застенчивости, хотя она старалась ни словом, ни жестом не выдавать своего смущения. Несколько мин. оба молчали. – Вижу, ты никак не хочешь отступать. Но почему ты мне не веришь, Мадина? – Я верю в искренность твоих обещаний, но отлично понимаю, что, как бы ты ни хотел, это будет просто невозможно. Неужели сам не понимаешь? Ведь тогда у меня появится масса новых обязанностей. – Лицо ее зарделось еще сильнее. – И вообще. . я пока просто не готова к этому. – Поверь, Мад тебе нечего бояться. Правда, я не обещаю золотые горы, как обычно делают в таких случаях, но по мере моих сил и возможностей. . Да что об этом долго говорить! Видит бог– нет на этом свете ничего такого, на что я не пошел бы ради тя. . Мад. слушала его взволнованный голос как чудесную музыку, она верила каждому его слову. Однако вслух сказала: – Иб, ты сам себе противоречишь. Говоришь, что на все готов ради меня, а сам и одного– един– го моего желания выполнить не хочешь. Иб. укоризненно покачал головой. – Так нечестно, Мад. . Ты применяешь недозволенный прием. Его удрученный вид растрогал ее. – Иб, я тя оч. прошу. . Если хоть сколько– нибудь уважаешь меня, подожди хотя бы пока 1– ый курс закончу. Ее нежный голос и необычно ласковый тон тронули его сердце, заставив его бешено заколотиться где– то в самом горле, перехватывая дыхание. – Пойми, мне умереть легче, чем ждать столько времени, – глухо проговорил он. Мад. недоверчиво взглянула на него– ей было не понять, насколько трудно ему оставаться рядом с ней в бездействии– ведь он не решался даже прикоснуться к ней из боязни вновь спугнуть.

      Некоторое время он молчал, не сводя с нее глаз, а потом тяжело вздохнул: – Что делать. . Я опять покоряюсь твоей воле. Но, если бы в твоем сердце была хоть сотая доля того чувства, которым переполнено мое, ты не требовала бы от меня этой жертвы. А раз так, я не вижу иного выхода, кроме как ждать, когда наконец твое сердце проснется. – Не говори так. – Отчего же не говорить, если это правда? Я к тебе всей душой, а ты. . Даже руки не позволяешь коснуться. – Потому что это стыдно– Мад. упрямо смотрела теперь в сторону. – Что тут стыдного? Мы ведь не чужие. Даже просто знакомые при встрече и прощании подают друг другу руку. – У нас не положено.

      – Видишь, как ты безжалостна ко мне. Только учти: если не закрепим наш сегодняшний уговор рукопожатием– можешь считать, что я ничего не обещал. Я пришлю стариков– обиженно проговорил Иб. – И уйдут они с чем пришли, – ответила Мадина, стараясь казаться спокойной. Однако в душе весьма сомневалась, что будет так. Она не раз думала об этом и прекрасно понимала: если в сватовство вмешается Фатима– а это непременно произойдет! – то оно обязательно состоится, и к ее собственному мнению наверняка никто и прислушиваться не станет, тем более что уж во всяком случае матери станет известно об их отношениях с Ибрагимом. Уж Фатима не преминет воспользоваться этим аргументом в пользу сватовства. Именно поэтому Мад. и старалась предотвратить сватовство через самого Иб. Помолчав несколько секунд, она улыбнулась: – Зачем опять об этом, разве мы не договорились? – Я от своих слов не отказываюсь, только прежде дай руку. Иб. подошел, протягивая руку. Мад. с отчаянной решимостью подала свою. Он принял ее обеими руками, бережно пожимая. Мад. показалось, что не рука, а само сердце ее очутилось в его сильных и ласковых руках.